Капельки россы медленно стекали по листьям, разбиваясь о землю, некоторые задерживаются подольше, ловя на себе лучи солнца. Маленькие зверушки спешат поймать капельки, умыться ими или же напитать утреннюю жажду. Уже убывшая после ночи темнота, уступила место красочным цветам украшающее небо. Нежно-розовый с лёгким оттенком фиолетового и капельками голубого обрисовывали небесный холст, являя людям красоту природы. Взбодрившись, птицы начали весело запевать высокие трели, сидя на ветвях деревьев.      

Весь дом уже был поднят на ноги, несмотря на раннее время. Вроде бы им не нужно ничего делать, но всё равно вставали раньше всех, бегая по дому второпях, не находя своей одежды или требуя завтрак. Несколько дней в неделю — это должно было происходить, несомненно. Ёнджун надеялся, что в один из таких дней хлопот, он проснётся не от криков, а спустившись обнаружит, что они и вовсе убыли в мир иной. Хотя Хёнвон пусть остаётся, не такой он уж и плохой как остальные.         

Надежды же остаются во снах, потому что крики родственников всё же доносятся с нижнего этажа. Мачеха окликала его издеваясь «Золушка!», младший сын, не отличаясь от матери тут же подхватывал. Издеваясь, так же демонстрируя и свою лень, никто не собирался подниматься на чердак к Ёнджуну, лишь продолжая голосить даже громче нежели птицы за окном.

– Золушка! Золушка!

– Хуёвушка! – Поднимается раздражённо Ёнджун, садясь на кровать и хлопает подушкой по постели. – Заткнитесь! Уже спускаюсь! – Отзывается омега, чтобы те услышали, после чего шипит в привычном тоне. – Как же они мне надоели, ни дня покоя в этом доме.

Парень опирается локтями о колени, растирая устало глаза. Такого рода ранние подъёмы совсем плохо сказываются на него, накликая дневную сонливость на Чхве, от чего до вечера будет сам не свой. Ели захочется что-либо делать. Ёнджун вполне мог бы просто лечь обратно и продолжить видеть прекрасные сны, где его жизнь уже наладилась, но увы, не услышав младшего во второй раз, она сама поднимется к нему. В таком случае настроение будет испорчено безвозвратно.

Оглядевшись пару раз для безопасности и убедившись, что всё хорошо, мышонок выбегает к краю тумбочки из-за шкатулки. С сожалением смотрит на парня, вздыхая от того, что не может ему чем-то помочь. Вместе с ним из своих домиков выходят остальные друзья омеги – пару мышек из норки в углу под кроватью, один мышонок из коробки для швейных принадлежностей, а птичка залетает в комнату, садясь на спинку кровати.

– Только не горюй, Джун, – аккуратно начинает мышонок с тумбочки, прижимая лапки к груди. У него сердце маленьким комочком становится, когда видит друга уставшим, без возможности поспать нормально.          

Способность разговаривать с животными казалась Ёнджуну простой выдумкой людей, чтобы украсить свои истории, легенды, придать им капельки волшебства. Родители всегда говорили об этом, а он, в свою очередь, как умный мальчик, познающий мир впитывал, анализируя и запоминал. После смерти отца это представление о животных словно разрушилось внутри него в одну лишь секунду, когда с ним заговорила мышка.

В тот момент, Ёнджун был эмоционально разбит, не мог никак собраться, ведь с уходом обоих родителей для него потух свет. Он нуждался в чьей-то поддержке, просто чтобы послушали, поняли и приняли его слёзы. Мачеха в тот же день после ухода отца, перестала относиться тепло к Чхве, не считая обязательным это, когда уже нет того, для кого нужно было притворяться. Поэтому услышав тоненький голосок мышки, юноша не так испугался, как почувствовал облегчение от шанса быть выслушанным и принятым.            

К своему удивлению, Ёнджун вскоре обнаружил, что способность понимать животных, распространялась не на всех, а лишь на некоторых зверят. Ими оказались несколько мышек в доме, пару птичек и на этом к огромному сожалению омеги, список заканчивался. Даже с Корсаром не мог обменяться хотя бы парой слов, от чего обида переполняла его. Самый родной из окружающих его, последний кто остался с ним из прошлого, но того парень не мог понять, как бы не старался. От этой досады с чужими животными тем более не стал пробовать общаться, к тому же счёл это довольной опасной затеей, ведь кто-то мог увидеть и подумать, что бедный мальчик от горя сошёл с ума. И то начавшиеся пошатываться отношения с мачехой в такой удобной подробности для неё не нуждались.

