Несмотря на его несколько незаинтересованный взгляд на жизнь, Минхо на самом деле не хотел умирать, особенно от рук троицы перед ним. Они, несомненно, заинтересовывали, и причина была не только в такой драматичной демонстрации способностей, которую он только что наблюдал, хотя ему и хотелось, чтобы блондин — Чан, вспомнил он — не оставлял его дверной проём в таком обугленном беспорядке. Это напоминание было единственным, что удерживало его от того, чтобы открыть рот и сбежать оттуда. Кинжал, парящий прямо перед его горлом, всё ещё блестел от крови его охранников, раздражающее напоминание о том, что именно мог сделать его владелец.

Итак, вместо того, чтобы использовать одну из многих фраз, пролетевших в его голове за последние минуты, Минхо просто представился.

Не нужно было быть гением, чтобы заметить, что эти трое совсем ему не доверяли, и на то были веские причины. Минхо тоже не доверял им, но он, по крайней мере, мог признать, что сейчас был тем, кто находился в их власти, и поэтому на данный момент должен был подчиниться.

Он не был уверен, что внезапно заставило группу заколебаться, и почему это потрясло брюнета настолько, что его контроль над кинжалом пошатнулся. У Минхо возникло искушение попросить его (не очень вежливо) бросить оружие, раз он не может держать его ровно, но решил прикусить язык и с любопытством наблюдал, как Чан поднес руку к своему уху. Судя по его следующим словам, он разговаривал с кем-то в другом месте, поддерживая разговор, который Минхо мог слышать только с одной стороны.

Это привело Минхо к другому выводу, который пробудил его интерес к трём необычным незнакомцам, стоящим перед ним.

Есть кто-то ещё?

Поэтому, не обращая внимания на подозрительные взгляды, обращённые на него, Минхо уверенно произнес своё имя в напряжённой тишине комнаты. Он даже добавил небольшой саркастичный комментарий, чтобы попытаться расшевелить остальных, хотя, судя по их затянувшемуся хмурому взгляду, ему не удалось.

Когда они продолжали смотреть на него, словно ожидая, сделает ли он что-то ещё, у Минхо возникло искушение закатить глаза. Он больше не чувствовал себя настолько напуганным блеском кинжала, зависшего перед его горлом, поскольку брюнет, использующий его, внезапно казался намного менее угрожающим.

Воспользовавшись их неподвижностью, Минхо позволил своему взгляду блуждать по группе, отмечая маленькие особенности, которые могли дать ему подсказки относительно их прошлого. Чем больше он изучал парня посередине, тем меньше беспокоился о лезвии. Его хозяин казался немного моложе, и его глаза блестели от прилива адреналина. Его черты были мягкими и юными, и, хотя в нём был напористый вид, Минхо смог распознать, что за сдержанной внешностью он опасался Минхо. И это дало ему сил.

Больше всего его беспокоили двое, стоящие по обе стороны. Минхо уже видел, на что способен Чан, и не мог отрицать, что ужас охватил его, когда он увидел, как подвластный тому огонь полностью овладел его базой. Как только он увидел блондина, тут же узнал напряжённые плечи и настороженный взгляд человека, явно более чем привыкшего к такой опасной среде. Он ни на секунду не сомневался, что у Чана был опыт общения с такими людьми, как он, и даже если они не приносили той же пользы, этого было достаточно, чтобы вывести его из себя.

Между тем, самый мелкий из этой троицы пока не сделал ничего особенного, чтобы привлечь внимание Минхо. У него было такое же подозрение, как и у его товарищей, но Минхо не видел в нём явного проявления силы, хотя он продемонстрировал немало навыков обращения с оружием. Больше всего его заинтриговал избыток неизвестного о нем. Он знал, что человек с инстинктом выживания, который, казалось, был у Чана, никогда не подпустит «бессильного» человека так близко, поэтому можно было догадаться, что меньший просто выжидал. Этого было достаточно, чтобы увидеть в нём угрозу.

— Теперь мы собираемся задать тебе несколько вопросов. – Изо рта брюнета донёсся неожиданно ровный голос, и Минхо не удержался от того, чтобы удивлённо вздёрнуть бровью. Однако всякое веселье вскоре стерлось с его лица, когда он увидел, как кинжал стал на миллиметр ближе. — Отвечай на них правдиво и как можно подробнее. Не ответишь – я проткну тебе глотку.

Несмотря на надвигающуюся угрозу, Минхо почувствовал, как уголок его губ дернулся в безрадостной ухмылке. Он был уверен, что младший не догадывается об иронии его слов.

— Я даже не сомневался в этом, – ответил Минхо, рисуя явно фальшивую улыбку на своем лице. Челюсти другого сжались от раздражения, а в груди Минхо вспыхнуло удовлетворение. — Кстати, жаль озвучивать это, но мне может быть трудно отвечать на ваши вопросы, когда кинжал так близко прижат к моему горлу. Я чувствую кончик лезвия каждый раз, когда говорю, и это немного смущает.

Пара глаз недоверчиво прищурилась от слов Минхо, и на секунду он задумался, не слишком ли он переоценил свою удачу. Затем, к его облегчению, кинжал опустился и переместился к его груди. Он парил прямо над его сердцем, которое билось слишком быстро для того, что можно назвать комфортным, но, по крайней мере, он мог говорить, не чувствуя нервирующего холода прикосновения к коже шеи всякий раз, когда он сглатывал слюну. Поэтому хотя бы в этом он не соврал; тяжело было ответить должным образом в таком состоянии.

Это было, пожалуй, единственное, чего боялся Минхо: невозможности использовать свой голос.

— Ты много болтаешь для человека, который якобы чувствует себя некомфортно, – пробормотал брюнет, и улыбка Минхо превратилась в искреннюю озорную ухмылку.

— Могу ли я узнать ваши имена? – сказал он, не сводя глаз с самого младшего, поскольку ему возможно нравилось, как тот, казалось, разрывался между нервозностью и раздражением из-за продолжающейся вежливости Минхо. Со временем троице, казалось, становилось всё более некомфортно из-за того, что Минхо не заботился о трупах членов своей банды и, хотя он действительно чувствовал небольшое сожаление по поводу их смерти, ему хотелось оставаться для них как можно более загадочным.

Он понял, что это его единственный путь к выживанию.

Его вопрос только усилил замешательство, и глаза Чана сузились в явном недоверии. Минхо не был уверен, был ли он подозрительным или уже понял игру, в которую их пытались втянуть. В любом случае, это был не лучший знак, но Минхо заставил своё выражение лица оставаться безмятежно спокойным.

— С какой стати наши имена значили хоть что-то для тебя? – подсказал Чан, скрестив руки на груди. Минхо демонстративно проигнорировал враждебный испытующий взгляд, под которым был прикован, и улыбнулся одной из лучших своих улыбок.

— Потому что ты знаешь моё. Это всего лишь хорошие манеры, не так ли, Чан?

Глаза Чана немного расширились, и Минхо в душе обрадовался, что его комментарий возымел такой эффект. Слегка прикусив губу в замешательстве, Чан перевел взгляд на двоих напарников, которые несколько застенчиво шаркали ногами по полу. Тот, что поменьше, мимоходом упомянул имя Чана как раз перед тем, как пожар в дверном проеме Минхо был потушен, и даже в своем шокированном состоянии ему удалось тщательно запомнить его, чтобы использовать позже. Возможно, это было бесчувственно с его стороны, но поскольку он был свидетелем того, как единственная имеющаяся защита была разорвана на части прямо на его глазах, его разум немедленно попытался найти любой сценарий, который мог закончиться не его собственной смертью.

Похоже, он сделал правильный выбор, поскольку горькая смиренная гримаса пробежала по лицу черноволосого, прежде чем тот заговорил, его голос был слишком тихим, и Минхо едва мог его слышать.

— Я Чанбин. – Его глаза впервые оторвались от Минхо и вместо этого смотрели на брюнета со смесью беспокойства и сожаления. Какая-то его часть даже была тронута, когда он понял, что Чанбин даёт другому возможность принять собственное решение.

В оцепенении Минхо задумался, каково это, иметь такие доверительные отношения с кем-то, но вскоре он отбросил эти бессмысленные мысли на задний план, когда заговорил последний.

— А я Сынмин.

Медленно в удовлетворении кивая самому себе, Минхо откинулся на спинку кресла и оглядел их. Теперь они выглядели немного обеспокоенными тем, что он знал их имена, и неудивительно, но он почувствовал себя намного спокойнее после этого откровения. Они были для него чрезвычайно интересны, он не мог этого отрицать, и сердце Минхо сжималось от осознания того, что он действительно не единственный с таким даром. Их силы, конечно, сильно отличались от его, но этого было достаточно, дабы вселить в него надежду, что у него наконец-то появится шанс поделиться чем-то с другим человеком.

Однако эта идея была отвергнута в считанные секунды, когда он вспомнил о ядовитой инфекции, которая разрасталась при каждых отношениях, которые он до сих пор пытался построить в своей жизни.

Его взгляд оторвался от стола, когда Чан прочистил горло, звук прорезал тяжелую тишину, снова воцарившуюся в комнате. Минхо надеялся, что выражение его лица стало таким же безмятежным, как и раньше, и сцепил руки на коленях, пытаясь предотвратить разочаровывающую дрожь, которая начала их охватывать.

Чан открыл рот, чтобы заговорить, но Сынмин опередил его, его ранее шелковистый голос дрожал от внезапных эмоций. Кинжал безвредно упал на колени Минхо, когда глаза Сынмина поднялись, чтобы посмотреть на него.

И Минхо почувствовал, как у него перехватило дыхание, потому что все подозрения и недоверие были ничем по сравнению с искренней обидой на лице Сынмина. И он ненавидел, что на него это так повлияло, даже если он не мог объяснить почему.

— Я не понимаю… – тихо сказал Сынмин, слегка покачав головой в сопровождение своих слов. — Ты совсем не выглядишь испуганным или потрясенным. Мы только что убили всех людей на этой базе, а тебе, похоже, всё равно.

Минхо уже привык к тому, что его называют бесчувственным, учитывая то, что он может делать, но по какой-то причине получить это от Сынмина было больнее. Он не осмелился взглянуть ни на одного из оставшихся двух парней, вдруг до дрожи испугавшись, что его могут встретить с такими же выражениями.

Он мог себе представить, как это должно выглядеть для них — сплочённая группа, которая, казалось, очень заботилась друг о друге. Даже если они были на противоположных сторонах, у них хватило уважения признать союз Минхо с теми, кого они только что убили, но он едва ли моргнул глазом по поводу их собственной кончины. К нему даже почти накатило отвращение к себе за это, хотя он уже давно перестал заботиться о жизнях, которыми мог вертеть вокруг пальца силой всего нескольких слов. Люди перестали быть ему интересны, это было также просто, как невозможно было испытывать к кому-либо привязанность, если весь мир тебе неинтересен.

Но это не так. Ты просто не заслуживаешь отношений… не с тем, что ты можешь сделать.

И тогда Минхо понял, почему слова Сынмина так потрясли его. С тех пор, как он увидел троицу, он не испытывал к ним ничего, кроме любопытства. Он не мог вспомнить, когда в последний раз так искренне интересовался кем-то, и когда его мысли, наконец, догнали его чувства, он решил, что не собирается выпускать их из поля зрения, пока в этом нет крайней необходимости.

— Ты ведь пришёл поговорить со мной, поэтому, предполагаю, ты захочешь поговорить, прежде чем убить меня, – медленно произнёс он, слова слетали с его языка с привычной легкостью. Он не сводил глаз с лица Сынмина, внимательно наблюдая, как брови другого сдвинулись вместе, когда он продолжил: — А что касается моих подчинённых… Я могу легко их заменить.

Несмотря на холод его слов, выражение лица Сынмина немного посветлело. Это принесло большее облегчение, чем Минхо хотел бы признать; давление, которое накопилось в его груди от презрительного взгляда, быстро рассеялось. Глаза Сынмина сузились в любопытной дуге, и он снова выглядел заинтригованным Минхо, а не отвращённым.

— Говоришь так, будто это легко, – прокомментировал Чан, и Минхо обратил своё внимание на блондина. — Как ты удерживал контроль над людьми здесь?

То, как он это сформулировал, предполагало, что он знает больше, чем показывает, и взгляд Минхо скользнул к его ушам, которые были скрыты его светлыми кудрями. Минхо только чувствовал себя более уверенно при мысли, что они не одни, и кто-то ещё наблюдает, или, по крайней мере, знает достаточно о нём и его системе, чтобы дать Чану такую ​​идею. Бессознательно взгляд Минхо на мгновение метнулся к камере слежения, которую он разместил в углу своего офиса.

— Ну… – медленно сказал Минхо, тщательно подбирая слова. Можно было предвидеть этот момент, ведь от того, как он ответит, почти наверняка будет зависеть, выживет он или нет. Он мог легко связать группу перед ними с ненормальными способностями, которыми они, казалось, обладали, и, таким образом, используя свою собственную, его единственная надежда завоевать их доверие была бы раскрыть их. Основная проблема заключалась в том, что, сделав это, он, вероятно, показал бы себя последним человеком, которому стоило бы доверять в их глазах. — Это довольно сложный процесс, но ты спросил, как именно это сделать. И есть один фактор, который значительно затмевает другие.

