Ореол седого пуха окружал лысину главного писаря. Кера старалась сосредоточиться на лепнине по углам потолка или на отделке писарского стола, однако взгляд помимо воли снова и снова возвращался к этому сверкающему кружку.

Наконец, писарь поднял голову от бумаг и посмотрел на настырную девку, которая стояла у него над душой.

— Вы все еще не закончили, госпожа Та’Гат? — спросил он с безнадежным вздохом.

— Я не могу закончить, потому что вы все еще не утвердили поправку к сорок седьмой строке.

Главный писарь потер шею, резким движением отпихнул стопку документов от края столешницы.

— Вы лишь переписываете накладные. И совсем не должны в них вникать!

— Как я уже говорила, пистрем, или сладкий дудочник, не растет на юге, тем более там, где находится Сумеречный Дол. И следовательно… 

— Закончите проклятую звездами бумагу! — взорвался писарь, — Без вас разберутся, что где растет!

— …следовательно, либо переписчик ошибся, либо это намеренное мошенничество в целях увеличения конечных цифр, чтобы налог…

— Госпожа Та’Гат! — рявкнул писарь, вскочив на ноги. — Рабочий день закончился свечу назад! Уходите!

— Сначала утвердите поправку.

Писарь выдохнул со свистом, аж зашевелились бумаги.

— Дудочник… А вот вы — самый настоящий репей. Оставьте вашу накладную. Будет время — отдам ее Диркаму в Южный, пусть пересматривают.

На улице выжить легче. Если что-то не нравится или грозит опасность — просто идешь дальше, или бежишь сломя голову. Во дворце бежать некуда, нужно всегда быть настороже и не позволять себе ни единого лишнего слова и взгляда. Нельзя расслабиться даже в уборной: сколько сплетен вырывается оттуда вместе с приторной вонью эссенций!

Поначалу задачи неизменно оказывались далеки от материй, изучавшихся в Башне. А к разной работе Кере было не привыкать. Бегать в город за заказами, подшивать юбку, чистить страницу книги от винного пятна, рассказывать сказки скучающему ребенку, приносить лед подравшемуся с ревнивым мужем хлыщу, составлять компанию в настольной игре, передавать письма, искать потерявшуюся в коридорах ручную ящерку…

Кера все лучше понимала, почему ритуал отбора причислил ее к собирателям знаний. Многим в изукрашенных лепниной стенах приходилось туго, а Кере нравилось постоянно учиться и наблюдать. Предугадывать, чем недовольны представители гильдии металлургов, что может понадобиться помощнику младшего казначея и для чего вдруг жене сенатора Центрального Округа среди ночи приспичило доставить записку господину, прибывшему с пограничниками Севера. Легкое ощущение опасности также присутствовало: выполнять поручения вслепую бывает рискованно. Можно случайно оказаться перемолотым жерновами интриг, о которых не имеешь никакого понятия.

После трех черночей в Герлионском дворце из двенадцати выпускников Башни осталось четверо. Большинство отступилось, решив поискать место где-нибудь еще, а один парень-лис вовсе исчез, болтали, сбежал к родным куда-то на запад.

Оставшимся выдали написанные на красивой глянцевой бумаге пропуска, которые требовалось обновлять каждую вторую черночь, и не бесплатно. Раз выпускник сумел продержаться и не утонуть, то теперь готов отделять часть заработка в казну. Порой нужная сумма набиралась легко, порой после оплаты приходилось затянуть пояс. 

Но зато у Керы уже появилась небольшая комнатка в одном из старых павильонов, над шумным берегом, где прачки целый день отбивали о камни белье. И набралось приличное количество постоянных подработок — переписчицей в казначействе Северного округа, а также при кухне, со сверкой и перепроверкой бесконечных списков закупок, расходов и прочих пропахших очистками и маслом бумаг. Зато на кухне всегда можно было добыть кусок хлеба, обрезок ветчины да кувшин пива.

***

Пальцы Широн внимательно ощупывали ожерелье в шкатулке. Оно было лишено сияющих острогранных самоцветов, которыми нынче обвешивались модницы, а состояло из шести овальных камей с подвесками в виде жемчужных капель. На камеях красовались искусно вырезанные цветы. Широн улыбнулась, опознав последнюю усыпанную крохотными бутонами веточку:

— Кошачий туман, — она повернулась к Кере. — Люблю его запах, — склонилась над ожерельем, втянула носом воздух. — Шкатулку-то надушили лилиями, и верно — где в Герлионе туман достанешь?

— На берегу с утра — сколько угодно, — усмехнулась Кера.

— Нужно будет заказать бутылек из дому. Скажи, какого оно цвета? — Широн протянула шкатулку.

Кера не уставала удивляться — зачем знать цвет тому, кто этого цвета никогда не видел? Однако, как всегда, послушно стала перечислять:

— Камеи розовые и голубые, из кианита и розового термора. А цветы белые, оправа из полированного серебра.

