Тэхён сейчас не мог позволить себе такую большую трату, как билет в Карнеги-холл: жизнь в Нью-Йорке никогда не стоила дёшево, даже если он жил в общежитии, да и есть на что-то тоже надо было. Тэхён знал, что не простил бы себя, если бы тронул сбережения на чёрный день или же деньги, отложенные на самолёт до дома, это было более чем неразумно. Не то чтобы билеты в Карнеги-холл стоили баснословно много, он даже пару раз ходил туда с Терри и Соджуном, но конкретно на этот концерт цены взвинтили до небес.

И несмотря на это, раскупили всё буквально за считанные часы с открытия касс, то есть за первую половину понедельника — когда Тэхён занимался и у него не было гипотетической возможности отвлечься.

Как не посмотри, у не было ни единого шанса послушать вживую новый инструмент, хотя очень хотелось. В нём интриговало всё, непонятны были даже самые что ни на есть базовые вещи, как то, к какой группе его относить: самозвучащим? Ударным?

Терри рассказывал, как на лекций, случившейся на следующий день после концерта, где дебютировал занятный (недо)инструмент, они всем классом только по этому вопросу спорили целых полчаса, из которых минут двадцать пытались разобраться в технических схемах, найденных в интернете. В итоге понадобилась помощь двух профессоров, чтобы минимально хотя бы понять, как, чёрт возьми, штуковина вообще работает. Но и это не дало конкретного ответа, лишь породило кучу вопросов.

Может ли он играть сам на себе? Андроиды запрограммированы на самообучение, научится ли он этому со временем? Если нет, то насколько… адекватно? этично создавать инструмент настолько близкий к симулякру человека? А если научится, то правильнее тогда будет называть это не «игрой», а полноценным «пением»? И не возвращает ли он тогда к той же проблеме, которую влечёт за собой ответ «нет»?

Что вообще это такое по сути, инструмент или всё же андроид?

Что, в свою очередь, логически уводило уже в совсем другую, философскую сферу, куда Тэхён не хотел соваться, и потому он просто пытался лишний раз не устраивать себе головные боли. Размышлять «а как и почему» было занимательно, но доходить до мигрени не хотелось.

Тэхёну просто нравилась та музыка, и всё, что он желал — услышать причудливые звуки с онлайн-концерта своими ушами.

Но этому, как оказалось, не бывать.

На той же неделе, когда началась и закончилась продажа билетов, в пятницу он, как обычно, отыграл вечер и подсел, чтобы отдохнуть, за столик к Терри. Тот редко упускал возможность послушать, как друг поёт, и приходил всякий раз, когда в его расписании появлялось окно. Спустя два года не особо регулярных посещений в клубах, где Тэхён выступал, он стал практически завсегдатаем, его узнавали в лицо не только владельцы, но и весь оставшийся персонал. И хозяева, и бармены, и официанты благосклонно относились к Терри, иногда он, с согласия остальных бэнд-мейтов, присоединялся к выступающим музыкантам, устраивая напару с основным саксофонистом интересные импровизации на бис, и потому никто особо не ворчал, что после угощать приходилось на одного человека больше, чем было оговорено изначально. И в тот пятничный вечер, когда Тэхён приземлился на стул рядом с Терри, на столе уже стояла наполовину опустошённая порция картофеля фри, острые орешки, остатки рыбных палочек и пара бутылок пива.

Которым Тэхён чуть не подавился, когда услышал:

— Сказали, у нас будет встреча с тем музыкальным андроидом.

— Серьёзно?!

— «Джулиард» договорился о встрече, — соизволил объяснить Терри. — Всего одна, и, конечно, они не могут разместить все курсы школы и подготовишки, поэтому будет предзапись, как на курсы в начале семестра, туда попадут первые успевшие. Остальные будут смотреть в трансляции, — он отпил пива. — Нам сегодня сообщили об этом. Представляю, какая королевская битва развернётся в день предзаписи.

— «Джулиард» — просто нечто, — справившись с изумлением, пробормотал Тэхён.

— Всем специалитетам вообще раздали контрамарки в «Карнеги».

— А-а, замолчи, Терри! Иначе я вновь впаду в уныние, как в день поступления, и тогда ты в качестве извинений будешь обязан покупать мне ужин минимум месяц.

— Как насчёт того, что если я не успею записаться на очную встречу, то мы вместе посмотрим трансляцию?

— М-м… — Тэхён выдержал паузу, пережёвывая картошку, и многозначительно вздохнул, добавил в голос дрожи. — Идёт. Хотя ты всё равно ранил меня тем, что ты напомнил о том дне. Но ты хороший хён…

— Э, нет, мы уже говорили, что это запрещённый приём ведь…

— … и поэтому ты ведь извинишься перед своим тонсэном?