– Я не горюю, Жак, просто они раздражают с утра, – убирает парень ладони с лица. – Вместо того, чтобы спокойно просыпаться, я должен слышать их крики. Я и так поздно лёг вчера.

– Ты очень много трудишься, – выбегает мышка из-под кровати.

– Но по-другому, я не добьюсь своего, Анет. Если я буду просто целый день жаловаться, а потом вечером надеяться на чудо, загадывая желание у падающей звезды ничего не получится. Пока я сам не возьмусь за дело, никто моё счастье строить не будет.

Встав с кровати, он осторожно проходит к окну, чтобы не задеть ни одну мышку. Была бы воля его мачехи, Ёнджун бы не переступил порог чердака и не поднялся бы сюда жить, но на удивление самих родственников, Чхве без их единого слова, сам выбрал это своим личным местом. Не тревожило их присутствие слишком близко, не нужно было думать, что кто-то зайдёт в любой момент. Тут, на чердаке, он может творить всё, что ему вздумается. Это его маленькое местечко, скрывающее всё самое личное и драгоценное. Ни один уголок в целом доме не таит столько, сколько накоплено здесь, под рукой Ёнджуна. А самое лучшее для парня является факт того, что ключ от верхней комнаты есть только у него, в единственном экземпляре. А чтобы он таковым и являлся, Чхве носит его с собой всё время, а то оставив где-то, тот может оказаться в руках Джимин.

Отсюда открывается отличный вид, чуть ли ни вся столица была у Ёнджуна на ладони. Из своей комнаты, в разные поры времени, омега видел, как меняется город, его украшения к праздникам, а также поля вокруг. Наблюдать хлопочущие маленькие точки у зданий было тяжело, но иногда, напрягая зрение, у него получалось. Почти посередине населённого пункта находился дворец. Помимо его чистого цвета, изыска, постройку так же выделяла часовая башня, указывающая гражданам время. Увидеть время на циферблате было для Ёнджуна невозможным, зато до их дома прекрасно доходил громкий звон, оповещающий людей про наступления шести часов утра.

– Рано, – подытоживает птичка, совсем не ориентируясь по городским часам. Для неё лучшие знаки подаёт небо и природа.

Ёнджун хмурит брови, смотря прямо на центр города, а губы выпячиваются слегка вперёд, словно надуваясь, изображая таким образом задумчивое состояние омеги. Чувствует, как правое ухо чешется, от чего сразу тянет к нему руку, но останавливается, осознав знак.

– Что-то меняется, – внезапно говорит он.

– О чём ты? – Желает уточнить Жак, что имеет в виду друг, всё ещё сидя на прикроватной тумбочке.

– У меня такое ощущение, словно во дворце что-то меняется. Вчера такого не было, это только что наступило. Не могу сказать, что-то хорошее или…

– Сколько можно ждать?! Золушка!

Рука остановившиеся в воздухе сразу сжимается в кулак, каждая мышца лица показывает своё раздражения, нахмурив ещё сильнее брови, губы теперь являясь тонкой, линией.

– Клянусь, однажды не сдержусь и вырву им языки.

– Не надо, Джун, а то тебя очень сильно накажут.

– Знаю, что невозможно это. Просто нужно немного выпустить все эмоции, копящие внутри. Им очень везёт, что есть закон и я не могу ничего им сделать. Ох, сколько бы они у меня отхватили, не хочется ни капельки пожалеть. Каждое утро, когда меня так зовут, они не понимают, какого зверя будят.

– Беги быстрее, а то опять начнут тебя звать.

– Побегу, – кивает Ёнджун, отступая от окна, чтобы переодеться. – Но не к ним.  

Отстранившись от окна, парень приступает к утренней рутине, опустошив сначала всё содержимое кувшина в миску на стуле. Оплеснув лицо холодной водой, омега чувствует, как совсем немного наступает бодрость. Ещё раз набирает воду в ладони, сложив их чашечкой, подносит к лицу и хорошенько растирает его, предприняв ещё одну попытку полностью проснуться. Вытирает остатки воды с кожи, прислушавшись к ощущениям, после чего чистит зубы. Сколько бы его не звали, но личная гигиена для Ёнджуна всегда была на первом месте, не позволяя себе выглядеть плохо даже с утра.

Повседневную одежду, в силе работы, Ёнджун, к сожалению, не может носить нарядную, поэтому ограничивает себя чаще всего простой рубашкой со штанами. На этот раз под настроение попали бежевые, которые парень заправляет в сапоги для верховой езды. Переодевшись, поправив волосы и убедившись, что доволен своим отражением, Ёнджун подходит к своему рабочему столу в дальнем углу комнаты. Тут почти всё было завалено материалами парня: ткани, нитки, наборы иголок и многие другие принадлежности для шитья. Рядом со столом красовались даже два манекена.

