Ньют Кент зачастую упоминался коллегами как "железный человек" или простой андроид, работающей на непонятном простолюдинам программном обеспечении. Его никогда не замечали в кафетерии, этот человек, кажется, абсолютно не знал, что такое свободное время, следовал определенному плану, на который всегда был запасной, и просто был слишком "идеальным" для этого мира. Его голос был всегда спокойным, но не монотонным, и порой даже самый строптивый подозреваемый не мог вынести этой пытки в виде невозмутимой, словно запрограммированной, речи. Взгляд у капитана менялся так же редко. Зачастую просто усталый, чуть задумчивый и практически неподвижный - серебряные глаза смотрели прямо в душу.

   Ньют никогда не ударялся в романтику - о чем вообще речь, если он был помешан на работе? Хотя, к своим тридцати семи годам он и не был ни разу женат, но... Девушки, почему то, за ним гонялись. Для всех людей, с ним знакомых, это было чем-то противоестественным. А вот для незнающих, окрыленных влюбленностью и запавших на привлекательную внешность этого недо-альбиноса...

   Высокий, приятный на вид, всегда опрятный, ухоженный, обходительный Кент не мог не нравиться. Да и с личной жизнью у него все было не так плохо. Хотя здесь коллеги могли поспорить, ведь постоянной его любимицей была только работа. К ней он возвращался всегда, а все остальное как будто было просто для развлечения.

   Но развлечения капитану тоже не были свойственны.

    Все вокруг видели и понимали, что мужчина ответственный человек, которого уважают если не все, то многие. Даже некоторые мафиози, буквально презирающие полицию и "продажников" стараются лишний раз не конфликтовать с ним. С Кентом не было скучно, он много всего знал, являлся интересным собеседником, только вот...

- Ты трудоголик, Ньют. - Светловолосый мужчина закрывает за собой дверь, проходя в просторный коридор. Рабочий дипломат слишком аккуратно летит в сторону и приземляется точно возле стены, избежав нелепого и громкого падения. Капитан прикрывает глаза, стаскивая с себя пальто, и кривит губы, стараясь не терять привычного вида. Это получается плохо. Даже учитывая, что его никто не видит, Ньют все еще старается не подавать виду, насколько происходящее его уже достает. Кент любил свою работу, любил труд - как физический, так и умственный, но путаница, происходящая последний месяц, выбила его из колеи. Порой он недосыпал и недоедал, стараясь полностью погрузиться в нужную ему информацию и разобраться в происходящем. - Как будто раньше этого не было!

   "Ты трудоголик, Ньют" - Небрежно брошенное майором, спокойно курящим на выходе перед его уходом. О да, только от этого человека нельзя было скрыть скопившееся напряжение. И капитан знал, прекрасно знал, что Шинья сможет его подменить, руководить всем, ведь сам был даже более опытным, чем он, но...

- Спасибо за беспокойство. Я справлюсь. - Ньют слегка улыбнулся, кивнув на прощание. Уже в спину ему донесся обреченный фырк.

   За оставшиеся пятнадцать часов ему нужно было успеть разобраться с частью бумаг, по возможности поесть, поспать и сходить в душ, но всю будничную рутину затмевает раздавшийся телефонный звонок. На экране высвечивается контакт Нейтана.

   "Лишь бы ты снова не оказался в Калифорнии, без возможности купить обратный билет...". Ньют вздыхает, быстрым движением пальца принимая вызов, попутно снимая ботинки.

- Алло.

- Мистер Кент? - Если бы капитан был чуть менее воспитанным человеком, обязательно бы бросил удивленное "нет, вы ошиблись", и положил трубку. - Не отвлекаю?

   "Ах вот в чем дело...". Мужчина думал, что на сегодня вопросов к нему не останется, но сейчас его вновь переполнял интерес.

- Нет, все в порядке. - Прижав трубку к уху, он направляется в сторону своего кабинета, который является практически точной копией рабочего. Лишь выигрывает в размерах. Плюсы жить в однушке с кладовкой - ее можно переделать, ведь вещей не так много.

   Теперь в кладовке пылится капитан.

- Я прошу прощения за беспокойство, но тут вас искал какой-то господин из агентства... - Приглушенно сообщает Крит. Да, если Шинья узнает, что шатен беспокоит начальство, которое не успело даже пересечь порог своей квартиры, то откусит ему голову.

   "Агентства?" - В голове Ньюта уже не самые приятные ассоциации. Федералы? Мафия? Полиция? Очередной бизнесмен, у которого проблемы с конкуренцией?

   Даже несмотря на то, что с узким кругом коллег он состоял почти что в дружеских отношениях, и они знали его мобильный, сейчас меньше всего хотелось бы, чтобы этот мобильный узнал "тот господин из агентства".

- С какой целью? - Не важно, кто это был. Все равно ничего бы не сказал. Ньютом подобным образом интересовались не первый раз.

- Вроде как по делу мистера Шрайера. В любом случае я сказал, что вы сегодня не работаете, и... - Впрочем, ничего нового.

   Вечно сосредоточенный Кент даже не слушает, что ему говорят. Вернее - не придает значения. Это уже стандартная картина, в которой меняется только имя и причина визита к детективу. За эти пару минут мужчина успевает привести себя в порядок и даже принести документы и дипломат. Как он и предполагал, телефон со включенным динамиком все еще вещал голосом Нейтана лежа на столе.

- ...сказал, что завтра зайдет еще. - Закончил свою пламенную речь сотрудник, а светловолосый печально улыбнулся. Еще на словах о странном господине он стал понимать, что это очередная выходка Шиньи. Тот просто ждет, когда у мужчины сдадут нервы, и Ньют уйдет в отпуск. С одной стороны Кент его полностью понимал, но с другой... С другой стороны стола лежало уголовное дело прошлых лет, уже закрытое.

- Конечно. - Кент потирает переносицу, подтаскивая документы ближе к себе. - И передай Тео, что ему не стоит мудрить с подобным.

   На том конце провода повисает неловкое молчание.

- Прошу прощения еще раз. Я понял. Хорошего вам вечера.

- Взаимно, Нейтан.

   Он слушает гудки, оповещающие о том, что собеседник положил трубку, и усмехается, качая головой. Майор был своего рода недопонятым гением, но все же...

   Сейчас работа важна, как никогда.

   "Сейчас работа важна, как никогда" - принцип, который действует уже чуть более восьми лет - с того самого момента, как Ньюту пришлось оставить службу в правоохранительных органах. Уже на тот момент он, к своему несчастью, знал о таких людях, как пресловутый Эш. Лучше бы не знал. По сей день он ни о чем не жалел, но этот жизненный поворот не туда стоил ему кучи потрепанных нервов и даже работы с психотерапевтом. Именно эти обстоятельства, до сих пор покрытые мраком, и послужили причиной отставки весьма опытного сотрудника.

   Сейчас Кент вспоминает обо всем со странным чувством дежавю. Медленно перелистывает вложенные файлы, иногда жмурится, пытаясь вникнуть в написанное, и как обычно ничего не понимает.

   Благодаря оставшимся связям, у него все еще есть возможности официального вмешательства в дела. Даже несмотря на то, что его местом работы является детективное бюро. Если опустить все формальности и очень долгую, томительную волокиту с оформлением всех бумаг - организации удалось не отставать от местных служителей закона.

   Мышцы лица перестают слушаться, мужчину клонит в сон, и он резко распахивает глаза, понимая, что вновь уснул, сидя за бумагами. И опять провалы в прошлое. Кент обреченно трет лицо руками, поднимается из-за стола, оставив папку открытой на странице с досье. Блондин давит зевоту, и, сосредоточившись на своих мыслях, направляется в кухню. Дело пятнадцатилетней давности остается за закрытой дверью кабинета.

   Свежесваренный кофе помогает прийти в себя и немного взбодриться. Балкон у Кента отсутствует, но это не мешает ему распахнуть окно, впуская в комнату ледяной декабрьский воздух. Облокотившись на подоконник, сжимая в руках горячую кружку, капитан отрешенно рассматривает происходящее снаружи.

   Дороги давно уже покрыты снегом, люди вынужденно изучают брейк, скользя по заледеневшим тротуарам и дорожкам из плитки, ветер завывает в кронах безлистных деревьев, заставляя ветки скрипеть и гнуться под его порывами. Серое небо, затянутое тучами, почти не давит, хотя и предвещает скорый снегопад. Прохожие спешат по своим делам, или возвращаются домой - у всех слишком торопливая походка. Мужчина коротко улыбается, хмыкая. Подобное зрелище почему-то одновременно и успокаивает, и заставляет сердце биться быстрее. Будь он чуть помладше - обязательно бы собрал все бумаги и ушел работать в ближайшую кофейню или библиотеку, не обращая внимания на косые взгляды в свою сторону. Ньют сам не понимал происходящих в себе перемен. Вроде как, он всегда был таким - собранным и спокойным. Серебряные глаза задумчиво изучали облачное небо. Ньюту даже начало казаться, что он стареет. Но, стало быть, виной всему действительно работа, от которой он не может отказаться.

   Сейчас стало вдвойне сложнее, ведь вся полиция слишком агрессивно воспринимает любой намек на "секты", "группировки", "оккультные тусовки" - где нужное стоит подчеркнуть. Конечно же, капитан понимал, почему это так. Попробуй он сказать бывшему начальнику, что беглеца, который торговал наркотиками, они поймали, но при задержании весь отряд по непонятной причине контузило и оглушило - его послали бы на три веселые буквы или спросили, не брал ли он что-то из вещдоков.

   Вроде как, этих людей считали кем-то вроде медиумов. В магию его сослуживцы не верили, поэтому... Поэтому.

   От рассматривания неба Ньюта отвлекает грохот, раздавшийся на улице. Блондин поспешно ищет глазами источник звука, и натыкается на очередной подарок зимы - гололед. А именно - не успевшая затормозить "Ауди". Она пыталась, как и ее владелец. Вот только выскочившему из своей "Тойоты" пострадавшему этого не объяснишь. Главное, что без жертв, а крыло автомобиля можно вправить и покрасить. Кент просто порадовался, что зимой его собственная машина спокойно стоит на служебной стоянке, а сам он предпочитает общественный транспорт, который здесь в шаговой доступности.

   В груди появляется странное чувство того, что сейчас мужчины не должно быть здесь. Капитан редко прислушивался к интуиции, но все-таки закрыл окно и отнес кружку с допитым кофе в раковину.

   Остается только доделать все необходимое, ведь завтра он понадобится всем вновь, в том числе и... не самым приятным людям. Единственный, с кем Кент предпочитал общаться по "служебным вопросам", была девушка из секретариата этого несчастного "агентства". Но, как на зло, ему подсовывали то чокнутого старика с маньячным взглядом, то кого-нибудь из исполнительного состава. Среди федералов людей уравновешенных будто бы вообще не было, и блондин сомневался, какая из этих двух сторон более адекватная.

   И, кажется, ее не было. Пройдя мимо зала, направляясь к кабинету, Ньют резко замирает. И делает пару шагов назад, неверующе обернувшись и склонив голову.

- Вечер добрый. - Косая ухмылка мужчины, сидящего в комнате, его даже не пугает, но капитан осторожно косится на дверь, зная, что ее закрывал. - Мистер Кент, если скажу, что очень рад вас видеть, то совру. Но это просто жизненная необходимость.

   Томас Кэлерм никогда не был из людей, которые будут уважать чужое личное время и пространство. Ньют просто невозмутимо стоял на месте, пытаясь убедить себя, что все в этой жизни бывает в первый раз: будь то подобное проникновение в его квартиру или убийство. Ан нет, при исполнении ему однажды пришлось пустить какому-то слишком агрессивному арестанту пулю в лоб, ведь в ином случае тот бы дотянулся до детонатора.

   Присутствие мафиози у себя дома, да еще так неожиданно - его совсем не напугало. Хотел бы убить - уже бы убил. Скорее это был легкий осадок непонимания и личных недосказанностей с этим сословием.

- Господин... Кил... - Кент коротко кашлянул, наконец отмерев, и сложил руки на груди, стараясь восстановить дыхание. Брюнет был одним из тех людей, который сам по себе являлся неприятностью. - Позвольте поинтересоваться, что за не терпящее отлагательств дело привело вас в мой дом? - "А главное - каким образом?".

   Янтарные глаза заинтересованно сверкнули. Том и сам выглядел как хозяин этого дома, сидя на диване и закинув ногу на ногу. Перед приходом сюда ему пришлось долго взвешивать все "за" и "против", но в итоге победил его скверный характер. Теперь он дома у детектива. Кирпич мог поклясться, что видел один фильм с высоким рейтингом, начинающийся так же.

   Только Кенту об этом знать необязательно.

- Знаешь, - Брюнет быстро переходит на "ты", ведь зачастую ему плевать на все формальности, и сцепляет пальцы в замок, уперев в них подбородок и чуть сутулясь. Он все еще слишком внимательно рассматривает Ньюта, отчего мужчине становится не по себе. Он знает, что Кил в мафии - хищник. - Мне было просто очень интересно узнать одну вещь...

   "Я не женат, но я против". Мысль в голове капитана появляется быстрее, чем он успевает ее осознать.

- ... Норт Кэлерм...

- Простите? - Белая прядь выбивается из-за уха, и капитан быстрым движением ее поправляет, чтобы не выглядеть слишком уж комично. - Я не в праве разглашать подобную информацию. Только если это будет интересовать ваших главных, и то, очень сомнева...

   Его перебивает недовольное цыканье, а мужчина перед ним закатывает глаза, совсем по-звериному дернув ухом.

- Какого дьявола у этого выродка моя фамилия, не подскажешь?

   Ньют на всякий случай еще раз открывает и закрывает глаза. Это происходит слишком медленно, да и сама атмосфера происходящего никак не располагает к тому, чтобы реагировать настолько спокойно. Детектив внезапно слишком отрешенно вздыхает, устало глядя на незваного гостя.

- Что? - "Если это какая-то шутка, она не очень смешная. Во-первых, до этого он знал человека, сидящего перед ним по прозвищу "Том Кил" и очень сомневался, что это его настоящее имя, что было бы весьма логично. А теперь этот человек первым сообщает что-то, что могло бы его конкретно подставить.

   Томас тихо рычит от недовольства, не понимая, почему до Кента так долго доходит, и почему он не отвечает на поставленные вопросы сразу же. О меланхоличности и бесстрашии этого человека среди его знакомых ходило множество легенд, но сами они виделись лично не так часто, да и в разговоры почти не вступали, и все же... Это слишком даже для него. Пусть Ньют и не подчиненный, но...

   Кил поднимается с места, несколькими широкими шагами приблизившись к беловолосому почти вплотную. Он на пару сантиметров выше, хотя по телосложению достаточно худощав, из-за чего выглядит не так внушительно.

