После столь бурных первых дней Феликс подумал, что обустроиться в бункере на деле оказалось намного проще, чем он ожидал. С самого начала его обуревала тревога по множеству причин, главная из которых из которых заключалась в том, что он уже крайне долгое время не общался со сверстниками. Потеряв своего лучшего друга в столь юном возрасте, Феликса избегали, как чумы, словно он нёс за собой какое-то проклятие, и как только это суеверие было утеряно, повсеместное отношение, как с хрустальной куклой, было достаточно некомфортным,чтобы посеять раскол в любые зарождающиеся знакомства.

Вторым источником его нервозности был разговор о Кле, в теме которого Феликс всё ещё чувствовал, что знал ничтожно мало, тем более о посланиях, оставленных для Чана и Чанбина. По крайней мере, об этом Феликс находился в том неведении, что и остальная часть группы.

Возможно, ему стоило пересмотреть свои приоритеты, ведь когда он впервые въехал, то больше заботился о том, чтобы соответствовать другим, чем о чём-либо ещё, но довольно быстро понял, что ему не стоило переживать об этом .

Джисон и Хёнджин в прямом смысле приветствовали Феликса с распростертыми объятиями. Он уже получил больше объятий от этой пары, чем мог сосчитать, и примерно после двадцать пятого за три дня он понял, что это просто часть того, кем они были, и уж точно не жаловался. Чонин также сохранил дружелюбие, которое он демонстрировал Феликсу с самого начала, пусть и будучи немного более физически сдержанным, чем Джисон и Хёнджин, он компенсировал это количеством разговоров, которые они делили между собой. Он спрашивал о Феликсе таким тоном, который не заставлял его чувствовать себя на пытке, а скорее, будто они были дальними друзьями, которые наверстывали упущенное.

Чанбин был тем, с кем Феликс сначала чувствовал себя немного настороженно, так как он был ближе всех к Чану за последние годы, и поначалу он беспокоился, что из-за этого между ними может возникнуть напряжение. Тем не менее, старший очень быстро изгнал любые беспокойства из головы Феликса, всегда спрашивая о его состоянии, и старался убедиться, что он чувствовал себя комфортно с ними, с четким посылом, что это было сделано исключительно для развития их собственных отношений без какой-либо связи к Чану.

Сынмин был достаточно добр к Феликсу, хотя первые несколько дней держался особняком. Он надеялся, что, поскольку Сынмин ночевал на его диване в ту ночь , а затем, очевидно, попытался испечь блинов для него в благодарность, он сразу же поднялся в «ранг друга». К сожалению, это было не совсем так, поскольку в действительности тот обращал внимание на Феликса только после ощущения тихого внимательного взора на себе, но вскоре он расслабился и задавал ему вопросы, которые уже казались не такими пытливыми, а скорее любопытными. С тех пор объятия Сынмина стали таким же товаром, как объятия Джисона и Хёнджина.

Возможно, единственным небольшим разочарованием для Феликса стал Минхо, которого он с радостью назвал другом после своей первой ночи в бункере, но к концу первой недели старший почему-то стал самым далеким. Дело было не в том, что Минхо избегал Феликса или каким-либо образом отмахивался от него, а в том, что он не искал взаимодействий с ним, как это делали другие. Он не кутался в Феликса на диване, как Джисон, и не болтал с Феликсом утром за завтраком, как Чонин. В Минхо было что-то такое завораживающее для Феликса, но ему и не хотелось торопиться на тот случай, если тому было некомфортно, поэтому он приспособился к естественной, хотя и несколько отдаленной дружбе.

И, конечно же, был Чан.

Несмотря на годы, которые их разделили, и явные различия в их характерах, казалось, что ничего не изменилось. Чен до сих пор смеялся так искренне, как Феликс помнил, и каким-то образом его улыбка стала точной копией того, что было раньше. Его заботливый характер был таким же, поскольку он постоянно проявлял в поступках как сдержанные, так и очевидные знаки внимания. И, наконец, Феликс получил то чувство безопасности, которого он жаждал с тех пор, как у него забрали Чана.

Но, безусловно, он и изменился. Время от времени Феликс замечал, как его ухмылка дрожала, или призрачная тень проплывала по его лицу. Он нередко ложился спать один, так как Чан всё ещё был на ногах, работая в компьютерной комнате даже без компании Чонина. Почти каждое утро Феликс также просыпался рядом с пустой кроватью в другом конце комнаты.

Это беспокоило его только потому, что он волновался о состоянии Чана. Но он понимал, что расстояние между ними выросло, и, хотя ему хотелось сократить его, он знал, что не полностью осознавал бремя Чана, а потому не мог уменьшить его. В силу этого он сглатывал свои комментарии и постарался не позволять своей печали портить улыбки, которые он дарил Чану, когда в конце концов встречал старшего утром.

И не то чтобы у него было много времени для беспокойства, учитывая, насколько плотным стал график с тех пор, как он переехал в бункер. Сначала Джисон и Хёнджин устроили ему экскурсию, прежде чем Чанбин похитил его, чтобы они могли купить Феликсу больше одежды – он не взял с собой много вещей из-за того, что собирался второпях. Поездка оказалась не совсем такой, какой ожидал Феликс; Чанбин сказал ему извиняющимся тоном, что на самом деле ему не разрешалось выходить из фургона, и он должен был постараться не привлекать к себе внимание, потому что, по-видимому, он считался «пропавшим без вести», и они не могли рисковать, если его вдруг узнают. Это имело смысл, хотя каким-то образом этот титул не воспринимался им должным образом, пока Чанбин не сказал ему лично.

Поэтому, как только они вернулись в бункер, Феликс умолял Чонина узнать всё, что можно, о его «исчезновении». Он попытался сконцентрироваться на чувстве благоговения, когда увидел свое лицо в местной газете, игнорируя вспышку сердечной боли, задаваясь вопросом, видели ли это его родители. Если это, конечно, вообще их заботило.

Это привело к началу его уроков с Чонином, на которых они начали работать над идеей, озвученной в хижине: Феликс использует свои силы, чтобы дублировать свет чипа Чонина. После первых нескольких попыток, в которых это не сработало, Чан убедил их сделать перерыв и попробовать еще раз после отдыха, но даже тогда Феликс не смог воссоздать эффект, который имел чип Чонина. Он мог вызвать в воображении идентичный образ, да, но ему никогда не удавалось делать то, что, как он уже видел, мог Чонин. В конце концов они пришли к выводу, что это была просто часть самого Чонина, как и все их силы.

После этого Феликс проводил большую часть времени, слоняясь по базе и проводя время с теми, кто не был занят. Все относились к нему дружелюбно, но он заметил в их действиях легкое беспокойство, и у него было предчувствие, что это было связано с разговором, который почти полностью прошел мимо его головы в первую ночь. Он до сих пор не совсем понимал, что происходит, только что привыкнув к понятию Кле, но осознавал их опасность. И для него это было довольно пугающе.

К счастью, как только состояние остальных начало сказываться на Феликсе, Чан, похоже, решил, что ему было дано достаточно времени, чтобы освоиться, и объявил об их первой официальной деятельности в качестве группы. Феликс одновременно испытал облегчение и немного растерялся, когда выяснилось, что они будут просто «тренироваться». Он не знал, что это повлечет за собой, и этого любопытства было достаточно, чтобы победить любое начинающееся разочарование, что они не будут заниматься чем-то столь увлекательным, как до этого.

Когда наступил полдень, Чан назвал время их встречи, и Феликс направился к тренировочной комнате вместе с Сынмином. Они провели некоторое время на изучение ингредиентов, которые были запасены на кухне, решив попытаться испечь что-то вместе, обнаружив столь милый общий интерес. Однако этому пришлось подождать, и Феликс не мог не испытывать благоговейный трепет от того, что Сынмин, который дулся увидев всего три яйца, а не четыре, как им требовалось, был тем же Сынмином, которого он видел так безжалостно сражающимся всего несколько дней назад.

— А чем вы, ребята, обычно занимаетесь на тренировках? – спросил Феликс, когда они покидали гостиную, чувствуя, как его волнение начинает учащать сердцебиение в предвкушении. У него не было возможности расспросить Чана об этом, так как тот снова ушёл к тому времени, когда Феликс проснулся, но он догадывался, что Сынмин, должно быть, и сам много практиковался.

— Ну… – Сынмин задумчиво нахмурил брови. — На самом деле у нас никогда раньше не было занятий в группе. Обычно мы с Чаном просто сосредотачиваемся на наших силах вместе или работаем над улучшением нашей реакции без них. Может быть, мы все устроим совместный спарринг!

— Спарринг? – Феликс почувствовал, как испаряется каждая капля его энтузиазма. — Как в… физических боях? Типа как боксеры?

Сынмин хитро ухмыльнулся, явно уловив опасения Феликса. 

— Не волнуйся. Все уже знают, что Чан слаб перед тобой, и я сомневаюсь, что ты в любом случае будешь везде участвовать на первый раз.

Феликс попытался найти утешение в словах Сынмина, но его губы все равно нервно искривились, когда они повернулись в сторону тренировочной комнаты. Поначалу он жаждал возможности еще больше влиться в группу, но забыл тот очень простой факт, что совсем не привык к их образу жизни. Он никогда раньше даже не думал о том, чтобы драться с кем-либо физически, не говоря уже о том, чтобы сделать это на самом деле, но после того, как выяснилось, что его силы не позволяют ему быть чем-то полезным для Чонина, он был полон решимости направить себя в другом направлении. Он не хотел быть в группе обузой и ничем не помогать, поэтому, даже чувствуя себя ужасно неопытным, он все же собирался получить по максимуму из этой тренировки, запланированной Чаном.

Какая-то часть его знала, что способности могут пригодиться в битве, хотя он никогда раньше не задумывался об их пагубных способностях и почувствовал себя довольно некомфортно, пытаясь отвлечься от этих мыслей.

Сынмин толкнул дверь, ведущую в тренировочную комнату, не давая Феликсу даже времени подготовиться, прежде чем кивнуть и придержать её открытой. Он попытался широко улыбнуться в знак благодарности, но с болью осознавал, что, судя по сочувствующему взгляду Сынмина, который проходил мимо, это, должно быть, больше походило на гримасу.

Феликс изо всех сил старался продолжать двигаться, когда в поле зрения предстала вся комната, но ему было трудно не остановиться, когда он окинул взглядом открывшееся перед ним зрелище.

Он видел тренировочную комнату однажды, мельком, во время тура, который Хёнджин и Джисон устроили ему. Они просто заглянули внутрь, позволив Феликсу на мгновение осмотреть широкое пространство, прежде чем двинуться дальше. Однако этого было достаточно, чтобы произвести впечатление на Феликса ярким освещением, устланным матами полом и столь официальным и величественным, что он чувствовал себя довольно напуганным, просто наблюдая за этим из дверного проема. Это было невероятно похоже на тренировочные площадки из фильмов, которые он смотрел, и, хотя он не хотел связывать это с кинематографическим вымыслом, он не мог не колебаться, вспоминая изматывающие сцены, которые происходили в такой комнате.

