Под потолком, мягко разгоняя сумерки, мигал свет; старые, на последнем издыхании лампочки грозились вот-вот погаснуть. На небе, кусок которого виднелся в окно, среди разодранных, кусками раскиданных по небу туч, сверкала серебряная луна. Сидя за столом у окна, за которым сиял огнями Петербург, Ян нетерпеливо грыз кончик карандаша, пытаясь поймать какую-то верткую мысль, точную, меткую фразу.

Толстая тетрадь с обтрепанными краями была исписана летящим, остроугольным почерком. Переносить все ценные воспоминания на бумагу — увлечение, которое Влад никогда не понимал, но Ян упрямо записывал все, что с ним произошло. Как будто боялся забыть.

Попеременно поглядывая на темнеющее небо в окно, Ян перепечатывал текст — стучал по клавишам, чуть улыбаясь. Вспоминал события прошлого года, и хотя большая их часть вовсе не была такой радостной, какие-то вызывали ностальгическую улыбку, иногда добавляющую его обычно спокойному лицу что-то… новое. Ян ненадолго отстранился, окидывая текст взглядом художника, ищущего в картине несовершенство деталей, отхлебнул немного чая, стоящего по правую руку от него. Перелистнул страницу разваливающегося блокнота, вчитался, ненадолго отвлекшись от экрана.

— Но я же не такой мудак! — Влад не хотел этого, но в голосе проскользнула легкая обида. Он, невесомо облокотившись на спинку офисного кресла, наклонился поверх плеча Яна и вчитывался в текст. Если бы они были в Аду, Ян с легкостью уловил бы скрип позади, но в Петербурге Влад был не более чем призраком.

— Такой, — произнес Ян, потом, смилостивившись, добавил: — Был таким, когда мы только познакомились. Абсолютно двинутым мудаком с ненормальными стремлениями, готовым рвать на части людей ради какой-то там идеи.

Словно в завершение этой фразы, он с заметным звоном поставил чашку на стол. Говорил Ян ясно, с чувством, еще не избавившись от веяний вдохновения. Влад скривился.

— Я бы хотел что-то поменять, — отстраненно сказал он, вглядываясь в текст. — Я… ведь хотел тебя убить. Поначалу мне нужно было тело, а не союзник. Ни капли не задумывался, что ты тоже человек… хороший человек, Ян. Просто, как ты говоришь, готов был рвать за идею.

Ян крутанул стул, оказываясь лицом к лицу с Владом. Задумчиво, изучающе всмотрелся в его лицо, словно заметил в привычном, наизусть выученном выражении что-то новое.

— Ты меня спас, — терпеливо напомнил Ян.

В первый день работы в Петербурге его угораздило ввязаться в драку с одержимым. Тогда Яна чуть не забили; банально, в тесном переулке, ногами — до смерти. Он почти поверил, что все закончится так бесславно и оценил насмешку судьбы, пока перед ним не возник темный силуэт на редкость самоуверенного мертвеца. Точнее, Владу хотелось бы верить, что все выглядело так героически.

— Пожалел, наверное, — признал Влад. — Как понял, что ты вот-вот позволишь себя забить, осознал, что почему-то не могу на это смотреть. И что, это что-то искупает? А если бы не то нападение, я бы, думаешь, сам тебя не убил? — Он стиснул пальцы, жалея, что не может вцарапаться ногтями в ладонь.

— Это вряд ли. Душа у тебя добрая, Войцек, — слегка ехидно улыбнулся Ян; но глаза у него не смеялись, что-то было в нем такое серьезное, неотступное, и он поглядел на Влада устало: — Я это шучу, ты же понимаешь? Мне не нужен другой напарник, я выбрал тебя. И, если бы надо было, я бы снова прошел через все это — только чтобы оказаться здесь. И, пожалуйста, не надо так о себе. Ты гораздо лучше, чем о себе привык думать, — вздохнул Ян.

— Лучше? — ухмыльнулся он.

— Ну… скажем, уникальнее, — мягко поправился Ян. — Дело именно в том, что ты такой, какой есть. Прости, все мое красноречие исчерпалось на этой главе. Но я рад, что познакомился именно с тобой, — он пожал плечами, как будто говорил что-то обыденное. Скажем, если бы они обсуждали какое-нибудь расследование.

Но почему тогда так страшно ныло несуществующее сердце?

Влад закатил глаза, так и хотел выпалить что-нибудь ядовитое, дребезжаще-злое — на себя, разумеется, не на Яна, его вины тут никакой не было, кроме того, что иногда он слишком верил в людей… Но Влад сдержался. Заглянул снова в экран, чуть прищурился, и по пустым строкам быстро забегали появляющиеся из ниоткуда буквы. Ян мрачно следил, как перекраивают его абзацы, но не спешил вмешиваться. Хотя к своей работе он относился серьезно, но все же признавал, что после Влада текст становился немного живее.

Влад был полноправным героем той истории, так что мог вставить пару слов.

— Давай перестрелки я буду писать, м-м? — азартно предложил он, увлекшись. — Не обижайся, но…

— Давай ты займешься чем-нибудь полезным? — вздохнул Ян, тревожно наблюдая, как Влад расходится — гораздо больше обычного. Какое-то диковатое, почти злое настроение никак не могло выплеснуться: Влад не умел ругаться с напарником. И не хотел учиться.

— Например? — переспросил он.

Ян замялся, но придумать ничего не смог, с некоторой радостью следя, как Влад размахивает руками, выплетая заклинание. Тот почти сбился, смутившись того, как Ян за ним наблюдал. Как смотрел на рассеявшиеся искры. После стольких лет работы в Инквизиции, где очень часто видели, к чему может привести колдовство, Ян видел в магии что-то прекрасное.

Неудивительно, что и в нем Ян рассмотрел что-то хорошее, да?

— Как ты все помнишь? — удивился Ян, присмотревшись к набираемому тексту. События, стоило им набросаться на экране, воскресали в памяти, вместе с тем, как Влад добавлял подробностей в краткие сухие предложения, переправляя их с разных сторон, делая ярче. — Даже я забыл, о чем мы тогда говорили… — признался Ян.

— Гипермнезия. Наверное. Что-то такое.

— А?..

— Повышенная способность к запоминанию… — Влад замолчал, пытаясь лучше вспомнить определение, отмахнулся: — Забей. У меня просто хорошая память. Ты запоминаешь лица и детали, а я — всякую шелуху, все подряд.

— Да нет, это был хороший разговор, — хмыкнул Ян. — Можно надеяться, что ты однажды расскажешь мне все про свои психические отклонения?

— Можно, — усмехнулся Влад, не отвлекаясь от экрана. — Надейся.

Он скоро отстранился от ноутбука — кое-что вспомнил. Ящик стола громко загрохотал, внезапно выдвинувшись, заставив Яна шарахнуться в сторону, и на стол быстро спланировал обычный белый лист. Взмахнув руками, Влад заставил ручку Яна резко взлететь — тот словно ненароком отодвинулся в сторону, как будто боялся, что она вопьется острием прямо в горло. По листу быстро расходились строки.

— Мы не зря блуждали по памяти Ист… — усмехнулся Влад. — Я видел там ее дом. Кривая крыша, рядом магазинчик с какими-то запчастями. Ребята из Гвардии порыскали, скинули адрес. Оперативно работают.

— То есть, хочешь сказать, вся эта история с церковью принесла нам не только кошмары, но и что-то полезное? — неуверенно улыбнулся Ян.

Влад помнил, как Кара ворвалась в кабинет. Не стала кричать, просто повисла у него на шее, рыча что-то на него, но держа за плечи так крепко, словно боялась, что он исчезнет, снова сгинет в чужой памяти. Ян стоял рядом, стараясь не мешаться, и Влад толком не мог ничего сказать… А сказать что-то хотелось. Вот только он, со всей своей острой памятью, — забыл…

В Аду Влад, вымотанный магией, просыпался с таким громким воплем, что Яна тоже выбрасывало из зыбких сновидений, и он еще долго лежал на диване, рассматривая стену и светлые обои. Влад вставал, гневно гремел на кухне и готовил им теплый чай.

Потому они, наверно, и решили на выходные переселиться в Питер. Тут ему хотя бы не нужно было спать и встречаться с жутью плохих снов.

— Да брось, тебе понравилось меня убивать, — криво улыбнулся Влад. — Правда, не могу обещать, что следующий повод появится скоро.