Любопытство наэлектризовало атмосферу комнаты. Он заставил себя смотреть вперёд, встретившись взглядом с каждым из них по отдельности, прежде чем, наконец, восстановить зрительный контакт с Чаном, чувствуя, что труднее всего завоевать его доверие.

— Проще говоря, каждая ложь, которую я говорю, становится правдой для того, кто её слышит. – Он никогда раньше не описывал вслух свои способности; его железная хватка в отношении членов подразделения говорила сама за себя, и он почти сразу выживал манипуляциями из них все имеющиеся подозрения. К сожалению, пока он говорил, то понял главный недостаток сказанного.

Несколько мгновений спустя на это указал Чанбин.

— А что, если ты просто лжешь нам сейчас? – спросил тот, хотя его взгляд не выражал недоверия, которое, по мнению Минхо, могло быть встречено его заявлением. И на этот вопрос было достаточно легко ответить.

— Потому что, если бы я действительно использовал свои силы, чтобы лгать вам сейчас, вы бы поверили этому без задней мысли. Однако, похоже, вы всё ещё относитесь ко мне с подозрением. – Минхо улыбнулся, когда челюсть Чанбина отвисла от осознания, чувствуя снисходительное самодовольство из-за очевидного замешательства другого. Чан продолжал смотреть на него с настороженностью, которая стала только более интенсивной, но он знал, что смог действительно заинтересовать их.

Чанбин застонал секунду спустя, отвернувшись, устало потёр рукой лицо.

— Боже, я уже устал от этого. От твоих игр разума у ​​меня болит голова.

Минхо весело прикусил губу, но не смог удержаться от легкого облегчённого вздоха, когда напряжение в комнате рассеялось. Разочарование Чанбина просочилось сквозь его ранее холодный фасад, а вместе с ним, казалось, исчезла и часть скованности Чана. Блондин перенес свой вес на другую ногу, и хотя его взгляд остался на Минхо, он немного смягчился.

Единственный, кто ничуть не изменил своего поведения, был Сынмин. Брюнет продолжал удивлять Минхо.

— Откуда нам тогда знать, что мы можем тебе доверять? – Его тон был таким же резким, как и оружие, которое упало на колени Минхо, и, поскольку он понятия не имел, как Сынмину удалось поднять его в воздух, он не решался двигать его сам. — Что, если ты просто используешь свои силы, чтобы манипулировать нами, чтобы мы поверили тебе?

Минхо щелкнул языком по нёбу; это обвинение было намного труднее опровергнуть, чем обвинение Чанбина. Он обнаружил, что ответа нет, и придумать оправдание, которое звучало бы приемлемо для любого из них, было тяжело.

Сынмин не выказывал никакого удовлетворения по поводу отсутствия реакции Минхо, и он мог только беспомощно наблюдать, как стены между ними становились всё толще. Обычно ему было так легко достучаться до кого-то, просто проникая в их сознание и контролируя каждое их действие, но почему-то он не чувствовал себя готовым попробовать это с кем-то из троих перед ним. Это было нервирующее колебание, которое он не мог себе представить раньше.

— Полагаю, я правда мог бы, – признал Минхо, сохраняя ровный тон, чтобы скрыть нарастающую панику. Он наклонился вперёд в своем кресле, позволив кинжалу упасть на пол с грохотом, и опёр голову о ладонь своей правой руки. — Ты просто должен доверять мне.

— Допустим, гипотетически, что мы тебе верим, – сказал Чан прежде, чем Сынмин успел вставить хоть слово. Минхо перевел взгляд с них двоих, прежде чем его взгляд остановился на Чане. К его большому удивлению, подозрение другого, казалось, на мгновение уступило место любопытству, которое отражало его собственное, и внезапно это стало немного меньше похоже на допрос и немного больше на встречу между двумя незнакомцами, которые были похожи. — Ты можешь как-нибудь доказать это нам?

Минхо чуть не вздрогнул от вопроса, хотя внешне он лишь извиняюще нахмурился.

— Я мог бы, но только это разрушило бы то маленькое доверие, которое у тебя ко мне, по-видимому, есть… И, кроме того, тебе будет тяжело это заметить. Ведь как только я произношу ложь – она становится правдой, и у вас нет возможности узнать или вспомнить, как всё было раньше.

Минхо практически мог видеть, как разум Чана обрабатывает его слова, и с нетерпением ждал ответа. Он неожиданно для себя обнаружил, как же отчаянно ему хочется проявить себя. Часть его была взволнована непривычностью всего этого, в то время как другая была воодушевлена. Прошло много времени с тех пор, как он искренне чувствовал себя таким… поглощённым.

Сынмин снова превзошёл ожидания Минхо, заговорив первым, выражение понимания пробежало по его лицу, губы приоткрылись.

— Ты как-то связан с тем, что все люди здесь были такими… послушными? – осторожно спросил он, и впервые за этот вечер из его взгляда исчезло подозрение. — Я не могу вспомнить точных слов, но те двое, что привели нас сюда, были категорически против причинения нам вреда… Что-то о-

— Не причинять вреда тем, кто не атакует напрямую, – выдохнул Минхо, заканчивая предложение Сынмина, когда тот нерешительно замолчал. Глаза младшего блестели, узнав фразу. Тем временем Минхо ухватился за эту возможность, воспользовавшись удивлением Сынмина в своих интересах. — Да, это я сказал им сделать это; это было одно из первых правил, которые я здесь ввёл. Они забыли о прежней безжалостности и посвятили себя вере в то, что вредить невинным, не враждебным людям неправильно. Это объясняет, почему они решили напасть на вас, как только вы сбили одного из них первым.

— Поэтому вам необязательно было их убивать, – добавил он, поморщившись и бросив быстрый взгляд на окровавленные трупы в своём кабинете. — Если бы вы просто подождали и сказали мне всё, что хотели, я бы без проблем заставил их всё забыть. Им не нужно было умирать.

Во рту внезапно появилась горечь, и он сглотнул, пытаясь избавиться от неё. Он не особенно заботился о своих членах, так как они не были для него настоящими людьми, но в любом случае это была бессмысленная потеря жизни, которую можно было предотвратить. С тем, что мог сделать Минхо, даже самое злое человеческое существо могло быть стерто с лица земли и представлено миру как новый сосуд. Он мог даже поселить в их умах хорошие идеалы и превратить их в благотворительных фигур, или кем бы он ни хотел, чтобы они были.

Он ещё не пробовал что-то настолько амбициозное, но знал, что если усовершенствует свою технику, то справится. Это было то, над чем он работал, конечно, до того, как появилось это трио.

— Заставить их забыть! – воскликнул Чанбин, похоже, придя к тому же пониманию, что и Сынмин. Пара обменялась восторженным взглядом, и Минхо был бы польщён, если бы его настроение не было так сильно испорчено усиливающимся запахом смерти, который будет выветриваться довольно долго. — Нам уже говорили это раньше: что ты заставишь нас забыть обо всём после нашей встречи.

— Выходит… – Чан заговорил раньше, чем Минхо. — Ваше подразделение не убило ни одного человека? Вы просто держите здесь всё в секрете, скрываетесь от внимания других подразделений и стираете память любого, кто подходит слишком близко? Вот почему ты был таким неактивным?

Минхо нахмурился ещё больше, и почувствовал, как первые приступы раздражения начинают сжимать его грудь. Он игнорировал беспокойство, которое чувствовал по поводу того, что группа знала о нём с самого начала, но, поскольку Чан продолжал делать заметки о Минхо, что делал всё возможное, чтобы никогда не покидать стены своей базы, он ощетинился, как кошка, которой угрожают на её же территории.

— Откуда ты так много знаешь обо мне? – Ответил он вопросом на вопрос, полагая, что после всех их вопросов он заслужил хотя бы один для себя. Его взгляд переместился на мигающую камеру слежения, и он сузил глаза, просто пялясь в объектив, надеясь отпугнуть человека, который, как он предполагал, наблюдает за ним из-за неё. Это был единственный способ узнать о нём так много, и он всё больше и больше убеждался, что у этой троицы есть кто-то снаружи, кто подаёт им информацию.

Нельзя было найти лучшего времени подумать, так как, прежде чем кто-либо из троих смог ответить, они снова стали отстранёнными, и это означало, что всё их внимание было отвлечено на что-то другое. Минхо подавил разочарованный вздох и постучал ногой по полу, не заботясь о том, как его пятка задела рукоять кинжала Сынмина, и попытался сохранять терпение, пока они слушали то, к чему он был глух.

Он пытался игнорировать ту мелкую злость в его груди, которая могла быть ревностью из-за того, что не был включён в их дела; он не знал их и получаса!

Кроме того, с каких это пор ты стал волноваться о других?

Чтобы скоротать время и отвлечься от внутренних склок, Минхо попытался найти источник посланий, которые они получали. Его взгляд завис над шапкой Сынмина, а затем переместился на волосы Чана. Почувствовав небольшую долю триумфа, хотя это и не принесло особого удовлетворения, Минхо подтвердил свои подозрения, когда быстрый взгляд на Чанбина показал, что уши того тоже были скрыты. По крайней мере, так они общались с внешним миром, и теперь он ругал себя за то, что не заметил этого раньше.

Прошло ещё несколько мучительных секунд тишины, прежде чем, наконец, внимание группы снова вернулось к нему. Чанбин и Сынмин, казалось, приобрели новую настойчивость, начав отступать к дверному проему. Минхо смотрел, как они уходят, со странным приступом разочарования — хотя он знал, что они не собирались оставаться надолго, он надеялся, что сможет узнать о них больше до их отъезда. Чан был единственным, кто остался, его тёмные глаза блуждали по фигуре Минхо в течение пугающе долгого момента.

— Нам нужно уходить сейчас… Мы узнали, что поблизости завыли сирены, кто-то из соседей, должно быть, сообщил о выстрелах, – сказал блондин, и Минхо задумался, почему Чан почувствовал необходимость сообщить ему об этом. Сам он не слышал сирен, и поэтому был немного сбит с толку тем, как они могли знать, что аварийные службы были так близко, но знал, что сможет справиться с любым, кто шныряет вокруг.

Он кивнул на слова Чана, позволив своему взгляду блуждать по Сынмину, когда кинжал на полу выскользнул из-под его стола, а затем послушно поднялся в ожидающую ладонь брюнета. Минхо внимательно наблюдал за происходящим, пытаясь запечатлеть воспоминания в памяти, чтобы напомнить ему о необычных, но совершенно захватывающих событиях этого вечера.

Можно было позволить себе сказать, что он будет скучать по троице, даже если сам не хочет в этом признаваться.

— Ты хочешь пойти с нами?

Минхо чуть не пропустил вопрос Чана и осознал его только тогда, когда заметил три выжидательных взгляда, с которыми на него внезапно посмотрели. Он почувствовал, как выражение его лица помрачнело, и невольно позволил первой крупице чистого удивления появиться на его лице, заставив Чана поднять бровь.

Голос Минхо был бесспорно дрожащим, когда он выдохнул:

— Повтори?

Чан глубоко вздохнул, словно всё ещё обсуждая с самим собой прозвучавшее, и повернулся к дверному проему, очень явно спеша. Чанбин уже находился в коридоре, а Сынмин остановился, недоверчиво глядя на Чана широко раскрытыми глазами. Минхо был уверен, что выглядит почти так же; Предложение Чана продолжало эхом звучать в его голове, и с каждым повторением он обнаруживал, что испытывает всё больше эмоций по отношению к словам, которые он никогда и не мог представить услышать.

Несмотря на напряжение, которое исходило от каждого видимого мускула его тела, голос Чана был удивительно спокойным, когда он говорил.

— Не похоже, что ты питаешь большую страсть к преступлениям, поскольку ты буквально привил каждому из своих членов чувство чести… А мы работаем над тем, чтобы уничтожить банду, частью которой вы являетесь. Если ты не согласен с их низкими и безжалостными методами, тогда не лучше ли присоединиться к нам? Мы можем помочь друг другу: ты можешь поставлять нам инсайдерскую информацию о Кле, а мы можем обеспечить грубую силу, которой у тебя раньше не было.

Возможно, это была его собственная гордость или дискомфорт от того, насколько точно Чан сформулировал свои мотивы, в то время как другое оставалось загадкой для Минхо, но он нахмурился, когда стало ясно, что Чан ожидает от него более позитивной реакции.

У него всегда был барьер между собой и другими, и хотя это создавало меланхоличное чувство одиночества, это также делало Минхо неуязвимым для вещей, которые, как он видел, ломали других людей. Когда чужими эмоциями и убеждениями было так легко манипулировать, он обнаружил, что отдельные личности едва ли имели для него значение. Не тогда, когда он мог стереть их всего лишь несколькими словами.