За время соседства с Маймой Кера выучила, кажется, все виды камней, которые хоть кому-то пришло бы в голову повесить себе на шею. Любые знания могут пригодиться, даже если усвоены поневоле.

— Очень красиво, — задумчиво улыбнулась Широн, принимая шкатулку обратно. Снова провела пальцами по украшению, словно лаская.

Ее мужем был сухопарый старик с кривоватой посадкой головы, отчего казалось, что тьенн Олра к чему-то внимательно прислушивается. Широн рассказывала, в юности он неудачно упал с ракны. Разумеется, никто не верил в то, что брак этой пары заключен по любви, однако так оно и было. Порой истина лежит на поверхности, слишком невероятная, чтобы принять ее всерьез.

 — Поможешь подобрать платье? И шляпку: кажется, на улице солнечно, не хотелось бы загореть.

А вот в тряпках Кера совершенно не разбиралась. Но отказываться не годилось — оставалось надеяться на логику: к розовому подходит розовое, к голубому — голубое. Остальное сделает этикет: никто в здравом уме не осмелится ляпнуть тьенне Кристального Дола, что она нехорошо одета.

Дважды в черночь Кера сопровождала приятельницу в святилище старых богов. Тьенн Олра не мешал жене почитать те божества, которые она сочла достойными внимания, но всякий раз сердился, что жена игнорирует красивый дворцовый храм, предпочитая ему более чем скромное святилище при общественной больнице. Впрочем, Широн не пренебрегала безопасностью: брала с собой в качестве охраны лакея и Керу и, иногда, служанку, которая несла корзину с пожертвованиями. 

В этот раз Бархатные ворота дворца были перекрыты подводами с ящиками, из треснувшего бока на дорогу высыпалась соль. Над скоплением ярнунов и ракн разносились щелчки кнутов и характерный резкий выговор. В столице со дня на день ждали делегацию торговцев с Островов.

— Придется идти через Дубовые, — вздохнула Кера.

Недалеко от Дубовых ворот располагался рынок — почище портового или центрального, но все же запруженный народом, шумный, пахнущий специями, кислым вином, очистками, потом и шерстью.

Широн напряженно хмурила брови, вслушиваясь в окружающее пространство. Взгляд ее всегда был направлен чуть выше, чем у зрячих — пожалуй, лишь эта деталь выдавала врожденный недуг.  В пределах своих покоев тьенна ориентировалась прекрасно и во дворце вряд ли ошиблась бы коридором, на улице же несколько терялась, крепче обычного цепляясь за керин локоть. Кера поборола желание накрыть ее тонкие белые пальцы своими: попытки неуместно пожалеть или успокоить могли стоить расположения. 

Кера прекрасно сознавала, как ей повезло познакомиться с Широн. Случайно, во время доставки небольшой посылки Кера пропустила поворот и наткнулась на скучавшую молодую тьенну, которая, будучи слепой, тем не менее подробно объяснила Кере, как добраться до нужных покоев. 

Широн утверждала: ей приятно общаться с “образованной собеседницей” — хорошо, что не видела кериного лица, когда сказала это впервые. Но помимо того, Кера понравилась ей тем, что не пыталась показушно жалеть, избегать слова “смотри” и говорить подчеркнуто-мягко, словно с ребенком. Все это не было наиграно и рассчитано — Кера просто понятия не имела о каких-то особых правилах этикета при общении со слепыми или немыми, и разговаривала с Широн как с любым другим человеком.

Цветеннее небо громыхало далекой грозой, но с другой стороны надвигающихся облаков вовсю светило солнце. Слуги трещали без умолку, кажется, всецело положившись на Керу и забыв о собственных обязанностях. 

— Чем это пахнет? — повернула голову Широн. — Орешки?

— Да, орешки в меду.

— Сходи, купи, пожалуйста!

— Идем вместе.

Еще не хватало оставлять разряженную тьенну одну посреди толпы — это же настоящий маяк для щипачей! Хотя сама Кера была одета немногим скромнее — благодаря приятельнице, которая оказалась рада избавиться от десятка поднадоевших туалетов, а также с удовольствием отдавала Кере разные мелочи, что дарили из вежливости или в надежде на благосклонность при подаче прошения. Служанка тьенны, впрочем, была не слишком рада появившейся конкурентке, хотя сама бы ни за что не втиснулась в наряды госпожи. Но Кера сумела вернуть ее расположение, передавая половину более мелкой “добычи” и пару раз подменив на ночном дежурстве.

— Иди, я подожду здесь, — уперлась Широн. — Ничего со мной не случится!

Кера оглянулась и досадливо цокнула языком, убедившись, что нерадивая служанка вовсе не торопится догонять госпожу и даже стоит к ней спиной, а лакей увлеченно роется в лотке мальчишки-продавца пирожков, явно вознамерившись завоевать благосклонность женщины с помощью рошалевого повидла.

