Остро заточенные когти ударили по лакированной поверхности стола. Раз, другой, третий — как неотвратимый маятник часов. Молчание затягивалось, становясь невыносимым. Давило на голову, впивалось в затылок. Терпение медленно рассыпалось — как песок, шуршавший за окнами.

Вельзевул щурил глаза в темноте.

На собраниях Высших демонов отчего-то принято было, чтобы в просторном зале стоял вязкий полумрак — для этого были почти зашторены окна, а тяжелая люстра из кованого золота лишь слегка светилась магическими огоньками алых цветов. Те отблескивали на хищных, полузвериных лицах демонов, расположившихся за большим дубовым столом. Хотя они кратко обсудили, для чего собрались, никто не отваживался взять слово и заговорить… о сути. О предательстве.

Вельзевул подавил смешок. Бедные дети — они заигрались. В игру, которую сами не могли понять.

И вот они все молчали, косясь на соседей с долей надежды: а ну как сидящий по правую или левую руку заговорит первым, избавив это место от кладбищенской тишины, а мир — от своего присутствия в нем. Потому что в Аду с заговорщиками не церемонились, их вешали на воротах в назидание другим.

Игра на выбывание.

Это было собрание не из тех, на которых каждый из них лениво зачитывал доклад по своей области Ада, используя уже устоявшиеся формулировки, и близко не отражающие правды. Докладчик смотрел на скучающее лицо Люцифера, а потом спокойно убирался домой, напоследок выпив бокал безбожно хорошего вина, поставляемого только на стол Сатаны. Заведенный порядок, которые многие из них хотели разрушить.

Теперь все было иначе: и тише, что слышался стук их сердец, и серьезнее стало — ни улыбки на лицах демонов не проскользнуло. Вельзевул был старше большинства из них и отчасти понимал этих юнцов, не помнивших самые первые, особенно жестокие войны с ангелами и, уж тем более, то, как Люцифер боролся за власть.

Люцифер Денница с командором Гвардии и ближайшими генералами сейчас был где-то в мире людей, на их бесконечных собраниях и съездах; с тех пор, как они стали официально сотрудничать, им пришлось много работать и устраивать шаткий мир. Однако Вельзевул сомневался, что происходившее в замке на окраине Столицы так уж неизвестно Сатане, имеющему везде глаза и уши. Маркиз Ашадель, пригласивший их к себе, не смог отказаться от слуг, наливавших им вино. Надо сказать, куда более паршивое, чем подавали у Люцифера.

Они почти без страха обсуждали Кару. Бывшего ангела, бывшую наемницу, ныне — Падшую на службе у Сатаны, героя Святой Войны, Принца Ада и командора Гвардии… и прочая, и прочая. Вельзевул слушал устало, но заинтересованно. Ему было интересно, докуда это дойдет. Всколыхнется ли так ярко. Осмелятся ли они…

Кара, милое дитя с волчьей ухмылкой и руками, по плечи испачканными в крови, ему нравилась. Командор знала его расположенность и со смехом называла дядюшкой Вельзевулом. Он любил ее по-своему, и на собрание пришел именно поэтому — из любви. Чтобы знать, каков будет первый их шаг.

Ее не принимали многие — подавляющее большинство, а слепо обожали лишь фанатичные подчиненные, готовые идти в последний бой ради командора. Высшие же всеми силами ненавидели девицу, беспросветно нагло вторгнувшуюся в их мир.

— Нам нужно что-нибудь делать с этой… убийцей! — наконец взял слово один из демонов. — Она слишком далеко заходит!

Вельзевул задумчиво дернул подбородком. Все остальные облегченно выдохнули: ну вот, ответственность за восстание на ком-то другом, а один согласный кивок и околоодобрительное бормотание, почти неразличимое, не считаются подстрекательством, и Сатана не сможет предъявить им, когда головы полетят. Высших всегда отличала особая дальновидность и готовность жертвовать вчерашними друзьями и класть их под гильотину — все лучше, чем самому оказаться перед улыбающимся во все клыки палачом, проводящим острым когтем по режущей кромке.

Вельзевул фыркнул едва слышно. Трусы. Какие же трусы.

— Она может делать что угодно, и ей все сойдет с рук! — распалялся все сильнее прежний оратор; тут он вскочил, с резким пронзительным звуком отодвинув назад стул. В полутьме зала Вельзевул узнал в этом высоком демоне с перекошенным лицом и горящими глазами маркиза Шакса. Он был в ярости — и эта фраза не отражала и сотой доли его настроения. Голос звенел сталью, когда Шакс говорил, почти крича: — Год назад она убила одного из нас прямо на Совете у Сатаны, и мы просто сидели и смотрели! Она сжигает, подрывает и уничтожает что хочет! Мы должны уже встать против нее и ее террористов, если не хотим, чтобы однажды загорелись наши дома и были убиты наши семьи!

Он в поисках отклика поочередно осмотрел всех молчащих Высших; они сидели тихо, отводили взгляд, что было особенно заметно при том, что звериные глаза многих из них горели в темноте и бросали разноцветные отсветы на их лица и богатые наряды с фамильными драгоценностями. Никто не спешил поддерживать распалившегося Шакса, кроме его родного брата Амона, что-то поддакивающего периодически.

С этим пора заканчивать.

— Ну хватит, парень! — обрубил Вельзевул, поднимаясь со своего места. — На бунт подбивать ты горазд, только нужно ли нам идти против Гвардии, а, ответь мне, молодой и безмозглый? Я побольше твоего живу и отчего-то могу сказать, что они — не самое худшее, что случалось с Адом. При них мы можем хотя бы похвастаться безопасностью Столицы. А две войны, в которых без гвардейцев нам пришлось бы хуже? Кара сделала все, чтобы покончить с ангелами и уменьшить разрушения от Тартара. За это принято быть благодарным, Шакс, а не строить заговоры за спиной. Так что сядь, закрой пасть, и мы все разойдемся и забудем об этой встрече.

Лицо Шакса после этих слов стало неприятно напоминать злобную крысиную морду.

— Тебе-то что до Кары! — вскричал он Вельзевулу. — Она убила твоего сына!

Так вот отчего его пригласили на это собрание — Шакс надеялся на его затаенный гнев. Хотел использовать его скорбь как оружие. Пробраться к его силам, заручиться поддержкой одного из самых главных владык…

В глазах помутнело. Да как он смеет, зажравшийся щенок…

— Мой сын умер, спасая других! — взревел Вельзевул, перегибаясь через стол так, что по сравнению с ним Шакс вдруг показался невысоким и тщедушным мальчишкой. — Тэал сам решил пожертвовать собой, сам пошел в ее отряд! Он был героем, Шакс, тем, кем тебе никогда не стать! И ты, предатель, не вправе обвинять меня!

