Как давно она не дышала этим воздухом. Грязным, вязким, ядовитым. Сигарета в зубах, а за спиной любимая красная накидка. Пора возвращаться домой.

Она захлопнула дверь разваливающейся лачужки на набережной, которая теперь стала её заунским убежищем. Всё тот же Променад. Ну конечно, она никогда не изменяет себе. Убрав связку ключей в карман, Севика бодро направилась дальше от воды, в город, по которому так скучала.

Мостовая, продолжавшаяся лишь на несколько миль дальше территории верхнего города, находилась в ещё более плачевном состоянии, чем раньше. Поднимая за собой пыль, Севика шла по знакомым переулкам. Вот это здание снесли, вон то, кажется, упало само. Променад был таким знакомым и чужим одновременно, что невольно заставило её улыбнуться самой себе.

— На подъёмник гроша не найдётся?

Севика услышала за собой дерзкие детские голоса. Ах нет, некоторые вещи не меняются никогда. Дети, никому не нужные, брошенные миром и ступившие на путь разбоя. Когда-то она в слезах убегала от таких. Ключевое слово — когда-то.

— Найдётся, — Севика развернулась, достав револьвер из кобуры и обнажая рельеф мышц на руке. — А у тебя прикурить будет, щенок?

Естественно, возиться с мальчишками у неё времени не было. Но злость на «банды» Променада она держала с детства, и всегда пользовалась возможностью показать им их место. К слову, великие разбойники бросились в рассыпную ещё до того, как она успела проговорить последние слова.

Старые подъёмники были закрыты. Теперь вниз уходили лишь канаты, по которым Севика была бы не прочь спуститься прямо на Верхние Линии, но передумала — валяться в Сточных Ямах со сломанными ногами было явно не в её планах. Развернувшись на каблуках своих массивных сапогов, Севика направилась дальше, проходя через арки города, сделанного из стекла и металла.

Новая станция не слишком-то и изменилась, хотя нечто зацепило внимание Севики — пилтоверские идиоты решили показать свою исключительность и привилегированность лишний раз установив особый подъёмник. Заплати деньги и сиди себе спокойно на лавочке, наслаждайся видом загнивающей дыры, в которую превратился нижний город. Однако если же ты хотел потратить свой скудный заработок на такую роскошь, как например, еда, то увы — вставай в очередь и покорно жди, пока ржавое корыто, жалобно скрипя, не поднимется к тебе, специально застряв где-то между Линиями.

«Нет бы сделали подъёмник сразу на несколько десятков людей», — подумала про себя Севика. Естественно, власть это особо не заботило. Боже, ну когда уже Силко с Вандером разродятся со своей революцией?

Что же, у неё как раз будет возможность задать им этот вопрос в самое ближайшее время.

Очередь двинулась вперёд, и Севика запрыгнула в только что подошедшую кабину подъёмника, заняв место поближе к выходу. Вместе с ней устроилась парочка откровенно одетых женщин в дешёвых париках, явно перебравших с алкоголем с раннего утра.

— Не хочешь повеселиться сегодня, красавица? — протянула одна из них, пододвигаясь ближе к Севике.

Севика была совершенно не против веселья, но вряд ли оно включало в себя секс с незнакомками, готовыми подарить ей букет, и отнюдь не цветочный. Девушка протянула ей визитную карточку противно-розового цвета. Севика пренебрежительно вырвала её и сунула в карман.

— Хуевая у Вандера революция вышла, — вслух процедила Севика себе под нос.

— Что ты говоришь? — пьяная проститутка пошатнулась, чуть не свалившись на неё.

— Работу себе получше подыщи, куколка, — Севика выпустила дым ей в лицо. — Бывай.

Она выскочила из подъемника, как только тот остановился на Верхних Линиях, и широким шагом направилась по дороге, знакомой до боли. Чёрный рынок заметно разросся — Севика заметила, что уже и в центре Мезонина наряду с бабками, продававшими рыбу последней свежести, то и дело мелькали фигуры в капюшонах, ничего не выкрикивавшие и слишком много предлагавшие. Стоило бы какому-нибудь миротворцу спуститься сюда, и он, наверное, умер бы на месте, только увидев сколько товаров нелегально ввозили в Заун.

Пока Севика шла от подъёмника, ей уже несколько раз попытались продать чудодейственную траву, пару «зелий счастья», новый пистолет и сердце какой-то твари, жившей в скалах нижних уровней.