***

Когда они собрались нагрянуть к Ист, гвардейцы были готовы ко всему — потому и снарядили небольшой отряд из проверенных солдат. Которых Влад без всякого сомнения оставил позади, озадачив их требованием сторожить пустую в разгар дня улицу, сам же он уверенно развернулся к нужному зданию. За собой тащил слабо сопротивляющегося Яна, который все твердил о том, что это неразумно.

Невысокое древнее строение, несколько перекосившееся на правый бок, напоминало Яну пятиэтажку, которую он за год жизни в Аду научился называть домом. Какое-то странное, иррациональное чувство ностальгии заставило его улыбнуться, но времени постоять и поразглядывать притихших демонят, игравших на улице, не осталось: Влад хитрым жестом обманул магический замок на двери в парадную.

Несмотря на знакомую атмосферу, им были не рады. Кряжистый мужчина-дух явно советской закалки — улавливалось в нем что-то такое, что было знакомо обоим петербургским инквизиторам, — недобро рассматривал их, преграждая проход к лестнице. Влад напрягся, чуть оскалился, как гончая, готовящаяся к броску. Нужно было срочно что-то делать…

— Мы от Инквизиции, а не от Гвардии, — торопливо заметил Ян, пока не произошло ничего непоправимого. Инквизиция, в отличие от Черных, как их тут за глаза называли, не имела права стрелять во все, что движется. — Тут у вас на втором этаже живет некая Ист… Нам нужно ее найти.

Он пошарил по карманам, с ужасом понимая, что бросил инквизиторское удостоверение дома — зачем, если в отпуске. Скептический прищур глаз, равно как и Влад за спиной, заставляли его нервничать.

Войцек стремительно выступил вперед — Ян почти рявкнул что-то вроде: «На надо!», когда понял, что Влад не сплетает смертоубийственное заклинание, а всего лишь демонстрирует его документы, вытащенные из дома коротким росчерком телепорта. С фотографии, несомненно, смотрел несколько усталый лейтенант Святой Инквизиции из Петербургского отделения.

Обеспокоенный гражданин с легким сомнением отшатнулся в сторону, пропуская их.

— Напомни, почему я должен таскать твою ксиву? — снисходительно усмехнулся Влад, стряхивая искорки с пальцев.

— Потому что, — неясно огрызнулся Ян, отбирая удостоверение и пряча в карман. Было почти стыдно — совсем расслабился… Так на него действовал отпуск?

По лестнице взлетели быстро, почти торопливо, словно подстегнутые вдруг мыслью, что Ист могла видеть их из окна и скрыться. Влад, которого вело магическое чутье, оставшееся после прикосновения к связи девчонки и птицы, ткнул в нужную дверь, склонился над замком, но потом вдруг отступил, широко улыбаясь.

— Инквизиторство, а покажи класс, — предложил он. — Не забыл еще, как отмычками пользоваться?

Аккуратным скользящим шагом, стараясь производить как меньше шума, Ян приблизился к двери. Подозрительно осмотрев старенький, но выглядящий надежно замок, он с удивлением не нашел никакого подвоха. Неужели квартира так плохо защищена? Туда ли они пришли?

— Ты точно что-то задумал, — размышлял он, копаясь в скважине вытащенными из кармана отмычками. — Черт! Что у них тут за система вообще?

Он смутно помнил уроки в инквизиторской академии, теперь вдохновленно рылся во внутренностях странного механизма. Руки сначала потряхивало с непривычки — вороток плясал, отмычка тоже, но потом привык, начал вспоминать.

— Пытайся, я магию скинул, — воодушевил Влад. Прислонившись к стене рядом, он успел преспокойно закурить — Ян завистливо посмотрел на сигарету. — Расческой его, что ли…

— Сам знаю.

В очередной раз двинув отмычкой и чуть ослабив нажим на рычаг, Ян с надеждой посмотрел на дверь, подергал ручку. Чуда не случилось — глухо застонав, он снова ринулся штурмовать замок.

— Она услышит.

— Ее там точно нет, — как ни в чем не бывало ответил Влад; радужки его глаз окрасились алым — он заглядывал на изнанку. — Так что в твоем распоряжении дохера свободного времени.

Подзависнув на пару мгновений, Ян осмысливал эту информацию, после чего вернулся к работе, возясь уже не так тихо и осторожно. В дело вступил банальный азарт — замки в Аду он еще ни разу не вскрывал, да и вообще что-то в последнее время обленился и пользовался магией Влада. Нужно было срочно что-нибудь сделать — как будто самому себе доказать, что он не бесполезен рядом с боевым магом… Но Влад только ухмылялся, нетерпеливо косясь на дверь, и Яна немного отпустило: разумеется, его напарник и не задумывался ни о чем таком.

Влад курил, роняя пепел на грязный заплеванный пол, и философски рассматривал мигающую лампочку под потолком, висящую на одиноком проводе. Кто бы знал, что капитан Черной Гвардии, который должен с ноги лихо вламываться в любой дом, будет ждать в какой-то грязной парадной… Однако кое-что положительное в этом было: местные жильцы уже поняли, что к ним наведалась Гвардия, наверняка сквозь окна было прекрасно видно оставленных на страже солдат, так что им никто больше не мешал. Просто не осмеливались.

— Тебе просто нравится смотреть, как я страдаю, — заключил Ян.

— Да-а…

— Что — да? — возмутился он. — Мог бы хоть соврать для приличия.

Наконец упрямый замок поддался — Ян едва не взвыл, ликующе, по-мальчишески, но с трудом смог удержаться от столь нелепого порыва. Вместо этого толкнул дверь плечом, со скрипом ее раскрывая.

— Прошу.

Влад, сосредоточенно давя окурок ботинком и долго размазывая его по полу, просто кивнул.

***

В квартире Ист было абсолютно тихо, пахло какими-то травами. Лечебными, как с профессиональной уверенностью высказался Влад. Они вошли осторожно. Влад двинулся первым, разжигая поисковое заклинание, парой движений перевел его в атакующее. За спиной его мягко ступал Ян, держа в руках новенький револьвер. Неяркое сияние заклинаний освещало дорогу среди захламленного коридора, из темноты вырисовывались какие-то клетки, вызывающие подозрительные взгляды у Яна. По мнению Влада, они тоже были как-то слишком велики для птицы, но вслух он ничего не высказывал.

Проскользнув в гостиную, Влад дернул на себя тяжелые темные шторы, срывая их с карниза. Поднялась пыль — он закашлялся, уткнувшись в рукав, попытался отмахнуться от душного тяжелого облака. Прорывающееся сквозь мутное, давно не мытое стекло солнце сбивало с толка, резало глаза.

Неприятное, тяжелое, вяжущее чувство. Денница, и почему он должен этим заниматься?..

— Ты как? — спросил Ян. Он уже успел убрать револьвер, почувствовав, наверное, что здесь нет никого живого, подошел ближе, осторожно отпихивая с дороги повсеместно валяющийся хлам. Одежда, коробки, куча бумаг… Возможно, где-то на дне скрывалось оружие.

Вяло отмахиваясь от него, Влад недовольно встряхивал головой, как мокрый пес:

— Охуительно я, мать вашу… Она тут вообще жила?

Вопрос был своевременный: квартира не выглядела обитаемой хоть немного, пахло затхло, пылью и даже плесневелой сыростью, словно в тесном склепе, куда давно не проникало ни единого лучика солнца. Ощущения были еще более отвратительными, как будто им не повезло рухнуть в старый подвал, оплетенный липкой паутиной, от которой никак не получится отряхнуться. Все эти странные чувства заставили Влада поежиться, хотя он был не из пугливых.

Понимая, что задыхается, Влад распахнул окно, выбирая удушливую жару улицы. На подоконник тут же сыпануло ветром пригоршню красного песка — грязнее он, заставленный какой-то немытой посудой, не стал. Брезгливо осматриваясь, Влад задумчиво прошелся по комнате.

— Твоя квартира выглядела бы так же, если бы я не раскладывал все по местам, — полушутливо заметил Ян.

— Да не настолько уж, не надо на меня наговаривать… — автоматически отозвался Влад. — У меня творческий беспорядок, а тут заброшенный свинарник, не иначе.