Однако Чану каким-то образом удалось пройти мимо всего этого и создать образ, с которым сам Минхо чувствовал себя незнакомым, и от этого было более чем тревожно, поскольку он давно решил быть единственным, кто знает его истинную личность. Чан же, с другой стороны, казалось, придумал концепцию Минхо как своего рода мирного, сопротивляющегося антигероя, который использовал бы свои ненормальные способности, чтобы заставить людей становиться лучше, при этом подвергая себя риску с одной из самых опасных группировок в стране.

Пока в действительности...

Ты был просто испуганным мальчиком, который не знал, куда идти. Ты не герой.

— Вы правы, говоря, что я не согласен с мотивами Кле и хотел держать их в страхе тем положением, в которое мне удалось попасть, – начал Минхо сквозь стиснутые зубы, не получая никакого удовлетворения от нерешительности, которая промелькнула на лице Чана. — Но я делал эту работу сам и делал её хорошо. Мне не нужна ваша помощь.

— Значит, ты делал её недостаточно быстро, – вмешался Чанбин, терпение заканчивалось, из-за чего голос стал острее. Взгляд Минхо оторвался от Чана и вместо этого встретился с интенсивным взглядом парня, который размеренно постукивал ногой по мягкому ковру в коридоре Минхо. — Похоже, ты недостаточно быстро принимаешь решения. Мы уходим, так что либо иди с нами, либо продолжай хандрить в своем уединённом кабинете. Мне всё равно.

Что-то в выражении лица Чанбина подсказывало Минхо, что на самом деле его это немного заботило, но он был слишком занят попытками разорвать неожиданно резкий зрительный контакт, чтобы думать об этом. Чанбин, возможно, был наименее впечатляющим из троих, ему не хватало собранного и расчетливого руководства, которое было у Чана, и непредсказуемого остроумия Сынмина, но Минхо понял, что, возможно, недооценил его. Перед лицом безотлагательности он явно мог быть таким же пугающим, как и его товарищи, если не больше.

Минхо поджал губы, затем очень медленно встал со стула.

— Хорошо, но только потому, что мне нужны некоторые ответы, – заявил он, выходя из-за стола. Три пары глаз следили за каждым его движением, но их непрекращающееся подозрение не смущало его; он уже привык к этому. — И я надеюсь, ты знаешь, что, если ты каким-либо образом удержишь меня против моей воли, я без колебаний дам отпор.

Его угроза, хотя и не самая изощренная, была встречена лишь серией положительных кивков. К счастью, между ними всё ещё оставалось недоверие; Минхо беспокоился бы за них, если бы они немедленно отложили в сторону свои разногласия и впали в мирную гармонию.

Всё же было совсем наоборот, тем более, что Чан очень демонстративно пристроился сбоку от Минхо, как только тот прошел в коридор вслед за Чанбином и Сынмином. Минхо был уверен, что ему не показалось внезапное повышение температуры вокруг него, и попытался проигнорировать воспоминания об обугленном трупе его правой руки, падающем на землю на его глазах. Тела в коридоре, похоже, умерли из-за аналогичных травм.

Пока они шли в продолжающейся напряженной тишине, Минхо осмотрел беспорядок на своей базе, как он понял, вполне возможно, в последний раз. Стены мятного цвета, которые он выбрал для себя, были обуглены до неузнаваемости, их безупречная краска теперь потемнела от ожогов и крови. Минхо даже не был уверен, как Чану удалось создать такой беспорядок, и обиженная часть его задавалась вопросом, не было ли это злым умыслом. Проведя почти все свои последние дни под землей, было довольно неприятно покидать его таким образом, но Минхо знал, что он ничего не мог сделать.

Чанбин повёл их вверх по лестнице, затем распахнул дверь, ведущую в пустую гостиную, служившую приманкой. Сынмин сделал шаг в сторону и придержал дверь приоткрытой, а Минхо демонстративно проигнорировал взгляд другого, проходя мимо, оставив резню своей банды позади.

Это походило на прогулку стыда, и Минхо ощетинился, когда Чан снова обошел его с фланга. Он знал, что ту небольшую группку, которую он собрал, вряд ли можно было назвать «бандой», но это была система, которую он построил из ничего без чьей-либо помощи, и поэтому уничтожить её за считанные секунды было еще более унизительно, чем он хотел бы признать.

Минхо усмехнулся, когда они свернули в коридор. Он проложил себе путь к мышлению, не оставляющему места для ошибок или вызовов; он чувствовал себя совершенно стабильным и главенствующим в течение каждого часа каждого дня. Теперь вся его работа лежала в руинах, и всё из-за трех незнакомцев, которые везли его в место, о котором он даже не знал.

С нарастающим гневом и чувством опасения Минхо открыл рот, чтобы приказать троице оставить его в покое и продолжить свой путь. Однако, прежде чем он успел это сделать, Чанбин открыл входную дверь и послал естественный солнечный свет в укромный коридор. Низкорослый остановился так внезапно, что Сынмин ударил его прямо в спину и, таким образом, застал и Чана, и Минхо врасплох. Минхо пробормотал себе под нос проклятие и вытянул шею, чтобы взглянуть через плечо Сынмина, задаваясь вопросом, что могло вызвать задержку.

Его разочарование тут же рассеялось, когда его взгляд остановился на полицейском, стоявшем на пороге.

Чан ушёл от Минхо в течение секунды, мягко уговаривая себя пройти мимо Сынмина, и встал рядом с Чанбином у входа. Тот на мгновение остановился, и Минхо с интересом наблюдал, как они обменялись мимолетными взглядами, прежде чем Чанбин опустил голову и отступил назад, чтобы встать перед Сынмином.

Минхо мог расценить действие защитным и предположил, что Сынмин, как он и думал раньше, был самым младшим из троих. Его глаза переместились с их спин на лицо человека, преграждающего вход, всматриваясь в размеренный взгляд другого и безошибочно узнаваемую униформу.

— Извините, что беспокою вас, но кто-то сообщил о выстрелах из этого здания, – медленно сказал он, его протяжный голос наполнил Минхо чувством скуки. Поэтому он знал, что тот не представляет для них угрозы.

Его взгляд скользнул обратно к Чанбину и Сынмину перед ним, просто потому, что он нашел полицейского таким невыносимо обыденным, но был потрясен увиденным.

Рука Сынмина вытянулась, чтобы резко схватиться за бицепс Чанбина, и Минхо мог видеть как побелели его костяшки от той силы, с которой он цеплялся за другого. Должно быть, это было больно, но Чанбин не показывал никаких признаков боли — скорее, он казался таким же напряжённым, как и Сынмин, и его нога снова начала стучать по полу, хотя на этот раз с гораздо более бешеным ритмом.

Моргая от смеси шока и ужаса, Минхо смутно осознавал заикающийся ответ, который Чан дал стоявшему перед ними полицейскому. Проблем бы не было, но по какой-то причине другие казались совершенно неспособными вести себя естественно рядом с офицером. Это навлечёт на них ненужные неприятности.

Минхо не смог бы точно сказать, что побудило его двигаться. Ему нравилось думать, что это было для него самого, и хлопот, которые возникнут, если полицейский поймет, что произошло на самом деле, и превратит всю ситуацию в ту, которая не зависит от Минхо. А ещё может быть потому, что он, по-видимому, был единственным способным на это человеком, и должен был спасти остальных от попадания в тюрьму.

Хотя он знал, что эмоция, охватившая его в тот момент, несомненно, была желанием: желанием защитить не себя, а интригующую группу из трех человек, которые только что ворвались в его жизнь с незабываемой силой.

Сохраняя свой хладнокровный вид, Минхо проскользнул слева от Чанбина и встал рядом с Чаном. Он целеустремленно откашлялся и сделал резкий шаг вперёд, приблизившись на несколько дюймов к полицейскому и таким образом встав немного впереди Чана. Он чувствовал удивленные и несколько настороженные взгляды остальных на своем затылке, но не позволил весу их взглядов повлиять на себя, когда расправил плечи и встретился с глазами-бусинками офицера.

— Мы вообще ничего не слышали, – мягко солгал он, чувствуя, как вновь обретённая уверенность захлестывает его разум, когда его силы подчиняются его желаниям. Словно какая-то его бессознательная часть точно знала, что сказать, и слова лились с его губ, как будто он повторял их много раз прежде. — Вам звонила пожилая женщина, живущая всего в паре домов от нас. Она наполовину глухая, и иногда её слуховые аппараты дают сбои, и она слышит вещи, которых на самом деле нет. Здесь абсолютно не о чём волноваться, и ты забудешь о нас ещё до наступления ночи.

На долгую секунду лицо полицейского приняло выражение, лишённое каких-либо эмоций. Ошеломлённый блеск пробежал по его радужке, и он, казалось, сосредоточился на чём-то прямо за головой Минхо, прежде чем его зрачки расширились, и внимание вернулось к настоящему.

— Конечно, прошу прощения за беспокойство, – пробормотал мужчина, сдвинув брови в явном раздражении. Он поднял руку, чтобы потереть морщины на лбу, и сделал несколько шагов назад от дверного проема, затем повернулся, чтобы начать свой путь к машине, которую он припарковал на обочине дороги напротив них. Он продолжал бормотать на ходу и в последний раз махнул рукой через плечо. — Глупая женщина. Трижды она посылала меня с этими бессмысленными поручениями, потому что не может позволить себе пару приличных слуховых аппаратов. Мне за это слишком мало платят, говорю тебе…

Минхо вздохнул с облегчением и спокойно смотрел, как полицейская машина отъезжает. Его глаза следовали за ним по улице, и только когда он исчез за углом, он позволил себе повернуться и посмотреть на остальных.

Три сбитых с толку лица смотрели на него в ответ, и Минхо почувствовал укол гордости в груди. Он был более благодарен за то, что они не причинили больше вреда, ведя себя так открыто, как раньше, и был полностью готов отмахнуться от благодарности, которая, казалось, вот-вот вырвется из уст Чана.

— Спасибо, – пробормотал блондин мгновение спустя, и Минхо попытался не обращать внимания на укол эмоций в груди из-за искреннего благодарного взгляда, с которым на него внезапно посмотрели.

— Не упоминай об этом, – ответил он, и мягкость его голоса исчезла, сменившись более взволнованным бормотанием. Он отвел глаза и сцепил руки за спиной, прежде чем выйти на улицу и в ожидании покачиваясь на пятках. — Ну а теперь, мы собираемся уходить или нет? Этот парень не должен вернуться сегодня вечером, но я не могу гарантировать того же для его коллег, на случай если они не получат от него ничего в ближайшее время.

Его слова, казалось, вывели остальных из неподвижного шокового состояния, и они последовали за ним из дома без дальнейших комментариев. Во взгляде Сынмина наконец исчезло подозрение, хотя его лицо значительно побледнело после столкновения с полицейским, Минхо понял, что, возможно, было что-то большее в очевидном страхе брюнета перед офицером в форме.

У него возникло искушение спросить или, возможно, даже сформулировать свой вопрос таким образом, чтобы Сынмин дал ему безоговорочный ответ, но Чанбин встал между ними прежде, чем он успел открыть рот. Тёмные глаза с любопытством впились в Минхо, прежде чем Чанбин отвёл взгляд и взял Сынмина за руку, поддерживая его, ведя вперёд по улице. Он смотрел, как они уходят, ощущая странное чувство защищённости в том, что кто-то был рядом с Сынмином, когда он находился в шоке, прежде чем опустить взгляд на землю и начать следовать за ними.

Солнце село, оставив дорогу во тьме, которую нарушали только одинокие уличные фонари, окаймлявшие тротуары по обеим сторонам. Несколько окон отбрасывали жёлтое свечение на бетон, но большинство людей, казалось, либо были на улице, либо спали. Минхо специально выбрал тихий и нелюдимый район для своей базы, зная, что там его вряд ли побеспокоят.

Он не мог вспомнить, сколько времени прошло с тех пор, как он отваживался выходить ночью, не потому, что у него не было на это времени или смелости, а просто потому, что его это не волновало. Внешний мир также потерял для него свою красоту с тех пор, как он перестал верить, что может быть счастлив в среде, подаренной ему.

Минхо заметил рядом с собой уже знакомое присутствие, и ему не нужно было поднимать глаза, чтобы понять, что Чан наблюдает за ним. Атмосфера между ними была менее напряженной, чем раньше, как будто трюк Минхо с полицейским заработал ему мгновенную печать одобрения от Чана, пока он не сделал что-то неизбежное, чтобы разрушить то хрупкое доверие, сформировавшееся между ними. И он знал, что это был только вопрос времени, но решил максимально использовать молчаливое товарищество Чана, пока оно у него было.

— Куда мы идём? — спросил он, поднимая взгляд и наблюдая за Чанбином и Сынмином перед ними. Они четко знали, в каком направлении двигаться, и Минхо надеялся, что путешествие не будет слишком долгим; это была довольно холодная ночь, а он был одет неподходящим образом.

— У нас есть машина, которая доставит нас обратно на нашу базу, – просто ответил Чан. — Когда мы доберёмся туда, мы сможем поговорить ещё немного… Полагаю, и у тебя самого есть вопросы. Затем ты сможешь решить, хочешь ли остаться, и мы разберёмся с этим.

