Прыжок. Дождь пах морем и грозой, но, стекая по коже, вбирал в себя запах пота. Перекат. Энгни смахнула со щеки прилипшую травинку, вновь сосредоточилась на рукояти меча, которую сжимала в руках. Баланс. Найти баланс. Совершенное равновесие после сложного прыжка с перекатом. Энгни бы никогда не призналась в том, что для нее это сложно. Но себе — зачем лгать? Хотя раньше же лгала, постоянно. И это привело к слабости, к тому, что Энгни стала бесполезной. Или всегда такой была?

Прыжок — перекат — баланс.

Она занималась подолгу. Меч, два меча, щит и кинжал. А главное — никакой магии. Наставники гвардейцев Верховного совершенно правы, они тренируют солдат с запретом на магию, кроме бытовых нужд. Потому что необходимо научиться владеть собой и быть совершенным в любых условиях — в том числе и тогда, когда главное сокровище каждого карранца недоступно. Энгни жаждала закалить себя, сделать совершенной. Чтобы больше не оплошать, не допустить ни малейшей ошибки. Чтобы отец снова стал смотреть на свою дочь с уважением, доверился… Чтобы вообще посмотрел на нее, а не сквозь или поверх.

В кабинете Аделгейра появился небольшой столик секретаря. А вот Энгни не нужно было записывать распоряжения отца: она помнила все наизусть и никогда не путалась в приказах. Ей стол был не нужен… Она ждала, когда отец устанет от нового работника и попросит Энгни… о чем-нибудь. Но прошло уже много времени: и хлад, и новоцвет. Ничего не менялось. 

Оставалось верить: однажды она все исправит. Для этого следовало научиться жить среди людей, изучить их малейшие привычки, сблизиться с ними. Привыкнуть. Понять. Время между тренировками Энгни проводила в Домах Размышлений. Добиться состояния сосредоточения получалось редко, но зато можно было в спокойной обстановке изучать книги. Энгни никогда раньше не читала так много о людях. И даже человеческую поэзию.

Энгни неожиданно понравилось делать простую работу руками. Это успокаивало, немного походило на упражнения сосредоточения. Например, вырезать многогранники для игры в шэ. Сухие плоды стрел Алзара хорошо подходили для этого — жесткие, блестящие и гладкие, если отполировать. 

Алзар был ученым, но трудные времена вынудили его стать полководцем. По легенде Алзар выиграл войну с помощью одной заколдованной стрелы, заразив болезнью все воинство врага. После их просьбы о пощаде снял заклятие и вернулся к своим  научным трудам. Болезнь, конечно, сказочная, таких чар не бывает. Но легенда красивая и очень карранская по духу: превозмочь грубую силу — умом и хитростью. Что там произошло на самом деле? Теперь уже никто не сможет узнать. Некоторые волшебники могут заглядывать в развилки будущего, но в прошлое — никогда. Что написали бы об Энгни в будущих летописях? Пока — ничего. Но возможно, однажды… 

Уже много недель она соблюдала ритуал: сразу после пробуждения взглянуть в наблюдатель и убедиться, что серебристый сгусток по-прежнему пульсирует.

В тренировках с простым оружием самым верным и постоянным партнером оказался ни кто иной, как Теннет. Он учел свои прошлые ошибки и теперь молчал все время, в страхе разгневать госпожу. Энгни это устраивало. Боец не поддавался ей, но даже когда побеждал, оставался почтителен, не позволял себе дерзкого взгляда. Хорошо. На тренировки Энгни приходила еще и затем, чтобы выплеснуть ярость. Первые несколько нитей служили лишь этому: в такие моменты Теннет только защищался. А уж потом, на холодную голову, начинался, собственно, труд: работа над телом, балансом равновесия, реакцией, силой и чуткостью к движениям противника.

Порой казалось, Теннет днями только и делает, что ждет ее в тренировочном дворе. Иллюзия, разумеется: у охранника есть смены и другие дела. Просто их расписания после того, как Энгни отстранили от некоторых дел, часто совпадали. Она ловила себя на том, что копирует его приемы боя, и острие меча стало оказываться у горла бойца куда чаще. Он не выглядел расстроенным, напротив, едва сдерживал радостную улыбку. Энгни ощущала толику злости: разве так должно быть? Боец обязан стремиться стать лучшим. Любой обязан стремиться стать лучшим, иначе какая от него польза? Ей стыдно, что она порой улыбалась в ответ, не успевая осознать и сдержаться. Госпожу Энгни Лакрун не должны трогать эмоции простого рубаки, но… ей так давно никто не радовался…  

После ее бесславного возвращения отцу была дарована аудиенция у самого Верховного. Энгни узнала об этом уже после. Гридгоста пригласили на семейный ужин в качестве благодарного слушателя. Энгни тоже слушала, делая вид, что ест, спокойна и совсем не расстроена. 