Чем дальше Севика проходила вглубь Линий, освещаемых ярко-зелёными химфонарями, тем меньше и меньше она ощущала ностальгию. Разочарование — это слово намного больше подходило в той плачевной ситуации, которую она видела вокруг. Пьяницы, шатавшиеся по улицам ранним утром, грязные дети, выпрашивавшие деньги и…

Севика закашлялась. Если воздух Променада казался ей привычным даже после стольких лет отсутствия, то на Линиях он точно стал грязнее. Уж не придётся ли ей носить респиратор, как когда-то это делала её мать? Севика постаралась прогнать эту мысль из своей головы.

Совсем скоро она оказалась на перекрёстке трёх дорог, и прямо перед ней предстало знакомое здание, поднимавшееся на множество этажей вверх, с бесконечным количеством переходов, вразнобой подвешенных ламп, несимметрично расположенных окон, пестривших цветным стеклом. На первом этаже всё также располагалась вывеска «Последняя Капля», однако сейчас она уже не была нарисована от руки, а рядом с надписью красовалась кружка пива. Хорошее решение.

Перед входом стоял лысый громила с затемнёнными очками, закрывавший проход, но Севика не придала ему особого значения. До того самого момента, как он не преградил ей вход.

— Пропуск, — строго бросил он.

Когда это «Последняя Капля» стала таким элитным заведением, что туда пускали только избранных? Севика усомнилась в том, что она вообще пришла в тот самый бар. Быть может, перепутала? Да нет, на Линиях есть только одна «Последняя Капля».

— Имя «Вандер» тебе говорит о чём-нибудь? — лысый молча кивнул. — Ну так я его знаю.

— Его все знают. Он же хозяин.

Хорошая новость — Вандер стал хозяином бара. Ещё более хорошая новость — это значило, что он явно сейчас где-то внутри. Плохая новость — её туда не пускают. Севика попробовала показать ему старую монетку, по которой раньше бармены определяли «своих», но и это не принесло никакого успеха.

— Мужик, у меня вот вообще нет времени разбираться с тобой, — Севика выплюнула сигарету ему под ноги, — поэтому давай договоримся. Ты меня пускаешь в бар, а я не пересчитываю тебе кости, хорошо?

Мужчина, однако, всё также продолжал стоять, скрестив руки на груди и не желая сдвинуться с места.

— Ну ладно, ты сам напросился, потом не ной.

Приглушённый говор в баре прекратился, как только послышался треск и крики за дверями. Внимание всех было приковано к входу, кто-то привстал со стула, кто-то отставил напиток, кто-то и вовсе взялся за оружие. Но совсем скоро шум и ругань стихли. Из распахнутых дверей в бар ввалился его неудачливый «охранник» с разбитыми очками. Он хотел было встать с колен, но тут на его спину со всей силы наступил чёрный сапог, не позволяя двигаться дальше.

— Вандер! — крикнул мужчина. — Вандер, у нас ЧП…

Он поднял взгляд вверх, подразумевая Севику, победоносно не желавшую отпускать его.

Немногочисленные присутствующие молча смотрели на Вандера, словно ожидая его приказа. Сам же Вандер, которого Севика могла отличить от его отца лишь только по количеству морщин, вместо того, чтобы грозно прогнать незваную гостью или же натравить на неё своих людей, развёл руками и улыбнулся так широко, что несчастный с разбитыми очками затрясся в непонимании.

— Севика, ты ли это?

Успокоившиеся посетители снова начали что-то тихо обсуждать, некоторые из них лишь изредка поглядывали то на Вандера, то на явившуюся незнакомку. «Охранник», стоило только Севике отпустить его, тут же подобрал очки и уполз обратно на улицу, захлопнув двери и переводя дух.

— А кто-то со мной даже не попрощался! — Севика почувствовала крепкие объятия мощных рук. — А если бы мой дирижабль взорвался прямо в центре города?

— Ну тогда бы я точно не пропустил траурные мероприятия, — отшутился Вандер, приглашая Севику сесть на барный стул.

— Ну нет, — она сняла накидку, — уж лучше мы к вам, чем вы к нам.

Вандер засмеялся, заходя за стойку и взяв в руки чистую пивную кружку.

— Я не пью по утрам, — Севика отмахнулась. — Лучше скажи мне, как вы тут без меня? Медленно разваливаетесь?

