* * *

- Да вы с ума все посходили? - Иван в недоумении оглядел своих спутников, исключая, разумеется, безголового и безучастного Кощея, - Правда думаете, что я вас всех сейчас тут убивать начну, только чтобы вылечиться?

Все четверо старательно отводили глаза. После неловкой паузы первым заговорил Светозар, сконфуженно, запинаясь на каждом слове:

- Ты пойми, Ваня. Ты нас не знаешь. Мы тебя совсем не знаем. Откуда нам...

Он понимал. Сам виноват, что забываясь, невольно представляет на их месте тех, других, кого он знал, кем дорожил. Им всем тоже, поди, нелегко с ним. Понимал, но все равно злился.

- Ясно, - Иван пожал плечами (вернее, одним - здоровым), - Каждый сам за себя. Так и запишем.

Ему стало неожиданно легче. Когда ты один и только за себя отвечаешь, всегда легче. Он это с малолетства знал. Это только в Белогорье (своем) непозволительно избаловался, привыкнув к тому, что за спиной всегда кто-то есть.

- Ну, Вань, - умоляюще протянула Василиса. Прямолинейную деву-воительницу такое положение вещей тяготило сильней прочих, - Ну не надо, а? 

Он прикрыл глаза, пережидая резкий прострел из раненого плеча по всему телу. Раздражение внутри нарастало, крепла обида. В голове опять помутилось отчего-то. Вообразилось, как наяву, что он, Иван, стоит напротив Светозара и... Пальцы крепко сжимают рукоять Меча-Кладенца, лезвие которого торчит аккурат в дедовой груди. И медленно гаснущий взгляд из-под мохнатой шапки. И тяжесть обмякающего тела, тянущего меч вниз...

Иван резко распахнул в панике глаза, до того реалистично представилась дикая сцена. Нет. Светозар и впрямь стоял напротив, но живой и невредимый, а меча не было вовсе. Иван выдохнул с облегчением. И вдруг ощутил, что сил неожиданно прибавилось настолько, что можно стало распрямить спину, и даже, совершенно без усилий, сделать несколько шагов в сторону. Вот те на. Вот тебе и чудо-терапия немотивированной агрессией.

- Вань, ты куда? - позвал Колобок.

- Воздухом подышу, - бросил он, обернувшись на ходу.

- Ты про что это, Ваня? - удивилась Яга, - Лес ведь кругом.

- Про то, что душные вы, - Иван покачал головой. Решение окончательно сформировалось, - Дело у меня. Насущное и неотложное. 

И ведь не соврал.

Василиса шарахнулась с его пути, очевидно что-то такое уловив во взгляде, возможно отзвук того странного видения. И это добавило уверенности в правильности собственных действий.

В самом деле, направление, по которому вело их Кощеево тело, он уловил и запомнил. Держать это направление по солнцу вполне обучен. Сам справится.

За его спиной о чем-то тихо заспорили, забубнили. Сколько же у него времени? Сколько сил в запасе? Как далеко сумеет уйти вперед, отрываясь от бывших спутников?

Зажмурился на ходу, возвращая себе картинку умирающего от собственной руки Светозара... Вот значит, как это работает? Можно, выходит, и не убивать взаправду, а... Желать кому-то смерти? Или просто ощущать себя убийцей? Видеть в этом... удовлетворение?

Происходящее претило Ивановой натуре, да только выбора у него нет. Кощей (его Кощей, настоящий) говорил ему как-то, что без зла и добра бы не было. Потому что добро не в абсолютной святости, а в преодолении внутреннего зла. Уж кому, как не Кощею, разбираться в этом.

Иван разожмурился и замотал головой. Так и до раздвоения личности недалеко. Но если это цена за возвращение домой...

За спиной хрустнула под чьей-то пятой ветка, совсем близко. Иван обернулся и очень удивился. Безголовое Кощеево тулово упрямо топало за ним, удивительно ловко для существа, лишенного глаз и ушей уворачиваясь от веток и обходя непролазные кусты. Вот, поравнялось, чуть замедлив шаг, даже некий приветственный кивок отсутствующей головы померещился в общих движениях. И пошло впереди, по-прежнему указывая путь.

- Ну конечно, - оценил Иван ядовито, - Тебе-то не страшно. Тебя-то я убить не смогу.

Но на самом деле был рад компании, даже такой. Посреди леса, раненому и слабеющему, без оружия, без какого бы то ни было завалящего плана, традиционно надеясь лишь на собственную удачу, да ещё совсем одному, было бы совсем тяжко. И чего уж греха таить - страшновато.

А через несколько десятков шагов его проводник вдруг замер, так резко, что Иван, которого все равно слегка мутило, чуть не вписался ему в спину. Парень привстал на цыпочки, выглядывая над пустыми плечами, что там впереди.

