Когда Влад сунулся в ящик письменного стола, он, кажется, собирался вырыть из этих залежей канцелярии какую-нибудь пишущую ручку, но в очередной раз перепутал, что у них где лежит, — это все Ян с его вечными уборками… Рука наткнулась на нечто холодное и, несомненно, металлическое, пальцы невольно дрогнули, он задохнулся, вспоминая, что это, еще до того, как вытащил из-под скопища бумажных листов аккуратный черный револьвер, легко легший в руку. Механически проверил барабан, порадовался, что он пуст, вздохнул.

С чьей-то легкой руки на револьвере красовалась выгравированная надпись: «Спаси и сохрани». Возможно, предыдущему владельцу это казалось смешным и ироничным — убивать из такого оружия, внимательно, с интересом наблюдая, как пули из адского механизма продырявливают тела. Спросить у него все равно не было шансов: отрубленные головы обычно не разговаривают. Но, когда Влад сжимал рукоятку этого револьвера, подкатывала неприятная, совсем непривычная мертвецу тошнота, жаром обдавая горло.

Он не знал, что заставило его принести оружие домой и так спрятать в стол, подальше от своих и чужих глаз. Какое-то непонятное, но настойчивое чувство, которое он никак не мог охарактеризовать.

Влад задумчиво провел пальцами по гравировке, чувствуя каждую букву, тихо, почти беззвучно рассмеялся: если со «спаси» он еще неплохо справлялся, то с «сохрани» пока как-то не очень получалось. Влад Войцек имел поразительное свойство разрушать все. Даже то, за что он сам хотел бы умереть.

За окном разгорался один из адских рассветов: такой же поддельный, ненастоящий, как и обычно. Совершенно одинаковый каждый проклятый раз, пусть и рассыпающийся тысячей потрясающих воображение оттенков алого по Столице. Повторяющаяся из дня в день красота начинает надоедать.

Ян еще спал, уморенный ночным дежурством, и двигался Влад необычайно осторожно, боясь лишний раз шаркнуть босыми ногами по полу. Он успел заварить кофе, сесть за стол. Посередине, рядом с кружкой, мрачно лежал черный гравированный револьвер, необычно резко выделяясь на фоне светлой столешницы. Приковывал внимание. Почти не видя ничего, Влад взглянул в окно, сосредоточился на свете, отпил немного прохладного кофе. В память почему-то лезли непрошеные воспоминания.

Было это летом — летом, конечно, в человеческом мире, а тут, в Аду, одинаково жарко и душно всегда. Они с Яном сидели на кухне, сдвинув стол в сторону, в руках Влада опасно блестели ножницы, а на пол неслышно сыпались длинные светлые пряди, складывающиеся в странные узоры. Ян улыбался, шутил что-то, рассказывал какие-то непонятные истории, Влад же задумчиво пропускал меж пальцев мягкие льняные волосы, прежде чем снова чиркнуть ножницами, безжалостно отсекая очередные сантиметры.

Влад стриг до подбородка, дальше — отказался, Ян и не стал настаивать. Ему, казалось, было совершенно все равно, что устроят у него на голове. И он как будто не замечал, что холодное железо ненароком касается его шеи. Ян щурился от солнца, поднявшегося достаточно, чтобы бить прямо в глаза, и совсем не следил за руками Влада.

А Влад стоял перед ним, мрачной фигурой вырисовываясь на фоне солнца, раскрытые ножницы дрожали у шеи — там, где чувствовалось тихое биение жизни. Влад молчал, глядя куда-то сквозь замершего инквизитора.

У него всегда было не в порядке с головой, Ян сам говорил. Было что-то сильнее самого Влада, желающее, чтобы ножницы впились поглубже в худую шею, чтобы кухонный пол украсили неаккуратные брызги крови — поверх светлых прядей, шуршащих под ногами.

Он знал, что может. Знал, но…

Ян, очевидно, слишком долго жил с ним, чтобы быть наивным идиотом. В глубине души Влад надеялся, что тот шарахнется в сторону, бросится на него или хотя бы отведет руку с ножницами от своей шеи — у него бы получилось, Влад не сомневался.

Ян совершил самое глупое, что только может сделать человек в этой ситуации: запрокинул голову, обнажая шею еще больше, чуть улыбнулся. Режь, грызи, души — что угодно. Сердце явно пропустило удар, Влад не заметил, как дрогнула рука, как лезвие все же впилось в кожу совсем неглубоко, оставив небольшую тонкую царапину. Он онемело смотрел, как кровь стекает по шее и впитывается в светлую ткань рубашки.

Дыхание сбилось, но Влад успел отвернуться, отшвырнуть подальше злосчастные ножницы, на которых алели капли крови. Метнулся к окну, опираясь на подоконник так, будто надеялся из него выпасть, глотнул свежий воздух — вроде бы с песком напополам, но было уже все равно.

— Ты слишком мне доверяешь, — вздохнул Влад.

Ян в ответ промолчал, пожав плечами, но во взгляде ясно читалось: «Кому, если не тебе?» И дело было даже не в проклятии, обрекающем Влада на смерть после гибели самого господина инквизитора, а в том, что он в него вроде как верил.

А вера, как любила говорить Кара, — самое бесполезное и опасное чувство, когда речь идет о Преисподней.

Примерно через неделю Влад и нашел револьвер, впервые коснулся странной гравировки, вспомнил этот самый момент, когда он чувствовал, что действительно, без шуток может Яна убить, поддавшись непонятному желанию, рожденному давно уже сдвигающимся сознанием. И хохотал в голос, срываясь на вой.

«Спаси и сохрани, чтоб его». Влад знал, что никакого спасения не существует, но последний год пытался что-то делать, чтобы опровергнуть это. Казалось, стоит немного подождать, и жизнь наладится.

Он всегда был склонен к самообману.

В коридоре послышался шорох, неразличимые чертыхания. Встрепанный Ян, в несколько шагов преодолев разделявшее их расстояние, упал на соседний стул, стиснул зубы, коротко застонал — от боли, видимо.

Влад, застигнутый врасплох, взметнулся со стула, косясь на револьвер, лежащий на столе, но Ян его пока не замечал — или замечал, но не присматривался, привыкнув к всевозможному оружию, валяющемуся по квартире. Заметавшись, Влад в какой-то миг остановился, опустил руки. Сам не понял, что его так… напугало?

— Ты чего? — наконец спросил Влад, глядя на упавшего головой на стол и старающегося не шевелиться лишний раз Яна. — Что случилось? Блядь, у меня так инфаркт случится! Тебя же не прокляли?

Он слишком шумел, а Ян жалобно закатывал глаза.

— Спина-а, — мученически выговорил, жмурясь от боли. — Всю ночь за столом, это издевательство… Влад?

Тот сначала поставил перед ним кружку кофе, быстро подогрел его парой магических искр, заплясавших вокруг, с тем расчетом, чтобы Ян наконец поднялся. Тихо подвывая, он потянулся к кружке, обнял ее ладонями с благодарной улыбкой.

— Держи, бедолага, — вздохнул Влад, торжественно вручая ему лечебный амулет, выуженный из глубин кухонного шкафчика. Прозрачный камень, похожий на те, какими некоторые любят украшать аквариумы, мягко засветился, стоило Яну коснуться его кончиками пальцев.

Он блаженно улыбался, прижмурив глаза, в то время как Влад быстро раздумывал, стоит ли убрать револьвер, пока Ян не видит. Однако его внезапное исчезновение вызовет, скорее, больше вопросов. Ян всегда был слишком наблюдательным даже для инквизитора, но очевидных вещей иногда не замечал… Особенно когда это касалось его самого.

— Тебе надо взять отпуск, — рискнул Влад, думая, что мог бы поработать инквизиторскими совестью и чувством самосохранения, а не только напарником. — Ян! Это не шутки!

— Я тебя слышу, — спокойно сказал тот, покосившись на метающегося по кухне Влада. — Закончим с этим делом по Амону и на отдых, да… Ты же понимаешь, что мы не можем просто бросить его! Тем более, у нас есть небольшие зацепки с големами, и…

Не было похоже, что он сам-то в свои слова верит. Врать Ян тоже никогда не умел… или это Влад слишком хорошо видел его насквозь? Он тяжело опустился на соседний стул, чтобы заглянуть Яну в глаза — не хотел смотреть на него сверху вниз.

— Сдохнешь ты так… — устало сказал Влад.

Кажется, эта фраза звучала у них неоднократно.

— Ну, сдохну, и… — беспечно отмахнулся Ян, когда Влад неожиданно громко рявкнул:

— И умерли они в один день, блядь!..