Слова, сказанные Севикой с иронией, оказались, к её удивлению, правдой. В последнее время Пилтовер начал развиваться всё более и более активно, и это сильно сказывалось на экологии Зауна. Нижние уровни Мезонина стали ничем не лучше Сточных Ям. Да и Променад значительно пострадал — рыбы там почти не осталось, её вылавливали в большинстве своём только зауниты для продажи всё тем же заунитам. Вода была настолько грязной, что родители предпочитали говорить детям, что она токсична, чтобы те обходили набережную стороной.

— Зато тебе повезло. Променад сейчас нехило разросся. В центре собираются проложить мостовую, поближе к Пилтоверу выстроить несколько концертных залов. Будете даже на антресольном уровне жить, как богачи.

Но для того, чтобы там «жить», а не выживать, нужны были деньги. Работу, к слову, в новом Зауне было найти ещё сложнее, чем раньше. Многие фабрики простаивали, часть из них была разрушена. Принадлежавшие частникам в Пилтовере заводы копили пыль и грязь, ржавея и покрываясь толстым слоем мха и корнями растений, чудом выживавших в таких условиях. Существовали, конечно же и альтернативы, но Севика не горела желанием работать в публичном доме или становиться наёмным убийцей.

— А что у вас тут за собрание аристократов? — спросила она, ненадолго обернувшись и оглядев присутствовавших.

Многие из них не пили, вместо этого размахивая какими-то бумажками. Кто-то читал нечто, похожее на стихи парочке своих слушателей, ещё одна группа людей сидела в тёмном уголке и о чём-то шепталась, недовольно глядя на Севику. Эти посетители не были похожи на мятежников, которые одним лишь выражением лица выдавали своё криминальное прошлое, а, может быть, и настоящее.

— Кружок по интересам, — подмигнул Вандер. — Прости, что тебя не пустили. Дайк неплохой парень, — Вандер кивнул в сторону дверей, — но он просто исполняет то, что приказано. У нас большие планы на эту неделю. Нельзя, чтобы посторонние совали носы не в своё дело.

Севика кивнула. У неё складывалось ощущение, что Вандер заправлял далеко не только баром, и это не могло не вызвать один важный вопрос, который Севика хотела задать ещё как только зашла.

— А где Силко?

Вандер всё ещё улыбался, но по его лицу было видно, что эта улыбка была скорее натянутой, чем искренней. Неужели они так и не помирились за всё время её отсутствия?

— Кто-нибудь, скажите отцу заунской демократии, что к нему гости, — бросил Вандер в зал.

Севика ещё даже не обернулась, а чьи-то ноги уже резво шагали в сторону подвала.

— Ты здесь главный, как я понимаю? — она не могла не усмехнуться на такую щенячью покорность.

— Да нет конечно, — Вандер начал протирать и без того чистые стаканы. — Ведь у нас есть идейный вдохновитель, борец за справедливость. А я так, всего лишь нахожу всем и каждому крышу над головой да деньги в карман.

Значит, отношения так и остались напряжёнными. Севика об этом подозревала ещё до того, как вернулась в Заун, но почему-то до последнего верила, что всё сложится по-другому, что эти двое встретят её с распростёртыми объятиями и всё будет как раньше. Видимо, не суждено.

— Вот скажи мне, — Вандер резким движением поставил стакан на стойку, — на Линиях воздух чистый?

Севика молча покачала головой. Она уже пожалела о том, что не выбила у одного из миротворцев фильтр, когда шла вниз, по бесконечным ступенькам, вместе с толпой людей, только что вышедших из дирижабля.

— Вот! И я о том как раз! — он продолжал спорить сам с собой. — Это нам так поставили «систему проветривания». Выделили столько денег на железки, их и лопастями-то назвать нельзя. Заводят раз в месяц, а чище от этого не становится. Все больницы перенесли в Пилтовер, — он всплеснул руками, — днём может и найдёшь пару частных докторишек на Нижних Линиях, но если вдруг тебе особо приглянулось умирать ночью, то уж прости, дружище, ты достаточно прожил. Мы только и делаем, что просим и просим всего «по чуть-чуть». А что в итоге? Три приюта, одна работающая фабрика и две с половиной частные школы? Ведь ты понимаешь, — он наклонился к Севике так, чтобы только она могла его услышать, — мы так и будем просить до конца времён. И ничего не поменяется. Перемены должны быть радикальными, — он сжал руку в кулак, — нужно сначала захватить власть, а потом уже разбираться со всем остальным. Ведь если все с Линий соберутся вместе, то мы…

Севика не знала, насколько долго затянулся бы их разговор, если б не парнишка, бодро поднимавшийся из подвала. Он бежал что-то сообщить, но, споткнувшись о ступеньку, полетел прямиком на деревянный пол.