Вид остальных, которые, должно быть, были так же заинтригованы, как и Феликс, прибывшими так рано, только усугубил ситуацию. Дело было не в том, что они выглядели враждебно или хотя бы немного пугающе, а в том, что вид их всех, собравшихся вместе, заставил Феликса осознать, насколько он неподготовлен по сравнению с ними. Хотя он не знал точно, каково их личное прошлое, он понимал, что все они были намного опытнее него.

Он сделал бессознательный шаг в сторону и случайно врезался спиной в Сынмина. Его извинения превратились в пронзительный писк, и Сынмин еще раз посмотрел на Феликса с жалостью, прежде чем мягко потянуть его в направлении группы.

Они не опоздали, но Феликс все равно испытал прилив смущения, когда все взгляды обратились в их сторону. Он чувствовал себя уверенно, называя их всех друзьями, но это было за пределами тренировочной комнаты, и уже по первому виду можно было понять, что некоторые из них выглядят немного иначе. Чан, например, утратил часть той мягкости, которую обычно носил в себе, и вместо этого стал более жёстким и серьёзным, когда поднял руку, чтобы помахать в знак приветствия. Феликс попытался помахать в ответ, но не смог собраться с силами, чтобы поднять руку, и это явно не предвещало ничего хорошего, поскольку им придется заняться хотя бы небольшой физической активностью.

— Привет, Ликс, Сынминни. Всё в порядке?

Феликс был до ужаса плох, скрывая свою нервозность, и Чан, должно быть, легко уловил её, когда выражение его лица сменилось сочувственным хмурым взглядом, таким же, как и у Сынмина. Феликс скривил губы в легкой, отчаянной улыбке и надеялся, что Чан уловит его просьбу отвлечь от него как можно больше внимания. Он не хотел, чтобы остальные тоже это заметили; он знал, что Джисон, как минимум, очень ждал предстоящего сеанса и не хотел бы сильно задерживать.

К счастью для Феликса, Чан прекрасно всё понял и не стал терять ни секунды, прежде чем снова повернуться к группе и отвлечь их внимание от Феликса.

— Итак, я попросил вас, ребята, встретиться со мной здесь, чтобы мы могли тренироваться вместе! – Несмотря на звонкий тон его голоса, в нём явно чувствовалась некоторая настороженность, когда он огляделся. — Я понимаю, что большинство из вас уже тренировались сами, но я подумал, что было бы неплохо, если бы мы попробовали поработать вместе.

У самого Феликса не было проблем с этой тренировкой, но вот у его эго были. Возможно, ему попросить Чана обучить его индивидуально базовым навыкам, прежде чем его заставят делать что-либо со всей группой. Он уже знал, через какое унижение ему предстоит пройти, и мог только беспокойно сутулить плечи, пока Чан продолжал говорить.

— Но я также понимаю, что у всех нас здесь разный уровень опыта, а также различия в наших способностях означают, что ни у кого из нас не будет одного стиля… – Взгляд Чана остановился на Феликсе, который немного успокоился в силу осведомленности Чана об их различном прошлом. По крайней мере, он знал, что от него не ждут чудес. — Поэтому я подумал, может быть, мы могли бы сегодня разделиться на более мелкие группы и сосредоточиться на вещах индивидуально? Те из нас, у кого больше опыта, могут помочь тем, у кого меньше, и сосредоточиться конкретно на тех областях, в которых мы чувствуем себя наиболее комфортно.

— Например, я очень редко сражаюсь без своих способностей, поэтому был бы рад помочь людям работать именно над этим. – Его взгляд на мгновение переместился с Феликса на Джисона, но секундой позже вернулся к Феликсу. — Сони и Ликс, вы бы хотели заняться этим сегодня?

Джисон нетерпеливо кивнул, но Феликс обнаружил, что соглашается с гораздо меньшим энтузиазмом. Часть его почувствовала облегчение, избавившись от нужды драться в близком бою, поскольку он уже понял, что его силы лучше всего использовались на дальних дистанциях, но мысль о том, чтобы причинить какой-либо вред способностями, которые дарили ему такую ​​безопасность на протяжении многих лет всё ещё нервировало его. Он думал, что освоил контроль над ними в более художественном смысле, и боялся возможности превратить их во что-то более угрожающее.

Ради своих друзей, – решительно сказал себе Феликс, сжимая кулаки. Ты сможешь сделать это для них. Люди рассчитывают на тебя сейчас; ты часть команды.

— Чудно… – Взгляд Чана, наконец, оторвался от Феликса, и он коротко вздохнул, почувствовав, что хоть какая-то тяжесть спала с его плеч. Чан, конечно, заставлял его чувствовать себя в безопасности, но иногда это было предоставлено с такой силой, которая немного пугала Феликса своей незнакомостью. — Значит, ребята, я полагаю, у вас мало опыта в боях?

Феликс заставил себя сосредоточиться на разговоре и проследил за взглядом Чана. Старший теперь разглядывал Хёнджина и Чонина, у которых были одинаковые выражения удивления на лице, а солнцезащитные очки последнего были достаточно светлыми, чтобы были видны его глаза. Хёнджин покачал головой, а Чонин слегка пожал плечами.

— Я немного разбираюсь в этом, но сомневаюсь, что смогу победить в каких-либо боях, если только мне не повезет.

— И меня это не устраивает, – немедленно ответил Чан, гримаса омрачила его лицо, когда он поднял палец вверх, как будто подчеркивая свою точку зрения. — Мы не знаем точно, с чем имеем дело – оставляют ли записи Кле, Дживайпи или кто-то еще – или знают ли они о ком-то из вас, ребята, а не только о Бине и мне. Однако безопаснее для всех нас будет предположить худшее: они знают всё о нас и наших силах и имеют скрытые мотивы, которые могут быть очень, очень вредными для нас. В этом случае нам нужно быть готовыми к их боевым тактикам, которых мы не ожидаем, и целясь в наши самые слабые звенья.

— И это мы, – тихо сказал Хёнджин, уныло опустив губы.

Чан недовольно нахмурился. 

— Это не совсем то, что я имел в виду… Вы, ребята, незаменимы для нас, но это правда, что вы не смогли бы сопротивляться так сильно, как некоторые из нас. К тому же, если вы одиноки и некому вас защитить, вы должны быть в состоянии сделать это сами.

Феликс сглотнул лишь представив это и внезапно почувствовал себя намного более благодарным за то, что Чан вообще приложил усилия, чтобы собрать их всех вместе для тренировки. Ему было легко забыть, насколько велика потенциальная опасность, в которой они находились, поскольку он никогда раньше не испытывал ничего подобного, но серьезность их положения снова обрушилась на него с дурным предчувствием.

— Поэтому я подумал, э-э… Бин?

Чанбин, который до этого задумчиво смотрел в пол, резко взглянул на окликнувшего Чана. 

— Да?

— Поскольку твои силы связаны с рукопашным боем, а ты привык сражаться без них, мне интересно, не будешь ли ты счастлив помочь этим парням? Ты много знаешь о том,как достигнуть быстрых и эффективных результатов, даже без использования каких-либо способностей, чтобы усилить тебя, и я уверен, что ты сможешь дать им несколько полезных советов. – Феликс на мгновение подумал, что Чан подразумевал что-то другое, но напряжение с лица старшего исчезло так быстро, поэтому ему, должно быть, показалось.

В любом случае, Чанбин согласился, даже не раздумывая. 

— Конечно, я был бы рад помочь.

Чан усмехнулся, на его ямочках появились ямочки, когда он повернулся к последним двум участникам, к которым ещё не обращался. Сынмин стоял рядом с Феликсом на протяжении всего разговора, его поза расслабилась, ожидая услышать, что Чан задумал для него. Феликс отметил доверие, которое Сынмин испытывал к своему другу, и почувствовал, как его сердце наполняется восхищением, когда он наблюдал, как Чан продолжает свои плавные и эффективные инструкции.

— Минхо… Знаю, ты не хочешь забирать чужие жизни по своему желанию, и, в конце концов, я не собираюсь принуждать тебя к чему-то, с чем тебе некомфортно, – медленно начал он, с серьёзностью во взгляде он посмотрел на другого. Феликс заглянул через плечо Джисона, чтобы мельком увидеть Минхо, который смотрел на Чана со своим обычным нечитаемым видом. — Но опять же, мы не уверены, что эти люди знают о нас и наших способностях. Если они действительно знают о твоих возможностях, и о том, что для этого тебе нужно использовать свой голос, я уверен, они сделают всё возможное, чтобы удержать тебя от этого.

— Ты должен быть в состоянии как-то защитить себя, как и все мы. Хотя мы действительно хотим учитывать твое желание нелетального действия, и в этом случае ты должен быть достаточно точным, чтобы обезоружить или нокаутировать своего противника, не убивая его... И я думаю, что только один член нашей команды обладает таким уровнем точности. Сынминни, не мог бы ты сегодня помочь Минхо?

Минхо взглянул в сторону Феликса и Сынмина, и на долю секунды Феликс уловил опасение на его лице, прежде чем снова охладить его до безразличия. Сынмин кивнул справа от Феликса, его собственное выражение лица было нейтральным, когда он обработал просьбу Чана.

— Я был бы не против этого.

Чан благодарно улыбнулся, и группа, казалось, восприняла молчание как сигнал к началу. Он, видимо, оставил Чанбина и Сынмина с ответственностью решать, что они собираются делать, поскольку они разошлись без дальнейшего общения. Феликс остался стоять один, когда Сынмин ускользнул и отвёл Минхо в один из углов комнаты. Ни один из них не выглядел особенно счастливым, заметил Феликс, хотя вскоре его внимание привлек Джисон, сидевший рядом с ним.

— Итак, – сказал он, его глаза сверкнули искренним возбуждением, которому Феликс мог только позавидовать. — Это будет круто. Мы вдвоем с Чаном – интересно, над чем он будет работать с нами.

Феликс глубоко вздохнул, оторвав взгляд от Минхо и Сынмина, чтобы посмотреть на Джисона. Брюнет оглядывался, наблюдая, как Чанбин начал подгонять Хёнджина и Чонина с разминкой. Он понял, изучая Джисона более внимательно, что у его друга был немного более нервный вид, который Феликс первоначально принял за волнение. Ему вспомнились небрежные комментарии, которые, как он помнил, делал Джисон, о том, что он в некотором смысле считает себя «заменимым членом». И он до сих пор не понимал, как другой мог прийти к такому предположению, но догадывался, что вот-вот узнает.

