* * *

Иванушка-бывший-козленочек терпеливо пробирался по буреломам и буеракам, следом за мелькавшей впереди мохнатой белой задницей. Трепещущий пушистый хвост маячком мелькал во мраке, то удаляясь, то приостанавливаясь. Болтающаяся на плече котомка с "не пойми чем" отхлестала всю спину. Но давать человечку продых Кот-Баюн не собирался. Иванушка мысленно ругался на него. А так же на Светозара и Кощея, забросивших его непонятно куда, обдувалы суемудрые.

- Далеко до столицы? - крикнул он Баюну.

- Недалече, - не оборачиваясь муркнул тот.

Ну вот, одежду всю поизорвал. В столицу войдет, как бродяга с большой дороги. Куда там до девок, упасть бы и отдохнуть от трудного пути.

Иванушка перебрался через очередное поваленное гнилью дерево и вдруг понял, что Баюна нигде нет. Он выругался зло, поименовав его в сердцах шинорой пятигузым и болдырем облудным.

Но сделав в прежнем направлении ещё несколько шагов, обнаружил, что завалы кончились, впереди начинается широкий заливной луг, а за ним - мягко блестевшая в лунном свете речка.

Иванушка сплюнул, поправил свою ношу и поспешил к воде. Очень хотелось умыться, попить и передохнуть. Пожрать-то всё равно не светит. Не котовы же припасы ворошить?

К своему удивлению, на песчаном берегу он обнаружил горку кем-то заготовленных сухих веток. Костер - тоже хорошо. Жаль, что запечь на нем нечего.

Прислушался на всякий случай. Но вокруг было тихо. Только речка плескала на берег.

Иванушка бросил на песок котомку, показалось, что внутри коротко вякнуло. Снял кафтан, оставшись в рубашке. Потом подумал, и оба меча взял с собой, положил их возле, у самой воды. Принялся умываться.

Вода была теплая, словно парное молоко, такая приятная, что он чуть не застонал от наслаждения, поливая голову и шею.

Едва слышный шорох за спиной заставил его насторожиться. Он медленно опустил руку, будто бы невзначай. И резко выхватив свой меч, развернулся в направлении звука.

Тут же сплюнул на песок.

- Где тебя носило, блудня?

Белый котяра сидел подле кучи веток и умывался так тщательно, словно от чистоты шерсти зависела его жизнь. А рядом лежала здоровенная оленья нога со слегка помусоленной кошачьими клыками голяшкой.

- Жрать, поди, хочешь, - ответил Баюн, не отрываясь от своего занятия, - Я, вот, наелся уже. Жаль, конечно, что не человечинкой. Но тебя приберегу. На потом.

- Гляди, зубы не обломай, - фыркнул в ответ Иванушка, - А то придется потом одним молоком пробавляться. Если язык при тебе останется.

- Фу, злой какой, - Кот прекратил умываться и разлегся на травяной кромке берега, подставляя лунному свету сытое брюхо, - Я ему еду волоку, надрываюсь...

Иванушка присел над хворостом, стал разводить огонь.

- Спасибо. А что, и правда людей ешь? - спросил он недоверчиво.

- Как тебе сказать, - Баюн философски сверкнул глазами, отчего показалось, что один из них стал из желтого зеленым, - Котика каждый обидеть может. Приходится создавать себе репутацию.

- А ты еще, знать, и ученый? - предположил по его речам Иванушка.

- Бывало дело, подрабатывал, - махнул лапой Баюн, - Вокруг дуба ходил. По цепи.

- А чего перестал?

- Условия труда не устроили. Цепи ржавые, всю шерстку измарал. Русалка, вон, вообще ничего не делает, а получает так же. Сидит на ветвях, лишь для красоты, со скуки на разврат соблазняет. А у меня к ней интерес может быть только эм... гастрономический. Леший, как идет мимо, обязательно какую-нибудь гадкую быличку расскажет. Русалке. Но я-то все слышу! А как жалованье желудями получил пару раз, так и подумал - хватит. Одна радость была - как зайдет кто мою сказку послушать.