Перед ними стоял Китоврас. И улыбался своей странной улыбкой инопланетянина, широко, во весь острющий оскал.

- Тебе чего? - Иван обошел Кощея, прятаться, пусть и за неживым щитом, он не собирался. В теле бурлила какая-то нездоровая бесшабашность, когда ни смерти, ни боли уже не боишься, - Передумал? Решил свести счеты?

Китоврас иноходью подступил поближе, тряхнул струящимися из-под шлема кудрями, подмигнул:

- Быстро ж ты сообразил, Иван, как Тьму в себе усыпить. Подкормил, она и спит. Только ты не переборщи. А то, как проснется, беды не оберешься. После одумаешься, да поздно будет.

- Значит, поумничать пришел, - Иван нахмурился, - Я, конечно, любитель поболтать, но сейчас мне как-то не до того. Ты через недельку где-нибудь заходи, тогда мы с тобой хоть дебаты философские намутим, хоть риторические бдения на тему "Учение дона Хирона: Пути познания добра и зла". Или как-то так.

- Через неделю тебя тут не будет, - не спуская дикой улыбки возразил Китоврас, и от этого уверенного заявления мороз пробежал по шее, - Садись мне на спину, я тебя подвезу.

Иван озадаченно поднял брови:

- Ты серьезно, мужик? Я думал, тема катаний у нас исчерпана?

В ответ Китоврас вовсе расхохотался, весело, по-мальчишески заливисто, так что Иван смущенно покраснел:

- Я тебя просто подвезу, помогу до цели добраться. Без умысла, - и добавил уже вполне серьезно, - Тебе надо спешить. А то беда будет.

- А тебе-то что? - не поверил Иван.

- Я тут жить хочу остаться, - легко пояснили ему, - И привык, чтобы на моей земле порядок был.

- А ты не боишься, что я тебя... придушу, например, по дороге? Чтобы вылечиться совсем?

На самом деле, глядя на подставленную спину, Иван думал совсем о другом - об отсутствии, как такового, седла на ней и о том, как неуютно будет ему сидеть на кольчужной попоне.

Китоврас опять заржал, как конь, аж передними лапами притопнул, и поторопил:

- Садись скорей, Иван! Смотри, твой проводник уже далеко вперед ушел. В то, что ты сможешь меня придушить даже он не верит.

Иван глянул на удаляющуюся Кощееву спину, поморщился, заранее жалея собственное седалище, и полез в воображаемое седло. Ему действительно надо было спешить.

* * *

Иван Муромец стоял посреди двора и держал в руках меч. Свой собственный. По-настоящему свой, вот этими руками выкованный. Ну, пусть не совсем ими и не целиком, но... Он ведь столько усилий приложил к его созданию! И потом, это не Кладенец, которым кто только не владел, и который как бэушный айфон из ломбарда - безусловно крутой, дорогой и функциональный, да все равно чужой. А этот вот меч...

Иван развернул плечи, взмахнул богатырским оружием, рассекая воздух и любуясь солнечными бликами на гладком лезвии. Рукоять до того удобно лежала в ладони, будто он с мечом и родился. Супер. Душу баламутили озорные черти, плескаясь в уверенной геройской непобедимости. 

Стоявший в дверном проеме Кузьма следил за ним с понимающей усмешкой. По бокам от него, сидя на корточках, подпирали стены Фома и Ерема, тоже усталые, но довольные.

- Мужики, - позвал Иван, - Как мне его назвать? Ведь как-то надо?

- Какая разница? - бросил Ерема.

Фома глянул на друга серьезно, о чем-то раздумывая, а потом выдал:

- Так себе имя для оружия. Да и занято оно уже.

Иван непонимающе моргнул.

- Имена дают тем мечам, в которых магия. А в этом нету, - пояснил Кузьма.

- А ты хотел, - весело фыркнул Ерема, - чтоб на нем, к примеру, летать можно было?

Кузьма хохотнул: чушь какая - на мече летать!, развернулся и исчез в недрах кузни, потеряв интерес к пруф-тесту.

- Ну... он все равно классный, - сказал Иван, будто оправдываясь, не то за себя, не то за меч, - Хоть и не магический.

По правде, этот меч казался ему сейчас лучшим на свете.

Фома встал на ноги, потянулся:

- В путь пора, Ваня. Мир сам себя не завоюет. А до столицы еще добраться надо.

- Да, я... - Иван подумал, что мир ему нафиг не сдался, тем более здешний, - А нельзя как-нибудь иначе мне назад вернуться? Без помощи Кладенца?

- Ты что, Иван? - искренне удивился Фома, - А как же безграничная власть? Ты же сможешь весь мир под себя перекроить, сделать его таким, каким хочешь видеть! Избавишься от несправедливости и зла, просто уничтожишь их!

Невзирая на серьезную рожу эпично вещающего Фомы, почему-то Ивану казалось, что над ним издеваются, потешаясь или... подначивая?