— Широн, я разве не говорила? С детства терпеть не могу базары. Пожалуйста, пойдем вдвоем, я так давно ничего не покупала…

— Ну, если ты просишь, — сжалилась та.

Орехи красовались в баночках с цветным сдобренным лепестками медом. Рядом исходило чадом блюдо с кипящим пряным маслом. 

Широн прилипла к прилавку, с удовольствием пробуя все подряд сорта орехов, что предлагал торговец, обрадованный вниманием двух дам, чье присутствие привлекало покупателей к товару.

Кера, мило улыбаясь разливавшемуся певчей птицей продавцу, незаметным движением сцапала шершавую от грязи тощую ручонку, наполовину погрузившуюся в бархатный кошель на поясе тьенны.

— Пальцы сломаю, — неслышно шепнула Кера, — а потом и шею, — и точным движением дернула мизинец в сторону. Вставит обратно, но урок запомнит.

Раздался сдавленный писк, ручонка исчезла, а с нею и несколько особенно напиравших на прилавок покупателей.

Святилище указывало вверх пятью небольшими пальцами башенок — по числу старых богов. Две из них частично осыпались и были замотаны в сероватую тканину. В храме стояли духота и шум, почти как на улице. От дыма дешевых курений першило в горле. Кера стояла у окна, пока Широн и ее слуги молились у каждого из пяти алтарей. Это не занимало много времени, в отличие от последующего посещения больницы, для которой предназначалась корзинка с пожертвованиями.

Смотреть на хворых — малоприятное занятие, к тому же у больницы вечно ошивались городские стражники. Пока Кера не встретила никого знакомого, но при виде голубого полуплаща, который носила стража берегового отряда, дыхание перехватывало. Однако приходилось мириться: отношения с тьенной Широн Олра слишком полезны. Да и приятны, чего уж скрывать. С Широн было интересно и спокойно. Она не задавалась чрезмерно. И Кера тоже служила службу тьенне, по крайней мере, надеялась на то. Можно сказать, женщины подружились — насколько это возможно в дворцовых стенах, где царствует выгода.

Раз есть больница — есть и комнатка для сирот. Чуткие пальцы тьенны бережно распутывали колтуны на головенке очередной уличной девчонки. Маленькая совсем, и на улице недавно, судя по удручающему состоянию ног и длине волос. Опытные бродяжки знают: твои ноги тебя кормят и следить за ними нужно больше, чем за всем остальным. Волосы же — лишнее богатство, дом для кровососов и слабое место: схватят — не вырвешься! У этой девчушки волосы были длинные, до пояса. В тех местах, где Широн успела разобрать страшные узлы. Девочка спала — лекарки вымыли ее и напоили травами.

— Расскажи мне о ней, — попросила Широн, продолжая работать гребнем, то и дело макая его в травянисто пахнущую синеватую пену, облегчающую расчесывание.

— Девчушка как девчушка, — пожала плечом Кера. — Лет пять, вроде, не очень голодная. Щеки здоровые, только поцарапанные.

Широн отложила гребень и прикоснулась к лицу спящего ребенка. Девочка скривилась, словно собираясь плакать, но не проснулась.

— Бедное дитя. Где же твоя мать?.. 

Кера подавила вздох. Тьенна никогда не говорила об этом, однако из красноречивого молчания можно понять немало. Широн мечтала о ребенке, однако муж увы, уже не был способен подарить ей такую радость. Поэтому благородная дама развлекалась тем, что расчесывала волосы чужим детям и играла с ними под вполне благовидным предлогом.

Обратно шли в сумерках, через Бархатные ворота, что уже освободились от мельтешения подвод. Кера боролась с желанием ускорить шаг: до ночи нужно было успеть переписать письма, доставить заказчику и забрать деньги. Но Широн шла неторопливо, приходилось подстраиваться.

— Поужинаешь со мной? Муж вернется поздно.

— Спасибо, но сегодня никак не могу.

Нельзя перебарщивать — ограничивая приятное общение, легче вызвать желание продолжить его. Кера собиралась доделать работу и прочесть, наконец, письмо от Лиут, которое Далия передала ей еще три дня назад.

За ужином с Широн, как правило, болтали о жителях дворца. Широн знала многое о многих, потому что другие придворные не воспринимали ее всерьез. Слепая и молчаливая жена тьенна — лишь предмет скучной мимолетной беседы: надо же — не спотыкается на лестнице, вот диковина! С ней никто не искал связей, кроме совсем уж мелких купчишек или просителей, имевших дела в затерянном на севере Кристальном Доле.