Влад покосился на притихшего Яна — улыбается, значит, нормально, его не прикладывает так же. Оно и понятно — странный мандраж охватывал только тогда, когда он полупроваливался в боевой транс, на изнанку мира, обостряя ощущения до предела.

Отвернувшись к книжной полке, Ян деловито пошарился на ней, пытался вытряхнуть из скудной библиотеки что-нибудь интересное, не вышло — но попробовать стоило. Влад всегда считал, что делать тайники в книгах слишком банально, но жаль, что Ист до этого не опустилась. Пыль, покрывающая все вокруг, пушилась и на полке, так что они не всерьез надеялись на успех.

На столе стояла старая фотография — точнее, магическая картинка, был тут такой аналог снимков, — возле которой Ян неожиданно застыл, совершенно остолбенев. Поддавшись любопытству, Влад все-таки заглянул ему через плечо — увидел на старом снимке девушку, по описанию походящую на Ист. Темные волосы чуть ниже лопаток, аккуратные рога, худая, среднего роста. На щеке темнели не успевшие зажить царапины от тонких птичьих когтей. Ничего необычного.

— Это же та демоница, с которой я говорил на балу! — пораженно воскликнул Ян.

Влад склонился поближе, заинтересовавшись. Ту девушку он видел только издалека, да и она была в другой одежде, уж явно побогаче, но что-то общее определенно… Да, проглядывалось. И как он сразу ее не узнал? Закружился с Ишим, думал только о нападении.

— Эти твои бабы… — рассмеялся Влад. — То одна хочет призвать Бога, то другая наемница, за которой мы все тут, понимаешь ли, высунув языки, гоняемся…

— Я видел ее пять минут! Один раз в жизни! — возмущенно взвыл Ян. — Да она… Она же представилась Зарей, а я такой дурак…

Влада пробивало на какой-то истерический хохот, но он сдерживался. Очень уж забавно было наблюдать за тем, как Ян оправдывается. В полутьме этого странного логова было сложно разглядеть, но Влад мог бы поклясться, что Ян покраснел.

— Не-ет, инквизиторство, ты проклят! Это все, это навсегда! — с широкой улыбкой заявил Влад, чтобы ненадолго забыть о неприятном ощущении, давящем на плечи.

— Да я уже понял… Было бы мило с твоей стороны, если бы ты перестал шутить про мою несчастную личную жизнь. Я счастлив со своей работой, чтоб ты знал, — проворчал Ян.

Кажется, не очень расстроился, без особой обиды отмахнулся от Влада и полез искать что-то в комод, бренча непонятным складом в выдвижных ящиках.

— Но жаль, что я не знал, кто она такая, мог бы что-то вытащить из нее, — заметил Ян. — Что Ист там делала? Она не особо пряталась.

— Очевидно, у нее есть союзники среди Высших, если она смогла пробраться на бал. Обычно абы кого туда не пускают. И скорее всего ее целью было убить кого-то еще, — предположил Влад. — Вот только наши гости ей помешали. Занятно…

— Или она кого-то охраняла, — предположил Ян. — Ради этого тоже можно пригласить наемника, так? Надо проверить всех гостей.

— Вот Кара обрадуется…

Ян наконец-то оставил в покое старый скрипучий комод и передвинулся к шкафчикам. Квартира была крохотная, и гостиная была совмещена с подобием кухни — в углу спрятались плита и небольшой холодильник. В шкафчиках оказалась какая-то дешевая крупа, в которой даже принципиальный Ян не стал копаться. Только перетряхнул прозрачную банку и с сожалением поставил ее на место.

— Похоже, ее давно тут не было, — поделился Ян, изредка склонный к озвучиванию очевидностей. — Что мы ищем?

— Пока не знаю, там разберемся, — неопределенно ответил Влад. — Надо бы магией глянуть, но как-то…

Он замялся. Сам не мог объяснить, почему это место казалось таким неприветливым, зло ощерившим гнилые пеньки зубов на незваных гостей, даже грязным — сунешь руку в этот плесневелый мазут, потом не отмоешься. В иное время он полез бы куда угодно, но квартира пропавшей наемницы вызывала какую-то непонятную, давно забытую, как казалось, неприязнь. Почти заставляя себя шагать вперед, Влад выбрался точно в середину комнаты.

— Где север? — прикинул он.

Скорее мыслил вслух, нежели запутался — можно было шагнуть глубже в боевой транс и сквозь тонкие стены увидеть всполохи Дворца, но никак не получалось. Ян неуверенно ткнул куда-то в стену, внимательно приглядываясь к Владу, нервно переплетающему начало заклинания в десятый раз:

— Что-то не так? Тебе помочь?

От этого тона Владу всегда хотелось выть — он никогда не понимал, как вообще кто-то может за него волноваться. И еще, раздосадованный участливым взглядом, он вдруг почувствовал, как встрепенулось что-то в глубине… чего, стен? Невидимой пока, но точно темной, грязной ауры?

— Здесь… странно, — сказал Влад, напрочь утрачивая так часто и некстати проявляющееся красноречие. — Жутко. Я понимаю только, что ощущения отвратительные. Липкие. Гадостные. Мерзко, я не хотел бы в этот омут кидаться, но надо. Я… да, сейчас, дай только соберусь…

Ловя себя на мысли, что просто подбирает синонимы к словам «страшно мне, инквизиторство», Влад замолк, прерывисто, но глубоко вдохнул, чувствуя неприятный привкус, развел руки в стороны, начал заклинание в одиннадцатый раз, теперь не сбиваясь. Прикрыл глаза — не хотел быть ослепленным сиянием аур, как обычно.

Что-то шевельнулось совсем рядом, дикое, древнее, слишком опасное, чтобы быть разумным. Просто — злобное. Жаждущее жизни — отчаянно, по-звериному, так, как умирающий от многодневной жажды человек способен кинуться на собственную мать и хлебнуть крови, порвав глотку.

Влад думал, что он, мертвый уже слишком давно, скользнет мимо обвившейся где-то вокруг твари, но та была слишком голодной. Бросилась, жадно стиснула змеиные кольца — везде, забивая глотку и не давая кричать, закрывая глаза, спутывая руки — невозможно отмахнуться огнем. Ткнулась в вены, чувствуя кровь, взвыла совсем близко, жадно.

«Мое!» — загрохотало в ушах. Влад рванулся, уже не чувствуя своего тела, обвитого какой-то липкой полубезумной дрянью, не в силах двинуться, вздохнуть; заорать — и то не получилось. Сердце колотилось бешено, он испуганно пытался составить какие-то заклинания в мыслях, но тварь была везде.

Где-то в отдалении грохнуло несколько выстрелов, и Влад почувствовал, как нелепо подкашиваются ноги. Тут и накатила боль, откидываемая скованным ужасом телом — теперь свободным, но все равно каким-то чужим, непослушным.

В глазах еще было мутно, сердце колотилось, вырываясь из груди, — словно между ребер вдруг кто-то протянул уверенно руку и схватил стальными пальцами его, заходящееся в агонии, что Влада снова вжало в стену, перебило дыхание, прошлось болью по каждой кости. Перед ним маячило лицо Яна, перекошенное от страха; Влад провел языком по пересохшим губам, вдруг почувствовал знакомый железный привкус. Кровь.

Не его.

Какой-то странной вспышкой вспомнил, как ему в руку вложили нож, как мелькнуло перед лицом истекающее кровью запястье, как он бросился, вгрызся, жадно, по-звериному омерзительно цепляясь за силу, рыча и поскуливая.

На тонком запястье Яна, наскоро залеченном амулетом, вовремя оказавшимся под рукой, еще оставались красные разводы, бурые пятна пачкали рукав… Влад снова облизал губы, искренне надеясь, что его сейчас вывернет. Нет — изголодавшееся по силе тело отказывалось ее возвращать.

— Ты ебанулся, — только и смог выговорить Влад, отдышавшись. — А если бы я тебе руку отгрыз?

— Не отгрыз же.

Влад боялся представить, как выглядел в глазах Яна в те моменты, которые напрочь высыпались из его головы, уступив место чему-то древнему и дикому. Быть может, с недоброй усмешкой подумал он, не так плохо, если Ян еще смотрит ему в глаза.

— Я не знал, как еще помочь, а ты говорил про кровь… там, в морге, давно, — признался Ян. — Но не мог же я оставить тебя умирать?

