Уши заложило, как во время взлёта в самолёте. Стив смотрел на Росса, выступающего с речью перед судьёй, присяжными и остальными немногими, кто присутствовал в зале, но не слышал и звука, только какое-то невнятное бормотание, похожее на молитву.

Не было вспышек фотокамер и перешёптываний, одобрительных и осуждающих, от журналистов. Их еле удерживали за зданием суда охранники. Закрытое заседание, на котором судят Капитана Америка. Вот ведь жалость, что нет возможности заполучить его снимки в такой момент.

Второе разочарование для всех СМИ за последнюю неделю. Ведь всего несколько дней назад состоялась такая же закрытая для прессы похоронная церемония Тони Старка.

Нет, не несколько дней, а ровно четыре дня назад, почти в это же время. Стив запомнил. И будет помнить.

Его, разумеется, не приглашали, да и не отпустили бы из-под ареста в любом случае. Стоило бы ему только там появиться, Роуди, скорее всего, без промедления застрелил бы его. Как минимум ударил. И Стив бы поддался, идя на поводу какого-то маниакального желания быть наказанным, которое никак не удавалось удовлетворить. Оно давило изнутри черепа постоянно, распирало грудь, не имея возможности вылезти наружу. Мазохистское по натуре, но не тёмное, а, скорее, обречённое чувство. Болезненное и отчаянное. Как последняя попытка найти покой мыслям и сознанию. Освободиться от давящего камня вины. Оно не уйдёт никогда, некуда ему просто деться, потому что если с Баки у Стива появилась возможность исправить ошибку, то с Тони её просто нет. Ни малейшего шанса. Только самому в землю лечь. Но нельзя, слишком просто, не заслужил так просто, да и умирать не хотелось.

Такое странное, лишённое логики ощущение. Стив устал, просто выдохся жить, каждый день сгорая и рассыпаясь пеплом по ветру, а ведь всего неделя прошла. И при этом не хотел умирать. Нет, не так. Даже не просто не хотел умирать, а хотел жить. Потому что иначе ничего не имело смысла, иначе вся его жизнь — глупая ошибка. Может, так и есть, но ради него умирали замечательные люди, и он не имел права так с ними поступать. 

И сейчас, придя в зал суда, Стив надеялся, что хотя бы крошечная толика жажды расплаты за ужасный поступок будет утолена. И вместе с ней сокрушающая, ломающая вина отступит. Пусть лишь на небольшое, короткое мгновение. И усталость уйдёт.

Он преподнёс всё так, словно надавил на команду, чтобы те последовали за ним, умалчивал правду, использовал свой авторитет лидера, направляя ребят по угодному себе пути. Стив понимал, что звучит подобная версия неправдоподобно, всё-таки Мстители не свора маленьких детишек, не способных думать самостоятельно и понимать ответственность поступков. Но попытаться стоило. В конце концов, отчасти он ведь и правда надавил на них, а теперь команда в тюрьме, в то время как сам Стив на свободе. Так быть не должно.

Сильно зажмурившись, Стив отогнал мысли на задний план, пытаясь сосредоточиться на словах судьи. И услышанное заставило распахнуть глаза.

Амнистировать команду и капитана Роджерса при условии подписания ими Соглашения.

Неправильно. Это так неправильно. Неужели его просто отпустят?

И снова глупое дурацкое Соглашение. И Стив подпишет. Ради команды, не себя. Сам он готов был сесть в тюрьму, даже в какой-то степени хотел. Это справедливо, все преступники оказываются там. Но сейчас… Всё упёрлось в проклятое Соглашение. Ведь из-за него всё началось, всё закончилось.

В голове пронеслось голосами из сна: «Из-за него ли, Стив?»

И Стив внезапно ощутил себя глупым упрямым мальчишкой.

Он упёрся, стоял на своём, разделяя мир на чёрное и белое. А надо было поговорить с Тони, с Россом, выступить перед заседанием ООН. Найти мирный путь, цивилизованный. А мордобой ни к чему не привёл, лишь убедил граждан, тех, которых Стив обещался всегда защищать, в своих страхах перед Мстителями.

Не при чём было Соглашение. Лишь он сам и желание спасти Баки. 