Широн слушала дворец, ходила по коридорам и галереям и замечала все, сама оставаясь незаметной. Сплетни и чужие разговоры ее развлекали. Спальня супругов была завалена книгами: тьенн Олра каждый день читал жене. И дворцовые сплетни Широн воспринимала так же — в качестве занятных баек, не оценивая возможности использовать их. Она вообще мало походила на придворных дам — те словно плод дигомы: пока со скользкого комка кожуру снимешь, обязательно порежешься, а она еще и едким соком брызжет. Возможно, Кера тоже станет такой. Со временем. Если хочет подняться выше — нужно отрастить и длинные руки, и не менее длинные шипы. В отличие от Широн, у Керы имелись и азарт, и дерзкие мечты, и те летели высоко… слишком высоко для свежеиспеченной выпускницы Башни.

***

Кружочки печеного шороховника медленно плавали в густом соусе из цыплят черногрудки. В соус то и дело погружалась позолоченная ложка; пускала новую рябь по поверхности с золотистыми пузырями жира. Протягивала яркие росчерки по скатерти от блюда — к тарелкам. Платье сидящей рядом женщины покрывала многослойная вышивка, кое-где переходящая в объемные игрушечки. Цветы, листья. Их было приятно касаться украдкой. Компаньонка сенатора берегового района могла себе позволить роскошь, как и сама сенатор, сидевшая напротив. Кера рядом с ними смотрелась скромной прислугой, несмотря на то, что надела самое лучшее платье с пышным кружевом по вороту. 

Занавеси на окнах — тончайшие переплетения нитей, сквозь которые можно было разглядеть каждый листок на дереве в саду. Пробивавшиеся сквозь них солнечные лучи ложились на мозаичный пол дополнительным узором.

Чтобы попасть на этот прием, пришлось много чего предпринять, в том числе согласиться на прогулку с помощником главного повара. Сомнительная уступка, хотя, разумеется, большего Кера позволять не собиралась. Ни повару, ни кому другому. Любители заработать влияние тем, что между ног, кончали плохо — так уж повелось. Говорили, сам Вечный Наместник не одобрял подобные карьеры, потому и остальные власть имущие старались соответствовать. 

Кера сидела, выпрямив спину, слушала светскую болтовню и старалась незаметно рассматривать окружающих. Одеяния богаче, но в целом — все то же, лишь ставки повысились. Каждый притворяется праздношатающимся лентяем, но старается заметить деталь, недоступную другим; услышать обрывок беседы. Выяснить, кто за кого на самом деле играет.

— Вы слышали о сыне Горассо?

— Бедняга, как ему не повезло… А ведь война пока еще даже не началась.

— Помилуйте, с кем нам воевать?

— По мне — это преступление, забирать у семьи наследника.

— Но кто-то же должен защищать страну! Как вам кажется? — компаньонка сенатора смотрела на Керу с полуулыбкой.

— Разумеется, — ответила Кера.

Кера помнила о своей сделке с сенатором, хотя пока не получила никакого задания. Когда удастся подняться на уровень выше и войти в этот круг, держаться придется строго нейтрально. На случай, если Марано в итоге решит не пользоваться Кериными услугами. Так она сможет оказаться полезной тому, кто мог бы предложить выгодные условия.

— Откуда вы родом, дорогая?

— С юга, из Болотного удела.

— Но выговор у вас не южный.

— Моя семья много путешествовала по стране, — снова лучезарно улыбнулась Кера, — перед тем, как отдать меня в Башню.

— О, Башня, похвально! Превосходное образование… Попробуйте этот персик, он как раз с Болот, — дама протянула золоченую вилочку с нанизанным куском розоватой мякоти. — Что вы делаете здесь у нас? Скучаете ли по родным местам?

Развлекать пресыщенных общением друг с другом господ было не впервой.

— Пожалуй, нет — здешнее болото мне нравится куда больше.

Собеседница звонко рассмеялась.

Кера зорко следила за дверями, ожидая своего шанса. Все утро она провела в городе, и ноги немного ныли. Одна из лучших книжных лавок Герлиона находилась почти на другом его конце, но пришлось бегать еще и за покупателем, некстати уведшим нужную книгу прямо из-под носа. Хорошо, хоть удалось перекупить! Чего не сделаешь ради редкой возможности быть замеченной.

Наконец, в голубые полированные двери вошла группа людей, среди которых Кера разглядела того, кого ждала. Она вынула из кармана платья сверток и, быстро содрав обертку, встала и направилась наперерез. Высокую угловатую фигуру секретаря Вечного Наместника трудно было потерять в толпе желающих поприветствовать его людей. Совсем не стар, скорее даже неприлично молод. Это вселяло надежду.

— Господин Тианис?

Он обернулся и сощурил глаза. 

— Я Кера Та’Гат, работаю в секретариате Центрального округа.

Господин Тианис досадливо поморщился:

— С прошениями обращайтесь в…

— Но я ничего не прошу, — моргнула ресницами Кера. — Наоборот! Я слышала, вы любите творчество Риенны Суйенской, а у меня как раз завалялась…

— Завалялась? — усмехнулся Тианис, беря из ее рук томик. — Этот сборник поэм вышел три дня назад, — он пролистнул несколько страниц.