- Часто ходили? - заинтересовался Иванушка. Он уже разделал оленью ногу на куски и нанизывал их на прутья ивняка, чтоб зажарить на углях.

- Редко, - кот дернул длиннющими усами, - Ходил один, чернявый да кучерявый. Любопытныыый! Ходит, ходит с пергаментом и непрерывно пишет. Но я однажды заглянул в этот пергамент - батюшки! Ничего из того, что там написано, я не говорил. Сожги, говорю, свой пергамент! Кто ж так пишет! А он в ответ что-то про памятник нерукотворный плести начал и сукиным сыном себя называл.

- Ты, небось и по другим мирам ходил? - бросил догадку Иванушка.

Кот позы не сменил, но заметно напрягся, навострил ушки, дернул усищами:

- Вот, выходит, откуда тебя принесло! - мурлыкнул он довольно, и облизнулся.

Иванушка понял, что попался. Но попробовал выпутаться:

- Я просто слыхал, что такое бывает, - вспомнил, как Иван, Ильин сын, говаривал "лучшая защита - нападение", и добавил, - А ты сам-то откуда про это дело знаешь? Кто тебе поведал?

- Да хоть бы тот, чернявый, - легко признался Кот, - Не нашенский он был. Нянька, говорил, колдунья у него, вот и переправляет, сюда да обратно.

- Ага. Понятно, - Иванушка сделал вид, что поверил. Перевернул над костром зарумянившееся мясо. Поразмыслил. Попробовал схитрить, - Эх, жаль соли нету. У тебя в мешке, часом, не завалялась?

И подтянул к себе едва заметно шевелящийся мешок.

А в следующее мгновение понял, как сглупил, сильно недооценив белое пушистое создание. 

Иванушка лежал на спине, там же, где сидел, третий раз за ночь приложившись затылком. Только сейчас речной песок смягчил удар. Но перед глазами все равно плавали желтые фонари в обрамлении белых облачков. На сей раз когти левой передней лапы зверя поигрывали коготками прямо на горле. Чуть-чуть усилий - кадык вырвет, и поминай как звали.

Кошачья морда склонилась так низко, что Иван не видел ничего, кроме пыхающих искрами глаз и розово-коричневого носа. Удивительно, но пахло от Баюна вовсе не котом. Вернее, запах кошачьей шерсти мешался с чем-то приятно-цветочным, а ещё свеже-скошеной травой.

- Мясо... сгорит... - сдавленно произнес Иванушка. 

На самом деле, оленина волновала его сейчас меньше всего. Да и страха смерти он не испытывал. Беспокоило то, что Баюн, не подумав (или наоборот с расчетом) задней лапой стоял аккурат на промежности и сдвигаться не собирался. А на задних лапах у него тоже когти ого-го! Иванушка видел.

Кот помедлил ещё пару секунд. Потом спрыгнул на песок, взял зубами свой мешок, без особого напряжения поднял его и поволок подальше от Иванушки. Он остановился там же, где лежал совсем недавно, выплюнул мешок на траву и брезгливо скривился.

Иванушка же с трудом сел, потирая шею там, где только что впивались в нее кошачьи когти. Вспоминалось об этом почему-то с грустью сожалением.

Мясо не сгорело. Но стало теперь совсем не до соли. Иванушка проглотил несколько кусков, без аппетита, поглядывая на своего мохнатого спутника. 

Кот же смотрел на него равнодушно, а разговаривать вовсе не хотел больше. Иванушка обругал себя в мыслях за дурацкую выходку. Почему-то - себя, а не Баюна.

- Спать ложись, - посоветовал Кот.

- Я не устал, - пробубнил Иванушка, - Давай дальше пойдем. Я спешу.

- Успеется.

