Будучи горгоной, Алтан знал о змеях всё. Несколько десятков пресмыкающихся вместо волос хорошо ускоряли это дело.
Змеи не знают привязанности. Они не делят на своих и чужих, не испытывают любви, не чувствуют тоску, не представляют каково это — скучать по кому-то. Самые эволюционировавшие из них ядовиты.
Змеи Алтана ядовиты, как он сам. Они не инородные тела, а продолжение его самого. Равно как и у всех Дагбаевых.
Именно благодаря этому, а также своему нечеловеческому происхождению, змеи и становятся прекрасными зеркалами души своего носителя. И контролировать их то же самое, что и пытаться контролировать своё подсознание. Поэтому в клане тратят сумасшедше много времени на обучение младших хладнокровию и усмирению эмоций.
В противном случае змей просто-напросто обрубают.
Ведь они являлись одновременно главными силой и слабостью.
Алтан знал это. Пришлось вызубрить наизусть после того, как сестричке давным-давно под корень вырезали одну из них. Он до сих пор не знает за что, ведь Юма с ее королевскими кобрами, всегда спящими и обманчиво-тонкими, являлась примером идеальнейшего самоконтроля.
Тайпаны Маккоя{?}[Тайпан Маккоя — самая ядовитая змея из сухопутных, его яд примерно в 180 раз сильнее яда кобры; его полулетальная доза составляет 0,01 мг/кг. В среднем от одной змеи получают 44 мг яда — этой дозы достаточно, чтобы убить 100 человек или 250 000 мышей.] Алтана же наоборот, бодрствовали даже когда сам Дагбаев спал, не подпускали близко, шипя на каждого, кто посмел подойти хотя бы на шаг ближе расстояния пушечного выстрела, и представляли из себя амбассадоров словосочетания «пассивная агрессия».
Алтан, в принципе, ничего кроме нее и не испытывал. И клан был доволен им, насколько вообще можно быть довольным, когда вся ваша семья буквально сборище ядовитых горгон, вынужденных носить специально разработанные линзы, чтобы ненароком не поубивать друг друга. Но никто не смел жаловаться.
***
— Если ты ещё хотя бы раз… — Вадик остановил ладонь на полпути к тянущейся к нему змейке, улыбнулся острому взгляду Алтана в зеркале и показушно убрал руки за спину, профессионально включая дурачка. — Вадим. Убью.
Вадик закивал ему, даже отстранился. Только Алтан этого дракона знал не первый год, и прекрасно понимал, что сволочь отступила лишь чтобы посмотреть потянутся ли змеи Алтана за ним, или нет. А когда те, что было очевидно, потянулись, он расплылся в отвратительной клыкастой ухмылке, продолжая хранить молчание.
Желание убивать росло в Алтане пропорционально росту запаха острейшего самодовольства, исходящего от Вадика.
Они участвовали на онлайн-конференции по каким-то ужасно важным делам клана, точнее Алтан участвовал, а Вадик помирал от скуки за кадром.
— Господин Дагбаев? — Секретарша Юмы окликнула его как раз когда Алтан более-менее настроился на общение. — У вас все хорошо?
Блядские змеи.
— Да, все в порядке. В Санкт-Петербурге погода отвратительная, связь не ловит, — не говорить же, что Вадик, сидящий за спинкой кресла, пробует на вкус его терпение.
Пока Алтан смотрел в камеру ноутбука, где высвечивались десятки надутых от собственной значимости людей, периферийным зрением он улавливал отражение Вадима в зеркале неподалеку. Тот оказался там совершенно случайно, если верить его же словам, просто позвонили невовремя и пришлось спрятаться.
Так себе отговорка, Алтан не верил ни единому слову.
Взрослый, вполне себе осознанный и любопытный, подобно сумасшедшему учёному, Вадим мог бы в жерло вулкана прыгнуть из интереса выдержит ли его драконья шкура подобную температуру. И нет ничего удивительного, что иногда он словно забывал собственный возраст, творя абсолютную хуйню за спиной Алтана, и одновременно при нем же.
Раздражающий до нервотрёпки пердед из девяностых — ни больше, ни меньше.
Погода действительно стояла не очень: тучи закрывали собой все небо, должна была начаться гроза и из широких окон они могли наблюдать, как первые капли дождя падали на землю. Благо особняк был оснащен громоотводами, так что единственной проблемой оставался Вадим, чье драконье начало требовало полетать, поохотиться. Его кровь бурлила от резкого запаха зарождающихся молний, из ноздрей то и дело выходили горючие газы, а глаза поблескивали время от времени золотым цветом с сужающимся зрачком. Алтан прекрасно замечал эти маленькие звоночки. А уж его змеи-то как замечали. Выдавали Алтана с потрохами, когда единой кипой неотрывно следили за Вадиком вне зоны доступа, улавливали тепло его тела — ещё бы, кровь под пятьдесят градусов по Цельсию, — и маячили головами, стоило ему только позу поменять или слегка склониться.
