Когда раздался первый крик, Солнце не столько проснулся, сколько очнулся от неясных видений, в которых продолжал бродить с ветрами. Еще не понимая, где находится, он резко сел, гадая, как это он задремал на лавке – Эшинит увидит и опять ругаться будет, ибо не подобает принцу спать, где попало.

После краткого изучения обстановки оказалось, что лавкой и не пахло – солнце империи вполне уютно задремало в переплетении узловатых ветвей пары вековых кленов.

Где-то вдалеке, на склонах гор безысходно рыдал не то ребенок, не то демон, и встревоженное эхо разносило горестный вой по изломам каменной породы. Обещанный Розой Со Склона плач, оказался настолько «тихим», что его было слышно даже в нескольких часах пешего пути.

Солнце потянулся, разминаясь, и уже почти было собрался разузнать, какой демон так убивается, как заметил расщелину и моментально вспомнил, что привело его в это место. Свесившись с ветви, он взглянул вниз, желая убедиться, что враг продолжает свою медитацию, однако тот уже вынырнул из ледяных струй фонтана и теперь сидел на краю каменной ступени, покачивая босой ногой и прислушиваясь к стенаниям. Мгновение и он грациозной змеей скользнул в темную воду и поплыл. В ярком лунном свете кожа плеч сияла белизной, из-за чего озеро казалось еще чернее, словно под тонкой пеленой чуть пританцовывающих волн притаилась извечная тьма, готовая в любой момент заглотить тонкую фигурку плывущего человека.

Повинуясь приказу, золотой меч скользнул в расщелину, плавно снижаясь и отражаясь в воде как в зеркале.

Вечер заметил незваного гостя, но сохранил невозмутимость. Не спеша он доплыл до берега и положил руки на край каменной плиты – не то причал, не то остатки обрушенного моста, уже и не поймешь. Черные выступы расщелины поднимались вверх, редкие блики луны скользили по черным волнам. Тишина и тьма ощущались почти физически, и только стихающие вдали вопли нарушали ощущение торжественно-мрачного покоя древних скал.

Спешившийся на островке принц перевел взгляд с принесенной жертвы – целого метра срезанных волос на их хозяина, не спешащего выходить из воды, и поприветствовал его легким наклоном головы.

– Как там плачущий призрак? – невозмутимо поинтересовался Вечер. На бледном исхудалом лице черные глаза казались огромными, а коротко срезанные растрепанные волосы придавали злодею ребяческий и несерьезный вид. Вот только во взгляде этого «ребенка» таилось что-то, что роднило его с бездонными черными водами и погребальной тишиной древних гор.

– Плачет, – ответил Солнце, глядя на лицо, более не скрытое бинтами. Он даже сделал несколько шагов и сел на корточки, до неприличия пристально рассматривая замершие черты, по которым стекали капли воды, похожие на хрусталь.

– Наверное, от одиночества, – тонко намекнул злодей о неуместности происходящего, но не отстранился, так же прямо заглядывая в янтарные глаза, будто озаренные изнутри солнечным светом. Сбившаяся шаль более не скрывала волосы и они струились мягкими волнами, посеребренными лунным светом. – Возможно, ему будет не так грустно, если Ваше Высочество составит ему компанию, или хотя бы взглянет в его сторону.

Солнце приподнял светлые брови и перевел взгляд на темные ткани, оставленные на берегу. Даже в скудном ночном освещении было заметно сколь плачевно их состояние.

– Ты собираешься надеть эти лохмотья?

– Нет, я сотку себе чудесные одеяния из лунного света и мерцания звезд.

– Как в легенде? – принц восхитился столь искренне, что было невозможно не заподозрить его в иронии, однако Вечер прежде не видел, чтобы враг шутил и потому посмотрел на него несколько озадаченно.

Потом призадумался и с интересом посмотрел вверх, на сияющую луну. Немного поразмыслив, он все же не нашел в себе знаний, достаточных для такого чуда и, насупившись, уставился на принца. И без того неловкая ситуация накалилась еще больше, когда тот потянулся к своему ремню и молча расстегнул его. Он аккуратно положил пояс с креплениями на траву и потянулся к невидимым застежкам лепестков… начал медленно и осторожно расстегивать сверху вниз.

И все это в полном молчании, не сводя взгляда с обнаженного плеча и линии ключиц, будто сияющих в лунном свете. С растрепанных волос медленно падали капли хрустально-чистой и звонкой воды.