Баюн потоптался недовольно. Но потом приблизился к Иванушке, плетя передними лапками по песку косичку следов, как красна девица. Мягко толкнул Иванушку белой лапой, головой роняя на подстеленный кафтан.

- Ложись.

Сопротивляться и спорить совсем расхотелось. Усталость в самом деле дала о себе знать, завладев всем телом. И четвертое за ночь приземление на спину вышло даже приятным. В довершение, Баюн улегся рядом, по-кошачьи подобрав под себя лапки, и замурлыкал.

Иванушка успел подумать было, что спать рядом с таким существом - опасным и малознакомым - не стоило бы. Но все его естество уже, от близкой дрожи кошачьего тепла, наполнилось сладкой истомой, как после жаркого милования с красивой молодухой. Он потянулся и мгновенно заснул.

* * *

Иван бросился к столу с оружием, стремясь успеть ухватить хоть что-нибудь. Его черный противник сделал шаг назад, железной рукой дернул за край столешницы, опрокидывая вместе со столом все, что на нем было. Оглушительно звеня, пересыпаясь, сказочное оружие загрохотало по каменному полу. 

Иван зло поморщился, оценив глупость противника. Один из мечей отлетел прямо ему под ноги. Черный рыцарь подхватил другой. Они налетели друг на друга, сшибившись мечами, и на миг застыв.

Кто он, знать бы - подумал Иван, отскакивая прочь, - Ни лица, ни глаз не видно. Как сам-то смотрит?

Размахнулся, готовый срубить голову противника с плеч, а потом уже разглядывать, кто там такой. Прямо сейчас ему плевать было на всех и на всё, даже на Василису. Ему жизненно необходимо казалось - победить! Убить! Доказать, кто здесь самый сильный. И жаль, что в руке не меч-кладенец. То было стоящее оружие. Почти непобедимое.

Вспомнив, куда делся любимый клинок, Иван зарычал в неистовой злобе. Случись прямо сейчас очутиться здесь хоть Илье, хоть Светозару - не пожалел бы. Да и чужие они, а стало быть - не настоящие. И что такого - убить их? Главное - добиться своей цели!

Удар, снова удар. Поворот. Противник был достойный. Он как будто заранее знал каждое действие Ивана, просчитывал и легко отражал удары. Но и Иван был не промах. Сам не знал, откуда взялись такие способности к фехтованию, не задумывался. Должно быть, бонусом к богатырской силе.

Подворачивающаяся на пути мебель крошилась в щепки, летел прочь аккуратно разложенный с вечера кузнецом инструмент, билась посуда.

Удар, еще удар. Меч Ивана, угодив по черным доспехам не успевшего увернуться противника, вдруг прочертил в них глубокую трещину. Показалась кровь. Иван взвыл в восторге, прямо на себе ощутив боль черного богатыря. Тот не остался в долгу, вдарив своим мечом по замешкавшемуся Ивану. Еле увернулся.

Они как раз были у той стены, где располагалась "обеденная зона", как мысленно назвал ее Иван. Черный отшвырнул прочь один из стульев, промахнувшись мимо Ивана, разрубил пополам грубо сколоченный стол. Не удержав равновесия, чуть не упал, видимо ослабел от раны. Иван из-за этого, вместо того, чтобы снести ему наконец башку вместе со шлемом, задел полку с припасами.

Все полетело вниз: остатки муки, соль, крупа. Ивана осыпало с головы до ног, ослепив черти чем глаза. И он подумал было, что - все, сейчас черный воспользуется моментом... 

Но от дверей послышался топот, обеспокоенные крики:

- Ваня! Что тут случилось?

Фома с Еремой - определил Иван. Явились. Сейчас и их порубят. А, черт! И на помощь не успеть! Он заторопился протереть глаза и проморгаться. Но увидел, что его противника и след простыл.

В груди резко заболело. Он приложил ладонь, пытаясь понять, что произошло. Луна опять спряталась, и в ночном мраке видно было только, что на ладони осталось что-то густое и липкое, как растекшаяся краска.