А тот наслаждался игрой, дирижировал пальцем, отвлекал от важного совещания.
Зато, как только оно закончилось, получил от разозленного Алтана нехилый удар в плечо и едва успел отскочить.
— Ты издеваешься надо мной! — Рыкнул Дагбаев, отпинывая кресло в сторону.
Вадик улыбнулся, как самый настоящий черт, и обошел резной стол из красного дерева между ними, вспомнив молодость.
— Ложь и наглая провокация! — Засмеялся он в лицо своему боссу, поднимая примирительно руки — змеи моментально встали в стойку. — Я совершенно ничего не делал!
Алтан судорожно вдохнул, выдохнул, Его лицо приобрело свое привычное бесстрастное выражение, морщинка меж бровей разгладилась и длинный раздвоенный язык залёг в специальную ямочку во рту. Взгляд Вадика тоже изменился: ранее чуть склонивший голову в картинном подчинении, он выпрямился во весь рост.
— Подойди, — приказал Алтан, отодвинув стул и плавно опустившись на него. — Ну!
Дракон обогнул стол, проведя острыми, словно бритвы, когтями по гладкому покрытию.
— Не смею ослушаться, — шепнул он, склонившись над сидящим Дагбаевым.
Вадим аккуратно провел ладонью по груди в черной водолазке, второй сразу обхватил за талию и, поднапрягшись, пересадил Алтана на стол, удобно устраиваясь между обхвативших его ног.
— Разве мог я, — выдохнул он в губы, улыбаясь гадко, — ваш покорный шут, оставлять вас наедине с этими унылыми минами?
Дагбаев шумно сглотнул, чувствуя, как умелые пальцы принялись массировать пониже спины — все тело ныло от сидения на месте.
Змеи, наконец получившие доступ к Вадику, жадно полезли на него, тычась мордочками в тепло тела. Ластились, как кошки, грелись о его бритые щеки, скулы, шею. Обвивали ладонь, которую он поднес, играя зеркалами души Алтана, как заблагорассудится, пока сам Алтан едва не лежал на нем, закинув руки за шею.
Слушал сердцебиение, глубокое дыхание, зажигающийся рокот драконьего начала и тихий смех.
— Мои крошки, — сюсюкался Вадик со змейками и не дернулся даже когда острые клыки Дагбаева мстительно вонзились ему в шею. — Вы не заставите меня замолчать, ваше золотейшество, — только пропел он, любовно поцеловав одну из змеюк в макушку.
Алтан вытащил десятимиллиметровые клыки из его тела, заметил окончательно ставшие золотыми игривые глаза, а дракон только ухмыльнулся и показательно громко чмокнул вторую змею в ее чёрно-золотое переливчатое тельце, бормоча:
— Вы устали, босс?.. Может и вас поцеловать? — Дагбаев цокнул. — Конечно, если вы позволите. Но я, честное слово, очень хочу, чтобы вы позволили.
С ним же иначе нельзя. Только отвлекать и позволять ошибочно считать себя хозяином ситуации. Алтану ведь хочется быть великодушным, хочется ставить ультиматумы, пугать. Кусаться хочется. Вадик его яд переваривает за полчаса, в буквальном смысле этого слова. Он мог бы пить веном{?}[С англ. «Отрава, яд».] Алтана вместо виски по вечерам, но тот, конечно, не позволит. Зато как сейчас, медленно утягивая в поцелуй, касаясь языком языка и впрыскивая обжигающий яд — всегда пожалуйста. Алтан будто бесстыдно наслаждался, отравляя своего ручного дракона, хотя на деле лишь вырабатывая ему прекрасный иммунитет на свой токсин.
— Бесишь меня, — шепнул он, толком не отстранившись.
— Конечно, — легко согласился дракон, улыбаясь все так же собственнически обвивающим его руку змеям.
Они шипели даже друг на друга, полностью закрывали его ладонь в черном капкане. При желании могли бы сломать ему пальцы.
Но на деле лишь грелись в тепле Вадима, подобно Алтану, который так же пригрелся на его груди.
— Заткнись, — шикнул он, прикрывая глаза под заботливое расслабляющее массирование.
Будучи горгоной, Алтан знал о змеях всё. Змеи не знают привязанности. Они не делят на своих и чужих, не испытывают любви, не чувствуют тоску, не представляют каково это — скучать по кому-то.
А ещё он знал, что горгоны змеями не являются.