«Если мне всё это не приснилось, то сейчас я должен быть не дома, а в гостиничном номере в Саппоро», — было первой мыслью, когда я проснулся и силился приоткрыть глаза, но сделать это было не так-то просто: голова раскалывалась, даже малейшее напряжение лицевых мышц причиняло боль.

      Алкоголь я переносил ещё тяжелее наркоза, а вчера, кажется (да и не кажется, а совершенно точно, если судить по пульсирующим вискам и запаху изо рта), я порядочно напился. Конечно, это было всего лишь шампанское, но от него я почему-то моментально пьянел — хватало и пары бокалов. Надеюсь только, что я не вёл себя вчера так же, как на afterparty.

      Я сел — ай, сидеть больно! — выковыривая из глаз насохшие за ночь комочки и пытаясь оценить масштаб «катастрофы», если она вообще произошла. При первом беглом взгляде обнаружилось, что я совершенно голый. Хотя нет, не совсем голый: на шее у меня висела золотая олимпийская медаль. Без одежды, но с медалью. А ещё с кучей засосов по всему телу, на леопарда похож. Я потянулся за очками (они лежали на тумбочке), на несколько секунд замер, уставившись на окольцованный палец, потом опомнился и надел очки, чтобы досконально изучить обстановку.

      В номере я был один (так мне поначалу показалось). Кровать в полном беспорядке: скомканные простыни, подушки в ногах, среди них затесались мои собственные трусы и почему-то один носок. Я немного сдвинулся к краю — скри-и-ип! — чтобы посмотреть на пол. Ага, вон и второй, рядом с пустой бутылкой из-под шампанского и… использованным презервативом? Этот факт меня несколько озадачил, я сдвинулся обратно к центру кровати — ай, как же всё-таки больно сидеть! — и взъерошил волосы пятернёй, силясь вызвать из памяти вчерашние события. Выходило плохо.

      «А где Виктор-то?» — поёжился я, очень надеясь, что это был Виктор, а не кто-то ещё, ведь обычно презервативами мы не пользовались.

      Одна из простыней зашуршала, поползла на другой край кровати, потому что откуда-то снизу высунулась рука и потянула её на пол. На безымянном пальце было серебряное кольцо — такое же, как у меня. Я с облегчением выдохнул: всё-таки Виктор! Я осторожно встал на четвереньки и подполз к краю кровати. Мужчина спал прямо на полу, тоже голый, и, пожалуй, засосов у него на теле было ничуть не меньше, чем у меня. Я жутко покраснел, тем более что заметил на полу ещё один презерватив. Два раза за ночь? Неудивительно, что мне так больно сидеть. Но почему Виктор спит на полу? Свалился с кровати во сне или… Парочка фрагментарных воспоминаний ко мне всё-таки вернулась, я хлопнул себя по лицу ладонями: на коленях возле кровати, животом на подушке… Да, колени тоже болят, теперь понятно, почему.

      Раздался вздох, какое-то ворчание, похожее на кошачье. Виктор сел, кладя подбородок на край кровати и сонно глядя перед собой.

      — Доброе утро, — сказал он. — А вот и мой олимпийский чемпион…

      Я поглядел на него с опаской. Третий, утренний, я бы не потянул.

      — Ты помнишь, что было вчера? — осторожно спросил я.

      — А? — Его взгляд прояснился, и я понял, что ошибся: похмелья у Виктора не было, он просто не выспался. — Конечно.

      — Я взял золото на Олимпиаде? — на всякий случай спросил я.

      Никифоров кивнул, поднялся, с удовольствием потягиваясь, и пошёл в ванную, а я ко всему прочему заметил, что у него ещё и расцарапаны плечи и поясница. Я поморщился, потёр лоб. Кажется, первый раз был вполне традиционен: я навзничь, Виктор на мне…

      — Я себя… как-то странно вёл? — предположил я, когда Виктор вернулся обратно и бухнулся рядом со мной на кровать — скри-и-ип!

      — Не помнишь?

      Я мотнул головой. Виктор перекатился на бок, подпёр голову рукой, посмеиваясь:

      — Очень откровенно себя вёл.

      — Не на людях, надеюсь? — с холодком в душе уточнил я.

      — Исключительно в моём присутствии, — успокоил Никифоров. — Торжественно обещаю впредь за тобой следить и не давать тебе напиваться.

      — Тебе… не понравилось? — поёжился я.

      — Ты меня… пугаешь, когда ты… такой.

      — Какой? — выдохнул я.

      — Как будто не ты… не мой Кацуки Юри.

      — Я что-то сделал? — с замиранием сердца спросил я.

      — М-м-м… как тебе сказать… — Он задумчиво посмотрел в потолок. — Не считая того, что всю ночь мне спать не давал?

      — Что-о?!

      — Удивился? Ну да, так и было… ненасытный ты мой…

      Я залился краской и полез с головой под одеяло, Виктор засмеялся и полез следом, мы завозились, укладываясь.

      — Никакого секса, — пропыхтел я.

      — Ни за какие пряники на свете, — согласился он, — ещё целую неделю или даже дольше…

      — Ну да, два раза подряд — это уж…

      — «Два»? Ты на самом деле ничего не помнишь?

      — Больше? — выдохнул я.

