Кончики ушей Алтана вспыхивают как спички, когда он берет фломастер в руки.
Откладывает тут же, буквально бросает на постель, подскакивает с места и бешеным шагом огибает всю комнату в попытках унять ускоряющееся сердцебиение. Казалось, оно было слышно за многие мили вокруг и причина его смущения могла спокойной отсчитать ему пульс.
Но, конечно же, это не так.
Ва… Вадим сейчас наверняка выполняет очередное поручение деда. Весь в крови или может в земле, или наоборот, чист, как родниковая водичка, в своей гребаной черной кожанке, с выглядывающей татуировкой и, господи Иисусе, это не то, о чем стоит думать, когда твоя цель — охладиться.
Истеричный смешок слетает с губ Алтана, когда он останавливается посреди комнаты. Короткие волосы распущены, рубашка в цветочек вышла из пояса, руки слегка подрагивают. Идея написать валентинку Дракону с каждой секундой становится все абсурднее и абсурднее в алых глазах. Он выдыхает так шумно, что попугайчик в комнате издает протяжный вопль со страху.
— Прости, — неловко улыбается Алтан.
Младший Дагбаев хватает печеньку и просовывает ее между решеток, с той стороны попугай ловко начинает хрустеть лакомством.
Алтан сглатывает, упирается взглядом в пустой картон на столе. Из динамиков тихо играет музыка. Он поднимает несчастный фломастер с покрывала постели, снимает крышку и садится за стол.
***
День всех влюбленных — отвратительный праздник. Алтан знал это, он проверял на себе этот несчастный день уже несколько лет и не то, чтобы ему отказывали, но да, ему отказывали. Не слишком высокий, какой-то тощий, слабый, слишком добрый. Он не увлекался девушками, в принципе людей не любил, своей назойливостью те мешали его тихому мирному существованию. Но это создание, наполненное грудами камней вместо мышц и язвительным, способным за секунду перейти в самый ядовитый и скептичный, взглядом, который являлся худшим оскорблением для собеседника, настолько приковывали взгляд и интерес, что Алтан не был способен как-то повлиять на свое несчастное подростковое сердце. Оно выбрало себе в предметы воздыхания не милую девушку, не спокойного парня, а двухметровую скотину, который выглядел как Адонис, но шутил самые ублюдские шутки на свете.
И все равно у Дагбаева не получалось вытащить из головы этот кусок манипулятивного цирка шапито на ножках. Не получалось, и хрен с ним! Но, чем дальше в лес, тем злее волки — простого любования со стороны начало не хватать. Матушка стала все чаще расспрашивать не обидел ли его Вадик чем-то, а сам Вадик то и дело ловил на себе сурьёзные взгляды. Алтану хотелось думать, что они были сурьёзными, а не мечтательно-влюбленными.
— Красивые цветы, босс.
Дагбаев вздрогнул ощутимо, резко обернулся и брови сами по себе нахмурились, а нетвердый голос заикающе проблеял:
— Какого черта т-ты тут д-делаешь?!
В своей неизменной куртке он стоял очень близко, аж целых за два метра от Алтана, улыбался обманчиво-ласково и жевал многострадальную зубочистку.
— Проведать зашёл, — Дагбаев округлил глаза непроизвольно, но звук хохотнувшего Вадика выбил его из прострации и в зазевавшегося наемника полетела ближайшая красная подушка.
— Совсем тупой?! — Отчаянно забурчал Алтан. — Знай свое место, придурок, ты не у себя дома, чтобы шататься где хочется!
Серые глаза пронзительно впились в его темно-алые, сердце совсем оху-… осатанело от этого, но Алтан лишь высокомерно цокнул и внешне быстро привел себя в порядок. Нельзя поддаваться панике, даже если перед тобой чертовски красивый главный герой всех твоих гребаных не влажных, а напрочь мокрых снов, начиная с четырнадцатилетия — и до наших дней.
Вадик выглядел расслабленно, даже несколько скучающе, Алтан пшикнул водой из пульверизатора прямо ему в лицо, но тот и не подумал дернуться.
— Шучу, — коротко добавил он, приподнимая уголок губ в ухмылке. — Меня ваша сестра прислала, босс.