— Я не люблю стихи, — улыбнулась Кера, — но мне подарили эту книгу. Не выбрасывать же? — пожала плечами, — Лучше отдать вам.

— Книга из мусорной кучи, весьма приятно, — оскалился секретарь, однако том из рук не выпустил.

— Надеюсь, вам все же понравится, — Кера присела, стараясь смягчить ехидный тон учтивым реверансом.

— Вы получите за это “спасибо”, — снова усмехнулся Тианис. — И больше ничего, наглая рыжая девочка, — он склонился к ее лицу. — Вы действуете слишком прямолинейно.

Вокруг раздались сдержанные смешки. Кера ощутила, что краснеет от злости, но глаз не подняла. Девочка! Можно подумать, он намного ее старше!

Вот ведь поганец этот Тианис! Чего же ему надо? Что ж, Кера хотя бы узнала, о чем пишет модная нынче поэтесса. Оказалось — в основном о морских просторах и рыбаках. Хотя господин Тианис, судя по тому, что разведала Кера, и не стал бы восторгаться виршами о романтических обжиманиях в сени розовых кустов.

О нем говорили разное. И найти в этих толках крупицы истины было трудной задачей. Больше небылиц болтали, разве что, о самом главном жителе дворца. Кера видела Наместника всего дважды. 

Один раз — на выезде, в открытом паланкине, с помпой покидавшем главные ворота. Тончайшей работы ажурная металлическая маска, переходившая выше лба в подобие остроконечной короны, смотрелась жутковато — словно внутри этой конструкции заперт не человек, а существо с головой странной формы. Только рука в перчатке, махавшая народу, была все же о пяти пальцах.

Другой раз удалось увидеть Наместника без маски. Галерея, выходящая на север, обыкновенно пустовала в хладные месяцы: очень уж сильные там гуляли ветра. Кера в тот день тащилась в дворцовый лазарет за лекарственным сбором — голос пропал и возвращаться не спешил. Навстречу шмыгавшей носом Кере шла целая толпа возбужденно гомонящих людей, позади бряцали двое гвардейцев. В центре всеобщей суматохи шагала женщина с длинными седыми выбившимися из узла волосами, одетая в до невозможности простое платье и фартук, словно мастеровая.

— …даже не думай, Зор! — она возмущенно выговаривала пышно разодетому в парчу мужчине, — худой мир лучше доброй ссоры!

Кера вместе с какой-то дамой прижалась к стене, пропуская процессию.

— Ее светлость сегодня не в духе, — прошептала дама, хихикнув.

— Светлость? — с безмерным удивлением переспросила Кера. — Ее?!

Так могли называть лишь одного человека во всей стране.

— Ты во дворце недавно? — понимающе кивнула дама, — Ее Светлость редко показывается без маски, неудивительно, что ты не знаешь Вечного Наместника в лицо.

Наместник — а на самом деле, Наместница — оказалась немолодой женщиной. Прошлый Наместник отдал ей власть, хотя был еще крепок. Но во время поездки в болота Наместник заразился какой-то ужасной болезнью. Лечение магией ему было недоступно из-за старого волшебного ранения, полученного на войне — тот случай до сих пор приводили как аргумент противники боевых магов. 

Ранельда Кеното же была родом из богатого купеческого дома, до становления советницей Наместника управляла крупным куском хлеботорговли в стране. Говорили, что и к управлению Ралбонндом Кеното подходит с такой же деловой хваткой. Рогачи, которые в последнее время приобрели небывалое влияние, Наместницу не любили. Однако ей удалось добиться финансовой стабильности Ралбоннда спустя долгие годы послевоенной разрухи.

Впрочем, благополучие начало давать трещины. Неутихающий шторм на месте могилы Древнего искривил привычные маршруты кораблей, отчего цены на многие товары взлетели до небес. На севере и востоке, у болот, почуявшие слабину разбойники тащили все, что плохо лежит, у и так перепуганного люда; объединялись в стаи, более, чем наполовину состоявшие из растерянных и озлобленных береговых беженцев. Стража крупных городов сбивалась с ног.

Магия словно бы рассеивалась, мелкие заклятия рассыпались. Цветенняя ярмарка омрачилась порчей одной из главных достопримечательностей дворца — Звездной Галереи. Ее высоченные стрельчатые окна когда-то заколдовали маги Каррана в честь подписания мирного договора. Прошлым цветнем стекла лишились этой сложной системы заклятий, которая днем придавала окнам приятную матовость, а ночами показывала меняющиеся панорамы звездных далей. 

Теперь в галерее висели занавеси — красивые, покрытые богатым шитьем в виде звезд и комет, но не идущие ни в какое сравнение с чудесами магического искусства. Люди боялись, что вслед за относительно небольшими узелками начнут разрушаться крупные чары — в том числе примененные для постройки Герлионского дворца, Башни и моста через Нерр.