- Норт. Дант. - Чеканя каждое слово произносит мужчина, глядя на невозмутимое выражение лица человека перед ним. - Его фамилия. Дант.

   И у Ньюта почти сдала его выдержка. Почти. На деле же он просто поджимает губы, стараясь, чтобы его взгляд в ответ не выглядел словно вызов.

- Дант? - Еще раз уточняет он. Кент много раз пересматривал дело этого выходца севера, и во всех записях тот упоминался как... как Кэлерм. Часто числился за разбои и прочее, мелкие кражи, но никогда не попадал в СИЗО, а уж тем более в тюрьму, ограничиваясь обезьянником.

   Выходит, что у него нет причин не верить собеседнику. Во-первых, потому что тот сам подставился. Стал бы он это делать просто так, да еще с таким рвением, что сейчас почти не моргая смотрел на него? Хотя... Если это очередные выходки, чтобы сбить его с толку... Кент не прерывает зрительный контакт, но делает шаг назад, потому что Том находится слишком близко для его привычной разговорной дистанции. Что-что, а о "зверях" мужчина был наслышан.

   Ньюта напрягает только одно. Обычно Кил всегда курил свои папиросы. Даже когда вел беседу. Это его то ли расслабляло, то ли брюнет был обычным наркоманом. А сейчас... Сейчас весь напряженный и бледный, Том выжидающе смотрит на него, хмуря брови. Даже фирменная усмешка не портит его лица. Шрам на губе по-прежнему заметен. Это не может быть не Кил.

- Вы должны понимать, что мы ни в коем случае не сотрудничающие агентства, и...

- К черту твое сотрудничество, Кент. - Вздыхает брюнет, скривив губы. - Просто не знаешь, с чем связываешься.

   "Однажды, мне сказали то же самое...". Капитан вопросительно поднимает бровь, затаив надежду, что услышит от мафиози еще что-то, но тот вновь молчит. Ньют просто вынужден сам стать инициатором разговора.

- Мистер... Кэлерм?.. - Он все еще не верит, что тот так просто дал на себя прямую наводку. Но достаточно легко догадаться, что с Нортом они знакомы. И Кент предполагает, что не в самом лучшем понимании. Норт хочет его подставить? Родственники? Это просто выгодно? Догадок много, но спросить о чем-то напрямую не выйдет. Мужчину потихоньку начинает тревожить происходящее.

   Стал бы Кил сам приходить к нему, чтобы что-то выяснить, если бы у него была другая возможность? Да еще так открыто...

   На обращение Том недовольно рыкает, но кивает.

- Я... не буду допытываться. - Хотя хотелось бы... Очень хотелось бы. - Но все же, прежде чем я отвечу, я обязан спросить. - Ньют впервые отводит взгляд, чтобы оглядеться вокруг, незаметно взглянув на закрытую дверь кабинета. Вероятно, Кил не знает, что прямо за ней лежит нужная ему папка. Знал бы - его бы уже здесь не было. - Если я правильно понял, нас обоих интересует Норт. Не важно. - Быстро пресекает попытку заговорить детектив. Фамилия сейчас действительно погоды не сделает. И если сейчас удастся получить подтверждение своей теории... - Норт же... тоже ультимейт, верно?

   Том лишь хмыкает. "Как будто он не знал...". Но второй вопрос Ньюта даже его ставит в тупик.

- Это как-то связано с тем, что его не видно на камерах?

   Лицо Кила удивленно вытягивается, но он тут же скрывает эту гримасу за коротким смешком. Эш не ошибался насчет этого парня... мафиози дает ответ, чем взаимно шокирует собеседника.

- Нет. Его просто не слушается никакая техника. И это взаимно.

   Ньют не может сказать, что такой ответ его устроил, но теперь все укладывается в неплохую логическую цепочку. Теперь подтвержденную.

   Норт, как оказалось - Дант - не такой уж и неуловимый. Значит обманывать полиграф для него не составляло бы труда, как и вызывать помехи на записях, из-за чего...

- Могу я узнать, почему вас так взволновал этот вопрос? - Кент старается максимально непринужденно интересоваться нужной ему информацией, но в данной ситуации его профессия никого особо не волнует.

- А мы не на допросе. - Улыбается Кил, щелкнув позолоченной коронкой на клыке, отчего Кент все-таки вздрагивает. - Взаимно друг-другу уже помогли, а вот на мой вопрос ты не ответил. - Детектив удивленно смотрит на него. - По какой причине этот вы... выплыл опять в уголовке?

- Вас это так интересует?

   Кэлерм изначально понимал, что своим приходом даст капитану пищу для размышлений, ровно так же, как и Ньют понимал, что тот понимает. И так до бесконечности. Однако Тома подобное сильно не тревожило, ведь было куда больше проблем масштабных, нежели его раскрытая фамилия. Тем более - блондин был не из трепливых, и вряд ли кто-то без надобности узнает: как и о ней, так и в целом о его визите. Имя главной проблемы сейчас было произнесено большое количество раз.

  И, тем более... Том подозревал, что детектив сам не так прост, как кажется. Невменяемый, или нечто большее?

- Вероятно, это просто касается личной проблемы. - Кент кривится. Опять вот эти шуточки... - Вы же частный детектив.

   Кил вообще не удивлен, что стоит сказать правду - и тебе не поверят. Хотя, может быть, Ньют не такой тугодум, и в час ночи, вместе с топом пятидесяти ошибок молодости, к нему на ум придет истина этого высказывания.

   Мужчина бросает взгляд на наручные часы, скрытые тканью рукава рубашки. Время у него подходит к концу, хотя обычно брюнет не занимается ничем особенным, и изредка может просто часа три без перерыва смотреть в стену, сидя на совещании. На самом же деле - его просто ждет работа. Как и любого обычного человека. Вот только об этом капитану знать уже не обязательно.

- Бывай. - Хлопнув ошарашенного Кента по плечу, он направляется к двери. Подхватывает с крючка свой черный пиджак, быстро обувается, и уже берется за ручку, чтобы покинуть жилплощадь детектива.

   Ньют даже встряхивает головой, чтобы немного прийти в себя. Кашляет, дабы выровнять голос.

- Постой...те. Как т... вы зашли? - Капитан оборачивается к нему, заметив ехидный огонек в янтарных глазах.

- Вот так. - Кил пожимает плечами, открыв дверь, и исчезает за ней.

   Блондин стоит еще пару секунд без движения, прежде чем подойти к выходу и выглянуть в подъезд. Тома уже и след простыл. Ни шагов на лестнице, ни звука лифта. Кента действительно мало что может потревожить в этой жизни, и параноит он достаточно редко - последний раз это было в подростковом возрасте. Но сейчас он всерьез задумывается, не мог ли кто-то стащить у него ключи, чтобы сделать слепок.

   Мужчина еще раз осматривает свой коридор, качает головой, и все же проходит обратно - в кабинет. На столе и в ящиках все нетронутое.

   Ньют обреченно закусывает губу и опускается в кресло. Он не думает, что один из верхушек мафиози настолько идиот. Сейчас есть телефоны. А Том - не Норт, у которого будут проблемы с техникой.

- Он мог это сфотографировать. - Печально произносит Кент, пододвигая папку к себе.

   Если это действительно так... То ничего не будет. Кроме того, что детектив согласится с коллегой. Он - трудоголик, которому следует выспаться.

***

   Часы на стене показывают без пяти минут восемь. Шрайер, задержавшийся в клинике допоздна, уже забыл обо всем на свете. О странном рыжем соседе, взявшемся из ниоткуда, о боли в голове, преследующей его с утра. Об обеде он сегодня тоже благополучно забыл, и теперь спешил собираться даже не по часам, а скорее по зову желудка, нежели сердца. Он снова стоит возле зеркала в служебном помещении, в которое в такое время кроме него никто не заходит, и пытается понять, как сильно сдал за прошедшие месяцы. Мужчине начало казаться, что его скулы более заметны, чем обычно. Он устало трет глаза ладонью, вздыхает, сутулится, и переводит взгляд в окно, где уже давно зажглись фонари. За несколько лет, проведенных здесь, русоволосый привык, что снега зимой практически нет, а если и выпадает - то с легкостью может исчезнуть к утру.

   Юй и сам понимает, что последнее время нервничает все чаще, хотя повода для этого толком не было. Жизнь в принципе мало изменилась, но, кажется, только его мучают постоянные необоснованные тревоги. Иногда состояние мужчины все-таки доходило до точки кипения, и ему очень хотелось закрыться от внешнего мира и что-нибудь ударить. И все было бы еще лучше, если бы в те моменты ему дали возможность покричать.

   Зеленоглазый даже пытался советоваться с Леонорой, которую его состояние очень беспокоило, пусть и не было особо заметным. Ел Шрайер неплохо, но все же стал слишком сильно походить на бледного, не выспавшегося мертвеца, питающегося святым духом. Вроде и высыпался, и не обращал внимание на пустяки, но словно какое-то наваждение преследовало его по пятам, цепляясь за плечи, становясь постоянным спутником, которого приходилось всюду таскать на своей шее. Очень редко в душу закрадывался противный, липкий страх, который, как считал Юй, не предвещал ничего хорошего.

   Врач шумно выдыхает, прислоняясь лбом к гладкой поверхности зеркала, и прикрывает глаза. Осознание того, что что-то должно произойти, немного приводило в себя. Остается только думать, почему внезапно стало так сложно дышать, а легкие сдавливает странной колющей болью. В голове такие моменты становится пусто и легко, будто кто-то нарочно выключает систему и удаляет лишние данные. Это помогает расслабиться лишь ненадолго. Наваждение не отпускает его уже долгое время и присутствует даже сейчас.

   Порой Шрайеру кажется, что все происходящее - просто страшный кошмар, который закончится, стоит ему открыть глаза. Мужчина делает глубокий вдох и понимает, что ему действительно уже пора идти. Это не сон.

   Зеленоглазый отстраняется от зеркала, взглянув на свое отражение в последний раз.

   Ничего не изменилось.

   Дверь в помещение хлопает, закрываясь за уходящим человеком.

   На улице ему становится чуть лучше. За короткий промежуток времени он успел забрать свою сумку и сменить халат на теплую ветровку. Холодный вечерний воздух проникает в легкие, щекоча ноздри и заставляя глубоко вдохнуть и выпустить изо рта облако пара. Темно. Темно и тихо. Ни темноты, ни одиночества Юй не боялся.

   "Это действительно не кошмар..." - Думает мужчина. - "Это просто какой-то ужас, решивший меня окончательно добить". С паническими атаками он был знаком лично. Все это было в далеком, давно забытом прошлом, отец был еще жив в то время, а юный Шрайер понятия не имел, чем обернется его "деятельность". Только вот на психике все равно остался след, не очень глубокий, но напоминающий о себе время от времени. Теперь Юй понимал, что примерно так же ощущал себя еще до смерти Роберта.

   Русоволосый направляется дальше по улице, стараясь отогнать навязчивые мысли. В конце концов - он привык опираться лишь на достоверные факты и логические доводы. Возможно, эта непонятная восприимчивость и проявляется интуитивно, но... Сейчас она ничем не поможет.

- Но ведь есть же, допустим... Более совершенная форма этой "восприимчивости"? Или, наоборот - более ранняя стадия?

   Лео уже выдвигала такие предположения, но то ли Юй был слишком слеп, то ли Митгард в свое время был прав, и эта тема не афишировалась - за пять лет не удалось найти практически ничего. Ничего, кроме записей. Да, Шрайер мог понять, что с человеком, сидящим напротив него, или же находящимся с ним в одном вагоне метро, что-то не так. Но... это было либо слишком сложно понять, либо мужчина осознавал, что эти люди сами не знают, что они "не такие". Точно так же, как и он когд- то.

   За прошедшие годы, по факту, единственной "совершенной формой", которую Юю представили официально - был Орион. Хотя, сто процентов - в окружении Шрайера не он единственный выделялся подобным образом. Митгард говорил, что таких людей достаточно. Просто зачастую их сложно заметить. Да и не выделяются они ничем, нет на их телах опознавательных знаков, меток, обозначающих ту или иную принадлежность. Профессор все-таки был прав - все проблемы действительно идут от головы. И если это кастование ульты влияет на мозг...

   Юй не был нейрохирургом. А высказывание Ориона сейчас для него значило только одно - в первую очередь нужно разобраться со своими мыслями.

   Он уже выходит на людную улицу, по которой прохожие уже спешат по своим делам. К этому моменту темнота и серость закоулков сменяются более светлой картинкой. Недалеко - проезжая часть, витрины каких-то магазинчиков. Во многих окнах горит свет. Только время на экранах телефонов или наручных часов оповещает жителей города о том, что уже вечер, и рабочий день у многих закончен. Юй понимает, что ехать на автобусе сейчас - не лучшая идея. Общественным транспортом в последнее время он пользуется редко, а прогуляться это всегда полезно.

***

   "Ты же не ребенок, Кёрнивалл, прекрати уже страдать ерундой...". Чицу кусает свои губы, натягивая на плечи сползший плед. Почему-то именно на ночь ему приспичило почитать справочник по генной инженерии и, одновременно с этим, подумать о том, о чем думать в его ситуации совершенно не следует. Юй Шрайер. Как обычно. Черт бы его побрал, парень даже готов согласиться, что тому уже икается. Но поделать ничего не может. Сколько бы он не пытался отвлечься от происходящего, его вновь возвращало в этот странный замкнутый круг, который стал понятен чуть больше после общения с детективом.

   Чицу сам прекрасно знал, насколько люди порой бывают ублюдками. Только вот к Шрайеру у него претензий не было. Только подозрения. Ведь все слишком хорошо складывалось.

   Вот Юй непонятно почему свалил с курса, оставив учебу. Ректор-парень-не-помнил-его-фамилии, безусловно, отчаянно доказывал, что лично исключил этого человека, но... Это никак не вязалось с Митгардом, пришедшим на смену этому старику. Орион сразу же бы поспешил вернуть Шрайера, потому что тот, как оказалось, как и несколько других студентов, уже оставшихся в академии, работал с ним. То ли над каким-то проектом, то ли вообще - на самого профессора - здесь Кёрнивалл все еще не мог понять. Слишком все мутно ему преподнесли, чтобы отставить на второй план. Затем и сам Митгард, почти не курящий и непьющий - очень сильно осунулся, да и вообще стал слишком дерганным, нервным, а после - ушел в отставку. И это профессор! Который ни разу за свою преподавательскую деятельность не брал толкового отпуска, отделываясь выходными.