— Эй, вы двое! – Внезапно голос Чана раздался прямо позади них. Феликс вздрогнул, вырвавшись из своих мыслей, но вскоре расслабил мышцы, когда знакомо теплая рука легла ему на плечи. Чан стоял между ними, уводя их обоих от других групп в направлении незанятой части тренировочной комнаты. — Кажется, ты на взводе, Ликс. У тебя точно всё в порядке?

— Ну, на самом деле… я действительно не знаю, что такое «всё», – признался Феликс, когда они остановились, и Чан сделал шаг назад, чтобы посмотреть на лицом к лицу. Теперь, имея только Чана и Джисона, которые с самого первого разговора доказали Феликсу, что с ним легко общаться, он чувствовал себя немного спокойнее, позволив показать свою нервозность. — Полагаю, я просто беспокоюсь о том, что буду замедлять нас, поскольку у меня нет ни малейшего опыта.

— Что ж, тебе повезло, что тебя поставили со мной, – вмешался Джисон, прежде чем Чан успел ответить. — Если ты наименее опытный, то я наименее способный. Это идеальная команда!

Чан фыркнул и скрестил руки на груди, не сводя с них обоих неодобрительного взгляда. 

— Да ладно вам. Я не собираюсь слышать здесь ни одного из этих самоуничижительных комментариев, особенно когда мы едва притронулись к корням того, что вы, ребята, могли бы сделать. Ликс, ты сам сказал, что никогда раньше не тренировался, и вместо того, чтобы воспринимать это негативно, преврати это в нечто позитивное! У тебя самый чистый и позитивный разум из всех присутствующих.

— И Сони–… продолжил Чан, его тон стал еще более упрямым. —  ...Все дело в том, что мы не знакомы с силами друг друга, и поэтому иногда мы неизбежно заходим с ними в тупик. Просто мы должны копать и пробовать дальше, дабы найти то, что действительно работает для нас. Это может занять некоторое время, но мы доберемся до этого, я обещаю.

Феликс проглотил оставшиеся сомнения после слов Чана, когда Джисон, казалось, немного просветлел. День за днём, проведенным со старшим, он понимал, что у Чана язык был подвешен словами, которые во многом вдохновляли. Всякий раз, когда он говорил, вся группа внимала каждому его слову, и Феликс уже чувствовал, что совет Чана был принят с наибольшим вниманием. Казалось, он мог подбодрить людей простым комплиментом или успокоить их не чем иным, как «всё будет хорошо». Феликса грело то, что эта часть Чана не изменилась, а только выросла и повзрослела вместе с ним.

— Итак, Ликс, если начинать с тебя… У тебя есть какие-нибудь идеи, как ты мог бы использовать свои силы в обороне? Мы можем начать с этого, а затем перейти к нападению.

Феликс вздрогнул, вновь представив, как навредит кому-то своими способностями, но не возражал против перспективы защитить ими себя или своих друзей, жадно сосредоточившись на этом. Хотя он никогда раньше не рассматривал возможность их использования таким образом, ему не потребовалось много времени, чтобы придумать пару вариантов, и он уже был под впечатлением, что политика Чана заключалась в том, что «нет неправильного ответа». В конце концов, то, что он сказал, было правильно: они не были знакомы со способностями друг друга.

— Думаю, в некоторых случаях я мог бы использовать их для отвлечения внимания? Или посветить лучом в чье-то лицо, чтобы на мгновение ослепить его… – Он не поддался намеку к тому, что при достаточном желании это могла бы быть слепота, и, к счастью, Чан не коснулся этого тоже.

— Кажется, ты уже достаточно хорошо их контролируешь, – ответил Чан, задумчиво постукивая ногой и оглядывая комнату. Как будто, даже когда он был с Феликсом и Джисоном, он продолжал внимательно следить за другими участниками. — И можешь регулировать яркость, верно?

Феликс кивнул, вспоминая, как он часто небрежно освещал комнату, если читал и был слишком ленив, чтобы подойти ближе к лампе, или когда солнце было слишком противным по утрам, и поэтому он просто приглушал яркий свет, который достигал его глаз. Это было то, что он сделал без особых раздумий; и тем, что стало частью его самого.

— Только если есть источник света, – ответил Феликс, вынужденный сконцентрироваться, поскольку вспомнил об ограниченности своих способностей. Он был уверен, что есть много других, с которыми он просто еще не сталкивался, но, по крайней мере, он чувствовал, что знает довольно много о текущей области. — Если там кромешная тьма, то я не могу просто создать свет из ниоткуда… В моих силах только манипулировать им и регулировать его, если это имеет смысл? Я также не могу полностью избавиться от него.

Взгляд Чана был задумчивым, когда он вернулся к Феликсу. 

— Но, теоретически, ты мог бы понизить яркость настолько, чтобы стало почти совсем темно?

Феликс снова кивнул, и легкая улыбка тронула губы Чана, когда его взгляд скользнул куда-то за плечо Феликса. С любым другим аспектом своих способностей Феликсу, возможно, нужно было бы попробовать, чтобы дать Чану ответ, но в этом случае он был полностью уверен. В подростковом возрасте он всегда держал в своей комнате крошечную полоску света, равномерно распределенную по всей комнате, так что это создавало эффект темноты. Но он знал, что она там – мог чувствовать её успокаивающее присутствие, когда засыпал, успокаиваемый сознанием того, что если он проснется в испуге, свет, который он оставил для себя, принесет ему мгновенное облегчение.

С тех пор ему удавалось засыпать без него, но многие ночи тренировок, которые потребовались ему для совершенствования этого особого навыка, были незабываемы.

— Джинни?

Голос Джисона вернул мысли Феликса в настоящее, и он моргнул, вопросительно повернувшись к брюнету. Однако Джисон не смотрел на него, а вместо этого, казалось, сосредоточился на том же месте позади Феликса, что и Чан. Феликс повернулся и, что неудивительно, обнаружил, что смотрит на Хёнджина.

Чонин стоял в стороне, а Чанбин очень осторожно протягивал руку, словно желая ткнуть Хёнджина куда только можно. Тем не менее, к большому шоку Феликса, ему это не удавалось. Каждый раз, когда он делал хоть малейшее движение, Хёнджин, казалось, предвидел его, прежде чем Чанбин успевал приспособиться, и каждая попытка старшего встречала такой же мягкий блок со стороны другого.

Словно прочитав мысли Феликса, Чан заговорил теплым голосом со смесью гордости и волнения.

— Я только хотел сказать чтобы мы продолжали следить за ним, ведь, похоже, силы Хёнджина дают ему впечатляющее время реакции, – заметил он вслух, сложив руки на груди, пока троица продолжала наблюдать за упражнением. — Было бы определенно опасно позволять ему драться, так как обостренные чувства также означают, что он намного более уязвим, но если бы мы смогли найти способ бороться с этим… Я просто решил, что это могло бы быть довольно эффективно, если бы Ликс приглушил освещение настолько, чтобы только Хёнджин мог видеть, ведь тогда его враги были бы не только медленнее по сравнению с ним, но и слепы? Это концепция, о которой я никогда раньше не задумывался, но что-то, что мы могли бы использовать.

Чан задумчиво умолк, и Феликс обменялся благоговейным взглядом с Джисоном. Они оба слушали рассуждения Чана, и особенно Феликс чувствовал себя намного лучше, следя за ними. Если его идея действительно окажется вариантом, к которому они могли бы обратиться, Феликс не мог представить себе лучшей работы для себя и своих способностей, кроме как использовать их не для прямого вреда другим, а для предоставления преимущества одному из своих друзей. Это лучшее, о чем он только мог бы мечтать.

— Это было бы потрясающе, – наконец выдохнул Джисон, нарушая задумчивую тишину, установившуюся над ними троими. Чан тихонько хмыкнул в ответ, его наблюдательные глаза еще какое-то время смотрели на Хёнджина, прежде чем он снова сосредоточился и отвернулся.

— Правильно, но это только один вариант. Есть много других, которые нужно исследовать, и много других, которые нужно открыть, так что давайте начнем!

Все они казались немного более вдохновленными новой перспективой, и Феликс почувствовал облегчение от того, что, по крайней мере, Джисон не воспринял это как повод для уныния. Несмотря на то, что он, казалось, немного сомневался в себе, все же в первую очередь он заботился об интересах команды, и Феликс это мнение мог разделить.

— Ликс, давай просто посмотрим, как много ты можешь сделать. Это то, что они часто заставляли нас делать в Дживайпи: упражнения, которые демонстрируют все возможности наших способностей на их нынешнем этапе. – Чан прикусил нижнюю губу, вытянув шею, чтобы оглядеть комнату, прежде чем, наконец, ободряюще ухмыльнуться в сторону Феликса. — Не мог бы ты просто попытаться сосредоточить как можно больше сил на одном из этих ковриков? Зажги его, заставь светиться, что пожелаешь. Просто расслабься.

Феликс кивнул и собрался с духом, отвернувшись от остальных, и начал сосредотачиваться на задании, которое дал ему Чан. Он чувствовал себя намного менее застенчивым теперь, когда они разбились на более мелкие группы, особенно когда он был с Чаном и Джисоном, последний, возможно, был наименее осуждающим человеком, которого когда-либо встречал Феликс, в то время как Чан был… Чаном.

Вокруг них было более чем достаточно света, исходящего от искусственного освещения, висевшего на потолке. Он был менее естественным, чем источники, к которым привык Феликс, но достаточно мощным, чтобы резонировать с ним почти сразу, даже если ему не хватало уникального тепла, которое Феликс всегда испытывал, манипулируя солнечным светом.

Он воспользовался моментом, чтобы просто ознакомиться со светом, прежде чем бросить взгляд вниз и увидеть коврик, на котором он стоял. Похоже, он был сделан из резины, так что Феликс не мог чудесным образом «заставить его светиться», как небрежно предположил Чан. Однако его мысли задержались на первой предложенной Чаном идее, которую, возможно, можно было воспринять множеством разных способов, но она звучала для Феликса несколько более многообещающе.

'Зажги его.'

Феликс с удивительной твердостью протянул руку, повернув ладонь к мату. Его разум взывал к светящемуся окружению, и через несколько секунд он почувствовал ответ: свет, покалывающий по всему его телу, предвкушение и сила. Он никогда не пытался так сильно сконцентрировать их в определенном месте, особенно с такой грубой силой, и хотя часть его опасалась, всё это вызывало неоспоримый трепет.

— Что касается тебя, Сони, я подумал, что, хотя твои силы могут быть не в состоянии сделать что-то в данный момент, мы могли бы попытаться сделать их сильнее? Тогда, может быть, мы добьемся прорыва.