Минхо кивнул, чувствуя искреннюю признательность за то, сколько информации дал ему Чан. До состыковки с полицейским на каждый его вопрос следовал довольно короткий и отрывистый ответ – группа целенаправленно сдерживала себя вокруг него. Наконец, казалось, он доказал, что достоин более развернутого ответа, и Чан даже упомянул, что Минхо получит шанс немного их допросить. Это было то, чего он желал с тех пор, как они вошли в его кабинет, и желание, конечно же, значительно усилилось после того, что он увидел.

— Хотя, я, вероятно, должен упомянуть… – Голос Чана, пронизанный вновь обретённой осторожностью, вернул внимание Минхо к настоящему. Он услышал нерешительный тон блондина и поднял бровь, когда его встретила задумчивая гримаса, которая выглядела как мольба. — Там нас ждут ещё трое, и по крайней мере двое из них… немного неопытны во всём этом, скажем так.

Минхо не нужно было спрашивать, о каком «этом» шла речь, поскольку, судя по обеспокоенному изгибу рта Чана, он имел ввиду напряженную и едкую атмосферу, которая цеплялась за них весь вечер. С каждым словом, которое ему говорили, любопытство Минхо только возрастало, и он отчаянно хотел начать расспросы. Тем не менее, он решил придерживаться плана Чана, видя, что у него, по-видимому, были другие, с которыми нужно было свериться в первую очередь.

Он задавался вопросом, насколько они «неопытны».

— Ты хочешь, чтобы я сыграл хорошенького, – пришёл к выводу Минхо, отчего губы Чана скривились в негодующе надутой губе, от которой он едва не рассмеялся вслух.

— Я бы не сказал это так, – вяло запротестовал Чан, хотя его отсутствие отказа подтвердило подозрения Минхо: он беспокоился о том, чтобы позволить Минхо расслабиться вокруг других членов его группы. Он попытался игнорировать вспышку боли, которую почувствовал, и напомнил себе, что опасения Чана были вполне обоснованными, учитывая, что он только что подумал о том, чтобы использовать свои силы на Сынмине и выяснить, какие у него проблемы с полицейскими. — Просто… Они не привыкли ко всему этому и довольно легко начинают нервничать. Пожалуйста, просто постарайся не-

— Угрожать или манипулировать ими, понял, – холодно закончил он. К его чести, Чан вздрогнул от кусающегося тона Минхо и даже бросил на него извиняющийся взгляд. На что он просто пожал плечами; ведь понимал, почему ему нельзя доверять, и знал, что это всего лишь естественный инстинкт, особенно для того, кто, казалось, прошел через столько дерьма, как Чан.

Минхо был наивен, когда думал, что только потому, что он нашел людей с такими способностями, как у него, его смогут по-настоящему принять.

Он разорвал зрительный контакт, и, к счастью, Чан понял намек на то, что их разговор окончен. Минхо внезапно потерял желание узнать больше и вместо этого был занят попыткой погасить горький вихрь эмоций, бурливший в его груди. Чан не отходил от него, и то ли из осторожности, то ли из жалости, Минхо пытался убедить себя, что ему все равно.

— Хорошо, Джинни, теперь ты можешь вернуться на пассажирское. Мы скоро будем там.

Минхо не поднял взгляда, когда Чан снова заговорил, хотя боковым зрением он заметил движение, когда рука блондина поднялась, чтобы прижаться к его скрытому уху. Сдерживая своё любопытство, он не сводил глаз с земли под собой, внимательно отмечая имя, которое только что слетело с губ Чана.

Джинни. Первая часть информации, которую он получил о группе, которую Чан так отчаянно пытался скрыть от него.

Он был вынужден поднять взгляд, когда Чанбин и Сынмин остановились перед ним. Чан сбоку исчез, не сказав больше ни слова, оставив Минхо чувствовать себя странно голым и уязвимым в пустоте ночи. Невольная дрожь прошла по его телу, и он стиснул зубы от холода.

Они остановились сразу за невзрачным фургоном. Его задние двери были закрыты, но Чанбин уже отделился от Сынмина и стоял перед одной из них с протянутой рукой. Минхо мельком увидел исчезающие сбоку волосы Чана, затем звук распахнувшейся двери, а затем хлопок, когда она закрылась.

Это была не та комфортная поездка, на которую надеялся Минхо, но если в грузовике был хоть какой-то подогрев, он не слишком возражал.

Взгляд Чанбина задержался на нём, и Минхо безразлично встретил его взгляд, даже яростно потирая предплечья, пытаясь согреть их. Он кивнул в сторону двери, за которую держался Чанбин, пытаясь убедить коротышку позволить им укрыться от ночного холода. Только когда он поджал губы в явном нетерпении, Чанбин уступил и неохотно распахнул одну из дверей.

Сынмин вошёл первым и вскоре исчез в темноте фургона. Минхо подождал, пока он полностью скроется из виду, прежде чем сам шагнул вперёд, пробравшись мимо Чанбина, который внимательно наблюдал, как он проскользнул мимо открытой двери и, наконец, получил передышку от резкого ветра внешнего мира.

Позволив короткому шипению вырваться сквозь зубы, Минхо опустил руки по бокам и окинул взглядом открывшееся перед ним зрелище.

Было довольно трудно что-либо разобрать из-за отсутствия освещения, но его взгляд сразу же обратился к ненормально большой башне ящиков, сваленных у закрытой двери. Их форма ничего ему не выдавала, и поэтому он вскоре потерял к ним интерес и стал осматривать фургон дальше.

Силуэт Сынмина осторожно пробирался по полу, прежде чем опуститься рядом с неразличимой кучкой. Минхо сузил глаза, пытаясь разглядеть получше, когда Чанбин вошёл позади него и едва вздрогнул от громкого хлопка двери.

— Сюда, – грубый голос другого достиг ушей Минхо, и он отвел взгляд от Сынмина, чтобы посмотреть, как Чанбин сел у стены с другой стороны машины. В какой-то момент он опустил капюшон, понял Минхо, оставив свои темные волосы полностью видимыми в тусклом свете. Его глаза сверкнули, и он выжидающе похлопал по пространству рядом с собой.

Минхо поморщился; он не знал, насколько долгим будет их путешествие, но мог сказать, что вряд ли оно будет комфортным.

Он медленно передвинулся и скользнул вниз рядом с Чанбином. Холод стены позади него просачивался сквозь его одежду, и он резко вздрогнул от мороза, пробежавшего по его спине. Твердость пола была едва ли проблемой по сравнению с тем, насколько ему было холодно, и Минхо отчаянно пытался свернуться калачиком так сильно, как только мог, просто чтобы сохранить тепло в своём теле.

Даже на улице не было так холодно! Мысли Минхо вернулись к Чану и его силам, и он внезапно сообразил, почему температура была намного выше, пока они шли вместе. Ему вдруг захотелось снова оказаться рядом с блондином, но, судя по мягкому бормотанию его голоса с водительского сиденья, это было невозможно.

И он не осмелился бы просить Чанбина сделать что-то, чтобы согреть его — у него оставалось хоть немного достоинства.

— Вот, возьми это.

С другой стороны фургона раздался незнакомый голос, и Минхо поднял взгляд с колен, пытаясь найти его источник. Он моргнул в темноте, потратив секунду, чтобы глаза привыкли, а затем попытался игнорировать волну шока, охватившую его от увиденного.

Таинственная кучка, рядом с которой, как он видел, устроился Сынмин, оказалась почти полностью состоящей из одеял. Они были сложены в виде гнезда вокруг трёх человек, одного из которых Минхо быстро опознал как Сынмина, а остальные были ему неизвестны. Один наклонился и протянул руку, и взгляд Минхо завис на одеяле, которое ему предлагали.

С нехарактерной для него нерешительностью Минхо потянулся вперед и вдавил кончики пальцев в мягкую ткань. Он был тёплым, по-видимому, из-за того, что его использовали те, кто сидел напротив него. Он усилил хватку, затем выдернул одеяло из рук другого и положил его себе на колени. Он, конечно же, извлечет максимум пользы из этого и его затяжного тепла, но прежде чем заняться этим, он поднял глаза, чтобы поблагодарить человека, который передал его.

На него смотрела пара широко раскрытых любопытных глаз. Пряди темно-каштановых волос частично падали на его лицо, а его округлые щеки смягчались в приглушенном вечернем оттенке. Его губы скривились в лёгкой, несколько настороженной улыбке, хотя в его взгляде не было явного страха, когда он откинулся назад и устроился поудобнее, прислонившись к стене.

— Спасибо, – тихо сказал Минхо, странным образом осознавая, насколько тихой стала задняя часть фургона, несмотря на то, что двигатель спереди ожил. Он слегка откашлялся, разглаживая края одеяла, пытаясь придумать, что еще сказать. — Эм...

— Джисон, – услужливо подсказал другой, возвращаясь на место. — Меня зовут Джисон.

Минхо согласно кивнул, делая все возможное, чтобы устроиться поудобнее, когда фургон тронулся с места. Он поднял одеяло с ног и наклонился вперёд, чтобы обернуть его вокруг спины, затем натянул концы на грудь. Это не принесло мгновенного облегчения, но, по крайней мере, ему больше не приходилось сталкиваться с безжалостно холодным прикосновением машины позади него. Он засунул руки под ткань, сцепив их вместе, и прижал колени ближе к телу.

Чанбин не обратил на него никакого внимания, вместо этого возившись с маленьким чёрным устройством, вставленным в ухо. Минхо на мгновение взглянул на него, прежде чем снова перевести взгляд на пустое пространство пола перед ним.

Тишина заставила его чувствовать себя очень неловко. Было совершенно очевидно, что остальные хотели что-то сказать, но воздерживались от этого из-за его присутствия. Это не помогало ему чувствовать себя очень желанным, не то чтобы он ожидал этого, но часть его желала, чтобы они просто продолжали и делали всё, что им заблагорассудится. Ему было все равно, пока это не касалось его самого, и неловкого отсутствия разговора было почти достаточно, чтобы заставить его солгать и заверить их, что его здесь вообще нет.

Он позволил себе закрыть глаза и откинул голову на стену. В этот момент тепло одеяла начало проникать в его кости, и он больше не беспокоился о том, что его дрожь слишком заметна.

— Вы, должно быть, Ли Минхо.

Он открыл один глаз и посмотрел на другую сторону фургона. Он знал, что голос исходил не от Джисона или Сынмина, и поэтому направил свой взгляд на оставшегося безымянным, который наблюдал за ним с искренним любопытством.

Зажатый между двумя другими, он, похоже, собрал большую часть одеял. Это было довольно комичное зрелище, видеть его закутанным в такое количество слоев одежды, и Минхо почувствовал странную симпатию к нему. Чрезвычайно светлые пряди волос были видны даже сквозь темноту, а в глазах другого светился юношеский, но умный блеск, когда он наблюдал за Минхо.

Когда Минхо кивнул в молчаливом подтверждении, незнакомец слегка ухмыльнулся, его ямочки отбрасывали крошечные тени на его лицо.

— Меня зовут Чонин. Приятно познакомиться.

Минхо поднял бровь, как из-за дразнящих ноток легкого голоса Чонина, так и из-за его игривой, немного кривоватой, улыбки. Он, несомненно, имел в виду что-то, и его мысли вернулись к первым словам, которые он сказал непосредственно троице после того, как они уничтожили всех остальных живых существ на его базе.

«Я бы сказал, что рад познакомиться с вами, но чувствую, что, учитывая наши обстоятельства, это может быть не очень подходящим выражением».

Это могло быть просто совпадением, простым и вежливым приветствием от одного человека к другому, но Минхо, сопровождаемый многозначительной ухмылкой Чонина, решил копнуть глубже. У него всегда была идея, что каким-то образом информация из его кабинета просочилась наружу, а затем была передана Чану, Сынмину и Чанбину, и то, что последний возится с наушником, лишь подтвердило его подозрения. Однако он не был уверен, как они провернули всё, и это было одной из самых тревожных вещей для него.

Минхо почувствовал странное облегчение при мысли, что это Чонин наблюдал и слушал их разговоры. Это нервировало, да, но во взгляде другого не было злобы, и он, казалось, разделял ту же любознательность, которую всё ещё сохранял он сам, даже несмотря на его быстро меняющиеся эмоции.

Скрывая ухмылку, Минхо тихо ответил на приветствие. Он знал о прищуренном взгляде Сынмина с другой стороны Чонина и широко раскрытых глазах, с которыми Джисон наблюдал за всем взаимодействием, но его это мало заботило. Чонин, похоже, тоже этого не заметил, откинувшись на свой кокон из одеял с тихим удовлетворенным вздохом.

Он снова посмотрел в пол, а затем позволил им закрыться. Он знал, что, хотя Чонин с Джисоном не казались ему такими недоверчивыми (они, должно быть, ещё не знали истинных масштабов его способностей), Сынмин и Чанбин всё ещё относились к нему крайне настороженно. Это означало, что было бы лучше, если бы он выглядел как можно незаметнее, вообще избегая любых контактов и держась в стороне.