Влад виновато кивнул. Он чувствовал, как магия знакомо пьянит голову и выплетает привычные узоры ауры вокруг. Всего-то и нужно было, что впиться клыками в чье-то живое тело, почувствовать горячую кровь на губах, текущую по горлу, горящую внутри. Сойти с ума, чтобы снова вернуть себе способность слышать и видеть так, как он привык.

— Прости, — простонал Влад. — Денница, я же мог тебя убить… Ты в кого стрелял? — вдруг вспомнил он.

— Какая-то тень. У тебя за спиной встала, вот я и…

— Помогло? — заинтересовался Влад.

Ян только пожал плечами. Он выглядел бодрее, словно вовсе и не заметил произошедшего. Помог Владу подняться, дотащил до двери, пока тот не уверил его срывающимся голосом, что в состоянии стоять и сам. На этаже, привлеченные шумом, распахивали двери жильцы, высовывались только на пару мгновений — встречались взглядом с Владом и исчезали снова в недрах своих квартир. Они точно что-то почувствовали. Что-то, что напугало их больше Гвардии.

У лестницы их встретил бледный Ройс, облокачивающийся на перила.

— Чем это вы там занимались? — хмыкнул бес, разглядывая потрепанного Влада. Тот на всякий случай провел тыльной стороной ладони по губам, проверяя, не осталось ли крови. — Дом трясло. Все почувствовали изнанку. Что ты натворил? Наткнулся на магическую растяжку?

Влад покосился на Яна, тот пожал плечами. Конечно, у него не было дара, вот и колебания изнаночных нитей не били по нему так сильно, как по тем, кто мог обращаться к магии.

— Нет… На что-то более стремное. Я говорил на месте стоять и не рыпаться! — перешел в наступление Влад, с хриплым рыком накинувшись на Ройса; его трясло от ненависти к самому себе, и сорваться на бесе казалось не такой уж плохой идеей. — А ты куда полез, я тебя спрашиваю? Ауру видел вообще? Не догадался глянуть?

Ян молчал, предпочитая не встревать. Знал уже, что выйдет себе дороже.

— Слушайте, капитан Войцек, вы мне кто вообще будете, — вальяжно спросил Ройс, — чтоб разбираться, куда мне лезть, а куда нет? У меня вчера Рахаб в командирах была.

Влада аж перекосило — он чувствовал, как дрожит рука от желания прямо здесь, на глазах у притаившихся жильцов — без сомнения, наблюдающих за ними, — врезать оборзевшему бесенку по роже.

Но, ничего не сказав, он рванулся прочь.

***

Амулет, переданный Владом Войцеком через Ройса, висел на шее — подвеска с красным камнем, — почти что душил иногда, но надежно отгонял тошноту и дрожь. Все эти мерзкие ощущения пришли не сразу, а как будто подкрались, когда Дир уже почти почувствовал свободу. Он никогда не пытался бросать, но ему рассказывали — да, вот как ощущалась ломка. Магия немного облегчала страдание. Дир старался не думать о наркотиках — правда старался, пытался заняться чем-нибудь полезным. Вызвался вот вместе с остальными отправиться за Ист. Не без своего, конечно же, умысла.

Он знал, где находится убежище Ист, — ему она, одному из немногих, доверяла, потому рассказала. Впрочем, так же хорошо Дир знал, что называть это место ее домом будет ошибкой. Ист здесь почти не жила — и вряд ли ее получится застать в этой квартире. Но попытаться стоило, когда больше ничего не оставалось.

Дир предпочитал оставаться в стороне, пока упрямый маг разворачивал какую-то бурную деятельность: вызывал подкрепление по амулету, требуя у командора побольше толковых магов, расставлял гвардейцев вокруг дома, сам обосновавшись на соседней крыше. Все замечали, что он едва стоял на ногах, но Войцек никак не успокаивался. Амулет на шее Дира беспокойно запульсировал, чувствуя ярость мага, создавшего его, и он постарался отойти подальше. Не хватало, чтобы рванул…

Из дома в первую очередь вытащили гражданских — Дир сам помогал, насмотрелся и на мертвых, и на демонов, которых было немного. Визгливая демоница в цветастом халате пыталась что-то доказывать и почти цеплялась за дверной косяк, откуда-то еще несся возмущенный юношеский фальцет. Проходя по лестничной клетке и следя, чтобы жильцы не пытались задерживаться в квартирах дольше, чем необходимо, Дир не чувствовал ничего, что могло бы так ударить по боевому магу. В дом Войцек вошел на редкость бодрым и жизнерадостным для духа, обратно же брел пошатываясь.

Ради интереса он сунулся в квартиру, в которой был едва ли пару раз. Совершенно почему-то не волновался — место казалось чужим, необжитым, нисколько не ассоциирующимся с его названной сестрой. Но стоило постоять на пороге, как он тут же вернулся на лестницу.

Что-то было в ней враждебное, и Дир не мог подобрать слов. Заломило от боли виски, лопатки заныли… Он решил не испытывать судьбу и отошел от двери подальше, ища взглядом беса.

Все та же визгливая женщина продолжала настаивать на чем-то уже во дворе. Ройс метался то тут, то там, стараясь везде успеть, но выражение его лица казалось каким-то отрешенным. Успел опять поцапаться с магом…

Сверху послышался шелест крыльев, и Дир в изумлении поймал себя на том, что с надеждой задрал голову, только потом вспомнив, что Пташка в плену у гвардейцев. Без хозяйки птица совсем ослабла и заболела, большего Диру узнать не удалось, а он старался не быть особо настырным в расспросах. Нужно было ее вызволить…

Но нет, во двор приземлился Падший ангел. Широкие, мощные крылья взбили воздух с громким хлопком, закружили маленький пылевой вихрь. Четыре крыла! С восхищением глядя на большие черные перья, аккуратно уложенные и блестящие на солнце, Дир не мог отвести от них глаза, пока архангел не сложила их за спиной. Правая рука блестела сталью — аккуратные железные пальцы, покрытые руническими засечками. Все в точности так, как и рассказывали. Сама архангел Габриэль!

Прежде он не видел ее вблизи, только тень, мелькавшую над гвардейским замком или где-то в другом конце двора, но теперь мог рассмотреть — строгие, ледяные черты, короткие снежно-белые волосы… Почти как у него — сегодня Дир снова закрасил корни. Но Габриэль не собиралась прятаться, она уверенно подошла, чеканным военным шагом, и от этого почему-то перехватило дыхание, как у восхищенного мальчишки. Он слышал, что архангелы прекрасны, но никогда не думал, что их красота настолько пугает и зачаровывает одновременно. Учтиво посторонившись, Дир еще долго рассматривал ее прямую спину. Почему-то Габриэль внушала больше трепета и уважения, чем сама командор…

— Что здесь? — с легкой усталостью в голосе спросила Габриэль, оглядывая притихших гвардейцев и жильцов дома.

Она приблизилась на пару шагов и вдруг резко остановилась, качнувшись вперед. Хрупнул, словно кость, песок под ее ботинками, а красивое — слишком, как отмечал Дир, красивое, почти кукольное, фарфоровое, — лицо неприятно перекосилось.

— Там по стенам, — подал голос кто-то из гвардейских магов — и затих, стараясь подобрать слова. — Размазано что-то… — И добавил совсем уж неловко: — Живое.

Дир улыбнулся было, но понял, что его никто из собравшихся не поддержал. Ладно бы еще гражданские, сбившиеся в тесную группку на выходе из двора, но и гвардейцы явно не собирались смеяться над незадачливым мальчишкой-магом.

Габриэль, склонив голову, смотрела на что-то, что другим видеть было не дано. Прямо на пятиэтажку, долго, вдумчиво, и в какой-то миг Диру начало казаться, что она ласково улыбается. Словно бы взглянула не на дом, а на какое-то несчастное существо.

— Это, чем бы оно ни было, на охрану поставили, — подал голос кто-то из гвардейцев. Кажется, Рахаб. — Или сама Ист, или тот, кто ее ищет. По-моему, слишком лихо для наемницы заводить такое в квартире. Тут явно Высшая магия…

Вполголоса пошли разговоры о том, возможно ли такое, вспыхнула короткая ссора. Габриэль нисколько не обратила на это внимание, только незаметно подошла поближе, мягко ступая по песку.

— А что это вообще, кошмарник? — задумчиво спросил кто-то, скрытый за спинами гвардейцев. — На нас однажды в Петербурге такой налетел.