Голос Чана отдалённо звенел в сознании Феликса, когда он сосредоточился, позволив устойчивому потоку света вырваться из его ладони на поверхность коврика. Он освещал грубый круг, который было довольно трудно разглядеть, так как Феликс еще не осветлил и не приглушил его, сделав его таким же ярким, как и остальная часть комнаты.

Пока Чан и Джисон продолжали обсуждать, Феликс вполуха слушал их разговор, усиливая давление на мат. Он делал это постепенно, чтобы ничего не вышло из-под контроля, наблюдая, как круговой прожектор становится все более и более четким. Достаточно скоро оно стало настолько ярким, что он не мог смотреть прямо на него без того, чтобы его глаза не слезились, и поэтому он щурился, всё время увеличивая яркость.

В этот момент приглушенные голоса его друзей отдалились, ведь все внимание теперь было приковано к его постоянно излучающему лучу. Он чуть ли не пульсировал, и хотя он очень тщательно контролировал его на месте, это была сила, которую он никогда раньше не испытывал по-настоящему. Его силы всегда были успокаивающими, спокойными, но вдруг Феликс понял, что они могут быть чем-то большим.

Несмотря на то, что это длилось так долго, его рука даже не болела.

Внезапно Феликс почувствовал странный, незнакомый жар, который, казалось, исходил из неизвестного места. Он не был уверен, было ли это от него самого, от луча, в который он вкладывал каждую каплю своей силы, или от кого-то ещё. Ему было известно лишь, что это было не похоже ни на что, когда-либо испытываемое им раньше: странное покалывание, которое захлестнуло его чувства и воспламеняло нервы. Что бы это ни было, это было ново и использовало ту сторону его способностей, с которой он никогда не сталкивался раньше.

И тогда он понял, что именно происходит, вернее, его последствия.

Сгущающийся пар дыма поднимался от прожектора, который он начертил на матрасе, и который стал таким ярким, что вполне мог сойти за крошечную звезду. Вскоре после этого ему стало невозможно сосредоточиться на чём-то другом, и Феликс впервые почувствовал запах горящей резины.

— Чан, – прошептал он, хотя вообразил, что старший уже смотрит. Он больше не мог слышать разговоры, изначально думая, это в силу того, что все перестали разговаривать, но это также могло быть связано с тем, как громко гудела кровь в его ушах.

Ощущение жжения наполняло каждую часть его тела, но никоим образом не было неприятным. Как будто Феликс сам вперился в циновку, просверливая в ней дыру теплом, выделяемым его светом, и мог представить себе каждый тлеющий уголек, оставленный после себя.

И, к его большому удивлению, он вовсе не ненавидел это чувство. Скорее даже любил. Потому что он всегда видел свои силы как что-то мягкое и нежное, как заботливое плечо, в которое он мог бы поплакать или безопасное место, где он мог бы спрятаться от всего, что пугало его в этом мире. Однако теперь он понял – они были намного большим и могли делать гораздо больше, чем просто защищать; он мог и атаковать ими.

Но опять же, если он когда-либо собирался сражаться, то только от имени своих друзей, и это все еще можно было бы определить как «защиту».

Чувствуя возбуждение, контролирующее его движения, Феликс взглянул на Чана, отчаянно желая увидеть его реакцию. Однако, действуя с таким рвением, тщательно сфокусированная линия света Феликса чуть-чуть подтянулась вверх, оттягивая ее от пола к нижней части стены напротив него. И все бы ничего, если бы не тот самый простой факт, что он был сплошь покрыт зеркалами.

Следующие секунды пролетели слишком быстро, чтобы Феликс мог их осмыслить. Луч вырвался из-под его контроля, как будто он жил и ждал своего момента всё то время, пока он удерживал его. Он отключил свои силы, как только почувствовал захлестнувшую его мучительную безнадежность, но к тому времени было уже слишком поздно.

Свет ударил в зеркало и отразился прямо назад, миновав Феликса и не долетев до его левой ноги всего на миллиметр. Тем не менее, он почти не беспокоился об этом, даже обращал внимания на обжигающий жар, который был чудовищно близок к тому, чтобы соприкоснуться с ним, поскольку его гораздо больше заботило то, куда он направляется.

Он пронесся мимо Чанбина и Хёнджина, последний уже отвел взгляд от чудовищного сияния, прежде чем продолжить свой путь прямо к Чонину.

Предупреждающий крик сорвался с губ Феликса, как раз в тот момент, когда Чонин неуклюже отшатнулся в сторону, оставив луч бежать прямо в (к счастью) пустую стену позади него.

После того, что казалось удушающей вечностью, свет погас с поразительной внезапностью. Его внезапная кончина оставила почти видимое эхо, и Феликс быстро моргнул, чтобы прояснить зрение и попытаться подавить сухость глаз. Однако это было пустяком по сравнению с тлеющей вмятиной, оставленной в стене, очернившей прежде безликий серый цвет черным блеском. Феликс почти мог ощущать его затяжной жар с того места, где он находился, хотя это могло быть связано с тяжестью семи расширенных пар глаз, сфокусированных на нём одновременно.

Но Феликс проигнорировал это, и вместо этого сделал осторожный шаг вперед, его движение мало помогло прорвать окружавшее его подавляющее давление.

— Йени, мне так жаль…

— Это было невероятно! – К большому удивлению Феликса и, вероятно, всех остальных, Чонин не выглядел таким потрясенным, как остальные. Он широко улыбнулся Феликсу, весь оставшийся шок рассеялся с его лица, когда он указал на стену, как будто она уже не выделялась болезненно. — А это ведь был твой первый раз!

Это было почти комично, как Чонин так весело улыбался, словно бушующий свет Феликса и не был близок к тому, чтобы вонзиться ему в лодыжки. Никто из них на самом деле не мог знать, что могло бы случиться, если бы оно попало в Чонина, но Феликс не хотел об этом думать, и неизгладимая метка, оставленная им, говорила достаточно.

Феликс закрыл рот, который прежде был широко открыт, и резко сглотнул ком в горле. Ему вдруг показалось, что он не пил воды много лет, и его ноги потеряли всякую силу, когда он изо всех сил пытался удержаться. Запоздалое осознание, к которому он был так близок, наконец, осело на нем, заставив его вновь сглотнуть от ужаса.

Я мог навредить Чонину.

Улыбка Чонина дрогнула, будто он, наконец, начал собирать воедино причину ужаса Феликса, и он бросил нерешительный взгляд на Чанбина, который наблюдал за всё ещё обжигающим пятном впечатлённым взглядом, от которого у Феликса скрутило желудок. Хёнджин морщил нос, и Феликса тут же охватило чувство вины; он забыл, что Хёнджину пришлось бы иметь дело с резким запахом горящей резины, а теперь и горящей краски, который даже ему казался неприятным. Он проклинал себя за свой эгоизм, но по какой-то причине без колебаний повернулся, чтобы мельком увидеть Минхо и Сынмина на другом конце комнаты, нерешительно пытаясь оценить их реакцию.

Минхо уже смотрел на Феликса, из-за чего он резко отвел взгляд, как только они встретились глазами. Однако этого времени было достаточно, чтобы поймать выражение лица Минхо, которое было комбинацией благоговения Чанбина и более личной озабоченности. Феликс нервно перевел свое внимание на Сынмина, искренне ожидая, что его встретит убийственный взгляд, но обнаружил, что тот выглядел так же (если не больше) контуженным, как и Феликс. Его лицо сильно побледнело, пока он переводил взгляд с Феликса, Чонина и тлеющей стены такими резкими движениями, что он задавался вопросом, как у него вообще не кружится голова.

— Ну что же... я признаю, это было реально круто. – Голос Джисона, благословляющий своей легкостью, прозвучал из-за спины Феликса. Он с благодарностью воспользовался возможностью отвернуться от Сынмина, но чуть не поддался искушению снова развернуться, когда вместо этого обнаружил, что смотрит на Чана.

Старший открыто смотрел на Феликса, его явное изумление лишь усилило желание погрузиться в землю, где он стоял. Джисон наблюдал за Феликсом с чуть более настороженным выражением лица, хотя, как только отчаянный взгляд Феликса остановился на нем, он широко и поддерживающе улыбнулся. Его слова несколько помогли поднять настроение, ему казалось он будет вечно благодарен Джисону за способность делать это так легко.

— Но эм... Может быть, нам стоит что-то сделать с зеркалами?

Таким образом, занятие, которое изначально предназначалось для тренировок, вместо этого стало днем ремонта.

Феликс провел большую часть этого первого часа, извиняясь как перед Чонином за неудачу, так и перед всей группой, поскольку он чувствовал себя крайне виноватым за то, что косвенно стал причиной преждевременного завершения их тренировки. Но Чан очень быстро утешил его, и Чонин совершенно ясно дал понять Феликсу, что не испытывает абсолютно никаких обид после инцидента. Итак, после того, как Феликс, наконец, начал переставать думать о том, что должен быть заперт в своей комнате и никому не мешать, он начал получать удовольствие от поставленной задачи.

Однако это всё равно оставалось катастрофой.

Всё началось довольно обычно: Чан вырезал участки покрытой зеркалом стены, которые они собирались закрасить, а Минхо и Чанбин ушли за краской. По неизвестной Феликсу причине, Минхо, казалось, был полностью полон решимости использовать мятно-зеленый цвет, на который они наткнулись в хранилище, и ему пришлось даже использовать свои силы, чтобы убедить Чанбина, что ведра, которые они несли, действительно были такого же серого цвета, как и другие стены. Это делало процесс запутанным сам по себе, поскольку Чанбин считал, что видит совершенно другой цвет, чем остальные.

Чан решил оставить несколько зеркал нетронутыми, так как заявил, что для них важно иметь возможность видеть свое отражение в некоторых упражнениях. Поэтому они приступили к работе, разделившись на более мелкие группы, чтобы делиться тем снаряжением, которое успели взять.

Феликсу очень понравился цвет, хотя тот и выглядел немного неуместно рядом с тремя другими серыми стенами. Хёнджин не переставал жаловаться на это рядом с Феликсом, но после нескольких пристальных взглядов Минхо он успокоился и ограничился бормотанием, которое мог слышать только Феликс (изрядно позабавившись).

Сынмин был третьим человеком, который делил с ними ведро с краской, и ему тоже нужно было убедиться, что Феликс не берет на себя вину за произошедшее ранее. Он рассказывал о силе Феликса с таким откровенным волнением, что он немного потерял опасения, которые носил с собой с тех пор, как увидел, как свет, созданный его собственной волей, пронесся в нескольких дюймах от причинения вреда Чонину.

Они справились достаточно хорошо, покрыв большую часть области, которую выделили. В конце концов им пришлось балансировать на плечах друг друга, чтобы достичь самых высоких точек, и Феликсу нравилось взбираться на спину Сынмина, поскольку Хёнджин сделал демонстративный шаг в сторону, когда они поняли, что нужно сделать, чтобы получить полное покрытие зеркал.