Черные глаза, казалось, стали еще больше, губы дрогнули в язвительной улыбке, а тонкие бледные пальцы, лежащие на обветшалой каменной плите, сжались. Вечер чуть наклонил голову, отчего одна из прядей упала на лицо, и без того полускрытое тенью, из которой холодно смотрела насторожившаяся бездна.

Расстегнув лепестки, Солнце аккуратно положил их на траву, после чего вытянул из-под пояса подол рубахи, под которой оказалась сорочка из тонкой серебристой ткани. Стянув обе кофты через голову, он остался в узкой безрукавке, приникшей к его телу словно вторая кожа. Слабый свет новорожденной луны скользил по плавным изгибам, вырисовывая в синеватом сумраке красиво очерченные мышцы.

Подняв взгляд на окаменевшего заклинателя, принц вопросительно приподнял бровь.

– Уж лучше смерть, – тихим угрожающим голосом ответил Вечер, холодно и зло глядя исподлобья. Вот только голос отчего-то оказался ниже, чем он хотел, а во рту пересохло.

– Хочешь сказать, они сильно чище? – Солнце кивнул на лохмотья, небрежно сброшенные темным заклинателем перед омовением.

– Они…что? – не понял тот, переводя взгляд с обнаженных плеч, посеребренных луной, на скинутые черные одежды. – Чище чего?

– Моей рубахи! – ответил принц, протягивая врагу сорочку из тонкой серебристой ткани.

Белая как лунный свет кожа вспыхнула. Щеки и кончики ушей окрасились пылающе алыми цветами. Темный заклинатель убрал руки с края плиты и камнем ушел под воду, словно желая утопиться и никогда больше не всплывать, а несколько озадаченный принц остался стоять на берегу с одеждой в протянутой руке.

Потребовалось несколько секунд чтобы до солнца империи дошло произошедшее. Резко отшагнув от края берега, он едва не оступился на ровном месте, а потом во все глаза уставился на черную гладь воды.

Уж лучше… смерть?

Не зная что сказать или сделать, принц молча смотрел на черную гладь воды.

Отвел взгляд. Аккуратно повесил серебристую сорочку на ветвь березы и, собрав свои вещи, направился к дальнему берегу островка. Он не обернулся ни когда раздался тихий плеск, ни когда к нему подошли сзади, с тихим шорохом ступая по траве босыми ногами.

К моменту возвращения путников в гостиницу о плачущем призраке напоминали лишь слабые огоньки, робко выглядывающие из окон помещений для прислуги. Встревоженные дети зажгли несколько свечей, но выйти наружу так и не решились.

Принц прошелся по комнатам сиреневых покоев, но не нашел ничего подозрительного.

Темный заклинатель, которого ради этого оторвали от ревизии лохмотьев, опустился в кресло, и закутался в складки темно-синего плаща.

Солнце вошел в комнату, когда Вечер в очередной раз зевнул, пригревшись в кресле. Он одарил вошедшего взглядом сонных глаз, в полумраке помещения почти слившихся с ресницами и неровно срезанными черными волосами.

– Походка изменилась.

– Что? – все еще задумчивый и хмурый принц обернулся. За его спиной стоял не прибранный стол, на котором лежали остатки ужина и сияла чистотой тарелка из-под пирога - прислуга так и не решилась войти в проклятый дом ночью.

– Раньше у тебя были тяжелые шаги. Даже когда ты старался ступать тихо, они все равно были тяжелые… – из пол плаща показалась узкая белая лодыжка и несколько раз наступила на пол, вторя отпечатавшимся в памяти шагам, тяжелым и безрадостным. – А теперь легкие, какие-то… ветреные что ли… – стопа приподнялась на носочек, легко оттолкнулась от пола и воспарила, скрывшись в складках темно-синих тканей.

Солнце с подозрением посмотрел на свои ноги, но те не посчитали нужным как-либо отстоять свою поруганную честь.

Вечер хмыкнул, поднимаясь из кресла.

– Я не буду спрашивать. – Из струящих тканей снова на миг показались узкие белые лодыжки и исчезли. Мастер превосходил своего ученика в росте, и потому стоило Вечеру снять сапоги с каблуками, как полы плаща заскользили по полу, полностью скрывая ступни.

Одарив стол еще одним внимательным взглядом, принц последовал за врагом.

За сомкнутыми панелями окна перекликались птицы, взбудораженные свежестью весенней ночи. Где-то совсем близко, возможно даже в саду отчаянно стрекотал соловей, спеша излить тоску тонкому, почти прозрачному ободку новорожденной луны.

Вечер скользнул под одеяла единственной кровати, занимая ее по праву первого, и затих, умиротворенный темнотой и прохладой свежих простыней. Сброшенный плащ лежал на прикроватном столике, а окружающий ложе полупрозрачный муслин затихал от движения.

