Машина тихо гудела, радио бормотало где-то на фоне — длинная полоса дороги виляла вокруг холмов, пока за окном оставались высокие ряды сосен. Ничего не скажешь, красиво; руки сжали руль чуть сильнее, взгляд скользнул по напарнику, сидящему на переднем сидении. Тот рассматривал виды, задумавшись о чём-то своём, разговаривать особо не хотелось. Руслан поджал губы, зарывшись ладонью в светлые отросшие волосы, убирая спавшую челку с глаз. Полицейский выглядел задумчивее обычного: взгляд едва потянут сном, пальцы легко барабанили по колену.

Они оба понимали, что легко в этот раз не получится; скорее всего, придётся остаться надолго.

Повернув налево, машина пересекла границу города, оставляя слева приветственную надпись и постамент — «Добро пожаловать в Стенборн».

Картина вокруг, безусловно, впечатляла; после каменных высоток леса, укрывающие город от суеты и шума, радовали глаз контрастностью. Усачев заинтересованно оглядывал здания, магазины и дома, выглядя уже намного бодрее: дело за малым, заинтересованный Руслан — залог успешного раскрытия дела. Признаться честно, ему всегда везло на интересные дела, более того, Рус привык доводить все до конца, да и в целом был намного успешнее во всем, что касалось работы. Лучший работник, высокий показатель раскрываемости — идеал полицейского воочию. Вероятно поэтому он любил дела позамудреннее, где среднестатистические детективы и следователи не справлялись.

Миша тихо выдохнул: глаза уставали от долгого пути, плечо ныло, хотелось выпить обезболивающее побыстрее.

— Красиво тут. И тихо, — произнёс Усачев, разглядывая вывески домов.

— В тихом омуте, как говорится, — пробормотал в ответ Кшиштовский, сворачивая к полицейскому участку — навигатор раздражающе пиликал врознь старой песне из динамиков.

Чертей, как полагал Миша, здесь было порядочно.

В участке было тихо: не видно, что работа кипела, скорее уж уныло вторила пыльному вентилятору в углу. Руслан бодро держался рядом, оглядывая помещение; Миша же просто надеялся, что все не так плохо, как предполагалось. Шерифом оказался полноватый мужчина лет тридцати пяти, с огромными мешками под глазами и грузным, но добрым взглядом. Оказалось, мужчину звали Киром, от него чертовски пахло сигаретами.

Когда весь официоз закончился, Руслан попросил в первую очередь взглянуть на тело, морг находился не так далеко, что иронично. Труп нашли около трёх недель назад.

— Ну, как-то так, — смято произнёс Кир, проведя полицейских сквозь длинные коридоры больницы.

Миша смотрел на тело мальчишки, не понимая, кому так не приглянулся шестнадцатилетний школьник. Рыжий, бледный: никаких повреждений кроме удара от тупого предмета по голове. Ну и убойной дозы наркотика. Веснушки на лице — наверное, улыбался когда-то солнечно, радостно; уколов на сгибах не нашли, значит, курил или нюхал. Обнаружили его на берегу, хотя много чего утаила от полицейских размывшая остальные улики вода. «Передозировка наркотическими веществами и суицид» — написано в рапорте, однако Усачев недовольно морщился: не верил в то, что парень мог спрыгнуть с обрыва. Даже Миша в это не особо верил.

Чуть поодаль от больницы Кир остановился и достал сигареты.

— Будешь? — неформально прозвучало, но Кшиштовский не смутился. Не любил поддерживать официальности.

— Руслан курит вроде, — пожал плечами он. Рус ушёл уточнять документацию, оставив на Мишу всю социальную часть работы хотя бы по части шерифа. — А я бросил недавно.

— Я вот тоже хочу бросить, — поделился Агашков, затягиваясь табачным дымом.

— Не получается? — усмехнулись в ответ.

— Как видишь.

Кир не был плохим полицейским — не производил такого впечатления. Уставший, но не ленивый — наверное, семейный человек. Почему-то не верилось в то, что Кира такое положение вещей устраивало — не мог школьник сам спрыгнуть, не могли и дело закрыть, учитывая очевидные вещи. Стоило разобраться с уликами и подозреваемыми побыстрее.

