Зима в Петербурге была странной: больше слякотной, чем холодной, противно-склизкой, словно какое-то непонятное тягучее вещество, как капли смолы, бесконечно стекающие по стволу. Лишенная всякой романтики трескучего мороза и аккуратно припорошенных снегом елочек с новогодних ярких картинок, эта зима была, как говорили некоторые знакомые Яна, отражением души любого петербуржца. С тяжелыми желтыми туманами, стелющимися по дороге и перекрывающими обзор, с грустным миганием фонарей и машинных фар в окрестной мути, сразу же заволакивающей взор. Не снег под ногами — странная хлюпающая жижа, не холод — неприятное ощущение тяжести и часто налетающие со слегка подмерзшей Невы порывы ледяного ветра. И ведь только начало — только заглянул ненадолго декабрь, а всем уже казалось, что зима длилась вечность, как в какой-нибудь глупой детской сказке.

Инквизиторы жили — впрочем, Влад настаивал на формулировке «обитали», а спорить с ним бывало трудно, — в одном из внутренних дворов, там, куда вряд ли захочется завернуть после долгого рабочего дня, особенно учитывая всякое отсутствие фонарей и мрачный вид невысокого строения. В парадной в слабом свете едва вкрученной — или почти выкрученной — лампочки чернели послания от разных обитателей этого дома, нередко разделенных десятками лет. Не обошлось и без типичного «Машка — шлюха!» и трогательного «Костик + Ирочка», но по большей части послания были занятными. Влад тоже приложил руку: едва ли не крупнее всех чернело под мрачно-обреченным «Света нет»: «Свет дарит лишь та церковь, которая горит». Мимо этой надписи Ян неизменно проходил с невольной улыбкой, даже не пытаясь потом что-то говорить Владу о его нездоровой любви к вандализму. После «Fuck the Inquisition», горделиво начертанного все Войцеком же где-то ниже и незаметнее, ему ничего не было страшно.

Влад обнаружился на кухне. В ответ на шорох от входной двери проворчал что-то, но за перезвоном ключей в закрываемом замке Ян его не расслышал. Скинул сумку, куртку, заглянул глубже в квартиру, таща за собой набитый продуктами пакет.

Это была типичная питерская коммуналка, просторная, слегка захламленная всяческой ерундой, но все еще оставляющая впечатление пустоты и незаконченности. Оттого, наверное, Ян пытался тащить сюда что-то уютное, домашнее, чтоб получалось как на светлых жизнеутверждающих картинках; Влад волок вообще все подряд, не размениваясь на мелочи, — так, например, у них на стене появился средневековый полуторник и вырезанная из дерева волчья башка, скалящая зубы. Но был в творящемся здесь хаосе какой-то особый, понятный только им двоим уют.

Войцек сидел на широком подоконнике, косился на окно. Не понятно, то ли ждал Яна, задержавшегося в магазине, то ли просто лениво наблюдал за пейзажем за запотевшим стеклом. Сейчас там, правда, было не так интересно, а вот летом, особенно утром, открывался причудливый вид на восходящее солнце и на окрестные дома: яркие крыши, на которых разгуливали откормленные голуби и коты, стены со старой, выщербленной краской, открывающей на светлом фоне кирпично-красные подтеки.

Ян с сомнением посмотрел на подоконник: соблазн устроиться рядом был велик, но он передумал. Оставалось только пройти мимо, намеренно громко шаркнув ногой — чтобы заметили, — и налить остывший чай из чайника в свою любимую кружку.

— Хорошо, что мы переехали, — к чему-то вспомнил Влад, отвлекшись от темного окна. — Здесь как-то дышится спокойнее, чем в том огневском доме. Тут все… свое. И стены свои, и пол, и хлам в гостиной, и кружка эта вот… Даже жалко, что я, — он заметно покривился — не любил это слово, — мертвый… Инквизиторство, ну ты чего молчишь?

— Жалко, — покорно согласился Ян. — И хорошо, что переехали. Да.

Мысли его путались при взгляде на Влада, на домашний хлам, на пар, идущий от подогретой магией кружки. Словно его насмерть уставшая тушка наконец осознала, что ее дотащили домой, где можно расслабиться.

В какой-то момент Ян понял, что сидит за столом, слабо улыбаясь и грея пальцы о кружку, а Влад обеспокоенно склоняется над ним, вздыхает:

— Заболел, что ли? — Войцек явно тянулся проверить температуру, но Ян вовремя увернулся от призрачных пальцев. Тот опомнился, на всякий случай спрятал руки за спину, но отчитывать не перестал: — А я говорил: не кури на морозе, ебанько… Перцовки ливануть, что ли? — хищно улыбнулся.

— Да здоровый я, — неубедительно, но ничуть не привирая, отмахнулся Ян. Душераздирающе зевнул, прикрыв рот ладонью, осоловело покосился на Влада: — Просто устал и спать хочется, а нельзя.

— Почему?

— Потому что сейчас ты будешь мне рассказывать все, что у нас есть по тому следу, что тебе обещала Астарте, — решительно распорядился Ян, помотав головой с тем расчетом, чтобы немного прийти в себя. — Подробно, да?

— Маньяк, — грустно заключил Влад.

От работы Ян был освобожден еще на несколько недель, но только от инквизиторской, а Кара все требовала ответы. Яну же странно беспокойно было думать о том, что Влад теперь должен древней шаманке — и требовать она может что угодно.

— Как дела у Кары? — осторожно спросил он.

— Почему бы тебе самому у нее не спросить? — парировал Влад. И тут же, осекшись, вздохнул: — Я не урод, я просто… ты можешь спросить у нее, как прошел день или как продвигается расследование, Кара будет только рада. Я так думаю.

Ян пожал плечами. Он до сих пор не до конца привык, что может запросто обращаться к легендарному командору Гвардии, как будто они знакомы сто лет.

Рассказывать Влад, однако, согласился — как знал, что под его голос, необычно спокойный и размеренный, без намека на привычный бешеный речитатив, вспышки слов, многозначительные паузы, Ян быстро заснет, склонив голову на холодную столешницу, слыша только отголоски слов Влада, рассказывающего что-то, совсем к делу не относящееся. Возможно даже, говорящего с самим собой, но Ян все равно ничего не запомнил.

***

Яну надо было что-то заверить по работе, вот они сюда и вернулись ненадолго. Глядя на заснеженные дворы и сравнивая их с засыпанным алым песком городом, Влад иногда думал, как можно жить на два столь непохожих мира. У Яна, впрочем, получалось, хоть тот и говорил, что в Аду ему легче.

В Аду дышалось проще, как бы ни забивал легкие песок. Там ярче сияло солнце — не то что в тусклых петербургских небесах, даже и не скажешь, что в Преисподней светило было создано магией, а здесь — настоящее. Там, несмотря на полузвериные, рогатые лица, все казались ближе и понятнее; с ними, дикими и опасными, Владу говорить было легче, чем с одинаковыми серыми людьми, жизнь которых складывалась из вечного круга «дом-работа-дом». Не любил он зимы. Петербург был красив, но не в такое темное и тоскливое время.

Упрямо дотащив вырубившегося за столом Яна до дивана, Влад вернулся к чтению валявшихся на столе фолиантов. Некогда родной польский алфавит вызывал слабое раздражение — символы были больно уж непривычные теперь. Продираясь через абзацы, он с трудом улавливал смысл, путался в завитушках древнего рукописного текста и просто в надбуквенных знаках.

То, что напавших на Ад существ создали с помощью магии, было несомненно еще давно. Знать бы, как именно, и за секретом создания таких големов потянутся все правители человеческого мира. Это заметно облегчит ведение войн… А им только дай возможность начать какую-нибудь свару — это необычайно ярко чувствовалось сейчас. Владу даже захотелось захлопнуть книгу и убрать ее куда-нибудь подальше, но он сдержался.