Вошедший принц огляделся, в поисках второй кровати. Перетаскивать мебель из другой комнаты было глупо, спать на полу, когда темный заклинатель занял единственное ложе неподобающе, а в первую же ночь нарушать условие, которое он сам же и выставил – недопустимо.

Впрочем, долго колебаться сомнениями Солнце не стал. Он перенес из соседней комнату пару плетеных кресел, и, устроившись в одном из них, закинул ноги на второе, задумчиво поглядывая на недвижимое тело в кровати.

Несмотря на то, что дыхание врага оставалось ровным и размеренным, Солнце чувствовал, что тот не спит и прислушивается к происходящему.

Позднее, когда принц задремал, Вечер приподнялся на локтях и некоторое время смотрел на заклинателя, после чего упал на подушки и еще долго смотреть в пустоту глазами, черными как сердце бездны.

Проснувшись, он долго не мог понять, где и когда находится.

Смешанные обрывки воспоминаний погребли под собой ночь в ущелье, и он все никак не мог понять, что было сном. Тело Солнца, прижимающее его к земле и золотые кудри, так красиво сверкающие в солнечном свете и затмевающие поле брани… или странное и болезненное существование в отказывающем теле, пробужденном в столь черную ночь, что даже луна облачилась в темные одеяния новолуния. Словно царица в трауре она скорбела в небе, не даря ни лучика света.

Или сном было изможденное тело ребенка, которому сквозь прутья протягивала куски мяса женщина с черными глазами. От ее тихого голоса леденело нутро, а от слова, что бесконечно повторялось во тьме, челюсти невольно сжимались так, что зубы скрипели… ешь… ешь… ешь… а губы сводило улыбкой, потому что если показать хоть тень страха, то будет хуже, гораздо хуже… Или же сном была другая женщина, медленно расчесывающая его волосы и напевающая что-то. Ее руки пахнут глиной, красками и росой, а на кухне звенит посуда и двое мужчин, тихо посмеиваясь, готовят завтрак на шестерых…

Или же сном был человек в синих одеяниях, всегда куда-то бредущий с сумкой, полной лекарственных трав и зелий – наставник.

Подняв из складок сиреневых покрывал левую руку, Вечер взглянул на ровную бледную кожу, лишенную малейшего изъяна – ни шрама, ни пятнышка. Кисть едва выглядывала из просторного рукава. Тонкая и легкая серебристая ткань все еще сохраняла запах хозяина, пробуждая все новые и новые воспоминания.

Торжественная тишина древней расщелины и дремлющая в ней тьма, черная гладь воды и человек с волосами цвета золота, ждущий его на берегу.

Темный заклинатель усмехнулся, припомнив свою растерянность, когда золотой демон начал снимать лепестки. Надо ж было такое подумать! Да еще о ком! О, Иррит, нашел, кого подозревать!

Беззвучно рассмеявшись, он положил ладони на лицо, холодя вновь запылавшую кожу.

А еще – не то татуировка, не то магическая печать, охватывающая право плечо геометрическими узорами, напоминающими пылающее солнце. Часть рисунка уходила под ткань безрукавки, видимо охватывая и грудь и ключицы.

Так интригующе. Вот бы рассмотреть печать получше… – Вечер призадумался, пытаясь выстроить в уме недостающую часть рисунка, но обнаружил, что по какой-то причине практически не запомнил узора.

Похоже, солнце империи оказалось слишком ослепительным для того, чтобы темный заклинатель смог запомнить детали.

Усмехнувшись, Вечер чуть наклонил ладонь, рассматривая непривычно тонкие белые пальцы и серебристые ткани. Чуть помедлив, он сделал плавное движение, словно приобнимая кого-то на прощание. Он даже закрыл глаза, складка меж бровей разгладилась, а осунувшееся лицо озарилось улыбкой.

Но на смену приятным воспоминаниям, пришла печаль. Снова нахмурившись, Вечер распахнул глаза, тревожно глядя куда-то сквозь пространство.

На поле боя он внимательно следил за Солнцем. Он видел, как заклинатель прорывается сквозь ряды сражающихся, неумолимо приближаясь и бросая яростные взгляды, от которых кожу то жгло, то холодило. Вечер улыбался, ожидая его и не позволяя себе умереть от ран, нанесенных стрелами и заклинаниями. Если уж умирать, так от его руки, пусть это станет прощальным подарком! Если уж в этом мире есть место лишь для одного из них, то пусть это будет Солнце. Мастер не смог защитить свой народ, так пусть у него останется хотя бы надежда. Надежда на то, что однажды все будет иначе.