Силы внезапно кончились, он осел на пол, выпуская из руки меч. Фома и Ерема засуетились над ним. Один помогал умыться, другой стягивал с него кофту и осматривал рану.

- Что стряслось? - спросил Фома, так строго, что язык не повернулся его послать. Все равно, как в первом классе, перед пожилой, строгой училкой.

- Черный этот... - Иван поморщился от боли, - Он опять здесь был. Не понимаю... Это ведь я его ранил. Когда он меня успел?

Фома покачал головой. Зажег лучину, стал в ее свете перевязывать Ивана откуда-то взятой тряпицей.

- А вы где были? - спохватился Иван, злость и подозрительность проснулись было, вновь поднимая змеиные головы, но почему-то быстро затухли.

- Купаться ходили. - ответил Фома, - На озеро. Тут недалеко.

- А чего меня не позвали? - обиделся Иван, - Я бы тоже с удовольствием искупался.

Ерема почему-то хихикнул. Ответил весело:

- Куда тебе купаться? Ты ж спать повалился. Катить тебя что-ли было? 

Фома неодобрительно посмотрел на одного и на другого, будто они обсуждали что-то неприличное.

- А Кузьма где? - опять спросил Иван.

- К матери в деревню ушел, - ответил Фома, - Он же сам сказал, что утром вернется, ты не слышал?

- Да слыхал ты о ней, небось, - дополнил Ерема, - Грозная женщина. Кузьма весь в нее пошел.

Ему объясняли просто и доступно. Помогали подняться, дойти до лежанки. Воды подавали. И Иван чувствовал, как весь былой негатив куда-то уходит из него, как вода в песок.

- Погоди, - упрямо цепляясь за прежние чувства, словно именно они придавали сил, Иван пытался подловить хоть на чем-то, хоть кого-то обвинить в злом умысле, - Почему Кузьма мне сразу меч не дал? У него их вон сколько!

- Да ты сказок, что ль, не читал? - Ерема удивленно воззрился на него, как на несмышленого малыша, - Оружие заработать надо, заслужить. Доказать, что ты его достоин.

Фома на такие "сказки" покачал головой и пояснил иначе:

- Настоящее оружие по руке должно быть, Ваня, это ж не лапоть. Комплекции, силе, весу соответствовать. А у Кузьмы подходящего не случилось. Он тебе такой меч делает, чтобы во всем подходил. Только такое оружие тебя непобедимым сделает.

Ивану снова стало неловко. Выходит, кузнец старался изготовить для него индивидуальное, идеальное оружие, не подозревая, что Ивану нужно совсем другое, то, что в столице.

- Неудобно вышло. - промолвил Иван, - Из-за меня мы с этим... черным ему всю кузню разнесли.

- Ничего, приберемся до утра. - легкомысленно отмахнулся Ерема, позвал друга, - Ну что, пошли? А то не успеем управиться.

- Подождите, я с вами.

Иван решительно поднялся с лежанки. Он никогда не занимался такими вещами как уборка. Но ни за что не остался бы сейчас лежать-отдыхать, пока его приятели будут там вкалывать.

Ему наконец, стала совершенно очевидной простая истина: не стоит опрометчиво судить о чужих поступках, не разобравшись как следует в причинах. И еще подумалось: а что, если и у черного богатыря есть свои причины? Ведь, хотя и мог бы, он до сих пор никого не убил? И если бы с ним удалось поговорить...

- Железки я сам соберу, - сказал Ерема Ивану, - А то ты порежешься еще. Или погнешь чего.

Иван закатил глаза на эти "шуточки". Только почему-то казалось, что при всей видимой неказистости, для Еремы (или для того, кто себя велел так именовать) все лежащее на полу великолепно изготовленное холодное оружие - именно "железки" и есть. Баловство, совершенно ему не нужное.