Феликс дорожил каждым моментом, от смайликов, которые Чонин нарисовал на зеркалах до того, как был нанесен последний слой, до соревнования между Чаном и Джисоном, чтобы увидеть, кто сможет подняться выше, не прыгая. Это было так ново ему, но так совершенно дружелюбно и по-домашнему, что Феликс не мог перестать улыбаться – настолько, что у него заболел рот, когда они приблизились к концу. Он никогда раньше не испытывал такого беззаботного и приятного момента в компании его возраста, по крайней мере, здесь он чувствовал, что его товарищи не прилагают усилий, чтобы проводить с ним время просто потому, что им его жаль.

Однако не всё прошло гладко, и в честь выполнения задания некоторые члены их группы решили немного повеселиться. Все началось с того, что Минхо игриво плеснул краской в сторону Чонина, прежде чем младший очень храбро покрасил рукав рубашки Сынмина мазком собственной кисти.

То, что последовало за этим, было чистым хаосом, и Феликс мог только наблюдать за происходящим со смесью изумления и облегчения; как самый новый участник, он, похоже, имел иммунитет от этой драки.

Сложилось ощущение, что каждый второй человек к концу этой схватки был хотя бы слегка зеленоватым, будь то более редкие скопления краски на одежде или множественных капель на лице. Сам Феликс отступил на приличное расстояние, но держался достаточно близко, чтобы по-прежнему получать занимательный вид на происходящее. Несмотря на то, как трудно было за всем уследить, это был один из самых занимательных спектаклей, которые он видел за последние годы. Это уступало только наблюдению за событиями миссии через камеры наблюдения Кле.

И Феликс почувствовал, как улыбается, потому что, хоть он и не был в группе так долго, его жизнь с ними уже стала намного лучше.

Однако всему хорошему (и грязному) должен был прийти конец, и для текущей ситуации, которая возникла в форме Со Чанбина, который, получив особенно щедрую долю краски на свою «любимую» толстовку, похоже, решил, что это была хорошая идея, чтобы остановить время. Затем он вылил всё содержимое своего ведра с краской на рубашку Сынмина и нарисовал деформированное сердце на лбу Чана, прежде чем броситься к дверям, готовясь к снятию своих сил.

Феликс был настолько потрясен тем, что сделал старший, что не смог должным образом осознать жуткое ощущение того, что так долго находился в состоянии неподвижности, особенно когда реакция — в первую очередь Сынмина — была настолько яркой перед ним.

Брюнет первым добрался до двери после Чанбина, а Чонин чуть не споткнулся о собственные ноги, спеша за ним. Феликс не совсем понял, что прорычал Сынмин перед тем, как уйти, но, судя по каменному выражению лица собеседника, Чанбину придется заниматься чем-то большим, чем просто мыть посуду, чтобы на какое-то время остаться в живых на этой базе.

— Вам всем повезло, что я хорошо выгляжу в этом цвете, – пробормотал Минхо, прежде чем расправить плечи и пойти к двери чуть более размеренным шагом. Феликс уже мог слышать крики Чанбина из коридора, а также удивительно пронзительный крик, который забавно звучал как Чонин. Чан поспешил за Минхо, яростно потирая лоб, а потом его рука отлепилась, покрытая мятно-зеленым.

Как только старший достиг дверного проема, собираясь оставить Феликса наедине с Хёнджином и Джисоном, последний позвал его.

— Эй! – Чан обернулся на пронзительный голос Джисона, и Феликсу пришлось поджать губы, чтобы не рассмеяться вслух. Чану удалось лишь размазать краску, потирая ее, поэтому Феликс был вынужден отвести глаза, не будучи уверенным, что сможет сохранить невозмутимое выражение лица, если Чан случайно посмотрит прямо на него.

Джисон сделал широкий жест в сторону остальной части комнаты, когда Чан вопросительно склонил голову. На полу лежало несколько ведер – те, что с краской, к счастью, всё ещё стояли вертикально, а не на боку, как пустые, и внутри них было много забрызганных кистей, их рукоятки просто торчали над одинаково испорченными краями.

— Что нам со всем этим делать?

Взгляд Чана пробежался по беспорядку, и он, по крайней мере, имел порядочность, чтобы извиняюще улыбнуться оставшейся троице, прежде чем выйти из комнаты. 

— Прибраться? Это не займет много времени, и вы, ребята, кажется, меньше всего пострадали... Спасибо!

И с этими словами он ушел, позволив двери захлопнуться за ним, чтобы приглушить шум снаружи.

Джисон застонал, откинув голову назад в безмолвной жалобе. Он также не вышел полностью невредимым, на его левой щеке красовалось огромное пятно краски, и кончики его волос были окрашены в тот же оттенок зеленого. Феликс на самом деле не думал, что это выглядит слишком уж плохо, и собирался сказать это, чтобы немного утешить своего унылого друга, но громкий «тщ» от Хёнджина заставил его остановиться.

— Можете ли вы поверить в это? – Проворчал он, побуждая Феликса бросить взгляд в его сторону. Мгновенно Феликс почувствовал, как улыбка сочувствия проступает на его лице, когда он увидел жалкое зрелище теперь покрытых краской солнцезащитных очков Хёнджина. — Меньше всего пострадали? Умоляю вас. Если я сниму их, то ослепну, а если оставлю, то я всё равно ослепну. Какой в этом смысл?

У Джисона было соответствующее выражение сочувствия, и он начал шаркать к двери с бормотанием  «принесу ещё пару», прежде чем Феликс громко щелкнул пальцами. Он просиял, взволнованно взглянув на Джисона, прежде чем повернуться, чтобы встретиться со своим отражением в очках Хёнджина, которые выглядели еще более безразличными, чем обычно.

— Я могу просто сделать так, если это вообще поможет?

Без каких-либо дальнейших объяснений Феликс сделал освещение в комнате более тусклым и мягким. Он чувствовал себя немного неловко, снова контролируя искусственное свечение, учитывая то, что произошло в прошлый раз, когда он пытался манипулировать им, но, по крайней мере, у него было больше опыта в более простой (и более безопасной) задаче затемнения места.

Хёнджин, должно быть, почувствовал перемену в их окружении, так как мгновение спустя он поднял руки, чтобы убрать очки с лица. Феликс с нетерпением наблюдал, как тот осторожно моргает, полностью готовый погрузить комнату почти во тьму, если Хёнджин хотя бы вздрогнет.

Однако секундой позже Хёнджин подарил ему такую искреннюю и благодарную улыбку, что счастье Феликса почти заставило свет снова вспыхнуть.

Тогда ему пришло в голову, что на самом деле он никогда раньше не видел Хёнджина без солнцезащитных очков, и потому не знал, что глаза его превращаются в маленькие полумесяцы, когда он улыбается. Он также понял, что у Хёнджина была небольшая родинка прямо под левым глазом, которая ранее была либо скрыта затемнением его линз, либо закрыта оправой.

Он всегда знал, что Хёнджин красив; даже когда половина его лица была скрыта очками, вокруг него витала атмосфера, излучающая уверенность. Поначалу это почти пугало Феликса, и он обнаружил, что его взгляд задерживалсяна Хёнджине из-за интриги, но он никогда не ожидал, что с простым добавлением способности видеть глаза Хёнджина старший станет намного милее.

Внезапно он не почувствовал такого разочарования из-за того, что их заставили навести порядок, потому что, по крайней мере, ему удалось мельком увидеть настоящую улыбку Хёнджина в процессе.

К счастью, драка с краской не сильно повлияла на сами коврики, и на голой поверхности пола виднелись лишь редкие капельки мятно-зеленого цвета. Хёнджин или Джисон, похоже, не беспокоились об этом, и Феликс сомневался, что Чан будет возражать, если коврики не будут такими же безупречными, как раньше. Вместо этого все, что им нужно было сделать, это собрать разбросанные щетки и оставить их в пустых горшках, дабы потом их как следует почистить. Джисон предполагал, что этим заставят заниматься Чанбина, поскольку тот использовал свои силы, чтобы получить преимущество над остальной группой, по-видимому, воспользовавшись запрещенным приемом.

— Прости, что тебе пришлось пройти через всё это, – извиняющимся тоном сказал Хёнджин, когда они закончили, протягивая Джисону последнюю из кистей, чтобы поместить их в выделенный им контейнер для сбора. — Ты еще новичок здесь, и тебе уже пришлось стать свидетелем настоящей войны, еще и Бинни так по-детски её закончил! Ты бы и не думаешь, что он старше большинства из нас, не так ли?

Он надулся, но без очков было намного легче понять его эмоции, и Феликс был уверен, что увидел огонек нежности в глазах Хёнджина. Издав небольшой смешок, Феликс небрежно пожал плечами и сделал шаг назад, чтобы осмотреть результат их послеобеденной работы.

— Всё в порядке, я совсем не возражаю, – честно признался он, глядя на слои краски, которыми они решительно покрыли зеркала. Ему было немного забавно наблюдать, как толщина выравнивается к верху, а чеканно-зеленый цвет становится более светлым, поскольку они столкнулись с большими трудностями при достижении этих верхних частей. Он до сих пор помнил искреннюю радость, которую он испытывал, когда Сынмин носил его на плечах, и то, как брюнет даже время от времени крутился, вынуждая Феликса крепче прижаться к нему. Он был уверен, что не забудет это чувство еще очень, очень долго.

Джисон хмыкнул, осторожно ставя ведро с щётками на землю, прежде чем опуститься на один из ковриков и скрестить ноги. 

— Ты говоришь это просто из вежливости. Я уверен, ты стремился больше потренироваться и поработать над своими сверхкрутыми способностями, но вместо этого мы заставили тебя заняться малярством.

— Во-первых, я был причиной, по которой нам пришлось закрашивать зеркала, – поспешно напомнил Феликс своему другу, и его улыбка превратилась в ещё одну застенчивую гримасу. Джисон немедленно отмахнул его беспокойства, приглашающе похлопав по пространству рядом с собой. Ухмылка Феликса вернулась так же быстро, как и исчезла, когда он сел и вытянул ноги перед собой, глядя вверх, чтобы снова взглянуть на сплошную стену зелени. — А если серьезно, я действительно не возражал. Я никогда не делал ничего подобного раньше, поэтому, хотя это, возможно, было не так ... «супер круто», как тренировка, я все равно получил массу удовольствия. 

После этого Хёнджин быстро повторил действия остальных, грациозно опустившись на колени с другой стороны от Джисона, и Феликс не мог сдержать своего счастья при мысли о том, что ещё немного побудет в присутствии этой пары. Он дорожил временем, проведенным со всей их группой, так как это вызывало волнение и живость, которых он не испытывал раньше в своей жизни, но ему также нравилось поближе узнавать отдельных участников.