Пребывание в человеческом мире доставляло определенные неудобства: ни тебе рухнуть лбом на стол, ни вздохнуть даже. Двинув правой рукой и всколыхнув магию, мерно текущую по лей-линиям, как кровь — по венам, Влад перелистнул страницу тяжелой книги.

Звонок в дверь был неожиданным. Воровато оглянувшись на стену, за которой спал Ян, Влад скользнул к двери, глянул прямо сквозь нее, ненадолго выпадая в боевой транс. Разглядев в круговерти тумана знакомые бело-золотые очертания ауры и поблескивающие в неровном свете на площадке магические украшения, Влад устало отпер дверь, впуская в квартиру Астарте. Отряхиваясь от снега и с интересом принюхиваясь, демоница скользнула мимо него.

— Тихо, — прорычал Влад едва заметно, но отлично различимо для чуткого слуха адской шаманки. — Разбудишь — башку оторву и подарю Каре, она будет очень рада.

Она едва заметно фыркнула по-кошачьи, но стала ступать тише, мягко перенося вес с пальцев на пятки. Невольно опустив взгляд, Влад увидел, что Астарте явилась босой, словно колючий снег ее ничуть не тревожил. На кухне демоница зажгла свет не на всю мощность, аккуратно прикрыла дверь перед самым лицом Влада — тот не остановился ни на мгновение, шагнул сквозь, не почувствовав ровно ничего.

Кругом обходя небольшую кухоньку, Астарте внимательно присматривалась к старой скрипучей мебели, к запотевшим окнам, к стопке древних книг на столе, которую Влад постарался загородить спиной — еще не хватало, чтобы она рылась в его гримуарах.

— Похоже на твою нору, Войцек, — заключила она наконец.

— Так эта тоже моя, — не без самодовольства заметил он. — Что мне стоит на правах хозяина не разрешить тебе здесь находиться? Может, тебя выволочет за дверь?

— Приглашение нужно нечисти, а не демону.

— Я знаю, — спокойно кивнул Влад. — Но что мешает мне попробовать?

Он улыбался ехидно — и видел в небольшом зеркале на стене собственное отражение. Нечеткое, изменчивое, только одно в нем было ясно и неузнаваемо искажало знакомые с детства черты — его загоревшиеся алым пожаром глаза. Ему не нравилось, что Астарте нашла их квартиру так легко, словно ей ничего это не стоило; защитные заклинания подвывали на краю сознания. Похоже, внутрь она телепортироваться не смогла, ее отнесло в заснеженный дворик, но это была совсем мелкая месть.

Влад подступил ближе, стараясь нацепить на лицо самое самоуверенное из своих выражений, скользнул в боевой транс, сгустил тень вокруг, чтобы казаться значительнее. Глупое мальчишеское позерство… Но даже вспыхнувший стыд не заставил Влада поступать иначе.

Астарте медленно подняла взгляд — и его отнесло к стене, впечатало спиной, едва не протащило прямо сквозь нее, но удержало. Влад чувствовал, как нечто сильнее и, конечно, гораздо древнее, чем его собственная сила, пригвождает его к месту, удерживая руки под прямым углом по разные стороны — ладонями к Астарте, чтобы он не смог колдовать.

Почти так же, как совсем недавно, когда порвали тех гвардейцев; сила была удивительно похожей, но все-таки не той. И тонуть сейчас, как в прошлый раз, Влад не собирался.

— Да что ты мне сделаешь, Иштар, — рассмеялся он ей в лицо из последних сил. Злился, бесился, говорил ядовито и отчаянно, словно перед лицом смерти. Ему действительно хотелось сделать ей больно — он понимал ее власть над собой, и оттого ненавидел еще больше. — Ты больше не царица цариц, родная, ты никому не нужна, о тебе забыли. Твои алтари стали пылью и покорно легли под ноги почитателей других божеств, затмивших тебя. Твои жрецы сгорели в веках, больше никто не помнит твоего настоящего имени. Каково это, Беелет-Бабилим?.. Твой город стерт с лица земли, его нет. Каково пасть в грязь после блеска тысяч солнц?

— Скажешь мне сам. Твой город тоже падет. Он уже занимается пламенем со всех сторон, дрожит от землетрясений, разве ты не видишь?

Неожиданно хватка спала с рук, отпустила его вмиг, и Влад неведомым ему самим образом устоял на ногах. Слишком, наверное, не хотел упасть перед ней в пародии на поклон.

— Ты нашла что-то очень интересное, ведь так? — усмехнулся он, распрямившись. — Кто нам противостоит?

— Славный царь Ассирии, Войцек, — улыбнулась она, глядя на него открыто, страшно. — Подумай, ты, маг, поднявший руку на Творца. Может, хоть его имя ты еще помнишь. Его, так неразумно погнавшегося за случайной девчонкой… Видел ауру у Дворца? Ты почувствовал. Ты еще тогда знал, как его зовут.

Странное имя, неподатливое, чужое, царапающее слух. Та рыжая девчонка сказала, что не разобрала его… Кажется, не врала.

— Первый из Падших, — довольно мурлыкнула Астарте.

— Второй! — отчаянно, упрямо взвыл Влад. — Первый…

— Давай, верь своему хозяину, мальчишка! — расхохоталась она. — Нас все равно там не было, когда архангелам обдирали все четыре крыла, так к чему гадать? И все равно — какая занятная мысль… Вы все ему так верите, да? Готовы сражаться и умирать за Люцифера. На кого молится твой бог, Влад Войцек? И вы все? И за что?

Он не мог выговорить ни слова, задыхаясь.

— Исчислено царство ваше, — улыбнулась Астарте. — Не думаю, что ты будешь рад этому финалу, маг. Ты лишишься всего, что тебе дорого, — она наклонилась ближе, выдохнула в ухо жарким шепотом: — Смотри снова, как они все умирают. Или ты забыл? Этот бедный мальчик, который видит кошмары за стеной, будет гореть вечно.

***

Перегнувшись через край балкона, Кара устало рассматривала ночной город. По правую руку от нее покачивалась на краю полупрозрачная птица, созданная магией, беззвучно разевала клюв. Такие посланники нередко прилетали к ней, когда говорить долго Влад не мог.

— Что он сказал?

Ишим подняла голову от подушки, отбросила с лица прядь волос. Завозилась среди простыней — Кара спиной чувствовала ее крайне внимательный взгляд, от которого нельзя было скрыться, разве только сигануть вниз. Голова кружилась не то от высоты — но это было бы даже смешно, — не то от сбивчивого голоса Влада. Почти испуганного.

Кара не глядя двинула запястьем, словно резко ударила в ночь невидимым кинжалом, заставив птицу развеяться мгновенно и бесследно, с тихим, едва заметным шипением. Позади укоризненно фыркнули:

— И за что птичку? Монстр.

— Крайне обворожительный монстр, судя по тому, что ты в моей постели, — не слишком весело откликнулась Кара. Потерла висок, словно вспоминая о недавней травме, на которую уже давно не обращала внимание. Сердце неприятно заныло.

Древнее имя гремело в голове сотней барабанов, туго обтянутых человеческой кожей, приветственными криками идущих на смерть армий, ревом диких зверей. Напоенное кровью, почитаемое, оно оставалось навсегда, пусть и город был стерт давным-давно, и его владыку постарались забыть.

Андрамелех, славный царь. Один из Падших архангелов. Как она некогда слышала, Первый из Падших.