В тот день Вечер знал, что видит Солнце в последний раз и потому внимательно наблюдал за каждым движением врага, похожего на поле боя на яростное божество: ничто не могло остановить его – мечи, стрелы, копья, все разлеталось в щепки от взмахов его меча с изображением небесного светила! Вот уж и вправду, бог на земле, золотоглазый великан, что повел за собой армию и одержал ослепительную победу, забрав желанные трофеи! Восхитительный и сияющий, будто не принадлежащий порокам этого мира, само воплощение чистоты и силы!

Да, Вечер внимательно следил за героем до самого последнего момента – когда золотое лезвие со звоном пробило все защитные чары и вошло в сердце, опрокинув на землю. Вслед за мечом упал и Солнце, окатив врага волной запахов и жаром тела. Нащупав рукой стык лепестков цвета охры, Вечер посмотреть в небо, отсчитывая последние удары пронзенного сердца. Боли не было. И страха не было.

Потому что смерть всегда благосклонна к тем, кто жил и умер достойно.

Но это касалось лишь его, израненного и уставшего, на Солнце же не было серьезных ран.

Вечер уверен в этом, ведь глаз с него не сводил.

Так почему принц умер в той битве?

Что-то произошло после? Или до?

Если бы он получил серьезную рану до боя, то разве мог так сражаться? А если после – то почему он упал вслед за мечом на врага и так и не поднялся?

Загадка…

Вечер глубоко вдохнул, стараясь абстрагироваться от болезненных воспоминаний, и решил заняться чем-то полезным.

Он закрыл глаза и методично проверил тело на отклонения: допустимое физическое истощение, медленно восстанавливающаяся печень, и неприятный сюрприз – духовная энергия продолжала пребывать на низком уровне, практически не накапливаясь. Тщательно изучив поврежденный источник, Вечер приуныл. В одиночку с подобным увечьем не справиться, да и знаний у него в этой области мало. Как-то не планировал он дожить до того возраста, когда у заклинателей начинаются проблемы с источником силы.

Существующие альтернативные способы пополнения резерва не слишком обнадеживали:

Помимо прямого заимствования энергии у людей и животных (что было законно, но не слишком для них полезно) существовали совместные практики с заклинателями (то есть заимствование у человека, способного оценить ущерб и восстановиться самостоятельно). Так же можно было извлечь энергию, вложенную в артефакты и заклинания или воспользоваться природными источниками (заимствование из неодушевленных предметов). Однако наиболее распространенным способом пополнения резерва была охота на тех, кого излишки силы поднимали из могил или искажали при жизни. Наравне с нежитью и искаженными стояли и темные заклинатели, которых сторонились и даже не пускали в города.

Первый вариант Вечер отмел из-за личного «не хочу», которое как всегда перевесило доводы логики. Второй представился ему маловероятным ввиду отсутствия человека, согласного делится силой. Третий слишком сильно привязывал его к месту (источнику), а поглощение энергии из чужих артефактов и заклятий носило разовый эффект и попахивало мелким вредительством, что претило натуре темного заклинателя – вредить, так от всей души. Четвертый вариант (охота на посмертные сущности) казался наиболее подходящим, но опять же, Вечер специализировался вовсе не на боевых искусствах, так что, не имея возможности пользоваться заклинаниями, сам становился легкой добычей.

Оставалось лишь надеяться что со временем он найдет способ восстановить источник, или же ему в этом помогут мастера Старой Столицы… Если не убью на месте, потому что для них всех Рин умер, а Вечер… Вечер бродяга и чужак, темный заклинатель, чудовище, а они умеют убивать подобных.

Некоторое время Вечер сидел в кровати, молча глядя на свои руки. Все еще болезненно тонкие и бледные, так не похожие на те, что он привык видеть. С тех рук не успевал сойти легкий золотистый загар, а на запястьях висели шнурки с глиняными бусинами, раскрашенными в яркие цвета.

Он их потерял.

Те руки.

И обереги на запястьях, сделанные для него с такой любовью.

И волосы, длинные и черные как осенняя ночь.

И силу, что служила ему и оружием, и защитой, и опорой.

И Мастера, подарившему ему землю под ногами и целый мир вокруг.

И его дочь, давшую всему этому смысл.

И людей, называющих его Рином.

И приветливые улицы Старой Столицы.

Что-то забрала неумолимая смерть, а что-то – еще более неумолимая жизнь.