— То есть ты никогда раньше ничего не красил? – спросил Джисон, с любопытством глядя в сторону Феликса. Когда Феликс покачал головой, он продолжил: — Раньше я много красил свою комнату, просто чтобы скоротать время, потому что мне всё очень быстро надоедало. Я использовал синий, желтый, красный, черный… Не думаю, что хоть раз использовал зеленый, но мне очень нравится оттенок, который выбрал Мин.

Феликс кивнул в ответ, в то время как Хёнджин пробормотал тихое несогласие с последним комментарием Джисона.

— Я никогда не красил свою комнату, – начал Феликс, приподнявшись на локтях, чтобы получше рассмотреть окрашенную поверхность перед ними. — Хотя я не совсем это имел в виду… Боже, это звучит грустно и, вероятно, заставляет меня казаться полным одиночкой, но я хотел сказать, что вообще никогда не занимался чем-то с группой друзей.

Феликс нахмурился после своего признания, поморщившись от того, как жалко сейчас звучал. Он не особенно возражал против того, что у него не было друзей, так как на протяжении всего своего детства он правда держал Чана ближе всех к сердцу, даже после исчезновения старшего, но это не значило, что он никогда не чувствовал грусти, когда думал о веселье, показываемом его сверстниками на разных шоу, в кино и даже в его собственном городе. Особенно, когда он считал, что никогда не сможет иметь что-то подобное.

Но теперь Феликс был не только с группой, которая, как он чувствовал, действительно приняла его и заботилась о нем, но также вернул Чана. И мог даже с уверенностью сказать, что не был так счастлив за пятнадцать лет их разлуки.

— На самом деле, это совсем не звучит грустно, – сказал Хёнджин, привлекая внимание Феликса. Распущенные пряди светлых волос упали на лицо собеседника, и он не сделал ничего, чтобы убрать их, говоря тихим, спокойным тоном. — Скорее просто... знакомо.

Джисон хмыкнул в знак согласия, и Феликс перевел взгляд с них двоих, чувствуя, как его губы приоткрываются от удивления. Он не ожидал, что они будут смеяться над его одиночеством, ведь они явно были не из того типа людей, кто делает такие вещи, но он определенно не ожидал понимания.

— Вы двое… тоже? – пробормотал он, садясь чуть прямее.

— Есть причина, по которой мне было так скучно красить свою комнату, – печально улыбнулся Джисон, рассеянно постукивая пальцами по коврику. Его глаза стали отстраненными, и особенно в их затемненной обстановке Феликсу почти казалось, что они находятся на ночевке, а не сидят в тренировочной комнате ближе к вечеру. — У меня тоже не было друзей. Мои родители не очень хотели, чтобы я выходил из дома, и каждый раз, когда я выходил, по крайней мере один из них всегда был рядом со мной. Из-за этого было довольно трудно знакомиться с людьми моего возраста. 

Феликс издал тихое «оу», не зная, что еще сказать. Хотя он довольно много разговаривал и с Джисоном, и с Хёнджином за то время, пока обустраивался на базе, они никогда не вникали в столь личные темы, и Феликс не был уверен, было ли это прикосновение к его сердцу результатом волнения или нервозности. Он взглянул на Хёнджина, у которого была улыбка, похожая на улыбку Джисона, хотя его улыбка почему-то казалась немного более горькой, когда он встретился взглядом с Феликсом.

— Надо мной издевались, так что...

Феликс нахмурился, наклоняясь вперед, будто спрашивая, правильно ли он расслышал. Он просто не мог представить, что Хёнджин, который всегда был так дружелюбен и добр к Феликсу, подвергался жестокому обращению кем-либо, и сама возможность этого наполняла его чувством гнева, которого он раньше не испытывал.

Когда Хёнджин не стал уточнять, просто посмотрев на Феликса глазами, полными грустного понимания, ему удалось выдавить: 

— Почему?

— Ну, во-первых, мне не повезло иметь такие незаметные вещи. – Хёнджин заправил волосы за уши, а затем указал на покоящиеся в них беруши. Плечи Феликса понуро опустились, когда он понял, в каком направлении движется Хёнджин. — И мне всегда приходилось носить солнцезащитные очки… Поэтому всё действовало по таким правилам в детстве: если ты был другим, ты был изгоем.

Он не рассказал Феликсу, что именно произошло или что с ним сделали, но он и сам смог достаточно легко собрать воедино остальное. Слово «изгой» мгновенно отдалось эхом, так как он вспомнил, что считал себя таким же, когда был в школе, и даже слышал, как это шептали о нём за его спиной.

Несмотря на то, что, как он воображал, обращение с Хёнджином было немного более агрессивным, чем с ним, Феликс был близко знаком с ощущением невольной изоляции.

— Знаете ведь, что мы с Чаном были лучшими друзьями, когда были моложе? – спросил он, заслужив утвердительные кивки в ответ. — Все знали о том, как мы близки, поскольку наши семьи и так были известны в деревне, а их двое детей вели себя почти как сиамские близнецы. Все это знали. Так что... Когда старший вдруг... «умер» в трагическом пожаре, тот, кто остался, считался ходячим призраком просто потому, что он был без своей второй половины.

— Но я признаю, в этом есть и моя вина, – добавил он, когда Джисон тихонько сочувствующе заскулил. — Я особо ни с кем не хотел дружить, так как думал, что никто не сможет сравниться с Чаном, и не хотел его заменять. Я не мог позволить его заменить.

Хёнджин обхватил руками колени и отчаянно смотрел в землю, пока Феликс говорил, в то время как Джисон перестал постукивать и замер. Он прикусил нижнюю губу, задаваясь вопросом, достигли ли они того же уровня близости, что и он. Но, с другой стороны, они знали друг друга гораздо дольше, чем Феликс, поэтому, возможно, эти двое были связаны сходством своего прошлого ещё до его прибытия.

И вместо зависти Феликс чувствовал только благодарность за то, что они смогли найти друг друга.

— Издевательства длились недолго, – сказал Хёнджин после продолжительной паузы, во время которой и он, и Джисон, казалось, только поняли и обдумали слова Феликса. — В конце концов все выросли из этого, но не то чтобы после этого стало легче. Какое-то время люди пытались сблизиться со мной, словно пытаясь искупить свои поступки в прошлом, до того момента, когд они осознавали каким бременем являлось быть рядом с кем-то вроде меня, когда у меня были такие «особые потребности», как все это называли.

Феликс вздрогнул, испытывая почти благоговейный трепет перед тем сходством, которое он заметил между их воспитанием. Он помнил, что с ним происходило то же самое: люди относились к нему дружелюбно, но ему было известно, что всё это было вызвано жалостью и поощрением их собственных родителей, чтобы он не чувствовал себя одиноким. И когда Феликс держал себя в руках, не желая образовывать связь, которая могла бы соперничать даже с той, которую он продолжал лелеять с Чаном, они просто оставляли его в покое.

— Я… не могу понять это, потому что у меня никогда не было возможности общаться с другими детьми, когда я был моложе, но… думаю, то же самое можно сказать и о моих родителях, – предположил Джисон, сохраняя молчание какое-то время, пока он слушал своих друзей. — Они узнали о моих силах очень рано и явно просто пытались оградить меня от опасности. К их чести, они пытались меня понять, хотя я уверен, что им это давалось не только тяжело, но и страшно.

Мгновенно мысли Феликса обратились к его собственным родителям, и он снова нашел параллели между собой и Джисоном. Главное отличие заключалось лишь в том, что родители Феликса даже не пытались справиться с его силами вместе, вместо этого предпочитая отдалиться до такой степени, что Феликс вырос ещё более одиноким.

Он был сбит с толку страхом на их лицах, когда впервые раскрыл свои силы, тем более, сразу же получив такой большой контроль над ними, но, вспоминая свой трюк с зеркалами ранее тем днем, он почувствовал, что теперь понимает немного больше.

— Никто толком не понимает, не так ли? – мягко спросил Хёнджин, кладя подбородок на колени.

— Но мы понимаем, – немедленно возразил Джисон, расправляя ноги и наклоняясь дальше в их импровизированный круг. Его глаза, ярко сверкая в темноте, блуждали между Хёнджином и Феликсом с такой решимостью, что Феликс не мог отвести взгляд. — Мы втроем, мы понимаем. И те парни там тоже. Мы понимаем друг друга, когда никто другой не может.

Он указал на дверной проем, и хотя остальные отошли достаточно далеко, чтобы Феликс больше не мог слышать их голоса, он точно знал, кого имел в виду Джисон.

— Ты прав, – сказал он, дорожа безопасностью, которую чувствовал в присутствии Хёнджина и Джисона – то, что он когда-либо испытывал раньше только с Чаном. — И именно поэтому мы никогда не должны отпускать друг друга.

 ***

Прошло несколько непростых часов.

Большую часть этого составляла изматывающая задача по очистке, в которой, к счастью, Феликс не участвовал, так как ему удалось избежать попадания краски на себя. Однако он помог Хёнджину приготовить ужин на ночь, поскольку, несмотря на то, что они выглядели неряшливо, после тренировки все остались голодными.

Остаток вечера он почти не видел остальных, так как большинство из них проводили время взаперти в ванных комнатах, яростно оттирая свою одежду и испорченную кожу. И так как Феликсу особо нечего было делать, Джисон позволил ему попытаться смыть оставшиеся пятна с его волос – действие, которое ему до безумия понравилось, поскольку волосы Джисона были, пожалуй, самой мягкой вещью, к которой ему когда-либо посчастливилось прикоснуться ( даже если кончики запеклись краской.)

Несмотря на то, насколько насыщенным был день, Феликс обнаружил себя удивительно энергичным, ложась спать той ночью. Противореча его ожиданиям, интенсивное использование его сил в прошлом не оставило у него чувства истощения. Вместо этого он чувствовал, как будто внутри его груди прыгал свет, и едва мог удержаться от игры с золотым светом, исходящим от лампы на столе рядом с его подушкой.

Но не только его силы были более активными, чем когда-либо прежде, он также чувствовал себя физически и эмоционально живым. Как только он лёг на матрас, то понял, что засыпать этой ночью придётся мучительно долго, а также стремился сделать что-нибудь, пытаясь скоротать время, пока не почувствует себя достаточно уставшим, чтобы не ворочаться.

С того места, где он лежал, ему было легко слышать звук бегущего крана в ванной. Чан в настоящее время пытался успешно избавить свой лоб от следа, который оставил Чанбин, не приступая к очистке себя, пока он не убедился в том, что все остальные очистили себя от любых оставшихся пятен. Он предложил свою помощь, но Чан любезно отмахнулся, сказав Феликсу немного отдохнуть. Феликс, конечно, ценил его заботу, но в тот момент ему хотелось чего угодно, кроме сна.