— Силко сказал, что он занят, — прокряхтел он, поднимаясь с колен и потирая ушибленный подбородок.

Ну ничего, она это быстро поправит. Не дав Вандеру договорить, Севика проследовала к лестнице, оттолкнув паренька, который всё ещё на ней возился. Подойдя к двери, она прислушалась. Действительно, в подвальной комнате шло бурное обсуждение, молодые люди то вместе замолкали, то снова начинали говорить наперебой. Наслушавшись их болтовни вдоволь, Севика распрямила спину и размашисто открыла дверь.

— Мальчишник окончен, — заявила она, спускаясь по ступенькам.

Молодые люди сидели от неё по правую руку на импровизированном диванчике, разложив на ящике, как на столе, карту верхнего города. Во главе собрания сидел Силко, державший в руке красный карандаш, если этот огрызок в принципе можно было считать карандашом.

Все юноши, а их было четверо, не включая Силко, потянулись кто в карман, кто к поясу, испуганно глядя то на неё, то на своего «идейного вдохновителя», как выражался Вандер. Они ждали, что тот прогонит наглую женщину, посмевшую войти после довольно ясного запрета. Но Силко, будто бы окаменев, сидел и молчал, рука, в которой он держал карандаш, замерла в воздухе. Он смотрел на Севику, не моргая, и его глаза казались изумрудно-зелёными в тусклом свете химламп. Не говоря ни слова, Силко встал, бросив карандаш на карту, и, не отводя взгляда от Севики, медленно поднялся к ней по ступенькам. Он прикоснулся к ней, будто бы проверяя, точно ли он сейчас не во сне. И он не спал. Это была не сказка, не шутка и уж точно не сон. Перед ним стояла Севика, та самая Севика, которую несколько лет назад он провожал с замиранием сердца.

— Севика!

— Ну же, ну же, слезай давай с меня, сегодня почему-то все хотят сломать мне рёбра.

Молодые люди, сидевшие внизу, то и дело открывали рты, пытались что-то сказать, смотрели друг на друга, но никто не смел заговорить первым. Однако враждебность в их взгляде начала угасать, и Севику это несколько обнадёживало.

— Дорогие мои, — Силко довольно быстро очутился внизу и жестом пригласил спуститься Севику, — это знак! Нам улыбнулась сама госпожа удача. Знакомьтесь, это та самая Севика, о которой я вам рассказывал.

Пьяный от счастья, он говорил каждое слово с особой эмоциональностью, то и дело переводя взгляд на Севику, будто бы до сих пор не верил, что она здесь, рядом с ним. Его товарищи кивали головами, с неуверенностью бормоча слова приветствия. Севика не знала, что конкретно Силко про неё рассказывал, но факт того, что при рукопожатии один из них вздрогнул от страха, её немало удивил.

У Силко очень быстро исчезли все планы, и «я занят» превратилось в «пообщаемся позже». Как только последний молодой человек вышел, Силко усадил Севику на диван, приставленный к стене, а сам удостоверился, что их никто не подслушивает, и для пущей безопасности запер дверь. Когда Силко уже спускался обратно к ней, Севика заметила, что он слегка прихрамывает на левую ногу, но вслух лишних вопросов пока что задавать не стала.

Развернув своё кресло, найденное или украденное чёрт знает где, Силко сел, сложив руки замком и молча глядя на Севику.

— Ты точно с утра ничего не перебрал? — она облокотилась на подушку в ярко-синих заплатках. — Я вроде не статуя, таращиться на меня вот так не надо.

— Просто, — Силко покачал головой, не переставая улыбаться, — просто я до сих пор не верю, что ты здесь. Особенно перед таким знаменательным днём, — он бросил взгляд на карту, на которой лежали исписанные красным карандашом бумажки. — Кстати, ты не получала от меня писем?