Он был более чем доволен этим; в конце концов, ему было о чем подумать.

Он проиграл в голове события того вечера и попытался предсказать, что это может означать для него самого и для обломков Западного дивизиона. Чан ясно дал понять, что он не был связан с группой только потому, что решил пойти с ними, и хотя он не был хорошо принят всеми их членами, он больше не сомневался, что они позволят ему покинуть их присутствие без большой любознательности. Выбраться из его нынешней ситуации не было проблемой, только наладить и сохранить свои отношения с Кле, вот что было настоящей проблемой.

Ему все еще было немного трудно осознать то, что он только что увидел, но он не чувствовал ни шока, ни ужаса. Он знал, что необоснованные смерти какое-то время будут терзать его разум, но силы других не удивили его и даже не лишили дара речи. У него были свои собственные, поэтому было вполне естественно, что по крайней мере кто-то еще в мире тоже мог делать неестественные вещи. Просто удивительно, что их пути пересеклись таким образом и с таким драматическим впечатлением.

Только Чан и Сынмин продемонстрировали, на что они способны, но он уже мог догадаться, что Чонин каким-то образом связан с технологиями. У него не было ни малейшего представления о том, какими способностями обладают Чанбин и Джисон, и он ещё даже не встречался с шестым участником группы. «Джинни», — вспомнил он.

Это была очередная любопытная деталь для Минхо. Судя по тому, как Чан говорил о троих, оставшихся в фургоне, Минхо ожидал, что они будут в ужасе от него, даже если им ещё предстояло узнать о скрытых опасностях его сил. Хотя при встрече с ними Джисон дал Минхо одеяло, а Чонин даже умудрился подшутить. Они не были такими хрупкими юношами, какими их нарисовал Чан, и Минхо задавался вопросом, на что похож другой, сидящий впереди.

— Эй. Ты спишь?

Минхо поднял голову, затем медленно моргнул и открыл глаза. Голос Чанбина звучал намного мягче в приглушенной атмосфере, установившейся в задней части фургона, и Минхо подумал, что так ему нравится больше. Он не был уверен, спал ли он; его мысли начали утихать, и гробовая тишина наполнила его разум.

— Если и спал, то больше нет, – пробормотал он, подняв руку, чтобы потереть лицо. Он не мог сказать, как долго они ехали, так как минуты слились воедино, и у него не было ни часов, ни телефона, чтобы проверить время, но всё напряжение рассеялось. Его сменила мирная тишина, нарушаемая только звуком их колес по дороге и ровным дыханием с другой стороны машины.

Минхо оглянулся, увидев три опущенных головы. Шапочка Сынмина упала и лежала на одеяле, закрывающем его колени, а Джисон рухнул на плечо Чонина. Все трое явно спали, и тогда он понял, почему ему удалось задремать даже в такой незнакомой обстановке. Это странно успокаивало, а одеяло Джисона согревало Минхо и обеспечивало ему достаточно мягкости, чтобы чувствовать себя комфортно.

— Извини… – Искреннее извинение Чанбина вырвало Минхо из его мыслей, и он сморгнул остатки тоски со своих глаз. Он наклонил голову, чтобы получше рассмотреть Чанбина, который не двинулся со своего сгорбленного положения у стены с другой стороны от Минхо. — Я просто хотел тебя кое о чём спросить, ты не против?

Это было немного поразительно — Чанбин изменил свое поведение с несколько холодной и отстраненной фигуры, которую он помнил, на воспитанного и почти застенчивого человека, с которым Минхо теперь разговаривал.

Подумав, что ему это может снится, Минхо прищурился в темноте. Лицо Чанбина было точно таким же: тёмные волосы, ярко выраженные черты и проницательные глаза, но в нём было определенное чувство уязвимости, не ассоциирующееся бы с ним раньше. Минхо выпрямил спину и плотнее закутался в одеяло, чувствуя, что у него есть шанс преодолеть ранее нерушимые стены, которые Чанбин возвёл между ними.

Когда он ничего не сказал, дабы отклонить его просьбу, Чанбин продолжил тем же осторожно-приглушенным тоном. Минхо понял, с неопределённой эмоцией – это будет что-то, что должно остаться между ними двумя; не было других причин, почему он мог вести себя так скрытно.

С проснувшимся интересом Минхо наклонился, чтобы уловить следующее бормотание Чанбина.

— Ты знаешь меня?

Это было не то, чего Минхо ожидал. Он моргнул, заметив серьезное выражение лица Чанбина, и понял, что тот был совершенно серьезён.

— Нет... В смысле, я знаю, кто ты сейчас, но раньше не знал... Извини, что ты имеешь в виду? – прошептал в ответ Минхо, слишком удивлённый, чтобы заботиться о его заикающемся ответе. Вопрос Чанбина застал его врасплох, и он импульсивно начал копаться в своих воспоминаниях, пытаясь определить, пересекались ли их пути когда-либо прежде. Он мало что помнил о своей общественной жизни до того, как присоединился к Кле, но он не почувствовал ни малейшего проблеска узнавания, когда впервые увидел лицо Чанбина.

Чанбин закусил губу в явном волнении, и Минхо почувствовал странное сожаление, что не мог больше помочь. Как будто он упускал что-то довольно очевидное и волнующее, и, судя по явному отчаянию в чужих глазах, он ожидал не этого ответа.

Минхо даже подумывал солгать на мгновение, чтобы попытаться развеселить Чанбина, но отказался от этого, не задумываясь.

— Просто… Ах, прости, просто-… – Чанбин разорвал зрительный контакт и провел рукой по волосам, а Минхо с опаской наблюдал. — Возможно, это не имеет смысла, но ты совсем меня не узнаёшь? Ты никогда не видел меня раньше, верно? И ты не знаешь о моих способностях?

Минхо откинулся назад, чувствуя себя всё более и более потерянным, пока их разговор продолжался. Настойчивость Чанбина была очевидна и поразительно отличалась от его спокойной атмосферы по сравнению с тем, что было раньше. Бросив быстрый взгляд на остальных, чтобы убедиться, что они не проснулись, Минхо снова перевел взгляд на Чанбина и искренне извиняясь покачал головой.

— Нет, ничего из этого. Я в жизни никого из вас раньше не видел и не слышал о ваших способностях, – сказал он, надеясь, что Чанбин ему поверил. Он знал, что это было немного сложнее, особенно учитывая его способности, и было несправедливо, что между ними всегда должна была оставаться прослойка недоверия. Тем более что предчувствие начало сковывать сердце Минхо, вызванное абстрактными словами, которые он слышал. — К чему это всё?

Глаза Чанбина слегка остекленели, и на долю секунды Минхо забеспокоился, что он использовал свои способности, не осознавая этого. Но он не сказал ни одной лжи, на самом деле, он не был так откровенно правдив уже много лет.

Если Чанбин и услышал следующий вопрос, заданный Минхо, он полностью проигнорировал его и вместо этого задал свой.

— И Кле тоже не могли знать? Йеллоу Вуд ничего не сказал ни о нашей группе, ни о людях со способностями, ни-

— Нет-нет, они не знают! – вмешался Минхо, озабоченность отразилась на его лице сквозь хмурый взгляд. Внимание Чанбина, наконец, казалось, полностью сосредоточилось на нем, и он видел, как лицо другого выражало явное разочарование. Избавившись от собственной нервозности и подозрений, Минхо заставил свой взгляд смягчиться и заговорил с целеустремленной мягкостью. — Я знаю всё, что они делают, поверь мне, они никогда не упоминали вас, ребята.

Чанбин сокрушенно кивнул в ответ на слова Минхо и с побежденным вздохом откинулся спиной на стену. Он внезапно почувствовал, что наблюдает за чем-то, чего не должен был видеть, но чувствовалось неправильным просто снова заснуть, когда Чанбин явно был не в порядке. Однако ему также было известно, что его утешения вряд ли будут оценены по достоинству, и у него не было ни малейшего представления о том, как сделать хоть что-нибудь, чтобы помочь.

Поэтому он поджал губы, чтобы не задавать дальнейших вопросов, и повернулся лицом к противоположной стороне фургона. Его глаза зависли прямо над головой Чонина, пока он думал.

Он испытывал странное чувство вины, несмотря на то, что был полностью честен с Чанбином и рассказал всё, что знал. Кле действовал так же, как и всегда, посылая сообщения и посетителей между каждой базой, а Минхо выполнял свои обычные поручения, когда он выпытывал у каждого прохожего информацию, а затем кормил их ложью о том, чем занималось его собственное подразделение.

Судя по тому, как говорил Чанбин, он казался под угрозой. Это объяснило бы, почему группа приехала на Запад, поскольку бездействие Минхо с точки зрения постороннего легко заклеймило бы его самым слабым звеном среди четырёх подразделений. Но знал ли Чанбин (хотя, возможно, знал, Минхо не был уверен), что Кле сейчас была слабее всего за последние годы.

Недавно какие-то странные, анонимные атаки поставили силы трех других дивизий в затруднительное положение. Всё началось с коварных, эффективных столкновений, в результате которых небольшие группы были мертвы, что было немного неприятно, но это то событие, которое можно было списать на другие низшие банды в их районах. Однако в прошлом месяце Минхо мог вспомнить встречу с расстроенным лидером Йеллоу Вуда, который утверждал, что одна из его самых элитных групп была полностью уничтожена в причудливом аду, охватившем музыкальный фестиваль, на который они устроили набег. Но что больше всего беспокоило, так это то, как они все были убиты: вооруженные и находившиеся вместе, все были пронзены колами и с ними аккуратненько разобрались. Их вскрытия были отправлены домой к их семьям и перехвачены по дороге.

Ад. Заколоты, аккуратность.

Голова Минхо дернулась с такой силой, что Чанбин с тревогой посмотрел на него, но он не обратил никакого внимания на вопросительный взгляд другого. Его мысли превратились в беспорядок, и он проклинал себя за то, что не понял очевидной связи раньше.

Чан поджёг базу своей силой, в то время как Сынмин с непревзойденной точностью пронзил двух людей Минхо, используя кинжал, который ему каким-то образом удалось поднять в воздух. И им, несмотря ни на что, удалось найти его, предполагая, что они наблюдали за ним достаточно долго, чтобы чувствовать себя достаточно уверенно, чтобы сделать свой ход.

— Это были вы, – выдохнул он, чувствуя, как благоговейная улыбка начинает расползаться по его губам. Чанбин издал тихий звук замешательства со своей стороны, и Минхо был более чем счастлив встретиться с ним лицом к лицу, его глаза горели рвением, которое, казалось, немного нервировало младшего. — Пожаром на фестивале, должно быть, был Чан, верно? А потом… а затем участники Йеллоу Вуд — все они были ранены, так что, должно быть, это был Сынмин?

Чанбин очень быстро уловил ход мыслей Минхо, и краткая тень пробежала по его лицу, прежде чем он смиренно кивнул.

— Это были мы, да… но Сынмин не убивал тех людей. Я убил.

Это было первое упоминание Чанбином своих собственных способностей, и Минхо тщательно запомнил его. Он уже давно понял, что это было нечто большее, чем казалось на первый взгляд, но мысль о том, что Чанбину удалось в одиночку уничтожить одну из самых элитных групп Йеллоу Вуда, только подтверждала это. Однажды он был против того, чтобы напомнить об опасности, в которой он находился, и о том, что его нынешнее положение может оказаться самым первым за всю его жизнь, в котором он не сможет спастись, если что-то пойдет не так.

И это было... интригующе.

Взгляд Минхо с мгновение блуждал по лицу Чанбина, прежде чем они оба отвели взгляд, соглашаясь провести остаток поездки в тишине. Между ними двумя было сказано достаточно, и он практически чувствовал разочарование Чанбина по отношению к себе из-за того, что Минхо увидел такую ​​уязвимую его сторону так скоро после их первой встречи.

Он обнаружил, что на удивление доволен быть оставленным в тишине, даже после такого сумбурного разговора. Он потерял свои первоначальные опасения, услышав слова Чанбина, и вместо этого просто интересовался тем, что вообще спровоцировало его на такие срочные вопросы. Какова бы ни была причина, это было не из-за Кле, а это означало, что там могло быть что-то ещё, о чём Минхо не знал.

Чанбин тоже не знал об этом, и на этот раз ему показалось, что Минхо действительно был на одной стороне с кем-то.

Он не мог точно назвать, что изменилось между ними или как это произошло, но когда текстура под их колесами превратилась в турбулентный гравий, Чанбин только сказал ему простое «мы на месте», прежде чем повернуться спиной и пойти будить остальных, шаркая ногами. Он даже послал Минхо крохотную мимолетную улыбку, на которую он даже не успел ответить, но всё равно это говорило о многом.

Минхо остался на полу даже после того, как фургон остановился, и неестественный белый свет струился сзади, чтобы дать им свет, которого так не хватало на протяжении всего путешествия. Одеяло Джисона каким-то образом умудрялось оставаться теплым, вероятно, из-за тепла собственного тела Минхо, и ему уже было даже как-то грустно расставаться с предметом, который давал ему такое утешение на протяжении неопределенного количества часов, которые они провели в путешествии.

