Повторно нашел ее в конце смены.
Марина сидела в ординаторской и изучала кружку с давно остывшим чаем. Уставшая, хрупкая, измученная… У Брагина внутри что-то перевернулось от одного только вида. Пытаясь справиться с эмоциями, он глубоко вздохнул.
Нарочинская дернулась, будто ее ударило током, и пришибленно уставилась на Олега.
— Тише-тише, — едва слышно сказал он. — Я больше не буду.
Женщина, поверив этому обещанию, прикрыла глаза и навалилась на спинку стула. Мужчина подошел к ней и сел на корточки.
Наступила тишина. Он снова и снова пробегал глазами по лицу Марины. А она, чувствуя на себе воспаленный взгляд, просто боялась смотреть на Олега.
Наконец, он решился — почти невесомо прикоснулся к ладошке Нарочинской и каким-то утробным голосом спросил:
— Почему ты мне не сказала?
— Ты был на операции.
— Можно было смс написать, — это прозвучало жалко, и Брагин уже грубее добавил. — Или хотя бы перезвонить на пропущенные.
Теперь Нарочинская открыла глаза и посмотрела на мужчину:
— Зачем?
Лицо у Олега вытянулось, и она поспешила добавить:
— Нина была в курсе, Зименская тоже. Кто-то из них тебе точно сказал.
Брагин попытался вернуть на физиономию коронную улыбочку, но вместо нее получилась кривоватая усмешка:
— Привык получать информацию из первых уст, — взгляд предательски опустился на обозначенные объекты.
Марина, заметив это, сжала губы тонкой полоской:
— Мало ли, к чему ты привык. Я ничего не должна тебе, Брагин.
Воздух в помещении наэлектризовался за секунды.
— Да? — зачем-то переспросил Олег.
Женщина кивнула:
— И ты мне тоже. Так что выдыхай свободно и иди к своей Лене, — последнее точно было лишним. Но вырвалось.
И Марина понимала, что будет дальше.
Так и вышло — ее смели со стула, прижали к стене и начали целовать. С жаждой заблудившегося в пустыне, с яростью голодного зверя, с нежностью, от которой у Нарочинской всегда подкашивались ноги.
Но не сейчас.
Перед глазами снова встала до тошноты слащавая картинка — Михалева, висящая на вполне довольном жизнью Брагине.
И снова стало больно, но это помогло не поддаться.
Вырываться было бессмысленно, и Нарочинская замерла, ожидая, когда Олег остановится.
А он даже не сразу понял, что она не просто не отвечает, а застыла восковой статуей в его руках. Статуей, плавиться которая не собиралась.
Когда сообразил — оторвался от губ и прислонился лбом ко лбу:
— Марина, — от хриплого шепота по коже забегали не мурашки, а как минимум муравьеды. Причем сразу гигантские.
— Отпусти меня.
— Нет, — тоже вырвалось, и Олег поспешил заткнуть самого себя новой порцией поцелуев. Но и они подействовали не совсем привычно: Нарочинская, хоть и приоткрыла рот, но больше не делала ничего. Даже в одежду не цеплялась — руки повисли вдоль тела.
Терпеть это было невыносимо:
— Чего ты? — не выдержал он, все пытаясь урвать ответное движение губ.
— Хватит, Брагин. Не хочу, — от ее сдавленного голоса что-то кольнуло в груди.
Олег замер на пару мгновений, после чего медленно и неверяще отпустил женщину. Но оставался по-прежнему близко.
Смотреть на него было невозможно, и Марина перевела взгляд на пол. А уже следующий вопрос ввел ее в состояние легкого недоумения:
— Как отец? — «Господи, нашел время».
— Жив. — «Отойди от меня, Брагин».
— Помощь нужна?
Молчаливо помотала головой из стороны в сторону. И мужчине показалось, что сопротивление стало меньше, поэтому он погладил Нарочинскую по щеке:
— Мне навестить его?
Зря.
Марина вскинула голову и пронзила Брагина хлестким взглядом:
— Не стоит, — вцепилась в его ладонь.
В темно-карих глазах на долю секунды мелькнуло подобие вины:
— Это запрет?
Собралась с духом и оттолкнула:
— Рекомендация.
Он снова попытался поймать ее, но Нарочинская увернулась.
— То есть я могу ей не следовать?
— Я тебя не пущу, — она опасно сощурилась. — И сиделка не пустит, я ей скажу.
С трудом сглотнул ком в горле:
— Почему?
Помолчала, но выдохнула сквозь зубы:
— Не стоит давать отцу ложные надежды.
— Какие? — кажется, он опять прикинулся идиотом раньше, чем успел подумать, стоит ли это делать.
— Ты знаешь.
— А может, наоборот стоит?
Синь глаз резанула по нервам хлеще скальпеля:
— Я бы не хотела умирать во лжи.
У Олега дернулось лицо. Мужчина, стиснув зубы, отошел к двери и, о чем-то поразмыслив, все же спросил:
— Ты точно в порядке?
— Да, Брагин, — уже с раздражением отозвалась Марина. — Не стрессуй, облысеешь. А, — криво ухмыльнулась, якобы спохватившись, — ты уже. Тогда стрессуй, — издевательски пожала плечами.
Он ответил ей клоунским поклоном и дебильной улыбкой, после чего вышел в коридор.
А Марина еще долго стояла у стола, уперевшись в него руками.
Да уж. Переоценила она себя. Выносить больного отца, чокнутого Брагина и полное отсутствие собственной безопасности оказалось неподъемно тяжелым делом. Но только Нарочинская все равно должна была справиться со всем сама.
Как, впрочем, и всегда.
Видимо, настала пора успокоительных на постоянной основе. Таких, которые не помешают работе, но помогут пережить этот кошмар.