Мощный рык загремел эхом и еще долго не затихал.

— Из-за этой ангелицы началась война с Тартаром! — напомнил маркиз Амон тоном более спокойным, чем его брат. Он не вставал, лишь щурился, как сердитый кот; принимал вызов. — Она захотела уничтожить Бога, а наши дома пали перед тенями. Что ты скажешь на это, Вельзевул? Она начинает войны, чтобы было, с кем сражаться, вот и все. Скоро она найдет новый способ разжечь конфликт — с кем угодно. Ткнет наугад. Помнишь, как она расстреливала пленных людей в Петербурге? Она безумна, ее необходимо убрать, пока не пролилось еще больше крови, об этом мы с братом вам и говорим… — Амон примолк, после чего, хищно улыбнувшись, посмотрел на Вельзевула. — У тебя, Король Ада, есть дочь, кажется? Маленькая совсем, после Исхода родилась? А каково тебе будет потерять второго ребенка из-за войны командора? Или еще отчего-то?..

В Аду хорошо умели угрожать — причем вот так, неприкрыто. Вельзевул открыл рот, но отчего-то смолчал, тяжело опустился на стул, все думая над словами Амона. Как бы он ни верил Каре, Вельзевул и правда жил долго и понимал: такие, как командор, не умеют существовать в мире. Она начнет новую войну, а потом еще и еще, пока не обретет достойную смерть. Или ее убьет очередное чудовище из какого-нибудь мира, призванное ее же поступками, или успокоят эти… нелепые мальчишки. Но этого не хватало, чтобы поколебать его верность; Вельзевул слишком долго был на стороне Сатаны.

Он не хотел этого. В иные моменты Кара была самым разумным существом на очередном Совете. Искренним, отваживающимся говорить правду; она предпочитала силовые методы, и ее за это ненавидели, но жестокость была у демонов в крови. Предки этих аристократов дрались за каждый клочок земли с другими, кто оказался менее удачлив. Но они об этом позабыли. А ушлый Шакс послал письма тем, кто был обижен на Гвардию или Люцифера. Таких всегда было достаточно.

Вельзевулу не хотелось больше здесь находиться и слушать это, однако нечто вроде долга удерживало его на месте. Если он уйдет — никогда не узнает, чем все завершилось. Не предупредит Кару об опасности…

Стиснув зубы до скрежета, он вздохнул — притвориться должно быть так легко! — и внимательно посмотрел на братьев:

— Вы хотя бы понимаете, кого хотите убить? А нам придется. Она не уйдет так просто.

— О, да, — загадочно усмехнулся Амон. — Мы обратимся к профессионалу. Наемник — у него нет громкого имени, но есть нужные нам умения и опыт… И мы сможем заставить его следовать приказам. Об этом не беспокойтесь. А если ему не удастся, мы найдем кого-нибудь другого. И нам нужна поддержка каждого из вас — каждого, кто решит, что наше дело правое.

Все настороженно следили, как он чертил в темноте сложную руну, оставшуюся мягко сиять, зависнув в воздухе возле Амона. Демон внимательно посмотрел на Вельзевула, чуть склонив голову набок. Тот знал, что так будет.

У него был шанс уйти. Не вникать больше в эти тайны, убедить себя, что у него есть семья, которую надо защищать, и дом, которого он не хочет лишаться. Но допустить то, чтобы к власти прорвались эти глупые дети…

Очевидно, его просили принести клятву. Если же нет… Кто знает, что будет. Не убьют, не способен один из доверенных демонов Люцифера так просто исчезнуть; но устроить ему неприятности они могли. Навредить дочери… Демонята, бывало, умирали от магических болезней. Вельзевул не хотел рисковать и испытывать, насколько далеко братья могут зайти. Если они готовы были побороться с командором Черной Гвардии, значит, с одним ребенком справятся запросто. Он сам виноват, что явился на это собрание, но отступать было уже поздно…

Вельзевул долго рассматривал молчавших Высших, но в конце концов пробормотал несколько слов на архидемонском — его голос, напомнивший хриплое и печальное карканье ворона, разнесся по залу, загремел эхом под потолком.

Руна сыто вспыхнула, чуть не заурчала, как довольная зверюга. Послышался ряд нестройных голосов, твердящих одни и те же слова, будто молитвы.

Вельзевул молча следил за ними, запоминая каждого поклявшегося.

— Я увижу вашу смерть, — вздохнул он едва слышно. — Быть может, умру с вами вместе, давший эту клятву. В Аду не меняется ничего, вам следовало запомнить это за две тысячи лет. Не получится и сейчас. Разве во время Последней Войны не пытались свергнуть Люцифера? Он теперь пьет из их черепов.

— Ты не увидишь нашу смерть, нет. Ты узришь шесть отрубленных черных крыльев на полу во Дворце. Люцифера и его цепного пса, — обещал Амон. — Да-а, услышишь шорох перьев по каррарскому мрамору. Ты знаешь, что нужно, чтобы убить Падшего…

Он помедлил, но произнес имя. Вельзевул почувствовал, как прервалось его дыхание. Амон улыбался широко и гордо, явно чувствуя силу своего покровителя, неяркий свет играл на оскаленных песьих клыках.

Имя, гремевшее когда-то в Ассирии, было странно и страшно слышать в Аду.

***

Раннее утро Дир привык начинать немного не так. Без всяких Высших демонов, что развалились на его кухне. И — самое главное — без угроз. Дир зло сверлил взглядом собеседника, едва сдерживал рвущийся из глотки звериный рык и больше всего мечтал впиться клыками в горло наглому аристократу, неожиданно появившемуся на пороге его скромной квартиры.

Никогда в жизни он так не хотел убить кого-то бесплатно. Но это принесло бы ему кучу проблем, так что Дир с трудом, но сдерживался. Нападение на Высшего демона за испорченное утро не стоило того. Так что он всего лишь нервно расхаживал из угла в угол, яростно косясь на посетителя. Он выглядел слишком… дорого для задрипанной кухоньки съемной квартиры. Дороже, чем вся жизнь Дира.

— Я повторяю, — мягко произнес Высший. — Мне нужно, чтобы ты убрал командора Черной Гвардии. Неужели третьего раза недостаточно, чтобы стало ясно, чего именно я хочу?

Этот демон был из тех, что уверены: за хорошие деньги каждый согласится на самое опасное и безумное предложение. За подходящую цену некоторые способны вскрыть горло родной матушке, отдать дорогую жену на растерзание бандитам или продать ребенка. Дело лишь в количестве денег. Ноликов в счете. В награде, которую они получат. Демоны в столичных трущобах не были такими уж жадными. Просто бедными.