Его кружка с кофе, которую он держал в руках, стукнула о стол громко и неожиданно, будто бы даже хрустнула, и Ян быстро вскинул голову — до этого он виновато рассматривал столешницу, испещренную странными царапинами, о происхождении которых оставалось только догадываться.

— Так ты исключительно за свою жизнь волнуешься? — усмехнулся Ян. — Не бойся, я буду осторожнее…

— Именно, за свою, — уже не так уверенно кивнул Влад, заворчал, как сердитый пес.

— Ты тоже не умеешь врать.

Ян с удовольствием улыбался, видя, как теперь уже Влад избегает его взгляда. Чертовы инквизиторы со своей психологией; он хотел поговорить серьезно, а Ян так ловко его сбивал! Влад промолчал, с досадой отмечая, что этот разговор завернул совсем не туда, куда ему хотелось. Тишина, прерываемая только невнятным шумом с улицы, не различимым из-за наглухо закрытого — чтоб ночью песком не замело — окна, становилась просто невыносимой.

Контракт, все дело в нем, конечно… Им упрямый инквизитор купил его жизнь, когда Влад нарушил закон и должен был поплатиться… ну, не жизнью, а посмертием. Вечностью. Ему следовало умереть навсегда, а Ян его спас. Духу нельзя вселяться в чужое живое тело, ни за что и никогда, это было то единственное условие, с которым его отпускали в мир живых и позволяли вмешиваться в дела Инквизиции. Да Влада и не тянуло никогда, как прочих мертвецов, снова попробовать жизнь на вкус; он мог смириться с тем, что его руки проваливаются сквозь предметы, и с тем, что он никогда не почувствует тепло человеческого прикосновения. Небольшая плата за возможность ненадолго вернуться. Ему и в голову не приходило…

Пока Ян не рухнул в воду и не начал стремительно уходить ко дну. Неощутимый призрак вряд ли мог его спасти, магия тогда была на исходе, едва хватало, чтобы не рассеяться невидимкой. И Влад бешено хватанул какого-то парня из прохожих, силой выдрал его душу из тела, сам понимая, что обрекает беднягу на вечные муки и неспособность даже попасть в Ад, и ринулся в воду. Тогда думал не о том, как его будут судить, не о наказании, не о палачах, а о том, как бы вытащить Яна на берег.

Ян лишился души, приобрел печать на правую руку. Он не мог умереть от старости, не мог ранить сам себя, по сути был обречен на вечную службу Аду.

Все потому, что покупал собой жизнь Влада. Пока Ян жив, ему дозволено существовать.

Он толком не смог его поблагодарить, потому что не находил никогда слов. Для того единственного человека, который посчитал его важнее себя самого.

— Спасибо, — вздохнул вдруг Ян.

— За что? — горько рассмеялся, будто кашлем зашелся, Влад.

За то, что еще не убил, наверное, неприятно подсказывало подсознание. За то, что обрек на вечность и затащил в Ад, — за это вот все.

— Когда я только приехал в Петербург, я был совершенно один, — улыбнулся Ян. — И до того тоже, только мне хотелось верить, что кому-то нужен. Что, если я исчезну, они будут меня хотя бы помнить, но… ничего. Забыли. Живут себе дальше. Я мог бы вернуться туда, но…

— Но я сжег ту бумагу, — мрачно перебил Влад. — Без нее не получится вернуться…

— Да не собираюсь я туда возвращаться! — вспылил Ян, помолчал секунд десять, успокаиваясь, продолжил: — Что мне там делать, подумай сам. Выть от тоски в кардинальских хоромах?

— Ну да, в Аду, в пошарпанной двушке, где все разваливается, а потолок не протекает только потому, что это, блять, пустыня, всяко лучше, — усмехнулся Влад. — Тем более, в компании конченого психопата…

— Ты не психопат… — попытался было оспорить Ян.

— Да, я совсем немножечко того, — огрызнулся он.

Влад нервно прошелся вокруг снова — у любого, кто смотрел бы на него, могла закружиться голова. Бедный добрый мальчик Ян — так Кара любила говорить. Въелось вот.

Он никак не мог поверить, что Ян и правда добровольно согласен на такое существование, но тот выглядел более чем серьезно. Они редко упоминали об этом, но каждый раз Влад сомневался. Он все ждал, когда Ян уйдет, и, должно быть, боялся этого момента. Но знал, что однажды он настанет.

Потому что он тоже всегда был один.

— Влад, ты не дослушал, — укоризненно заметил Ян, требовательно кашлянув. — Я что сказать хотел: мне с вами, психопатами, убийцами и далее по списку, лучше, чем с теми знакомыми, что у меня были в Будапеште. Они забыли меня, стоило только уехать, а вы за меня умрете, я это знаю. А я — за вас. В этом-то и смысл, Войцек. Мне всегда хотелось найти кого-то, ради кого стоит жить и умирать, и уходить куда-то… Жить в сравнительном спокойствии, но ради чего? Мне нужен ты, нужна Гвардия, нужна моя безумная работа, чтобы чувствовать себя живым. За это — спасибо. Ну, — он подкинул на ладони потухший разряженный амулет, — и за то, что хоть кто-то тут заботится о моем здоровье.

Ян улыбался. Улыбался так же, как всегда, когда Владу срочно хотелось исчезнуть, чтобы ничего снова не испортить. Теперь же он с молчаливым отчаянием наблюдал, как заинтересованный Ян тянется к лежащему перед ним револьверу. Отвлечь уже не получалось, да и не хотелось врать…

— Откуда он у тебя? — удивился Ян, покрутив револьвер в руках.

— На барахолке нашел.

— Не язви, — устало попросил он, чуть прищурился, глядя на Влада. — Я серьезно. Ты же не стреляться тут собрался? — в голосе прозвучало искреннее беспокойство, словно он уже представлял Влада с этим револьвером у виска.

Представлял же, вдруг вспомнилось. Ян рассказывал, как ему что-то такое привиделось во сне.

— Если я и решу уйти, то, наверное, с крыши, — честно признался Влад. — А это так, у одного мертвого демона забрал, он не был против. Надпись… забавная.

Ян рассмотрел аккуратные буквы, вздохнул, отложил подальше, словно ему неприятно было держать в руках это оружие.

— Зачем он тебе?

— Не знаю. Я… Ты не боишься, что я с ума сойду, Ян?.. Что убью тебя однажды, из этого самого револьвера, «Спаси и сохрани», мать его… Я не хочу, но я знаю, что могу… что-то сделать. Что-то жуткое. Я так запутался.

— Не убьешь, — тяжело вздохнул Ян. — Ты всегда мне жизнь спасал. Теперь боишься, что не сможешь жить без войны, ты думаешь, что умеешь только разрушать, я понимаю, но… Я тебе верю. Правда верю, что бы ты ни говорил.

Влад замер, снова, как в тот злосчастный раз, пытаясь не сорваться — то ли в истерический хохот, то ли в глухой вой побитого пса.

***

Шакс низко, до ломоты в шее склонил голову, рассматривал пол собственного замка, уложенную мозаичную плитку, изображающую сложные магические фигуры. От долгого молчания странно скребло горло, но он не отваживался говорить, только нервно облизывал губы. Спина болела, ломило где-то поперек ее, но сменить раболепную позу на что-то более подобающее маркизу Ада он никак не мог. Тихо ожидал, когда ему позволят подняться.

Ни перед кем он не склонялся так — молча, покорно. На Люцифера он не смотрел с испугом и недоверием, как на это высокое существо в черном, стоящее перед ним спиной.

Амон бы не позволил, чтобы его брат так рабски смотрел на кого-то, Амон был сильнее и старше, он лучше чувствовал собственное превосходство над всеми — необходимое для Высшего качество. Он не хотел этого союза, как будто предвидел, что он принесет им только горе и смерть, но в конце концов уступил своему упрямому брату, которого разрывала изнутри ненависть к Гвардии.

Амон был мертв. И Шакс старался думать о чем угодно, только не о том, как гвардейцы до него добрались. Каким способом смогли обыграть их и узнать о готовящемся покушении… Эти подлые твари, эти выродки! От ярости у него темнело в глазах.

Существо пошевелилось. Роскошные черные крылья, слишком тяжелые для полета, но идеально подходящие для того, чтобы носить их королевской мантией, стлались по полу. Чуть шуршали, когда он двигался, вознося руку над создаваемой магической печатью.

Четыре крыла.

Голос, передающийся прямо в голову, шумящий в ушах. Когда-то Шаксу рассказывали, что какой-то из прежних палачей Сатаны засовывал мохнатых сороконожек в уши неугодным; теперь он вполне понимал, что те испытывали.