И, чтобы он, Стив, понял такую простую истину, Тони умер.

Резко стало холодно, словно лёд под ногами раскололся и ледяная вода приняла в свои объятия. И снова руки обжигало горячей кровью.

Ради чего всё было? Он сейчас подпишет Соглашение, как мог бы это сделать ещё тогда, и больше ничего. Стив ничего не добился, лишь потерял всё, что было можно потерять. Баки остаётся всё ещё в опасности, пока код в его голове, команда и он сам станут марионетками в руках правительства, а единственный человек, который мог добиться поправок, мёртв.

Внезапно Стив осознал, что именно стало потеряно с Тони. Не просто товарищ по команде, не просто друг. Тони был гораздо большим для них всех. Он был тем, кто мог перевернуть мир, той самой силой, способной на всё, центром, вокруг которого вертелась вселенная.

Тони был самой главной силой Мстителей.

Ни Халк, ни Тор, ни сам Стив и кто-то ещё, ни даже Железный Человек. А Тони. Он мог не участвовать в миссиях и заданиях, но всегда невидимой тенью оставался рядом, где-то поблизости, готовый ради каждого из них отдать всего себя, пойти напролом. Верил в них и верил им. Верил ему, Стиву, как, пожалуй, никому больше.

Стив вспомнил взгляд Тони после просмотра видеозаписи и за мгновение до того, как щит опустился на его горло.

Неприкрытая боль предательства.

Тони был предан тем, кому всецело доверял. Второй раз в жизни.

Заседание объявили закрытым, и люди постепенно начали покидать зал. Стив не мог сдвинуться с места. Он ощутил себя немощным и старым, столетним стариком. Невыносимо, до одури, до звериного крика стало невыносимо от тяжести за рёбрами. Хотелось раздробить грудину и выпустить из себя всё, что мутным осадком накопилось за последнюю неделю, отравляло изнутри горечью.

До этого только вина разъедала из часа в час сознание, затуманенное неверием реальности происходящего. Казалось, что вокруг лишь иллюзия, игра воображения, дурной сон, который вот-вот растворится с приходом первых лучей. Теперь туман рассеялся, и к вине добавилось что-то ещё, нечто неуловимое и непонятное, похожее на ненависть к себе, но глубже, объёмнее. Оно разрушало последние крупицы надежды на то, что со временем станет легче дышать и вообще жить, оно вбивало глубоко в землю, присыпая сверху всеми жёсткими и осуждающими словами, сказанными Тони, неверием в его силы, но верой в его слабости.

Ничего не осталось от былого, только боль, холод и пустота, окружавшие плотными тенями, лишавшие света и воздуха. Они подступали всё ближе, сминая сильной волной, что оставалось лишь барахтаться без возможности остановить стихию, только смотреть в прошлое, осознавая ошибки, но не мочь исправить их. В это мгновение собственная беспомощность парализовала, делая жалким калекой. И не было сил всплыть на поверхность, лишь камнем идти на глубину, к самому дну, где припечатает намертво тяжестью всех ошибок.

Настолько слабым Стив не ощущал себя никогда, даже когда был тощим астматиком. А сейчас словно внутри развернулась пустошь, и в то же время было столько боли и отчаяния, что разрывало на части. Это доставляло физический дискомфорт, как будто запихнули в маленькую коробчонку, где пришлось сложиться в три погибели. Очень хотелось выбраться оттуда, выпрямить спину и вдохнуть полной грудью, расправить плечи и поднять голову. Но выхода не было, и метало из стороны в сторону, порывами накатывала паника, окончательно разрушая остатки стального стержня, который раньше даже не сгибался, какой бы трудной ни была ситуация.

— Стив.

Стив дёрнулся почти испуганно и повернул голову на звук, слегка качая головой и пытаясь отогнать мысли. Рядом стояла Наташа, чуть приподняв руку, словно не могла решиться дотронуться до него, спустя мгновение она опустилась на скамейку, сцепляя пальцы в замок на коленях.

— Почему они?.. Почему такой приговор? Я не… — Стив сжал кулаки ещё сильнее. Ему нужно хоть с кем-нибудь поговорить, понять, что происходит, потому что в голове царил хаос, только вопросы, и ни одного ответа. Как лабиринт, из которого самому выбираться придётся мучительно долго.