***

«Думать на голодный желудок вредно», — все причитал Руслан, постоянно напоминая худосочному угловатому Кшиштовскому о приемах пищи. Он привык делать все по плану, записывать все в заметки на телефоне и вести исправный образ жизни; Миша же привык не высыпаться, глотать обезболивающее и закрывать глаза на голод — хотя это не отменяло его гурманских наклонностей. Он и выглядел хуже Усачева: у него глубже синяки просели под глазами, солома волос, которую он прятал за не шибко длинными стрижками, вечно сухие губы под длинной бородой — Миша даже не отрицал тот факт, что умрет наверняка гораздо раньше напарника чисто из своих собственных физиологических соображений. Руслан, конечно, подтрунивал, но не давил, заботился.

Они сидели в кафе неподалёку от участка, Усачев с удовольствием ел второе, пока Миша, ожидая своей порции кофеина, недовольно смотрел на взвинченного новым делом Руса. Кшиштовский же не разделял его восторга.

— Нет, ты сам подумай, — воскликнул Руслан, запивая всё чудным латте, — разве можно закрывать дело, когда даже патологоанатом отмечает, что последствий от удара соприкосновения с поверхностью, не было замечено!

— Надо опросить людей, может, ситуация чуть проявится, — спокойно сказал полицейский, отхлебнув из чашки, куда подлила кофе официантка. — В любом случае, это странно, если в рапорте этого не было отмечено судмедэкспертом.

Руслан поднял глаза, легко улыбаясь уголками губ. Миша наткнулся взглядом на бейджик на блузке девушки — «Катерина» незаметно материализовалась около их стола.

— Простите, что вмешиваюсь в Вашу беседу, но вы же не местные, верно? Гости у нас, в Стенборне? — Катерина смотрела мягко, вежливо улыбаясь.

— Мы проездом, — буркнул Миша, подцепляя кусок пирога.

— Не совсем, — поправил его Руслан, — расследуем одно дело.

Усачев иногда был таким наивным идиотом, боже.

— О, — её взгляд изменился, кажется, Катя поняла, о чём шла речь, — нашей полиции наконец пришли на помощь. Это радует.

— В каком смысле «на помощь»? — Миша нахмурился, формулировка звучала отвратительно.

Официантка отвела взгляд, её позвали к другому столику.

— Отсюда сбегают даже местные, я думаю, это о многом говорит, — прозвучало тихо, — Прошу прощения, мне нужно идти, — она вежливо откланялась и поспешила уйти: то ли от неловкого разговора, то ли к другому столу.

Усачев проводил её взглядом, пока напарник отчетливо чувствовал, что является лишним здесь. Рус слишком активно пытался флиртовать, это раздражало.

— Странный этот город, Стенборн, — проворчал Кшиштовский, мысленно напоминая себе, что до сих пор не выпил таблетки; плечо болело.

Город странный, но кофе здесь уж слишком вкусный.

***

Опрос был не слишком продуктивный: Кира загрузили бумажной работой — Руслану нужны были все подробности, что сумели раздобыть до их приезда — а опрашиваемые не особо хотели говорить. Вполне логично было начать с родителей.

С родителя.

— Так, — прокашлялся было Руслан, глядя то в личное дело, то на мужчину напротив. Миша под боком фиксировал все сказанное и замеченное, — здесь указано, что Вы являетесь опекуном.

— Да, — мужчина почесывал отросшую щетину и усы. — Мы с женой усыновили его не так давно.

— Пять лет назад, — отметил Рус.

— Да. Пять лет назад, — со вздохом произнёс тот.

Миша наблюдал за опекуном, мельком заглядывая в личное дело. Илья Прусикин, тридцать пять лет, вдовец, в прошлом владелец местного бара, перепродавшего его некой Екатерине Трофимовой. Усатый мужчина с фото глядел по-живому радостно, без синяков под глазами и убитым видом. Ему там лет двадцать семь от силы, веселый и молодой.

— Он был хорошим мальчишкой, — с грустной улыбкой прохрипел Прусикин. — Часто вляпывался во всякие приключения, но всегда оставался честным и справедливым. Учился не очень, правда, но в остальном прекрасный... сын.

В голосе слышалась такая печаль и скорбь, что Кшиштовскому по-настоящему стало жалко мужчину. Наверняка у него были хорошие отношения с погибшим, Илья производил впечатление убитого горем родителя.

— А почему вы решили усыновить ребёнка? — бестактно спросил Усачев, чуть наклонив голову на бок.

— Жена все никак не могла забеременеть, мы... это было наше общее решение.

