Корво никогда не был засоней и уж тем более, не заставлял свою леди ждать. Обычно он приступал «к работе» куда раньше, чем она покидала свою комнату. Но сегодня что-то идёт не так, потому что он просыпается от слабого стука и приглушённого массивной дверью голоса:

— Корво! Ты здесь, Корво?

Он слетает с кровати раньше, чем успевает проснуться, и в следующее мгновение уже распахивает дверь. Впрочем, сразу понимает, что с леди Джессаминой ничего не случилось. Она только тихонько ойкает и тактично отворачивается, принимаясь рассматривать массивную люстру под потолком коридора.

— Вовсе не обязательно было настолько спешить, — невинно хихикает она.

— Что вы хотели, леди Джессамина? — всё-таки спрашивает Корво, не торопясь прятаться за дверью. Долг в нём сильнее смущения, вначале он хочет убедиться, что всё в порядке.

— Я просто… Ты же ещё не видел, да? За окном. Там снег.

— Снег? — растерянно спрашивает Корво.

— Да! — леди возбуждённо кивает и снова спрашивает: — Ты же видел снег, Корво?

Жаркий Серконос, конечно, не баловал своих жителей снежными зимами. Но снег Корво, безусловно, в своей жизни видел, и сейчас торопливо думает, не соврать ли чуть-чуть на этот счёт, чтобы Джессамина получила больше удовольствия, считая, что познакомит его с этим явлением впервые. А пока он тянет время, спешно одеваясь и приводя себя в подобающий вид.

— У нас снег бывал так редко, что я даже не помню толком… Я был куда младше, когда случилась достаточно холодная зима…

Джессамина не дожидается, пока он закончит и выйдет к ней. Едва убедившись, что Корво достаточно одет, она влетает в комнату, хватает его за руку и тянет к окну. В первый миг его попросту ослепляет, зато потом…

Корво в своей жизни видел снег. Рассыпанной по земле крупкой, белой позёмкой, кружащей по улицам, мокрой кашей под ногами и крупными белыми хлопьями над головой. Но за окном нечто совсем другое.

За окном, к тому же засыпанным чуть ли не на треть, мир, состоящий из оттенков белого и плавных линий. В мире больше нет других цветов. В мире больше нет углов и изломов. Мир укрыт пуховым покрывалом, он стал таким мягким и неподвижным, что дыхание замирает.

— Красиво, да? — шепчет Джессамина, тоже чувствуя эту волшебную тишину. — Я не помню, чтобы его выпадало столько разом. Я вообще не помню, чтобы его было столько.

— Я тоже… — только и может выдавить Корво. — Никогда такого не видел.

Несколько минут они молчат, впитывая в себя эту белизну и тишину. Потом неуёмная Джессамина тихонько тянет его за рукав:

— Пошли в парк. Я видела в другое окно — там совсем красота. Все эти кусты и деревья. И статуи. И совсем-совсем никого, ещё слишком рано. Сама не знаю, почему я проснулась.

Они крадутся по замку, словно беглые преступники. Где это видано, бежать во двор, едва проснувшись: не умывшись и не позавтракав. Оба чувствуют, что если попадутся, всё может вмиг исчезнуть. Не снег, конечно. Но эта магия.

Во дворе никого, но дорожка всё-таки уже расчищена. Корво прислушивается, стараясь поймать звуки лопат или мётел, но царит полная тишина. То же — в парке: намечены центральные дорожки, но остальной снег не тронут, ни со скамеек, ни даже с поникших ветвей деревьев, которые любой садовник тут же поспешил бы отряхнуть, пока не переломились. И ни души. Лишь они вдвоём.

Парк завораживает. Если кусты и скамейки просто превратились в сугробы, то с деревьями творятся уж совсем чудеса. Снег облепил отдельные ветки и веточки, сплёл кружево, столь тонкое, какое не создаёт даже молодая листва. Рядом с таким страшно и дышать в полную силу, настолько хрупким кажется мир.

Чёрные кованые решётки стали тенью самих себя. Снег до такой степени повторил их узор, что теперь именно он выглядит настоящим, а металл — лишь подчёркивающий белизну тёмный силуэт.

Очарованный красотой, Корво не сразу замечает, как к телу потихоньку подбирается холод. Всё-таки его одежда предназначена не для долгих прогулок и уж точно не для такой погоды. А ещё он с детства привык к серконскому теплу. Впрочем, эти мысли мигом отступают, когда он догадывается бросить взгляд на Джессамину. Та прячет ладони под мышками и поднимает повыше плечи, но не отрывает зачарованного взгляда от заснеженного парка. Корво более чем уверен, что её сейчас не убедить уйти никакими словами. И что мёрзнет — она тоже не признается. Поэтому он вздыхает, выпуская в воздух облачко пара, и снимает плащ с себя.

Джессамина вздрагивает, когда он без вопросов и предложений закутывает её в плотную ткань. Но не возражает, тут же зарываясь покрасневшим носом в высокий ворот. Плащ длинный, ей не по размеру, он метёт полой снег, а запахнуть на груди его можно в два слоя. Леди в нём словно в маленьком шатре, но зато и холод не может к ней подобраться. Она улыбается чуть виновато, всё-таки это из-за неё они не подготовились к прогулке толком: оба могли бы одеться куда теплее, если бы не спешка. Но оно же того стоило… И парк. И сама Джессамина, нахохлившаяся под чужим плащом словно маленькая птица. Корво чувствует, как при взгляде на неё сердце начинает само собой стучать быстрее, разгоняя кровь. От благодарного взгляда. От правильности. Ведь разве не это дело всей его жизни — защищать её от любых, даже самых маленьких бед?

Но едва начав отогреваться Джессамина тут же спохватывается:

— А как же ты? Ты же теперь совсем раздетый!

— Не переживайте, леди, — успокаивает её Корво. — Мне тепло.

И только сказав это, понимает, что ни капли не врёт. Ему действительно очень тепло.