Дир покачал головой: кошмарники, низшие духи из Тартара, питающиеся чистым страхом, никак не могли тут оказаться — на границе с этим диким миром поставили столько магических печатей и военных, что прорваться оттуда хоть что-то вряд ли могло. Гвардия контролировала Девятый, они бы заметили…

Ему просто не хотелось верить, что все настолько плохо, раз в Столице оказалась темная тварь.

— Демон, — тихо ответила Габриэль. — Выдрали душу демона из тела и вселили в эти стены. Судя по силе, это был кто-то из аристократов.

Стало на удивление тихо.

— И он живой? — несмело уточнил Дир, глядя в темные окна.

Показалось, что на него смотрят в ответ, что в глубине рассыпающегося строения, внутри, за скрипучими половицами, заплеванными лестницами, за мутными стеклами и старыми обоями, слезающими со стен, словно обваренная кожа… что где-то там прячется нечто живое. Злое до дрожи и очень напуганное. Жуткое чувство.

Снова заголосил кто-то, поднялся шум. Дир не слышал этого всего, он неотрывно следил за Габриэль, оставшейся безучастной к прочим вопросам. Она стояла с идеально ровной спиной, неподвижно, подняв голову к небесам.

Губы ее беззвучно шевелились.

Дир вдруг подумал, что она молится за судьбу этого демона, ставшего сгустком ярости, поселившимся в изъеденных трещинами стенах.

И понял, что окончательно сходит с ума.

***

Вечера в Гвардии бывали странными: то они вместе выбирались на окраины, устраивая бешеные гонки на норовистых лошадях, способных свалить в пыль и перегрызть хребет, то сцеплялись на спор ради какого-то заплесневелого медяка, ничего не стоящего по местным меркам. Им важен был азарт, ощущение свободы и силы, вспенившее кровь, недолгий момент полета перед падением. Они жили ради этого — ради этого же умирали, оскаливаясь в последний раз в лицо грустно взирающему на их безумие миру.

Сегодня был их день — год назад, совсем недавно, воспоминания еще не успели потускнеть, они отбивали свой Ад у Тартара. Никто не стал вспоминать дату победы; победой было уже то, что они выжили, так что просто выбрали наугад день в календаре. Главное-то было не это.

Они не устраивали пиров и балов, не улыбались жеманно во Дворце, слушая поздравления — остались в замке, некогда принадлежавшем какому-то мятежному Королю, которому командор в недолгой схватке отрубила голову. Устроились вокруг казарм и тренировочных плацев — здесь были небольшие куски земли, на которых можно запалить костры, разгоняя холодную пустынную ночь, чтобы расположиться шумной пьяной компанией. Гремела музыка, звучал смех…

Были сумерки, но огонь сиял необычно ярко и заполошно, трещал, сыпал искрами, что нисколько не смущало фигуры, мелькающие вокруг него, подобно языческим божествам, исполняющим странный ритуальный танец. Звучала какая-то жуткая, завораживающая музыка: на одних словах — не словах даже, голосе, стоне — строилась плавно текущая мелодия.

Пьяная веселость, терпкий запах алкоголя, переливы дикарской мелодии, резкие движения смазанных фигур — все это смешивалось наистраннейшим образом во что-то древнее и страшное. Празднование Самайна, Белтейна и Лугнасада вместе. Поклонение древним богам крови и страха. Дикий, ликующий крик толпы, режущий уши.

Ян молчал, жмурясь и путаясь взглядом средь теней. Гортанные вопли, доносившиеся оттуда, из их скопления, заставляли его болезненно вздрагивать, вцепляться в собственную руку ногтями, без надежды даже царапнуть ладонь, просто — чтобы удержать непокорное тело на месте, когда оно рвалось присоединиться к танцующим.

Мелькали рога и хвосты, бился птицей в небе крик, музыка — только сейчас Ян сообразил, что пел кто-то из них, а вовсе не бездушная фонограмма, ее же в Аду и быть не могло, — сбивалась, но это только добавляло остроты в танец. В это безумие хотелось верить, в него хотелось окунуться с головой и не выныривать в тягостную реальность еще очень долго. Там, среди живых, дрожащих, изгибающихся фигур, среди круга…

Если бы Ян не знал, что его душа продана, поверил бы, что та готова оторваться от тощего человеческого тела и взмыть в небеса. Адское вино пьянило необычно сильно, оставаясь привкусом на языке, делая голову легче, избавляя ее почти от всех мыслей. От воспоминаний о старом доме и грязной квартирке, о той жуткой сущности, притаившейся в стенах, о Владе с окровавленным лицом и пульсирующем болью запястье, о жарком языке, слизывающем густую кровь, и об опасных клыках — Денница, да ведь его правда едва не сожрали…

— Не пей много, в голову ударит, — тихо подсказал Влад. — Ян?.. А. Ты уже…

Он присмотрелся к лицу — глаза Влада казались в разбавляемой отблесками темноте пустыми глазницами или прорезями маски. Губы его тронула кривая усмешка, когда Влад заметил, что Ян никак не может сфокусироваться; мягким незаметным движением высвободил бутылку из его рук, хлебнул сам, нисколько не сомневаясь, небрежно отер губы.

Влад смотрел на принимающих участие в безумстве со снисходительностью сытого хищника, безынтересно скользя взглядом по фигурам. Пара обнаженных демониц изломилась перед огнем, кто-то взвыл — словно струна порвалась, Влад тихо усмехнулся, еще больше показывая клыки.

Он предпочел сидеть рядом с Яном, потерянно взирающим на адскую пляску, пить и мурлыкать себе под нос какие-то стихи. Сейчас, глядя сквозь все, его окружавшее, Влад продолжил, чуть жмурясь, раскатисто произнося слова:

— …Не знали вы,

Что я в сплошном дыму,

В развороченном бурей быте

С того и мучаюсь, что не пойму —

Куда несет нас рок событий…

Ян замер, вслушиваясь, боясь помешать неосторожным вздохом или словом. Пауза была мимолетна, зачарованная улыбка скользнула по лицу Влада, когда он поднял голову к небу, вздохнул, добавил едва слышно:

— Лицом к лицу… Лица не увида-ать.

За Владом он часто замечал привычку читать что-то — с чувством, с проникновенной интонацией, словно Войцек выступал перед публикой и старался прожить каждую строчку. Или, быть может, ему достаточно было всего одного зрителя, внимательно следящего за ним и поражающегося надрывному рыку его слов.

— Красиво, — признался Ян, когда понадобилось что-то сказать. Веселый пьяный шум грохотал совсем рядом, но внимательный взгляд серо-стальных глаз не позволял ему просто молчать, слепо глядя в переливы костров. — Ты мог бы сам писать, знаешь?.. Добавим в конце моей рукописи. Как у Пастернака, а?..

— Я много что мог бы, да только мне привычнее разрушение, а не создание чего-то красивого, — пожал плечами Влад. — Ну, и все написано до нас, Ян. Все чувства и мысли — только повторение чего-то постоянного.

— Ваши мечты — плагиат чьих-то чужих, — вспомнил он. — Ты говорил. Когда-то.

— Интересно, я ведь кого-то цитировал? — задумался Влад, сам расхохотался как-то болезненно, но быстро успокоился, отсалютовал Яну отобранной у него же бутылкой, снова прикладываясь к ней. Пил, все равно не пьянея — кажется, это его раздражало.

— Почему ты не там? — кивнул Ян на круг.

Мелькнула Кара в напрочь расстегнутой, расхристанной рубахе, и Ян быстро и очень смущенно отвел взгляд, уткнувшись им в руки, едва различимые в темноте. Когда он поднял глаза, Кара исчезла среди других, что различить ее поджарую, словно у адской гончей, фигуру было невозможно. Рядом тихо посмеивался Влад.

— Я умею сходить с ума иначе, инквизиторство, — объяснял он. — Тихо, в стороне, не доверять ни огню, ни их танцам, не поворачиваться спиной ни к кому, не открывать мысли для других магов. Я слишком ценю себя и свою свободу, чтобы в чем-то таком участвовать. Наверное, — невесело улыбнулся Влад, — я знаю, что моя… трижды проклятая и проданная душа — это единственное, что у меня осталось. От того, кем я был и кем мог бы стать… — Он помолчал, с несчастным каким-то видом посмотрел на Яна, поблескивая глазами в темноте. — Я жуткий человек, Ян, ты ведь знаешь, я и человеком-то едва могу назваться… Они танцуют в честь каких-то древних сил, давших им победу, забывают себя — а я так не могу. Я все время помню, что было в прошлом, всю кровь и грязь. То, что больше всего хочется бросить в тот жаркий костер и развеять пепел по ветру, но не получается.