Его мышцы болели ( одеяло явно не могло полностью предотвратить это), и Минхо невероятно понимал стон протеста, который вырвался из Джисона с другой стороны фургона. Он переплел пальцы и вытянул руки перед собой, прежде чем сбросить одеяло с плеч и позволить ему упасть на землю с глухим стуком.

Чанбин подошел к задней двери и выждал драматический момент, прежде чем распахнуть одну и впустить больше света. Джисон заскулил при этом еще громче, а Чонин пробормотал что-то подозрительно похожее на «сплю здесь сегодня». Минхо сомневался, что сейчас ещё ночь, ведь, скорее, уже наступило раннее утро, но заставил себя встать на ноги, несмотря на то, что каждый нерв в его теле отчаянно пытался убедить его не делать этого.

Он осторожно пригладил несколько торчащих прядей волос и легонько шлепнул себя по щеке, пытаясь вернуть мысли в нужное русло. Было поразительно легко погрузиться в сонное состояние ритмичным покачиванием автомобиля и теплом одеяла, обернутого вокруг его плеч. Всего на короткое время он смог расслабиться и восстановить силы, но он знал, что то, что сейчас произойдет, будет жизненно важно как для него, так и для группы из шести человек, которые (несколько неохотно) приняли его к себе.

Его взгляд остановился на Сынмине, который полностью отбросил шапку и начал разбирать груду сумок, сваленных у закрытой двери. Минхо мог слабо слышать голос Чана снаружи, а также голос другого, которого он не узнал, предположительно, оставшегося участника, с которым ему ещё предстояло встретиться.

Он переориентировал свой слух на сдавленный вздох, вырвавшийся у Сынмина, и на мгновение заколебался, прежде чем отправиться туда, где другой смотрел на кучу. Пара чемоданов уже висела у него на руках, но их было слишком много, чтобы он мог нести их в одиночку, так что Минхо сделал то, что сделал бы любой порядочный человек в такой ситуации.

— Тебе нужна помощь?

Сынмин поднял взгляд, его черты лица расплылись от удивления, когда он принял предложение Минхо. Затем, слегка кивнув в знак согласия, он снова посмотрел на груду и указал на три ящика, лежащие рядом.

— Ты можешь их взять? Убедись, что не уронишь их, – добавил он, заставив Минхо кивнуть и перейти к выделенным ящикам.

Они были на удивление тяжелыми, но ему удалось поднять их все без особых проблем. Напомнив себе о просьбе Сынмина быть с ними помягче, он осторожно взвалил один на плечо, а два других оставил висеть на предплечьях. Он не стал спрашивать, что внутри, хотя их вес и очевидная хрупкость оставляли ему несколько догадок, и немного неловко подождал, пока остальные займутся сбором других коробок и ящиков. Он отвёл взгляд, когда Чанбин прошёл мимо с большим количеством сверкающего оружия.

Когда он был на своей базе, даже на своём районе, было легче чувствовать себя под контролем. Однако теперь, когда ему пришлось приземлиться в неизвестном районе с группой незнакомцев, он начал понимать, насколько же был не в своей тарелке. Для него было достаточно легко прыгнуть на незнакомую территорию, когда ему было скучно до безумия, но, несмотря на волнение всего этого, он действительно понимал, что есть ещё много вещей, которых нужно опасаться.

Итак, он опустил голову и молча последовал за ним, когда Сынмин кивнул в сторону открытой двери.

Если он и надеялся получить какой-нибудь ключ к разгадке их местонахождения, то Минхо остался разочарован. Чан припарковал фургон в каком-то гараже, который был совершенно пуст. В одном углу стояло всего несколько запасных колес, а большие ворота, должно быть, уже были закрыты кем-то из других.

Минхо моргнул в ответ на яркость искусственного освещения, так как он не мог поднять руку, чтобы прикрыть глаза чехлами на руках. Его взгляд путешествовал от его окружения к Сынмину, который безмолвно отошёл от него и двигался к двери на другом конце комнаты. Бросив последний взгляд через плечо на фургон, в котором всё ещё находились Чанбин, Джисон и Чонин, он поплёлся за Сынмином и попытался не думать о том, насколько потерянным он себя чувствовал.

Чан уже ждал рядом с другим человеком, которого Минхо не узнал. Его глаза с любопытством остановились на паре солнцезащитных очков, которые были на незнакомце, и он задался вопросом, связаны ли вообще устройства в его ушах с теми, что он видел на Чанбине. Несмотря на то, что он не мог сказать, куда смотрит другой, Минхо почувствовал тяжёлый взгляд на своем теле, когда присоединился к небольшой группе, и поднял голову, чтобы встретиться с глазами, которые, как он знал, смотрели на него из-за затемненных теней.

— Минхо, это Хёнджин, – сказал Чан, по-братски похлопывая Хёнджина по спине. Губы Хёнджина скривились в нерешительной улыбке, и он слегка кивнул Минхо в знак приветствия. Он кивнул в ответ, но ничего не сказал, так как всё ещё не был уверен, где он находится с кем-либо из группы. Он не хотел портить свои шансы с ними ещё до того, как увидит их «базу», как назвал ее Чан.

Минхо не мог отрицать, что ему очень хотелось этого; судя по тому, что он видел до сих пор, у них было довольно хорошее оборудование, так что его ожидания были высоки.

Позади него раздался громкий удар, он оглянулся и увидел, что оставшиеся трое пробиваются к ним. Чонин и Джисон оба держали ящики, похожие на те, что были у Минхо и Сынмина, в то время как у Чанбина была пугающе обширная коллекция оружия. Он не совсем понимал, почему они чувствовали, что им нужно так много, и, честно говоря, был очень рад, что они вошли в его кабинет с таким небольшим количеством. Несколько заострённых лезвий кинжалов вызывали у него легкую тошноту, хотя, возможно, это просто его усталость начала сказываться.

Чан принял часть груза от Чанбина, а Хёнджин открыл дверь, возле которой они зависли. Сынмин встал перед Минхо, прежде чем они прошли, тяжёлая тишина воцарилась над их группой, и Чонин проскользнул позади него.

Минхо снова почувствовал себя незваным гостем, мешающим им завязать разговор, и тщательно контролировал выражение своего лица, чтобы не показывать беспокойства.

Они вышли на гораздо более широкое место, дав Сынмину возможность отойти в сторону и развернуться. Минхо отвлекся, наблюдая за захудалой, довольно обескураживающей областью перед ним, и не мог не скривиться от разочарования. Он не ожидал чего-то слишком роскошного, но он, по крайней мере, надеялся, что у них будут кровати для сна, а не запыленные диваны, которые выглядели так, будто сядь на них человек и они обернутся в прах.

Он ожидал, что если покинет группу, то это произойдет потому, что их цели не совпадут или у них возникнут своего рода разногласия. Тем не менее, глядя на условия жизни, с которыми ему придется смириться, он понял, что это может быть что-то гораздо более приземлённое. Это было очень удручающе, и плечи Минхо упали, из-за чего один из чемоданов соскользнул вниз на несколько дюймов.

— Давай, пойдём. – Нетерпеливый голос отвлек его внимание от комнаты, и он взглянул на Сынмина, не удосужившись скрыть своё подавленное выражение. На мгновение уголки губ парня дёрнулись в удовольствии, прежде чем он поднял нагруженную сумкой руку, указывая на остальных. Минхо даже не заметил, как они ушли и теперь стояли перед очередной дверью. — Ты не единственный, кто умеет обманывать.

Борясь с нежелательным приливом смущения, Минхо последовал за Сынмином к остальной группе. Они погрузились в приглушенный разговор, который оборвался сразу же после его прибытия, из-за чего Минхо резко сглотнул, прежде чем Хёнджин снова двинулся, чтобы открыть дверь.

Минхо избегал любого зрительного контакта, войдя вслед за Сынмином, едва подняв взгляд, чтобы увидеть последнее место, в котором он оказался. Это вряд ли было впечатляющим, и на самом деле довольно удушающим из-за того, насколько оно было маленьким.

Вернув глаза в пол, Минхо прижался к задней стене, пока все семеро изо всех сил пытались поместиться внутри. То, что он нес так много, не помогло, и он поправил свою хватку на одной из сумок, когда Чанбин пронёсся мимо, едва не заставив потерять её. Если Минхо собирался уйти, он уйдет по собственному желанию, а не потому, что из-за неуклюжести Чанбина его выгнали за крушение одного из чемоданов, с которым Сынмин специально сказал ему быть осторожным.

Единственная небольшая передышка заключалась в том, что Чан, похоже, использовал свои силы, чтобы охладить атмосферу. Минхо не мог представить, насколько душно и жарко станет, когда они все теснятся в таком маленьком помещении, и уже собирался спросить, почему они заперлись в такой крошечной комнате, когда комната внезапно накренилась.

А потом они начали двигаться.

Минхо очень быстро понял, что происходит, и не удержался от того, чтобы не наклониться и не пробормотать Сынмину:

— Обошли меня, используя лифт вместо лестниц, ха?

Сынмин изобразил ту же полуулыбку веселья, и Минхо был довольно горд тем, что ему удалось получить, возможно, положительную реакцию от другого. Он выпрямил спину, почувствовав тепло искреннего облегчения от того, что до скучного простая область сверху на самом деле не была всем, что могла предложить их база. Минхо просто не знал, чего ожидать, несмотря на то, что провел большую часть пути, пытаясь собрать воедино больше фактов о группе, но не смог получить ничего большего, чем то, что он уже знал.

Спуск был довольно коротким, хотя и немного резким, и Минхо был благодарен, что они остановились. Те, кто был перед ним, немедленно двинулись вперед, и Минхо шагнул вперёд, туда, где, как он знал, должна быть их настоящая база.

Он не мог отрицать, что это было весьма впечатляюще.

Лифт открывался в обширное пространство, которое простиралось на довольно большое расстояние. Яркие лампочки были аккуратно вставлены в потолок и автоматически вспыхивали при их появлении, идеально освещая содержимое под ними. Слева была зона в стиле кухни с техникой, которую Минхо не видел и не использовал более трех лет, а также столами и стульями, предположительно предназначенными для приёма пищи. С другой стороны были диваны, аккуратно расставленные вокруг коврового покрытия. Взгляд Минхо переместился на телевизор, стоявший на маленьком журнальном столике, ещё одно устройство, которым он давно не пользовался.

Вокруг была удивительно домашняя атмосфера, хотя голые и безликие серые стены немного приземляли. "Мятно-зелёный, - подумал Минхо, - они будут лучше смотреться в мятно-зеленом."

— Просто оставь всё здесь, распаковкой займемся утром, – сказал Чан, кивнув на левую стену рядом с лифтом. Минхо подождал, пока остальные двинутся первыми, а затем присоединился к ним, аккуратно сняв чемоданы с рук и поставив их на землю. Он всё ещё не был уверен, что внутри них, но подавил свое любопытство, когда Чан решительно хлопнул в ладоши. — Ну что ж, Минхо, я бы хотел поговорить с тобой... остальные могут идти спать, если хотите. Я знаю, что уже поздно, и вы, должно быть, устали.

Бодрость тона Чана сильно контрастировала с общим истощенным настроением группы. Некоторые из них, особенно Чонин и Джисон, выглядели так, словно вот-вот заснут на месте, но, к их чести, они упрямо покачали головами в ответ на предлог Чана.

Видимо каждый из них услышит, что скажет Минхо, и он не совсем знал, как к этому относиться.

Чан одарил остальных обеспокоенной, но милой улыбкой, а затем повернулся, чтобы осмотреть комнату.

— Предлагаю просто сесть на диваны. Это не должно быть слишком формально.

Минхо был не совсем согласен, так как Чан, казалось, полностью изменил свою манеру поведения с напряжённой, чрезмерно защищающей фигуры, которая предостерегала Минхо от слишком близкого подхода к своим мемберам, на игнорирование формальностей в том, что они делали. Он всё ещё не был уверен в происходящем, но знал, что это будет, по крайней мере, немного «формально».

— «Или, может быть, ты ошибся», – прошептал тихий голос в его голове. «Не всё на свете является какой-то коммерческой сделкой, знаешь?»

Он слегка покачал головой, когда группа начала двигаться к диванам, и отстал на некотором расстоянии, прислушиваясь к короткому разговору, который завязался между тремя перед ним.

— Как же мне просто хочется сесть на что-то удобное, – проворчал Чанбин, расправляя плечи и многозначительно повернув лицо к Джисону. — Потому что кто-то решил дать одеяло новому парню вместо меня.

Прежде чем Джисон успел пожаловаться, в чем Минхо был уверен, судя по возмущенному вздоху, сорвавшемуся с его губ, Чонин присоединился к нему с юмористическим смехом.

— Да, Сони. То, что ты думал, как он невероятно круто выглядит, сидя за своим столом, не означает, что ты должен так быстро подлизываться к нему.

Минхо не смог сдержать веселого фырканья и поджал губы, пытаясь сдержать улыбку, когда Джисон обернулся, чтобы бросить на него шокированный взгляд. Успокоив выражение лица, он очень многозначительно посмотрел на безжизненный экран телевизора, чтобы казаться максимально беззаботным, а Джисон снова повернулся к остальным.