Как только дверь ванной распахнулась и Чан вошел в комнату, Феликс сел, вытянув руки перед собой.

Чан переоделся в неокрашенную одежду, хотя Феликс с приглушенным разочарованием подметил, что одежда не являлась пижамой. Он и не жаждал, чтобы Чан ложился спать в одно время с ним, но все равно чувствовал, как его сердце замирало всякий раз, когда старший выскальзывал из комнаты ночью, зная, что он будет дремать в компании пустой комнаты. Ему также было больно думать о Чане, усталом и одиноком, остающемся где-то на базе.

До этого Феликс всегда был довольно уставшим, а также слишком нервным, чтобы спрашивать, может ли он присоединиться к Чану во всем, что он делал, пока остальные спали. Тем не менее, в ту конкретную ночь, после всего адреналина и эйфории от столь эмоционально проведённого времени с группой, Феликс чувствовал себя более бодрым и чуть более предприимчивым.

— Чан? – позвал он, наблюдая, как Чан подходит к своей кровати и выключает лампу, стоящую на столе рядом.

— Да, Ликс?

Чан обернулся, и благодаря дополнительному эффекту освещения лицо Феликса вытянулось, когда он увидел, насколько измученным тот выглядел. Круги под его глазами были подчеркнуты острым светом лампы Феликса, сопровождаемым нежной, но болезненно-сонной ухмылкой. Его волосы были взлохмачены, как будто он только проснулся ото сна – хотя он знал, что это далеко не так, – и Феликс также заметил, что его кудри кажутся чуть менее пышными, чем обычно.

В заключение Чан выглядел не просто, будто отчаянно нуждался в отдыхе, но и в возможности вырваться из мира стресса, в котором он, казалось, заключил себя в тюрьму.

Феликс открыл рот, а затем снова закрыл его, пытаясь найти, что сказать. Он очень хотел остаться с Чаном этой ночью, как ради себя, так и ради Чана, но также не был в восторге от мысли, что Чан занимался вещами, которые сделают его еще более беспокойным, чем сейчас. Ему нужно было помочь Чану, так как старший всегда был рядом с ним, когда они были моложе, но он не совсем знал, что делать.

И тут его осенила идея.

— Как думаешь, все остальные уже спят? – спросил Феликс, заставив Чана недоуменно приподнять бровь, прежде чем наклониться, чтобы проверить часы на прикроватной тумбочке.

— Вероятно, нет... Ещё довольно рано.

Феликс просиял, откинув одеяло и вылезая из постели. Неуверенность Чана при этом, казалось, только росла, особенно когда он прошмыгнул к его гардеробу и достал пару шерстяных носков, которые Чанбин купил для него. Он безмолвно надел их, чувствуя, как на его губах дергается довольная улыбка, и Чан ошеломленно фыркнул.

— Могу я спросить, что ты делаешь? – несколько осторожно спросил Чан, и Феликс издал небольшой смешок, начав обуваться.

— Я совсем не устал, и я сейчас понял, что есть одна вещь, которую я действительно хочу показать вам, ребята, – торопливо объяснил Феликс, внезапно почувствовав отчаянное желание двигаться. Часть его хотела открыть свою идею Чану здесь и сейчас, но он знал, что результаты будут более ценными, если он пока сохранит это в секрете. Кроме того, Чану не придется долго ждать. — Не мог бы ты привести некоторых из ребят и отвести их на верхний уровень? И убедись, что они одеты соответствующим образом; мы выйдем наружу.

Чан заметно колебался, бросив ещё один взгляд на часы на столе. Он прикусил нижнюю губу, и Феликс увидел сомнение на его лице, когда он повернулся, чтобы изобразить извиняющуюся, но скептическую гримасу.

— В это время ночи? Я, конечно, всегда готов пойти на прогулку, но–

— Это не прогулка, – прервал его Феликс, наклоняясь, чтобы завязать шнурки. Он вытянул шею, чтобы посмотреть на Чана, делая при этом самое умоляющее выражение лица, и ощутил проблеск триумфа, когда увидел, как упрямство в чертах лица Чана сменилось покорностью. — Прошу? Я обещаю, это того стоит.

На мгновение сердце замерло, и Феликс подумал, что Чан отклонит его предложение. Его пальцы застряли в узле, и он сглотнул, когда пытливый взгляд остановился на его лице. Молчание затянулось настолько, и он уже собирался подтолкнуть Чана к ответу, но, наконец, старший вздохнул с поражением и с лёгкой улыбкой отвернулся.

— Ладно, ладно. Но мы не останемся там надолго. Вам, ребята, нужно выспаться!

У Феликса возникло искушение ответить, что то же самое относится и к Чану, но он был слишком взволнован решением своего друга сделать это. Вместо этого он широко улыбнулся, прежде чем подбежать и обнять Чана за шею в кратком, но выразительном благодарном объятии.

— Спасибо, Чанни! Обещаю, ты не пожалеешь! – Он даже не понял, что прозвище сорвалось с его губ, пока Чан резко не вдохнул, и Феликс прокрутил свои слова в голове из-за страха, что сказал что-то не так. Он неоднократно слышал, как другие обращаются к Чану именно так, но сам еще не набрался смелости сделать это. Причина этого была ему неизвестна, ведь он совсем не чувствовал себя некомфортно или осторожно рядом с Чаном. Возможно, какая-то его часть до сих пор не совсем приспособилась к новой версии своего лучшего друга.

Он откашлялся, отстраняясь от объятий и изображая еще одну улыбку на лице,  отгоняя эти размышления из головы. Сейчас он собирался сделать что-то, что, как он надеялся, понравится группе, и был взволнован этим. Это всё, о чем он должен был думать.

— Я позову Йени и Сынмина, а ты возьмешь остальных? – предложил он, обогнув Чана и устремившись к двери. Он бросил быстрый взгляд через плечо, когда Чан не ответил, и увидел, что старший смотрит на него со странным выражением лица.

Его губы были слегка приоткрыты, а глаза расширились, с недоумением наблюдая за Феликсом. Он смотрел на него так, будто младший сделал что-то странное, и его это смущло, поскольку он не мог вспомнить ничего необычного. Феликс не был уверен, то ли ему это показалось, то ли теплый свет его лампы как-то влиял на зрение, но казалось, что Чан покраснел.

Когда Феликс вопросительно склонил голову набок, Чан моргнул, прежде чем прохрипеть низкое «идёт».

Чувствуя, как его предвкушение нарастает от простого подтверждения, Феликс энергично кивнул и распахнул дверь. Он вышел в коридор, желая уйти как можно скорее, и помахал Чану на прощание, прежде чем повернуться в сторону комнаты Сынмина и Чонина.

— Увидимся наверху!

Он побежал по коридору, его шаг был легким, и он, наконец, свернул в дверной проем, который искал. Сначала ему было трудно различать их, на вид они все выглядели одинаково, и он обнаружил, что коридоры напоминают ему лабиринт, но с некоторой помощью Чана он смог разобраться после первых нескольких дней.

Он поднял руку и постучал в дверь, звук эхом отразился от стен. Его волнение, теперь почти неконтролируемое, заставляло качаться с носка на пятку, ожидая ответа.

Спустя то, что казалось вечностью, довольно растрепанный Сынмин открыл дверь. Брюнет покосился на Феликса, словно не совсем понимая, зачем он здесь, а Феликс ярко улыбнулся и встал на цыпочки, чтобы заглянуть в комнату.

На самом деле он не был там раньше, но, похоже, она имел ту же планировку, что и та, которую он делил с Чаном. Он почти мог различить ножки двух кроватей по обеим сторонам, одна с откинутым покрывалом, а другая двигалась, когда ее обитатель поворочался. Не прошло и секунды, как из-за угла появилась голова Чонина, моргая на Феликса широко раскрытыми, но сонными глазами.

Феликс почувствовал, как часть его энтузиазма угасает, вдруг поняв, насколько устала пара, и состояние их комнаты говорит о том, что они, вероятно, пытались заснуть, прежде чем он случайно их прервал. Однако, прежде чем он успел открыть рот, чтобы извиниться, Сынмин заговорил, его голос был немного грубее из-за сонливости.

— Ликс? Все в порядке?

— Эм… – запнулся Феликс, переводя взгляд с парочки. Постепенно Сынмин, казалось, стал более осознанным, и в его глазах даже светилась легкая озабоченность, когда он наблюдал, как Феликс так неловко стоит в дверном проеме. Чонин как раз вылезал из постели и завис прямо за плечом Сынмина. — Ни я, ни Чан не собирались спать, и я понял, что у меня есть кое-что довольно крутое, чем я могу похвастаться… Изначально я думал сделать это только для него, но мне интересно, не хотите ли вы, ребята, тоже это увидеть?

Сынмин поднял брови, явно не ожидая такого ответа, но, по крайней мере, внешне он не казался пренебрежительным. Чонин выглядел ещё более открытым для этого и нетерпеливо обошел Сынмина, взволнованно смотря на Феликса.

— Это как-то связано с твоими способностями? Потому что если так, то я точно в деле!

Феликс рассмеялся комментарию Чонина. Трудно было поверить, что всего несколько часов назад он чуть не поранили Чонина, судя по тому, как ему не терпелось снова увидеть их в действии, и он чувствовал благодарность за всепрощающий характер младшего, а не чувство вины, которое испытал бы раньше.

— Связано, – ответил он, заставив Чонина улыбнуться еще шире. — Но я пока не скажу вам, что это такое. Это сюрприз, и вы должны выйти наружу, чтобы увидеть его.

Чонин ахнул, прежде чем нетерпеливо кивнуть и развернуться, чтобы вернуться в комнату. Сынмин выглядел немного более настороженно, задержавшись в дверном проеме и бросив на Феликса взгляд, отражающий тот, который Чан отправил ему ранее.

— Значит… Чан не против этого? – нерешительно спросил он, наклоняясь, чтобы бросить вопросительный взгляд по обе стороны коридора, будто ожидая увидеть подглядывающего из-за угла Чана. Феликс поднял оба больших пальца вверх, ободряюще улыбаясь Сынмину. Он чувствовал себя гораздо менее смущенным, разбудив их теперь, когда реакция Чонина была такой положительной, и будучи уверенным, что ему не мерещится тонкое любопытство, обострившее черты лица Сынмина. — Хорошо, если Чан с этим согласен, то, думаю, и я тоже.

Феликс вздохнул с облегчением и прислонился к стене, ожидая, пока пара приготовится. Покалывание его тела только усиливалось при мысли о том, что он собирался сделать, и ему приходилось внимательно следить за освещением в коридоре, пытаясь убедиться, что его силы случайно не проснутся преждевременно, чтобы начать манипулировать им. Он хотел сохранить все свои способности на потом, чтобы дать своим друзьям то шоу, которого они заслуживали.