Ян долго молчал, потерявшись в ночи. Пряно пахло жженными травами и еще чем-то, звуки и запахи смешивались в единое причудливое сочетание. Пустыня молчала, позволяя Гвардии петь и ликовать. Мир настороженно затих, как будто ненадолго признал их хозяевами.

— Ты тоже ее слышишь? — хмыкнул Влад. — Силу? Она тоже тянет тебя прямо в огонь, как глупого мотылька, как всех их? Иди, я тебя не держу. Ты заслужил отдых. У тебя же, блядь, отпуск.

— Да, я слышу. Пойдем, жуткий человек? — беззлобно передразнил Ян, быстро поднялся, потянувшись, оглянулся на Влада. Ян залихватски улыбался, протягивая ему руку. — Слава Деннице, тут умение танцевать не требуется.

— Не самая лучшая идея, — уклончиво ответил Влад. — Ты еще не видел, как боевым магам сносит крышу. Я могу утонуть в изнанке…

— Огня больше не станет, я думаю, — будто бы беспечно пожал плечами Ян.

Влад улыбнулся — как казалось, сам того не желая. И, сдавшись, тоже вскочил на ноги, чуть качнувшись от резкого движения, закружившего голову.

***

В блеске костров она не видела совсем ничего, кроме ярких всполохов, потому закрыла глаза. Объявшая тьма была мягкой и знакомой, разливающей по всему телу приятное тепло, в какой-то миг — жгущей голые ступни, вынуждающей двигаться быстрее, резче, уверенней.

Лицо опалило жаром — должно быть, подлетела слишком близко к костру. Отступила назад стремительно, рванулась прочь, откуда-то чувствуя, что за спиной никого не окажется, тряхнула головой снова, кинулась в пляс…

Вспышка, вскрик, яркое, желанное ощущение силы, вливающейся в вены вместе с ритмом, грохочущим вокруг.

Она слышала свой ритм, отдававшийся четкими барабанными ударами в ушах, и поддавалась ему легко и доверчиво, желая раствориться в диком танце. Кружилась на месте, не могла уже остановиться, хлебнуть полной грудью раскаленного воздуха, словно боялась, что вмиг сгорит. Хлестнули на ветру полы расстегнутой рубахи, ветер впился в лицо, остужая на миг, но она упрямо стряхнула его и кинулась ближе к огню. Ритм звучал все скорее и изменчивее, но она не останавливалась. Она продолжала танцевать.

До стесанной в кровь кожи на ногах, до страшной боли в изламывающейся пояснице, до отчаянного и ликующего крика, на который не оставалось воздуха, — она продолжала танцевать. Не боялась оступиться, попасть на острые камни или в костер, на угли, на пылающие дрова, она не боялась оставить клочья своей кожи на раскаленной земле.

Только танцевать — и обратиться пеплом. Или взмывать фениксом в темное небо, рассекая поющий воздух широкими огненными крыльями.

Смерть или искупление.

Бог или Тьма.

Ей не нужно было блаженное спасение и спокойствие, не нужно было всепрощение. Ей нужен был только танец, рвавший ее изнутри в клочья. Почти битва, почти война — и, пьянея от ощущений, она чувствовала, что начинает ее выигрывать.

Она преодолела изменчивую мелодию, победила, захлестнула силы вместо воздуха, сама навязывала ритм. Она, а не кто-то другой.

Все вмиг стихло, оборвалось, оставив ее в глухой тишине.

Она открыла — резко распахнула — глаза и увидела напротив Дьявола.

***

Он выдернул ее из круга, прямо с бешеного праздника — со дня чествования ее, Гвардии, победы. Теперь, вынудив смотреть на него, вынудив вежливо молчать, он расположился за ее столом, глядел поверх ее бумаг, отклонившись на спинку ее стула. Кара молчаливо отступила к окну.

Он отобрал у нее добычу, он не слушал, когда она кричала об опасности. Люцифер был уверен, что Андрамелех мертв, что он погиб если не тогда, когда пала Ассирия, то потом загнулся где-нибудь в одиночестве. Забранная Ризом наемница говорила только о Высших, не о Падших. Как, полагала Кара, ей и приказали; или же она просто ничего не знала. Твердила, что их наняли, чтобы напасть на Гвардию и посеять панику на балу. Враг предпочел запугивать их постепенно. Большая часть нападавших погибла там, в пышно убранном бальном зале, а нескольких выживших пленников, которых гвардейцы выходили в лазарете, тоже забрали легионеры. Снова тупик. Снова никаких ответов.

Кара не могла поверить, что Люцифер так упрямо цепляется за свою истину, не замечая очевидного. Это не просто Высшие встали против него, их подняли, научили, показали, как нужно скалить зубы.

— В том доме, что сегодня посещали твои гвардейцы, нашли то, что осталось от Раума, — мягко рассказывал Люцифер, но Кара его толком не слышала. — Это сделал человеческий маг, никаких следов Андрамелеха, о которых ты говоришь, там нет. Полагаю, речь тоже о наемнике.

В горле Кары верно зрел волчий рык. Ее дернули за поводок, за ошейник подтащили к хозяйскому трону, недовольно выговаривая за проступки — если бы не эта ночь, не пьяность в голове, не разгоряченная кровь, она смогла бы смолчать, покорно сцепив зубы. Но не сегодня.

— Ты как-то назвал меня Полярной Звездой, Денница, — рассмеялась Кара наигранно, но Люцифер слушал внимательно, заинтересованно склонив голову. — Мы стояли на крыше какой-то высотки в человеческом мире, до неба — рукой подать, поднести спичку — вспыхнет. У нас обоих тогда, видно, было настроение пофилософствовать, да? Не знаю, как ты, но этот разговор я запомнила надолго, все обдумывала те слова… Я и правда хотела быть звездой, Люцифер. Хотела сиять в вышине так ярко, что любой, всмотревшийся бы в меня, начал бы слепнуть — и был бы сражен моим могуществом. В детстве я воочию видела алую звезду Вифлеема, вставшую в зенит двадцать пятого декабря. Ты должен ее помнить — отлично помнить, ведь именно тогда все это и началось. Тогда, незримо наблюдая с небес, я, не ведающая ни своего будущего, ни судьбы человечества, думала, что я хочу быть ей. Алой, яркой, яростной. Указывающей древнему царю на его конец. Впитавшей реки младенческой крови и безудержные материнские рыдания. Я смотрела и думала: «Однажды…»

Она еще слышала далекий грохот барабанов и имя Царя Царей. Первым он был или нет, сейчас было не важно.

Кара резко вздернула голову к небу, потом, искривив губы в усмешке, крестом распахнула руки, глядя точно в кажущиеся необычно темными глаза Люцифера, почти прокричала:

— Вот оно — однажды! Вот она я, ставшая той кровавой звездой, знаменовавшей приход Спасителя! Я сама — Мессия и Мессир. Я сама — алый свет, падающий с небес и благосклонно взирающий на кровь, стекающую по холодной стали. Я та, кем вы все боялись стать, я ваш шепот в голове, крик в ночи, голоса всех бесов, живущих в голове каждого. Я сама — бес. В алом, в кровавом, в сияющем.

Сатана смотрел на нее молча, с вежливым интересом. Так обычный человек взирает на свое отражение в зеркале, подмечая несовершенные черты, но смиряясь с ними за неимением другого выбора.

— Если однажды ты зайдешь слишком далеко, никто не сможет тебя остановить, — не спросил — тихо сказал он. — Так не лучше ли?..

Пальцы двинулись незаметно, небрежно — надобности в этом движении не было никакой, просто Люцифер иногда слишком любил театральные жесты. Кара уже была готова — готова отлететь к стене, удариться об нее спиной с размаху, задохнувшись от нехватки воздуха в передавленном невидимой веревкой горле. Она не позволила себе ни вздоха, ни крика, только тяжело мотнула головой. Из прокушенной губы капала тягучая кровь.