Осознавать это было почти физически больно, что-то тянуло глубоко внутри, наполняя тоской и отчаянием. Потерять все целых два раза, помнить и осознавать это… это было слишком. Даже для него.

Кто дал Им право возвращать его? Рвать душу, тяня то в одну, то в другую сторону…

Вечер сжал еще слабые и тонкие пальцы, сожалея, что не убил Их всех.

Было так легко сделать заклинания чуть крупнее, вложить чуть больше силы, чтобы клыки вспарывали кожу до самой кости! Хватило бы и четверти часа, чтобы залить кровью и потрохами весь особняк, разрисовать сладко благоухающими алыми цветами потолки и стены! Раз уж решились позабавиться с чужой смертью, так отчего же не свидаться со своей?

Ногти с такой силой впились в бледную кожу ладони, что выступила кровь, а волосы скрыли лицо с застывшими глазами, черными как сердце бездны.

Они сами призвали чудовище, так кто же виноват в последствиях?

И сжечь… спалить дотла и трупы, и кровавые цветы, и этот проклятый дом! Уничтожить все записи, чтобы больше никто и никогда не смел! Пусть пламя танцует, пусть поет, пусть беснуется на трупах и запрещенных знаниях, пусть оно пожрет все, чтобы даже праха не осталось! Пусть…

Тихо скрипнули деревянные ступени.

Совсем рядом, в соседней комнате зазвучали, разгоняя тьму и отчаяние, непривычно легкие шаги.

Вечер обернулся в сторону двери и успел заметить, как мелькнул лепесток цвета охры, озаренный лучом солнечного света. Темный заклинатель опустил руки, пряча в серебристые ткани худые пальцы, и прислушался к звукам. Шорох, звук подброшенного и пойманного предмета и снова легкие шаги. В луче света лежащего на полу снова появилась прозрачная тень, быстро приближаясь и увеличиваясь в размерах.

Принц остановился в дверях, принеся запахи свежих яблок, мороза и омытых росой кленов. На его губах играла легкая улыбка, а добрые янтарные глаза чуть щурились, как от яркого света или смеха.

Это он так улыбается? – изумился Вечер. В комнате как будто стало светлее, а тревожные мысли и запах кровавых цветов растаяли подобно тени в ясный день. Сочный звук пойманного плода заставил заклинателя опустить взгляд – в худых пальцах лежало пылающе-желтое яблоко, такого яркого цвета, что красило рассветным золотом и белую кожу, и темные покрывала, и серебристые ткани.

Яблоко?

Вечер постарался придать лицу подобающее выражение.

– Скоро подадут завтрак. Я попросил прислугу найти тебе подходящую одежду, но… – принц прищурил смеющиеся глаза еще сильнее. – В общем, она теперь есть. Только не говори снова, что это не твой цвет.

Развернувшись, загадочное высочество стремительно исчезло, оставив злодея с дюжиной незаданных вопросов – что значит «не его цвет»?.. Несколько секунд Вечер вслушивался в легкие шаги по ступеням и песочной дорожке, а после поднес к лицу яблоко цвета рассвета и подозрительно принюхался. Аромат, в котором смешались и сладость созревшего плода и морозная свежесть, вмиг затмил печали. Он был так силен, словно плод только сорвали с ветви там, где ветра сеют снег, а морозный воздух так чист и прозрачен, что кажется святотатством дышать им. Откуда на юге взяться таким запахам? Разве что высоко в горах…

– Яблоко... – тихо произнес темный заклинатель. Оторвав взгляд от словно пылающего в руках плода, он внимательно посмотрел вслед ушедшему, взвешивая каждое услышанное слово.

«Попросил прислугу». Не распорядился, не приказал – попросил.

*Новолуние – фаза, при которой не видно освещенной части луны, а только ее темную сторону.

В альтернативной вселенной:

Солнце медленно снял с себя серебристую сорочку, под которой оказалась узкая безрукавка, повторяющая каждый изгиб стройного и статного тела. Слабый свет новорожденной луны обрисовывал мышцы, завораживающие красотой и силой. Даже будучи наполовину обнаженным, Солнце напоминал юного бога, величественного и прекрасного.

Заметив взгляд глаз бездн, в глубине которых загоралось черное пламя, принц замер, глядя на врага.

- Что-то не так?

Вечер сглотнул и, с трудом подняв взгляд с широкой груди на лицо с янтарными глазами, отрицательно покачал головой.

- Штаны… - его голос оказался низким и хрипловатым, а взгляд снова скользнул ниже – по линии между грудными мышцами и изумительно очерченными мышцами живота – до самого ремня. - Штанов у меня тоже нет.