Если бы были в Аду воплощения семи смертных грехов, придуманных людьми, перед ним сидел бы демон, отвечающий за Алчность, решил для себя Дир, пока метался. От гостя веяло властью и деньгами — огромной кучей денег, которую даже вообразить с первого раза не получается.

И все дело было в том, что Дир почти готов был согласиться на вкрадчивое предложение, но пока что в нем настойчиво билась жажда жизни, не дающая так просто ошибиться. Никто не может напасть на командора и выжить. А Дир точно не искал смерти.

Вид демона сулил хорошую сделку и большую удачу. От мысли этой хотелось выть и смеяться одновременно. Его полное имя, Дьярвир, как раз и означало «удачливый», но улыбку фортуны Дир видел едва ли пару раз за всю свою жизнь. А имя так и было — злым напоминанием об исчезнувшей невесть куда двенадцать лет назад матери. Поминая последними проклятиями эту демоницу, не оставшуюся в памяти ни именем, ни видом, он испытывал особенный прилив радости, которого не было даже тогда, когда парные клинки обрывали жизнь очередной цели.

Сейчас Дир чувствовал, что его бесцеремонно, как белого мыша для опытов в клетке, оглядывают и оценивают. Ты взвешен и найден очень легким, блять, — или как там было. Зарываясь пальцами в спутанные бесцветные волосы, неосторожно натыкаясь на собственные рожки, он молчал.

Высший усмехался. Так смотрели на него все, кто искренне недоумевал, как это мог уродиться демон с белыми волосами. Но этот смотрел почти брезгливо, однако без ненависти, свойственной низшим. С легким исследовательским интересом.

В ответ на ненависть Дир тоже научился ненавидеть — рано или поздно эту науку постигает любой житель Ада. Кривая дорога его жизни привела к наемникам, где он быстро разобрался с нехитрой профессией и обрел известность среди других убийц — словом, жизнь его устраивала до некоторого времени. Дир не обожал свою работу, убивал без жестокости и фанатизма, всего лишь зарабатывая для себя. Чтобы как-то держаться на плаву. Это он считал справедливым: он помогал другим, получал награду, и на том они с заказчиком спокойно расходились и больше не виделись.

Разумеется, Дир помнил о здравом смысле и не брал тех заказов, которые выполнить было невозможно, четко рассчитывая свои силы. Кроме того, на принятие заказа влияло много что еще. К примеру, сегодня настенный календарь показывал понедельник (а этот день недели Дир считал наиболее неудачным), голова у него сильно болела с похмелья, порядком мешавшего соображать, а клиент ему совершенно не нравился, несмотря на обещание большой награды.

Этот демон заявился к нему рано утром, отперев дверь небольшой квартиры на окраине Столицы хитрым заклинанием, вышвырнул сонного Дира из постели, а снятую на ночь демоницу и вовсе выгнал, громко хлопнув дверью перед носом возмущенно кричащей обнаженной девушки, оказавшейся на промозглой лестничной клетке старой шестиэтажки. Сейчас этот наглец сидел прямо перед сердитым наемником, закинув ноги на стол и цедя коньяк из личных запасов Дира — он хранил бутылку на черный день.

В посетителе чувствовался аристократизм за милю — в прищуре темных глаз, длинных волосах, заплетенных в косу, и тяжелом перстне-печатке с личным сигилом, — и только это пока не давало Диру ни тронуть его, ни выкинуть гостя за дверь.

— Милорд, я не могу взять заказ на командора, — постарался спокойно объяснять Дир в который раз, кривясь от непрекращающейся боли в висках. — Он существует уже года три, висит на любой базе наемников, но в том-то и штука, что выполнить его невозможно. Те, кто брались, не возвращались. Сами понимаете. Зачем мертвецу деньги?

Дир отлично знал, на каком моменте нужно замолкнуть, чтобы не разозлить клиента, эмоции которого с трудом, но все же прочитывались по выражению холеного лица. За эту, не утраченную даже в столь жалком состоянии, способность Дир даже похвалил себя мысленно: не все так плохо с твоей головой, парень, ты еще можешь вести дела, несмотря на то, что загулял в последнее время.

Неизвестный Высший все же разозлился, сверкнул собачьими клыками, оскалившись, и до скрипа сжал рюмку в руке, что Дир про себя начал подсчитывать, спустя сколько секунд граненное стекло разлетится на части, вспарывая руку клиента крупными осколками. Но тот совладал с собой и с приговорным грохотом отставил рюмку на противоположный край стола.

— Ты, мальчишка, — резко перешел на фамильярность Высший, словно только и ожидал удобного момента, — не первый, к кому я прихожу, уж поверь. И все отказались. Но ты, Дьярвир, не в том положении, чтобы выставить меня прочь и отговориться осторожностью. Тебе нужен этот заказ больше, чем мне и даже тем, кто за мной стоит.

Он говорил тоном того, кто привык по первому щелчку пальцев получать все необходимое. Дир задумчиво почесал основания рогов, пытаясь собраться с мыслями. Этот Высший беседовал с ним слишком уж уверенно — он узнавал о нем, докопался до настоящего имени, тщательно скрываемого, а не пришел наугад. Вот это могло кончиться плохо…

— И с какого перепуга мне это нужно, интересно? — переспросил Дир, стараясь не кривляться так уж сильно, но ситуация уже начинала его злить. — Мне тут охуенно хорошо живется, заказов хоть отбавляй…

— Уже месяц не было, — спокойно поправил Высший. Да, определенно копал под него! Дир не справился с выражением лица, и глаза аристократа торжествующе сверкнули. — Никому ты не нужен. Что-то, наверное, все разом стали уважать закон и отказались от наемников. А ты, парень, просрочил квартплату на пару месяцев, и, кроме того, запасы той дряни, которой ты колешься, наверняка заканчиваются, а новую брать неоткуда — я знаю, что неделю назад отряд Гвардии накрыл незаконную торговлю наркотой тут поблизости. А даже если найдешь поставщика, денег тебе не хватает даже на краску для волос!

Дир только сейчас заметил, что стоит перед аристократом в вывернутой наизнанку старой футболке, отлично открывающей вид на черные следы от иглы у него на венах. Охваченный каким-то странным, чуждым ему обычно чувством стыда, Дир двинул рукой, стремясь скрыть отметины, хоть это и было бесполезно, пожал плечами:

— А кто нынче не колется, вашество? — усмехнулся он, зная, что с аристократами лучше казаться как можно проще. — Какое вам дело до меня, а? Загнусь тут тихонько, и все. У меня было достаточно времени, чтобы с этим смириться. Или вы по доброте душевной хотите меня спасти?