Сонливость серьёзный враг, но Ёнджун не может отказать себе в работе поздно ночью над очередным элементом гардероба. В этот раз, под светом нескольких ярких свеч, парень кропотливо расшивал камнями пояс для пальто. Приходилось бегать то к окну, то обратно к столу, чтобы разглядеть иногда правильно некоторые детали вышивки, но бросить всё в одно мгновение, омега никак не мог себе позволить, ведь уже с утра он должен был спешить в город.

– А как же они? – Показывает Анет лапками на дверь.

– Ничего им не будет. Взрослые, значит в состоянии приготовить себе завтрак, – подмигивает он мышке, застёгивая поверх рубашки пуговицы накидки, решивши взять её из-за утренней прохлады. – Увидимся позже, ребята.

Попрощавшись с друзьями, Ёнджун забросив через плечо сумку со своими работами спускается быстро по лестнице, предварительно заперев свою комнату. Морально подготовившись, парень выходит на второй этаж, где очевидно его уже несколько минут поджидала недовольная Джимин. Женщина, скрестив руки на груди, надменно подняв подбородок, смотрела осуждающе на пасынка. Хоть из-за длинного платья и не видно, но Ёнджун был готов поклясться, что нога не находит у неё покоя, топая по полу в растянутом такте.

– Сколько мне нужно тебя звать, чтобы ты наконец спустился?

– Если вам очень нужно было, то могли бы и сами сделать, матушка, а не ждать меня всё это время.

– Не могла бы, потому что я всё ещё учу тебя порядку в доме. Он включает в себя пункт, что ты прибегаешь ко мне, как только я зову. Это твоя обязанность, как, впрочем, и исполнять все указания, которые я тебе задаю.

– Матушка, если это моя обязанность, то почему же вы мне за неё не платите? Вы сократили все расходы после развала бизнеса, спустив даже всю прислугу, думая, что Ёнджун всё будет сам делать, но вы упустили очень важный пункт, – приподнимает Чхве подбородок, копируя манеру Джимин и подходит ближе к ней. – Я не дурак и не собираюсь убирать весь особняк в одиночестве до блеска, так ещё и не получая за это ни гроша. Это мой дом больше чем ваш, а быть в собственном гнёздышке для кого-то прислугой – я не собираюсь. Хотите, чтобы я исполнял ваши задачи? Платите. Всё довольно ясно и просто.

Джимин возмущённо ступает на шаг вперёд, решив так же напасть на парня словесно, но тот всего лишь разворачивается, направляясь к лестнице. Спускается на несколько ступенек и вспомнив, оборачивается к ней с обыденным выражением лица.

– Кстати, не называйте меня Золушкой. Я и грамма на неё не похож, если вы не заметили. То, что вы моя властная мачеха, это ещё ничего не значит, так что перестаньте. Ваш голос режет уши этим именем, словно пищите, – проговаривает он каждое слово, смотря ей в глаза, после чего продолжает спускаться.

– Стой сейчас же, Чхве Ёнджун! Кому я говорю? Остановись сейчас же! Куда ты собрался? – Подойдя к перилам яростно кричит и спрашивает парня женщина, но Ёнджун, на неё и вышедшего в основной зал Хёнвона, внимания не обращает.

Покинув дом без каких-либо проблем, Ёнджун направляется к конюшне на заднем дворе, один раз, не сдержавшись и обернувшись, проверить, не следует ли кто-то за ним. Увидев старшего, омега уже думал, что придётся от него отмахиваться, но огромное облегчение появилось в груди от того, что тот остался в доме, не решившись идти по пятам Чхве. Отсутствие кого-то под рукой, ускорит его сборы.

После уменьшения дохода семьи, даже лошадей пришлось продать, отчего конюшня теперь смотрелась на фоне хозяйства совсем пустой. Хотя один обитатель всё же проживал тут до сих пор. Лулу был последним подарком отца для Ёнджуна на день рождения омеги, поэтому с белоснежным, словно выскочившим из сказки, конём он не смог расстаться, тем более хотя бы один всегда должен быть возле дома в экстренных случаях. А то, что Чхве выбрал бы для этого Лулу, не было никаких сомнений. Упрямому омеге никто особо и не противился в этом вопросе. Лишь Джимин скривилась его выбору пару раз, после к этому не возвращалась, ведь к конюшне она и вовсе никогда не подходила близко, как, впрочем, и её сыновья.

– Доброе утро, мой прекрасный боец, – открывает Ёнджун стойло коня, сразу обнимая животное.