В то время как его голос был тихим, Минхо мог ясно слышать следующие слова.

— Перестаньте, ребята. Мы даже не знаем, останется он здесь или нет.

Через секунду мимолетная бодрость Минхо исчезла, сменившись уже знакомой пульсацией. Он не мог точно назвать то, что чувствовал, и вдруг наполнился таким изнеможением, что даже не пытался определить эмоции, охватившие его, когда он садился в одно из одиноких кресел, собравшихся полукругом.

Он расслабился на подушках позади него, но они мало помогли смягчить тяжесть, давившую на каждую клетку его тела. Окончательное осознание того, что произошло, начинало доходить до него и оставляло с чувством полного поражения. Он потратил годы на создание западного подразделения банды, проникая в него и собирая контроль день за днем, только для того, чтобы всё это у него отняли. Слова Чанбина, хоть и небрежно сказанные, эхом отозвались в его голове. «Ты был недостаточно быстр». Они были правдой, и Минхо понял, что становится всё более подавленным, понимая это.

И теперь он был одним из немногих людей в мире, у которых был хоть какой-то шанс понять его. Тем не менее, это было не то, о чём мог мечтать Минхо (не то, чтобы он когда-либо это делал) и он только чувствовал себя таким же отчуждённым, как и раньше. У них также могут быть свои собственные способности, даже если Минхо пока не был уверен в том, какими они были, не только сила Минхо выделяла его среди всех остальных. Нет, это было то, что могла сделать его сила.

— Итак, э-э… – заговорил Чан с дивана, который он делил с Чонином, и затяжные разговоры в группе закончились очень быстро. — Добро пожаловать в наш дом.

Минхо поднял глаза, чтобы ещё раз оглядеться, просто чтобы показать, что он хоть немного заинтересован в том, что говорит Чан. На самом деле, он просто хотел перейти к основной цели их обсуждения, поэтому, когда блондин позволил группе погрузиться в неловкое молчание, Минхо, не колеблясь, поторопил их.

— Мы можем продолжить с того места, на котором остановились, если хотите. – Он на мгновение посмотрел на Чанбина и Сынмина, прежде чем снова взглянуть на Чана, который запнулся и с неуверенностью наблюдал за Минхо. — Ты пришёл искать меня, чтобы сначала спросить всё, что хочешь.

Если Чан и был удивлен словами Минхо, он этого не показал. Минхо знал о взглядах других , особенно по-совиному моргающего Джисона, но заставил свой взгляд оставаться только на Чане. Тёмные глаза блондина задержались на Минхо ещё на несколько секунд, и он, казалось, сделал вывод, что тот вряд ли был в настроении для любезностей в этот момент, учитывая то, как его дружелюбная улыбка соскользнула с его губ. Он прочистил горло и сцепил руки, наклоняясь вперёд, а затем уставился на Минхо под испытующим взглядом их первой встречи несколько часов назад.

— Хорошо. Ты можешь сказать нам, что именно умеешь делать?

Минхо много раз в жизни допрашивали, и на каждом из них он лгал. Будь то обыденные расспросы отца после школьного дня или более напряженные моменты его жизни в составе Кле, все они давались ему одинаково легко. Однако, окруженный людьми, которые были похожи на него больше, чем кто-либо когда-либо прежде, и его неопределенный путь снова оказался под его контролем, Минхо решил, что на этот раз он будет полностью правдив.

— Любая ложь, которую я скажу, станет правдой для того, кто ее услышит, – медленно сказал он, внимательно наблюдая за выражением лица Чана в ожидании немедленной реакции. Когда он не получил ничего, то продолжил: — Я не могу контролировать это, поскольку ничто из того, что я говорю, никогда не будет невероятным для любого, кто это услышит. Единственное, что я могу диктовать, это то, к кому я обращаюсь, поэтому вы трое всё ещё можете вспомнить произошедшее сегодня вечером, а этот полицейский уже должен был всё забыть.

— Но, честно говоря, это немного размыто… Я не могу сказать, что хорошо понимаю это. Трудно проверять вещи, когда ваши получатели эффективно контролируются разумом. Иногда я не уверен, где лежат границы: дойдёт ли моя ложь до кого-то без моего желания. Всё, что я знаю наверняка, на самом деле, это то, что у меня нет возможности отменить это после того, как это произошло.

Его слова вызвали поток воспоминаний, которые он так долго хранил, и пальцы Минхо дернулись сами по себе.

Солёные слезы текли по его щекам, знакомый голос звучал со смесью паники и гнева, его кулаки отчаянно сжимали рубашку мужчины, когда он умолял: «Пожалуйста, пожалуйста, вспомни меня-

— Как ты узнал о них?

Минхо выпрямился, услышав голос Сынмина, с радостью возвращаясь в сознание к текущему моменту. Он не ожидал, что кто-то из остальных заговорит, учитывая, что Чан всё ещё сохранял свою невидимую ауру авторитета, но он сосредоточил своё внимание на вопросе Сынмина, чтобы его мысли не уходили туда, куда он не хотел.

— Я не могу точно определить момент, когда они начались, или были ли они у меня всю мою жизнь… Но впервые я осознал что-то необычное, когда меня загнали в угол по дороге домой из школы, когда мне было восемь лет… – Пока он говорил, его глаза опустились на ковёр, лежащий между ними всеми, и он повторил историю со спокойствием. — Группа бандитов загнала меня в угол — не от Кле, а от другой, которая развалилась прямо перед моим рождением… Я понимал, что они были абсолютно безумны, и угрожали убить меня, если я не скажу им, где мой отец.

Джисон громко ахнул, но Минхо не хотел никакой жалости. Он продолжил, чувствуя, как его тон становится горьким.

— Я сказал им, что у меня нет отца. Тогда я был в ужасе и не мог ясно мыслить, и мой ответ был настолько глупым, но затем понял, что что-то не так, когда они без колебаний поверили мне.

— Как только я вернулся домой, то сообщил об этом отцу, и он казался… огорчённым. Не знал почему, и до сих пор не знаю… Стоило получше стараться вытянуть из него это, но я был немного занят своим открытием, чтобы слишком много думать об этом в то время.

— Какое у тебя было открытие? – спросил Чонин, подавшись вперёд, чтобы устроиться на краешке сиденья. Он явно слушал всё, что выходило из уст Минхо, с явным интересом, его предыдущая усталость, казалось, была на короткое время забыта.

Минхо откинулся назад и без энтузиазма указал на себя пальцем.

— То, что я мог заставить людей поверить в любую ложь, которую я им сказал. В то время это казалось мне удивительным, и мне нравилось исследовать новые способности, которые я обнаружил. Единственным недостатком являлось то, что правило применяется только ко лжи, поэтому, если я действительно говорю правду, кто-то может подумать, что я лгу.

— Боже, опять эти игры разума, – пробормотал Чанбин, слегка покачав головой.

Безрадостная улыбка появилась на лице Минхо, и он небрежно пожал плечами.

— Было довольно приятно тестировать их. Я иногда игрался со своими друзьями, говоря им, что призраки были настоящими. Это было смешно некоторое время.

Пока Минхо не осознал, какой силой он обладал, и как легко ему было изменить ход чьей-то жизни только с помощью лжи. С тех пор, как в подростковом возрасте в нем поселилась зрелость, он начал осознавать, что значат его способности как для него самого, так и для окружающих.

В конце концов он просто решил, что никто не заслуживает жить в мире, наполненном такой же ложью, как и его собственный, и поэтому отдалился от них всех.

Кроме отца.

— Так как же ты оказался с Кле? – спросил Чан, и Минхо глубоко вздохнул. Он смирился с тем, что выдаст всю имеющуюся у него информацию, так как в тот момент терять было нечего, а он так устал от лжи.

— Ну, хотя я никогда не спрашивал отца, почему именно эти члены банды напали на меня, когда я был ребенком, я знал, что это значит: он был связан с плохой компанией или, по крайней мере, когда-то был. – Минхо нахмурился, сцепив пальцы на коленях. – И я догадался, что, хотя их группа больше не представляла угрозы, были и другие, которые представляли угрозу. Итак, сразу после того, как мне исполнилось восемнадцать, я бросил свою жизнь и связался с Кле. Тогда я не совсем понимал, что делаю, но, возможно, ты был прав. Может быть, я пытался их разрушить, как ты и сказал.

Минхо до сих пор не мог объяснить, что заставило его так спонтанно покинуть дом. Однажды ночью он только осознал, какое влияние его способности оказали на все его отношения, и не хотел больше позволять себе портить людей, которых любил. Это никогда не было связано с Кле или его собственным моральным компасом, а просто с его собственными замечаниями.

— А что случилось с твоим отцом? – мягко спросил Чан. Что-то в его тоне заставило Минхо поверить, что тот уже знает ответ, и поэтому он поднял голову, чтобы встретиться взглядом с блондином, отвечая.

— Что касается этого человека, то он не отец.

Чан, казалось, надеялся, что его подозрения были ошибочны, потому что, как только слова Минхо наполнили тишину комнаты, его лицо исказилось в гримасе такой жалости, что ему хотелось только спрятаться. Мягкое «о» сорвалось с губ Чана, и Минхо удержал их зрительный контакт с взглядом, который, как он надеялся, передал его мысли.

Не надо. Не жалей меня за решение, которое я принял.

— О чём речь? – прошипел Джисон Чанбину, который наблюдал за всем этим, ошеломлённо наклонив голову. Чонин казался таким же любознательным, как и раньше, хотя, казалось, разделял замешательство двух других. Выражение лица Хёнджина было непроницаемым из-за его очков, но Сынмин выпрямил спину, как будто его внезапно знобило.

— Ты заставил его забыть тебя, не так ли? – подсказал брюнет, хотя это не было сформулировано как вопрос. Минхо, наконец, отвел взгляд от Чана и встретился с ошеломлённым взглядом Сынмина.

«У тебя никогда не было сына.»

— Это было удивительно, правда, – размышлял вслух Минхо, его голос был покрыт тягучей задумчивостью. Он провёл большими пальцами по ладоням, затем отвел глаза в землю. — Шесть слов — это всё, что понадобилось, чтобы стереть почти восемнадцать лет воспоминаний. И никакие слова никогда не вернут их, потому что что бы я ни пытался сказать, это будет правдой, и он не поверит в это, ведь так?

Он замолчал с небольшим смешком, на мгновение опустив голову, чтобы собраться с эмоциями. Воспоминания о его отце всё ещё возвращали неизмеримое количество боли, и, хотя они были мучительными, но также служили жестоким напоминанием о том, почему Минхо должен был держаться от всех подальше.

Потому что был подобен единственной капле чернил, растекающейся и пачкающей любой безупречный пергамент, на который ему случалось приземляться.

Остальные погрузились в молчание, и он не смотрел ни на кого из них, продолжая целеустремленно завершающим тоном.

— Затем я попал в западное подразделение Кле. Мне было довольно легко создать себе образ среди участников, и очень быстро удалось пробиться на одну из самых высоких должностей. Было легко получить контроль оттуда.

— Другие дивизионы создавали больше проблем. Видите ли, я должен быть осторожен, потому что, если моя ложь не совпадёт, это может быть довольно проблематично. Чтобы заполучить все три других, мне понадобились бы они все вместе, и именно это причиняло мне столько хлопот. И вот почему я «был недостаточно быстр».

Наконец он поднял голову, чтобы посмотреть на Чанбина, который тут же отвел взгляд с явным чувством вины на лице. Минхо всё это презирал; их жалость была последней вещью, которой он желал, и она была так заметна во всех их выражениях, что его тошнило. Он не заслуживал сочувствия к собственному выбору, который был совершенно неспровоцирован. Никто не заставлял его делать то, что он сделал - это было сделано по его собственной воле, и с тех пор он столкнулся с последствиями за это.

Вот оно.

— Я был бы рад предоставить вам больше информации о Кле, хотя я чувствую, что сейчас может быть не совсем подходящее время… – Его внимание было приковано к Чонину, который широко зевнул, несмотря на тяжелую атмосферу. — Я не даю вам спать уже достаточно долго.

Сначала его слова донеслись до Чана, который удивлённо моргнул. К счастью, угрызения совести покинули его лицо, сменившись застенчивой гримасой, и он взглянул на Минхо с извинением.

– Разве ты не хотел бы узнать о нас больше? Мы ничего не делали, кроме как выпытывали у тебя информацию с тех пор, как встретились с тобой, и я думаю, что пришло время тебе сделать то же самое…

Минхо это очень обрадовало, но когда он увидел Джисона, едва сдерживающего зевок за своей рукой, он кивнул в знак подтверждения.

— Всё в порядке, правда. Надеюсь, теперь у тебя достаточно знаний, чтобы доверять мне, по крайней мере, достаточно долго, чтобы позволить мне остаться на ночь… – Он заколебался, внезапно почувствовав, как нервозность ускорила его сердцебиение. — Если можно?

Рот Чана на долю секунды приоткрылся, прежде чем он кивнул с такой энергией, что Минхо удивился, как у него не кружится голова.