Ему изнутри вскрывали черепную коробку, и не было никакого шанса прекратить мучение.

— Как ты думаешь, Шакс, почему Ад принял Падших? Почему не выдрали им перья по одному — теперь уже навсегда, чтобы оставить одни только кости? Почему на троне сидит Падший, почему Падшая сторожит его, как верный зверь?

Опасные, странные вопросы, вплетающиеся ему прямо в течение мыслей. Чуть дразнящие, сказанные с насмешливой полуулыбкой, едва поднявшей уголки губ.

Губ, которых у него не было.

— Они пали в Ад, — неровным голосом, почти шепотом, ответил маркиз. — Они пали, и демоны поразились тому, как ангелы бывают жестоки даже друг к другу. Люцифер направил эту ярость туда, куда ему было нужно.

Шакс прикусил язык, чтобы не сболтнуть лишнего. Он почти сказал, что Люцифер восстал против Бога и потому заслужил уважение демонов, безумных отродий Тьмы, но эту фразу ему вряд ли простили бы.

— Я должен был быть первым из первых, — хрипло загремел голос в голове. — Но как обернулось — так пусть обернется, даже любопытнее. Увижу, как Люцифер молит о пощаде. Гордыня — он забудет ее… — Молчание, принесшее недолгое облегчение Шаксу, потом змеиный шипящий вопрос: — Его цепная собака еще жива?

— Да… — тихо откликнулся Шакс.

Он боялся ярости, но была только задумчивость. Некое одобрение, неприятно скользнувшее по позвоночнику.

У него адски ломило спину.

— Ты хочешь ее смерти, Шакс?

Вздрогнув, демон снова ощутил, как его разум распахивается перед собеседником, будто он не был Высшим, будто не висели на нем десятки защитных заклинаний. Тот легко шагнул в его сознание, добираясь до самых сокровенных, личных воспоминаний, рассыпавшихся у него под ногами. Обломки того, что у Шакса когда-либо было.

— Хочешь видеть, как она умирает, — довольно заключил бархатистый голос, существующий только в его сознании. — Смотреть, как из нее будут вываливаться потроха, ловить последнее дыхание… Какие трогательные детские мечты!

Он смеялся. Единственный звук, который он вообще мог издать, и оттого было вдвойне не по себе. От этого надсадного лая хотелось закрыть уши и вжаться в пол, но Шакс не шевельнулся.

— Может быть, она нам пригодится, — отсмеявшись, заметил тот же голос. Неестественно-спокойный. А эхо под высоким потолком еще гоняло из угла в угол отзвуки его бешеного хохота.

— Убийца уже рядом, когда представится шанс… — неуверенно начал Шакс. — Встретиться с ним? Попросить… быстрее?

— Нет, не нужно, — после недолгого молчания зазвучало в голове. — Пока не стоит. Торопиться не к чему… Нам надо уничтожить Гвардию, Шакс. Не заставить подчиниться — они не станут стоять на коленях, как стоишь ты. Они горды… безумцы и убийцы, их можно только ломать… Мы должны вытравить их из Ада, заставить всех отвернуться от них. Ты говорил, демоны не любят командора и ее свору? Что ж, будет нам на руку.

Он стоял точно напротив, глаза страшно горели. Дико. Так, как пылали у Кары в моменты особого торжества.

— Гвардии осталось недолго, Шакс. Вспоминай отходные молитвы.

***

С жизнью в Гвардии можно было смириться. Прошло не так много дней, однако Дир успел понять, что все эти зловещие слухи насчет них немного преувеличены: да, они пережили нападение непонятных тварей, защищая Дворец, но в остальное время занимались вполне понятными вещами: драили казармы, помогали с постройкой новых тюрем для Гвардии (Дир в отчаянии подумал, что ему очень повезет оказаться здесь, если что-то пойдет не так, а не быть казненным на месте), а еще разбирались с мелкими поручениями. Но Дир и не думал, что его отправят на что-то крупное. Он видел отряды, которые выезжали из замка утром. Все в черном, на диких лошадях. Дир не задавал лишних вопросов.

Он быстро выучил, что в Гвардии солдаты делятся на десятки, и Дир оказался рядом с приглядывающим за ним Ройсом и Рахаб. Рахаб Дир побаивался. Она выглядела разумной и спокойной большую часть времени, но все же казалась тем типом вечно преданных солдат, что готовы без сомнений отрубить кому-нибудь голову ради командора. И Дир старался вести себя так, чтобы никаких сомнений у нее не возникло. А это, блядь, было трудно — когда тебя колотит от ломки, а у тебя нет никаких возможностей улизнуть подальше и принять новую дозу.

Иногда Дир ненавидел себя за эту слабость. Ист была права, когда советовала ему избавиться от нее. Если теперь его раскроют из-за наркотиков и все сорвется, он сам будет виноват.

В этот раз они направились в восточную часть центрального района. Места, обычно посещаемые Диром только по поручениям; сам он предпочитал держаться подальше от всего, что выглядит так, будто стоит дороже сотни таких демонов, как он. Однако сейчас у Дира было право находиться тут. Была черная форма и даже сабля на поясе — и очень много ножей под одеждой, о которых его товарищам по службе не полагалось знать. Пока они шли, гвардейцы обсуждали что-то, спорили насчет нового вооружения, но Дир держался чуть отдаленно.

Ройс выглядел получше, но все же казался мрачным и измотанным. Вымученным. Наверное, те погибшие демоны правда много значили для него, но больше он не отлынивал от работы, а молчаливо следовал за Рахаб. Так они с ним и оказались вместе в конце небольшого отряда.

— Что мы тут делаем? — спросил Дир, когда они завернули за угол и остановились у большого богатого дома. Конечно, ему ничего не сказали, только немедленно сдернули с места, когда он помогал с разгрузкой провизии.

— Ищем преступников, — припечатал Ройс. Он не казался взбудораженным или взволнованным — для него это была всего лишь каждодневная работа. — Вчера подожгли склад одного из столичных купцов, он считает, это конкурент. Капитализм, блядь, — закатил глаза он. — Пойдут на все, чтобы выбить себе лучшее положение на рынке.

— Вроде как этим должна заниматься стража… — протянул Дир, задумчиво наблюдая за тем, как Рахаб стучится в дверь и здоровается с несмело выглянувшей прислугой. Даже не стараясь выглядеть зловеще, Рахаб оставалась достаточно внушительной, чтобы девчонка на пороге начала заикаться и пятиться.

— Нас попросили разобраться, — пояснил Ройс. — Татрасиэль, когда-то он служил с нами.

— Падший? — удивился Дир — ангельские имена было просто отличить. В Гвардии оказалось больше бывших светлокрылых, чем он ожидал, однако у них наверняка было и больше поводов злиться на Небеса и желать им гибели, чем у кого-либо.

— Вообще-то нет, Тат все еще остается ангелом, — огорошил его Ройс; он устало покачал головой. — Если его порезать, кровь у него пойдет золотая. Но как-то в бою ему отрубили крылья. Возможно, какой-то неопытный идиот вроде тебя, — иронично добавил он, посмотрев на Дира. — Его ангельские друзья бросили его подыхать на поле боя, а Каре случилось проходить мимо… В общем, он сражался в наших рядах.

Еще одна история о милосердии командора Черной Гвардии… И не похоже, чтобы это была сказка для создания какого-то образа — можно было легко поверить, что этот купец существует, иначе что бы они тут делали? Дир устало подумал, что Кара удивительно хорошо умеет завоевывать союзников; но вот делала ли она это с умыслом? Использовать отверженного своими же ангела — хорошая идея, расчетливая. Но в бою, когда Кара спасла его жалкую жизнь, не было времени думать и прикидывать… Да в той темноте она едва ли рассмотрела его!

— И этот… Татрасиэль — теперь он просто какой-то торговец? — недоверчиво спросил Дир. — Посылает нас разобраться с проблемами, вместо того чтобы самому решить их? Не похоже на Гвардию.

— Война и так забрала у него слишком много, — сказал Ройс так, как будто понимал, каково это. — Пусть себе живет. А обкашлять пару вопросов с нечестными купцами — это херня…

Они пошли за Рахаб в дом, там она, толком не обращая внимания на сбежавшую вниз хозяйку в халате, пошла вниз, в подвалы. Ройс с Диром, а также еще несколько гвардейцев, чьих имен он пока не запомнил, последовали за ними почетной охраной, которая заставляла заламывающую руки демоницу чувствовать себя так, будто она уже была на пути к виселице. В каждом приличном доме в Столице был подвал, но, к счастью, этот использовали как склад, а не как какую-нибудь пыточную.