— … я не хён и вообще не кореец!

— Ладно, так и быть, не месяц, а одна неделя.

— Ты просто хочешь поесть на халяву, да?

Тэхён посмотрел на него повлажневшими глазами.

— Как ты можешь так говорить, хён!

— Пха, — Терри раскололся, губы дрогнули и расплылись в широкую улыбку. Он вздохнул, оперся подбородком о ладонь.

— Это значит «да, мой милый маленький тонсэн, я буду покупать всё, что ты захочешь, всю неделю»?

— Это значит «может быть я согласен пару раз поесть с тобой, вымогатель». С таким талантом драматизировать тебе надо было в актёры, а не джазовые певцы идти.

Актёрство, в целом, привлекало Тэхёна, друзья-актёры хвалили его игру, когда они устраивали очередной пранк, и полу-шутя подначивали попробоваться силы в каком-нибудь кастинге. Возможно, он когда-нибудь пойдёт у них на поводу. Однако всё же пение ему нравилось гораздо больше.

Для Тэхёна жизнь была немыслима без него. Тихие напевы рождались в груди, когда он баюкал младших братьев и сестёр; звенели звонко повторяющиеся припевы песенок, частушек и считалок, которые он учил на уроках музыки в детском саду и охотно повторял бессчётное количество раз для бабушки и дедушки; переделки хитов с именами друзей сочинялись на лету всю младшую школу; баллады утешали разбитое первой влюблённостью сердце в средних классах; в старших — рэп треки безжалостно выжимали из лёгких весь воздух, позволяя отвлечься от нескончаемой учёбы и сбросить стресс; мычание дома вполголоса под нос приевшихся песен бессмертного Фрэнка Синатры, просто так, без смысла и цели, потому что просится, лезет наружу — Тэхён не мог не петь, песня всегда вела его под руку.

И так несколько лет назад она привела его, тогда ещё невозможно юного и до наивности амбициозного, до перепутья. Тэхён свернул, прошагав пол мира. Чтобы петь и дальше.

Вступительные приходили примерно в одно время во всех колледжах и по сути составляли примерно одно и то же. В «Джулиарде» же всё было устроено немного сложнее: этапов было больше, но шли они плотно, в один день. На этих прослушиваниях он и подружился с Терри, саксофонистом на полтора года старше него. Терри прошёл, Тэхён — нет. Но общаться они не перестали.

Сдаваться так просто Тэхён не собирался и к началу весеннего семестра поступил в другую школу. Менее престижную, зато он получил стипендиальное место. В отличие от «Джулиарда» расписание здесь было посвободнее и поскуднее в плане качества, а всю программу по старинке уложили в четыре года, а не пять стандартных лет, но Тэхён не жаловался.

На втором курсе, улучшив навыки ровно настолько, чтобы не алеть ушами за своё исполнение, в одном из тысячи ресторанчиков, которые пытались привлечь посетителей еженедельными вечерами живого джаза, ему удалось устроиться на подработку по профессии, а не в качестве официанта или посудомойки. Место было паршивенькое, тратиться много на музыкантов не хотели и потому наняли в бэнд самоучек и студентов, согласных в половине случаев работать за еду. Это был никакой состав, от слова совсем, но именно с него Тэ начал набираться опыта, который был неспособен предоставить его alma mater.

И постепенно он добрался до выступлений в хороших клубах, хотя периодически соглашался в летний сезон, как в самом начале пути, выступать в ресторанах и барах. Благо спустя несколько лет его охотнее брали в приличные заведения, где самые настоящие виртуозы на инструментах выводили такие кульбиты, от которых всё естество заходилось во вдохновенном мандраже. В залы с пошарпанными стульями, истёртым полом, с въевшимся в столы призрачными запахом табака, духом джина, витающим над барной стойкой, и раскрашенным боком пианино — в залы, где в жаркие вечера играли настоящий джаз. И он был его частью.

В таких местах Тэхён пел не один: собственное сердце вторило в груди. Променять этот дуэт на актёрство? Ни за что на свете.

В день, когда он, уткнувшись в экран, смотрел трансляцию концерта из далёкой родной Кореи, мимолётно ему почудилось похожее ощущение. Отчасти из-за этого он и хотел услышать андроида вживую — проверить себя.

— К слову, — заговорил вновь Терри, — у тебя выпускные начинаются в этом ноябре, да?

Тэхён вздохнул театрально.

— Нет, хён, всё же недели ужинов будет маловато…