   Дед Чицу сейчас бы определенно влепил парню по самое не могу - за его излишнюю доставучесть. Да и Кёрнивалл сам понимал, что это не то дело, в которое ему следует лезть. Будь то жажда справедливости, или стремление узнать правду - рыжеволосый все еще не мог понять, что им движет в данный момент. Хочется - и все. И хочется, и колется, как говорится. Ведь кололось очень сильно осознание того, что он делает что-то не так. Вот, собственно, зачем ему трогать своего соседа?

- Блять... - Уже вслух выругивается Чицу, откладывая книгу в сторону и съежившись на диване еще больше. От своей же неправильно построенной мысли становится еще более неловко, чем раньше. "Отлично, давайте думать, что я запал на этого парня, что даже через пять гребаных лет нас свела судьба...". Ему все происходящее напоминает абсурд, или сюжет гениальной BL-новеллы, коих Кёрнивалл не знал, и знать, в общем то, не особо хотел. - нет, это просто... Интерес...

   "Наверное...". Зеленоглазый неуверенно оглядывается. Он знает, что он все такой же упертый баран, коим его считали все родственники. На самом же деле - Кёрнивалл просто привык отстаивать свою точку зрения, стараясь не перегибать палку и искать компромиссы. Его так жде можно было в чем-то переубедить, но для этого нужен был веский довод. И Юевское "что ж, увидимся как-нибудь в другой раз(пы.сы. надеюсь, что никогда)" таковым не было.

   Чицу было достаточно сложно идти на такие радикальные меры, как посещение детективного бюро, но поделать с собой он ничего не мог. Да, каждый шаг до кабинета мистера Кента ощущался как движение по минному полю, но даже после этого парень не мог совладать собой и успокоиться. Все еще слишком много недосказанностей, которые никак не вязались с его пониманием.

   Еще и какая-то "мафия" постоянно всплывает в упоминаниях. Еще немного, и он поверит, что Шрайер там кто-то вроде крупной шишки.

   Но еще немного подумать самому, поискать, и можно все-все узнать, не так ли?

   Юноша устало трет виски и качает головой, понимая, что очень скоро его свалит в сон. Да, определенно да. Юй может страдать херней сколько угодно, но Кёрнивалл не видит в нем потенциальной опасности. Покоя ему не дает только одна мысль. Шрайер, кажется, сам не знает, что происходит.

   Или только делает вид, что не знает.

   Рыжеволосый нехотя поднимается с насиженного места и плетется в душ, зная, что утром ему нужно будет отправиться в офис.

***

- Итак...

- Даже если все уже давно предрешено...

- Я уже давно все решил. - В темноте помещения его фигура кажется чернее и выше, да так, что ее очень сложно принять за человека. Ночь выдалась на удивление холодной, а может быть, виной тому было присутствие одного из сидящих вдоль стены посетителя.

   Стульев здесь не было, стены давно обветшали, местами обрушились, но даже свет луны, висящей на небе в виде огромного круглого фонаря, сюда словно не попадал.

   Группа людей расположилась прямо на полу, в самых разнообразных позах. Кто-то сидел на корточках, кто-то полулежал, опершись о холодный бетон. По комнате туда-сюда ходил тот самый темный силуэт, больше напоминающий тень. Безликий, напоминающий иссохшее тело, завернутое в кучу тряпок. Полиция много раз принимала его за сектанта или деятеля какой-то субкультуры, которые были неприемлемы обществом, однако все было гораздо проще.

   Здесь он всего лишь вожак.

- Что ж... - Голос одного из сидящих прозвучал с досадой. Ослушаться преемника они не могли, да и смысла в этом было мало. Человек сам осознавал последствия. Либо все они обезумеют и пропадут окончательно, либо... Либо их поделят между собой более "сильные" стороны, чего не хотелось никому. - Значит... Не вышло...

   Неведомая сила заставляет "мантию" вскинуть голову и посмотреть на своих товарищей. Из-под капюшона блеснула пара темных глаз. В первую очередь Норта считали "особенным" из-за этой странности. На деле же - мужчина просто нагло пользовался своим положением.

   Север никогда не был радужным и процветающим местом, многие думали, что у него даже нет будущего. Положение этой части никак не значилось его нахождением в пространстве - просто это было удобно. Холодные, гиблые точки, где процветает разрушение и насилие. Насколько Дант помнил - изначально все пошло от координат неудавшегося проекта. Тот район был самым первым из изоляционных, и оставались там лишь безумные фанатики, преданные своему делу и вере в проекты. Сколько лет прошло с тех пор? Норт был уверен, что его в те времена даже не планировали. И, ох, как же его родителям было охота поиздеваться над и без того калекой. Дать ему имя, схожее с больной родословной.

   "NORTH" довольно часто било по юношескому мозгу, заставляя в некоторые моменты отчаиваться. Его буквально назвали человеком без будущего. Дант вырос, вместе с ним выросло и предвзятое отношение ко всему, а также желание быть лидером в своих кругах, потому что выживать в трущобах, где каждый кусок хлеба становился причиной для убийства, было непросто. Через несколько лет после "выхода в люди", когда молодого ультимейта подобрал "добрый дядя", оказавшийся обычным вором, Дант и оказался во всех этих разбирательствах, происходящих "вне". А когда бывший сожитель понял, какой ценный человек, касающийся ео профессии, стал его протеже...

  У Норта, да и в целом - в тех местах, редко встречалась нормальная техника. Во-первых - просто незачем, во-вторых - уж лучше жить без телевидения и музыки, чем твое жилье обнесут. Грабежи и разбои были делом частым, но отсутствие чего-либо ценного их шансы уменьшало.

   А вот в нормальной среде... В нормальной среде молодой человек с глазами цвета обсидиана, в которых терялся даже зрачок, и с кучей мелких шрамов на щеках и шее, вызывал подозрения. Он слишком выделялся для обычных людей, пугая некоторых своим видом. Северные не были изгоями, но все могли четко узнать, кому не повезло жить в том аду. Сейчас же это были вполне нормальные условия, к которым мужчина уже привык.

   И сейчас крайне тонко и умело манипулировал своим окружением, войдя в курс дела происходящего.

   Он не мог оставлять это просто так.

   Стал кем-то наподобие главы у мафии, начальника у полиции или президента в стране. Теперь, глядя на собравшихся, и ведя с ними незамысловатые просветительные диалоги, темноволосый ни капли не жалел о своих "странностях".

   Нет, он не был сектантом. Это были просто его подчиненные, коллеги, единомышленники и просто люди, которым было некуда податься. Дант знал, что таких как он не так уж и мало. Вот только на некоторых территориях царствовала сила. Соответственно -во главе был тот, кто ей обладал.

- Успокойся, Микеус. - После небольшой дискуссии, в результате которой вскрылись очень интересные подробности, неосторожно слетевшие с губ говорящего, Дант только пожал плечами. - Епископам в любом случае нет дела до нас. Обычные смертные, брошенные на произвол судьбы в этом проклятом месте... - На удивление, подобные речи Норт тоже мог подтвердить. Как иначе еще объяснить людям, что на всех фотографиях он сам напоминает божественный лик, светящийся с бумаги? Не так много времени потребовалось, чтобы доказать свою вымышленную девиантность. Про себя же мужчина тихо усмехнулся, понимая, что людям слишком просто запудрить мозг, особенно в критических условиях.

   Естественно, даже когда все было под фантомным контролем "выгодной" стороны - местное население было свободно. "Правильные" люди вставали на сторону закона, и жили как большая часть населения страны, несмотря на то, что никто не позаботился о том, чтобы они не существовали в таких зверских условиях.

   Ведь Север действительно был местом зверей. После произошедшего... Все "аномалии" действительно было решено оставить здесь. Черноглазый даже понимал причины подобного. Конечно, кто захочет выдвигать такую силу в массы? Да чтоб его - некоторым здесь достаточно щелкнуть пальцами, чтобы перед ними рухнула стена! Подобных "выходцев" Норт встречал не часто, но знакомство с ними лишь убеждало, что северные районы просто делают местом сборища "опасных" ультимейтов, чтобы рано или поздно они истребили друг друга. Восприимчивых здесь не было от слова совсем, а если и были - то хорошо шифровались. Никому не хотелось стать жертвой очередного неконтролируемого животного, которое будет видеть в нем свой проводник и спасение.

   Норт и сам был бы не против скинуть с себя часть проклятия.

   Пока люди вокруг получали что-то мощное, не вредящее здоровью, и в принципе незаметное... Многим не везло. "Удачных образцов" такого плана было достаточно мало. Этот же Микеус Флинчер не может использовать свои силы без вреда для себя. Высечь огонь из пальца? Не проблема! Вот только его ожоги лечить никто не будет. Флинчер вообще был одним из первых его товарищей-собутыльников. И Дант даже представлять не хотел, что было бы, если бы у таких людей, как Микеус, не было ограничений и последствий. Без должного контроля все просто бы уже много раз подверглось разрушению. Все выглядело бы как Север.

   А так - они просто слушают миленькие сказочки про Бога, ведь многим просто осточертело искать информацию. Столько времени - и ничего. Либо и вправду настолько засекречено, либо все данные уже стерты. В чем-то Дант был действительно искренен - обычным смертным незачем было понимать природу происходящего с ними. Даже если они стали жертвой обстоятельств.

- И ты все так же надеешься на благополучный исход? - Голос подает человек, сидящий в дальнем углу. Немытые, длинные спутанные волосы закрывают его худое лицо. Да и сам он напоминает мертвеца, как и многие здесь. Все взгляды теперь устремлены на него. Человек отодвигает прядь волос, открывая лицо. Из-за отсутствия света почти ничего не видно, и только заметно, как шевелятся тонкие губы. - Хотя бы факел зажег... Для приличия.

- О, конечно. - Великодушно соглашается Дант, слабо улыбаясь. Конечно же он заботится о своих людях. Многие уважают его именно за это неравнодушие. Другие из-за него же боятся. Мужчина проходит в дальнюю часть комнаты - туда, где по памяти ищет держатель на стене. Еще бы тут было электричество...

   Флинчер тихо воет, вероятно, понимая, что его сейчас заставят делать. Кисти начинают мелко подрагивать. Даже спустя столько попыток овладеть ультимой до безобидного исхода, в виде простого нагревания кожи или больного щипка - нет. Что-то обязательно пойдет не так потом. Микеус уже привык к тому, что на его теле может появляться искра, превращающаяся в пламя. Это было не больно и не страшно. Вот только для кожи это был ад. Огонек, горящий буквально пару секунд - затухал. На его месте обязательно появлялся ожог, напоминающий о себе еще долгое время.

   А Норт уже присел рядом с ним, у стены, и так же печально вздохнул.

- Я могу поискать спички, но они скорее всего, отсырели...

   Собеседник потерянно качает головой, содрогаясь внутренне. Дант всегда был добр и никого не принуждал, но сейчас просто не было иного выхода. Общая складывающаяся ситуация буквально заперла их на "своих территориях". Более того - сюда постоянно скидывали других людей. То ли за ненадобностью, то ли чтобы покончить с ними раз и навсегда. И плевать, насколько харизматичным лидером ты был в прошлом - здесь всех интересовало лишь тело. И, возможно, шанс на нем отыграться. Ситуация со времен молодости каждого присутствующего изменилась мало - нормальная еда все еще была чем-то немыслимым. Либо консервы, либо сухпайки. Заключение на свободе. Ходили слухи, что некоторые сошли с ума, и сейчас промышляли каннибализмом. Да, это считалось дуростью, но... Многие получили подтверждение, что подобный исход был неминуем, когда только из-за того, что "неконтролирующий свою силу ты - не должен покидать той-то-той-то обозначенной территории, потому что это может быть опасно как и для нас, так и для обычного населения" у простых людей сносило крышу.

- Давай... - Медленно произносит Флинчер, щуря глаза и, когда Норт подносит факел к нему, щелкает пальцами. Ничего. Ничего, кроме ноющей боли в и так обожженных конечностях. - Сейчас. - На второй раз все получается более удачно, и убедившись, что это изобретение дьявола загорелось, Микеус быстро прижимает ладонь к холодному полу, закусив губу. Помещение наконец светлеет, а от пламени разносится тепло. Хотя в этом нет нужды. Пассивная составляющая ультимейта Флинчера не позволяет мерзнуть никому, находящемуся на расстоянии трех-четырех метров. Жаль только, что сам он не светится. Норт не скрывал своего желания: опытными путями, во имя "благой цели" исследовать возможности каждого на максимум. А сам он был обычным человеком, слегка одаренным свыше, и о ультиме знать-не знал. Только восхищался такими людьми.

   Какая глупость...

   Еще пара факелов в держателях становятся зажженными от основного огня, и комната все-таки обретает четкие контуры. Длинноволосый лишь фыркает. Теперь можно рассмотреть, кто во что одет, и что тряпки на черноглазом - вовсе не тряпки, а хорошо обмотанный вокруг туловища плащ.

- Ты что-то хотел, Айденшрауд? - Норт вопросительно смотрит на человека в углу. Имени своего этот тип толком не помнил, все привыкли называть его просто "Зира". Очень символично, ведь персона, издали напоминающая бомжа, а вблизи - породистого аристократа, крайне удачно "приправляла" их компанию.

   Названный Айденшрауд был достаточно худ и бледен, сидел в какой-то потертой светлой кофте, но даже в таком неряшливом виде внушал странное чувство трепета, будто этот мир был ему абсолютно понятен. Взгляд серо-зеленых глаз, в отличие от остальных присутствующих, был очень ярким и даже живым. Только по позе и внешности нельзя было сказать, что человек доволен жизнью. Один глаз слеп, скрыт белесым пятном. Руки, обмотанные сбившимися бинтами, искривленные тонкие пальцы, словно он старался каждый раз их оттопырить - все буквально говорило о том, что Зира либо часто ломался, либо ломали принципиально его.

   Длинноволосый угрюмо молчал, изучая собеседника глазами.

- Благополучный исход? - Потрескавшиеся, сухие губы, трогает усмешка, и Айденшрауд невесело качает головой. - Норт, при всем уважении. Мы просто сдохнем в этой дыре. Северянами. Неудачными дублями.

   Дант постарался скрыть дернувшийся глаз и судорогу, что свела лицо.

   Ну уж нет.

- Ты же ультимейт, верно? - Спокойно интересуется мужчина, игнорируя пронзительный взгляд, вызывающий мурашки по всему телу. Зира был жутким для него, но не для остальных. Темноволосый не знал, почему.

- Как будто ты не знаешь. - Он пожимает плечами, и мужчина готов поклясться, что слышал хруст костей. Кажется, этот жест стоил Зире многих усилий, и теперь он болезненно морщился, как будто его суставы действительно превратились в крошку. - Но это не отменяет того, что все закончится как обычно, Норт...