Люцифер застыл с поднятой рукой, на кончиках пальцев которой билась жизнь Кары.

Быть может, он ожидал мольбы, увидел — кровавый оскал. Кара не умела и не хотела подчиняться, до боли вздергивала голову, пыталась смотреть сверху вниз и никак иначе.

Она знала, что это. Гордыня, грех люциферов.

— Ты не можешь меня убить, — усилием воли прохрипела Кара. — Я нужна тебе, как бывает нужна темная сторона, которую можно держать в цепях и изредка заглядывать ей в глаза, на миг погружаясь в Бездну. Это приятно, не так ли?.. Ты не сможешь жить без меня, без моей тени, без своей верной гончей, готовой броситься за демонами, на которых ты укажешь.

Он молчал.

— Как будто ты не помнишь, сколько мы для тебя сделали, Люцифер! Я сожгла Небо дотла, я утопила золотой Город Архангелов в крови. Любого — к твоим ногам. Я перебила всех ангелов и отдала тебе их крылья; я вырезала нефилимов, детей Семиазовых, и пожертвовала тебе их сердца. Казнила каждого, кто дерзнул косо посмотреть на адский трон и подумать, что он непрочен. Тебя возвысили не змеи, ползающие по Дворцу, и не золото — нет, это были наши клинки, наша кровь, наша ярость! Это была я, и имя мне легион! Мы могли поставить на колени целые миры! — сипло рассмеялась Кара. — Но теперь мы стали тебе не нужны, не так ли?

— Да, — проронил он. — Держи своих псов крепче, Кара, до меня доходят самые разные слухи. Все во Дворце шепчутся, что я дал вам слишком много воли — и теперь вы воюете, просто потому что не можете остановиться. Хотите подставить верных мне и захватить власть.

— Ты же знаешь, Люцифер, что я им не хозяин с поводком и удушливым ошейником. Я им вожак стаи. А это значит, что я никогда не пойду против своих солдат.

Боль, давление на горло исчезли, уступив приятному теплу, разлившемуся по пережатым венам. Кара отшагнула от стены четко, по-военному, коснулась рукой шеи, чуть царапнула собственную кожу. И — снова улыбнулась, вызывающе глядя Сатане в глаза:

— Да, ты уже без нас не сможешь… — И совсем тихо, почти беззвучно добавила, когда Люцифер поднялся и подошел к окну, распахивая крылья: — А я без тебя — смогу.

***

Дир не собирался подслушивать. Совсем нет. Просто шатался поблизости неприкаянным призраком, слишком — незнакомо — трезвый и осознанный — и оттого он себе казался еще несчастнее. Возможно, это и была причина, по которой он начал колоться. Забыть, какой он жалкий и беспомощный. Рядом с гвардейцами, гордыми, огненными, почти что одержимыми, это видно было сразу, он был лишь бледной тенью среди них, отчаявшейся, усталой, исхудавшей от ломки.

Перед празднеством, куда его затащил Ройс, их нашел Влад Войцек. Проверил алеющий амулет, обмолвился, чтобы Диру не давали пить — якобы лучше сохранять полностью трезвое сознание, иначе заклинание может сорваться, и ломка вернется. Как и всегда, описал он это в красках, подмигнул нахально Диру и исчез среди гвардейцев — веселиться. А когда не нужно ответственный Ройс сделал все, чтобы до утра Дир дожил трезвым и несчастным.

Вообще-то это была отличная возможность пробраться к кабинету командора, пока все танцуют и бесятся, и найти там птицу Ист — Дир узнал у нескольких солдат, которые заглядывали к ней наверх, что Кара по-прежнему держит живой трофей при себе. Что он собирается делать, когда обнаружит Пташку, Дир пока не задумывался, но и бесполезно слоняться среди празднующих ему не хотелось, поэтому, когда Ройс отвлекся на предложение выпить Рахаб, которая в янтарном свете костров казалась чуть мягче, Дир ловко растворился в тенях и подобрался ближе к замку. Кое-какие умения он не растерял — в том числе быстро исчезать.

Добравшись до двери командорского кабинета, Дир уже ликовал: все получилось так просто! Охрана не обратила на него внимания; черно-серебряный мундир делал его своим — и он мог пойти куда угодно. У кабинета Кара никогда не выставляла стражу, что, может, было безрассудно и самонадеянно, но сейчас только играло на руку Диру, подрагивающему от знакомого предвкушения… И тут он услышал за дверью голоса, замер как вкопанный.

Они спорили — и чем дольше Дир слушал, тем быстрее колотилось его сердце. От ужаса. Ему бы сбежать, развернуться и броситься к лестнице, кубарем скатиться вниз. Попытать удачу можно и в другой раз. Но почему-то он совершенно не мог пошевелиться, впитывая яростные слова, которые звучали в кабинете, и содрогаясь. Ненадолго стало тихо…

Когда дверь распахнулась перед его лицом, Дир едва не заорал самым бесчестным образом. Да сколько у него осталось этой чести… Он ожидал увидеть самого Люцифера, злого и безжалостного, и от этой мысли странно ныло в животе, но это оказалась всего лишь Кара. Поглядела на прижавшегося к двери Дира и сурово нахмурилась:

— Подслушиваем, да? — ворчливо спросила Кара. Она странно потирала шею, хотя рубаха на ней по-прежнему была расстегнута до самой последней пуговицы. Словно почувствовав холодный ветерок из коридора, Кара запахнулась и рыкнула на Дира: — Эй, парень, я с тобой разговариваю! Какого хера ты тут делаешь?

— Я… меня Ройс послал, — соврал Дир, отчаянно надеясь, что бес в случае чего прикроет и не будет задавать лишние вопросы. — Там какая-то драка, кажется, Войцек… Ничего серьезного, просто…

— Просто тебе хотелось улизнуть с праздника? — прищурилась Кара. — В чем дело? Заходи, хочу с тобой поболтать.

Дир испытал острое желание провалиться сквозь пол. Желательно еще — чтобы, упав до первого этажа, быстро и безболезненно свернуть шею. Но, как будто повинуясь какому-то магическому приказу, прошел вслед за Карой, оказавшись в темном кабинете, в который когда-то заглядывал на несколько мгновений. Теперь все выглядело еще более жутким. С ужасом Дир увидел, что клетку унесли… Кара подошла к столу, и Дир остро заметил проблеск амулета. Что-то пробормотав и дождавшись ответа, Кара вздохнула и положила амулет на место. Внезапно на Дира снова накатил страх — она наверняка проверяла его слова у Ройса. Или у самого Влада…

— Можно поговорить?! — резко выпалил Дир, не задумываясь о том, что делает. Срочно отвлечь Кару, заболтать…

— Сядь на диван, — кивнула она в угол, где стоял черный кожаный диванчик, и Дир вдруг почувствовал, что ноги его совсем не держат, поэтому просто рухнул туда, откинулся на спинку. — Выпьешь? — любезно предложила Кара.

— Нет, я не… мне нельзя, — смущенно пробормотал Дир. Показал амулет, болтавшийся на шее. — Вот об этом я и хотел поговорить.

— Речь о наркотиках? — хмыкнула Кара. Несмотря на отказ Дира, она себе налила из какой-то бутылки. Когда он зашел, она уже выудила откуда-то два бокала, и теперь задумчиво поглядывала на второй, пока что пустой.

Пусть думает, что зависимость — это его самая страшная тайна. Головокружительное облегчение рухнуло на него, но одновременно почувствовалась какая-то пронзительная горечь: вот так все и закончится, Кара вышвырнет его, прогонит — и куда ему будет идти? Вернуться в свой пустой дом, найти какую-нибудь дешевую, некачественную дурь, да так и сгнить…

— Ройс сказал? — слабо спросил Дир.

— После того представления в кабинете я заинтересовалась, — напомнила Кара. — В моих интересах, чтобы солдаты были в порядке. Я так поняла, вы над этим работаете.

— Да, я… Вы меня выгоните, командор?

— По-хорошему стоило бы, — безжалостно сказала Кара. — Представляешь, насколько ненадежен боец, которого может ебануть прямо посреди боя? Я сама не святая, еще бы, блядь, — она качнула бокалом, — но в бою мы обязаны сражаться так, как будто это наш последний день. Не потому что страх нам отбили бухло или всякие порошки. Потому что это долг… Ты единственный наш новобранец в Столице, — неожиданно сказала она. — И ты стараешься. Ты хороший, Дьярвир.