Лулу поддаётся мгновенно рукам хозяина, потираясь о его макушку, прося больше ласки, а парень на это не жадный; дарит ему больше прикосновений, улыбаясь радостному топоту копыт. Пока тот получает энергию для дороги, завтракая, Ёнджун подготавливает быстро Лулу к пути, надёжно закрепляя тонкое оголовье, чёрное, контрастирующее с самим конём, седло и мартингал для безопасного пути обоих. Убеждается ещё раз, что всё в порядке, проверяя дотошно каждое крепление, после чего уже со спокойной душой выводит коня на улицу.

Проворно оседлав Лулу, Ёнджун не оборачиваясь выскочил со двора дома, направляясь прямиком в город. Пользуясь возможностью, осматривался, замечая, как остальные люди так же просыпаются, возвращаясь к ежедневной рутине. В остальных благородных домах на холме уже работала прислуга на улице, развешивая постиранное постельное белье, садовники ухаживали за цветами, подметали дворы, пока хозяева не вышли на свежий воздух. В голове невольно проносится мысль, что мачеха желает, чтобы Ёнджун исполнял точно самое, каждое её указание, работал так с утра до ночи, но он никогда этому не поддавался и не собирается. Столько усердствовать ради неблагодарных людей занижает мнение о себе.

Уже зайдя в город, парень снижает скорость, управляя конём осторожно, чтобы не навредить кому-то из прохожих. Те в свою очередь так же с аккуратностью проходили мимо, отходя ближе к домам, освобождая дорогу для всадника со скакуном. Рисковать с таким в людных местах Чхве не любил, поэтому найдя свободное место у корыта с водой, оставляет у него Лулу, крепко привязав поводья.    

Повезло, что нужное место было не так уж и далеко, поэтому пройдя некоторое расстояние, всё время поправляя ремешок сумки на плече, парень заходит в магазин одежды. Проносит с собой в помещение лёгкий аромат утра, вместе с природным лавандовым запахом омеги, заполняя его пустошь собой. С каждым шагом Ёнджун осматриваясь, пытается уловить какие-то изменения, но кроме новых элементов гардероба, ничего не замечает. Светло-голубые стены чуть ли не блестят в лучах солнца, словно небо притягивает их, но половина была закрыта деревянными панелями кофейного цвета, почти сливающаяся с полом. Казалось, что от дневной жары, половина стены просто растаяла и расползлась по половицам, раскрашивая их. Везде были вешалки с платьями, рубашками, штанами, разных фасонов и цветов. По правой стороне огромное зеркало, прямо впереди, в другой комнате, за зелёными шторами находилась примерочная, а с левой стороны, в углу была стойка продавца.    

Мужчина усердно считающий на листочке, уже третий раз с того момента Ёнджун зашёл в помещение, перечёркивал написанное. Постукивает карандашом по столу, обречённо вздыхая, после чего поднимает взгляд на парня, вздрагивая.

– Ты, когда зашёл? – Испуганно спрашивает владелец магазина.

– Вообще-то совсем недавно, – подходит ближе к нему Ёнджун. – Что-то в расчётах не получается? Помочь?

– Давай, а то я уже совсем запутался в этих цифрах. Где-то должна быть ошибка, только совсем не могу понять, где именно.

– Сейчас помогу, но сначала обещанное.

Только Ёнджун касается сумки на плече, глаза мужчины сразу загораются. Месье Ирэн Пети владелец магазина одежды пользующийся довольно хорошей репутацией среди горожан, раз семьи самих графов, маркизов и виконтов заходят к нему или вызывают на дом с представлением новых моделей. Хоть бизнес и казался маленьким из-за небольшого здания, на самом деле он приносил омеге довольно хороший доход с одобрительной славой. Он собирал дизайны со всей страны, удавалось иногда сотрудничать с иностранными изготовителями, но жемчужиной его магазина всегда был и остаётся Ёнджун. Наряды Чхве всё время в спросе среди покупателей, интересовались нет ли новых изделий из-под его руки, расстраиваясь, что молодой талант не успел придумать другие шедевры.

Как не крути такое внимание к его творчеству, не могло не льстить Ёнджуну. Каждая покупка его изделия мотивировала парня, давала ему сил всё больше работать над техникой исполнения, придумывать что-то новое, что мир ещё не видал. Шитьё было развлечением парня с младшего подросткового возраста, когда он только учился держать правильно иголку. Она показалась мальчику диковинкой штукой. Казалось, была совсем малостью, но вместе с ниткой и тканью можно было создать прекрасное, воплотить любую идею, которая только появится в голове. Поэтому ходил за мамой всё время, прося научить его новым стежкам, узорам и пользоваться другими материалами. С такими успехами в тот же год Ёнджун уже сумел переделать свой старый нежно-голубой пиджачок, обшив рукава золотистой нитью, добавил к ним рюшек, а на спине попытался вышить несложный рисунок цветов, с которым ему немного помогли. Это была гордость мальчика, что и дала ему силы дальше развиваться в этом направлении.