Верховный приказал держать все в секрете и, разумеется, немедленно пообещал отрядить на поиски свою лучшую ищейку. Урьхал Аназ была сестрой начальницы тайного сыска. Высокая и тощая, похожая на копье, с белесым шрамом, пересекающим щеку. Не иначе, намеренно оставила, чтобы покрасоваться! Хотя конечно, все слыхали сплетни о том, почему Аназы ненавидят людей. Особенно людей-магов. И теперь отец нередко проводил с нею вечера, рассказывая все то, что когда-то рассказывал только Энгни, Гридгост не в счет. 

Старый друг отца беспокоился. 

— Это может плохо кончиться, — тихо говорил он Энгни, стоя на террассе в ветреный новоцветний полдень. — Энтузиазм твоего отца заразителен, однако история может совершить виток не вверх, а вниз. Привести к новому раздору между Карраном и Ралбонндом. Для войны сейчас не время.

— Для нее никогда не время.

— Да, — вздохнул Гридгост. Энгни невольно обратила внимание на то, как он постарел. — Хорошо хоть то, что Аделгейр оставил свои жестокие эксперименты. А найти человека, связанного с Древним… Стоит ли?

— Разумеется, — отрезала Энгни. — Вместо того, чтобы подбирать крохи, мы снова сможем путешествовать к далеким мирам! Летать к звездам, а не просто смотреть на них!

— Многим карранцам довольно того, что есть. А мечты могут и навредить.

Энгни смолчала. Не годится испытывать терпение уважаемого валлена, тем более, когда она сама сейчас в немилости у отца. Гридгост, тяжело опираясь на трость, шагнул ближе; невесомым движением опустил вокруг полог тишины.

— Семья Аназ могущественна, они будут следить за каждым вашим шагом. Уже следят. Захотят присвоить исследования Аделгейра себе.

— Я не допущу этого.

— Как?

Энгни долго молчала.

— Не знаю, — неохотно признала она. — Пока — не знаю.

Среди ночи что-то произошло. Энгни открыла глаза и села на постели. Что-то в воздухе, в самой сути пространства, неуловимо и необратимо изменилось. Она спрыгнула с кровати, достала свой наблюдатель, чтобы не бежать в кабинет. Несколько мгновений смотрела на ток серебряных нитей, потом торопливо затолкала артефакт обратно. Сумка лежала собранной уже Свет знает сколько лун. Энгни слышала свое сбивчивое дыхание, пока одевалась, затем тихо звякнула пряжка перевязи. 

В стойлах лениво перетаптывались сонные ракны. Энгни вошла к своей, потрепала по холке, сняла с крюка седло. 

Чужое присутствие за спиной окатило лопатки холодом, тело среагировало само: лезвие чиркнуло над чьей-то головой, оставив на деревянной стенке тонкую полосу вспаханных волокон. 

— Что ты здесь делаешь?

— Еду с вами, — ответил Теннет. 

— Я приказываю тебе остаться! — прошипела Энгни.

Он улыбнулся уголками губ. Дерзкий нахаленок. Прежде, чем она успела возмутиться, сказал:

— Я больше не ваш слуга, а значит, могу не подчиниться. Утром найдут мое прошение об отставке. Я всего лишь гвардеец-охранник, без долгосрочного контракта.

— Ты даже не знаешь куда и зачем я еду.

— Это неважно. Я стану оберегать вас повсюду.

— Я бы никогда не взяла с собой такого идиота, как ты! — выплюнула Энгни, с яростью глядя ему в глаза.

Теннет смотрел без смущения. 

— Если я не смогу пригодиться вам хотя бы раз в день, то уйду. Но поверьте, госпожа Энгни, я верен вам всем сердцем.

Она досадливо зарычала, однако продолжать препираться означало терять драгоценное время. Ощутила ли Урьхал то же, что Энгни? Отправилась ли уже в дорогу?

Всадники исчезли в ветреной ночи.

***

Маледа работала смотрительницей уже десятое лето и хорошо исполняла свою работу. Смотрители дворца не были ни слугами, ни гвардейцами, ни солдатами внешней охраны, а болтались где-то между. Горшки выносить или там за покупками смотрителей не гоняли, форму выдавали похожую на гвардейскую, но, конечно, попроще. И никакого оружия, только свисток, чтобы, в случае чего, призвать на помощь настоящую охрану. 

В каждой части Герлионского дворца у смотрителей были свои обязанности: кто за кладовыми следил, кто — за списками въезжающих и выезжающих гостей… Маледа со своими сменщиками ведала почтой Верхнего дворца. Корреспонденции приходило ого-го, порой приходилось таскаться с ворохами бумаг туда-сюда целый день. А перед этим рассортировать по адресатам, поставить на каждую бумажонку печать. И это только с простой почтой, а ведь была еще и магическая! Ее следовало достать из специального ящика сразу, как прибывала, проверить тремя артефактами и лишь потом нести через длинный коридор, сквозь зеленую арку, и ждать, пока придет один из помощников канцелярии Наместника, чтобы забрать письма и прошения и передать дальше. Работенка хлопотная, но бывают куда как похуже! Так что Маледа не жаловалась. Всем дворцовым работникам даже бесплатное лечение у мага-лекаря полагалось раз в пять лет.