Разумеется, до Кары доходили слухи, но это всегда были… просто старые глупые легенды. Такие же, какие сейчас пересказывали про Гвардию, и потому Кара отлично знала им цену. Один из первых восставших, что не покорился Богу, соратник Люцифера в его заносчивом восстании — которое потерпело крах, потому что никто не мог сравниться с Создателем. Шайку архангелов выбросили, вышвырнули в Ад, ощипав им перья — возможно, в старые времена светлокрылые еще надеялись, что тех пожрет дикое демонье из нижнего мира. Разумеется, история решила иначе: Люцифер прекратил свары адских феодалов и стал вторым из самых могущественных созданий в их мирках.

А вот про его товарищей было слышно не так много. Кто-то сгинул, как и было предсказано, другие пошли бродить по человеческому миру, потому что от презрения к демонам не могли избавиться многие из них. И кое-кто остался с Люцифером — и Кара приложила голову к смерти одного из них, Велиара. Отсекла ему голову, забрала его замок.

Но Андрамелех был… чем-то древним. Затерявшейся легендой, одним из тех, про кого забыли. В Раю имена бунтовщиков из стыда замалчивали, и Кара услышала о нем только в то время, когда работала наемницей. И, как и обычно, ничего определенного — и это было не слишком хорошим знаком.

Кара, думая о Андрамелехе, могла уловить отголоски ауры, густо размазанной по тому месту, где были убиты ее гвардейцы. С издевкой, с гордостью он специально оставил так много следов, желая их разозлить. Или вынудить броситься в погоню, по крайней мере.

Вот кто стоит за нападениями, за Высшими, вот почему они вдруг стали такими смелыми — чувствуют сильную руку своего владыки, думают, что под его четырьмя крылами они бессмертны. Что ж, всегда можно просто доказать, что это не так…

Завтра нужно будет сражаться с новыми демонами, Падшими и богами — или кем бы он там себя ни возомнил. Завтра…

Кара потянулась к Ишим отчаянно, слепо, в поисках хоть какого-нибудь тепла, способного перебить смертельный холод, надежно поселившийся в груди. Демоница тихо мурлыкала, ластясь к ней; теплое тело согревало, Ишим доверчиво поддавалась движениям, беспорядочно шарящим по ее телу пальцам. Уткнувшись в ее плечо, Кара ненадолго замерла, вдыхая знакомый запах сирени, провела пальцами по изогнувшейся спине, забравшись под тонкую рубашку — ближе, теплее, кожа к коже. Порывисто прижалась к ее губам; спускаясь вниз, осторожно коснулась тонкой шеи. Под губами бился пульс.

— Как же мне плохо, солнце, как плохо… — прошептала она, запрокидывая голову и утопая в синих глазах, почему-то прозрачных от слез. — Однажды ведь я уничтожу все, что мы хотели построить, уничтожу всех, кого я люблю. Ты… ты будешь со мной, будешь, да? — отчаянно выдохнула Кара, цепляясь за одежду Ишим. — Всегда — со мной?

Ей вдруг казалось, что она жила не так и верила не тем. Что вся жизнь ее — обман, и нет ничего, за что стоило бы сражаться, что у нее снова отбирают все. Что фигура в черном, с четырьмя крылами за спиной, совсем близко, уже стоит за ее плечом, занося руку с тускло блестящим кинжалом.

— Всегда, — тихо шепнула Ишим в ответ. Зачарованно, ошарашенно, едва дыша, с лохматыми светлыми рыжеватыми волосами, с раскрасневшимися губами. Скользнула по лопаткам теплыми руками, словно хотела погладить, расправить болезненно дрожащие крылья — Кара чувствовала их, но не хотела раскрывать. — Они хотят, чтобы ты упала, исчезла, умерла, — шептал ее тихий успокаивающий голос. — Но каждый из нас готов отдать свою жизнь за тебя. Не смей сдаваться. Я буду рядом.

Кара кивнула, коротко мотнув головой, прежде чем снова накинуться на нее с поцелуями — чуть более болезненными, — впиваясь острыми клыками, прикусывая кожу до крови. Сцепила руки, переплела пальцы, чуть царапнула ногтями.

— Держи меня, — прерывисто пробормотала она, глядя как-то совсем бессознательно, — когда я буду падать.

***

Он все еще жив — и это была хорошая новость.

Его наемница куда-то пропала, и, согласно слухам, это было связано с тем жутким нападением у Дворца, и вот это было уже плохо. Гораздо хуже, чем Вельзевул предполагал — он-то думал, что та продержится дольше, все же он выбирал профессионала. Впрочем, по неведомой причине Вельзевул ощутил облегчение. Он много думал над тем, сможет ли приказать, чтобы убили еще кого-то. Возможно, стоило остановиться на Кимейесе — он ведь понимал, что это бесполезно…

Ему оставалось только молчать.

Вельзевул гипнотизировал взглядом Шакса, и кому-то со стороны могло показаться, что он желает его убить. И это было не так далеко от правды — но Шакс и без него выглядел вымученным, каким-то слишком усталым. Его бледное, истощенное лицо казалось нездоровым. Если Шакс все еще горевал по убитому брату, то это становилось опасно для него самого, однако он продолжал упрямо приходить на собрания Высших, которые устраивал Люцифер.

Возможно, после тех нападений на Дворец стоило немного затаиться. Недавно они почти прорвались — Вельзевул так и не узнал ничего определенного от Кары и ее солдат, с которыми пересекся будто бы случайно. Но враг точно стоял на пороге, близкий как никогда. Иногда казалось, если прислушаться, уловишь завывания и рев мерзких тварей, созданных чьим-то больным разумом…

В этот раз они обсуждали очередное соглашение с миром людей — те с жадностью цеплялись за магию Ада, за их амулеты. Вельзевул редко задумывался о том, что хрусталь для амулетов добывается именно в тех количествах, чтобы его хватало для демонов. За тысячелетия, несмотря на то, что города медленно росли, они научились выдерживать норму. Большинство из их народа могли колдовать своими руками, так что кристаллы использовались для люстр, подогрева воды и всяких бытовых нужд… Но люди были куда менее одаренными, и им нужно было больше амулетов.

Да, это беспокоило Вельзевула, но не больше, чем покушения на Сатану и его ближайших советников. К чести Люцифера, он держался спокойно. Встретил их с ледяным самообладанием, велел рассесться и начал пересказывать беседу с человеческими представителями и их условия.

— Сейчас нам нужны справедливые отношения с людьми… — начал один из демонов.

— Магия — это единственное, в чем мы выигрываем у них! — взвился его оппонент. — Если лишимся этого преимущества, они станут неконтролируемыми…

— Они не способны на межмировую войну сейчас, а в наших силах замкнуть границы, — отчеканил Люцифер, призывая их к тишине. — Угрозы для войны нет уж точно. Нам придется пойти на увеличение экспорта амулетов, иначе они выставят такие пошлины на остальные товары, что будет выгоднее и проще торговать с нижними кругами… Или даже с Тартаром.

По толпе Высших пробежали смешки, но Вельзевул промолчал. Беспокойство съедало его изнутри.

За многие годы Люцифера часто пытались убить — особенно в начале правления; Вельзевул те времена своей молодости уже смутно, но различал. Высшие часто волновались и плели интриги. Вельзевул помнил, как незадолго до Исхода с помощью Кары Люцифер расправлялся с мятежниками, сурово и неумолимо вырезая их вместе со всеми родными и даже прислугой. Не миловали никого, да и сложно ожидать от Сатаны такой уж доброты…

Возможно, все дело было именно в этом. Ни один не рисковал идти против Люцифера — что ж, потому что за тысячелетия никто не справился, так почему кто-то должен быть настолько самоуверенным, чтобы считать, что именно он станет особенным?

— А где командор? — спросил кто-то из Высших, когда они уже договорились. Посол от Девятого нервно оглянулся. Его лицо не казалось слишком счастливым, потому что его хозяину, Агалиарепту, только что приказали выжать все возможное из хрустальных приисков, но упоминание Кары сделало все еще хуже.