– Ну же, что мне принёс мой любимый дизайнер? – Воодушевлённо потирает руки омега.

– То, что ты продашь за минимальное время.    

Застёжка открывается, позволяя Ёнджуну вытащить белое платье и кофейное пальто. Чему уж тут удивляться сразу? Особенно пальто, ведь с ним многое не придумаешь. Чхве назло другим – смог. Обычную с первого взгляда вещь, парень расшил камушками у рукавов, воротника, подола и у пояса. Расположил все цвета в гармонии, позаботившись о том, чтобы глаз сразу радовался, смотря на получившийся узор, а тусклые лучи осеннего солнца, те всё ещё отражались в них. Платье же было сотворено опираясь лишь на экспериментальные идеи омеги. Было трудно, воплотить увиденное в мыслях, но пара попыток и всё разрешилось. Основа представляла собой короткое белое платье чуть выше коленей, а поверх второй слой. Тот был куда богаче, показывая свой изыск. У груди вышивка золотыми лентами и шнурками, что образовывали вензеля разных размеров. С талии вниз ткань приобретала чарующий объём вместе со складками, доходя почти до пола, а посередине разделялся разрезом, открывая вид на ноги обладательницы изделия. Руки открытыми не оставались, ведь плечи укрыты рукавами-фонарями, а от них к запястьям ткань струилась, пряча кожу рук полностью.

– Боже, – укрывает Ирэн рот ладонью от увиденной перед собой красоты. Сначала лишь бегает глазами, ища на чём можно сфокусироваться, ведь всё пестрит перед глазами неожиданными решениями в дизайне, потом рассматривает всё внимательнее, качая головой. – Не могу поверить. Как же это всё прекрасно, Ёнджун! Как тебе это в голову пришло! Но… тебе не кажется, что платье короткое?

– Есть такое, но эта проблема не требует сложных решений. Так как подол длинный и объёмом закрывает большую часть, всего лишь нужны высокие сапоги.

– И где омеги такие сапоги найдут?

– А что? Только мне инновации в мире моды творить? Пусть и сапожники потрудятся. Смотри, я только что дал сам идею, а они пусть просто воплощают. Белые сапоги высокие, вот до сюда, – проводит парень пальцем горизонтальную линию поперёк ноги, так же выше колена, как и платье.

– Ты делаешь меня счастливым каждый день, юный мой коллега. Уже вижу, как эти вещи до завтра исчезают с прилавка.

– Тогда смотри внимательно и запоминай, потому что это так же слетит со скоростью света исчезнет из твоего магазина, – вытаскивает Ёнджун сумку, сотканную полностью из бесцветного сапфира. Лишь он один знает, сколько труда потрачено на её разработку и создание, как трудно было работать с незнакомым материалом, но даже это не остановило его. – После разорения отцовского бизнеса осталось довольно много сырья, так что я решил использовать сапфир сюда. Я бы мог смешать и другие цвета, но как для начала хотел сделать такое.

От света в помещении, отблеска зеркал и игры лучей по граням драгоценных камушков, сумка переливается разными цветами, создавая иллюзию для наблюдающего. Ёнджун крутит аксессуар в руке, представляя изделье Ирэну от чего омега всё больше восхищается им. Завороженно подходит ближе беря сумку в руки, проводя аккуратно ладонью по ней, словно боясь, что камень отпадёт.

– И в ней правда можно носить вещи?

– Конечно, она абсолютно практична для повседневной жизни, выхода в аристократических мир. Всё что только пожелает покупатель.

– Никогда не перестану это повторять, но у тебя золотые руки и ум! – Ставит мужчина сумку на полку красуясь тем, как та заняла своё место. Вот только на самом деле должен был признать, что не на долго. Изделия Ёнджуна никогда не задерживаются на долгий промежуток времени в его магазине.

– Повторяй сколько душе угодно, заюш. Сердце мёдом от этого обливается, но ещё приятнее, когда я за свою работу получаю деньги.

– Знаю, всё, как всегда, ничего не меняется. Как только я продам принесённые тобой вещи, ты получишь свои заслуженные деньги.   