Когда парни появились, Феликс быстро направился к лифту. Чонин бежал рядом с ним, постоянно задавая вопросы, которые старший решительно игнорировал. Его игривое отстранение, казалось, совершенно не влияло на настроение Чонина, а яркость его улыбки наполняла Феликса теплом. Сынмин последовал за ними в нескольких шагах, его руки были засунуты в карманы его худи, и он наблюдал за ними с едва заметной теплой ухмылкой.

— Ты собираешься использовать свои силы, чтобы срубить дерево?

— Йени, как ты себе это представляешь?

Чонин игриво усмехнулся, когда они забрались в лифт. 

— Тебе удалось сделать довольно большую дыру в стене ранее. Конечно, если бы ты сделал то же самое, но не отозвал ее так быстро, ты мог бы полностью просверлить ствол. Пожалуйста, убедись, что не целишься в деревья рядом с дорогой, если вдруг соберешься это сделать.

Феликс ласково покачал головой, когда Чонин провел рукой над мерцающим светом на внутренней стене лифта, и тот начал поднимать их к верхнему уровню. Он не мог до конца понять, как Чонин мог мыслить так бесстрашно, когда самому Феликсу было некомфортно от мысли о том, чтобы использовать свои силы с такой интенсивностью. В любом случае, казалось, с каждым днем младший раскрывал в себе всё больше замечательных сторон, и, судя по благоговейному взгляду, который Сынмин бросал в сторону Чонина, Феликс был не единственным, кто чувствовал это.

Лифт остановился, и Феликс нетерпеливо толкнул дверь, выходя на обветшалый верхний слой их бункера.

Остальные были уже там, к его большому облегчению, так как Феликс сомневался, что сможет спокойно сидеть и ждать их прибытия. Они, должно быть, были в более бодрствующем состоянии, чем Сынмин и Чонин, так что, по крайней мере, Феликсу не нужно было чувствовать себя виноватым за пробуждение других участников.

— Зачем это всё, Ликс? – спросил Чанбин, когда Феликс подошел ближе. — Чанни отказался нам что-либо рассказывать.

— Я не отказывался! – Чан возмущенно вскликнул, заставив Чанбина игриво ухмыльнуться в ответ на Феликса. — Я тоже ничего не знаю. Ликс сказал, что это-

— Сюрприз, – закончил Феликс, широко улыбаясь остальным. Джисон, сидевший на подлокотниках одного из диванов, немедленно улыбнулся в ответ, в то время как Хёнджин издал небольшой протестующий стон в ответ на все эти тайны. Минхо с любопытством наблюдал за Феликсом, хотя, к счастью, он все еще выглядел очень хорошо собранным, предполагая, что ему даже не пришлось вставать с постели, прежде чем Чан вытащил его из своей комнаты. — Хотя мне нужно знать… Есть ли здесь большие пространства? Мы должны быть под открытым небом, чтобы это сработало.

Чан задумчиво нахмурился в ответ на вопрос Феликса и обменялся задумчивым взглядом с Чанбином. Чонин почесал шею сбоку от Феликса, в то время как Сынмин пожал плечами, а Хёнджин виновато поморщился.

— Снаружи есть участок, на гравийной дороге, – предложил Минхо, заставив Феликса взглянуть на него. Его глаза, всегда острые и напряженные, наблюдали за ним, будто он пытался оценить реакцию младшего на простой ответ. Уголки его губ изогнулись вверх, и он выпрямился с явным удовлетворением, хотя Феликс был уверен, что не давал достаточно видимой реакции, чтобы Минхо мог что-то понять. — Ах. Но тебе нужно что-то более эстетичное, не так ли?

— Я помню, как мы прошли несколько полян, когда впервые шли сюда, – предложил Джисон, похоже, не замечая общения между Минхо и Феликсом. — Они не так далеко.

Чан хлопнул в ладоши, одарив Феликса довольной улыбкой. 

— Точно. Кажется, я знаю одно место, если вы готовы идти прямо сейчас?

— Более чем готов, – подтвердил Феликс.

Он вздохнул с облегчением, когда они вышли наружу, и, подняв голову, обнаружил, что небо чистое. Запоздало осознав, что на самом деле не учел это в своем плане, и это стало бы небольшой катастрофой, встреть их только густые облака, но, по крайней мере, ему повезло той ночью.

Он последовал за Чаном через лес, пройдя между старшим и остальной группой. Похоже, они поняли, что он не собирается ничего объяснять, и вместо этого смирились, болтая между собой, за что Феликс был благодарен, так как это дало ему время подумать.

Часть его волнения начала утихать в тишине ночи. Атмосфера стала намного спокойнее, хотя в лесу было больше фонового шума, это придавало ощущение естественности, которое бункер просто не мог обеспечить. Он также мог наблюдать за затылком Чана, когда они шли, и в окружении леса он почти чувствовал себя так, словно они снова были детьми, занимающимися тем же самым.

— Вот мы и на месте, – объявил Чан, останавливаясь.

Феликс взглянул через плечо старшего и почувствовал, как его рот приоткрылся, потому что это было идеально.

Деревья вокруг них, казалось, образовали защитный круг, ограждая определенную часть леса от остального мира. Из-за отсутствия листвы, которая загораживала бы его, лунный свет уверенно струился вниз, омывая траву поляны, очерчивая все это спокойным серебристым цветом. Это также открывало окно, обращенное к небу, что давало Феликсу идеальный вид, в котором он нуждался; небольшая часть звезд, которая была одновременно ограничена, но также бесконечно полна деталей.

— Хорошо, – сказал он, оторвав взгляд от вида сверху, чтобы посмотреть на группу. Они столпились на краю поляны, либо наблюдая за ней, либо за Феликсом в поисках каких-либо подсказок относительно того, что он планировал. Чан отступил назад, чтобы присоединиться к ним, и был единственным, кто ободряюще улыбнулся Феликсу, когда тот повернулся к ним лицом. — Закройте глаза. Я скажу вам, когда вы сможете их открыть.

Они сделали, как им сказали, и как только Сынмин – последний участник – закрыл глаза, Феликс приступил к работе. Он приглушил общее освещение поляны, надеясь, что нынешние линзы Хёнджина были достаточно темными, чтобы он не смог почувствовать изменение. Это произвело странный эффект, так как Феликс более или менее отключил свет сверху, погрузив их конкретную поляну в глубокую тьму.

Но он сохранил в памяти то, что видел наверху, и перенес этот вид, лишь после этого позвав их.

— Теперь вы можете открыть глаза.

Он стоял к ним спиной, но услышал несколько вопросительных возгласов, когда они оказались в почти полной темноте. Кто-то шаркнул ногой, и ветка хрустнула, но тишина ожидания продолжалась, пока Феликс позволил моменту растянуться на несколько секунд.

Ему не нужно было совершать какое-либо конкретное действие, но он всегда любил совершать какие-то движения, используя свои силы, просто для собственного развлечения и в качестве сигнала для окружающих.

Феликс щелкнул пальцами и заполнил их поляну звездами.

Почти полностью заблокировав настоящие сверху, теперь проекции, которые он вызывал перед ними, имели еще больший эффект. Они светились, освещая местность мгновенным сиянием, которое снизу казалось еще более трогательным. Он мог видеть бесчисленные точки света, усеивающие воздух, и даже если он прищурился, то чувствовал, как они рассыпались целой вечностью, несмотря на то, что были заключены в пространство,ограниченное им.

Они были разбросаны неравномерно, некоторые участки светились, а полосы звезд извивались узорами. Полумесяц, висевший в небе, занимал большую часть поляны, и его свет затмевал более кроткие звезды вокруг него. И все же Феликс действительно гордился собой, потому что правда чувствовал, словно он взял небо, притянув его к Земле, просто чтобы дать своим друзьям возможность увидеть его красоту вблизи.

— О мой Бог… – первым заговорил Джисон, подойдя к Феликсу. Феликс мягко улыбнулся, посылая улыбку брюнету. Глаза Джисона, которые в любом случае всегда имели определенный блеск, сияли еще милее, когда он смотрел на слои созвездий перед собой. — Можно я... Могу я потрогать их?

Феликс кивнул, протягивая руку, чтобы провести ею по ближайшим к ним скоплениям звезд. Она прошел насквозь, и хотя сам он не чувствовал никаких ощущений, выглядело так, будто свет на мгновение расплылся вокруг его руки, пока он не убрал ее.

Джисон выдохнул и уже собирался сделать свой первый шаг на поляну, когда Чонин пробежал мимо и опередил его.

Мягкая улыбка Феликса стала шире, когда он увидел, как младший бросился к звездам, вращаясь и хватаясь за них, как ребенок, впервые играющий в падающем снегу. Чонин просиял и, наконец, остановился, когда остальные, с широко раскрытыми глазами и открытыми ртами, последовали его примеру.

— Смотри, Сынни! Я звезда!

— Я в этом не сомневаюсь… – выдохнул Сынмин, проходя мимо Феликса, и на его лице появилась меньшая, но не менее восторженная улыбка. Он не был уверен, смотрел ли Сынмин на звезды, на луну или на Чонина, но в любом случае сомневался, что когда-либо видел его взгляд таким беззаботно счастливым, и поэтому он, тем не менее, чувствовал себя довольным. Затем Сынмин посмотрел на Феликса и тихо прошептал ему, прежде чем присоединиться к Чонину: — Спасибо тебе за это.

Феликс отошёл в сторону и наблюдал, как группа высыпала на поляну, их действия постепенно становились менее ограниченными по мере того, как они чувствовали себя более комфортно и привыкали к представлению, которое он устроил для них.

Хёнджин снял солнцезащитные очки и, казалось, не испытывал никакого дискомфорта, изучая хитросплетения звезд с близкого расстояния. Феликс предположил, что с его способностями он мог видеть детали, которые даже ему были недоступны. Чанбин сразу же встал рядом с луной и наклонился, пытаясь – к сожалению, безуспешно – выровнять лицо так, чтобы казалось, что его голова покоится на крючке лунного серпа. Минхо просто стоял посреди всего этого, очень медленно поворачиваясь, изо всех сил пытаясь охватить каждый дюйм этого.

Затем Феликс понял, что Чан не отодвинулся от него сзади. Он оглянулся через плечо и увидел, пожалуй, самую нежную улыбку, которую он когда-либо видел на лице Чана – нет, на лице любого другого человека. Сначала Феликс подумал, что Чан наблюдает за членами их группы во время их путешествия по галактике или за самими звездами, которые Феликс вызвал в воображении.

А потом он вдруг понял… Чан смотрел прямо на него.