Зато в садах появилась новая диковина. Два шара из толстого голубоватого стекла, оплетенные каменной резьбой с прихотливо высеченными фигурами сказочных существ, а наверху — чаша с раструбом в виде узкого длинного колокольчика, из которого била, рассыпаясь, струя воды. Жившие в Герлионских садах экзотические птицы по достоинству оценили новинку и прилетали купаться и пить, привлекали гуляющих сполохами цветного оперения. 

Кера полюбила сидеть неподалеку от водоплеска в жаркие дни, одолевая очередную полезную книгу под успокаивающее журчание. Чтобы вода начала течь, нужно было покачать ногой деревянную педаль сбоку, переливая воду в нужный шар — зато потом можно сесть на одну из скамеечек, которые расставили вокруг, и наслаждаться почти половину свечи. Еще грело душу знание, кто именно создал это садовое украшение. Башня оплатила постройку полноразмерного водоплеска и отправила его в подарок Вечному Наместнику. Кера хорошо помнила постоянные лужи воды в саду Башни, бутыли и модели из воска и дерева, которые Лиут с Маймой таскали из комнаты в комнату битые десять черночей. 

Майма уехала в свое имение, к шмелям, и не стремилась поддерживать связь с соученицами. Лиут редко приезжала в Герлион, но регулярно слала письма подругам. В последнем письме Марано писала о скором свидании: девушки снова планировали собраться втроем — с Далией — чтобы отметить успех первой книги Лиут. Разумеется, та была издана под псевдонимом, однако радости это не убавляло. Кера ждала встречи со смешанными чувствами — ведь вместе с подругой в столицу приедет и ее отец… 

***

Погожий вечер располагал к прогулкам, и Кера после выполнения нескольких мелких поручений вернулась во дворец поздно. В коридорах горели свечи — куда больше и ярче, чем обычно. Кера сначала не поняла, что изменилось, а потом почти побежала по гладкой узорчатой плитке, скорее, туда, где слышались голоса с характерным резким выговором. Слуги прибыли раньше, как это и полагается, а теперь до Герлиона добрались и их господа.

Дворец наводнили островитяне. Кера шла быстро, проклиная тесноватый корсаж, и изо всех сил подавляя желание пуститься бегом. После отъезда Сельвин написал в Башню одно письмо — в основном о том, что удачно добрался до дома, несмотря на непогоду. Кера так и не полюбила писать, а уж изливать душу бумаге так и вовсе считала странным занятием. Все собиралась и собиралась ответить на письмо, дотянув до того, что отвечать сделалось как-то совсем неудобно. Со времени расставания она не видела дорогого друга, лишь слышала, что он заменил на посту своего отца. Сельвин, который мечтал работать мастером на Гуле, теперь — глава торговой гильдии Островов. С ума можно сойти.

Сколько же их прибыло! Весь дворец гудел сверху донизу, островитяне перекликались друг с другом, словно торгаши на базаре, смеялись во все горло. Непривычные к такому шуму и гаму придворные попрятались в свои золоченые конуры, а самые любопытные уже терлись в общих гостиных, навострив уши в ожидании свежих новостей.

В первый вечер Кере не удалось отыскать Сельвина. Интересно, обрадуется ли он встрече? Удивится ли?

На следующий день несколько знатных тьеннов устроили обед в саду — похвастаться перед приезжими красотой клумб, которые сажали не они. Вероятность, что туда пригласят и Сельвина, раз уж он теперь такая важная птица, была высока. За завтраком Кера предложила Широн прогуляться вокруг огороженной поляны для знатных гостей, и тьенна с радостью согласилась: услышать и узнать новое она не отказывалась никогда.

Приглашенных набилось столько, что ажурная оградка едва не трещала. Палило солнце, в платье было жарковато. Как много слоев тряпок нужно надеть на себя приличий ради! Вот островитяне понимали в удобстве — носили не тесные камзолы, а жилеты, яркие, расшитые веселыми узорами и бубенцами. Юбки женщин были легче и намного короче, чем носили в Герлионе, открывали взгляду расшитые башмачки на шнуровке. Оставалось надеяться, такие войдут в моду, и можно будет раздобыть и себе.

На огороженном островке пиликали скрипачи, крикливое наречие приезжих поглощало глухое столичное бормотание, где-то в глубине поляны под деревьями звенели бокалы и крышки серебряных блюд. Над толпой реяли длинные узкие флаги: голубо-красный с сундуком — флаг гильдии, алый с золотом флаг Ралбоннда, а чуть ниже — с десяток стягов мелких тьеннов. 

От расположенного поодаль водоплеска тянуло прохладой. Широн с наслаждением вдохнула и потянула Керу в ту сторону. Все скамеечки поблизости, разумеется, заняли любопытствующие. Кера с Широн встали под густой кроной дерева, так, чтобы была видна утыканная флагами поляна.