Хорошее настроение от утренней прогулки поднимается ещё больше от сказанных мужчиной слов. С каждым разом всё больше растёт его востребованность, а значит поднимаются и цены, что не может не радовать парня. Нужно добавить ещё немного усердия и собранная сумма начнёт больше удовлетворять Ёнджуна собой. С такой «семьёй» чувствуешь себя в безопасности, когда есть собственные деньги, на которые они уж точно никак претендовать не смогут, но на самом деле Чхве надеяться, что не придётся их применять раньше времени. Он столько грезил о своём собственном бизнесе с огромной мастерской, что не может так просто отказаться от мечты согревающая его душу.

***     

Кот вальяжно проходится по гостиной, неспешно покачивает пушистыми бёдрами, огибает ножку стола, чтобы продолжить путь, но забывает о всём изыске убегая быстрее из-за того, что по нему чуть не попадают ногой. Сидя на диване, Хёнджин недовольно закидывает одну ногу на вторую, таким образом чуть не задев питомца. Джимин сидит напротив него, выпивая свой утренний чай, пытаясь не выдавать перед детьми раннею раздражённость, которую вызвал Ёнджун.

– Не могу поверить, что он опять просто так ушёл. Мама! Почему он тебя не слушается?!

– Хёнджин, ради Бога, не кричи так, а то становишься похожим на этого сорванца.           

От слов матери, Хёнджин сразу вжимается в спинку дивана, выпрямив плечи, чтобы не соответствовать словам матери. Ёнджун является самым ужасным примером, которому можно следовать. Действия, манера речи, привычки – ничего из этого не должно совпадать с Чхве. Со стороны матери он представлялся как омега низов, ничего не стоящая и лишённая базовых манер для представления в обществе. Поэтому, как только Джимин упоминает, что каким-либо образом Хёнджин представляет аллюзию её пасынка, парень сразу исправляет это, возвращаясь ко всем учениям матушки.

– Прости, я, не подумав это сделал.

– А надо думать, – отрезает она слова парня, посмотрев на него исподлобья, вновь пододвинув чашку к губам. – Тебе как благородной омеге нужно обдумывать каждое действие и слово, особенно в присутствии гостей и вне дома. Не говори первые глупости, что приходят в голову, обдумай пару раз перед тем как сказать. Как принц посмотрит на тебя, если ты так внезапно позволяешь себе повысить тон? Особенно в моём присутствии.     

Хёнджин поджимает губы, опуская взгляд, но осознав, что это вновь протестует правилам Джимин, смотрит на неё, расслабляя лицо.

– Я исправлюсь, буду ещё усерднее заниматься.

Наблюдающий за семьёй Хёнвон, вздыхает от вида брата. Иногда ему кажется, что поведение Ёнджуна бы совсем не помешало ему, чтобы освободиться от слишком строгих правил матери, её планов, которые не особо совмещаются с младшим. Хёнвон, конечно, желает счастья брату, но не во дворце. Там он будет обременён правилами куда строже, а если уже испытывает такое напряжение от матери, что же Хёнджин будет делать, представ перед дворцовыми воспитателями с их высокими требованиями. К несчастью амбициозной матери, она сама не заметила, как пошатнула состояние сына, разрушив его устойчивость к внешнему давлению.

– Перестань контролировать его так серьёзно, – подходит к ним Хёнвон, ставя чашку чая перед братом.

Он знает, как Хёнджин обожает кофе с ложечкой сахаром, чтобы не так горько было, но Джимин запрещает ему пить его, уверенная в том, что данный напиток существенно снизит вероятность зачатия ребёнка. Возможность выносить наследника один из самых важных критериев для второй половинки принца, так что госпожа Шин не может позволить себе даже маленькие ошибки в здоровье сына. Хёнвон же всё равно ловит удобные моменты и приносит в комнату брата по чашечке кофе, чтобы тот запил жажду, даже если среди них со стороны матери это считалось запретным плодом. От того, чтобы не вкусить его Хёнджину было слишком трудно.

– Рада, что заботишься о брате, но прошу тебя не вмешиваться в моменты его воспитания. Сокровенные знания для омег и альф отличаются. Свои ты с моей же помощью получил, ведь я не могла оставить тебя без должного воспитания, теперь очередь Хёнджина становится достойным светлого общества.

– Конечно, только в этом обществе теперь ему будет трудно выдержать даже несколько дней.

– Я прекрасно знаю, что я делаю. Я хочу ему лишь счастья, беззаботной жизни. Для этого нужно направить его во дворец, потому что там о нём позаботятся лучше всего.

– Не обязательно ставить глаз аж на дворец, матушка. Хорошую жизнь Хёнджин может получить и рядом с каким-то графом. И уж поверь, с ним он будет чувствовать себя куда свободнее, конечно, если его выберет себе сам Хёнджин, но ты же ведь его никогда не слушаешь, – скрещивает руки на груди альфа, кивая на младшего брата, что растерянно смотрит на членов семьи. – Ты же даже не спрашивала его, хочет ли он быть женихом принца. Просто вбила в голову эту мысль бедному парню.