   Микеус о чем-то тихо поинтересовался у рядом сидящих.

- Вовсе нет. - Дант прикрыл глаза, качнув головой. К Айденшрауду ему не хотелось даже подходить, хотя знакомы они достаточно давно. Клопами тот его не заразит, пусть и выглядит, как нищий, но... - И все же...

- Это бесконечный круг, Норт. - Вздыхает собеседник, внезапно ерзая. Он собирается встать. Опускается на одно колено из своего положения, подхватывает незаметный ранее костыль, и уже с его помощью поднимается на ноги, продолжая кусать свои губы, чтобы не издавать лишних вздохов и шипения. Становится ясно, что вся одежда смотрится на нем мешковато. - Найдешь ты новый накопитель, и получится, как в тот раз...

   Этот человек был любителем портить его планы... Сказать Дант ему ничего не мог.

   Только тихо фыркает, закатывая глаза. С его идеальным черным кругом в глазнице это выглядит слишком жутко. Мужчина часто слышал, что похож на наркомана. Приходилось носить линзы, но это выглядело еще более странно.

   Зира же спокойно ковыляет к старой металлической двери, ведущей к выходу из комнаты.

- То, что ты сам бывший мафиози с неудавшимся прошлым, не значит, что тебе нужно трогать, мм... более выдающихся везунчиков. - Продолжил длинноволосый, а Норт, внешне бесстрастный, уже представлял, как сворачивает его шею. - Оставь это дело.

- Прошу заметить, что это не только "моя" идеология. - Отвечает Дант, невозмутимо глядя ему вслед. - И если не мы, то кто-нибудь дру...

- Кто-нибудь, кто действительно хочет выжить, а не пудрит мозги людям.

   Сказав это, он ушел, набросив на плечи куртку. Айденшрауд, в целом, был единственным, к кому прислушивалась эта странная компания после Норта. У всех были слишком больные силы. Только бывший платиновый блондин, чьи волосы не трогали и не стригли уже лет десять, не потерял себя на этом фоне. Все, кроме Данта вздрогнули, вспомнив, с какой частотой обновляются повязки Зиры.

   Норт лишь беззвучно скрежетал зубами, сохраняя спокойный вид.

***

   Доктор знал, что такие люди бывают слишком настойчивыми в некоторых вещах. Он не просто так был таким раздражительным, но милым с виду, добродушным человеком. Будь то медотвод, за которым прибежит студент, чтобы просто прогулять пары, или справка для комиссии - такое тоже бывало - всем нужен был только он. Потом еще с какой-то девушкой разбираться, иначе следующей на очереди в разборках будет ее сестра. Это могло создать ему большую проблему в будущем. Он уже мог чувствовать грядущие неприятности. Этот кабинет всегда был просторным, и мужчине куда больше нравилось, когда он оставался здесь в гордом одиночестве среди бумаг. Стоило бы сказать начальству спасибо - за то, что к нему никого не подселили, так - набраться опыта. Делать этого он, конечно же, не будет. Если и всучат врачу какого-нибудь новичка-стажера, он просто весело посмеется в лицо всем зачинщикам этого веселого мероприятия, и вставит непутевого соседа за дверь с просьбой приходить по записи.

   Единственными людьми, против которых доктор не выступал - были именно такие клиенты. О его "66" кабинете на третьем этаже ходили легенды, мол, "там лечат все болезни". Хотя мужчина очень сомневался, что у них есть нехватка квалифицированных специалистов. Было такое чувство, что работает только он. Вот даже сейчас, заполняя очередную историю болезни скрипучей ручкой, медик думал только о том, как же его бесит эта жизнь и люди в целом. В ящике стола его преданно ждала коробка со спасительным успокоительным. Иначе разборки настигнут его не в переносном смысле этого слова - светловолосый просто расчленит кого-нибудь прямо в кабинете, а органы заспиртует и забросит в личную коллекцию, которую, в случае чего, всегда можно задорого продать.    

   Ну а в чем проблема, если он может помочь людям снова стать частью общества? Подумаешь - осталось тебе жить три месяца. Почки то рабочие!

   На самом деле мужчина просто отшучивался, понимая, что все работает не так, но от размышлений о великом его отрывает стук в дверь.

- Да-да? - Врач вынужденно отрывается от записей, откладывая карту в сторону, и смотрит на настенные часы.

   В проеме появляется уже знакомая личность, с тихим "добрый вечер" заходящая в помещение. Стук подошв слишком гармонично сочетается с посторонним, совершенно лишним звуком, и в который раз врач поражается точности этого человека. Вошедший осторожно добирается до рядом стоящего стула и садится.

- Здравствуйте, мистер Хайд. - Костыль светловолосый откладывает в сторону, оперев на столешницу, вытягивает ноги и устало вздыхает. Грендер качает головой, понимая, что пациент стал еще на пару тонов белее, чем обычно.

- Ты как обычно появляешься тогда, когда нужно. - Мягко улыбается врач. Ровно по времени, и ни минутой позже. Зира моргает, расслабляя плечи, и все еще болезненное выражение не сходит с его лица. - Как руки?

- Не знаю. - Честно отвечает мужчина. Его растрепанная шевелюра выглядит чуть более ухоженно, нежели обычно. Кажется, волосы даже вымыты, но это их спасает мало. И без того белые, блеклые, словно потерявшие всякую пигментацию, они почти сливаются с бледным лицом и слепым глазом. - Вероятно, все еще плохо...

   Грендер без лишних слов кивает, пододвигаясь ближе, и начинает рассматривать протянутые кисти, повязки на которых покрыты грязью и, кажется, засохшей кровью.

- Только не говори, что ты дрался. - Мужчина выглядит сердитым, стаскивая испорченные бинты. Всего неделю не виделись. Пальцы   Айденшрауда мелко вздрагивают от каждого прикосновения, а сам пациент кисло морщится.

- Не скажу. - Голос для этого места слишком тихий, в отличие от его привычной среды обитания - этот город - живое место.

   Зире повезло познакомиться с Хайдом на его второй работе. Тогда врач предстал перед его глазами в образе хирурга - со скальпелем в руках, в окровавленном халате, стоя над операционным столом, где лежало что-то, отдаленно напоминающее человека. Для Грендера же это был очередной конструктор, который тот мог разобрать с потрясающей легкостью, чтобы сотворить что-то новое. Чертов Франкенштейн. Буквально достанет с того света. Айденшрауду все еще сложно вспоминать тот день, ведь он сам должен был стать чем-то вроде месива на столе. Бескостной стружкой. А, возможно, это было бы и к лучшему. Страшно было только от осознания того, что Хайд перед ним слишком долго рассматривал его, после чего нахмурился, стянул повязку с лица, даже не снимая испачканной резиновой перчатки, грозно взглянул на своего подельника, который тащил изувеченного мужчину, и вымолвил всего лишь одну фразу:

- Ты разве не видишь, что у него ломаются кости?

   Это случилось сразу же после того, как непутевый "доставщик" буквально швырнул его на пол перед врачом. Зира мало что помнил в тот момент. Даже не знал, где он находится. Не мог понять, кто он, и сколько ему лет. В память въелось только то, что Хайд весьма долго и разъяренно шипел на помощника, бледнеющего все сильнее, пару раз тыкнул его скальпелем для профилактики, и вышвырнул из псевдо-операционной, после чего привел себя в божеский вид. Просто скинул испорченный халат прямо в мусорное ведро. Туда же полетело все остальное одноразовое обмундирование: перчатки, маска, даже бахилы.

   В глазах у Айденшрауда прояснилось только тогда, когда он размыто заметил лужу крови на полу и учуял запах сырого мяса. Кажется, в тот момент его вырвало. Потом опять провал, из которого он помнил только то, что Грендер аккуратно поднял его на ноги, и куда-то увел, перед этим с кем то поговорив.

- Ультимейт? - Поинтересовался мужчина, когда он уже сидел на койке в светлой комнате. Айденшрауду уже чудился тот свет, но уже в меньшей степени. От руки к стойке тянулась трубка. На лице тоже что-то было. Мужчина нашел в себе силы покивать, чувствуя слабостьво всем теле. - Ясно. - Доктор протянул ему руку, предлагая ее сжать. - Хайд.

   Нормального рукопожатия в тот день не вышло. У Зиры хрустнуло запястье, а ведь кареглазый даже не давил. Со слов Грендера, который заинтересовался очередным выкидышем природы, без сознания он провалялся дня три. За эти три дня врач провел почти полную диагностику, и даже выяснил происходящее. Вот только одного Хайд не понимал до сих пор...

- О чем задумался? - Мужчина, которому он сейчас повторно перебинтовывал руки, перед этим завершив всевозможные манипуляции с инъекциями и фиксаторами, вновь провалился в свое сознание, сидя с весьма отсутствующим видом. Грендер знал, что тот после амнезии пытается докопаться до своей сути, но ему мало что помогало.

   Чужой голос, донесшийся откуда-то извне, отрезвляет. Пустой, но яркий взгляд направлен на медика.

- Я... не помню.

   Хайд обреченно вздыхает, вставая с места, и идет к шкафу, заполненному бумагами.

- Понимаю. - Мужчина извлекает одну из папок, пока Айденшрауд вопросительно наблюдает за ним. - С кальцием у тебя, конечно... Все плохо. Точно не помнишь, как давно все это началось?

- Нет.

   Собеседник недовольно цыкает, закатив глаза. На радужке что-то шевелится. Очевидно - линзы.

- В любом случае, все мои подсчеты были напрасными. Сколько бы я ни старался - результат будто обнуляется. Пьешь те препараты? - Согласный кивок. - Потрясающе... Неужели твой организм действительно расщепляет эти клетки в пользу... Как ты вообще все еще жив?

   Грендер тихо смеется, качая головой. Случай просто потрясающий. Почти все органы, мышцы и кости Зиры - в относительном порядке с одной лишь божьей помощью. Либо он должен был сгинуть от внутренних кровотечений, либо от повреждения тканей и жизненно важных органов. Или сердце перестало бы функционировать нормально. Кровь у Айденшрайда была просто потрясающая - первая. В клетках, изъятых, как образец, способности к регенерации мужчина не обнаружил. А уж сколько этих образцов он брал... Хайд и сам был своего рода фетишистом.

   Волосы, ногти, слюна... Даже уговорил ничего не соображающего Зиру на изъятие небольшого кожного лоскута - тот сам говорил, что ему нечего терять. Вот только разрезать его запретил, что было обидно. Тому было интересно, как работает его желудок. Из-за проблем с кальцием в организме Айденшрауд не мог потреблять твердую пищу, рискуя лишиться коренных зубов, и постоянно питался чем-то жидким. Чудеса мироздания, непостижимые обычным врачом. Было неудивительно, что к своим тридцати пяти(насколько мог судить Хайд), тот выглядит как тощая ветка. Приходилось колоть Зиру всем, чем только можно и нельзя, потому что Грендер понимал, что происходит что-то странное. Тот не худел сильнее, не поправлялся, но, кажется, еда для него вообще роли не играла. Голода светловолосый не ощущал. Зато все его клетки, не имеющие способности к регенерации, могли кое-что другое. Они появлялись заново. Как будто просто из ниоткуда. Когда хайд увидел, что место, где была срезана кожа, нетронуто вовсе, у него появились первые теории, которые Зира тут же нарушил. Вернее, не сам он, а его тело - оно не регенерировало. Вообще. Ни при каких обстоятельствах.

   Потому что тогда, по-хорошему - у Айденшрауда должны были отрастать и волосы его натурального цвета. А они будто и не росли вовсе.

   Как понял врач со временем - все возвращалось к определенному "первоначальному" состоянию. Это удивляло. Обо всех своих догадках и выводах Грендер учтиво сообщал Зире.

   Вот только об одном мужчина говорить не спешил. Айденшрауд, кажется, был мертв.

   Это и было той изначальной точкой. Каких только эмоций не испытал медик в момент этого осознания, но... Чего-то подобного Хайд и ожидал. Зира, так же, как и другие люди, может чувствовать боль, дышать, что-то испытывать, но все это возвращается к зацикленному моменту где-то в начале происходящего. "Или конце?" - еще раз перелистав папку, он кладет ее на место, возвращаясь к столу.

   Поразительно. И почему-то именно к нему этот человек буквально привязан.

   Грендер даже интересовался у вездесущего Кеннета. Немного ясности внесла только специфическая литература. Мужчина, сидящий сейчас перед ним, не мог бы даже постареть. И, кажется, поэтому ничего не помнил из своего прошлого. "Ни черта это не амнезия...". А в книгах было написано, что такое могло сводить с ума. Как давно умер Зира, и был ли это ультимейт, связанный с зомби? Почему его видят другие, если даже текст утверждал, что для этого нужно найти "воспоминание", к которому якобы привязан этот фантом?

   Узнай руководство больницы, чем он сейчас занимается - уже к вечеру кареглазого уже бы упекли в психический дом, кинув кирпичом вдогонку, чтобы выбить из головы дурь.

- Скажи, Зира... - Доктор задумчиво складывает руки в замок, опершись на них подбородком уже сидя в своем кресле, пока пациент потерянно осматривается вокруг. Взгляд Хайда неосознанно скользит по костылю, прежде чем голову посещает странное осознание. - А у тебя случайно нет предмета, которой ты носишь с собой? - На непонимающее выражение лица Грендер усмехается. - Памятное что-нибудь, может быть, талисман?..

- Если бы и было - забрали бы. - Айденшрауд поджимает губы, вспоминая, что ношение колец, цепочек и сережек может сподвигнуть местных мальчишек в его районе на домогательства и попытки обняться. А кто-то без лишних вопросов начинал подобных людей лапать. На пол и возраст было как-то плевать. В трущобах такое "добывательство" уже было чем-то вроде развлечения.

- Хм... - Мужчина понятливо кивает, размышляя о чем-то своем. Подобные явления пугали его не больше восприимчивых, которые могли шагнуть в окно шестнадцатого этажа и каким-то чудом выжить. То есть не пугали от слова совсем. "Это можно объяснить, только нужно знать, почему так происходит..." думал Хайд.

   Он крайне сильно сомневался, что с этим чудаковатым человеком что-то случится, если он перестанет пить и есть, не важно - пищу или таблетки. Стоило бы провести подобный опыт, но... Сколько раз Грендер пытался спрашивать, что было до его попадания в "черную операционную" - Зира ответить не мог. В книгах же описывалось, что подобная "жизнь" сродни крестражам в несчастном Гарри Поттере. Ведь не мог же человек решить, что ему на том свете не очень нравится, и вернуться? Вроде как, это было серьезно связано с опытами первопредков, и Хайд бы отдал все, чтобы понять, как оно работает. И можно ли назвать это жизнью?