— Ты правда рассчитывал, что тебя отправят в Рафт? Никому не нужен Капитан Америка, сидящий в тюрьме. Нужен тот, кто возглавит Мстителей в случае угрозы. То, что осталось от Мстителей сейчас, тоже никого не устраивает. Что бы ни говорили ООН и правительства стран, что располагают силами для борьбы с любыми угрозами, им нужна подушка безопасности, потому что они прекрасно знают, на что мы способны. Были способны… — Последние слова она произнесла едва слышно, и, если бы не улучшенный слух, Стив и не разобрал бы их. — Это произошло бы рано или поздно с любом случае. Почему ты думаешь, никто, кроме нас, не знает… — Наташа замолчала, вдыхая глубже, и голос её снова стал тише, — как погиб Тони?

Эти слова стали неожиданностью. Стив честно ожидал, что об этом уже знает весь мир, обсуждает, как низко может пасть даже такой человек, как он, и добавляет к этой новости ещё сотню грязных сплетен. Готовился получать в свой адрес гневные письма с угрозами, потому что сейчас наверняка Тони Старк стал всеобщим любимцем, и даже те, кто в своё время его называл Торговцем Смертью, боготворили и восхваляли величайшего гения современности.

— Капитан Америка, символ нации, может быть тем, кто немного оступился, пытаясь отстоять право на независимость, но не может быть… убийцей.

Заминка не ускользнула от внимания, и от последнего слова прострелило висок. До того, как Наташа это произнесла, Стив ещё не пробовал его на вкус. Он признавался в том, что убил Тони, хоть лишь мысленно, но ещё ни разу не примерял на себя слово «убийца». Мерзко, это слово мерзкое, и Стив стал омерзителен сам себе ещё сильнее, если такое было возможно.

Ему показалось, что воздух резко наполнился запахом железа, а он весь с ног до головы покрылся густой кровью, успевшей впитаться в каждую пору, пролезть под кожу, и во рту отдало ржавчиной и солью.

— Кто-то, возможно, поймёт. Разумеется, поймёт. Но без доказательств… — Наташа пожала плечами и опустила голову, распрямляя брюки и поправляя рукава блузки.

— Но так быть не должно! Я убил его! — Слова срывались просто и легко. В груди клокотало и сводило от ярости. Неужели мир настолько спятил? Или Стив сам уже сошёл с ума, раз не может ничего понять? — Все закрывают на это глаза, словно я совершил мелкую ошибку! Даже ты…

— Думаешь, я отношусь к тому, что ты сделал, как к ошибке? — резко перебила Наташа. Её голос дрогнул, и в нём проскочила сталь, а взгляд, теперь направленный прямо в глаза Стиву, стал жёстким и яростным. Она моргнула и крепко сжала челюсть, на секунду задержала дыхание и, отвернувшись, продолжила уже прежним ровным голосом: — То, что я не рассыпаюсь гневными словами о ненависти и презрении, ещё ни о чём не говорит, Стив. Ты их ни от кого не услышишь. Даже от Роуди. — Она поднялась и, больше ничего не говоря и не смотря на него, пошла к выходу.

Стив не знал, что она хотела сказать изначально, как только подошла, но, смотря ей вслед, понял, что это неважно. Больше нет. Нужно искать силы двигаться дальше, снова стать бесстрашным лидером, ведущим за собой. Если кто-то вообще захочет идти за ним. Сам он бы не пошёл. Как следовать за тем, кто раздроблен в крошку, доверять тому, кто предал? Стив горько усмехнулся.

Он ждал этого дня, чтобы немного освободиться, оказавшись за решёткой, думал таким образом расплатиться за содеянное. Но ему на плечи повесили новую ношу. Словно кто-то захотел проверить, сколько вынесет славный капитан, когда сломается, не в силах больше справляться с тем, что терзает неустанно, узнать, что станет, когда всё-таки его переломит. Стив бы тоже хотел узнать. Раньше он смог бы с уверенностью сказать, что выдержит, но теперь…

Захотелось снова очутиться во льдах или не выбраться из них совсем.

Трус, жалкий трус.