— Что мы должны делать? — негромко уточнил Дир. Рахаб прошлась между ящиками с какими-то вещами, порылась на полках. В руке у нее сиял амулет.

— Стоять и выглядеть грозно, — вздохнула демоница рядом с ним.

Рахаб быстро нашла несколько разряженных огненных амулетов. Стоит оставить такой где-нибудь, зачаровав на определенное время, и там вспыхнет пожар… который неумолимо оставит конкурентов без редких товаров и принесет немало проблем. Однако глупо со стороны этого купца хранить его прямо в своем доме. Может, не хотел лишаться такого мощного амулета, который можно зарядить второй раз и обратить против очередного соперника? Похоже на то. Глупец…

Почувствовав, что на него накатила слабость, Дир отошел чуть в сторону. Нашарил в кармане кисет с капсулами. За ним никто не следил, все взгляды замечательно отвлекала демоница — супруга купца, что сейчас был в отъезде. У Дира даже закралась мысль, что муж благополучно бросил ее на растерзание закона, как только понял, что перешел дорогу старому другу Гвардии, а сам поспешил скрыться в бескрайней пустыне… Потерять все, но сохранить жизнь — не такой уж сложный выбор. Может, и Диру стоило попытаться?

Знакомое онемение языка заставило его отвлечься. Ненадолго забыть. Дир выдохнул с облегчением. Когда он вернулся, буркнув покосившейся на него демонице из Гвардии: «Проверял периметр», все с женой купца было решено. Рахаб выписывала какие-то страшные бумаги, размашисто рисуя на них сигилы.

— Штраф? — тихо спросил Дир у Ройса. — И все?

— Ну, никто же не пострадал, повезло, — пожал плечами тот удивительно мирно. — Хотя мне кажется, что они потратят на штраф даже больше, чем потерял Татрасиэль.

Дир вздохнул. Почему-то он думал, что его заставят отрубать демонице голову и закапывать ее за городскими воротами. Хотя она выглядела такой безутешной, что, казалось, предпочла бы гибель разорению. В отличие от ее хитрого мужа. Наверняка Гвардия подергает за ниточки, чтобы найти его, но точно не прямо сейчас…

— Что, опять на стройку? — уныло протянул Дир, когда они расправились со всем и вышли на улицу. Наркотик развязывал ему язык и делал смелее, как будто все становилось не таким опасным. Кто-то из гвардейцев понимающе рассмеялся.

Ройс немного повеселел, словно вошел в привычную колею.

— А ты не казался раньше таким довольным, — заметил Дир, поравнявшись с ним по пути до замка. Он радовался, что никому в голову не пришло взять с собой своенравных гвардейских лошадей: в таком состоянии он просто упал бы и размозжил себе голову. — Может быть, мне тоже здесь нравится, — солгал он. — Не худшая работа в моей жизни.

— У всех бывают неудачные дни. Или жизни, — хмыкнул Ройс. — Я одну такую прожил как-то. Но все-таки теперь я здесь. Попробуй осознать, что ты свободен, дружище, — тоскливо улыбнулся он — так, словно сам страшно хотел это почувствовать, одержимо гнался за этим ощущением. — Ты можешь что угодно. Гвардия создана, чтобы повергать богов.

— У нее, по крайней мере, неплохие агитаторы.

***

Продавщица в небольшом магазинчике сердито лицезрела Яна, который в свою очередь устало разглядывал витрину с сигаретами. Пачки с надписями, обещающими ему мучительную и долгую смерть, сливались в единое пятно, никак не давая сосредоточиться на том, что ему нужно. Тихо скрипело что-то в глубине кассы, играла музыка, лившаяся из плеера стоявшего рядом парня. Он, расплатившись, быстро исчез, бросившись на улицу.

Женщина в очередной раз душераздирающе вздохнула, привлекая внимание, — пришлось сунуть ей под нос инквизиторское удостоверение в темной кожаной обложке, нашаренное в кармане. Никаких иных документов у него не было.

На свои двадцать четыре Ян никогда не выглядел; и слишком костлявая фигура, и прическа, как выражался Влад, «под Кобейна», и встрепанный мальчишечий вид только усиливали впечатление. Пробормотав что-то, продавщица вернула удостоверение и перестала так пристально его рассматривать.

Ян нервно усмехнулся. Когда он начинал курить в свои четырнадцать, приходилось таскать сигареты у старших в инквизиторской академии и пытаться прятаться от опекуна — кардинала Будапешта, Сандора Кирая. Конечно, он не стал бы его наказывать. Но разочаровывать Сандора страшно не хотелось, вот Ян и ныкался по подворотням… Сейчас до него никому не было дела. Ну, почти никому. Влад иногда пытался намекнуть, что он слишком много дымит — это все от неспокойной работы, конечно. Наверное, Влад не хотел, чтобы Ян помер от рака легких и забрал его с собой по контракту. Определенно, это и была причина.

Но не было времени предаваться пространным размышлениям. Ян стоял в магазине, обреченно подумал, что опять не получилось добраться домой до темноты — прогулки по ночному Петербургу искренне любил Влад, а вот он сам находил в этом что-то жутковатое, и даже в адской Столице в темное время суток ему было спокойнее, чем в этом холодном городе. Магазин уже закрывался, посетителей, кроме них с Владом, не было, потому он понимал, что задерживаться не стоит, уже цапнул пачку с полки…

— Ян? — зазвенел вдруг позади смутно знакомый голос, который он не слышал уже с год. — Это правда ты?.. С ума сойти…

Он почувствовал, как дрожат руки, стискивающие пачку сигарет, задохнулся на мгновение. Хотелось исчезнуть из злосчастного магазина. Провалиться сквозь землю прямо в Ад. Но он медленно обернулся на девичий, непривычно дрожащий голосок.

Есеня Огнева вцеплялась в подлокотники инвалидной коляски, в изумлении рассматривая его. Ян попятился, но наткнулся лопатками на витрину, вздрогнул, словно его ударили, раскрыл рот, чтобы сказать что-то, оправдаться перед вставшим перед ним вживую ночным кошмаром, но не смог. Есеня была настоящей — и выглядела так же, как он ее запомнил.

Как он запомнил ее, умирающую от его выстрела.

Близко, в шаге от него, что ни на есть реальная. Только пахло от нее не вишневыми сигаретами, а какими-то лекарствами.

— Совсем не изменился… — пробормотала она, слабо улыбаясь, рассматривая Яна.

— Ты тоже… — механически как-то отозвался он. Конечно, это была ложь. Но Ян наивно подумал, что звук голоса пробудит его от этого кошмара. К его ужасу, это был не сон.

— Да нет, я теперь на колесах, — бодро отозвалась Есеня, слегка крутанувшись на коляске. — Пуля та в позвоночнике что-то перебила, я так и не поняла, но… — она помрачнела. — Ходить я не могу, так уж вышло.

Ян смотрел на нее и то ли с ужасом, то ли с облегчением сознавал: не помнит! Не помнит, что это он в нее стрелял, испугавшись, что вселившийся в ее хрупкое тело Создатель задушит Влада окончательно. Он не хотел — пришлось. И вот теперь он стоял перед той, кого, как казалось, убил. Стоял и молчал, понимал, что надо что-то говорить, а не мог, совершенно растерявшись.

Ему не сказали, что Есене стало лучше, но правда была в том, что Ян и не спрашивал. Не у кого было. Он старался забыть этот кошмар, вычеркнуть его из жизни, раз уж не мог избавиться от вечной вины за то, что Есеня пострадала. Это была не ее битва, она ввязалась в секту, она была глупой девчонкой — но совсем ничего не понимала, когда в нее вселился сам Бог. Творец. Демиург, как говорил Влад сквозь зубы. Он прибавлял еще немало эпитетов.

Влад хотел убить Бога и едва не убился сам. А Ян не мог не выстрелить, спасая его. Потому что это был Влад Войцек — напарник, прикрывавший его бесчисленное количество раз. Но не только долг дернул его руку.

Ян хотел бы сказать, что это было доверие, которое ему показал Влад, открыла Гвардия. Но это был его эгоизм.

И ему совсем не хотелось бы, чтобы Есеня оказалась там, но, увы… С этим уже ничего нельзя было поделать.

— Ты думаешь, почему я не в тюрьме, — неверно истолковала его оторопь Есеня. — Ну, меня признали пострадавшей, но ты, — она помрачнела, — ты, господин инквизитор, считаешь это несправедливым, да?

— Не надо… — наконец выхрипел Ян. — Не надо меня так называть. И…

И зря ты появилась, я только начал забывать этот кошмар, только начал жить, и вот ты снова здесь — со свежевыкрашенными белыми волосами и тошнотворным запахом болезни. Это он, конечно, не стал говорить вслух, но был готов спорить, что фраза и без того отлично читалась по его лицу.