- Кости... стали меньше болеть... - Негромко начинает Зира, замявшись. Он все-же вспомнил, зачем пришел. - Я, кажется, потихоньку привыкаю, либо все становится лучше.

   И Грендер знал, что ему следует поинтересоваться у человека, который был бы в курсе происходящего. Более того - он даже знал такого человека. Только вот самому разбирать это было как-то интереснее.

- Это достаточно позитивная новость, мой друг. - Улыбается Хайд. - Если рассмотреть этот фактор более детально...

   Грендер никогда не поймет, почему все люди, хорошо его знающие, на таких замечаниях хотят оказаться как можно дальше, или моментально киснут, всем своим видом показывая отчаяние.

***

- Ты пьешь не просыхая уже целую неделю! - Возмущению мужчины не было предела, стоило войти в странно обставленную однушку. Ковер на стене, изображения Христа по всем углам, словно жилец был опрометчивым коллекционером, и раскидывал их везде, где можно, ведь одна икона висела на люстре. Люстра, к слову, тоже была забавной, сделанной "на отъебись". Это были просто лампочки на проводах. Под этой знаменательной люстрой, на которой отвисал лик святого, стоял небольшой стол, за которым и сидел виновник депрессии мужчины. Усмехаясь, седоволосый салютовал ему рюмкой, наполненной наполовину, и залпом опрокинул ее в себя. - Юрий!

- А ты в бога веришь? - Ехидно поинтересовался названный Юрий, и отнюдь не бессвязно, что никак не вязалось с "не просыхаешь неделю".

   Задавив в себе очередное обреченное "Господи", чтобы не усугублять, Ричард схватился за голову, натянуто улыбаясь.

- Юра, Бог не спасет тебя от сломанной печен.... что? - Он вопросительно смотрит на собеседника, а точнее - на его указательный палец. Его просят взглянуть на шкаф, а точнее -на его ножки. И там икона.

- Бог меня уже спас от кредита, чтобы купить эту херню. - Улыбчиво сообщает Юрий. Шотету становится не по себе.

- Зачем тебе столько икон..?

- А они в барахолке почти задаром были. - Довольно кивает он, потянувшись к бутылке. - Ну ты сам подумай, вот эти сорок штук почти за полтора косаря, или брусков за пять тысяч купи...

- Сколько? - Чуть ли не плача спрашивает потерянный Ричард.

- Сорок! - Еще шире улыбается мужчина. Шотет понимает, что бизнесмен здесь явно не он. - И всего за полторы тысячи! В деревянной этой... - Неопределенный жест руками. - Обложке! На рынке. Представля...

- Годунов... - Шатен удрученно вздыхает, наблюдая, как очередная полная бутылка появляется из-под стола, вытащенная этим алкоголиком. - Пожалуйста. Ты мне очень... нужен... Очень.

- Ну ща еще стаканчик и...

- ЮРА! - Мужчина вздрагивает, а Шотет неловко кашляет. Невовремя повысил голос, да и не хотел. - Этот "стаканчик" уже семь дней у тебя тянется...

- Ну так мы на двоих...

   "Господи, кого он опять споил?". Последний раз этот дьявол умудрился ввести их непоколебимого Кеннета в состояние "астрала". Кроули сам на утро рассказывал, что общался чуть ли не с апостолом Павлом. Да, пусть это и было лет двадцать назад, и Шотет сам был зеленым, ничего не смыслящим юнцом, но... Юрия боялись все. Его не убивал запой, который длился, самое больше - год. Юрия не убивали голодовки - он даже не худел, а только и делал, что пил. Самогон, водку, пиво, вино, коньяк, виски, текилу - все смешивал именно в такой последовательности, и пил, закинув в "коктейль" лед из замороженного лимонного сока. А ультимейтом, кажется, даже не был. Просто восприимчивым, которому что-то досталось от покойного друга. Видимо, Годунов был восприимчивым буквально ко всему. Ричард не представлял, сколько алкоголя в него может влезть за раз, и почему тот себя чувствует просто прекрасно. Пить с Юрием он бы не пожелал никому. Идти куда-то с подвыпившим Юрием - тем более. А уж тем более ехать. Этот человек даже водить умудрялся в своем временном отрезке, под названием "стаканчик". И его еще ни разу не тормознули, ежели права Годунова все еще были на месте.

- Ну вот сейчас допить надо... - Грустно сообщает мужчина, демонстрируя ему бутылку.

- Иногда мне кажется, что твоя способность это неубиваемые органы. - Качает головой Шотет.

- Когда у меня был ребенок, он пытался захуярить меня ножом. - Как ни в чем не бывало произносит седоволосый, а Ричард не понимает, откуда у такого человека вообще могут быть дети. Опять привиделось?

- И как?..

- Я повесил его на вешалку за капюшон. Больше он не пытался.

   Шотет сглатывает, пытаясь представить Намира, если его повесить на вешалку. Зачем он это представил - непонятно. Более того, каштановолосый даже не знал, как нужно извернуться, чтобы сделать это за капюшон.

- А... как?

- Да просто. - Юрий выглядит удивленным. - мы на третьем этаже тогда жили, там все вещи сушили на балконах.

- Ну и? - Ричард смекает, что пока Юра говорит, хотя бы не пьет. Даже отвлекается от своего "хобби".

- А у нас то его не было. - Мужчина пожимает плечами и, к счастью Шотета, ставит бутыль на место. - У нас веревка была простая...

- А...

- Ну я его туда и сунул. - Либо Годунов действительно в пьяном угаре, либо... - Ну, чтоб протрезвел... Ну мелкий еще был, ну что мне его, бить что ли?

- И ты его повесил просто... на веревку?.. - Мужчина понимает, что хочет просто рассмеяться.

- А я че, помню что ли? - Фыркает собеседник, складывая руки на груди. - Ну куда-то сунул. Либо за окно, либо в стиральную машинку, чтобы не мешался больше...

- Кто?

- Да нож. - Отмахивается Юрий.

- А ребенок?..

- Какой?

- Юрий Петрович... - Годунов заинтересованно поднимается с места. Так официально к нему обращались крайне редко. - Ради всего святого... - Как вовремя он опять смотрит на иконы с распродажи. - Я вас прошу... Тебя... Как друга. Как бывшего коллегу... Как зама моего босса, бывшего, правда, но...

- Эх... - Седоволосый закатывает глаза, пряча ладони в карманах потрепанных серых брюк, и внимательно смотрит на замолчавшего Шотета. - Ладно, давай уж... Без меня же нихера нормально не сделаете...

   В то, что мужчина пил неделю - верится слабо. Идет он совершенно ровно, говорит четко, и абсолютно вменяем. Ричард готов поверить в волшебство. Или же просто Годунов как обычно всех обманул.

   Они вместе направляются к выходу из этой странной квартиры с плотными шторами, советской обстановкой и запахом перегара.

   Уже в лифте кажется, что не было ничего из того, что случилось пару минут назад. Вот Ричард пришел, вот Юрий открыл дверь, а теперь они вместе едут по делам.

- Кстати, как там твои? - Интересуется Годунов, когда двери открываются, и он первым покидает узкое пространство кабины. - Сын, дочь?

   Седовласому всего лишь шестьдесят шесть, но Ричарду кажется, что тот младше него. Как по-другому оправдать эту неиссякаемую энергию? Чем вообще заправляется Юрий? "Впрочем, я предпочту этого не знать...".

- Более-менее. - Коротко вздыхает, выходя из подъезда на заснеженную улицу. В отличие от спутника, который надел куртку, Шотет ходит в пиджаке, потому что большую часть времени вынужден проводить либо в машине, либо в здании. А пройти пару сотен шагов без верхней одежды не так сложно. - Итак, тебя хотел бы видеть один мой знакомый, а еще...

- Да знаю я, не суетись... - Фыркает Юрий, заползая на переднее сидение открытого авто. - Я поэтому и пил.

- Чего? - Шатен расфокусированно смотрит на него, нелепо моргая.

- От обреченности на эти страдания в виде тяжелой, непосильной работы на мою старческую спину... - Театрально начинает Годунов, прежде чем мужчина просто захлопывает его дверь, обходя машину по кругу.

***

   Как только он доберется до Шрайера, все закончится.

   Не зря же Митгард в свое время так за него трясся? Безусловно, можно найти еще кого-то с такой же коматозной формой, ведь на Юе мир клином не сошелся, только вот... Долго. Да, не так долго, как просто найти другого нужного восприимчивого, на которого можно спихнуть часть этой чертовщины, чтобы получить более совершенную версию, но все же... Шрайер - проверенный вариант. Чертов Орион, который в свое время умудрился этого полудурка скрывать.

   Он нужен был отнюдь не мафии. Хотя здесь, естественно, спорно. Катализатор, который не порушит и не исчерпает ресурс ультимейта нужен был всем. Еще повезло, что с таким резервом Юй сам не стал схожим с ними. Тем лучше. Этот недостаток мизерных процентов, определяющий тонкую грань между понятиями, как раз можно использовать. Было бы просто потрясающе.

   А сейчас темноволосый как зависимый наркоман - оторвался от своей группы и, перебиваясь от места к месту, разгрызая собственные руки от досады, проклинал лишь одного человека. Кэлерм. "Почему он, а не я?" - самое точное описание Данта. Это дело не было глупой местью, но какого то дьявола этот ублюдок сейчас там - спокойно живет своей жизнью и не мучается от переизбытка сил, не грезит бредовыми идеями, не грызет людей, разрывая их на куски, умываясь их кровью. Его не тянет на хаос.

   О да, у Норта определенно были проблемы с головой. С виду приличный человек жил "от дозы до дозы", стеная в моменты ломок и надеясь, что его никто не видел. Сдвиг произошел как раз тогда, когда в голове что-то перемкнуло. Будь то психотравма, простое сотрясение или собственные загоны - личность Норта пошатнулась уже давно.   

   Адекватность отходила на второй план каждый раз, когда просыпался голод. Мужчина читал про оборотней, но таковым не являлся. Хотя в некоторые моменты очень хотелось.

   Это было глубоко на подсознательном уровне. Всего лишь результат эксперимента, который Дант проклинал. В мозгу словно активировался дополнительный ген, влекущий за собой печальные последствия. Люди действительно проводили такие опыты друг на друге, а теперь страдают вообще сторонние?

   Лишь острому слуху, зрению и обонянию Дант был признателен. Не всегда удавалось ими пользоваться, но теперь он специально довел себя до крайности. Это нужно. И как прекрасно было то, что там, где темноволосый собирался добыть еще одного человека, способного дать ему наводку на очень удачно засветившегося в документах Шрайера, оказался запах. Стоит поблагодарить того рыжего мальчишку, так вовремя заглянувшего в проклятое бюро. Сначала Норт нашел его, а потом уже понял, куда и зачем ему нужно. Не пришлось даже лезть на рожон к майору и капитану этого борделя.

   Ему до сих пор не верилось, что вся эта история началась с ужасной трагедии, не входившей в планы причастных людей. Сначала очередное человеческое безумие, возросшие потребности, потом – катастрофа, унесшая жизни практически всех адекватных знающих на тот момент. Простая халатность, свойственная каждому второму. Только почему-то сейчас - произошло это. Мужчина не мог и не хотел оставаться в стороне, понимая, что с каждым днем все больше и больше у него едет крыша. Почему кому-то просто повезло с блядским генным набором?

   Кому на ум вообще пришли опыты на людях? Почему это все должно было вылиться в такие последствия?

   Норт испытывал странный прилив раздражения. Когда-то он действительно был среди мафиози. Пока его аккуратно так не "сослали" на северную сторону - наводить порядки. Черноглазый был прав - таких как он не так уж и мало. Людей из разный группировок пруд пруди, и выживали действительно сильнейшие. Правда, многие "обычные" люди, вероятно, так же догадывались о странностях, а может быть - знали больше их самих. Проклятый естественный отбор. Вполне возможно, что когда-то таких, как он, и правда придумали просто для "развлечения". Мозг начал медленно отключаться. Самым противным было то, что Дант четко знал, что он человек. Он просто очень преданный мафии человек. Хоть остальные и пытались сбиться в мирные касты, даже не для выживания, а для защиты от буйных, но... Буйных же не было, правда?

   Затуманенный взгляд останавливается на одном из деревьев в парке. Норт медленно, но верно сходит с ума. Он всерьез потащил всех в этот Мюнхен, чтобы... Чтобы что?

   Он просто ответственный, ничего серьезного.

   Не составило труда выяснить о Шрайере. Что тот в свое время был сослуживцем Митгарда, и каким-то образом умудрился избежать проблем с законом, ежели не числился в уголовках и на учете. Юй слишком хорошо скрывал свою особенность. От них - от тех, кто буквально заменили ему семью и второй дом. Жаль только, что Норту плевать, что Шрайер нужен был только Ориону и его людям. Не такой уж и значимой персоной являлся. Таких было много. Замешательство Данта было настолько сильным, что он умудрился переврать сам себя. Ложь стала правдой, как только мужчина начал в нее верить. Некоторые могли бы оскорбиться, но нет. Психом он не был.

   Наваждение отпускает, оставляя в голове лишь холодный расчет и дальнейший план действий.

   Да, Юй действительно сбежал, предал агентство, и наверняка сейчас живет припеваючи. Разве ему там было плохо? Там же сейчас есть даже обычные люди, которые... Норт странно рычит, хватаясь за голову, и облокачивается на ближайший решетчатый забор. Он чувствует себя зверем в клетке. Стоило только чему-то пропасть из поля зрения - его это пугало.

   Остается только и дальше следовать указаниям, которые мужчина сам произносил голосом босса в своей голове, лишь бы забыть это безумное отражение в зеркале. Нужно найти Юя Шрайера. Чтобы его... проучить.