— По доброте, — вздохнул Высший. — Нет, конечно. Мне просто нужно задавить одного паразита, а ты — хороший инструмент. Поблескивающий, заточенный, острый, что можно порезаться от одного прикосновения. Это не лесть, это факты. Было бы очень обидно такой инструмент потерять.

Конечно, лесть. И ложь.

Он быстро вытащил из кармана небольшой прямоугольный кусок бумаги. Движение это было до того незаметное, что Дир даже не успел подумать о том, какое оружие у него там может быть. Склонившись над столом, посмотрел на бумагу, напоминающую визитку, но написано на ней было не имя, а число. Награда, очевидно. Количество нулей, выведенных летящим почерком и сливающихся вместе, впечатляло.

— И к кому вы еще ходили? — в задумчивости спросил Дир — за такое вознаграждение большая часть его знакомых спешно отправилась бы за головой не только командора, но и самого Сатаны. Это было что-то новое, грандиозное, что Дир пропустил в своем обреченном загуле. Заказчик же впечатление лжеца не производил, и довольно легко верилось, что у него есть эти деньги.

— Последней была Пташка Ист, — припомнил Высший. — Едва заслышав имя цели, она выгнала меня за дверь, угрожая револьвером. Я слышал, вы с ней работали, вот и направился к тебе.

Диру оставалось только покачать головой. В некоторые моменты Ист отличалась какой-то поистине драконьей любовью к золоту, но в этот раз даже она предпочла постоять в сторонке. Предпочла деньгам свою ценную шкуру. Дир, успевший обеспокоиться за подругу, устало порадовался, что хоть она была благоразумна…

Дело было в том, что Дир прекрасно знал: без денег он точно пропадет, а найти работу, с его-то приметной внешностью, можно было разве что в борделе, что совершенно не прельщало.

Стоило попытаться — он и правда очень хотел жить… А Высший точно увидел, что подцепил его на крючок. Вонзил его, железный, хищный, в самую плоть.

— Тебе выгодно заняться этим заказом, Дьярвир, — вкрадчиво произнес он. — Не думай, что никто не знает твои маленькие секреты. Стоит мне сболтнуть кое-где, и тебя порвут на части. Явятся тоже утром, когда ты будешь лежать, смотреть в потолок и ненавидеть себя. И смерть твоя станет еще хуже, чем от ломки. Подумай об этом, хорошо?

Дир ненадолго встретился с ним глазами, и что-то внутри заледенело. Высший знал, знал, все знал, он все про него выяснил, потрудился, может, понял больше, чем сам Дир! Ненадолго его накрыла паника, сдобренная болезненным похмельем и слабой еще ломкой. Дир задохнулся, схватился за край стола, чтобы не свалиться перед клиентом на колени; ноги его не держали.

— Ладно, ладно, — прохрипел он. Горло перехватывало. — Я уже почти согласился, незачем так давить.

Удовлетворенно кивнув, Высший чуть отклонился на скрипучем стуле.

Пока Дир сражался, у него еще был шанс. Жизнь научила его не сдаваться. Он и так в отчаянии потратил целую неделю своего времени, едва стало понятно, в какую бездну он катится: удача, обещанная именем, отвернулась от него окончательно.

— Как вы предлагаете убить командора самой сильной в Аду военной организации? — с легкой обреченностью спросил Дир.

— Мне кажется, это твоя работа, — ответил Высший, удовлетворенно улыбаясь. — Нужно обставить все как несчастный случай, не мне тебя учить. В Гвардию как раз идет набор новобранцев — запишись, присмотрись. Учитывая твои способности, проблем со вступлением быть не должно, но я слышал, что им не из чего выбирать… Когда уберешь командора, мы поможем тебе скрыться. Где пожелаешь.

Дир старался не думать — чтобы не спохватиться в последний момент и не облагоразумиться, — потому решительно кивнул Высшему, слегка отчаянно скалясь:

— Согласен, черт вас возьми. Всегда думал, возможно ли вообще это провернуть.

***

Она ждала на крыше, прижавшись худым телом к трубе, плюющейся паром, — Ист даже в мирное время так укрывалась от чужих глаз. Многие думали, что наемные убийцы приносят страх, на самом деле они в нем просто жили, сами, видевшие смерть тысячи раз, теперь боясь покушения на себя.

Стоило Диру ступить на крышу, Ист вздрогнула и подняла голову, долго глядела на него желтыми птичьими глазами, словно надеясь различить за привычным лицом нечто более глубокое и древнее — душу. Которой у демонов, конечно, не было.

— Привет, Пташка, — улыбнулся Дир, подходя к ней.

Соколица, сидевшая на трубе, задумчиво склонила голову, присматриваясь к демону, вздернула клюв к небу, словно разочаровавшись в увиденном. Тихо рассмеялась Ист, протягивая вверх руку в охотничьей перчатке — птица покорно вспорхнула на нее, переступила лапами, устраиваясь удобнее. Дир протянул ей ладонь с небольшими кусочками вяленого мяса, которые Пташка тут же начала склевывать — чрезвычайно осторожно, не задевая даже бледную тонкую кожу.

— Я так и знал, что вы здесь, — довольно сказал Дир, поглаживая соколицу по шее и чувствуя пальцами ее нежные перья и хрупкое биение птичьей жизни.

Ист долго молчала, ревниво косясь на свою птицу, млеющую в чужих руках слишком долго, пока Дир не сел рядом, на раскаленную за исходящий день черепицу, прижавшись к знакомому худому плечу той, что была ему вместо никогда не существовавшей сестры. Глубоко-черные, неровно подстриженные волосы ерошил ветер, налетавший с пустыни, Ист нервно кусала губы, дергала куцей кисточкой хвоста. Он сам позвал ее по амулету, потому что чувствовал: что-то начинается.

— Ты уходишь, — сказала она, прямо посмотрев на Дира. — Идиот, — фыркнула Ист презрительно, но как-то мягко. — Ты не выживешь там, в Гвардии. Оттуда не выходят те, кто хочет убить командора. Что он тебе пообещал за смерть той Падшей? Деньги? Власть?

— Да. А еще я буду уверен, что он ничего обо мне не разболтает. Высший знает слишком много. Ну, ты понимаешь…

Это было много важнее денег, Дир сам знал. Но Ист немного растерялась, однако не стала задерживать на этом внимание. Она в обиде резко повернула голову, напугав движением задремавшую на плече соколицу; Пташка гневно крикнула на хозяйку, разинув клюв необычайно широко, вдарила крыльями, и только тонкий свист, странная мелодия, известная лишь демонице, успокоила ее и снова погрузила в чуткий сон.