Есеня замялась, неловко замолчала. Никто из них не пытался представить этот разговор: оба думали, что больше никогда друг друга не увидят.

— Инквизиторство, ты долго там? — громко поинтересовался Влад, появляясь из ниоткуда рядом с Яном. — Что ты…

Войцек замолчал, стоило ему увидеть Есеню, вдохнул поглубже, покосился на Яна, но ничего от него не добился: тот в смятении царапал сигаретную пачку и больше не двигался. Дышать стало немного легче. Он все же не должен справляться с этим один; нет, конечно, Ян и не думал, что на Владе тоже есть доля вины, но!..

— Ясно, — вдруг усмехнулась Есеня, зло и как-то разочарованно. — Только хотела спросить, где этот твой мертвяк…

— Тебе что нужно, Огнева? — покачал головой Влад. — У нас дороги разошлись, не заметила? Не знаю, как у кого, а у меня воспоминания о тебе исключительно неприятные, ты уж извини. Обиженная девочка, из-за которой этот мир чуть не обрел никому не нужного Бога… Я рад, что у тебя все так хорошо, но давай ты опять исчезнешь куда-нибудь, а?

Есеня хотела что-то ответить, но не стала спорить, неожиданно благосклонно кивнув в ответ, отвернулась, словно на Влада ей смотреть было как минимум неприятно. Тому было все равно: Влад всегда спокойно воспринимал ненависть по отношению к себе. Иногда Яну казалось, это от того, что Влад ненавидел себя сильнее всего на свете.

— Я же говорила, ничего не меняется… — пробормотала Есеня, тряхнув волосами — выбеленные пряди рассыпались по плечам. Прямо как в тот день. — Ты меня ненавидишь, Влад, ну, а ты?.. — она обратилась к Яну. — Ты тоже не хочешь меня видеть? Тоже хотел бы убить?..

Ян заметно вздрогнул, испуганно глядя на нее, все никак не в силах понять, правда ли она не помнит или только притворяется, чтобы причинить ему, своему почти удавшемуся убийце, больше боли.

Ему еще раньше казалось, что она приходит к нему в кошмарах специально, с изощренным садизмом наблюдая, как он сходит с ума. Только вот сейчас Ян мог говорить так, чтобы она услышала.

— Не хотел… — выдохнул он, торопливо поправился: — Не хочу! Нет! Но… Но, Есь, уйди, пожалуйста. Я… ты права, не могу тебя видеть. Ни сейчас, ни когда-либо еще. Никогда. Это все слишком сложно, ты же… понимаешь, какой там был кошмар? — сипло выговорил он. — Столько крови…

Он страшно трясся, шагнул ближе к Владу, не обращая внимания на мертвенный холод, исходящий от духа, но голос не дрожал, звучал громко и уверенно, что даже послышалось заинтересованное шебуршание со стороны продавщицы. Только его отчаянность и заставила Есеню отвернуться.

Он хотел, чтобы она ушла, искренне хотел больше всего на свете, чтобы не проживать момент выстрела раз за разом, словно в бесконечном кошмаре. Ян знал, что долго не сможет смотреть на нее.

Тихо скрипя колесами коляски, она развернулась, не прощаясь, и поспешила удалиться — пропала сначала за полками, потом послышался скрип двери. Кто-то придержал ее для Есени, помог преодолеть порог.

Ян облегченно вздохнул, опустил плечи, а ведь сам и не замечал, как застыл, готовясь будто бы к нападению. Ему было стыдно перед Есеней отчасти, но у него осталось четкое осознание: он хотел забыть все, что произошло.

Отрицание было глупым, но он больше ничего не мог.

— Ты в порядке? — тихо спросил Влад.

— Нет, — решительно мотнул головой Ян. Посмотрел в окно, различая в темноте черный джип Огнева. — Пошли домой, надо выпить…

— Домой — это в смысле… — замялся Влад.

— В Ад. Домой. Я не хочу пить в одиночестве.

Влад кивнул, вытащил прямо из воздуха бутылку дешевого виски — позаимствовал в отделе с алкоголем прямо тут. Он терпеливо подождал, пока Ян расплачивался с продавщицей, которая смотрела на него совсем уж дико. Не стоило устраивать сцены прямо здесь… Ян стыдливо вздохнул, механически собрал продукты в пакет, сунул сигареты в карман. Он выскользнул за дверь, с облегчением понимая, что джип уже отъехал — наверняка Огневы тоже закупались едой, но Есеня увидела его и решила задержаться. Ледяной ветер швырнул Яну в лицо пригоршню снега; он растерянно заморгал. Рядом беззлобно фыркнул Влад и начал сплетать заклинание телепорта.

***

Они не включали осветительные кристаллы в люстре — хватило света бледной луны, зависшей точно по центру адских небес. Ночью в Столице было одиноко и тоскливо, но маленькая уютная кухня как-то сглаживала это жуткое ощущение. Разливали уже не в первый раз, по обколотым по краям старым рюмкам. Алкоголь жег глотку и развязывал язык.

— Ты мог бы в нее влюбиться, да? — тихо рассмеялся Влад, поглядывая на бутылку, загипнотизированно крутя ее, наблюдая за блеском луны на боках. — Она прям на шею тебе вешалась. Или хотела, чтоб ее остановили и упрятали за решетку, что тебе и стоило сделать. Может быть…

Ян, уже слегка опьяневший и оттого не меняющий легкой расслабленной улыбки, только пожал плечами. Прикурил, задумчиво притушив о пепельницу предыдущую сигарету, счет которым он уже давно потерял.

— Любовь — что это вообще такое, — по-пьяному весело отмахнулся Ян. — Никого я никогда не любил. Даже Илонка та… из Будапешта. Ее бы убивали — а я бы стоял и смотрел, понимаешь? Я бы даже не горевал, хотя знал бы, как ее резали на части или пытали, мне было бы все равно, сейчас я это точно понимаю. Разве ж это любовь?

— Ты это все говоришь, потому что никогда в такой ситуации не был, — проворчал Влад. — Ты инквизитор. Бросился бы спасать кого угодно, но потому что это твой долг. Работа. Плевать, твоя любовница это или какая-то девчонка с улицы. Тут ты прав — никаких чувств. Но ты уж точно не стоял бы, не пытайся меня наебать. Но я… понимаю, что ты хочешь сказать. Безразличие. Смерть есть смерть. С этим приходится смириться.

Ян медленно покачал головой. Он боялся не того, что Есеня пострадала — нет. Его мучило то, что ее смерть — смерть человека, который ему хоть сколько-то доверял, — оставалась на его совести, что он оказался таким бессердечным. А теперь медленно начинал отходить, понимая: Есеня жива и не держит на него зла. Пусть и из-за того, что память ее стерлась…

Может быть, ей даже приходило в голову, что Ян пытался ее спасти?.. Ему нужно было выпить еще.

— Только после смерти человеческие чувства как-то… перекашиваются, что ли, — медленно, горько продолжил Влад. Он пьянел медленнее. Иногда казалось — притворялся, чтобы почувствовать себя более настоящим, но разум его оставался чистым. — От некоторых чувств только воспоминания и остаются, ты вроде смотришь на какого-то очень старого знакомого, с которым пересекались иногда, а симпатия какая-то… автоматическая. Потому что так надо. Я два года так с ума сходил, наверное. Смысла существовать уже не было, потом только получше стало.

— Когда ты решил убить Бога?

— Да. Я долгое время лелеял мысль: мне никто не нужен. Старался не привязываться к людям, оставаться одному — так было легче.

Влад вздохнул. Ненадолго замолчал, устало глядя в окно. Пошарпанную кухню заливал лунный свет, неожиданно яркий сегодня, шелестело тихое дыхание Яна, затягивающегося дымом. В Столице стояла уже глубокая ночь, и он за последние полчаса все чаще возвращался к мысли, что надо бы идти спать, потому что рабочий день завтра никто не отменял. Инквизиция никогда не отдыхает.

— Может, теперь кошмаров не будет? — предположил Влад, поболтав виски в рюмке. — Ты ведь знаешь, что она жива и на свободе, что еще тебе надо для успокоения совести? То, что не ходит, — ну, это, считай, возмездие за все, что она натворила. Так и должно быть, не мучай ты… себя.