Вельзевул знал, что им нужны торговые отношения с людьми, однако в глубине души понимал, что запасы магического хрусталя не бесконечные и однажды придется как-то решать эту проблему. К счастью, наместником Девятого был другой Высший, и ему не стоило об этом задумываться, хотя это, несомненно, были подлые мысли.

— Кара не слишком интересуется экономикой, — напомнил Люцифер, дернув уголком рта в кривой ухмылке. Он откинулся на спинку большого, поистине царского кресла и поправил выбившуюся из косы смоляную прядь. — Она сейчас по моему приказу занимается расследованием нападений. После нескольких обысков у нас появился след.

Вельзевул заметил, что некоторые насторожились. Обыски гвардейцев не отличались деликатностью. К нему никто не приходил; должно быть, Кара за него поручилась. Она никогда не сомневалась в его искренности, и ему иногда становилось тревожно от этого: очевидно, Кара ценила верность куда больше, чем многие из окружавших его Высших, ведь часть из них собиралась в тот вечер и приносила клятву Шаксу…

— Не волнуйтесь, вам ничего не угрожает, — сказал Люцифер с долей снисходительной царственности. — Один из осведомителей дал нам след.

С интересом Вельзевул понаблюдал за тем, как изменяются лица Высших. Наверняка многие из них мысленно умоляли вселенную о том, чтобы жертвой Гвардии оказались не они… Однако, если бы раскрыли кого-то из присутствующих заговорщиков, двери бы давно распахнулись, а внутрь ворвались бы солдаты в черно-серебряном. Но все было обманчиво тихо…

После совещания Вельзевул хотел поспешить домой. Смешно сказать, но за всей этой беготней с наемниками и убийствами, он почти забыл о домашних обязанностях, и теперь Джайана собиралась навестить кого-то из подруг (заодно с мягкостью и деликатностью, присущими ей, вызнать у тех о том, насколько серьезен готовящийся заговор), а Вельзевул должен был позаботиться о дочери. Он не хотел оставлять ее со слугами, полагая, что будет куда лучше, если ребенок с ранних лет запомнит родителей, а не каких-нибудь гувернанток.

Но он остановился в галерее, заметив, что чуть подальше стоит Шакс. Тот застыл, пялясь куда-то в окно, неотрывно и долго, как будто здесь осталось только его изможденное тело, а дух гулял где-то. Окна выходили не на широкую, залитую солнцем площадь, открывая прекрасный вид на главный город Ада, а во двор — туда, где росли плохо приживающиеся деревья с кругов пониже, печально склоняясь к пыльной земле. Пытался Шакс высмотреть что-то опасное в игре теней, что было вовсе не удивительно после недавних атак, или же безнадежно провалился в глубины своего сознания?..

В галерее стояло двое почти безучастных стражников, лучшие демоны Люцифера из личных легионов — теперь Дворец кишел ими. Вельзевул знал: они умеют драться, если потребуется, но, пока ничего не происходит, остаются спокойными. И отчасти именно из-за них он решил подойти к Шаксу — ведь тот не стал бы вредить ему перед лицом у суровой охраны…

Шакс не отозвался, когда Вельзевул позвал его, и нехотя повернул голову, только когда тот тряхнул того за плечо. Взгляд его с трудом сфокусировался. Шакс нахмурился, словно он мучился от головной боли, и по его лицу скользнула бледная улыбка; он облизал пересохшие губы.

— Вам не нужна помощь? — нелепо спросил Вельзевул. А что еще он мог сказать?

— Нет, нет… всего лишь задумался, — покачал головой Шакс.

Обычно он остался бы и поговорил, даже если речи его состояли бы из неизящных колкостей и тонн хвастовства — все равно при дворе наслаждались такими бессмысленными беседами. Но Шакс рассеянно взглянул на Вельзевула, будто позабыл, что тот вообще здесь делает, и пошел прочь.

Вид у Шакса был такой, словно он сходил с ума, и Вельзевулу вовсе не хотелось знать, что происходит в его голове.

***

Гвардия шумела и волновалась: им нужно было найти Падшего, возомнившего себя Богом — та еще задачка. Едва опомнившись от на пару минут захлестнувшего ее ужаса, Кара уже бросилась в работу с головой: удвоила патрули, почти до смерти загоняя своих, выставила на посты вокруг замка новобранцев — нельзя было, чтобы враг добрался до их гарнизонов.

Сейчас Кара отобрала отряд, хотела броситься по следу, пока он не исчез — и так прошла целая ночь. Аура вокруг Дворца заставляла кровь стыть в жилах — буквально, пробивало таким холодом, словно она стояла в заснеженной долине, а не среди пышущей жаром пустыни. Кара недовольно цокнула языком, выдрала пару перьев из крыла вскрикнувшей Габриэль, сунула под нос натасканным гончим псам — те ощерились, заскулили, подаваясь назад. С трудом взяли след. Архангелы пахли примерно одинаково — звездной пылью из начала времен.

— Он явился лично в тот раз, разорвал наших, — с плохо сдерживаемой яростью бросила Кара Габриэль, еще держащейся стальной рукой за плечо. — Представляешь, какая честь? Я найду его. Найду и уничтожу. У меня отлично выходит убивать ангелов!

После смятения на Кару напала ярость. Ей ли думать над тем, кто был первым из Падших, ей ли гадать, зачем Андрамелех объявился в Аду именно сейчас! Он собственными руками убил ее подчиненных. Единственное, что Кара сейчас хотела, — ударить его так же больно, найти, вырыть из-под земли любой ценой.

Один из осведомителей доложил ей, что тени метались на востоке, что там разило древней магией — об этом ей рассказывал тщедушный демоненок, который, кроме как на чтение изнанки, ни на что не годился. Люцифер никогда не принял бы ее уличных осведомителей, поэтому пришлось солгать, что обыски в домах Высших чем-то помогли делу… Помимо того, что ее солдаты могли спустить пар.

Кара помнила, что на востоке раскинулись земли обедневшего графа Раума — в прошлом ублюдок владел тридцатью легионами, но после Исхода сложил оружие и растратил все состояние на торговле с людьми, которые оказались куда более ловкими в обмане. А может, просто Рауму не свезло. Около года назад Кара допрашивала его по делу о краже небесной стали, но тогда доказательств не хватило, жертвой пал другой аристократ — о, Андрасу она отсекла голову на совете у Сатаны, расплескав кровь по столу… Однако с тех пор Кара сомневалась в верности Раума и еще нескольких Высших.

Андрамелех — или кто угодно на его месте, коль Астарте соврала с именем, — нуждался в убежище, в поддержке. И к кому бы ему обратиться, как не к разоренному аристократу, который думает, что заслуживает большего? Сыграть на его уязвленной гордыне, чтобы использовать, выжать все ресурсы… А потому гвардейцы стали искать в той стороне — магия оставляла следы ничуть не хуже сапог, и в стороне Раумовых земель и правду оставались отпечатки той силы, что едва не уничтожила их всех.

Гвардейцы разбирали адских гончих, оттаскивая их за длинные поводки из общей своры; собаки лаяли остервенело и зло, огрызаясь друг на друга, упирались и не хотели идти. Лишь пара из них оставалась спокойными. Кара склонилась над крупным черным псом, лениво свесившим из пасти влажный красный язык, потрепала по острым ушам, умильно улыбаясь. Пес радостно ткнулся мокрым носом в ладонь, завилявший хвост поднял в воздух песок. Алые глаза счастливо щурились, он опрокинулся на спину, доверчиво подставляя рукам Кары мягкое брюхо.

— Кто хороший мальчик? — урчала она. — Джек хоро-оший…

Услышав свое имя, пес счастливо взвизгнул, дернул лапой, притерся к земле еще сильнее, заурчал что-то — адские гончие умели и не такое…

— А я? — вдруг раздалось за спиной. Влад клыкасто улыбался, пятерней приглаживая волосы, переворошенные порывистым ветром, ежился от него, поправлял черную рубашку. — Я разве не хороший мальчик?