Его очень давно не называли «хорошим». Никто, точнее сказать, не называл. Никогда.

Он и не думал, что Кара все еще помнит его имя — слишком часто проскакивало это расслабленное «парень» или что-то подобное; теперь начинало казаться, что это было неочевидное проявление дружелюбия. Кара села рядом, привольно раскинув руки на спинке, что Диру пришлось немного потесниться. Она отпила немного из бокала, задумчиво уставилась в темноту, будто бы что-то ее сильно занимало — наверняка это был разговор с Люцифером. Дир вдруг захотел спросить, куда делся Сатана, если он не видел его выходящим из кабинета, но тут же бросил взгляд на окно и едва не дал себе по рогам за глупый вопрос.

Волнение растекалось, медленно топя его, поэтому Дир решил сидеть в напряженной тишине, чтобы не сболтнуть ничего лишнего. Но не было ли это еще более подозрительно? Он прерывисто вздохнул. Кара была близко. У него на поясе был нож. И она совсем не ожидала удара, рассеянная после спора и определенно пьяная.

Но вместо резкого бессмысленного удара Дир неожиданно начал говорить.

— Вообще-то кое у кого из моих близких сейчас проблемы, — осторожно признался Дир. — И я не знаю, где она… и все ли с ней в порядке… Наверное, это глупо, она сама может справиться, но я постоянно думаю о том, что должен был остаться рядом, чтобы помочь.

— Так это, давай мы поможем ее найти? — спросила Кара, и у нее в глазах загорелся шальной пьяный огонек. Очень увлеченный.

Дир тихо рассмеялся, поражаясь, как все совпало.

— Нет, командор, я… У Гвардии сейчас много проблем…

— Кара, — настырно поправила она.

— Да. Конечно! — нервно хмыкнул Дир.

— Ну, как хочешь. Но, если что, приходи сразу ко мне, помогу чем смогу, — проворчала она, словно немного обидевшись. — В такие времена надо держаться вместе, вот в чем я убеждена.

Что делать с Карой, жарко дышавшей ему на ухо, Дир не знал, поэтому просто затих, глядя на свои руки. Впервые за долгое время они не тряслись.

Похоже, его никто не собирался убивать. Если бы Дира спросили, он бы уверенно сказал, что счеты у командора Гвардии тут имеются только к собственной печени. Стоило ему робко заикнуться об этом, Кара рассмеялась — у нее оказался приятный, очень обычный смех.

— Вот только бездомные наркоманы мне советы о здоровье еще не давали, — кивнула она.

— Я не бездомный, — проворчал Дир и попытался вспомнить, когда последний раз заглядывал в свою несчастную квартиру. — Мне просто там не нравится.

Кара многозначительно хмыкнула.

— Что произошло с Люцифером? — несмело попробовал он, вполне предполагая, что сейчас на него рявкнут и напомнят, что это не его дело. Он уже почти вздрогнул, ожидая, когда Кара сорвется. Но она только пожала плечами:

— Я просто устала, что он держит меня за цепную собаку, но не уважает ни меня, ни моих гвардейцев. Высшие делают все, чтобы мы не добрались до правды. Когда мы обыскивали алхимические лаборатории, как думаешь, сколько из этих ублюдков позволили нам это сделать?

— Но мы же нашли… у этого, у Раума? — нахмурился Дир, пытаясь вспомнить все, что слышал от гвардейцев.

— Мы нашли там ебаные развалины, — фыркнула Кара. — А лабораторий могло быть несколько, слишком уж много големов на нас лезло. Дохуя шума от одного мятежного Высшего — их гораздо больше, чем мы видим. В общем… та еще херня.

Диру она казалась какой-то раздраженной, но не злой, а как будто… досадливой. И ему было странно спокойно, особенно когда Кара допила свой виски — Дир с сомнением определил это по кислому запаху, — поглядела на него внимательно, а потом встала, подошла к какому-то малозаметному столику с графином и налила ему что-то в бокал.

— Яблочный сок, — объяснила Кара. — А то пью тут одна, как алкоголик.

Обычно Дир трижды подумал бы, принимая из чужих рук еду или напиток, но тут ни на секунду не сомневался. Если бы Кара собиралась с ним сегодня расправиться, она бы попросту его зарубила.

— Когда-то мои крылья были так же белы и чисты, как и помыслы, — разговорилась Кара. — Я старалась стать лучшей, мечтала о славе, сражалась за правое дело, ну, или просто — сражалась, но мне сказали, что это гордыня. А потом и вовсе вышвырнули с Неба. Тогда я поняла одну важную вещь, парень. Из херового героя может выйти отличный злодей.

Дир попытался не потерять нить. Слова Кары не напоминали известное ему пьяное бормотание, с которым он часто сталкивался в барах. Было в ее словах что-то пронзительное и притягательное, как рыболовный крючок, впившийся ему прямо в сердце и дернувший навстречу к Каре. Леска натянулась до предела и зазвенела едва слышно.

— И вы убили всех ангелов? — нахмурился Дир. Он попытался вспомнить все слухи о Гвардии, о том, чем они занимались после Исхода, пока ангелы не кончились и они не стали изнывать в засыпанном песком городе. — Как это вообще возможно? Это же целый… народ! Что если кто-то спрятался и…

— У нас были два года и лучшие маги, мы не тратили время, — хмыкнула Кара.

— И все равно это как-то… странно. Не все из них хотели войны с демонами, правда же?

— Историю пишут победители, парень. Я просто сделала то, что должна была.

Или то, что хотела. Дир сделал вид, что новый глоток прохладного яблочного сока его интересует куда больше, но сердце его бешено колотилось. Так громко, что Кара, возможно, могла бы его услышать. Не способный справиться с волнением, Дир оглянулся, посмотрел в окно, улавливая далекие отблески праздничных костров.

— Сегодня я видел Габриэль, — заметил Дир.

— Она выбрала нашу сторону, — пожала плечами Кара. — Я тоже родилась со светлыми крыльями, но это ничего не значит. Если доказать свою преданность, нам в конце концов становится все равно на то, какая у тебя кровь.

Дир медленно кивнул. Похоже, он и правда начинал что-то понимать.

— Хотя, если бы архангелов выжило поменьше, нам бы сейчас жилось гораздо проще, можешь мне поверить, парень… — неразборчиво пробормотала Кара и залпом допила содержимое бокала.

— Что?

— Не обращай внимания.

Подойдя к окну, Кара благосклонно кивнула, и в ее хрипловато-рычащем, как у дикого зверя, голосе зазвучало нечто гордое и торжественное:

— Бог мертв, и это мы его убили. Своими собственными руками! И сейчас время новых божеств, сделанных из крови, стали и огня.

И Дир вдруг отчетливо понял, что им нужен был враг. Возможно, ангелы и правда заслуживали смерти, все до единого. В конце концов, он из детства помнил, как выла тревога над Столицей и как перепуганная мать остервенело заталкивала его в соседский погреб вместе с еще кучкой орущих демонят. Но теперь от светлокрылых ничего не осталось. Тени, вырвавшиеся не так давно из Тартара, подземного мира, тоже сгинули — сегодня они отмечали победу над этой дрянью. И тут Кара решила, что можно рассориться с гребаными Высшими, которые только и мечтают, что уничтожить ее, и с самим Люцифером, чему Дир стал невольным свидетелем.

Он чувствовал приближение войны. Едва ли Кара делала это осознанно, но… Чутье наемника подсказывало, что Диру стоит оказаться как можно дальше от этого, когда буря грянет. Понаблюдать за черно-огненной воронкой с безопасного расстояния. Но он в очередной раз напомнил себе, что у него ничего не осталось.

Костры сегодня пылали так весело и отчаянно-смело. И Дир вдруг отчетливо понял, что кому-то не наплевать на него: Ройсу, который увязывался всюду хвостом, Рахаб, которая спросила о его здоровье, непокорному Владу Войцеку, который мог бы просто забыть о жалком мальчишке-наркомане, но выкроил время и подготовил амулет… Да даже Кара — не зарезала его. Хотя могла бы уже сотню раз.

Так что Дир позволил себе бледную улыбку, встал рядом с Карой.

— Тогда — за новые времена, — он легко столкнулся с ее бокалом граненым стаканом.

Дожить бы еще до них.