Он пристально посмотрел на Яна. Тот не отвечал уже давно, сейчас же стало окончательно ясно, что провалился в глубокий спокойный сон, не выпустив из руки недокуренную сигарету, тлеющую в опасной близости от скатерти. Очевидно, никакие кошмары его и не тревожили — или, по крайней мере, помогал избавиться от них выпитый виски. Влад устало ухмыльнулся. Яну стоило хотя бы немного отдохнуть — пусть и напившись в стельку. Такое Влад одобрял, хотя получилось как-то… совсем невесело.

Небрежно смахнув бутылку магией куда-то в шкаф, Влад осторожно отнял у Яна сигарету, глотнув горького дыма короткой затяжкой — не вштырило, загасил о стеклянный край пепельницы, помялся немного, прежде чем, вздохнув, все-таки подхватить Яна заклинанием, ставя переход через стену — на старый диван. Магия поддалась со скрипом, но он старался поаккуратней.

— Вроде костлявый, а что тяжелый-то такой, — ворчливо заметил Влад, глядя, как Ян устраивается на своем скрипучем чудовище.

— Ты ж не на себе тащил, жаловаться еще будет… — сонно откликнулся Ян. Глаз открыл только один, да и тот не полностью, но однозначно покосился на ошарашенного Влада, замершего над ним.

— Ты же вырубился, — подозрительно спросил он, рассматривая встрепанного Яна.

— Знаешь, плох тот инквизитор, который от такого не проснется.

Влад пожал плечами. Подумаешь, поднял, прихватил чуть за шею, в комнату другую перенес… На самом деле, он даже был рад, что Ян не дернулся и не заорал — упали бы оба, ударенные разодранным заклинанием, еще неизвестно, что переломав — при самом неудачном исходе, все ту же шею.

— Спокойной ночи, — устало пожелал он уже от двери, чувствуя, что и самого его медленно, но верно смаривает сон. Или иллюзия сна. Плевать, ему тоже нужно было отдохнуть. — Если что, кричи, — хмыкнул Влад.

Ответа не дождался — похоже, в этот раз Ян действительно крепко спал. Он еще постоял, прислонившись спиной к дверному косяку и запрокинув голову к потолку так, что шею заломило.

Черт бы уже побрал эту Огневу.

***

— Почему вас так тянет на крышу?

— Кого — нас? — удивленно переспросила Кара, оглянувшись на Ишим.

— Вас с Владом.

— Я хотя бы не скидываю тебя вниз, — фыркнула Кара, утыкаясь демонице в висок. — Хотя Ян просто злопамятный, а на самом деле все было во сне… Влад рассказывал. — Ишим завозилась сердито, когда она отвлеклась от темы, Кара поспешно исправилась: — Не знаю я, не знаю, почему крыша. Тут дышится легче. Как будто ты уже летишь.

Ишим, лежавшая под боком, задумчиво рассматривала чистые от любых облаков небеса, подставляя лицо яркому солнцу. Они с Карой и впрямь устроились на крыше, устав от длившихся с утра переговоров с Высшими и подумав, что еще с час их никто не хватится — вполне достаточно, чтобы забраться на свой старый дом и лежать там, вжимаясь спиной в нагретую черепицу. Кару мучил смутный стыд от того, что она сбегает от своих обязанностей, но у нее уже не было сил работать и тупо ныло в висках.

— Почему мы отсюда съехали? — сонно спросила Кара, имея в виду квартиру, в которой сейчас жили инквизиторы.

— Потому что Принцу Ада не пристало жить непонятно где, — поучительно заметила Ишим. — Это подрывает статус Гвардии, и Люцифер настаивал, чтобы мы заняли замок… Ну, чего я тебе это все рассказываю, сама же знаешь…

Изнывая от зноя, говорить не хотелось — просто лежать рядом, лениво вслушиваясь в шум живущего своей жизнью города, этого им было достаточно. Этот район не зря был хоть и довольно окраинным, но очень тихим по сравнению со всем остальным Адом, пусть и приобретающим некоторую цивилизованность после Исхода, но все еще диким настолько, что убийства на улицах никого не смущали, а вызывали скорее сочувственную улыбку в адрес неудачливой жертвы, чем хоть какой-то страх.

— Наверное, мы съехали, потому что я не могла видеть этот проклятый памятник, — предположила Кара.

Она порывисто села, поправила задравшуюся темную футболку. Кара мрачно рассматривала собственное лицо, высеченное из черного камня. Памятник командору притаился в этом дворе так незаметно и внезапно, что сторонний демон совершенно не понял бы, с чего ему тут вообще стоять.

— Похоже, — пожала плечами Ишим. — Крылья точь-в-точь. Не понимаю, что тебе не нравится, вполне приличное изображение.

— Я не сделала ничего хорошего, солнце мое, — хмыкнула Кара. — Я только убивала ангелов. Жестоко, сосредоточенно, но всего лишь убивала. Это ведь было страшно — я в те времена?.. Но таких убийц — половина Ада! Даже больше! Гвардия просто уничтожила все святое, что у нас было, а за это нам дали титулы и возвели памятники. Даже когда я умру… — Кара покосилась на сердито нахмурившуюся Ишимку, улыбнулась ей ободряюще, но продолжила: — Кто знает, что будет завтра, да? Хотя я бы не хотела уходить… И все равно, даже когда я умру, этот памятник будет стоять и стоять — памятник череде убийств.

— Ты раскаиваешься? — прищурилась Ишим, как будто не верила ей. Кара отрывисто, лающе расхохоталась:

— Нет, нисколько! Все, чего я хотела, это убивать ангелов. Потому что у меня это охуительно получалось. Я была профессионалом, — довольно добавила она. — Возможно, где-то в глубине души я надеялась, что однажды нарвусь на архангела посильнее, и он меня пришибет — но, по крайней мере, я не сдавалась без боя. Показала этим ублюдкам, что мы все еще можем сопротивляться. Вопрос всегда был в том, скольких я утащу за собой. А теперь погляди-ка, куда меня это привело! Возможно, намерения мои были самыми благими, — подмигнула Кара, но ей было совсем не так весело, — потому что вымостили мне дорогу прямиком в Ад. В мой Ад… И все равно это всего лишь памятник войне, которую я хотела бы забыть, потому что она унесла жизни стольких моих товарищей, что… Мне стоило сражаться одной.

Она посмотрела на Ишим. Несколько месяцев после взятия Рая та пролежала без сознания, отравленная святым мечом, и никто не знал, справится ли маленькая демоница с последним ударом Небес.

— Это никогда не будет памятник только убийствам! — горячо поспорила Ишим. — Ты спасла их от бесконечной войны с ангелами. Люцифер и вся Преисподняя умеют быть благодарными, — напомнила Ишим. Тоже поднялась, обняла Кару со спины, приникла щекой к плечу. — Не слушай Высших. Ты герой для тысяч и миллионов, я иду по улице и слышу, как демонята играют в Исход и дерутся за право быть тобой. Все это — наш мир, Кара, — она, улыбаясь, обвела взмахом руки простирающуюся до горизонта Столицу. — Мы его отвоевали, смогли. Это важно, а не то, за что нам воздвигают памятники.

Кара молча кивнула, осторожно высвободилась из объятий Ишим, чтобы вытащить из кармана посеревших от времени, но некогда черных джинсов помятую пачку сигарет, щелкнула зажигалкой. Сквозь выдыхаемый дым она внимательно разглядывала собственное лицо — то, что навечно застыло на черномраморном памятнике, словно искала в нем какие-то ответы.

За спиной раскрылись крылья, с едва слышным шорохом проехавшись по черепице перьями. Легкий ветерок, наконец принесший изморенной тяжелым зноем Столице некоторое облегчение, скользнул по ним, осторожно касаясь каждого пера. Кара оглянулась — Ишим, зачарованная, как и всегда, потянулась к распахнутым крыльям, тонкими прохладными пальчиками скользнула в оперение, поправляя его там, где оно растрепалось за день.

— Почему ты позволяешь трогать крылья только мне?

Ишим с легкой улыбкой провела рукой по маховым перьям.

— Крису… — Кара осеклась, поправилась: — Кораку еще. И Владу. Но ему они не особо интересны. А крылья для ангела — это слишком личное. Маги кому попало не позволяют даже ауру считывать, тут у каждого свои заморочки. Лично я навсегда запомнила, как мне рвали перья. Впечатления незабываемые, блядь… — Она оскалилась, хрипло закашлялась дымом и замолчала, скользя взглядом по вырезанным из мрамора черным крыльям, каким-то тяжелым и незнакомым. — Не люблю, когда что-то напоминает об этом, да и вообще о том, что я была ангелом. О том, как мне по одному выдирали снежно-белые перья, а архангелы сидели и смотрели. Таково правосудие небес. Теперь я не могу летать так, как когда-то, черное оперение тяжелее. А ведь раньше… — Она мечтательно вздохнула. — Когда-то я тренировалась каждый день. Хотела быть быстрее всех, ловчее. Доводила до совершенства те фигуры, которые сейчас ни за что не смогу повторить — камнем рухну вниз, в жадный адский песок. А тогда я была захвачена небом и своими крыльями, мне требовались только победы… Гордыня, тот самый грех, за который пал Люцифер…

Она чуть напрягла лопатки — по крыльям пробежала знакомая дрожь. Они отзывались так же, как и раньше, готовы были подбросить худое, почти человеческое тело вверх в любой момент, взрезать небеса, подобно тому, как легко ее клинок отсекал чужие ангельские крылья. Но она еще помнила белые легкие перья и скорость полета…

— Ты не говорила, — смутилась Ишим, отнимая руки от крыльев. — Прости.