Кара улыбнулась в ответ, быстрым движением поднявшись на ноги, протянула руку, почесала за ухом, зарывшись в короткие, почти как у нее, волосы. Влад урчать не умел — потерся щекой о ее руку, нисколько не стесняясь направленных на них взглядов гвардейцев.

— Ты тоже ничего, — великодушно объявила Кара, не в силах сдержать улыбки. Оглянулась по сторонам, поняв, что не хватает чего-то неизменного — точнее сказать, кого-то: — Инквизиторство?..

Влад разом отпрянул, изменившись в лице; от улыбки не осталось ни следа, мелькнул настороженный оскал, взгляд как-то посерьезнел, потемнел. Джек слабо заскулил, тоже вскочил, беспокойно глядя на них, замерших друг против друга.

— Я никогда не… — Взгляд Влада метнулся из стороны в сторону, он стиснул зубы — заходили скулы. Мотнул головой, скривился, говорил торопливо, едва не проглатывая слова: — Ян не может с собаками, я же рассказывал. И я не стану его заставлять. Я здесь, чтобы работать, искать наших врагов, Кара. Могу справиться и один.

Она нехотя кивнула, виновато глядя на Влада. Ей было отчасти стыдно, что она влезла в это так неаккуратно. Кара бросила короткую фразу на архидемонском Джеку, заставившую его понятливо тявкнуть, подобравшись, прислушаться, принюхаться, прижаться к горячей адской земле. Остальные адские гончие, словно только и ждали этого мига, тоже забрехали, подорвались с мест единой стаей, увлекая за собой гвардейцев.

— Прости, — тихо шепнула она Владу, улучив момент. — Я всего лишь хотела спросить, как там отпуск и не хотите ли вы прошвырнуться до замка одного маркиза. Очередной прием, там будет скучно. Но он подозрительно себя ведет…

— Ты дразнишь зверя. А если нападут снова?

— На это мы и рассчитываем. Хорошая драка, в которой можно захватить что-то живое — это интересно, не так ли? Так не хотите присоединиться?

— Инквизиторство повесится со скуки, точно тебе говорю. Не танцует, не пьет, в политику не лезет. Мы бы лучше не на праздник, а постерегли снаружи… — Влад настороженно посмотрел на Кару. — Или это приказ?

— Это предложение. Подумайте.

Вдалеке ликующе взвыли псы — видно, напали на след. Кара чутко повернулась на звук, склонила голову, тихо усмехнулась, кивнула Владу на лошадей, приплясывающих рядом. Бешеный командорский жеребец нервно озирался, норовя впиться в кого-нибудь клыками — какой-то из демонов, шипя, отпрянул, бросил что-то вроде: «Психи ездят на психах». Кара запросто позволяла им такие вольности, за которые какой-нибудь гордый Высший вздернул бы подчиненного на ближайшем дереве.

— Это ведь ловушка, — проницательно заметил Влад. — Нам услужливо проложили след, так не бывает.

— Конечно же, это ловушка, — снисходительно кивнула Кара. — Оглянись.

Гвардейцы в кожаных доспехах, в полном вооружении, каждый — с ружьем, несмотря на то, что огнестрела в Аду все еще не хватало, а того, что не клинит в самый неподходящий момент, почти не было. Они готовились к схватке.

— Вряд ли вылезет сам, — вздохнула Кара, почесав затылок. — Кинет навстречу нам кого-нибудь, хоть бы и этих недоголемов. Узнал про них что-нибудь из своих книжек?

— Ничего ценного. Мы, по крайней мере, знаем, как их убивать.

Кара несколько нервно хмыкнула, свистнула коню, чутко повернувшему мягкие уши в сторону хозяйки, точно как Джек некоторое время назад.

— Держимся рядом, наша цель сейчас — взять языка и понять, под какой камень забился царь Ассирии, — с нескрываемым пренебрежением заметила она.

Она внимательно посмотрела на Влада — тот, подумав, согласился и почти одновременно с ней взлетел в седло, ударил в бока скакуна тяжелыми ботинками, хлестнул поводьями, заставив рвануть в галоп следом за остальными.

Адский ветер грозно взвыл у них в ушах.

***

Влад молчал, думая о своем, однако следил за тем, как Кара командует что-то быстрыми взмахами рук. Он полагался на движения остального отряда, чувствуя единение, какое настигало его только в подобных вылазках. Одиночество отступало, ощущения перемешивались, становились общими: песок, забивающий все чувства, и дикое ожидание драки. Они ехали по окраинам, следуя за держащими прежний темп, ни капли не уставшими собаками, изредка разражающимися громким заливистым воем. Вокруг щерились зазубринами старые серые стены, развалины приземистых домов, еще отдаленно складывающиеся в ряды улиц.

Окраины были крайне заурядны на вид, но в то же время и пугающи. Какой-то захудалый город стоял здесь, в тени великой Столицы, веками, но не пережил последние войны: остались только руины, в которых надрывался ветер, гоняющий песок, а отстраивать его ни у кого не оказалось ни средств, ни сил. Страшные скелеты домов так и остались нетронутыми, медленно врастающими в песок. Влад знал, что вокруг всей Столицы есть еще много километров таких жутких пейзажей. А ведь так странно: когда стоишь в центре города, кажется, что он простирается на весь Лимб, прекрасный и необъятный, но на самом деле демоны лишь отвоевали немного места в жестокой воющей пустыне.

Между домов ненадолго мелькнула чья-то тень, и отряд притормозил, пошел медленнее. Кара говорила, что это — самое удобное место для нападения, и все были с ней согласны. На лошадях в этих развалинах толком не развернешься, только ноги скакунам переломаешь, но как место для засады вполне подходящее.

Кара подняла руку над головой, двинула запястьем, вывернула. «Клин. Оружие. Первая готовность. К бою».

Лошадь под Владом вдруг замедлила темп, на миг спотыкнулась. Он только приподнялся в стременах, когда услышал окрик, изогнул руку в нужном жесте, чтобы приструнить животное…

— Ложись! — взвился отчаянный вопль. — Атакуют!

Молодой гвардеец из новеньких, закричавший это, захлебнулся с отвратительным хлюпающим звуком, схватился за горло — не сработал почему-то защитный амулет, которыми они обвешались перед выездом. По трясущимся рукам хлынула черная густая кровь, он широко распахнул глаза.

И без единого звука рухнул на землю.

Лошади заржали, завизжали заливисто, приплясывая на месте и едва не стряхивая всадников, бешено вертящих головами. Раздалось еще несколько громких выстрелов, под Владом подломил ноги скакун, тяжело мотнул рогатой головой, клацнул клыками, но в конце концов все равно завалился на бок, едва не придавив его. Влад рванулся, коротко заорал, но заставил себя замолчать.

Среди развалин замелькали другие всадники — на злых, почти диких лошадях, больше напоминающих тартарских зверей. Все в белом, чтобы не изжариться под палящим солнцем, плотной тканью закрывшие лица, что их не рассмотреть. На плечах — синие повязки с сигилом. Влад сумел рассмотреть…

Наемники с Пятого круга под протекцией графа Раума. Не скрывались, шли открыто, словно надеялись не оставить свидетелей. Плохо…

Он попытался вскочить, но вовремя заметил, как замелькали летящие в гвардейцев пули: обостренным до предела зрением боевого мага можно было увидеть и их, проследить прочерченные в воздухе линии. Ударило в ставший перед ними плотный щит — никто не пострадал. Ответный залп прогремел мгновенно и унес жизни нескольких наемников. Очнувшись после нападения, Гвардия пошла яростно атаковать, и Влад сам не заметил, когда оскалился в голодной ухмылке.