— Я вернусь, — зачем-то пообещал ей Дир, хотя и знал: даже если гордая Ист и будет его ждать, то никогда не признается в этом. — Это всего лишь заказ, каких мы выполняли великое множество… Помнишь, тот Король, как его?..

— Помню, — оборвала его мысли Ист. — Не важно. Мы едва удрали, а тогда мы были вдвоем, страховали друг друга! Дир, это слишком опасно, ты же понимаешь…

Она все же чуть улыбнулась, вспоминая тот заполошный побег, когда они едва не лишились жизней, и от этой улыбки Дир почувствовал себя чуточку лучше, будто действительно начинал верить, что у него есть шансы вернуться из этой переделки живым. Теплый янтарный взгляд Ист всегда напоминал, что ему есть, ради кого не погибать, унося за собой жизнь очередной цели.

— Настолько опасно, что ты не отважилась? — по-детски поддел Дир. — Неужели стареешь?

— Он и не рассчитывал, что я соглашусь, — спокойно ответила Ист. Посмотрела на него мудро, как-то совсем по-взрослому. — Мне кажется, он хотел запутать следы. Ублюдок слишком хорошо тебя изучил, остальные его поиски — явно для отвода глаз. И чтобы поднять шум. Это заказ для тебя, Дир, и меня это пугает.

«Меня тоже», — подумал Дир обреченно, но не отважился сказать. Пусть лучше он запомнится Ист самоуверенным дураком, дерзнувшим напасть на командора Черной Гвардии, чем загнанным в угол неудачником.

— Ах, точно, — вспомнила тут Ист, снова закопошившись под боком, но уже заметно осторожнее.

Опустила тонкую руку в карман брюк, вытащила небольшой кисет, подержала на ладони, словно оценивала вес, но в конце концов протянула Диру. Тот с любопытством развязал тонкие тесемки, стягивающие горловину мешочка, заглянул внутрь, вдыхая полузнакомый пряный аромат. Не порошок даже, а какие-то капсулы, явно из мира людей.

— Точно оно? — спросил он, хоть и догадывался. Убранный в карман кисет почему-то чувствовался и через плотную ткань джинсов; Дир, неловко ерзая на месте, никак не мог о нем забыть.

— Что ты просил, то и принесла, — ворчливо отозвалась Ист. — Слабее того, что ты обычно колешь, но его теперь нигде не достать, Черные постарались. Да и… — вздохнула она. — К лучшему это. Завязывать тебе надо, Дир. Только безумцы самоутверждаются вредными и опасными привычками. Я не хочу видеть, как ты умираешь. Не хочу…

Он придвинулся ближе, смахнул уже не спящую Пташку обратно на трубу, куда она мягким махом взмыла, понятливо оставив их наедине. Дир прижал Ист к себе, как в далеком детстве, когда та боялась чудовищ из темноты и не могла заснуть ночами; уткнулся между загнутых назад рогов, поцеловал в макушку, вдыхая запах ее волос — запах раскаленного на солнце песка.

— Я вернусь, — пообещал он, от всей души желая, чтобы это не было ложью. — Обязательно вернусь. Выживу и принесу тебе перо из крыла командора Гвардии.

Ист кивнула, утыкаясь в ворот его рубашки.

Кажется, плакала. По нему, еще живому, но уже как по мертвому.

***

В далеком мире людей, холодном, промозглом, не имеющем ничего общего с изнывающей от жары адской Столицей, медленно брел по пустой улице Высший демон. Он чувствовал себя героем, освобождающим свою родину от безумия гвардейцев, а это было страшно приятно. Опираясь на симпатичную рыженькую девчонку из местных, он пьяным голосом пытался рассказывать ей о своих победах: об устроенном покушении, о странном наемнике и о куче денег, которую придется отвалить за голову Падшей.

Судя по частоте кивков, девчонку интересовало только последнее, в остальную бессвязную болтовню она не пыталась вникать. Просто вежливо мурчала что-то, помогая демону не рухнуть лицом вперед в ближайшую лужу.

Он отловил ее неподалеку от набережной, еще порадовался — судьба благоволила своему скромному служителю Амону. Даже начавший накрапывать дождик не мог испортить его прекрасное настроение, так не соответствующее серому пейзажу. Он смеялся громко и нагло, как и полагается хохотать одному из будущих хозяев Ада; немногие прохожие оборачивались, отходили подальше, а он скалился им вслед. Скоро все изменится; он уже слышал грохот надвигающихся новых времен и жадно ловил каждое движение в сгущенной темноте.

Мало чем Высший демон может так напиться, но голова у него тяжело клонилась на грудь, язык сильно заплетался — он едва не порезался о собственные клыки, пытаясь выговорить сложное имя нанимателя. Амону было хорошо. Даже слишком.

Зачем его занесло в мрачный Петербург, Амон не знал, но в голове плескалась пьяная необходимость расхохотаться кому-то в лицо. Кому?.. Какой-то мертвый маг с волчьими глазами, какой-то мальчишка без души… Гвардия, гвардейцы, которых он ненавидел, и это чувство было тем, что вело его сквозь промозглое межмирье в такой же холодный город. Пытаясь вспомнить что-то важное, он ненадолго приостановился, прижавшись плечом к шершавой стене дома, по-песьи попытался встряхнуться.

Девица терпеливо ждала, пока он придет в себя. Амон, нелепо-широко улыбаясь, поднял на нее взгляд, хотел что-то сказать, но вдруг наткнулся на мысль, что все еще не знает, как ее зовут. Или забыл — скучное человеческое имя утопло в мыслях, в дорогом вине, которое он достал у брата.

Амон почти отлепился от стены, намереваясь продолжить путь — неподалеку, где-то тут, в центре, у него была квартира. Стоило только напрячь память и поискать… Или снять отель, без сожалений расставшись с горсткой золотых монет.

Неожиданно качнувшись, как от резкого удара в лоб, Амон потерял равновесие.

И успел уловить отчаянный визг, прежде чем вокруг сомкнулась непроглядная вечная темнота.

***

Сквозь прозрачные шторы жаркий свет ворвался в просторную комнату. Ударил прямо в глаза — Кара застонала, утыкаясь в подушку носом, но уже поняла, что не сможет провалиться обратно в глубокий темный сон. Обреченно потянулась до хруста костей; повела лопатками, буквально чувствуя, как крылья покалывают кожу, пробиваясь.

Знакомо пахло сиренью, но Ишим рядом не было. Солнце, бороздившее адские небеса, стояло почти в зените. Кара только отстраненно отмечала, что заспалась гораздо дольше, чем рассчитывала. Наверняка ее уже ищут… Ответственность командора Гвардии обязывала.

Надо было вставать. Что-то зачем-то делать. Каре отчаянно не хотелось, но она поднялась упрямым рывком.