— Расскажи мне.

Кера послушно описывала, жадно разглядывая толпу поверх цветущих голубыми розами кустов. Когда, наконец, увидела огненный сполох кудрей, то внезапно оробела. Вдруг все, что было в Башне, осталось в Башне? А теперь он хозяин целой гильдии, а Кера — одна из двадцати переписчиков, и даже не в главном секретариате. Какая тут может быть дружба?

— Островитяне носят на поясе шкатулочки, там странная красная штука… Вроде пыли. Они ее едят… кажется. Или просто кладут на язык. Зачем бы?

— Может, нечто вроде дурман-травы? Интересно было бы узнать.

— Не знаю. Может, позже получится спросить.

— Ты знаешь кого-то с островов? — проницательно поинтересовалась Широн.

— Знала раньше, а теперь уже не уверена.

Сельвин изменился. Волосы хоть и отросли, но остались такими же непослушными, курчавыми, прибавилась короткая бородка и складка меж бровей. Он казался другим. Серьезнее, и старше — намного старше. Этого Сельвина Кера и правда не знала. Незнакомец, лишь случайно похожий на давнего друга. Он говорил с людьми и улыбался, но и эта улыбка принадлежала кому-то другому. Кому-то, кто знает, как стоит улыбнуться, чтобы создать нужное впечатление — не больше и не меньше.

— Пойдем, в тенечке освободилась скамейка. 

Широн достала из сумочки свое рукоделие: пяльца с натянутой полосой ткани, на которую мастерица нашивала бисерный узор. После это превратится в воротничок-оберег для кого-то из детей, коротающих дни в приюте при храме.

Гомон стал громче, сместился, и внезапно на утоптанный круг возле водоплеска высыпалась пестрая группа.

— А это новинка, господин Экор, взгляните! Вода брызгает сама собой! — Сельвин потрогал стеклянный бок нижнего шара, всмотрелся внутрь, где, едва видные, поблескивали трубки, обошел вокруг, разглядывая водоплеск. Придворный, взявшийся показывать достопримечательность, продолжал с торжественным видом объяснять: — Высота струи зависит от расстояния от цистерны до чаши. Умно, да?

— Ничего подобного, — фыркнул Сельвин. — Она должна быть равна разнице между уровнями воды в шарах!

Кера прикусила губу, чтобы не рассмеяться. О нет, кое-что осталось неизменным.

Он повернулся, на лице — до боли знакомое выражение задумчивости, а глаза, конечно, не видят ничего, кроме цифр да воображаемых шестеренок… 

— Кера?! — ахнул Сельвин и поспешил к ним, оставив спутников растерянно таращиться. — Это правда ты?

— К вашим услугам, господин Экор! — она встала и присела в реверансе, не пытаясь сдержать радости.

— Я очень рад! И, честно говоря, совсем не удивлен, что встречаю тебя во дворце. Представишь меня своей спутнице?

Кера поспешно подала Широн руку:

— Широн Олра, тьенна Кристального Дола, Сельвин Экор… ты вправду глава гильдии?

Сельвин рассмеялся и кивнул:

— Несмотря ни на что, — он понизил голос и подошел вплотную, — Очень рад знакомству. Кера, поговорим позже, я пришлю весточку.

И верно, они и так уже дали повод для сотни сплетен! 

Всю дорогу до покоев Широн жадно выспрашивала подробности о молодом главе торговцев, восхищаясь то его выбором духов, то словами, оставившими столь широкое поле домыслам, а главное — голосом.

— Сельвин умеет охмурять женщин, — наконец, рассмеялась Кера. — Но я не думала, что ему хватает для этого одного лишь голоса!

— Расскажи, как вы познакомились, я обязана знать все! — всплеснула руками тьенна.

— Хорошо, а взамен ты расскажешь, о чем был тот новомодный роман про лесное что-то там… Вы ведь его читали?

— “Лесная тропа уводит вдаль”? Конечно, дорогая, с радостью! Говорят, чтобы написать это, автор нашел настоящего лесного Хранителя и жил с ним целое жаро… 

***

Кера обитала там же, где большинство мелких служащих — в старом павильоне над берегом озера. Здание когда-то собирались превратить в хладный сад, да так и не собрались. Поэтому стены там были тонкие, в некоторых залах — стеклянные потолки, так что в хлад жителям приходилось несладко. Зато старшим писарям не надо далеко идти на работу: на втором этаже располагалась канцелярия Наместника. Главный дворец возвышался на другом берегу искусственного ручья, пересекавшего сады прихотливыми извивами. Во время больших гулянок уснуть в большинстве спален главного дворца было невозможно, тогда как до комнат служащих долетали только слабые отголоски музыки, да и то лишь в жаро, когда окна бальных зал открывались.