В боевой транс его швырнуло внезапно, почти сдирая ауру заживо — страшнее, чем просто кожу. Ожгло каждую клеточку тела — сплошная, дикая боль, он задохнулся, словно вместо воздуха хлебнул полной грудью раскаленного свинца, но, стиснув зубы, не рванулся обратно, в человеческое существование. Глаза нестерпимо жгло от напряжения, по виску текло что-то — Влад надеялся, струйки пота, а не кровь. Восторг и ужас магии сплелись вокруг него, и Влад дернул несколько нитей, обрушивая на головы врагов огонь. Рядом кто-то тревожно завопил — точно, они же собирались взять пленных…

Резкий запах пороха закружил голову, отрезвив на миг, напомнив, где и зачем он. В глазах улегся медленно кровавый дым, вновь открывая всадников — слишком похожих на призраков, как их всегда малевало человеческое воображение. Все многообразие красок, звуков и запахов переполнило голову, норовя безумием выплеснуться через край, но Влад удерживал взбесившуюся силу. Он попытался сдерживаться, чтобы не задеть своих… и дать им шанс кого-нибудь схватить.

Собаки дико, заполошно выли, вились под вражескими лошадьми, пытаясь цапнуть за ноги и за живот, чтобы свалить. Тяжелая когтистая лапа с неожиданно громким хрустом врезалась в крепкий собачий череп, в уши впился тонкий предсмертный скулеж, прежде чем пес закатил глаза и тяжело упал. Влад чуть не рухнул тоже, хлебнул ртом горячий воздух. По трескающимся от жара губам хлынула кровь. Изнанка давила на него, нагревалась. Словно кто-то поддерживал наемников сильной магией, почти такой же, как у сдерживающегося Влада, но среди них он не замечал колдунов… Выходит, вражеское благословение нанесли на их ауры заранее?

От летящих в него пуль Влад отмахнулся слабеньким защитным заклинанием, которое тут же рассыпалось; ударил боевым в пляшущих чуть на отдалении всадников — удалось свалить нескольких наземь. Новые выстрелы окончательно запутали, перемешали в голове реальность и вымысел. В какой-то миг Влад оглянулся по сторонам, ища знакомую фигуру Яна среди гвардейцев, в горле застрял знакомый вскрик — короткое имя, надежно выжженное в уме.

Он вспомнил, что Ян остался дома, только когда в плечо его с силой ударило. Влад рухнул от внезапной боли, даже не закричал от изумления.

Кровь из простреленного плеча уже начинала пропитывать рукав, неприятно прилепляя его к телу. Он ударился затылком, захлебнулся песком и кровью, текущей изо рта, мог только слышать чужие крики, отрывистый лай — собаки или кто-то из демонов, звереющих от боли. Попытался подняться рывком, но правая рука нелепо подломилась, не давая надежной опоры.

Несколько выстрелов изрешетило песок рядом с Владом, почти впились в шею пули — он не мог поставить защиту, слишком заметно ударился, слишком заплетался язык, скрипел в глотке песок и не слушались одеревеневшие пальцы. Повезло, что не задело, но он уже успел попрощаться с жизнью. Второй раз.

На него рухнули сверху, придавливая к земле и надежно закрывая от пуль плотной стеной из черных крыльев. На лицо упала тень, на мгновения избавив от жары палящего солнца, послышался вскрик — жесткие перья перебили пули, изломали, добавили дыр во встрепанную кромку крыла.

— Кара… — слабо вздохнул он. — Что ты…

Она стиснула зубы, чтобы не заорать, но не отстранилась от Влада.

Послышался громкий взрыв, тряхнуло землю. Кто-то бросил заряженный боевой амулет, раздался пронзительный вой. С той, чужой стороны, как с запоздалым удовольствием заметил Влад. У него не хватало сил улыбаться, да и он сильно сомневался, что кровавая гримаса будет выглядеть прилично.

Бодро загремели ружья, защелкали перезарядкой. Гвардейцы бросились в наступление, наскоро зализав раны и оттащив товарищей за ненадежные укрепления полуразрушенных старых домов. Перестроились, ударили по привычке, даже не нуждаясь в командах Кары. Их не останавливало ничего: ни удача на стороне противника, ни неизвестная магия, что его поддерживала…

Влад, застонав, попытался подняться. Тихо бормотал что-то бессвязное — плечо горело, в голове путалось.

Он не умел молиться, но по интонации это напоминало именно молитвы. Обрывчатые, бессвязные. Он, видевший смерть Бога, больше всего сейчас боялся умереть сам, потому готов был эгоистично умолять Кару не отходить.

Он уже умирал однажды — тогда ему было наплевать, что с ним будет. Сейчас Влад помнил, что ему есть ради кого выживать.

Кара вздернула его за ворот рубахи, Влад расслышал треск ткани. Навалился на крепкое плечо, замер, удерживая равновесие. Кровь, перемешанная с песком, была совсем неразличима.

— Опасно так стоять… — обратился он к Каре.

Она кричала гвардейцам на архидемонском. Те, вскочив на уцелевших лошадей, перешли в контрнаступление, сшиблись с противниками, превращая битву в смертоубийственную свалку — им, выросшим на подпольных боях и наемничьих стычках, так было проще.

Зазвучали револьверные выстрелы с близкого расстояния. Точные и смертоносные — прямо в грудь. Попав так в одного из демонов в белом, гвардеец на глазах Влада не стал перезаряжать мушкет, долго возиться с затвором, но просто отшвырнул его в песок, где он тут же затерялся. Выхватил нож и с визгом бросился на следующего противника.

— Надо помочь… — сипло заметил Влад.

Он не мог поднять правую руку и сходил с ума от беспомощности. Вспомнился знакомый маг без пальцев, навсегда лишенный колдовства, пробила дрожь — хотелось завыть в голос, вцепиться в волосы.

Влад не мог сплести лечебное заклинание, а амулет не нашаривался в кармане — черт знает, может, сегодня он его вовсе не взял.

— Заткнись, — оборвала Кара, дрожа от боли в еще расправленных крыльях. Прорехи в них были видны как-то особенно явно — Влад виновато отводил взгляд. — Заткнись ради всего несвятого, Войцек, иначе я сама тебя грохну. Вали отсюда, ты ранен. Я не хочу, чтобы ты погиб!

Тяжело мотая головой, Влад понимал несуразность своего упрямства. Понимал — и что тошнота подкатывает к горлу, и что следующий выстрел его убьет или покалечит.

Кара толкнула его в раскрытый от амулета портал, немилосердно ударив в живот, напоследок крикнула что-то, но Влад не различил. Опалило спину, потом все тело целиком, каждая кость вспыхнула изнутри, расплавилась.

Наверное, так ощущаешь себя, когда горишь заживо. Медленно, чувствуя, как занимается твоя собственная плоть, чувствуя жар и тошнотворный запах. Господи, за что ты так с Яном…

Из апокалиптичной пустыни он рухнул в мягкий ворс ковра, ткнулся в него лицом. Тяжело пахло табаком — Ян опять забыл проветрить — и сваренным с утра дешевым кофе, остатки которого наверняка еще можно было найти в кружке на столе. Как будто он не уходил и не возвращался потом с простреленным плечом. Словно все было только короткой вспышкой сна.

Боль расползалась по всему телу, вынуждая скулить, вжимаясь в пол. Яна дома не было — это он сразу как-то понял. К лучшему, наверно, — пусть не видит…

Оставалось только сквозь зубы выть от боли, проклиная подлую судьбу, и ждать, когда агония отхлынет.

В какой-то миг в глазах потемнело, и он потерял сознание.