Выпуталась из белой простыни, которой накрывалась на ночь, встала с кровати, поморщившись от того, как мраморный пол холодил ноги. Прикосновение к камню, однако, бодрило. Набросила шелковый халат на голое тело, вытащила из пачки, лежавшей вместе с зажигалкой на прикроватном столике, первую на сегодня сигарету. И вышла на балкон. Закурила, чуть прикрыв глаза…

Резкий звук заставил Кару пригнуться — за все годы, которые была наемницей, она научилась верить своим инстинктам, сейчас вынуждавшим прижаться к полу. Над самой головой Кары просвистело что-то металлическое, и едва воплотившийся на балконе демон-наемник упал как подкошенный, успев огласить тихий замок изумленным вскриком. Кара, убедившись, что убийца затих и не двигается, быстро поднялась и приблизилась к трупу.

Они думали, что обрубили все подходы, даже для магии телепортации, но иногда убийцы находили лазейки.

— Какое чудесное утро, — пробормотала Кара. Покушения были полезны: помогали прощупать охранную систему замка. — Это третий за месяц, так? Надо что-то делать с нашими барьерами.

Она обращалась к той, что стояла у нее за спиной — положение этой демоницы Кара могла определять безошибочно. Пока она с силой выдернула оружие из непредусмотрительно незащищенной шеи убийцы, стряхнула черную кровь с пальцев слегка брезгливо, не удержалась от того, чтобы пнуть уже бездыханного демона в бок.

— Сюрикены? — хмыкнула Кара. — Необычно.

— Ян подарил, — улыбнулась подошедшая ближе Ишим. — Такая прелесть! Люди на востоке умеют делать оружие. Не знаю, где он такие достал…

— А я всегда говорила, что Владу нужно быть поосторожнее с этим инквизитором, — призналась Кара. — Он только с виду такой тихий милый мальчик.

Говоря, она между тем решительно схватила труп за шкирку, с зубовным скрипом перекинула его через парапет балкона прямо вниз, недолго постояла, глядя на упавшего. Скоро ее ребята уберут тело, не нужно и сомневаться, они достаточно сообразительные, а убийца — далеко не первый. Кара никогда не спрашивала, куда деваются трупы. Пусть хоть съедают их, она не против. Но скорее всего ими прикармливали псов и лошадей.

— Что у нас на завтрак? — вспомнила Кара, улыбнувшись Ишим. — Надеюсь, там есть мясо?

— Конечно… И оно уже стынет. Ты сегодня долго.

— Ты ж моя хорошая, — искренне умилилась Кара. — Прости, весь день вчера проторчала с Люцем на этих бесконечных совещаниях, кто б знал, что это так выматывает… Лучше бы мы пошли с кем-нибудь драться!

Быстро собравшись с мыслями и облачившись в неприметную белую рубаху и потертые черные джинсы, она поправила на поясе испытанные временем и многими драками клинки — две сабли-скимитара. Ишим, устало качая головой, следила за этими действиями — Кара проверила, как легко выскальзывают из ножен блестящие в неровном утреннем свете сабли, удовлетворенно хмыкнула. Ей сотни раз говорили, что ничего не может угрожать теперь уже не просто наемнице на службе у Люцифера, а титулованному Принцу Ада, но Кара не верила в увещевания. Привыкла полагаться только на себя. Она видела, как легко катятся по земле отрубленные головы аристократов, помнила, как пахнет дым, валящий от их горящих домов, потому появлялась в собственном замке неизменно — с оружием на поясе.

— А, прежде… Тебя ждут, — подсказала Ишим, спохватившись, что забыла что-то очень важное. — Какой-то забавный мальчик из доверенных Люцифера, у него донесение. Я не поняла, что именно, но… — она пожала плечами.

Кара покривилась, вскинула голову к потолку — это была лишь привычка, сама-то она знала, что искать Всевышнего на небосводе бесполезно. День, как горько отмечала она, начинался совсем неплохо. Командор мрачно посмотрела на тлеющий окурок и безжалостно затушила его об идеально белый мраморный комод. От этого маленького варварства ей стало немного легче.

— Позовите Влада, что ли, — предложила она после минутного размышления — не было никакого настроения связываться с бумажной волокитой, которую хотел перепоручить ей люциферов посланник — так и представлялось освещенное радостной улыбкой молодое лицо. Рабочее рвение и все такое… Кара вдруг, почувствовав вежливое молчание Ишим, спохватилась: — А где у нас, кстати, Войцек?

— В Петербурге. С Яном. Где ему еще быть.

— Ну, например, на месте службы, — ворчливо заметила Кара. — В Столице. Можно с Яном, что уж там… Ладно, архангел с ними всеми…

— Габри позвать? — заинтересовалась исполнительная Ишимка, взмахнув хвостом.

— Нет, это я ругаюсь, — вздохнула Кара. Грустно покачала головой: — Веди, сама с ним поговорю.

Кара ни за что не смогла бы признаться, что не особо точно разбирается в собственном замке, по праву сильного полученном от мятежного Короля Велиара. Запутанная готическая архитектура, включающая малоосвещенные коридоры, переплетающиеся в сложную систему лабиринтов, винтовые лестницы и множество залов, вгоняла командора в тоску. Ишим же на удивление точно помнила расположение всех приемных залов, но сейчас просто вывела Кару во внутренний двор. Значит, можно надеяться, что разделаться с посланником получится быстро.

По пути кивая проходящим — или торопливо пробегающим — мимо гвардейцам, Кара лениво раздумывала над тем, что вновь понадобилось от нее Люциферу. Они только что вернулись с переговоров в мире людей, конкретно вынесших мозг ей, далекой от сложной политики; однако мир с Землей держался хорошо, подкрепленный обменом магией. Значит, не война. Куда им до нее… Неужели очередное совещание близится?

Как и ожидалось, демоненок (подумав так, Кара с усталостью отметила, что начинает стареть) выражал то самое рвение, какое еще бывает у неопытных служащих. На вид восемнадцать человеческих лет — совсем еще зеленый… Перечисляя ее титулы, мальчик потратил слишком много времени — Кару это раздражало. Стоя рядом с вежливым выражением лица, она чуть щурилась от солнца, краем глаза наблюдая за спором своих гвардейцев неподалеку.

— А это ваша жена?.. — переключился на Ишим посланник, потянулся вдохновенно целовать руку. — Очень, очень рад, миледи…

— А это мои бумаги? — решительно оборвала Кара, безошибочно указывая на сумку, перекинутую через его плечо. — Я тоже рада видеть посланника от Люцифера, да будет его царство вечно и все такое, но давайте побыстрее решим дела, а потом разойдемся в разные стороны?