— Понимаю, — улыбнулся легко Кшиштовский, пытаясь немного успокоить мужчину после неприятного вопроса. — Вы поступили правильно. Не каждая семья решится на это.

— Да, не каждая семья. Это точно, — поджал губы Прусикин.

— Не происходило ли чего необычного за несколько дней до смерти?

Илья молчал, видимо, обдумывая ответ. Смотрел сосредоточенно в стол, а потом резко поднял глаза на полицейских.

— Он был какой-то задумчивый, — тихо донёсся голос опекуна, — но сам мне ничего не говорил.

— А как Вы думаете, суицид...

— Спасибо, — перебил Руслана Кшиштовский. — Вы можете идти. В случае чего мы с Вами свяжемся.

Напарник опять перегибал палку своей бестактностью.

— Какого черта? — воскликнул Усачев, стоило опекуну покинуть помещение.

— Вернёмся к нему позже, просто дай человеку немного отойти.

Откуда в Мише сейчас столько сочувствия — вопрос хороший.

***

— Вы были в хороших отношениях с погибшим, верно? — голос Миши звучал отчего-то холоднее, возможно, из-за эха в помещении. Возможно, из-за ноющей боли.

В участке перед ними сидел ровесник того школьника, недовольно переводя взор с одного полицейского на другого. Хороший и плохой коп поменялись ролями, иначе и не скажешь — парнишка немного загнанно мялся на стуле, скрестив руки на груди, смотря снизу-вверх.

На самом деле, в его личном деле ничего интересного: Эльдар Джарахов, друг погибшего и один из главных подозреваемых в убийстве — а то, что это было убийство, они оба уже не сомневались. Белобрысый — волосы обесцветили, очевидный подростковый порыв — юноша из неполной семьи, среднего, близкого к бедному, социального класса, и видно из не очень хорошей компании.

— Я знаю, что меня подозревают, — фыркнул Эльдар, — несмотря на то, что мы с ним лучшие друзья. Хватит меня допрашивать, оставьте хоть ненадолго в покое.

С таким подходом им ничего не выяснить.

— Эльдар, — спокойно произнёс Руслан, «хороший» коп, — мы не знаем, что ты говорил до этого, поэтому...

— Так посмотрите, что вам мешает? — бурчал Джарахов, кусая щеку с внутренней стороны. Пререкался с полицией, серьезно?

— Мы здесь не для того, чтобы смотреть в рапорты и делать выводы исключительно из чужих наблюдений, — уже жёстче прозвучал голос Руса, но потом смягчился и стал тише, — так что, будь добр, расскажи, что тебе известно о погибшем. Возможно, тебе известно, как и почему наркотическое вещество оказалось в его крови.

Подростка осадили, отчего тот заметно поумерил пыл. Неплохая работа, Усачев, как обычно, когда не требуется тактичность.

— Ну, он иногда любил «побаловаться», знаете?

— Точнее? Синтетика? — допытывал Руслан.

— Травка, гашиш, — пожал плечами мальчишка.

— Опиаты? Кокаин? Галлюциногенные?

— Ну, ЛСД, — добавил он. — Но крайне редко.

Усачев смотрел внимательно, наблюдая. Миша делал пометки в блокноте, глядя то на напарника, то на подростка.

— Давно вы дружите?

— Да как в школу к нам перевёлся, так и дружим. Оно как-то само.

— У него были враги? Или, может, наоборот, вторая половина?

— Насчет врагов ничего не могу сказать, — помедлил парень. — А в последнее время он часто гулял не со мной. Не знаю, какого рода были отношения у него с Региной, но они часто проводили время вместе.

Мальчик сказал это с какой-то... обидой? Надо будет обязательно это отметить, вдруг Рус не обратил на это внимание.

— С Региной Ждановой, — повторил Джарахов, шмыгнув носом.

— Будь готов, что тебя ещё не раз вызовут на допрос, — отрезал Усачев, уже менее заинтересованно. — Сейчас можешь быть свободен.

Парень встал с места, глядя на полицейских недовольно. У самого выхода он холодно сказал:

— Не заставляйте людей здесь ещё больше разочаровываться в полиции.

И вышел из помещения. Кшиштовский смотрел на исписанный лист заметок, дергая кончиком ручки.

— Я ему не верю, — тихо произнёс Усачев.