***

Дир видел, как Гвардия возвращается с битвы, стоял у окна, высматривал. Въезжали в ворота тихо, нисколько это не напоминало ни триумф, ни даже ничью — все чувствовали, что проиграли, но не хотели признавать. Псы угрюмо стлались к тонким лошадиным ногам, не издавая ни звука. Повисло напряженное молчание, пока они всматривались в лица вернувшихся, раздумывали, сравнивали…

Думать пришлось недолго: все видели, как выглядят солдаты. Как висят на лошадях, прижимаясь к самым холкам, болезненно вздрагивая и сцепляя зубы, чтобы не кричать и не материться во всю глотку. Сами лошади были измучены и молчаливы, шерсть покрывал песок, что все они казались порыжевшими, бока ходили ходуном, на пастях застыла пена. Их гнали галопом откуда-то издалека…

С лошадей они практически падали на землю.

Отвернувшись, Дир прислонился к стене, стараясь успокоиться. Почему-то жалкий вид отряда особенно его поразил. Может быть, потому что он сам должен был быть с ними, но в последний момент с ним отчего-то поменялся Ройс. Бес ничего не объяснил, просто решительно отпихнул с дороги и пробормотал что-то исключительно матерное. Наверно, он хотел защитить новобранца, который, по мнению Ройса, совсем не умел драться — он же не знал, что Дир зарабатывал себе на жизнь с ранних лет, орудуя двумя короткими клинками… Хотя, вспоминая предыдущую свалку-схватку, это не слишком-то ему помогло.

Как ни старался, Дир не мог различить Ройса среди вернувшихся, вот что его сбило. Успокоив дыхание, он решился приблизиться, осторожно скользнул в уже набравшуюся вокруг шумящую толпу. С лошадей, пришедших последними, стаскивали тела нескольких погибших, которые везли перекинутыми через седло, — своих не бросали.

— Вы должны были захватить пленных, — вмешался начальник караула, встречавший отряд. Демон сурово нахмурился — Арранс, строгий и занудный сержант, как описал его недавно Ройс.

— Ага, захватить! — с лающим смехом отозвался какой-то окровавленный солдат, скаля клыки. — Им оторвали бошки их собственные защитки! Как только мы их повязали — хыдыщ, блядь, и твоему пленнику перерезали горло! Магия, ебать ее…

Должно быть, кровь на его лице тоже была чужой. Солдат бессильно рычал, и вид у него был такой, как будто он хочет кого-то избить… но на сержанта Арранса нападать не решился; клокоча рычанием, пронесся куда-то мимо застывшего Дира, беспомощно взиравшего на раненый отряд. Неужели все было бессмысленно?

На мгновение ему показалось, что он заметил, как с нервного из-за запаха крови коня стаскивают тело беса. Как есть он: худой, темноволосый, с небольшими рожками… Он сломя голову кинулся вперед, успел прежде, чем тело оттащили куда-то в сторону. Дир почувствовал, как его пробивает дрожь от облегчения — не он, лицо совсем другое. Просто какой-то незнакомый солдат — Дир не узнал их всех, а в затуманенном наркотиком разуме не оставались имена… Ройса нигде не было видно.

Бросившись было к командору, он остановился на полпути. Кара, пошатываясь, стояла рядом со своим жеребцом, мерно гладя его по высокой шее. Смотрела прямо перед собой полумертвым, опустошенным взглядом, никого не замечая и даже не пытаясь оттереть разводы крови со своего лица; это страшное зрелище заставило Дира отшатнуться.

Его оттолкнули с дороги. Вокруг суетились, звали магов-лекарей и посылали за амулетами, но все смешивалось в непонятную толкотню. С лошади осторожно сгружали молодого демона с перекошенным от боли лицом, держащегося за живот обеими руками, словно боящегося, что все потроха вывалятся. По черной форме растекалось темное пятно.

Резкий запах крови был повсюду. Он и тихий разговор: двое гвардейцев склонились над товарищем, стараясь облегчить боль амулетами, которыми размахивали над самой раной.

— До утра не доживет, — шепнул один другому. Были смертельные раны, когда не может стянуть даже лучшая магия, это Дир знал.

А гвардейцы улыбались своему сослуживцу молчаливо и страшно, ничего не обещая и не пытаясь успокоить. Раненый, казалось, все понял, откинулся на землю и перестал скрипеть зубами. Еще дышал, но глубоко, прерывисто, как-то по-собачьи. Под ним расплывалось большое пятно, окрашивая песок в черный, но лицо солдата было по-детски расслабленное и спокойное, широко раскрытыми глазами он смотрел в закатное небо. Определенно — в последний раз.

Дир бросился прочь, не в силах вынести это. Протолкался сквозь гвардейцев, оказался вдруг в опустевших казармах, рухнул на какую-то старую, протяжно проскрипевшую кровать. Хотел забиться в угол, но не смог даже пошевелиться.

Ужас накатывал крупными, смывающими всякие признаки рассудка волнами, спину отчего-то страшно ломило, а горло пережимало. Если бы не это, он бы, наверное, взвыл. Взвыл, понимая, что этот мир никогда не оставит его в покое.

Кисет, который ему протянула Ист, он носил в кармане. Казалось бы, следовало его тут же выкинуть, вспомнив, как старались Ройс и Влад, чтобы вырвать его из лап проклятой вредной привычки, но Дир решил оставить его, подумать… Сейчас вновь достал, почувствовал мягкую ткань, развязал тесемки.

Ройс внимательно следил за ним, но так и не нашел кисет, Дир постоянно носил его с собой. Теперь не мог оторвать от него взгляд, настолько ему сейчас требовалось немного расслабиться, поймать хоть толику того забвения, что получал обычно. Никакого волнения, никакого страха — ни за себя, ни за других.

Он достал мутную капсулу, покрутил в руках, просматривая на свет. Странно, но пальцы совсем не дрожали, а сердце стучало медленно и размеренно, но он все еще сомневался. Переступить черту, на которой его отчего-то решили удержать…

Сильный удар в челюсть едва не свалил его с кровати. Дир ошарашенно вскрикнул, схватившись за лицо и обиженно распахнув глаза, и лишь потом осознал, что видит перед собой перекошенное от злости лицо Ройса.

Казармы были пусты — сейчас все шумели снаружи, и Диру ненадолго показалось, что это не настоящий бес, а всего лишь крайне убедительное видение. Но щеку обжигало болью по-настоящему…

— Ты какого хуя творишь? — едва не заикаясь от злости, спросил Ройс. — Ты обещал!

— Ты жив, — глупо заключил Дир. — А я думал, ты ушел. Все ушли, и ты ушел…

Из горла вырвался какой-то странный нервический смешок.

Ройс требовательно склонился к нему, вглядываясь в глаза, в зрачок. Проверял, не под кайфом ли Дир сейчас. Он послушно застыл, не двигаясь, с усталой покорностью позволяя встряхивать себя и кричать в лицо, ощупывать вены на запястьях, ища следы уколов, которые не успели бы раствориться. Но Дир был полностью трезв, только ошарашен какой-то безумной радостью — Ройс жив, все в порядке! Он и не думал Дира бросать… Да и Ист жива, несмотря на то, что за ней гоняется нечто злобное — но она сильная, справится…

Даже не пытаясь отбиваться, он позволил отобрать кисет. Диру хотелось откинуться на кровать и наконец закрыть глаза. Почему-то искомое спокойствие он вдруг ощутил и без всякого наркотика, его перестало трясти, боль, растекшаяся по позвоночнику, немного успокоилась.

— Кто тебе это дал? — устало бросил Ройс. — Кто?

Дир вздохнул. Нельзя говорить ему про то, что он знает Ист, они ведь ищут ее и наверняка не просто так. Он не понимал, чего хотят старшие офицеры, но видел, с каким усердием они бросаются по ее следу. Теперь он задумывался, не связано ли это с тем существом, что ее преследовало…

— Один старый знакомый, ты его не знаешь.