Лицо молодого демона приняло разочарованное выражение, чуть потух взгляд, с восторгом устремленный на командора, на шутливо сцепившихся в стороне гвардейцев, так и не пришедших к мирному решению спора, на саму громаду черного замка, возвышающегося над ними. Чуть жалея о своей резкости, Кара вздохнула. Но разрушение юношеских мечтаний было почти ее основной профессией.

— Как зовут? — поинтересовалась Кара.

— Ластар… — растерянно пробормотал демоненок в ответ.

— Так вот, Ластар, нам и правда лучше сейчас разойтись и никогда больше не встречаться, потому что следующая наша беседа может проходить в условиях куда более мрачных. Спроси у кого угодно, мое появление рядом означает вещь очень простую: смерть. Войну. А у войны с изнанки, как говорится, только мясо, кровь и гной, и совсем ничего блистательного и героического, как ты себе воображал. Мы не спасители мира, не мессии, мальчик. Мы бешеные ублюдки, которые годятся только для того, чтобы жертвовать своим существованием ради благополучия таких, как ты. А теперь дай мне бумаги, — кривовато улыбнулась Кара с чувством выполненного долга, — и забудь сюда дорогу.

Ошарашенный ее внезапной речью, Ластар не сразу сообразил, что она от него хочет, только спустя минуту, когда Кара хрипло кашлянула, спохватился, охнул и полез в сумку, достал идеально сложенные документы. Кара усмехалась — адская канцелярия любила порядок.

— Это насчет новобранцев. Добровольцев, — отрывисто и смущенно пробормотал Ластар, избегая смотреть Каре в глаза. — Ну, тех, которых вы просили. Это все заявления.

— Всего одно? — недоверчиво переворошила бумаги Кара. Острое разочарование вспыхнуло в груди, она зло вперила взгляд в посланника, словно тот был в чем-то виноват. — Всего?..

— Это только по Столице! — торопливо воскликнул тот.

— А, — чуть расслабилась Кара. — Тогда, в общем-то… неплохо даже.

В Столице жили или те, чья жизнь была вполне благополучной, чтобы нигде не служить, или слишком дерьмовой, чтобы пытаться выбиться в элитный гвардейский отряд. Она задумчиво просмотрела бумаги еще раз, подмечая все печати и номера в нужных местах. Либо все действительно так хорошо, либо идеальная подделка, одно из двух.

— Дьярвир… странное имя, — призналась она. — Архидемонское, да? Хотя какое мне дело, лишь бы меч в руках держал… Эй, Ройс?

Она окликнула беса, промелькнувшего мимо. Тот послушно развернулся, лихо взметнув пригоршню песка, встал рядом. Ройс выглядел слегка помятым, но Кара не стала спрашивать, как он. Не при посторонних.

— Займешься новеньким, ладно? — предложила Кара, тут же вручая ему бумаги.

Ройс покорно отдал честь — словно у него был иной выбор.

***

— Итак, что у нас на завтрак? — сонно пробормотал Ян, появляясь на кухне. — Доброе утро, Войцек.

Есть такой особый вид усталости, когда даже после холодного душа, призванного, на минуточку, бодрить, тебе хочется упасть обратно на диван и уснуть, — Ян был прекрасной его иллюстрацией. После ночной смены в Инквизиции он был как никогда близок к тому, чтобы заснуть стоя и, более того, продолжая разговаривать с Владом.

Любой, когда-либо видевший выползшее из гроба умертвие, примерно мог представить, как выглядел несчастный Ян. Бледный, тощий, с растрепанными светлыми волосами — просто красавец. Слава Деннице, Влад Войцек к такому привык, да и напугать мертвеца, которым он был уже три с лишним года, довольно-таки непросто.

— На завтрак полнейшее нихуя, — огрызнулся он, лишь искоса взглянув на стоящего на месте и по-пьяному покачивающегося из стороны в сторону Яна.

Того это даже слегка подбодрило; он начал моргать чуть чаще и взглянул наконец Владу в глаза, прекратив задумчиво рассматривать какую-то точку в стене чуть выше и слегка правее его головы.

— Что-то случилось? — осторожно попробовал догадаться Ян.

Влад рассеянно улыбнулся, видя, что его напарник устало, обреченно тянется к лежащему на столе телефону, но мобильник оказался разряжен — вот почему Ян пропустил будильник и проснулся, только когда Влад стал грохотать на кухне. Но Ян, побывавший во стольких передрягах, что иным и не снилось, сдвигу пространственно-временного континуума удивился бы меньше, чем отсутствию привычной кружки кофе на столе. Он осторожно сел на стул, словно подозревал, что у мебели коварно подпилены ножки; мрачно уставился на Влада, стремительно теряя вид сонного мальчишки.

— Что произошло, я спрашиваю? — снова спросил он голосом еще сиплым, но железным, приказным. Ян почуял опасность, насторожился. За недолгую четверть века жизни его едва не убили с тысячу раз — он умел вовремя включиться.

— У нас новое дело, меня аж в офис за ним потащили, потому что до тебя не достучались, — наконец собрался с мыслями Влад. — Ты замечал, что Ирма может пронизывать взглядом даже, м-м, нематериальные объекты?..

Ян только усмехнулся, начиная успокаиваться, кивнул. Ирмой звали нового кардинала Инквизиции; она появилась как раз после того, как ушел на пенсию Огнев, по вине Яна почти потерявший дочь, но искренне считающий, что Есеню задели в перестрелке крестоносцы, на стороне которых та и оказалась в конечном итоге. Ян оттого долго не мог смотреть начальнику в глаза, твердо зная, что долго продолжаться это не может, и один из них точно должен уйти. Когда Огнев подал в отставку, Ян, как он угрюмо признался, был эгоистично рад — глухая вина, подстегиваемая ночными кошмарами, грызла его изнутри. Это было иногда в нем заметно — когда он думал, что его никто не видит. Но не так-то просто скрыться от призрака.

На место Огнева пришла Ирма, рыжая женщина лет тридцати, худая настолько, что ее можно было назвать костлявой, — и потому, говорили авторитетно ведьмочки-криминалистки, злая до невозможности. Но Ирму быстро зауважали, этого не отнять, и руководить Инквизицией, разрозненной после нашествия на Петербург фанатиков, она умела неплохо, хоть и требовала беспрекословного исполнения всякого ее приказа в любое время суток.

— Убийство, — пояснил Влад. — Прям с утра. Ты рад, инквизиторство?

— Очень, — ядовито отозвался Ян. — Охуеть как рад, я бы сказал… — Он редко ругался, только когда случалось что-то действительно плохое. — А что у нас есть относительно съедобного? Есть хочу — умираю.