Севика не получала не то чтобы писем, она в принципе возвращалась в Заун, не зная, существует ли он до сих пор или нет. Жизнь побросала её по многим городам, и раз Силко знал лишь только один адрес, то все его письма давным-давно стали пеплом. Новость об этом принесла в его эйфорию паузу сожаления, но совершенно ненадолго.

— Как ты вообще? — спросил он, собирая разложенные на ящике бумажки в общую стопку.

Севика любила разговаривать с Силко, поэтому ей никогда не составляло труда начинать с ним беседу, в отличие от Вандера. Тот предпочитал говорить, а не слушать, и как бы он не открещивался от роли «старшего брата», Вандер любил покровительственный тон и поучительные речи. Люди должны были быть с ним согласны, ведь он и только он в результате всегда оказывался прав. Такое упрямство воспринималась жителями Линий как бойкая напористость, и Севика не могла их в этом винить — ведь не всякий торговец проводил с Вандером каждый день на протяжении почти трёх лет.

Силко же умел говорить и слышать, а не только слушать, кивая головой и всё равно настаивая на своём. Поэтому кратко поведать ему историю своей жизни после их расставания для Севики труда не составило. Она не скрывала ничего — незачем было. Пока Силко сворачивал карту и пытался заточить остаток карандаша, Севика рассказала ему всё — и о непродолжительном улучшении состояния матери, и о больницах, в которых ей приходилось ночевать, и о том, как в один роковой день все усилия оказались напрасными. О том, как она пыталась заглушить боль, как хотела уехать, но не могла. О том, как драила больничные полы, пока её не вышвырнули на улицу за ненадобностью, о том, как она искала работу, не зная куда податься. Об уличных боях, о сломанных костях, но сохранившемся рассудке. Севика верила, что сдаваться ещё слишком рано. Она знала, что в один прекрасный день её нога снова ступит на Пилтоверскую мостовую, что она вернётся домой, в этот бар, укрывавший под своей крышей нынешних мятежников.

Силко задавал много вопросов, интересовался деталями, которые Севике казались совершенно глупыми и недостойными внимания. Но вот настал его черёд говорить, а её — увлечённо слушать.

— А Заун-то как без меня? Загибается?

С памятью у Севики всё было исправно. Ей хватило рассказов Вандера, о том, как всё плохо, и сейчас её интересовал не столько нижний город, сколько взгляд на него Силко. Чувствовалось, что его мировоззрение стало сильно отличаться от того, которого придерживался Вандер, поэтому для полноты картины необходимо было выслушать обоих.

— Да не так уж и загибается, — Силко наконец-то закончил шуршать бумажками и устроился поудобнее в кресле. — У нас есть определённый прогресс. Недавно вот начали устанавливать систему вентиляции, совсем скоро у нас будут специальные фильтры.

— И это всё чего вы добились за столько времени?

Силко вздохнул.

— Пока что да. Как угрозу они нас не воспринимают, ведь что тогда, что сейчас, мы для них — исключительно мелкие преступники. Кстати, помнишь свой последний день в Пилтовере?

Севика кивнула. Ещё бы она его не помнила.

— Можешь мне не верить, но я ещё пару раз возвращался в Академию. Причём не так уж и давно.

Севика верила. В то, что Силко был до неприличия легкомысленным подростком и в то, что такой настрой ещё не скоро у него пропадёт.

— Ну… — протянула Севика, пытаясь найти подходящие слова, — сейчас ты на студента похож заметно больше. И как поживает наша старушка?

— Уже никак, — вздохнул Силко. — Тогда мы оба виделись с ней в последний раз. Но я познакомился кое с кем, — он стал постукивать пальцами по столу. — Не знаю, насколько плохо эта женщина видела, раз ей показалось, что я похож на её сына… но не важно. Я совершенно случайно встретился с её внуком. Парнишку зовут Маркус, амбициозный малый, пусть и кадет.

Силко предложил Севике закурить, и она молча согласилась, с удивлением продолжая слушать.

— Ребёнок очень впечатлительный, скажу честно. Давненько я его не видел, конечно, но думаю, что неплохо иметь связи с будущими миротворцами, если ты понимаешь, о чём я.

Севика прекрасно понимала. Она разделяла мнение Силко о том, что «свои» должны быть абсолютно везде, и пусть какой-то кадет и не сыграет особо большой роли, уже одно это знакомство может дать начало ещё большему количеству связей. Рубить с горяча, как это делал Вандер, было плохой затеей.