Словно не хватало утреннего раздора с Ёнджуном, так уже и родной сын заставляет её понервничать. Джимин сжимает ручку чашки, со стуком ставя её на кофейный столик, заставляя младшего остановить взгляд на матери, а старшего нервно вдохнуть. Воздух прошёл к лёгким с ощутимым трудом от сопротивления самому важному человеку в жизни. В семье словно витало в воздухе негласное правило – не противоречить и не спорить с матерью. Когда это активно и не завуалировано начал делать Ёнджун, братья смотрели на него как на сумасшедшего, потом с пониманием того, что Чхве просто не особо знаком с общепринятыми правилами, но уже позже, через некоторое время, с маленькой, тихо пожирающей изнутри завистью.

Хоть Хёнвон никогда напрямую не спрашивал Хёнджина, он был уверен, что брату хотя бы раз хотелось так же выступить против матери в некоторых вопросах, но они всего лишь продолжали следовать правилам, замалчивая всё в себе. Только иногда слова сами вырываются.

– Знал бы ты, как меня раздражает уже этот мальчишка. Чем больше времени проходит, тем больше из-за его присутствия вы вдохновляетесь его безобразностью. Стараешься ради детей, а потом они отплачивают тебе такой монетой?! – Повышает голос Джимин, смотря сурово на парней. – Хёнвон, сынок, почему ты забыл то, как я нашла этого мужчину, чтобы у тебя было отличное образование и возможность работать по нему в высших инстанциях? Разве я виновата, что он умер так рано? Не повезло ему немного больше прожить, так в чём моя вина? Думаешь, он дал бы тебе лучшее воспитание чем я?

– Поднимается она с дивана. Подходит к альфе тяжелыми шагами, накаляя атмосферу в комнате. Даже если она ниже сына на полторы головы, Джимин своим взглядом заставляла его чувствовать себя совсем крошечным перед ней, словно тот с каждой секундой всё уменьшается и уменьшается, становясь вновь тем малым ребёнком. – Подумай дважды перед тем как идти вразрез моим словам.

Дверной колокольчик начинает настойчиво звенеть, сразу растворяя напряженный туман, окутывающий присутствующих. Джимин отходит от сына, поправляя платье, словно секунду назад ничего не произошло.

– Иди, открой.

– Пойду я, – поднимается с места поспешно Хёнджин, чтобы вдохнуть хотя бы глоток свежего воздуха. Весь разговор словно в физической оболочке схватил его за горло, лишая возможности дышать свободно. Каждое слово прибавляло тяжести в лёгких с той малостью кислорода, что проникала в них.

Парень подходит быстро ко входным дверям, отворяя их, чувствуя лёгкий утренний ветерок, дующий в лицо, а вместе с ним и терпкий аромат бергамота. Хёнджин открывает глаза, сомкнувшиеся от дуновения, замирая от вида альфы перед собой. Парень высокий с впечатляющими крепкими мышцами и формами, которые пытались спрятаться под большой рубашкой фляжного цвета и более тёмными штанами. Выраженные черты лица притягивали почти сразу внимание. Глаза невероятно выразительные защищены тремя веками, придавая им ещё больше шарма, а над ними, чуть ниже бровей спадает густая слегка волнистая чёлка. При виде омеги пухлые персиковые губы растягиваются в милой улыбке, и парень поднимает руку в знак приветствия.

Хёнджин осматривает альфу напротив лишённый слов, так ещё и осознаёт его социальное положение из-за одежды. Какая же неудача родится с таким прекрасным лицом, но среди простолюдинов.

– Простите? – Опускается парень чуть ниже, чтобы быть с Хёнджином на одном уровне глаз. – Вы, наверное, не услышали. – Мне нужен Чхве Ёнджун.

– Ёнджун? – Переспрашивает сразу омега, немного морщась. В голову в одну лишь секунду лезут разные варианты того, зачем же такому парню связываться с Чхве.

– Кто там? – Доносится голос Джимин из дома.

Хёнджин слегка теряется, не зная кому и как ответить сначала. Поворачивается вновь к альфе, прикрываясь лучше запахами халата с румянцем на щеках. Не успевает он заговорить, как незнакомец сам предлагает решение проблемы омеги.

– Могу я поговорить с вашей матушкой?

– Проходите, она свободна, – отходит он в сторону.     