- Ага, вместе с людьми, - буркнул он в ответ, - Зачистить пару-тройку десятков миллионов - не вопрос. Зато порядок среди оставшихся наводить проще. Истории известны такие случаи. 

Ерема восхищенно моргал на него, ловя каждое слово, а после выдохнул:

- Ты смотри, уже и посчитать успел! Вот это Властелин Мира, я понимаю, сразу видно!

- И потом, - добавил Иван, неодобрительно на него покосившись, - Мне Василиса нужна, а не мир. Не хочу я никого завоевывать.

- А как же тогда? - заинтересовался Фома.

- Как... - и верно, как? - Приду в столицу, объясню ситуацию. Ну... Мы, вроде как, друг друга не поняли, наверно. Попрошу по-хорошему. Неужели не поймут?

- А меч тебе тогда на кой? - недоверчиво спросил Ерема.

- Для самозащиты.

Он направился в кузню, чтобы поблагодарить Кузьму и разъяснить по поводу оплаты.

Кузьма благодарности выслушал, важно кивнув. А про оплату сказал:

- Зла не делай - вот и вся мне награда. Ладный богатырь больше с собой борется, а не с другими. И хорошо думай, прежде чем меч обнажить. А если уж взялся за него, так не отступай, покуда зло не одолеешь. И вот че, - резко скатившись с геройского пафоса на житейский тон, добавил кузнец, - Коня б тебе толкового. С конем богатырь всяко представительней выглядит. От такого богатыря супостаты сами врозь разбегаются.

- У меня денег нет, - напомнил Иван.

- Ниче, - легко заверил Кузьма, - К матери моей пойдешь, попросишь коня. Великую цену она не заломит. Всего-то делов: табун попасти одну ночку. Что вы, втроем не справитесь?

- Табууун?? - протянул насторожившийся Иван.

Как-то так сложилось, что с лошадьми у него... не сложилось. То ли дело мотоцикл! Заправил, сел и поехал. А с конями что делать? Как их пасти?

- Не боись! - Кузьма хлопнул его по плечу, вроде и не сильно, но Иван аж присел, - Всего-то там с десяток жеребцов. Да кобылок столько же. Да чутка малых жеребяток.

Успокоил. Конечно.

- Может не надо? - Иван глядел на кузнеца умоляюще, - И вообще я тороплюсь.

Но за спиной уже маячили слышавшие весь разговор Фома с Еремой.

- Соглашайся, Иван! - забубнил в одно ухо Фома, - Хороший конь в любом мире ценится!

В другое ухо трещал Ерема:

- А надоест, его всегда съесть... - торопливо поправился, - В смысле, продать можно!

Иван с огорчением понял, что выбора у него нет.

* * *

- Ты кого мне привел?? - пропищала девчонка, не по-детски обряженная в черное платье, - Это не тот Иван!

- Как не тот? - Баюн дернул усами, - Сама говорила: волос светлый, стать богатырская, пахнет нездешним миром. Да и имя - Иван. И Меч-Кладенец при нем.

- Кладенец - Кладенцом, - зло засопела девчонка, - Да мне-то другой Иван нужен! Муромец!

- Чем тебе этот не хорош?? - кот плюхнулся на пушистую задницу, скребанул по земле когтями и задергал туда-сюда хвостом. Желтые глаза метали искры, - Я уговор выполнил, все соблюл. Остальное не моя забота. Теперь ты свою часть уговора выполняй!

Девчонка дико захохотала на это. И будь она взрослой женщиной, могла бы даже жути нагнать этим люто-холодным, ничего хорошего не обещающим смехом.

- Ты дело наполовину сделал, и я наполовину слово сдержу, - заявила она, важно выгибая спину и задирая подбородок. Да все равно здоровенный Баюн казался в два раза больше. Но в желтых кошачьих глазах отчего-то мелькнули болезненный страх и неистовая злость.

- Лады, - кошачьи когти взрыли землю новыми бороздами, - Раз Иван не тот, пусть идет на все четыре стороны.

- Ну уж нет, - возразила девчонка, - Этот мне тоже сгодится. Не зря же он сюда явился, вместе с другим Иваном. Да еще при Мече-Кладенце. Он меня в свой мир выведет.

Оба спорщика вспомнили наконец про Иванушку, впились в него снизу двумя парами враждебно пыхающих глаз. А Иванушка, остолбеневший от такого поворота, и не до конца еще осознавший происходящее, вдруг увидел ясно, что вовсе перед ним не ребенок, а настоящая женщина, просто... карлица?