Дагбаев, не будь он так занят мыслительным процессом, заметил бы, как заинтересованно блеснули чужие глаза, когда он ровно за мгновение со всей серьёзностью собрался и отчеканил:
— Что хочет Юма?
Дракон неторопливо потянулся, лениво окинул взглядом оранжерею, будто бы присматриваясь, остановился на приборах для полива, посадки, на удобрениях, зарокотал гортанно и только тогда глянул на Алтана.
— Она приказала спросить, что вы хотите на четырнадцатое февраля, — вялая поза, медлительные движения, почему-то небрежно стоящие короткие волосы — все это отвлекало Дагбаева от осознавания самой сути вопроса.
Но, стоило ему понять, как недоумение выбило все остальные мысли. Юма? Серьезно? У них с сестрой были не в полной мере дружеские отношения и далеко не семейные, чтобы интересоваться подобными вещами, да и выглядело все слишком наигранно; приобретенная недоверчивость не давала Алтану до конца поверить в подобный поступок. Плюсом, день святого Валентина был далек от статуса семейного праздника, можно сказать, даже находился на противоположной стороне таблицы домашних празднеств.
— Серьезно? — Всё-таки выдохнул он, приподняв брови.
Они стояли так, и Дагбаев искренне не понимал, что происходит, ведь, казалось, Вадик целую вечность смотрел прямо на него, ни разу не моргнув. Может быть посылал ему невербальные сигналы или не понял о чём речь, или задумался о чем-то своем, или ещё что-нибудь, но, как и раньше, от этого взгляда плохело, и Алтан порывисто прикрикнул:
— Да плевать, пусть выберет на свой вкус! — Он уменьшил расстояние между ними в несколько шагов, толкнул руками Вадика в плечо, покрутив его, словно юлу, и, упёршись в сильную спину, выпинал из оранжереи.
Тот даже не сопротивлялся, скучающим ослом позволил себя дотолкнуть и, лишь только они оказались у выхода, как развернулся и заставил Алтана, потерявшего опору, прилететь лицом ему прямо в грудь. Прокашлявшись картинно, будто не обращая внимания на то, как младший Дагбаев продолжал стоять в той же позе, в какой и оказался, Вадик проговорил:
— Как скажете, босс, — а затем ухмыльнулся и совершенно спокойно ушел восвояси.
С лицом, вполне способным соревноваться в красноте со свежеотшлепанной жопой, Алтан прикрыл за собой дверь теплицы, икнул и проклял день, в который родился. И Вадика. Пошел ты нахрен, Вадик.
***
И все равно это было странно.
Четырнадцатое февраля действительно не семейный праздник, они никогда не отмечали его с матушкой, а уж с Юмой и, прости господи, дедом — ни разу нет. Мысли подобной возникнуть не могло. Может в семье были какие-то традиции, связанные с этим, или ему исполнилось шестнадцать и это главная причина, или что-нибудь ещё, противостоящее логике. Но так или иначе, если Юме хочется, пусть делает. Его, Алтана, это не касается.
Уход Вадима даже на руку.
Правда…
Была некоторая проблема в том, чтобы отдать ему валентинку. Как бы, об «отдать» речи не шло, а вот найти время, чтобы ускользнуть от внимания и тихонечко «подбросить» — это да. В этом и заключался гениальный план. В теории.
На практике сложнейшей миссией «ускользнуть, подбросить, уйти» оказалось «собраться с духом, чтобы сделать это», которой изначально там вообще не должно было быть.
И наверняка, пока он два с чёртом часа пытался поднять свой плоский зад с софы и как-то донести одеревеневшие ноги до места обитания Дракона, тот самый Дракон уже успел сгонять за подарком от Юмы.
Как оказалось, мысль о том, что Алтан ничего не успеет и все переживания были зря, стала главным катализатором вечера. Едва наступили сумерки, как Дагбаев, словно истый сын шаолиньского монаха-ниндзя, познал дзен, разоделся в камуфля-… простите, свою любимую рубашку в цветочек, и проскользнул незаметно для всех в покои Вадика.
Он уже был тут, на том спасибо. Быстро сориентировался: там одежда, тут книги, вот и все богатство. Раскрыл дверцы шкафа, подготовленными, отрепетированными движениями вставил валентинку, запер и пулей пробрался к задним воротам, откуда выходить было гораздо легче.