***

Кир посоветовал неплохой отель, точнее турбазу, где сдавали коттеджи. Сдавали относительно недорого, на двоих сойдёт, тем более с хорошей скидкой. Недалеко от центра, с местом для парковки — то что нужно.

Руслан расположился сверху, занял спальню, а Миша спал на диване в кабинете. День выдался тяжелый, Усачев перекусил чем-то и благополучно вырубился. Кшиштовский остался разбираться с документами, наконец вкинувшись обезболивающим; напарнику знать об этом не стоило. Руслану вообще о многом знать не стоило, особенно о том, что касалось лично него. В голове Миши всегда был кавардак, а Рус занимал пьедестал своей бестактностью и очаровательной улыбкой.

Скинув документацию на стол, Миша принялся анализировать.

***

— Итак, что мы имеем? — спросил Усачев, у самого стола.

Они находились в какой-то длинной белой комнате, посреди стоял стол, где лежал бледный труп мальчишки, накрытый по пояс. Вокруг него ничего не было, кроме доски, на которой расположились фотографии опрошенных, места нахождение трупа и пару записанных на листке предположений. Миша никогда не доверял себе, оставляя их при себе, разве что обсуждал с напарником.

Но часто ошибался.

— Где-то с полтора месяца назад тебе приходит письмо на почту о помощи, запутанном деле.

— Эй!

И прежде чем что-то сказать дальше, Рус продолжил, игнорируя недовольство мужчины.

— Да, ты знаешь, что я указал его вместо моего на сайте, чтобы мне не приходил спам. Будем честны.

— Я тебе это припомню, Руслачев! — прошипели в ответ.

— Да-да, я в курсе. Зато тебе шлют поздравительные письма. Хоть кто-то.

Звучало это все крайне неутешающе, поэтому Руслан продолжил начатое описание собранной информации.

— Данила Поперечный, или же Прусикин, если по фамилии опекуна, семнадцать неполных лет. Был найден у берега, но, — Руслан сделал на этом акцент, — был убит. Исходя из рапорта, в крови нашли наркотическое вещество, предположительно кокаин, однако лучший друг ничего об этом не сказал. Был усыновлён пять лет назад, однако спустя четыре года с усыновления небиологическая мать погибла. Встречался с Региной Ждановой, если верить словам лучшего друга. Что сам скажешь?

— Я даже и не знаю, наверное, все, что мы сегодня выяснили, — пожал плечами Кшиштовский.

— Смотри внимательнее, — нахмурился напарник.

Миша подошёл к телу поближе, почему-то стало немного жутковато. Мальчишка лежал весь бледный, укрытый россыпью таких контрастирующих с цветом кожи веснушек. Такой юный, а уже мёртв. Кому же он так перешёл дорогу? Наклонившись к рукам, он рассматривал их на наличие уколов.

— Мне кажется, кокаин был употреблён впервые. Судмедэксперт не указал ничего такого, что указало бы на зависимость от чего-то тяжелого вроде кокаина или героина. Я бы предположил, что бессонница указывает на симптомы зависимости, но не в этот раз — даже на детских фото синяки глубокие и взгляд почти тот же. Насчёт ЛСД... мне кажется, Эльдар соврал. Возможно, он употреблял вместе с ним, — пробормотал полицейский. — Возможно, прямо перед смертью парнишки.

Миша отстранился, поворачиваясь к доске.

— Прусикин выглядел подавлено, а Эльдар обидчиво говорил об этой Регине. Значит, не особо хорошо общался в последнее время с близкими. Скорее всего, была отдельная компания или... нет, было что-то, что он не мог доверить. Какая-то тайна. Нужно копать дальше, дело в самом мальчишке.

Внезапно вместо стоящего над душой Руслана в своей чёрной водолазке он увидел рыжего растрепанного Данилу, смотрящего на него с любопытством. Кшиштовский аж дернулся, не ожидая ничего подобного.

— Интересные выводы, — усмехнулся юноша. Он не выглядел мертво, напротив, глаза блестели от заинтересованности, а губы, что тот поджимал в попытке скрыть свой интерес, начинали слегка краснеть.

Стоило набрал воздух в легкие, как его выдернуло из сна, возвращая обратно в прохладный темный кабинет на первом этаже: прямо за стол, в кучу бумаг, где он заснул с ручкой меж пальцев, тыкаясь носом в блокнот. Необычные сны в странном городе, просто великолепное начало. Такое же великолепное, как и затёкшая спина на весь последующий день.