***

   Он почему-то все еще казался подавленным. Нужных слов не находилось. Напряжение сменило странное беспокойство, обычно посещавшее зеленоглазого только после врачебной ошибки, во времена, когда он еще был ветеринаром. На улице было слишком пасмурно и ветрено. Утром был слабый противный дождь, от которого пришлось скрываться на ближайшей автобусной остановке. Мужчина опускает взгляд на свои ладони, пытаясь вспомнить, когда последний раз вообще держал в руках медицинские принадлежности для операций. Сейчас стоило вернуться домой, потому что он обещал, что будет пораньше. Еще там с проводкой что-то, нужно будет инструменты найти. Юй давно понимал, что хотя бы для Лео хотел бы другой жизни. Со своей участью он смирился уже давно, но стоило ему подумать, что девушка добровольно шагнула в этот ад вслед за ним - стиснутые зубы напоминали о себе тупой болью. Мысли о том, как все могло бы быть, словно старые раны, оставшиеся внутри, давно затянувшиеся. Они посещали его довольно часто, и он даже сомневался в том, сделал ли все правильно, когда предложил Штенберг встречаться. Это было... Было... "Наверное, около десяти лет назад...". Если не больше. В любовь до гроба Ю не верил - знал, что такой "любви" будет много. Одним человеком мир не ограничивается. Только вот после Леоноры ему путь по этой дороге заказан - мужчина будет слишком бояться за будущее человека рядом с собой. Еще неизвестно, в какие неприятности по такой же глупости - как в молодости - он влезет. "Вот возьму кредит на старости лет...". Когда у него было хорошее настроение, что в последние месяцы появлялось нечасто, он мог обнимать девушку при встрече и на прощание, и в те моменты зеленоглазый прекрасно понимал, что все происходящее зависит только от времени. Штенберг пыталась его понять, и вряд ли бы затаила обиду, скажи он, что нужно эти "непостоянные-ненадежные" отношения прекратить. Теперь обоим это казалось взвешенным, осознанным решением. "Любовь" как таковое ее понятие, проявлялась в доверии и взаимопомощи, нежели сексе и страсти. Безусловно это было, но они вдвоем понимали, что ситуация располагает отнюдь не к подобному исходу. У Шрайера впереди неопределенное будущее и непонятно - умрет он завтра же, или в один день перейдет этот порожек "странности", став кем-то вроде всезнающего Митгарда. Что было хуже - он не знал. Есть ли для таких людей жизнь после смерти? Глупость. Вот же Орион, престарелый черт, хотя бы написал, нашел его, мог же... И Юй не сомневался, что мог. Все-таки, за столько лет у них с профессором сложилось понимание характеров друг друга. В один момент мужчина с грустью понял - если бы Митгард хотел... он бы свое получил. И осознание того, что бывший руководитель просто позволил ему доживать свой век спокойно - отзывалось тянущей болью в районе груди. Это было слишком даже для него. Сначала по глупости потерять мать, которая, как никак - его любила. Следом отошел отец, и вот теперь неизвестно, куда запропастился этот вездесущий мафиозник. В голове тут же отзывается голос мужика, проигравшего в казино. Примерно с такими же мыслями о мафии Юй ехал в поезде. И сейчас....

   Просто главное не жалеть о прошлом, и не думать о фальшивом счастливом будущем. Так будет намного проще.

   Холодный ветер трепал волосы, проникая под распахнутую ветровку. Откуда-то со стороны чувствовался запах сигаретного дыма, а Шрайер все не понимал, как люди втягивают в себя эту дрянь. Курящий мужчина словно понял его посыл, и не обращая внимания на самого зеленоглазого задумчиво покрутил сигарету в руках, так и оставив недокуренной - потушил о мусорный бак, закинув внутрь, прежде чем тоже пойти по дороге по своим делам.

***

   Дела оказались очень хорошими. На протесты в виде мычания, рычания и ругательств внимания не обращали вовсе.

   Шрайеру стало некомфортно еще на улице, возле подъезда, когда за ним заходила еще пара людей. Они не выглядели опасными, пока боковым зрением мужчина не заметил, что один из них - это его старый знакомый с улицы. Что за долбанный морок? На лифте с ними он, естественно, ехать не захотел, а будучи уже в подъезде решил, что убегать уже просто глупо. Думал переждать на лестнице, позвонить в полицию - даже если бы это было глупо. В любом случае словосочетание "меня преследуют" что-то бы да значило.

   В какой момент все пошло не так - Юй не понял и сам. Наверное, когда понял, что телефон не ловит связь, сердце пропустило удар. Потом он вообще завис, не реагируя на прикосновения к экрану и кнопкам. Далее был лишь звук шагов, и Шрайер даже подумывал наплевать на приличия, и начать ломиться в квартиру соседей, которых толком не знал, но... Не успел. Рассудок словно помутился, а мир перед глазами поплыл. Только несколько секунд спустя удалось понять, что круговорот происходил не в самом подъезде, а перед его глазами. Взгляд уперся в стену, внезапно ставшую бордовой. Уже на инстинкте самосохранения, сработавшем на пробном периоде, Юй наугад ударил локтем назад, услышав сдавленный вскрик. После чего лоб и виски вновь обдало жаром. Мужчина понял, что его приложили головой о перегородку. И еще раз. Он был уверен, что слышал хруст своей черепной коробки, когда сознание улетело куда-то очень далеко, помахав ему платочком. Неужели никто не услышал? Шрайер не успел даже осознать произошедшее, а в голове появилась разрастающаяся пустота, занимающая все больше и больше места, буквально давящая изнутри. Он не чувствовал, как его волокли по этой самой лестнице. Наверное, если бы кто-то посмотрел в дверной глазок, увидел бы, как два человека тащат своего подвыпившего друга домой. Был уже вечер, а лампы толком не работали, и даже моргали, что было странно.

   Резкая боль пронзает тело, приводя в чувство. Все внутренности горят адским пламенем. Юй уверен, что его лицо сейчас выглядит просто прекрасно, ведь глаза застилает кровавая пелена. Голова точно разбита. Возможно - сломан нос. И противное чувство чего-то холодного на пылающей коже подбородка. Это точно не лезвие и не дуло. Мужчина пытается подняться, понимая, что валяется сейчас на полу, явно брошенный, но его колени подкашиваются, и держать равновесие совершенно невозможно.

   Это были ледяные пальцы. Кто-то вертел его голову из стороны в сторону, будто присматриваясь. Через некоторое время, Шрайер понял, что все это время с ним говорили. Слух возвращается слишком резко, в отличие от зрения, которое все еще плавает, а контуры предметов сливаются в единое пятно на одном уровне дальности.

- ...самому...

   Из горла вырывается только сдавленный кашель. Юю очень хочется знать, какая мудила швырнула на пол, но еще больше ему интересно только одно. Если они сейчас где-то в доме...

   Темный силуэт опускается перед ним на корточки.

- Ты понимаешь, что за этим последует?

   "Нихуя я не понимаю". Зеленоглазый даже не слышал, что ему говорили.

- За чем? - Короткий хрип. Мужчина облизывает пересохшие губы, чувствуя на языке резкий металлический привкус. Еще раз дергается, пытаясь встать, но вторая пара рук напоминает о человеке, стоящем позади. Пять лет прошло, что им сейчас нужно? - Я думал... кха... что у вас найдутся... дела поважнее...

   Серьезно, если эти люди бегали за ним на протяжении всего этого времени - Шрайер назвал бы их идиотами. Назвал бы, если бы в груди не поселилось давящее чувство страха, а сам он даже умудрился потеряться в своих мыслях, услышав негромкий, но донесшийся до ушей стон. Нет... Юй бы отдал все, чтобы зрение не возвращалось подольше, но на его бешеный немой крик реакция вполне ожидаемая: поднявшийся на ноги человек резко ударяет его ногой по лицу, заставив шею неестественно вывернуться. Скула наливается кровью еще сильнее. Тело с радостью бы опрокинулось на пол, но мешается второй насильник, его удерживающий.

- Кто ты... такой...

   Леонора. Там. Юй с содроганием сердца понимает, что все просто отвратительно. Ее тоже... К горлу подступает приступ тошноты, и мужчина невольно закусывает губу, тихо шипя.

- НЕТ!

   Глаза закатываются от нехватки кислорода, но на это слишком плевать. Хват на шее становится тоже проблемой, отошедшей на второй план. Почему она? Девушка лежала, почти без движения на полу в стороне, в порванной одежде и крови. Шрайер обычно не плакал, но сейчас готов был заорать. Физическая боль оставалась игнорированной, пока Юй более четко пытался рассмотреть присутствующих, тяжело дыша. Хотелось выть от боли бездействия. Он ничего не сможет. Может только усугубить. Да и чего он вообще добьется, если сейчас попробует вырваться? Их, кажется, четверо: троих он видит, один сзади. А главарь, вероятно, и был говорящим с ним ранее. Ситуация была подобна ловушке. Все напоминало одно сплошное поле с капканами. Куда бы он не наступал, какой бы шаг не делал - нога пострадает. Он может спровоцировать их своими действиями, и тогда она...

- Что вы... с ней сделали... - Уйти от этого подальше, рыдать навзрыд, лишь бы не здесь... Мужчине как никогда нужна холодная голова, и он просто старается не смотреть на лежащую Штенберг, понимая, что его крики, унизительные мольбы и подобное ничего не исправят. Или, что еще хуже, ее просто убьют. Или его. А затем ее. Зеленоглазый уже не знал, что хуже. Ненавидящий, горящий взгляд устремляется в сторону темноволосого мужчины, который даже не прятал лицо, и Юй понимал, чем подобное закончится. Человек уже обрел четкие контуры, и на покалеченном лице ублюдка Шрайер заметил тонкие полосы шрамов. Но ярче и выразительнее них были черные, пугающие глаза, немигающе изучающие его. - Чего тебе нужно?

   Если его не убили до сих пор – значит пока что-то действительно нужно. Мужчина отчаянно вспоминал все то, что ему говорили Орион и другие люди, знающие, во что влезли. Что там... Расстрел? Прелом конечностей? Избиение до полусмерти и прокат на веревке следом за авто?

   Норт с интересом рассматривал человека, о котором узнал чуть более двух лет назад, и не придавал этому значение некоторое время. Теперь он в полной мере мог понять Митгарда. Такого сложно не заметить. Это было то самое "перекачанное" колесо, о котором Данту так часто доводилось услышать. Собственный фон Шрайера был куда выше, чем всех здесь вместе взятых, только вот использовать он его вряд ли мог. И будь он ультимейтом... Норт бы постарался не подходить к нему на расстояние пушечного выстрела. Себе дороже. Удивительно, что кому-то доставалось все, в то время как он слепо бросался из крайности в крайность, понимая, что обречен.

- Все-таки восприимчивый. - Почти благоговейно протянул черноглазый, а на губы стала наползать чуть безумная улыбка, которую приходилось контролировать.

   У Юя внутри похолодело. Митгард опять вспомнился как-то невовремя. Профессор дал не так уж и много информации в свое время, но ей мужчина верил больше, чем интернет ресурсам фанатиков мистики.

- В-вы... только из-за этого?.. - Голос дрогнул, когда по ушам вновь резанул болезненный стон, а после один из стоящих рядом с Лео чудовищ просто пнул ее ногой, чтобы замолчала. Шрайер рвано выдохнул, уставившись в пол и хрипя. "Суки...". - Если ты думаешь, что после... после этого я буду в чем-то участвовать...

- Глупый. - От такого снисходительного тона все больше хотелось проблеваться. Слёз уже просто не осталось, а возможно, глаза повредили. Сейчас все было серо и однообразно. Тело сводило от бездействия, дрожь, проходящую по телу, Юй не чувствовал. Он даже попытался подняться еще раз, но в ту же секунду был вновь грубо опущен на пол, и хорошенько встряхнут. - Мне нужно твое тело.

   Шрайер молчит пару секунд.

- Это точно не порно?..

   Кажется, своим неуместным комментарием, который невовремя оказался на языке, он вогнал в ступор всех присутствующих, и себя в том числе. Мужчина не знал, чем руководствовался в тот момент, но сейчас на его лице отразились все испытанные ранее эмоции. От "какого хуя?" до "чего?". Последняя фраза темноволосого вообще прозвучала для него максимально нейтрально, но настолько криво засела в сознании, что Шрайер невольно пытался понять, не хороший ли это розыгрыш. Норт, вернувший себе прежний спокойный вид тихо засмеялся, предположив, что избитый человек сейчас совсем тронулся рассудком.

   Зеленоглазый продолжал себя тихо ненавидеть. Стоит сейчас на жалких четвереньках, удерживаемый какой-то мразью, а еще одна из них хочет его. "Блять, как же это все...". Юй бы сам с радостью заржал. Останавливало его только паническое состояние из-за Леоноры. Как он успел заметить - она дышала. Но о том, что происходило до его "вынужденной доставки" в собственную квартиру мужчина предпочитал не думать. Он сразу же забьется в истерике, пытаясь беспомощно кого-нибудь размазать по стене. Сделать ему этого, конечно, не дадут.

   Мужчина ищет глазами хоть что-то, способное помочь в этой отвратительной ситуации. Дыхание, казалось, замирает.

- Простите, ничем не могу пмч... - Губы трогает усмешка. Шрайер понимает, что играет с огнем, но поделать ничего не может. - Я сам толком не понимаю... чт присхд... - Звуки смазываются, часть букв он просто проглатывает, пытаясь дышать. Больно. Больно набрать воздух в легкие. Больно стоять на коленях, больно в висках, больно в груди, больно жить. Ему не дали даже договорить, и спокойный на первый взгляд мужчина посул такого заявления моментально опускается рядом с ним, до боли обхватив челюсть пальцами.

- Лжешь... - Почти переходя на утробное рычание выплевывает Норт, глядя на изувеченное лицо.

- Если... соседи вызовут полици... - Юй бледнеет сильнее, видя, как напряженно растягиваются чужие губы в подобии улыбки.

- Полиция. - У них действительно мало времени, хотя о большей части Дант позаботился. - Ты прав. - Небрежным движением словно отбрасывает его в сторону, что вновь вызывает головокружение, и Шрайер пытается сосредоточится на происходящем. Он замирает, вздрогнув. Губы против воли выдают тихое "Нет...", когда Норт приподнимает лежащую без движения девушку за волосы. - Может быть она знает куда больше? Хотя мы так мило беседовали...

- НЕТ! Нет, то есть... Она ничего не зна... - Юй все еще пытался опустить голову, выровнять дыхание, но его резко фиксируют в одной позе, заставляя смотреть на происходящее.

- Может быть тебе будет легче вспоминать? - Мягко произносит Дант, с ужасающей улыбкой расслабленного садиста доставая что-то из-за своего пояса и Шрайер начинает неистово дергаться, за что повторно оказывается приложен головой о твердую поверхность. Только вместо стены уже пол. Насильник сжимает в руке обычный абхазский нож. Юй уже жалеет, что разбирается в подобном. Темноволосый прикладывает лезвие к шее Штенберг, хотя кажется, что та покрылась одной сплошной гематомой. Или это свет так падает? Мужчина против воли пытается приглядеться, чувствуя, как к горлу подкатывает крик.    

   Там же он и застревает, когда Шрайер сглатывает, произнося сбивчивое:

- Не надо, я все скажу.

Он даже готов придумать на ходу, или согласиться с этим мужиком сомнительной ориентации с его заявлениями. Нужно тело - забирай. Живое, мертвое - не важно. Только не ее. Черноглазый и правда медлит, смотря на него.