— Ничего, это всего лишь старые воспоминания, — покачала головой Кара. — Тебе можно. Мне… даже нравится.

Ишим улыбнулась, довольно замурлыкала — Кара никогда не думала, как подобные звуки вообще получаются у жителей Преисподней, но это кошачье урчание ее всегда успокаивало. Она бросила непотушенную сигарету вниз, притянула демоницу к себе, обняла, утыкаясь носом в светлые, чуть рыжеватые волосы, вдохнула нежный запах хрупкой сирени, так не вяжущийся с адским пустынным пейзажем, обняла крыльями, надежным живым коконом окружившими Ишим.

— Тебя зовут, — шепнула та, кивнув на посверкивающий амулет связи, вделанный в серьгу.

Кара, с досадой рыкнув, распрямила крылья, выдрала украшение из уха, пристально уставилась на прозрачный камень, словно там хотела разглядеть лицо «звонившего» и сердито выскалиться ему в глаза.

— Сколько прошло? — прикинула она. — Минут тридцать?

— Сорок, — предположила Ишим.

— Быстро они. Никакого отдыха, что ж такое… Ну может меня хоть раз за вечность заебать работа?

Кара думала недолго — уже бросила на крышу амулет, безжалостно припечатала тяжелым ботинком, дробя магический камень и изящную оправу на части с едва заметной улыбкой, небрежно скинула вниз жалкие обломки.

— По-моему, неплохо, — кивнула Кара сама себе, посмотрела вверх. — А сейчас предлагаю просить политического убежища у наших инквизиторов.

— Их дома нет, — неуверенно предположила Ишим. Кара задумалась, вспоминая, что говорил прошлым вечером Влад, забежавший с докладом по делу Амона. Хотя в болтовне Войцека как обычно было слишком много ненужного…

— Я еще помню, как открывать двери без ключа, — насмешливо сказала Кара, — не настолько пора на пенсию. А куда делись эти типы, я не очень помню… Влад говорил, что работать и искать что-то по убийцам Амона, но зная его… — Она многозначительно закатила глаза.

***

Высокий светловолосый демон угрюмо смотрел на Влада, но ничего не говорил. Позволил расположиться на кушетке, отступил в сторону и мрачно размышлял над чем-то, перелистывая толстую тетрадь с рисунками, начертанными в запале глубокой ночью. Держал страницы аккуратно, кончиками пальцев по краю, боялся обжечься о магию. Уже догадывался, чего от Влада и его каракулей стоит ожидать.

Тату салон притаился в темном дворе на окраинах района совершенно неожиданно, но Влад, много раз заглядывавший сюда, знал, где нужно искать, потому направился по адресу весьма целеустремленно. Ян неожиданно последовал за ним, сейчас заинтересованно крутился рядом, но — удивительное дело — никому не мешал, только разглядывал, а потом и вовсе привязался к демонице, чтобы показала ему альбом с эскизами.

— Ну и зачем тебе татуировка? — устало спросил Влад, косясь на Яна. — Разве по уставу не запрещено, особые приметы, все такое?

— У меня контрактная печать во всю руку, если что, меня опознают именно по ней, а не по татуировке под одеждой, — отмахнулся Ян, сдирая рубашку. — Все равно заняться нечем, пока ты тут…

Да, ему будто бы было мало проклятия, странным, изломанным рисунком оплетающего правую руку. Яну словно вообще было плевать, но все это была показная смелость, которую Влад запросто отличал — пожив рядом с господином инквизитором, узнал его повадки и сейчас точно мог бы сказать, что Ян нервничает. Тот полистал альбом, выбрал колючий терновый узор, похожий на крылья, и уверенно указал на рисунок. Свободная от работы крепкая алокожая демоница явно с нижних кругов задумчиво оглядывала выступающие лопатки Яна, когда присмотрелась к нему.

— Войцек, ты его голодом моришь? — хмыкнула она. — Одни кости.

— Я — наоборот, — гордо парировал Влад. — Но вообще, да. Пару дней не покормишь, одежда сваливаться начнет.

Ян недоуменно покосился на демоницу, увивающуюся вокруг. Влад как-то ему говорил, что в Аду выживает сильнейший, так что худощавых демонов среди обычного населения не так много, но искренний интерес этой девушки сбивал его с толка.

Жилистый, будто бы сплошь из костей, как после долгого голода, инквизитор вообще представлял зрелище скорее вызывающее жалость. Поежившись от холода, он слабо улыбался. На узкой спине, поверх выступающих позвонков, — старые белые шрамы от ударов когтей. Это та гончая его не только под ребра прихватила — там тоже жуткие засечки, — а еще и распахала спину. С тупой, животной, инстинктивной злобой. Почти разорвала.

Яну тогда лет двенадцать было.

Отвернувшись, Влад наблюдал, как светловолосый демон листает его рисунки.

— Ты похож на жертву Освенцима, солнышко, — улыбнулась Яну девушка.

— Рит, — прикрикнул демон, что разглядывал начертанную Владом печать. — Может, будешь работать, а не обсуждать мальчишку?

Демоница заворчала на архидемонском и, словно этого было мало, хитрым жестом показала что-то товарищу, вздохнула, переводя взгляд со спины Яна на рисунок и обратно. Видимо, сопоставляла. Потом взяла в руки маркер, быстрыми движениями наметила границы рисунка и принялась рисовать… Ян стоял ровно, уставившись перед собой, как будто задавая себе вопрос, что это такое он делает.

Последний раз, когда Влад был здесь, Яна он еще не знал, но на спине уже вовсю расцветали магические печати всевозможных назначений, частично набитые работающими в этом салоне демонами. Теперь, улучив свободную минутку, он притащил сюда новые рисунки, созданные собственноручно на основе гримуаров. Влад начинал работу над заклинаниями еще при жизни, жадным до силы мальчишкой — а эти сигилы и печати немного отодвигали границы его магии. В Аду же демоны были настолько искусны, что могли набить магию даже на духа.

— Не думаешь, что вот здесь слишком много боевых рун? — указал демон куда-то в центр листа. — Мне как-то не охота собирать твои потроха потом.

— Да не волнуйся ты, что со мной может случиться, — успокоил Влад. — Все проверил, рисовал раз двадцать, ничего опасного. К тому же, на мне достаточно защитной херни набито, чтобы уравновесить. Если что, ты ничем не рискуешь, с Гвардией проблем не будет.

— Успокоил, тоже мне…

Неубедительно кивнув, демон снова покрутил в руках лист с печатью. Демоница, разрисовывающая Яна, нервно оглянулась, ее хвост дернулся, выдавая волнение. Работать с Владом тут не любили, но приходилось, чтобы не огрести неприятностей от командора. Слишком все, что он выдумывал с колдовством, было опасным.

— Будет больно, — предупредил демон наконец. — Магия… Еще и по ребрам.

— Напугал, тоже мне, — передразнил Влад. — Яну амулет киньте только, мало ли…

— Нет, я не… — Ян неожиданно заупрямился. — Это же часть инициации, верно? Как обряд. Я могу перетерпеть боль, мне нетрудно!

Демоница одобрительно фыркнула, взглянув на Яна немного по-другому — с уважением и интересом. Явно теперь видела в нем не просто человеческого ребенка. Она уже достала из кармана подвеску с зеленым камнем, задумчиво взвесила в ладони, но не убрала, повесила себе на ведущую руку. Влад незаметно двинул запястьями, подцепляя послушно стлавшуюся к пальцам магию, сосредоточился на амулете.