Маледа потерла ноющую поясницу. С крыши прошлым золетом навернулась, когда папаше помогала черепицу менять. Поясница болела при переменах погоды или при неудачном наклоне, приходилось по совету матери носить тугой широкий пояс. Рыночные снадобья облегчали боли лишь временно. Но еще чуть-чуть потерпеть осталось до встречи с лекарем — и потом Маледа надолго забудет о боли, да и вообще о каких-либо недомоганиях.

Ящичек для волшебной почты снова тренькнул бубенцом, Маледа встала из-за стола со стопками конвертов и направилась к нему. Доставлять такие послания  с помощью магии — напрямую адресату, внутри границ Верхнего дворца было нельзя. Зеленая арка, сквозь которую Маледа проносила уже прошедшие проверку записки, не раз и не два испепеляла некоторые из них прямо в сумке, и они пачкали остальные черными мазками чужой злой воли. Кто-то кому-то снова желал зла… Защитные чары, сплетенные вокруг Верхнего в давние времена, не дозволяли занести стороннее заклятье внутрь желтоватых кружевных стен. 

Маледа взяла в руки свиток, привычно бросила в овальную алую чашу, пропустила сквозь мягкую на ощупь трубочку и положила на золотистый поднос. Ни один из трех артефактов не выказал тревоги, а значит, можно было сложить послание в соответствующий отдел тарантайки и повезти ее внутрь.

За аркой ждал белобрысый молоденький паренек в сером камзоле младшего помощника окружной канцелярии, со значком на отвороте. Раньше за почтой присылали других — двух чернявых девушек-южанок, высокого, как жердь, бородача или рыженькую тихую девчонку. Этого же Маледа прежде не видела. Новенький? Она улыбнулась незаметно, и тут же нахмурила брови, придавая лицу серьезности. 

— Ты кто такой? Назовись!

— Хол Бинонис, младший помощник секретаря Оливенны, — вытянулся паренек, поглядывая на Маледу с явственным превосходством.

Еще бы: и моложе, и к сильным мира сего чуть поближе! Выскочка склонился над верейками, перебирая краешки конвертов пальцами и сверяясь со списком ожидаемой корреспонденции.

— Что ты делаешь?! — воскликнула испуганно Маледа.

— А что? — хлопнул белесыми ресницами парень.

— Тебе форменные перчатки для чего даны?! — она помахала рукой в белой перчатке у него под носом. Парень покосился на свои, пристегнутые к поясу. — Знаешь, сколько отравленных писем сюда приходит?! — продолжала возмущаться Маледа. — Твоего предшественника так и вынесли ногами вперед — тоже не слушался старших, правила по одному месту пустил, думал, крут! И схватился за бумажку голой рукой… 

Белобрысый парень побледнел, отшатнулся от стопок писем. Даже капли пота заблестели на лбу от страха. Стоявшие в конце галереи гвардейцы подошли ближе, наслаждаясь зрелищем. Еще бы — у дворцовых работников не так много развлечений.

— Ах, звезды милосердные! — Маледа всплеснула руками, — Гляди-ка, что это за крупинки?!

Секретарский помощник окончательно побелел, огромными глазами таращась на одно из тех писем, что было чуть приподнято над остальными во время сверки. С него и правда на темное дерево верейки нападал какой-то белый порошок… 

— Ну все! — воздела руки Маледа, — Счет идет на дохи, ты и до лекарской вотчины не успеешь добежать, бедолага… Ладно уж, так и быть, помогу тебе. Есть у меня одно противоядие.

— По… Пожалуйста! — мальчишка упал на колени, в глазах выступили слезы, — Мне… мне уже дышать тяжело! — он испуганно схватился за воротник камзола.

Совсем дурак — секретарь, а не сумел опознать мраморный песок, которым посыпали свежие чернила в богатых домах! Маледа вынула из нижнего ящичка верейки бутылек. Пока выпрямлялась, охнула — поясница-сволочь напомнила о себе. А заодно и о совести. Но все, все новички проходили испытание. Если были достаточно глупыми или заносчивыми. А других на этой должности Маледа видала редко, хотя бывали, конечно, исключения… 

— Слушай, не обязательно тебе его пить. Может, и дотянешь до лекаря, да и не на всякий яд оно сработает!

Не дослушав, помощник выдрал у Маледы из рук бутылек, сорвав пробку, опрокинул содержимое в рот. Маледа невольно поморщилась. Гвардейцы вдалеке ржали уже не скрываясь.

— Ну, как самочувствие? — широко ухмыляясь, спросила Маледа закашлявшегося парня. — Эй, Карн! — крикнула она, — подойди, забери тару, снадобье кончилось!

— Да он только что из сортира, — ответил его напарник, — а вот у меня кой-чего наберется…