— Да, да, конечно, эм… Бин, если бы ты мог переехать к Сони сегодня вечером, Минхо мог бы спать в моей-

— Ой, да ладно, – вмешался Джисон, его слова слегка невнятно смешивались с сонливостью. Это было довольно мило, но Минхо не слишком зацикливался на этом. — Бинни уже однажды пришлось переезжать, не обижайся, Хёнджин, так что было бы жестоко сделать это с ним снова. Минхо может просто остаться со мной, это самое простое решение.

Несмотря на его более дружелюбный подход в последнее время, Чан заметно напрягся от слов Джисона. Минхо прикусил губу, не удивившись тому, что он до сих пор не пользуется безоговорочным доверием ни одного из участников группы (кроме Джисона, по-видимому). Он собирался сказать, что может просто поспать на одном из диванов в комнате, где они находились сейчас, несмотря на то, как отчаянно его тело желало нормальной кровати, когда Чан смиренно фыркнул.

— Ладно, всё в порядке… – Он провел рукой по своим кудрям, его взгляд на мгновение метнулся к Минхо, прежде чем он поднялся на ноги. — Тогда пойдёмте спать. Нам нужно многое сделать, а день выдался чертовски трудным.

Минхо мог твёрдо с этим согласиться.

Он оторвался от подушек, затем разгладил куртку. Ему тоже нужно было переодеться; его нынешний наряд ужасно пах горелой краской и кровью, и Минхо хотел избавиться от него. Он с отвращением сморщил нос, но ничего не сказал о своих опасениях, когда остальные начали уходить. Несколько взглядов, как любопытных, так и сочувствующих, были брошены в его сторону, но он подчеркнуто проигнорировал их все и пошёл в ногу немного позади группы, когда они начали отходить от кушеток.

Их разговоры были приглушены для него, когда он шел, вместо этого внимание отвлекалось на то, что его окружало. Его вели к перекрестку коридоров, всё петлявших то влево, то вправо, и он чувствовал, что его любопытство усиливается при виде их извилистых маршрутов. Ему предстояло многое исследовать — если он останется, то есть. Он всё ещё не был уверен в том, что он хочет делать в долгосрочной перспективе, так как в настоящее время его разум был просто сосредоточен на идее немного поспать и сбежать от нежелательных воспоминаний, которые отказывались покидать его разум.

Он искренне надеялся, что его сны не будут слишком яркими в эту ночь.

Когда они повернули направо, рядом с ним внезапно кто-то появился, и Минхо бросил быстрый взгляд на Хёнджина. Он ещё не разговаривал с более высоким, и, хотя солнцезащитные очки и наушники производили определённое впечатление, он вообще мало что знал о другом. У него не было никаких указаний на то, какими могут быть его способности, хотя он предполагал, что это как-то связано с его аксессуарами.

На мгновение он задумался, не гуляет ли Хёнджин с ним просто из дружеских побуждений, но не прошло и секунды, как его ткнули в обратное.

— Я буду слушать тебя сегодня вечером, – тихо сказал Хёнджин, и Минхо снова посмотрел на него. Он мог почти разобрать форму глаз Хёнджина сбоку, но выражение его лица стало бесстрастным, когда он смотрел прямо перед собой. — Просто чтобы ты знал. Я услышу всё, что ты скажешь Джисону.

Минхо глубоко вдохнул, затем снова посмотрел в пол и уныло покачал головой. По крайней мере, Хёнджин не смотрел на него с той же горестной жалостью, что и другие, и он был почти благодарен за то, что на него смотрели со слишком знакомым подозрением, к которому он привык за эти годы. Хёнджин также раскрыл часть своей силы, осознавал он это или нет, и Минхо почувствовал, как на его губах играет ухмылка.

— Тогда я поймаю вас обоих в свою паутину.

Голова Хёнджина повернулась к нему, и Минхо широко ухмыльнулся. Он казался игривым, но позволил определённому вызывающему блеску осветить его глаза, когда Хёнджин остановился перед дверью, вписавшуюся в бетонные стены коридора. Тёмные очки по-прежнему означали, что он не мог рискнуть предположить, о чём думает Хёнджин, но он был приятно удивлен, увидев, как губы другого изогнулись в такой же дерзкой улыбке.

После секундной паузы Хёнджин толкнул дверь и вошёл в свою комнату. Группа впереди раздалась хором пожеланий спокойной ночи, и Хёнджин ответил им тем же, прежде чем позволить двери закрыться за собой.

Минхо ещё немного постоял, прежде чем повернуться и продолжить следовать за остальными по коридору. Он почувствовал странное чувство веселья при этом общении, и не совсем понял, почему. Хёнджин, похоже, не боялся его, и это само по себе было достаточно удивительно.

— Это мы!

Голос Джисона вырвал Минхо из его мыслей, и он поднял глаза и увидел его, стоящего перед такой же простой дверью. В глазах Джисона была странная эмоция, которую он не мог определить, и у него не было времени обдумать её, прежде чем Джисон повернулся к остальным и помахал им рукой на прощание.

На Минхо снова посмотрели парой взвешенных взглядов, когда он шагнул в дверной проём. Чан послал ему вслед единственное пожелание спокойной ночи, и он тихо пробормотал в ответ, прежде чем услышал, как закрылась дверь.

Вот они и остались одни.

Комната была довольно простой, с такими же тусклыми стенами, как и остальная часть базы. По обеим сторонам стояли две кровати, единственный стол и лампа, излучающая желтый свет. Чтобы идеально завершить симметрию, пара шкафов располагалась в противоположных углах, а между ними находилась ещё одна дверь.

Джисон на мгновение замер у двери, и Минхо почувствовал исходящую от него нервозность, когда он подошел к одной из кроватей. Она была не заправлена, покрывала беспорядочно разбросаны по матрацу, а у её ног стояла гитара. Взгляд Минхо на мгновение задержался на ней с интересом, прежде чем его внимание привлёк Джисон, бросивший в его сторону простую черную футболку и мешковатые шорты.

Он поймал их с несколько запоздалой реакцией, а затем вопросительно взглянул на Джисона, который неловко прижал руки к бокам.

— Эм... Это для тебя. Я предполагаю, что ты не хочешь спать в этом. – Его взгляд остановился на куртке и джинсах Минхо, которые выглядели довольно изношенными. Он поднёс свёрток с одеждой ближе к груди, благодарно кивнув Джисону.

Они стояли в продолжительной тишине ещё несколько секунд, и Минхо искренне начал беспокоиться о том, что Джисон взорвется, если они ничего не скажут.

— Есть ванная? – наконец спросил он, решив проявить милосердие к бедному, встревоженному человеку перед ним. Джисон подпрыгнул от его вопроса, а затем лихорадочно указал на дверь напротив.

— Это здесь!

Минхо снова кивнул, сдерживая весёлую ухмылку в ответ на нервозность собеседника. Он пронёсся мимо без дальнейших комментариев и с лёгким вздохом облегчения закрылся в ванной, позволив себе прислониться к двери.

С каких это пор общение с кем-то стало таким трудным?

Минхо решил списать это на свою усталость и быстро приступил к уборке. В углу ванной был душ, которым он быстро воспользовался и яростно пытался избавиться от прилипшего к нему липкого запаха смерти.

Казалось, прошли дни с тех пор, как он сидел за своим столом в своем кабинете, наблюдая, как троих интригующих незнакомцев привели прямо в центр его базы. Он до сих пор помнил каждую деталь и каждую эмоцию, которую испытал, но каким-то образом это было так, будто всё это произошло с другим человеком. Минхо не мог быть уверен в том, что изменилось, но в его сознании было так много неуверенности, что даже минута, когда он стоял в одиночестве и слушал ровный стук воды в душе, неописуемо успокаивала его.

В конце концов, он отступил от ручья и переоделся в одежду, которую дал ему Джисон. Она была немного маловата, но не доставляла дискомфорта, и была намного лучше, чем его куртка, так что он не слишком возражал. Поначалу это немного нервировало быть полностью окруженным запахом, который не был его собственным, но сладкий аромат ванили был неизмеримо лучше, чем горелая плоть.

Он остановился перед зеркалом, его рука замерла над дверной ручкой. Если не считать нехарактерных кругов под глазами, человек, смотрящий на Минхо, не сильно отличался от того, каким он был ранее этим утром. Случайные капли воды скользили по его волосам, а в руке он держал полотенце, чтобы положить его на подушку и не промокнуть ночью.

Минхо остановился, когда мягкий звук достиг его ушей с другой стороны двери, и наклонил голову в сторону шума. В нём было ещё кое-что знакомое, напоминавшее ему о жизни до Кле.

Гитара.

Чувствуя, как струны успокаивают его, Минхо распахнул дверь и шагнул в тепло освещённую комнату.

Джисон сидел на своей кровати, прислонившись спиной к стене и прижимая гитару к груди. Минхо понял, что он также переоделся в более удобную одежду. Его глаза были устремлены вперёд, а его пальцы рассеянно перебирали струны, производя ноты, которые звучали слишком красиво, чтобы быть созданными с таким недостатком концентрации.

Минхо заставил себя двигаться, запнувшись в дверном проеме, и подошел к свободной кровати. Он положил полотенце на подушку, тщательно разглаживая края, и пытался игнорировать тяжесть взгляда на спине.

— Минхо?

Издав тихий звук, давая знать, что он слушает, Минхо откинул одеяла и зашаркал под ними. Он надеялся, что Джисон уловит его намек на то, что он не хочет говорить, но его желание осталось неуслышанным, когда сладкая песня гитары затихла, и пара погрузилась в тишину.

— Можно вопрос?

Джисон, казалось, потерял прежнюю застенчивость, и Минхо перевернулся в постели лицом к нему, когда стало очевидно, что они ещё не собираются отдыхать. Он подложил одну руку под голову и выжидающе посмотрел на Джисона, который как раз устанавливал свою гитару на место у изножья своей кровати.

Как только он закончил, Джисон спрятался под свои одеяла, хотя он маневрировал в аналогичном положении, чтобы иметь возможность смотреть через комнату. Их глаза встретились, и Минхо был потрясён искренностью взгляда Джисона, когда он говорил.

— Если ты уедешь завтра, или послезавтра, или через неделю, или… Ну, если ты когда-нибудь решишь уйти… – Джисон на мгновение замолчал, а затем продолжил с твёрдой уверенностью. — Можешь ли ты пообещать, что никогда не заставишь нас забыть тебя?

Минхо ошеломленно замолчал. Он приоткрыл губы, но не издал ни звука, и он просто смотрел широко раскрытыми глазами, как Джисон продолжал разрушать все предположения, которые он сделал о другом.

— Просто… Ну, я знаю, что если ты уйдешь, то снова почувствуешь себя одиноким, но это будет не совсем то же самое, понимаешь? – Глаза Джисона сияли чистым сочувствием, когда он поддерживал зрительный контакт, и Минхо не смог бы его разорвать, даже если бы силой отвернулся. — По крайней мере, у нас будет память о тебе, и ты будешь знать, что бремя обладания способностями, подобными нашим, лежит не только на тебе. Я знаю, каково это, и это реальный отстой.

Это было обещание, которое Минхо знал, что не сможет сдержать, но по какой-то неизвестной ему причине он не мог найти в себе силы отклонить просьбу Джисона. Вместо этого он заёрзал под одеялом, пытаясь восстановить самообладание, и прикусил нижнюю губу, борясь с ответом. Джисон смотрел на него с таким невероятным состраданием, и Минхо не совсем знал, что с этим делать, не говоря уже о том, что сказать.

В конце концов, он решил дать Джисону понять, что его ждет, поскольку в словах другого было бесспорное дружелюбие.

— Знаешь, почему я ни с кем не позволяю себе сближаться? – тихо спросил он, заработав небольшое «нет» от Джисона. — Потому что, в конце концов, однажды это коснётся вас. С моими способностями вы не сможете узнать, где я на самом деле стою. Каждая ложь, которую я говорю, становится правдой для вас, и даже если вы не будете автоматически вынуждены верить это, вы будете знать, что я всё равно говорю правду. С такой честностью никакие отношения не могут продолжаться долго, даже если у вас есть собственные способности. Мы не одинаковые.

Он повернулся лицом к безликой стене с другой стороны. Ему сразу же стало не хватать теплого света прикроватной лампы Джисона и искренности его взгляда, но он подавил желание оглянуться через плечо, даже когда свет выключился и комната погрузилась во тьму.

— Я не думаю, что это только тебе решать… – Голос Джисона был таким тихим, что его почти не было слышно, но его слова пронзили сознание Минхо с такой силой, что он с тем же успехом мог бы их прокричать. — Возможно, это то, что ты чувствуешь, но связь работает в обе стороны… Может быть, тебе стоит просто попробовать. Я могу быть для тебя экспериментом, если хочешь.

Минхо оставил их в тишине так долго, что Джисон, должно быть, заснул, но какое-то время после этого он не спал, даже несмотря на охватившую его усталость.

— Думаю, я бы не стал возражать против этого, – пробормотал он в темноту.