Ян не заметил, как зелень камня сменилась ярко-алым. Демоница не возражала. Она усадила его на место, ненадолго занялась перчатками и машинкой, достала краску, налила в наперстки. Влад достаточно побывал в человеческих салонах, чтобы понимать, что все это тащат контрабандой с Земли. Он, кажется, даже узнал баночку татуировочного вазелина, которую демоница ловко открыла, деревянной палочкой подцепив себе немного. Послышалось жужжание машинки, но Ян сидел прямо, даже не дернувшись, и демоница, присмотревшись к нему, стала вести линии контура увереннее, не боясь, что он неловко трепыхнется, но все же чутко прислушиваясь к его дыханию. Контракт отзывался каким-то азартом и любопытством — Влад улыбнулся. Похоже, все-таки научил инквизиторство плохому…

Вскоре Влад серьезно пожалел, что сам столь решительно отказался от обезболивающего амулета, способного немного утихомирить злобный вой магии, расползающейся по телу вместе с тем, как под иглой вырисовывались символы из древних языков, забытых и человечеством, и демонами. Стиснув зубы, но едва слышно зашипев, он мысленно потянулся к собственной магии, даже ни на градус не проворачивая запястья, но — хотелось, хотелось унять неожиданно яркую боль, растекающуюся по ребрам и доползающую жаром до сердца. С трудом — невербальная магия никогда не давалась ему просто — Влад все-таки нашарил знакомую силу, приносящую спокойствие.

— Вайс? — окликнул он демона, расписывающего его ребра странными рисунками. — Ты ведь знаешь, что еще я от тебя хочу?

Очевидно, это была одна из причин, почему Влад не отловил кого-то из толковых гвардейцев, способных твердо держать руку. Ему нужна была информация, всего-то.

— Спрашивай, — вздохнул мастер, зная, что это не то предложение, от которого можно отказаться. — Только пусть отвечает Рит. Если я собьюсь, тебе же будет хуже.

От соседства свеженанесенных рун у Влада кружилась голова, а в мыслях назойливо билось тревожное предупреждение об опасности, но он небрежно игнорировал его. Так относясь к своему телу, со спины изрисованному странными магическими знаками, какие только может вообразить самый хитроумный маг, Влад отлично знал, что это все — лишь предлог. Он все еще работал.

— Что слышно про Амона, Рит? — окликнул демоницу он, когда она ненадолго отвлеклась от худой мальчишеской спины инквизитора. — Ходил слух, его убили… Я знаю, что они к вам захаживают. Самые разные наемники. А невозможно сидеть молча столько часов.

Рит замерла, затаив дыхание, над Яном, так и не начав закрашивать переведенный контур угловатой, терновой татуировки. Демоны не любили врать, вопреки слухам, да и скрыть ложь им все равно было невозможно, было в них что-то звериное и инстинктивное: хвост начинал биться, глаза — часто моргать.

— Говорят… — медленно, словно сомневаясь в каждом из произносимых слов, сказала демоница, пристально следя за своей рукой, уже направляющей иглу. Ян вздрогнул чуть заметно, но не изменился в лице. — Он искал наемников. Сам. С каким-то особым заказом, который никто не хотел брать… да что там брать, даже говорить о нем вслух. По крайней мере, ходят такие россказни.

— Искал наемников, — фыркнул Влад, скрыв болезненное шипение за словами. — Что ж, какова была его радость, когда они сами его нашли!

— Да нет, он добился своего, — вмешался Вайс, ненадолго отвлекшись от тонких контуров магической печати. Влад смог немного выдохнуть. — Нашел того безумца, согласного на его заказ, потом покинул Ад и исчез.

Влад усмехнулся: исчез и нашелся уже абсолютно мертвым. Почему Амон выбрал для отдыха Петербург, только было не очень понятно, разве что случайное стечение обстоятельств, в которое Влад не верил в принципе. Жизнь, да и смерть тоже, научили его не полагаться на подобные совпадения. Ничто не бывает случайно.

— И где можно узнать, кого он хотел убить? — заинтересовался Ян. — Должен же быть тот, кто не побоится ответить.

Рит тихо рассмеялась, снисходительно глядя на него. Влад знал, что она думает: какой забавный мальчик, необычно наивный для того, кто ходит с капитаном Гвардии по Аду. Очевидно, ответят, стоит наемникам только понять, кто перед ними, а узнать их не составляло труда, Влад как раз недавно выяснил, что его не лучшим образом нарисованное лицо висит в заказах рядом с Карой.

— Не надо, Рит, — серьезно попросил Влад. — Я видел, как он убивает. Видел, как грызет глотки и стреляет в упор. Смотри в глаза, там больше души.

Он резко оскалился, заставив ее прерывисто вздохнуть. Влад неспешно отвернулся, пряча смертельную страшную ухмылку и тяжелый взгляд.

— Он звереет от магии, — тихо улыбнулся Ян демонице. — Но не хотел тебя пугать, правда.

Влад почувствовал взгляд серых, стальных инквизиторских глаз, так не вяжущихся с худым лицом и мальчишеской мягкой улыбкой, неохотно кивнул:

— Не хотел, не хотел… Хотел спросить, у кого можно про Амона узнать, вот и все.

Он и сам понимал, что врет, но надеялся, что Рит поймет, почему.

— Можно узнать у Ист, — вспомнила демоница. — Мы с ней знакомы немного, она как раз забегала, жаловалась на Амона. Что он разбудил ее рано утром со своими просьбами, она такая уставшая и встрепанная была, потому я даже переспрашивать не стала. Вроде нашла другую какую-то работу, выгодный заказ. Жизнь наемников почти всегда такая… Не одно, так другое. Это потом я услышала про его смерть и заказ, но ее уже не найти было.

— Погоди, — приостановил ее Влад. — Ист… Я слышал что-то такое. Это варг, что ли? Ну, с птицей такая?

— Она самая. Я ей била заклинание, чтобы крепче связать с Пташкой, долгая работа… — вздохнула Рит. — Она ко мне уже с год ходит, как птицу приручает, вот буквально на днях должна была явиться, но пропала, никак не могу найти. Это не редкость — может, дело…

— А может, проблемы, — договорил Влад за нее, довольно улыбаясь. — Надо будет глянуть… Возможно, действительно она что-то знает или хотя бы подскажет, с чего начать. Где живет, знаешь?

Он замолчал как-то неловко, словно хотел что-то добавить, но в последний момент передумал — или не смог. Рит помотала головой — конечно, не знает. Глупый вопрос.

— Спасибо, — за него сказал Ян. — Вы очень помогли. И Влад тоже благодарен, только говорить это не хочет.

Он спокойно улыбался, обернувшись к ней, и демоница невольно расплылась в улыбке в ответ, пока не встряхнулась от странного ощущения. Рит зашипела по-звериному, дернула кисточкой хвоста пару раз, но быстро успокоилась и снова принялась за работу:

— Ну, раз помогла, тогда заткнитесь оба и дайте закончить, а то невозможно работать.

***

— Как тебе? — Ян искоса рассматривал собственную спину в зеркало, рискуя заработать косоглазие. — Влад?

— Ты же не мог выбрать ничего плохого, так? Мне нравится.

Влад, отмахнувшись от каких-то советов Вайса, быстро выплетал лечащее заклинание, небрежно коснулся своей свежей татуировки, пожал плечами. Рубашку он накинул так быстро, как только мог; Ян и так много раз замечал, насколько Влад не любит оставаться без одежды — непременно с длинным рукавом — на людях. Сейчас он торопливо, через одну, застегивал пуговицы.

— Сколько? — бросил он, кивнув на Яна.

— Не знаю, серебряник? — пожала плечами Рит. — Работа-то плевая, затаскивай его еще. Мальчик, в отличие от некоторых, вежливый!

Влад вытащил из кармана джинсов пригоршню мелочи, отсчитал медяками одну серебряную, ссыпал в подставленные руки демоницы, потом оглянулся на одевшегося Яна, задумчиво покачал головой:

— Ты в курсе, что оно просвечивается сквозь рубашку?

— Что, совсем безвкусица? — растерянно оглянулся Ян на Влада. — Еще и…

— Да успокойся, — неожиданно улыбнулся Войцек. — По-моему, очень неплохо, — он окинул его спину долгим взглядом. — Для начала. Ян, ты можешь делать то, что тебе хочется, и тебе не нужно ничье одобрение, понимаешь?

— Конечно, — проворчал он.

Ян метнулся обратно к зеркалу, чувствуя себя как-то странно — очень воодушевленно, но в то же время в груди гнездился страх показаться глупым и суетливым. Тонкая белая ткань и впрямь не особо скрывала острые углы татуировки, симметрично оплетающей лопатки и парой линий спускающейся ниже по позвоночнику. Но Яну нравилось, как это выглядит, хотя он до конца не свыкся с мыслью, что это — на всю жизнь. И немного дольше.

Влад незаметно двинул запястьем, как будто проверял какое-то заклинание. А может быть, всего лишь успокаивал ноющие ребра.