      — Четыре… и из них два по твоей инициативе. Если бы я был пассивом, мне бы несладко пришлось: в третий раз ты меня фактически силой взял.

      — Что-о-о?!!

      — Рассказать, как всё было?

      Если верить Виктору, события вчера развивались так…

      После торжественного вручения олимпийских медалей и фотосессии — да, что-то припоминаю, хотя и смутно, — команда устроила вечеринку в ресторане при отеле. Медаль из фигуристов получил только я, да ещё и золотую, так что вечеринка была фактически в мою честь. Я выпил пару бокалов шампанского, и мы с Виктором вернулись в наш номер, где продолжили праздновать — на свой лад: Никифоров заказал ужин и шампанское в номер, мы поели (шампанское не открывали), потом пошли мыться. Я уже был подшофе и наотрез отказался снимать медаль даже в душе.

      После душа, где мы немного поиграли друг с другом — так, пустяки, по словам Виктора, сплошное рукоблудие, — мы отправились прямиком в постель, и получасовой раунд — первый! — закончился тем, что я, уставший после выступления и afterparty, истомлённый сексом, задремал прямо под Виктором, успев, впрочем, хорошенько его расцарапать в экстазе: чувства были обострены и приправлены пузырьками шампанского.

      Проснулся я минут через пятнадцать, Виктор вообще не засыпал, и мы откупорили бутылку шампанского, чтобы «обмыть» медаль — Виктор рассказал об этой русской традиции, — не говоря уже о том, что помолвка заслуживала отдельного внимания и тоста. Полбутылки спустя мы решили, что второй раунд не помешал бы, и занялись сексом снова. Разумеется, столь жаркое времяпровождение вызывало жажду, так что бутылку мы допили, едва отдышавшись, и улеглись наконец спать.

      Увы и ах, спалось нам всего минут десять, потом я проснулся и потащился в туалет — скри-и-ип, Виктор тоже проснулся, — откуда вернулся с найденной там пачкой презервативов. В номерах часто бывают выставлены спонсорские образцы, а в номерах с двуспальными кроватями — ещё чаще. Пачка оказалась ассорти (я потом разглядывал оставшиеся — даже и не подозревал, что такие существуют!), среди прочих нашлась парочка и для анального секса. И мне приспичило их опробовать. Виктор отказался, поскольку считал, что двух раз вполне достаточно для одной ночи, но я не унимался и, в конце концов, просто завалил его, запрыгнул сверху и…

      — Виктор, признайся, ты ведь всё это выдумал! — воскликнул я.

      — Ничего я не выдумываю, — обиженно отозвался Никифоров. — Всё так и было.

      — Чтобы я… да не мог я так себя вести!

      — Хм, а может, это и есть настоящий Кацуки Юри? — возразил он. — И на подсознательном уровне ты хотел сделать нечто подобное?

      — Да ну тебя… — краснея, сказал я.

      Конечно, я в чём-то сдерживался, чего-то стеснялся, просто потому, что я такой, какой есть: мне сложно самому сделать первый шаг. За то время, что мы были вместе, я и так уже до неузнаваемости изменился — эволюционировал? Но это всё-таки чересчур — то, что обо мне рассказывал Виктор.

      — И дальше что было?

      — А дальше было двадцатиминутное родео.

      — Р-родео? — пролепетал я.

      В общем, после двадцатиминутной скачки я выдохся и снова заснул. Виктор успел сходить в душ и собирался немного прибраться в номере, потому что вещи мы разбросали как попало… но тут я проснулся опять. И проснулся в весьма взвинченном состоянии, не заметить которое было сложно: простыня встопорщилась. Видимо, приснилось что-то эротическое, потому что я потребовал, чтобы мы занялись сексом именно в той позе, которая мне приснилась, и встал именно в неё. На этот раз Виктор возражать особо не стал: вид сзади был уж слишком соблазнителен, чтобы его проигнорировать. Правда, колечко уже было порядком истёрто и покраснело и припухло, но презерватив был с анестетиком, так что и этот раунд прошёл на ура.

      — Потом что было — не знаю, я просто отключился от переизбытка секса, — сверкнув зубами в улыбке, заключил Никифоров.

      Думаю, он заснул на полу, где я его и увидел утром, а я заполз обратно на кровать и уснул.

      — Кошмар какой… — простонал я, высовывая ногу из-под одеяла; колено было красное, кажется, даже чуть ободранное. — Больше ни капли в рот не возьму!

      Мужчина продолжал смеяться. Я, краснея, двинул его локтем под бок, натянул одеяло чуть ли не до самых ушей.

      — Лучше обо всём этом поскорее забыть, — пробормотал я.

      — Нет уж, ни за что на свете! Ведь я услышал от тебя этой ночью такие важные вещи, — покачал головой он.

      — Какие?

      Виктор только загадочно улыбнулся.

      — Ну прекрати, скажи, я же не помню ничего, — скуксился я. — Нечестно! Раз это что-то важное, я тоже должен это знать!

      Он пару минут продолжал меня дразнить, ничего не говоря, а только улыбаясь, потом сдался и, придвинув губы к моему уху, легонько подул в него и на выдохе шепнул:

      — Ты сказал, что я твой тайсэцу-на-хито. И неужели ты думаешь, что я соглашусь это забыть?