— Мне кажется, или ты стала выше? — вдруг спросил Силко, отвлекая Севику от размышлений.

— Мне кажется, или ты так и не отрастил усы к моему приезду? — ответила Севика, копируя ошибки, которые Силко допускал при произношении некоторых слов.

Силко не сразу понял, о чём это Севика говорила, но вскоре, вспомнив своё последнее обещание, ухмыльнулся.

— Ну вот не судьба, не судьба, — он хлопнул в ладоши и встал, потушив сигарету. Севика последовала его примеру.

— Силко…

Севика давно хотела сказать ему о некоторых подозрениях, возникших ещё тогда, в день её отъезда. Наверное, это было плохой затеей. Вероятно Силко сейчас разозлится, заставит её замолчать, начнёт всячески оправдываться. Но ей было откровенно всё равно.

— У вас с Вандером точно всё в порядке?

Силко нахмурился и проговорил с нервным смешком:

— Да конечно, чему там быть не в порядке?

— Понимаешь, — Севика выпрямила спину и отодвинула от себя подушку, — у вас очень разные взгляды на мир.

— С чего бы? — перебил её Силко, отходя от кресла и облокачиваясь на трубу. — Мы оба боремся за безопасность для следующего поколения.

— Это ты борешься за безопасность, Силко. Вы дольше знаете друг друга, понимаю, но видно же, что Вандеру нужна сила и власть. Он не хочет договариваться с Советом, он хочет его свергнуть. И как бы он не пошёл ради этого по головам.

Силко махнул рукой и начал громко отнекиваться, хромая взад и вперёд по комнате. Как Севика и предполагала, это она «преувеличивает», «неправильно всё понимает» и вообще «делает необоснованные выводы». Ведь она только приехала, а они же братья, которые выросли вместе и стоят друг за друга до конца.

— А насколько ты уверен, что вы братья? — Севика тоже встала и подошла к Силко настолько близко, что его нос уставился ей в подбородок. — Он тебя хотя бы раз братом-то назвал? Я вот не помню ни одного, и что-то мне подсказывает, что ничего не поменялось. Вы же грызётесь как кошка с собакой, я ведь права?

— Он просто по-другому выражает свои эмоции. Некоторые люди так делают.

— И так тоже? — Севика слегка сжала своё горло рукой. — Так тоже некоторые люди делают?

Силко выругался себе под нос и пошёл в дальний угол комнаты, где вместо грязного матраца стояла обшарпанная кровать. Небывалая роскошь. Не без усилия встав на колени, он начал что-то искать, не обращая внимание на голос Севики.

— Вы ведь собираетесь устроить мирный протест? — спросила она, подходя к столу и перебирая записи. — Насколько ты уверен в том, что он не возьмёт с собой оружие?

Силко промолчал, и Севика уже почувствовала свою победу в споре, но не тут-то было.

— На все сто процентов, — отрезал он.

Вскоре его голова появилась из-под кровати. Он присел на самый её край и подозвал Севику к себе. Не говоря ни слова, он размотал нитки, которыми была обмотана картонная папка в его руках, и вскоре достал из неё множество листков с аккуратными вычислениями и чертежами.

— Я нашёл это в Академии, пока возился с книгами, — он дал Севике пожелтевший лист, на котором была изображена стеклянная капсула, поднимающаяся по тёмному туннелю. Вокруг капсулы мелким почерком были расписаны неизвестные ей формулы. — Это вот подъёмник, который они собирались запустить через несколько лет.

Ну надо же, прямо по её заказу.

— А вот это, — Силко протянул ей ещё один листок, — проект новой фабрики. Вот здесь, — он показал пальцем на другой чертёж, — план алхимического училища. И всё это лежало в архиве с пометкой на уничтожение. В верхнем городе есть люди, которым на нас не наплевать, но их мало. Ведь намного проще не выделять лишние деньги из своего бюджета. Лучше построить себе очередную усадьбу, чем больницу, — саркастически закончил он.

— И что же ты хочешь этим сказать?

Силко верил в людей. Когда-то, но верил. Это была редкая для местной молодёжи черта характера, и она-то и принесла ему всех больше бед. Как долго, как же долго он будет от неё избавляться.

