Бывают дни, в течение которых вроде бы не происходит ничего особенного, на повестке запланированного столько же, сколько было и на прошлой неделе, и в прошлом месяце, и, кажется, самочувствие тоже в норме, ничего не болит, не хочется ни есть, ни спать — а всё равно внутри как-то пусто. И дела идут со скрипом, но не потому что они сами по себе сложные, просто так почему-то получается. В такие дни в глаза ярко бросаются бессмысленные бытовые мелочи, приобретающие чуть ли не одухотворённый смысл: шероховатые глазированные стыки ручки с телом кружки; битые пиксели на рекламных экранах в вагонах метро; потёртости на рабочем пропуске; вес поднимаемой фортепианной крышки и запах канифоли, которой Джессика натирает струны своей скрипки.

Сегодня — такой день. И сегодня взгляд Юнги цепляется за рельсы, блеснувшие холодно во время короткого закатного визита солнца через окна станции; просвечивающие седые ветви деревьев; перекинутые через провода чьи-то связанные шнурками кроссовки. Кутаясь в неизменный красный шарф, бездумно Юнги отмечает, что в лифте одна из двух лампочек светит не белым, а скорее голубым — того же оттенка, что и лёгкая тень на небольших кучках снега, увиденных по дороге к метро.

Ещё Юнги видел пару статей, что сегодня в Сеуле был побит какой-то погодный рекорд: в последний раз снег в конце февраля шёл в прошлом веке, а до этого — чуть ли не во времена Чосона. Глобальные климатические изменения как они есть.

Разъезжаются в сторону двери лифта, следом — репетиционной. Внутри уже ждёт Сокджин. Он раскладывает на столике принесённый с собой из «К.О.Р.Е.» шлем для синхронизации. Свет в комнате, по сравнению с лифтом, практически режет оранжевым глаза. Рыжие блики падают на лицо Сокджина и его бежевый свитер, надетый поверх неизменной рубашки. И всё это создаёт иллюзию тепла.

Однако Юнги не обманывается. Кондиционер под потолком не греет комнату, а лишь поддерживает терпимую температуру. Так что Юнги, проходя внутрь, только разматывает шарф, но не снимает куртку. Шапку всё же приходится стащить, так как шлем не работает поверх неё.

Он не давит на голову — никогда такого не было, шлем сбалансирован отлично — но он отнюдь не невесомый, и его тяжесть сегодня вдруг становится ощутимой. Они ещё даже не начали, а Юнги уже чувствует себя вымотанным. Он немного поджимает губы, недовольный алогичными вывертами собственного настроения.

— Юнги? — Зовёт Сокджин, потому что, конечно же, он замечает все. — Тебе нехорошо?

Юнги не отвечает. Поэтому он действует на своё усмотрение. Сняв с его головы приспособление, тыльной стороной ладони андроид трогает его лоб — проверяет температуру — и издаёт задумчивое мычание.

У Сокджина тёплые руки.

Юнги прикрывает глаза, когда его внезапно настигает одна мысль: он устал от этой зимы. Промозглая невнятная погода; студёная влага, висящая в воздухе; скомканные серовато-лиловые расплывающиеся облака, в дымке которых прячется бледное солнце.

— Вроде, всё хорошо? — Тянет Сокджин, отстраняясь.

— Да, просто вымотался, — Юнги бормочет и зачем-то машет рукой в сторону окна, как будто Сокджин без этого не поймёт. — Погода сегодня такая…

— А-а. Знаешь, мы можем сегодня устроить выходной. Думаю, никто не будет против.

Юнги моргает удивлённо.

— Ты серьёзно?

— Перестань, Юнги, ты и правда думаешь, что сможешь хотя бы синхронизироваться сегодня? Намджун же упоминал, что усталость — физическая или ментальная, неважно — влияет на связь и процесс в целом. Если ты и правда устал, выходной не будет лишним.

— Но-

Сокджин поднимает палец к своим губам, молча перебивая не начавшуюся тираду. Юнги выдыхает набранный в грудь воздух, понимая, что по сути не знал, что именно собирался возразить. В конце концов, аргументы кажутся убедительными, и он сдаётся без боя.

Они выходят из репетиционной спустя от силы десять минут, как зашли туда. Сокджин сдаёт ключ от комнаты администратору, пока Юнги заворачивает шарф в сложный узел.

Снаружи ничего не поменялось. Снег всё так же медленно планирует с неба. Он путается в каштановых волосах Сокджина, идущего чуть впереди. Не вынимая руку из кармана куртки, Юнги приподнимает левый локоть, ловя снежинки. На чёрной ткани пуховика тут же падает несколько. Они выглядят хрупкими и…

— Красиво, — озвучивает его мысли Сокджин, что заставляет дёрнуться от неожиданности. — Я не был на улице зимой до этого года. Мне так хотелось посмотреть собственными глазами на снег.*

Это даже не каламбур, но Юнги не успевает сдержать фырканье, которое звучит очень близко к сдавленному смешку. Как акула, почуявшая кровь, андроид растягивает губы в улыбке и:

— Хей, Юнги, а ты случайно не знаешь, какой букет можно принести на свидание зимой? — Едва выдержав паузу, он тут же сам отвечает. — Букет снежков.*

Иррационально, однако Юнги не чувствует раздражение от примитивнейшей шутки. Она бесконечно наивная. Чистая, как сам снег, только-только выпавший. И от неё у Юнги будто внутри обрывается нечто, на чём висел какой-то груз, незначительный, но всё равно существенный — как шлем для синхронизации. Груз, о котором он до этого и не подозревал.

И поэтому он улыбается в ответ, пусть и совсем немного. Именно потому, что дышать холодным воздухом становится чуть легче, а не из-за того, что он по-настоящему посчитал эту попытку пошутить милой или забавной. Нет, и никак иначе.

Ободрённый его реакцией, Сокджин продолжает разгонять свой странный юмор:

— Сегодня столько цветов распустилось.*

— Да, сегодня прям начало весны, — сарказм слетает с языка легко и добродушно. Он нагоняет Сокджина, теперь идёт с ним плечом к плечу.

До станции метро остаётся один перекрёсток. Они останавливаются на светофоре, ожидая нужного сигнала, когда Юнги задирает голову к небу на несколько мгновений и ухмыляется.

— Хей, Сокджин, что будет, когда снег пойдёт вверх тормашками?

— Что?

Он смотрит на Сокджина. В больших тёмных глазах — искрящиеся блики ночной подсветки и почти человеческое любопытство. Скулы и кончики ушей нежно розовые. Снежинки в его волосах не тают, лишь множатся. «Похоже на венок» — рассеянно отмечает Юнги, когда произносит:

— Заиграет музыка.*

Радость озаряет его как вспышка. Хихикая, Сокджин улыбается широко, щуря глаза и обнажая верхние зубы.