— Как только я ушел, ты сразу же… Ур-род несчастный.

Он занес руку, словно бы собираясь ударить, но в последний миг отчего-то сдержался. Дир угрюмо молчал.

— Рад, что ты жив, — неразборчиво пробормотал он.

***

Стоило шагнуть в комнату, Ян почти мгновенно почувствовал что-то неладное: запах крови, ставший для него привычным, уловил. В неровном свете можно было различить на полу Влада, застывшего в какой-то неестественной позе, ткнувшегося лицом в ковер. Посмотрев под ноги, Ян с ужасом заметил потеки крови на светлом линолеуме.

Вокруг Войцека по светлому ворсу расплывалось темное пятно.

— Влад! — взвыл он в голос, кинулся к нему, ударившись коленями о пол — зашипел, но не потратил ни секунды: встряхнул Влада за плечо, напряженно всматриваясь в бледное лицо. Тот отозвался глухим стоном, дернулся в сторону, выгибаясь от боли.

На пальцах осталось алое, и Ян запоздало понял, что в плечо Влад и ранен: рубашка порвалась, только из-за темного ее цвета незаметна была кровь, уже успевшая засохнуть и приклеить к телу задубевшую ткань. От неосторожного движения рана снова открылась, пальцы слиплись от крови.

Влад с трудом разлепил глаза и сфокусировался на Яне, склонявшимся над ним. Что-то неразборчиво прошептал — наверное, не совсем понимал, спит еще или уже нет.

— Ты настоящий? — устало спросил Влад. Вид у него был такой, будто он вовсе не собирался это произносить — как-то само получилось, но сквозившее в тоне отчаяние казалось слишком явным.

Ян ошарашенно пожал плечами, коснулся собственной щеки, словно проверяя, не растворится ли. Внезапный вопрос и темный от боли взгляд Влада разом выбили из него всю заготовленную проповедь.

— Наверное, настоящий, — неуверенно предположил он.

— Тогда не ори ты, Денница, башка болит, — более-менее внятно простонал Влад.

— Ты весь в крови! — все-таки не выдержал Ян. — Куда ты опять ввязался? Ни на минуту нельзя оставить, обязательно…

— Это не моя… — попытался было отмахнуться Влад. — Ну, может быть, немного…

— У тебя, сука, дыра в плече! — рявкнул Ян, распаляясь все больше. — Не его, конечно! Конченый дебил, я тебя убью когда-нибудь!.. Где у нас аптечка?

— Третий ящик, — тихо подсказал Влад.

Откинулся на пол, уставившись в потолок, пока Ян в панике гремел комодом. Под руки попадалось любое барахло, но только не нужное.

— Я жалкий, да? — странно, сорвано звучал голос Влада. — Я столько мечтал убить Бога, а в итоге не выдалось и шанса выстрелить. Я кричал про ненависть, про веру, а сам ничего не смог, когда пришло время. Меня убило рикошетом, я не смог сделать то, что стало моей одержимостью на годы, теперь меня снова едва не пристрелили — случайно, совершенно случайно! Я, мать вашу, ничего не могу…

— Не говори ерунды, — резко оборвал Ян. — Ты спасал меня столько раз, что я даже считать перестал. Благодаря тебе я сейчас здесь, а не пеплом развеян в Петербурге над рекой или не гнию на каком-нибудь братском кладбище.

— Я тебе жизнь сломал, инквизиторство.

Он с трудом позволил затащить себя на диван, настороженно косился на работающий с тихим треском амулет. Ян не был уверен, как скоро он подействует, но надеялся, что Владу было уже легче.

— Кто сказал, что я против? — чуть запоздало усмехнулся он. — Но однажды, клянусь, я тебя прикончу, ты меня доведешь…

— Клянись… — сонно, проваливаясь в бред, откликнулся Влад, доверчиво облокачиваясь на него. Глаза у него снова закрывались, но дыхание успокоилось, перестало быть прерывистым — будто его что-то душило. — Клянись же… — слепо глядя в потолок, вздохнул Влад, — что вместе со мною сгоришь…

***

Шакс смотрел на него полностью безумным, ошалелым взглядом, благоговейно оглядывая растрепанные широкие перья — хоть и с долей неприязни. Мялся в паре шагов, почтительно склонив голову, не решаясь заговорить. Жалкое зрелище.

Его разрозненный разум подчинился легко: не стоило больших усилий вторгнуться в мысли Шакса. Все прежнее: слабая, уже рубцующаяся боль от потери брата, ненависть к командору Гвардии, злость, крохотное, еще только расцветающее безумие, затаившееся глубоко внутри черепной коробки, на самом дне этого загрязненного омута.

— Вы в порядке? — в смятении уточнил маркиз, кусая губы. — Не стоило отправляться за девчонкой самому, я бы послал нанятых…

Крылья болели со вчерашнего дня, слишком уж долго он на них не летал. Но все это было совершенно не важно.

— Эта жалкая девчонка убила двоих наших союзников, — оборвал его он, громом загрохотав в голове Шакса. — Стоило ли оставлять это без внимания? Возможно, и нужно было привлечь кого-то, чтобы занялись, но это было бы слишком долго. Один раз они уже не справились.

Ему хотелось наконец почувствовать свежий раскаленный воздух, выбраться из пресыщенного магией подвала, в котором он, словно сам загнав себя в клетку, прятался от ищеек своего младшего брата. Он хотел увидеть город, который желал забрать себе.

Вставшие на пути демонята, случайно уловившие его силуэт, когда он погнался за девушкой, были смяты — легко, запросто, одним всплеском забурлившей силы. Как давно он не чувствовал живой крови… Едва удержался тогда, чтобы не приникнуть к их ранам.

Маг, забавный мальчишка, так некстати влез. О нем предупреждали особо — даже больше, чем о командоре. Странная, перевернутая, нечеловеческая аура, подошедшая бы больше Высшему демону. Он бы посмотрел на нее поближе…

Все это, что досадно, отвлекло его от главного, хоть он и подарил гвардейцам быструю смерть. Наемница сбежала во второй раз, даже лишенная своей птицы стараниями этих нелепых наемников Раума. Она была неуловима, и это начинало серьезно злить.

Шакс был бледен, губы его дрожали, когда он пытался что-то выговорить. Вздумал заметить что-то против? Осудить? Он следил за ним со снисходительной насмешкой, зная, как вид его глаз поверх повязки, скрывавшей нижнюю часть лица, пугает маркиза.

— Гвардия будет на приеме у одного из аристократов. Почему я еще не знаю? Почему мне доносит маг, а не ты?

Он презрительно рассмеялся — Шакса перекосило, как от зубной боли.

— Л-ловушка, — заикнулся он.

— Конечно. И сегодняшнее представление было ловушкой, разве нет? Вот Кара определенно поняла, потому они убивали только в крайнем случае. Старались взять живьем — им нужен пленник. Это была забавная игра, она мне понравилась. Отправь на этот прием наемников, которые остались боеспособны. Научи, что нужно говорить. Пусть один из них обязательно донесет мои слова до брата, раз уж сам я не могу сказать ему. В этот раз на них не будет ошейников…

Шакс еще колебался. Забавное зрелище.

— Жалеешь наемников? — насмешливо уточнил он. — Они знали, на что шли. Мы вытащили их с болота из Пятого, здесь их хотя бы ждет нечто более незаурядное, чем быть заколотым в подворотне. Удвой плату. Пусть идут умирать.

Он понятливо кивнул — умница, хороший мальчик. Острую насмешку наверняка тоже почувствовал, судя по тому, как втянул голову в плечи.

— Замок Раума… Как я и приказал?

— Да, — низко склонил голову Шакс. — Сожжен дотла. Люцифер уже направил туда легион, но они ничего не найдут.