Слегка склонившись перед Хёнджином, показывая своё уважение, парень проходит в дом, сразу оказываясь в гостиной, ловя на себе оценивающий взгляд женщины. Джимин внимательно обводит глазами его фигуру, кривясь ели заметно в губах от него. Всё ещё показывает всем своим видом благородной дамы, что такому человеку без рода и благородного имени нет места, даже мимолётного, в её доме.

Хёнвон следует примеру матери, с подозрением смотря на парня. Он ему совсем не нравится, поэтому проходит мимо, становясь рядом с братом, в случае чего суметь быстро среагировать и помочь Хёнджину.

– Приветствую, госпожа Шин. Простите за дерзость и ранний визит, но мне бы хотелось встретиться с Чхве Ёнджуном.

– Надо же, юноша, ты вчера родился? – Пускает смешок Джимин, прикрывая губы ладонью. – Кто ты и кем вовсе приходишься ему?

– Я старый друг Ёнджуна. Я из семьи торговцев, путешествовал с родителями по стране, чтобы продать товар, писал Ёнджуну письма, но ни один ответ от него не пришёл. Приехали пару дней назад, и я сразу пришёл проверить, всё ли с моим другом в порядке, я очень волнуюсь за него.

– Тогда понимаю, почему ты не в курсе. Не буду винить тебя. Видишь ли, Ёнджуна нет в стране, уехал на учёбу за границей. Его нет уже несколько лет, столько же ещё не будет. Не думаю и вовсе, что вернётся домой. Мой пасынок красивый, так что уверена он станет счастливым там, найдя достойного себе альфу.

По лицу парня читается недоверие, в глазах пробегает сомнение в словах женщины, а Джимин не может не заметить это и просто пропустить мимо себя, словно эмоция обращена пустоте.

– Что такое, юноша? Ты мне не веришь? Может мне ещё и комнаты в доме тебе показать, чтобы ты убедился в правдивости моих слов?

– На самом деле было бы не плохо, – кивает альфа. – Уж не сочтите за грубость, но я бы вправду, хотел бы убедиться.

– Знаешь ли, сочту за грубость, – гордо приподнимает подбородок Джимин, демонстрируя резким движением всё своё возмущение. – Ты врываешься в мой дом в поисках одного из моих сыновей, так ещё и требуешь провести экскурсию по спальням. Я имею всё право отказать тебе, что и собираюсь сделать.

– Тогда могу ли я поинтересоваться его адресом, хотелось бы, чтобы хотя бы одно моё письмо дошло до него, – вполне спокойно говорит парень, не пошатнувшись ни физически, ни морально от тона женщины.

– Не можешь, – отрезает сразу Джимин. – Не хочу, чтобы кто-то вроде тебя присылал ему письма. Твои требования высоки, наглость так же разрезает небеса. Как ты можешь себе такое позволять? Ты кто такой, плебей?! – Машет она рукой повысив тон. – Человек достойный места прислуги никогда не будет столько себе позволять, так что убирайся сейчас же. Ступи на улицу за его порог! Видеть не хочу такого напыщенного нахала перед собой.

Джимин взглядом указывает парню на дверь, почти сразу после этого отвернувшись. Хёнвон напряжённо наблюдает за незваным гостем и взяв брата крепко за руку, отходит от брюнета подальше, позволяя тому сразу выйти, без того, чтобы представлять какую-то опасность для его младшего брата. Альфа не особо желая ссорится, повышать голос в доме аристократии, вновь склоняет голову перед ними, после чего выходит из дома, вполне спокойно прикрыв за собой дверь.            

Как только они остаются одни и медленно отходят от ещё одного утреннего нервного замешательства, Хёнджин быстро подходит к Джимин, обращая внимания женщины этим.

– Матушка, почему вы солгали? Это же был шанс избавится от Ёнджуна, разве нет? Не думаю, что этот альфа является всего лишь его другом. Можно было просто выдать Ёнджуна замуж за него и конец одной из болезненных проблем нашей семьи.

– Успокойся, радость моя, – проводит Джимин ладонью по щеке сына и тыкает указательным пальцем по кончику его носа. Подходит ближе к окну, скрещивая руки на груди, наблюдая прищурившись за удаляющийся фигурой. – Не похож на простолюдина, слишком он выглядит ухожено и хорошо говорит. Могу сказать уверенно, он послан из дворца.    

Женщина хмурится последним словам, сжимая между пальцев ткань платья. Кто же знал, что в самом деле после уничтоженных абсолютно всех писем, адресованных Ёнджуну, заявился и один из самых интригующих отправителей. Если ему писал один из представителей королевской свиты, судя по печатям, и сейчас он объявляется, всё перерастает в серьёзную проблему для неё.