Влад иронично поднял бровь, Ян закатил глаза. Так смотрят друг на друга двое, отлично знающие, что лишь они во всех мирах способны усмотреть в этой фразе нечто забавное…

— Есть там колбаса, но я бы ее пробовать не стал. — Влад покосился на тревожно гудящий холодильник. — Траванешься еще — нам это надо?

— Не надо, — признал Ян. — Кофе кончился, да? Напомни мне потом, я запишу, все равно собирался в магазин… Черт, как все не вовремя!

Последние дни выдались жуткими: они ловили убийцу, охотившегося на вервольфов. У Инквизиции и обычно не бывало мифического «свободного времени», но в этот раз они буквально спали на работе. Наконец поймав преступника, Ян сразу же поехал домой и завалился на старый диван, успешно притворяясь трупом — еще немного, и Влад полез бы проверять его пульс. И вот, стоило ему немного отдохнуть, их снова выдергивали на убийство… Жизнь инквизиторов — магических полицейских Санкт-Петербурга — длилась от дела до дела.

Но Ян был упрямым; он встал, уже заваривал чай, пытаясь вырыть из шкафчика зачерствевшее от времени печенье. Оно на первый взгляд казалось каким-то очень погрызенным, словно в недрах этого шкафчика, как и в любой глубокой темноте, скрывалось что-то живое. Мыши как минимум.

— Надо завести кота, — лениво подумал вслух Ян, размешивая сахар.

— Только не кота, — вскинулся Влад, покосившись на него. — У меня аллергия. Тут я, конечно, мертвый, но если мы решим свалить в Ад на недельку, ты же за собой его потащишь, да? И вот там начнется. Я слишком верю в эту аллергию.

— Обалдеть, — философски вздохнул Ян. — Войцек, ты за год это ни разу не вспомнил, как так?.. А если бы я притащил в дом котенка, что б ты делал?

— Ничего ты не притащишь, — хмыкнул Влад. — На свою территорию — ни за что. Ты за диван свой меня чуть не удушил…

— Ты пролил на него какую-то магическую дрянь! А я пришел уставший и чуть спать не завалился! — воскликнул он. — Да ты… ты…

— Блядь, ну подумаешь, ошибся чутка, — неохотно признал Влад. — Бывает.

— Чудовище, — наконец завершил мысль Ян.

Он быстрыми глотками, почти обжигаясь, пил чай, одновременно с этим сверля Влада недобрым взглядом. Влад это пойло знал; чай, самый дешевый, какой только нашелся в магазине, смутно отдавал половыми тряпками, но Ян упрямо глотал, пытаясь проснуться получше. Влад укоризненно вздохнул — изобразил вздох. Он варил самый охуенный кофе, и ему было жаль смотреть, как напарник давится какой-то дрянью.

Сам Влад никак не находил себе места, вился вокруг в самом призрачном значении этого слова, то исчезая, то появляясь снова, не мог удержаться в этом мире от беспокойства и нетерпения. Он не знал, чего ожидать от дела, потому что им всегда доставалось самое ебанутое — вплоть до очередного армагеддона, которыми были богаты последние годы. Ян завис, устало смотрел на свое отражение в кружке чая — он был настолько черным, что вызывал неприятные ассоциации с Бездной.

— Сейчас я соберусь и поедем, — решил он. — Далеко хоть?

— А, на Фонтанке где-то, — предположил Влад. — Но ехать туда уже смысла нет, все прибрали, тушка в Аду.

Ян, ожидавший услышать «в морге», удивленно нахмурился. Не нужно читать мысли — Ян этого не любил, — чтобы понять: его смущает отношение Влада к делу. Когда ты мертв, чужая смерть тебя так не тревожит, ты знаешь, что по ту сторону нет ничего ужасного — всего лишь Ад, в котором можно жить в мире с демонами. Даже Петербург бывал более пугающим — особенно по ночам.

— Амон, — сказал Влад. — Убили Высшего демона… и опять все здесь, на нашей территории, представляешь? Вечно какая-то херня в Петербурге происходит…

Он выматерился сквозь зубы. Это утро — темное, мрачное, заволоченное туманом — было слишком тоскливым, и Влада так и тянуло заорать. Ян задумчиво постукивал пальцами по столу — пытался вспомнить, где уже слышал имя жертвы. Целый год они постоянно мелькали то в Аду, то на Земле, буквально живя на два мира, так что в Преисподней Ян успел обжиться и познакомиться со многими демонами — союзниками Гвардии. Однако Амон к ним не относился.

— Стой, это что, брат Шакса? — смог вспомнить Ян. — Точно, он как-то приезжал в Петербург с инспекцией! Или я опять всех перепутал?

Хмурый маркиз Шакс часто пытался доставить побольше проблем им с Владом и Гвардии в целом — они уже сталкивались в прошлом, но до серьезного не дошло. Брат, надо признать, запомнился сильно похожим на Шакса, однако чуть более бледным, незаметным. Но было в нем кое-что, что пугало уже лично Яна: собачьи клыки.

То, как Ян поежился, вспоминая их первую с Амоном встречу, не укрылось от внимательного взгляда Влада. Он молчал, прекрасно зная, как доблестный инквизитор, пес, блядь, Господень, боится собак, но ничего не мог поделать: расследование смерти Высшего поручили именно им. В этом можно было усмотреть насмешку судьбы — той самой, что часто хохотала над ними в голос, обрекая их на новые испытания.

— Не хочу работать, — проворчал Ян, бессильно откидываясь на спинку стула и глядя на Влада, запрокинув голову назад. — Отпуск хочу, вот. Окопаться в Аду, чтобы точно не дозвонились, и не выходить из квартиры. Спа-ать… — блаженно протянул он. — Может, уволиться? — неожиданно серьезно посмотрел он на Влада, подобравшись.

— Бедняга, — посочувствовал тот. — Это как же ты заебался, что готов бросить любимую, прям-таки обожаемую работу? Ну не-ет. Да нам быстро станет скучно без нее, что тогда делать? Поэтому, лейтенант Кирай, подъем!

Ян обреченно застонал. Влад скользнул ближе, жалея, что в этом мире он нематериален и не может пнуть ножку стула, как в Аду обязательно поступил бы. Просто чтобы взбодрить. Шарахнуть же магией слишком опасно… Делать было нечего — Ян с трудом отскреб себя от стула, шатнулся, но устоял. Содрал домашнюю фланелевую рубашку в крупную черно-белую клетку, сцапал с лавки рабочую.

— Какое счастье, что ты бессмертный, — порадовался Влад, окинув костлявую фигуру инквизитора долгим взглядом. — То есть, надеюсь, это не позволит тебе сдохнуть от недосыпа и истощения.

— Я тоже, — серьезно кивнул Ян.