- Она ничего не знает. - Мужчина щурит глаза, пытаясь сморгнуть навернувшиеся в истерии слезы. Хотя бы будет выглядеть чуть менее жалко. У всех присутствующих, кроме него, определенное есть пистолеты. "Или другое оружие...". Ножи русоволосый уже ненавидит, и вряд ли когда-нибудь теперь возьмет в руки для самообороны. Если, конечно, доживет.

  Почему все сбылось именно так, как он и предполагал? Почему страдает она?

   "А ведь я даже не предполагал... Я, черт, как знал...". Неужели это плата за все грехи? "Да я даже вернусь на эту драную работу, свяжу остаток своей жизни с запрещенными веществами, я...".

- Неужели?

- Нет! Нет, хватит!!! - Более-менее ровный голос все-таки превращается в крик, когда лезвие медленно проникает под кожу, образуя практически идеальный угол в девяносто градусов. Лео, кажется, все еще без сознания, или просто уже не может открыть глаза, но Шрайер понимает, что сейчас все его действия абсолютно бессмысленны. Прямо у него на глазах на шее брюнетки появляются глубокие колотые раны. Она только сдавленно хрипит, пытаясь что-то сказать.

- Как у этой штуки выключается звук?.. - Вопросительно бормочет Норт, а Юй уже бьется в истерике, все так же удерживаемый за волосы пытающийся закрыть глаза, что-то бессвязно крича. Лишь бы не скатиться до рыданий. Все превращается в одну сплошную кашу, но теперь, когда Дант ушел со своего прежнего места, почти на расстоянии двух вытянутых рук, Юй боковым зрением замечает тот самый ящик, а котором думал всю дорогу. К сожалению - не гроб, хотя мужчина уже предпочел бы умереть, или похоронить этих ублюдков. Если в инструментах найдется шило... Вряд ли получится причинить кому-нибудь вред кусачками или пассатижами. В голове поднимается белый шум, а звук словно и взаправду пропадает, но уже из горла Шрайера. Нож, до этого проникающий под порванную одежду, и оставляющий жуткие, сочащиеся кровью раны, пока мужчина беспомощно бился в чужих руках, абсолютно запутавшись в мотивах темноволосого, вновь перемещается на шею.

- Господи... - Отчаянный всхлип вырывается из груди. - Я же сказал... - Собственная кровь струится по виску и лбу, оставляя кривые дорожки, попадает в глаза, рот, смешивается со слезами, а поврежденные участки вспыхивают новой болью. Юй просто надеется, что кто-то услышал.

- Она все равно все видела. - У Шрайера вновь появляется такое чувство, что в словах этого монстра есть какой-то скрытый смысл.

- Только не...

- Так все равно будет лучше. - Норт безразлично пожимает плечами, когда острие клинка медленно исчезает под кожей, а по его лезвию, погружаемому внутрь, начинает сочится теплая кровь из еще живого тела, которое вздрагивает в агонии, стоит ножу намертво войти в шею, пробив артерию. Дант, кажется, не слышит ничего, кроме собственных зацикленных мыслей. Не слышит душераздирающего крика, от которого передергивает даже его спутников, не обращает внимания на падающее, еще дергающееся тело, которое отпускает. Все так же бесстрастно поднимается на ноги, ощущая странную, приятную пустоту в голове. Даже если сейчас Шрайер будет сломан, ему ничего не останется, кроме как слушать... Только Юй ломается с какой-то слишком хорошей озвучкой - так звучат раздробленные кости. Это отрезвляет Данта, заставляя моргнуть, отмереть, и все же посмотреть в сторону, где был мужчина. На полу корчится лишь Флинчер, пытающийся держаться одновременно за живот и за лицо, на котором слишком неестественно перекошена челюсть.

   Шрайер уже не мог назвать себя везунчиком, но первым, что ему удалось провернуть после оглушительного крика, после которого он абсолютно точно сорвал голос, - был пинок. И рывок, который позволил вытянуться во всю длину и, прежде чем оклемавшийся "надзиратель" схватил его за ноги, уцепиться за первую попавшуюся ручку. "Пассатижами с легкостью выбью глаз, разводным ключом... Если он там есть, конечно...". И из всех одинаковых с виду ручек... Ему попался молоток.

   Будь Юй немного в другой ситуации, подумал бы, что ранее упомянутый Господ его услышал.

   Очень хотелось бы врезать всем присутствующим в этом ужасе, сломать лица еще и им, а особенно этому уроду в непонятной одежде, похожему на дьявола со странными глазами, но... Рассудок с Юем еще не попрощался. Их трое. Он один.

   И проигнорировав последовавший в спину выстрел, от которого Шрайер увернулся благодаря своему "эффекту неожиданности", мужчина бросился к выходу, на всякий случай столкнув по пути вешалку, которая хоть как-то, но могла замедлить преследователей, ведь коридор был не таким уж и широким.

   У Данта внезапно дернулся глаз. Не видя происходящего, захлестнутый адреналином, бывший мафиози громко зарычал, заставив присутствующих вздрогнуть.

- Догнать! - На Флинчера в принципе ему было плевать. Мужчина первым рванул за этим проклятым ультимейтом, который посмел пудрить ему мозг. Телекинез или что-то другое?

   Норт знал, что пользоваться лифтом никто не будет, как и замедляться ради того, чтобы ему открыли дверь. Этот драный Шрайер оказался слишком умен. Так артистично истерику еще никто не отыгрывал. Если у него нашлись силы соображать, да так, что...

   Черноглазый завопил, выскакивая из подъезда. Сразу после этого ему в голову прилетело что-то тяжелое. Это был удачно брошенный тот самый молоток.

   "Надеюсь, что это его замедлит..." - Юй пошел на риски, задержавшись рядом с выходной дверью, чтобы снаряд точно достиг своей цели. В ближнем бою инструмент ему никак бы не помог, в побеге - тем более, особенно если у преследователя есть огнестрел, а вот подобного исхода тот явно предугадать не мог. Или был слишком захлестнут погоней, когда бездумно распахнул дверь.

   Шрайер не знал, что будет дальше, и что ему делать сейчас - вообще непонятно. Теперь он очень жалел о том, что об их с Леонорой взаимоотношениях никто толком не знал. Несмотря на то, что, кажется, самое жуткое уже случилось... Наваждение его все еще не отпускало, поселившись в груди трещиной, стремительно разрастающейся с каждым новым преодоленным метром. Мужчина старался не задумываться, что сейчас бежит весь окровавленный и, вероятно - со сломанным лицом. Он все равно петлял дворами, которые знал лучше всех. За эти три года параноил слишком часто, и заранее просчитывал пути всевозможного отступления. "А вот тут вообще редко кто ходит...". Прикинув в голове дальнейший маршрут, Юй свернул на одну из неприметных дорожек близ парка. Обычно ей пользовались летом, но никак не слякотной зимой, когда погода выкидывала свои театральные номера, меняясь каждый день.

   Он всерьез задумывается, что ему делать дальше. Полиция? Наверняка ее уже кто-то вызвал, услышав его вопли. То-то же в подъезде было так безлюдно. А что он скажет? Да и сам мужчина прекрасно понимал, что в случае чего... Наверняка что-то вскроется. Может быть даже он сам.

   Единственным решением сейчас кажется больница. Пока что. Скрываться - наводить на себя лишние подозрения. Или упасть в обморок, когда сознание в очередной раз решит его оставить.

   Добираться на общественном транспорте не вариант, а выйти ну улицу – значит встретить людей, напугав их своим видом. Может быть ему даже помогут, но Шрайер хочет, чтобы видели его как можно меньше.

   Все-таки восприимчивый.

   Теперь это звучит как проклятье.

***

   Прокручивая мобильник в руках, он словно хищник наблюдал за мечущимся Нортом. Вскоре ему это надоело.

   Выстрела не было слышно из-за глушителя, а во дворах никого нет. Скорчившись от повторной боли, но уже в простреленной ноге, Дант падает, хватаясь за поврежденный участок.

- Какая мра... - Бездонные черные глаза всегда кажутся холодными и ничего не выражают, но сейчас зрачок расширился до невозможности сильно, почти скрыв обсидиановую радужку. Это остается незамеченным. Мужчина сглатывает, приоткрыв окровавленный рот. Бросок у Шрайера был действительно хорошим, зубы тоже пострадали.

   Норту показалось, что его уже постигла кара за все содеянное. Эта накрахмаленная рубашка, блядский галстук, дорогой пиджак, отвратный запах парфюма, который Дант ненавидел всю свою жизнь... "И это ты называешь "Не выделяться?..".

- Кил... - Прохрипел мужчина, сплевывая на землю. Из его уст это звучит как ругательство. Да, он знал, что люди, увидевшие его беготню по улице, приняли его либо за косплеера, либо уже еще много раз вызвали полицию, приняв за наркомана в очередной раз. Брюнет, вышедший из тени, пожал плечами, усмехаясь. - Как ты меня нашел?

   Вместо ответа тот демонстрирует ему свой телефон. Мужчина закатывает глаза с тихим "ну конечно...".

   Кэлерм смотрит на него с невысказанной иронией, но ноздри щекочет запах смерти. Кровь на лице и одежде Норта тому доказательство. Эта была не та смерть, которую мог принять мафиози. Это было что-то настолько позорное, что вспомнившийся капитан стал Тому даже симпатичен. А тот забитый человек, лежащий сейчас под его ногами, время от времени подвергаемый точному пинку при попытке встать - всего лишь падаль.

   Кэлерм надеялся, что свидеться им не предстоит еще долго, но...

- А у тебя все такие же проблемы с головой? - Хмуро спрашивает Том, опустившись перед Дантом на корточки и вынуждая смотреть на себя, больно хватая за волосы.

- Какие проблемы, Томми? Я удивлен, что тебя все еще не посадили. - Расплывается тот в едкой улыбке. - Я для тебя старался все эти годы.

   Кирпич добровольно сам взял себе этот позывной как старт, потому что его по факту все кидали. А вот теперь у Норта идет кровь, и он выглядит настолько ослабленным, что Кил прекрасно понимает все. Его нервные приступы не прошли. Конечно, чего еще ожидать от человека, который сам довел себя до отключения нервной системы своими чертовыми опытами? А ведь был такой перспективный молодой человек... Эш ошибся, когда "сослал" его на Север. Том тоже ошибся, думая, что на этом все кончится.

- Нужно было убить тебя еще в той лаборатории, где ты жрал всякую херню... - Произносит наконец Кэлерм, поджимая губы. Даже если мимо будут проходить случайные свидетели - ему плевать. Лич был гением своего времени, а хорошие специалисты в области медицины и технологий подкрепляли это суждение. Том более чем уверен, что если на них обратят внимание, то быстрее, чем через минуту, как они пропадут из виду - забудут.

   Норт, словно укуренный, довольно улыбается. Кирпич не видит, смотрят ли на него, или зрачок вертится в чужих глазах.

- Не признаешься, что тебя ломает? - Мужчина встряхивает его голову. Ради этого полудурка он отправился непойми куда, и даже вспомнил покойного Митгарда, который сейчас наверняка вертится в своем гробу не хуже стриптизерши на пилоне. Юй Шрайер. Так, вроде, звали того паренька. В свое время подобных было много. У федералов, правда. Да и не являлись они важными до поры до времени, а кто-то не мог принять происходящее и накладывал на себя руки, обозвав бредом. Или просто убегал.

- Ломает? - Том тихо рычит, обнажая коронку на клыке. Бесит его этот наигранный идиотизм неимоверно. То, что Дант еще несколько лет назад стал экспериментировать с собой, колоться разными вакцинами и даже вливать в себя чужую кровь, чтобы получить биоматериалы, брюнет знал. Ему даже пару раз приходилось спасать нерадивого сослуживца. Тот уверял, что рано или поздно поймет, как люди добились того, что вместо место магии пришло "техническое мнение". Сейчас Норт дрожал, а его голос был выше обычного. К нему примешался странный заискивающий тон. - Ты называешь это "ломает"? Скажи мне, Кил, а не "ломало" ли вашего Кроуляшу, стоило принять в себя М....

   Треск. Кажется, минус очередной зуб. Томас не был любителем долгих разговоров, и просто врезал Данту по челюсти. Удар у мужчины был сильным. Выбитый зуб проскакал по асфальту и замер. "Над отблагодарить того, кто ему их расшатал...". Кэлерм фыркает, распрямляясь, опрокидывая неловко споткнувшегося пленника на дорогу. Тот старался отплеваться от крови, поднося дрожащую ладонь ко рту.

- Во что ж ты превратился... - Качает головой брюнет, сжав переносицу. Ему Норт ничего не сделает. Кил ловчее, быстрее, в какой-то степени сильнее, и... адекватный. Да, он практически тот, кого окрестили дьяволом за принадлежность не к той организации, за его поступки. "Мафиози" стало клеймом на всю жизнь, а руки, по локоть опущенные в чужую кровь, отмыть уже не выйдет, но... Со временем он понял, что значит быть "на верхушке". Среди таких, как простые ребята, которые контролировали поставки запрещенки, знали поголовно всех воров и карманников, и были для них кем-то вроде авторитета... Подобные люди не были вселенским злом. Они просто понимали, что преступность искоренить нельзя. Просто можно смягчить последствия для ни в чем неповинных людей, хоть без жертв и не обходилось. И вообще, стал бы такой человек, как этот несчастный капитан Мент помогать им, пусть и не в значимой степени, если бы... Если бы. Если бы все были такими, как Дант. А такие были. Много. Всех было много, о чем сейчас черноглазый и сообщал, срываясь на истерический смех.

- ..а за мной же придут другие, Том. И тогда не факт, что ты сможешь что-то сделать! Мафия не умирает, а вы становитесь всего лишь жал... - Норт замолк, когда его подняли за шкирку, подтаскивая к тротуару. - Что?.. Кил, что за...

- Значит, ты говорил что-то о казни? - Мужчина небрежно швыряет Данта на бордюр, отчего тот шипит, ударившись подбородком о твердый угол. - Смерть, позорная для челяди, но достойная для мафиози?

- Т-том? - В животе образуется ледяной страх, сковывающий внутренности, когда темноволосый чувствует неприятный вкус во рту. Пыль. Дорожная пыль. Дрожь увеличивается, и он отчаянно пытается пресечь то, что собрался сотворить бывший сослуживец, однако из-за мешающего бордюра, оказавшегося между зубов, ничего толковее мычания выдать не может. Голову в него вдавливает чужой ботинок. Кил равнодушно рассматривает это зрелище, упершись локтем в согнутое колено.