Слуга принес Кере письмецо с приглашением и подождал, пока она искала куда-то запропастившуюся накидку: вечер выдался прохладным, с озера нагнало туман.

Покои Сельвину выделили богатые, но не там, где располагалась высшая знать. Раньше Кера считала высокородными всех толстосумов без разбору, теперь эта наивность вспоминалась с улыбкой.

Глава островной торговой гильдии сидел в кресле у огня с бокалом вина. Жилет валялся на столе чуть поодаль, поблескивая шитьем. Сельвин казался уставшим. 

— Извини, что не ответила на твое письмо, — сказала Кера, войдя в комнату.

Сельвин поднял глаза и улыбнулся:

— Ты никогда не любила писанину, так что я и не ждал.

Кера подошла и села в кресло напротив, сбросила накидку и взяла со столика пару ароматных сушеных груш.

— Из создателей в купцы, а? Ты ведь этого не хотел?

— Возможно, так лучше, — рыжие ресницы прикрыли глаза в смущении. — Молотки должны приносить пользу… У меня не получалось. Ты же помнишь. 

— А сейчас? Приносишь пользу? — улыбнулась Кера.

— Надеюсь, — он отставил бокал и сложил пальцы домиком, глядя на Керу поверх. — Ну а ты как устроилась? 

Через три четверти свечи они уже болтали, словно и не прошло целых три лета.

— С ума сойти, Сель, — хохотала Кера, — как они заставили тебя жениться?

— Приведя логические соображения, — фыркнул Сельвин.

— Но… дети? Я не могу представить. Да еще целых трое! Когда вы успели?

— Двойняшки, а потом сразу сын. Они совсем крошки, мне непросто было уезжать от них… надолго.

— Так ты надолго в Герлионе?

— Пока не разберусь с важными вопросами. Учитывая здешние порядки, это может занять даже больше времени, чем я рассчитываю, — поморщился он.

— К сожалению, я пока могу помочь разве что с переписыванием документов, да и то, есть переписчики куда как получше.

— Возможно, это я смогу помочь тебе, — качнул головой Сель. — Хоть чем-нибудь. Я знаю, как непросто живется выпускникам во дворце… 

— У меня есть работа, — возразила Кера.

— Ты откажешься от лишней? — поднял рыжую бровь Сельвин. — Торговая гильдия хорошо платит.

— Паршивец, — Кера вздохнула, сползла с кресла на ковер и протянула руки к огню: в окно ползла сырость. — Не верю, что ты совсем ничего не изобрел с тех пор, как уехал!

— Тебе правда интересно?

Кера с удивлением воззрилась на него.

— Ну разумеется. Зачем бы мне притворяться перед тобой?

Сельвин уселся рядом, положил голову ей на плечо.

— Что ж… — вздохнул он, — Все же у меня нет для тебя захватывающего рассказа. Считай, что ничего. Страшно сказать, но кажется, я превратился в теоретика. Никаких крыльев. Никаких полетов фантазии. Сотворил сомнительной красоты насос для дома, на основе своей старой идеи… помнишь, с сердцем? Чтобы запустить такое по-настоящему, нужна энергия, а ее неоткуда взять. Так что мое амбициозное изобретение со скрипом годится поливать грядки, да и то — при условии, что садовник будет качать воду рычагом.

Кера запустила пальцы в рыжие теплые кудри, помассировала Сельвину затылок. 

— Хочешь, я останусь?

— Нет, — он отодвинулся, встал, неловко оправил ворот сорочки. — Прости, но… Все теперь по-другому. Это брак по расчету, но моя жена — достойная женщина, и исполняет свою часть договора как должно. И я бы не стал… 

— Замолчи, — поморщилась Кера. — Уж кого-кого, а тебя мне противно даже представлять благообразным семьянином. Не хочу ничего об этом знать!

Сельвин усмехнулся, схватил со стола кубок и опрокинул в горло. 

— А жена… знает о твоей маленькой слабости?

Сельвин поперхнулся и закашлялся.

— Нет! Не знает и никогда не узнает.

— Не переживай, — хихикнула Кера, — я не собираюсь болтать, просто хотелось чуток выбить тебя из равновесия. Надо же как-то отомстить за отказ!

Сельвин улыбнулся, взял ее за руку и притянул в объятия.

— Ты неисправима. И это, наверное, здорово.

От него пахло так знакомо… Кера не удержалась, вдохнула поглубже, про запас — кто знает, как часто этим семьянинам приличия диктуют обниматься с посторонними бабами!

— Но в одиночку это твое непотребство делать опасно! — шепнула она в ухо.

— Я ничего такого уже давно не делаю! — он возмущенно вырвался, огонь очага осветил пунцовую щеку. — Оставим этот разговор, — Сельвин отошел к окну, обернулся: — Кера, мы будем друзьями, будем союзниками, как раньше, если придется, но не более того.

— Как скажете, господин Экор, — улыбнулась она.