— Я хочу сказать, — Силко аккуратно сложил все листочки обратно в папку, — что мы можем решить проблемы без крови. Завтра мы покажем, сколько людей хотят увидеть перемены к лучшему, и нас услышат. Эпоха грабежа и разбоев закончилась. Настало время для диалога. Один голос — капля в море, но тысячи голосов — совсем другое дело. Ведь с нами не только молодые — отец Вандера меня полностью поддерживает. Старина Тоби, кстати, тоже. Ну и к тому же, — он снова полез под кровать, возвращая записи на их законное место. — Сегодня ты вернулась в Заун. А это значит, что всё пройдёт гладко.

Вылезая обратно, он ударился головой о деревянную царгу и снова выругался, продолжая сидеть на полу.

— Как же я не привык к этой кровати.

Он сел на пол и ожидающе посмотрел на Севику. Та лишь пожала плечами. Она сомневалась в успехе завтрашнего протеста, но не хотела разочаровывать Силко.

— Посмотрим, как пойдёт.

Севика запустила руку в карман и нащупала там связку ключей. Один из них она сняла и положила на матрац, после чего встала и помогла подняться Силко.

— Это ещё что? — спросил он, подбирая ключ.

Севика направилась к выходу, Силко проследовал за ней. Отперев дверь, он встал прямо напротив неё, не давая Севике пройти.

— Как что? — она скрестила руки на груди, — Нужно же, чтобы кто-то доел мой ужин, если я не вернусь с нашей завтрашней гулянки.

Силко продолжал смотреть на неё с непониманием, но от двери отошёл, пропуская Севику и следуя за ней вверх, в бар.

— Ну посидим в моём сарае завтра вечерком, что тебе не понятно-то?

Удивлённое выражение лица Силко сменилось ехидной ухмылкой.

— Одни?

— Нет конечно. С тараканами.

— Так ты… — Силко только что осознал, какую важную часть сказанных ею слов он упустил, — пойдёшь завтра с нами?

— Ну а чем мне ещё заниматься? Я в Заун приехала, а не на курорт, — Севика подтолкнула Силко локтем, — что ещё не сделаешь ради твоих благих намерений?

Благими намерениями вымощена дорога в ад. Севика никогда не верила ни в магию, ни в приметы, ни в высказывания древних стариков. Но то, что произошло в тот роковой вечер ничем иным, кроме как адом, назвать было нельзя. Запах пороха, вой сирен, огонь. Страх, отчаяние, смерть. Море из безоружных людей, не знающих куда бежать, лёгкая мишень, загнанный в ловушку охотником олень. Слёзы, смешавшиеся с кровью и солёной водой, в которую прыгали те, кому посчастливилось добежать до моста. Снесённые памятники, разбитые окна. Обезумевший от отчаяния Вандер, на пару со стариком Тоби пытающийся вытащить из-под завалов отца. Подростки, в первый и последний раз увидевшие звёзды. Родители, которые никогда не вернутся к своим детям.

Она не знала, как среди тысячи лиц нашла его бирюзовые глаза. Он стоял, оцепеневший от ужаса, прикованный к мостовой и совершенно не знавший, что делать. Она успела схватить его за руку и потащила бы за собой… но она забыла, что перед ней давным-давно не мальчишка.

Силко пришёл в себя и, оттолкнув Севику, хотел было броситься вглубь толпы, туда, ближе к Центральной Площади, в океан людей, столько лет веривших его словам.

Идейный вдохновитель.

Она успела догнать его, расталкивая людей, задыхаясь в толпе, которая становилась всё плотнее и плотнее. Выстрел, ещё один выстрел. Где-то вспыхнуло пламя.

— Силко!

Чёрт, не она одна за эти годы прибавила в мышечной массе. Но на её стороне был опыт. Вывернув руки Силко за спину, она вцепилась в него мёртвой хваткой и пыталась тащить его подальше от центра, пока истошные крики смешивались с бурей воплей и предсмертных стенаний.

Где-то обрушилось ещё одно здание. Дышать было уже нечем, многие умирали стоя, задыхаясь в толпе. Другие падали, с ужасом понимая, что больше не встанут. Но нельзя останавливаться. Севика шла дальше, ощущая, как мостовая вскоре сменилась металлом. Они почти у цели.

Почти.

Мост разведён. Они окружены. Есть только один выход. И будь, что будет.

— Отпусти меня! Я должен быть там, с ними!

Силко умудрился вырваться из её крепкой хватки, но она успела перехватить его запястье и, оттолкнувшись от края моста, прыгнула вниз.