Ну, это-то как раз не удивительно. Таких Иванушка видел уже, когда в столицу прибыл заезжий цирк из дальней страны. На площади тогда балаган поставили, и главный циркач - важный толстяк в белом парике предлагал посмотреть за большие деньги разные штуки. Только успеха большого не имел. Ну, баба бородатая, и что? Ну, такие вот всяки-разные карлы и карлицы. Кривоногий мальчонка рожи строил. Походили белогорские мужики да бабы, поохали "Бедненькие!", покачали головами, стали им, от чистого сердца, хлеба и другой еды приносить, теплые одежки на зиму, к которой циркачи совсем оказались не готовы. Главный ругался на это, да без толку. Вскоре, все циркачи поразбежались по Белогорью. Включая бородатую бабу, ее взял замуж один крестьянин: "Что мне борода? У меня, вон, тоже есть. Главное - добрая, да работящая. И не мерзлящая". Главный стал требовать у Ильи Муромца вернуть разбежавшуюся "собственность". Илья сказал, что непутевый, значит, из него хозяин, если работники поразбежались, и предложил самому работу поискать. Так и убрался тот ни с чем на далекую родину. Балаган разобрали на тряпки местные скоморохи. С ними, небось, веселей, они песни поют смешные, и кувыркаются.

- Ты кто такой? - спросила карлица, - Зачем явился?

У Иванушки мороз пробежал по коже от одного ее взгляда, и настороженность Баюна стала ему понятна.

- Это ты - кто такая? - возмутился Иванушка, поборов робость, - И с чего это вы тут мной и моими вещами зараспоряжались? - повернулся к Баюну, - А ты, выходит, какой-то колотовке ерпыльной продать меня вознамерился? И врал всю дорогу?

Сказал, и сам поверил. Стало очень обидно, прям до слез. Хотя с чего бы? Не первый обман на его веку, а почему-то больно.

Карлица обиделась, засопела, засверкала глазками пуще прежнего:

- Да ты знаешь ли, с кем говоришь, мальчишка?! Я ж тебя!..

- Чего мне с тобой говорить? - отмахнулся Иванушка, - Я его спрашиваю: обещал меня в столицу привести? А сам... 

Иванушка глянул на кошачью суму, вспомнив слова Баюна, перечислявшего притащенное с собою в качестве заказа. Сглотнул с трудом, осознав:

- Ты что, Кощея убил??

А Баюн смотрел на него с полным равнодушием, как на совсем незнакомого кого-то, или как на безмозглое дерево.

- Я такого олуха первый раз вижу, - мурлыкнул он, махнув лапкой по усам, - Кто же первому встречному верит? Да еще и в чужом мире? - обратился к карлице, - Отпусти ты его, на кой тебе такой фофан? И потом, раз ты свою половину уговора заметелила, человечек этот, выходит, мой. И я могу с ним сделать, что хочу.

- Чего?? - возмутился Иванушка.

- И что же ты с ним сделаешь, коли отпущу? - ехидно спросила карлица.

- А дело мое. Да хоть съем.

- Позже. - отрезала пигалица, - Когда я его расспрошу как следует.

- Нашли хобяку! - совсем обозлился Иванушка, - Перетопчетесь! Друг дружку, вон, расспрашивайте, как вы дошли до жизни такой. А мне недосуг.

Он, не без содрогания, потянулся к суме, так и лежащей у ног (значит, чудилось, что она шевелится? не может же мертвая голова без тела жить?), перехватил удобнее Кладенец, и развернулся было уходить.

- Задержи его! - это карлица.

- Сама задержи, раз тебе надо, - ленивый мявк Баюна.

В руках у тетки промелькнуло что-то блестящее, Баюна передернуло так, что он утробно мявкнул, как от боли. Зафырчал с ненавистью, белоснежная шерсть встала дыбом, и показалось на миг, что он сделался еще больше, уши поползли куда-то на щеки, и уже совсем не по-кошачьи длинные пальцы впились в землю.

Иванушке захотелось помочь ему, хоть как-то. Только он помнил о предательстве. И вообще, это уже не его дело. Стараясь не прислонять к себе суму с головой, он зашагал от разбойничьей компании прочь. 

Но далеко не ушел. Догнал его голос Баюна, тихий, ласковый, напевный:

- Спи, усни, Иванушка,

Русая головушка...

Кот-Баюн обнимет,

Иванушку не покинет...

Долго будет обнимать,

Милы глазки целовать...

Идти больше никуда не хотелось. Все звуки, кроме кошачьего голоса, стихли, отдалились. Стало хорошо-хорошо, так тепло и приятно, как никогда прежде не бывало. Иванушка подумал напоследок, что ему в самом деле не надо никуда идти. Потому что Баюн здесь, а чего еще надо? Он не сделает зла, он поможет, потому что...

- Убери, - послышался голос Баюна, смутно, как через подушку, прежде чем утонуть во сне с концами, - Знаешь ведь, что я терпеть этого не могу.

- Знаю, - отозвалась карлица, - Да только кто его понесет, если не ты? Не я же?