- Ну так и умри хотя бы достойно. - Почти брезгливо бросает брюнет, ударив подошвой по затылку. Из глаз Данта невольно брызгают слезы, а челюсть пронзает адская боль. Удар повторяется, и перед глазами мелькают белые точки, кружащиеся в танце. Норт беззвучно орет, дергаясь всем телом. С запозданием до ушей доносится ужасный хруст, как будто кого-то зажали под прессом, а после до Норта доходит, что это был его собственный череп. Мужчину бьет в агонии, пока под ним быстро расползается кровавое пятно от первого выстрела. Кил отходит на шаг назад, позволяя жертве еще немного побарахтаться в последних секундах ада, и милосердно еще пару раз нажимает на курок, прежде чем тело окончательно замирает, изогнувшись дугой в последний раз. - Еще и патрон лишний потратил... Сдаю...

  Он отходит еще чуть дальше, слыша, как начали голосить собаки. "Ну конечно, на животных эта муть действует мало...". Кэлерм понуро качает головой, последний раз окинув труп взглядом. чтобы убедиться, что он больше не встанет. Красивая картина получается - товарищи не поделили что-то между собой, а сбежавший Шрайер их и вовсе ввел в испуг, что кому-то что-то расскажет. Ну бывает, ну аффект, паника, ссора. Вон, кстати, и один из них, кажется.

   Том разворачивается на каблуках, вновь доставая телефон из кармана. Главное, что начальство о цели его визита сюда знает. Не идиот же он, чтобы соваться без страховки? Вот только на мобильнике, который теперь работает без проблем, все еще сохранились те фотографии. Кил тихо смеется, листая галерею, где не так уж и много снимков. На одежде щепетильного брюнета не осталось даже капли крови, отлетевшей в результате брызг - он делал все аккуратно. Вот насчет ботинок Томас уверен не был, но это дело подождет. Сейчас, ощущая странный прилив веселья, он набирает номер шефа. Следом еще пара звонков, а мозг подкидывает все более странные и странные идеи. Особенно когда он видит полицейские машины, едущие определенно по известному ему направлению. Быстро же они...

   В трубке опять раздаются гудки.

- Алло? - Голос на том конце провода больше удивленный, нежели раздраженный.

   Том милостиво улыбается, доставая папиросу из-за уха, и тихо фыркая.

- Ты все-таки ключ на кладовку приобрети, капитанчик. - Удовлетворенное выражение с его лица не пропадает. Внутренний бесенок тоже неимоверно счастлив. - А то своруют.

   Брюнет вешает трубку, закусив папиросу, и быстро снимает чехол, чтобы потом разделаться с крышкой и извлечь симку. Небольшая пластиковая карточка в скором времени будет выброшена в ближайший водоем.

   Крайне гордый собой Кил сливается с толпой.

   У Ньюта трубка выпала из рук непроизвольно. То ли от обращения "Капитанчик", то ли от "ключа для кабинета", который сбил его с толку. А, может быть, заявление о том, что его своруют. Или не его, и он все не так понял?

   В любом случае, он с сомнением смотрел на подобранный с пола телефон.

- Аппарат абонента выключен, или нахо...

   Дальше Кент слушать не стал.

   Но голос Кила на том конце провода его шокировал.

***

   Юй не знает, как не сошел с ума за эти дни. Он не плакал. Не истерил. Просто посмеялся пару раз над своими мыслями. Ощущал себя трупом после аварии, который зачем-то собрали по кускам. Он не чувствовал ни ненависти, ни гнева - уже нет. Обида, страх - он вообще забыл, что это такое. Шрайер ничего не чувствовал.

   Пропало то наваждение, преследующее его, когда медсестра заботливо обрабатывала его раны, а после - все-таки позвонила в полицию. Юй считал происходящее простой контузией, затянувшейся на слишком долгий срок. Великолепный день, оставивший незабываемый след на памяти.

   Мужчина вновь тихонько посмеивается, качая головой и пряча лицо в ладонях. Сосед по камере смотрит на него с сомнением и опаской. Новоявленный не говорил толком, только либо хихикал, либо существовал с непроницаемым безжизненным лицо, точно маньяк. Вначале сокамерник даже пытался поинтересоваться, из-за чего русоволосый залетел на огонек в этот обезьянник, но быстро понял, что это пустое дело. Да и боялся этой безбашенной улыбки и покачивания головой из стороны в сторону.

   Как можно здесь жить, как здесь живут? Никак не жить. Мир ни на ком не сходится клином, но Шрайеру никто не даст гарантий, что это не повториться. Просто в один день придут люди, чего-то не забывшие, и лишат его всего. Вероятно, это просто порочный круг без выхода, и Орион был прав. Из мафии только один выход - на тот свет.

   Тогда уж лучше ничего не иметь, чтобы не потерять. Опять.

   Отходняк у Юя начинается слишком невовремя.

   Он здесь до выяснения обстоятельств. И, вероятно, сам же все заруинил.

   Теперь он просто чокнутый, который только и смог сказать на допросе "а вы знаете что-то о восприимчивых?". На него смотрели, как на сумасшедшего. А потом... Потом случилось то, чего мужчина и ожидал.

   Треклятая рыжая макушка.

   Какие-то документы и справки нашлись в одном из агентств, и были изъяты для разбирательства. И тот человек, пришедший к нему со своей компанией, тоже был хорош - словно все подтасовал. Да так, что Шрайера нарекли чуть ли не террористом мирового уровня. Лишь один из дежурных как-то сбивчиво пробормотал: "восприимчивы, говоришь? Хм...", а после - удалился в неизвестном направлении.

   Юй понимал, что у него что-то с головой. Память будто пропадала. Или он сам старался закрыться от воспоминаний, чтобы не сойти с ума еще больше.

   Мимо опять прошел конвоир.

   Если бы не гребаные бумаги - ему бы просто вручили подписку о невыезде.

   Что бы он делал в том случае...? Было уже все равно. Мужчина понял, что это конечная точка его маршрута. Пять лет назад он был прав - все будет ужасно. И Лео с ним связываться точно не стоило.

   Они слишком поздно это поняли.

   Сокамерник опять наблюдает странный человеческий ком в углу, закрывший голову руками и издающий смешки.

***

- Как это я был в розыске?.. - Сколько дней прошло?

   Сейчас он в темной допросной беседует со следователем.

- Вы... не помните? - Мужчина в форме заинтересованно вскидывает брови, не понимая, шутка это, или нет. Шрайер качает головой, глядя на свои закованные в браслеты руки. Как-то уже все равно, в целом. Возможно, скоро его вновь отпустит, и вновь будет истерика, но... Это будет потом. - Что ж... В таком случае...

***

   Как оказалось, Юй умудрился сбежать из больницы. Немного денег и документы у него еще были, но все, что он делал несколько дней - просто в беспамятстве блуждал, а когда проявлялись всполохи сознания - думал, что делать. Его причастность к преступности определенно вычислят, с Лео они даже не были помолвлены, более того - вообще не было ясно, что что-то происходит. Для других соседей они наверняка были кем-то вроде сожителей. Да и те, с которыми они общались, спрашивали, женаты ли они. Тогда и Юй, и Штенберг впадали в ступор, отрицательно мотая головами, и все извинялись, чувствуя неловкость. Перепутали.

   Потом Шрайера все-таки нашли. Мало того, что он почти неделю с того момента не появлялся на работе, так еще и люди видели, как он чем-то кинул в выбегающего за ним то ли соседа, то ли случайного прохожего, и сам был в крайне невменяемом состоянии.

   Все еще было непонятно, кто лишил жизни девушку, найденную в квартире, но следу присутствия там явно четырех человек. Да и... То ли насиловали ее перед смертью, то ли еще хуже... В любом случае - на русоволосом сейчас убийство двух человек. Третий - пропал без вести. И если тело мужчины в квартире хоть как-то можно было подвести к аффекту, то... Следователь бы не удивился, если бы Юй не помнил о "том самом соседе". Подозреваемый и не помнил, черт возьми! Он даже имя свое забывал во время разговора, и спрашивал, где он! А следом в руки правоохранителей попали документы о некоем "Орионе Митгарде". И свидетели.

   Все крутилось вокруг этого парня.

   То ли он удачно изображал амнезию, то ли еще что-то, но вот была странность, которая ввела всех в ступор. В документах - Шрайеру тридцать три. А в справках из академии, ими полученных... Двадцать четыре.

   И спросить не у кого, вот только оказывается, что Митгард давно мертв - уже как два с лишним года. Разрешение на эксгумацию не дали, но никто не сомневался, что разделались с ним так же - не самым лучшим образом.

   "Мертв?..". Юй не совсем понимал, чего от него хотят. Язык словно отказал.

   Дальше - больше. На мужчину повесили оба убийства, каким-то образом сведя все в единую логическую цепочку. Третьего соучастника, вероятно - уже его тело - объявили в розыск.

   Шрайера все еще спрашивали, он - все еще не помнил.

   Перед глазами было слепое белесое пятно, в голове - туман.

   По-хорошему ему нужно собраться и рассказать все, как было, но...

   Он уже так сделал.

   Ему не поверили, сославшись на бред. Возможно, Шрайер тоже был неправ, так рьяно затирая по "сверхсилы". Но что еще ему оставалось?

   Одно Юй знал точно - в тюрьму он не хочет.

   Ему там просто нечего делать. Лучше сразу умереть. Очень жаль, что смертную казнь отменили.

   В дверь раздается стук, и следователь оборачивается, глядя на вошедшего. Поняв определенный жест - извиняется перед сидящим Юем из-за вежливости, и покидает допросную, оставив мужчину в одиночестве.

- Да, что такое? - Хмурится мужчина, и тут же ему вручают очередную папку, с которыми он намучился за эти дни.

- Сэр... Знаете, показания мистера Кёрнивалла совпадают с еще парой... м-м-м.. более значимых людей.

   Кому-то просто удобно, чтобы Юй сел. Зла ему не желают, но пока есть такой шанс...

- Быть не может, я все перепроверил! - Возмущается следователь, перебирая файлы. - Чертовщина какая-то...

   Опять разбираться в этом проклятом деле.

***

   Уже сидя в зале, Юй понимает, что пропал. Он возражает, когда ему дают слово, пытается что-то доказать, но, как обычно - тщетно.

   Мужчина вновь беспомощен.

   Единственное, что он точно понял, это то, что здесь присутствует тот человек, с которого все началось. Проклятый рыжий из прошлого. Казалось бы, что его бесполезно винить, однако... Юй уже просто знает. Знает и верит своему разуму. Что он восприимчивый - понял уже давно. Ультимейт? Именно эту странную фразу обронил черноглазый в обрывках его воспоминаний. Кто знает... Но убийце так нужен был он сам, и тот так боялся, что из стадии "восприимчивый" Шрайер эволюционировал? А так можно? Теперь он не только знал, он и поверил полностью. Как поверил и в то, что Митгард не просто был тем самым ультимейтом - он словно мог видеть будущее.

- Вот когда меня не станет, Шрайер... - Вздохнул мужчина, спрятав пистолет и прикрыв глаза, словно что-то вспоминая.

- Да я в этом не уверен... - Мрачно заметил Юй пять лет назад в кабинете. - Вы даже не болеете.

- Ты поймешь.

   Понял. Понял, что улыбка Ориона в тот день была слишком печальной.

   Он либо гребаный волшебник, либо гений своего времени.

   Не стало.

   Юй не знал об этом до следственных разбирательств. А теперь еще и это повесили на него. Просто так! Хотя у профессора не было близких, которые должны были его винить. "Что за дрянь стала происходить с присутствием этого?". Мужчина сверкнул глазами в сторону Кёрнивалла. Еще в академии он понимал, что лучше с ним не контактировать...

   Да кто ж знал то?!

   Следовало слушать Ориона. Тот был обычным отщепенцем от мира сего, и в принципе мало что могло его потревожить.

   Возможно, все было бы иначе. Жаль, что эта восприимчивость не позволяет менять ход истории. А может и может... Юй пока историю не менял, он в нее просто влез, причем - не по своему желанию. Он незаметно улыбается, рассматривая свои ноги, пока все, что произносит судья, бьет по мозгам, напоминая колокольный звон.

   "Как же удачно все складывается... И там я был... И там... интересно, для кого?" Скорее всего, веди он не такую закрытую жизнь, и знай люди чуть больше - было бы проще найти оправдания. В том то и дело, что оправдываться Шрайеру не нужно - он ничего не сделал. Но поток новой информации льется в уши, речь одного человека сменяется речью другого, и у мужчины уже начинает раскалываться голова.

   Кажется, его признали невменяемым и психически нестабильным.

   Стука молотка он уже не слышит, вновь проваливаясь в свое сознание. Улыбка становится более заметной.

   "Ой, молоток...".

   Мужчина вздрагивает, зажав себе рот ладонями, пока все присутствующие с недоумением смотрят на него.

   Он просто смеется от отчаяния и иронии, а в глазах других - он псих.

   Даже адвокат был бессилен - ну конечно...

   Обвинение подтверждается доказательствами. Его слова - пустой звук.

- Виновен.

***

- Шперцон?

- Шперцон...

   Тюрьма для особо опасных.

- Мне понадобиться около двух блядских ле-е-ет... - Вцепившись в свои крашеные волосы, человек раскачивается на стуле, завывая от отчаяния.

- Тео...

   С тех самых пор о Томасе Кэлерме Ньют не слышал, вот только его поражало уголовное дело, всплывшее в заголовках многих газет. И пока его оно поражало, майор бесился, заедая стресс всем, чем только можно. Какой у него был метаболизм - Кент думать не хотел. Коллега спокойно переходил от еды к стажерам, и они уже тряслись от одного его вида.

- Зуб тебе даю, Ньют, я разберусь в этой чертовщине!

   Очевидно, дела подобного рода интересуют только людей знающих. А вот о Шперцоне и его заключенных думать не хотелось. Блондин надеялся, что ему мучения уже давно закончились, и вот опять.

- Да зачем мне твой зуб..? - Невпопад произносит Кент, подперев щеку рукой.

   Майор замирает, оторвавшись от своих наигранных речей.

   Он очень хорошо знает, кто попадает в тот ад. Восприимчивые. Ультимейты. Просто психи.

- Давай начистоту, капитан. - Хмурится низкий мужчина. - Мы оба знаем, что кто-то определенно подтасовал карты, сплавив нашего бедолагу именно туда.

- Ты думаешь... - Поднимает взгляд беловолосый.

- Я уверен. - Закатывает глаза Тео. - Ну убил если, то и убил... Вот этого. - Он указывает пальцем в одну из бумаг на столе. Фотографии тел с места происшествия. Человек с разбитой челюстью. Молотком. - А там уж что было дальше узнать можно.

   Ньют вновь кивает, таращась в листок. Только майор хмурится еще сильнее.

- Кент, хочешь совет?

- М?

- Иди поспи.