Его сердце продолжало колотиться, руки все ещё не нашли свое место, глаза то и дело бегали, потому, когда он, заявившись к себе, заметил небольшую коробочку, инсульт чуть не порешал этот маленький, но гордый организм. Он прикрыл двери за собой, прислонился к ним спиной, выдохнул шумно и лишь тогда заметил подарок. Получается, успел. Секунда в секунду успел. Получается, в теории, как только он вышел из комнаты Вадима, сам Вадим уже был в его комнате, и лишь фортуна помогла избежать этой встречи. И оставлял ему небольшой подарок в виде кензана*, точно такой же, который буквально пару дней назад сломался. Да, Юма всегда была практичной. И все равно улыбка на лице нещадно расцветает, а кензан трепетно лежит в руках. Приятно. Даже если всего лишь мелочь. Ещё бы понять, как она об этом узнала, ведь ее нога обычно не пересекает порог оранжереи, но это уже дело десятое.
Алтан любовался новеньким кензаном, крутил его, примерялся. Счастливый, он забыл обо всех переживаниях и потопал наверх, к сестре. За такой подарок обязательно нужно отблагодарить, тем более, что он помог за мгновение успокоиться и перевести внимание.
***
Двери распахиваются с невиданной ранее для Алтана экспрессией. Он стоит на пороге кабинета Юмы и она, забормотав в микрофон наушника «Сейчас вернусь», обращается к Алтану:
— Что такое?
Дагбаев светится на месте, раскрывает рот, но сестра лишь окидывает его взглядом и смотрит обратно на монитор.
— Какой-то праздник? — Она хмыкает и сама же добавляет, презрительно прищурившись: — Ах да, четырнадцатое февраля… Валентинку получил?
Алтан недоуменно хмурится.
— Да нет, — прячет отчего-то кензан, и Юма в ответ кивает.
— Понятно.
Он смотрит под ноги, ерзает, сестра косит на него взгляд, приподнимает вопросительно брови:
— Что такое? — Ее голос ровный, даже несколько волнующийся, но Алтан только кивает. — Все в порядке?
— Да, конечно, — улыбается осторожно, непривыкший в подобному; мнется неловко и не своим голосом выдает: — А Дракон, кхм, уже пришел?
— Он куда-то уходил? — Юма все ещё смотрит в монитор, и Алтан благодарит за это бога, потому что его улыбка начинает растекаться сильнее, дрожь пробирает конечности.
Потеющие ладони крепко обхватывают новехонький аккуратный кензан, взгляд бегает, Алтан не показывает снаружи своего волнения, но долгое молчание отчасти выдает его и на обеспокоенное «Что случилось?» от Юмы он лишь качает головой и убегает вниз.
Сестра смотрит ему вслед ошарашенно, фыркает, закатывает глаза, но не задумывается и продолжает свои дела. В конце-концов, она действительно Дракона никуда не отправляла, так что не ее проблемы.
***
Прохладный февральский ветер ерошит короткие светлые волосы. Надо бы подстричься, но лень. Сильные пальцы аккуратно держат зажженную сигарету, Вадик делает затяжку, выдыхает едкий дым в воздух и порывы тут же рассеивают его. Он стоит на балконе второго этажа, отсюда открывается прекрасный вид на теплицу. Очередная затяжка чередуется тихим смехом, когда из главного входа дома вылетает небольшая фигура и на скоростях влетает в свое место силы.
Младший Дагбаев такой забавный.
Вадик давит в себе смешинки, прикрывает рот кулаком с зажатой сигаретой, неотрывно следит, как Алтан спешно запирается на все замки и испуганной змеюкой несётся по территории оранжереи, испытывая, должно быть, шестой за день микроинсульт от переизбытка адреналина. Дракон обещает себе, что однажды научит Алтана быть действительно тихим и незаметным, а пока что…
Лишь продолжает стоять расслабленно, опираясь о перила. Сигарета догорает, его маленькая ложь окупилась, а в нагрудном кармане куртки лежит картонная корявая валентинка с забавно измененным, но все ещё узнаваемым почерком.