Вдалеке медленно разгорался рассвет, слабо режущий глаза. На юге Девятого было все же теплее, росла высокая трава — серого больного цвета, жесткая, стегавшая лошадей по ногам и достававшая до брюха. Ежась от накатывающего периодически ветерка, забиравшегося под одежду, всадники жались ближе к лошадиным холкам, пытаясь согреться если не от подбитых мехом плащей, развевавшихся за их спинами, то хотя бы от необычно теплого конского волоса.

Со стороны могло показаться, что едут они беспорядочно, словно оголтелая банда разбойников, и нет никакого командира, который направлял бы эту орду, пересекавшую серую степь в удивительной тишине и сосредоточенности. Если же взглянуть с высоты, то становилось ясно: конные представляют собой не расползающееся в высокой траве бесформенное пятно, но будто бы хищную птицу, широко раскинувшую в полете крылья. Клювом она взрезала ровное поле, заставляя волны высокой травы расступаться перед несущимися лошадьми, как море.

Они не были запуганными беглецами, и Бога за их спинами, за правым плечом, уж точно никогда не было. Спустя долгое время, не было там и Дьявола. Они были одни, предоставленные сами себе и друг другу, дикое сборище, готовое биться за названных братьев и сестер до последнего крика.

Разрезая смертельную тишину степи, прерываемую только свистом ветра и каких-то птиц в вышине, они продвигались все дальше. Серость разливалась до самого горизонта, до восстающего из пепельных облаков тусклого солнца. Где-то там шумели волны противника, вставшего на самой границе, вдали от горных гряд и приземистых городишек, жавшихся к руслам узких рек, в чистой степи.

Клин вдруг накренился — поворачивал. Без громких, срывающих глотку воплей командиров, которые ветер сквозь зубы затолкнет обратно. От центра вдруг потекла волна каким-то особым образом изгибаемых рук, мелькнули наизусть выученные жесты. Ненадолго схлестнув крылья, птица словно бы подобралась, приготовилась к броску вниз. Выставляла когти вперед, собираясь вцепиться ими в чье-то горло и ломать кости.

Без знамен и знаков отличия, без нашивок на плащах, обозначавших обычно легион и полк, без своих цветов, они были просто опасной, смертельно сосредоточенной боевой силой. Полностью свободной.

Легионы Люцифера не ждали их так скоро, не заметили за скрывающим заклинанием, которое проглотило шум летящей конницы. Не думали, что увидят вмиг вынырнувших из высокой травы всадников, заходящихся пронзительным воплем, от которого задрожали руки, мешая целиться. Стреляли, пока была возможность, сбили пару всадников — и только. Зато в легион палили, не щадя никого. Молчание погони прервалось вмиг, раскрасив бешеными оттенками рассветный час. Воя, как озлобленные тартарские твари, одни конные летели на других, разбивая отряды, раздирая их на части. Без жалости, без сомнений вцепились клыками в самое нутро и принялись рвать.

Захрипели, задушено заржали лошади, встали на дыбы, взбивая напоенный воплями и отзвучавшим грохотом ружей воздух, рвя его в клочья. Еще блистала магия, вырвавшаяся навстречу смертоносным пулям; дикий рев голодных зверей носился над местом битвы, быстро превратившимся в свалку. В густую серую траву, разукрашивая ее в черно-алый, рухнули погибшие, потонув в колыхавшемся жадном море.

Девятый круг Ада любил кровь, и сегодня промерзлая земля напьется сполна.

Ружья сухо щелкнули, но времени на перезарядку уже не оставалось — передние ряды легиона дрогнули, когда поняли, что на них идут в самоубийственную лобовую. Их вдруг оказалось слишком мало, когда волна тех, кто больше всего напоминал разбойничью орду, нахлынула на них, поглотила, как бушующая вода — песок. Но в ужасе, пляшущими в руках саблями легионеры давали отпор, глядя в блестящие глаза напротив.

Она ворвалась в битву так же, как и тогда, когда они брали столицу Девятого — бедный городок, который и трущобами-то назвать стыдно. В тот день под оглушительно гремевшие выстрелы среди порохового дыма вырисовалась фигура на белом коне. Усмехающаяся в лица выжившим, взлохмаченная, безумная. Из глубокой ссадины на лбу сочилась алая кровь, тонкие линии прочерчивали лицо.

Она взяла Девятый силой, въехала в город, и лапы ее снежно-белого коня чеканили по умытым кровью мостовым с заметными выбоинами. В одной руке чернел револьвер, в другой блестело лезвие кривой сабли, на котором отражались зарева пожаров. Эполеты черного расстегнутого мундира были вырваны с мясом.

За спиной ее гремел обезумевший Ад, разодранный на части неясно кем начатой гражданской войной, бросающийся в бездну с воплем.

«Со Мною или против Меня?» — только спросила она тогда, с высокого седла взмахнув саблей и отсекая кому-то голову…

— Держать строй! — взревел напротив, в степной свалке, молодой командир, бешено размахивая руками, видя, как к нему, вжавшись в лохматую светлую гриву, несется всадник, являвшийся столичным аристократам в кошмарных снах. — Вперед!..

Никто не откликнулся; легион пытался отбиваться, но не атаковать.

Он наверняка понимал, что спастись уже никак не удастся, но упрямо орал, оглядываясь в поисках какой-нибудь поддержки. Легион был смят начисто, вокруг с рыком сшибались и кони, и всадники, бешено сверкавшие глазами, стонала земля под ударами лап, месивших и разрывавших траву.

Рогатая голова по высокой дуге взмыла вверх, разбрызгивая со сруба черную маслянистую кровь; пролилось на лицо всаднику на белом, обезумевшем от криков жеребце. Конь, как и его хозяин, скалил клыки на противника.

— Adere la’ar! — взвизгнул кто-то рядом, изумленный до смертного ужаса, и крик заглох в бульканье пронзенного горла.

«Всадники бури». Два слова шептали по всему Аду, стоило только понять, что выдвинувший новые порядки и новых владык Девятый обрубил все порталы и начал готовиться к крупной войне.

Им было даже лестно, но не они вели эту бурю. О нет, она разрослась задолго до них.

Успокаивающе потрепав скакуна по белой гриве, всадник щурился, пытаясь в битве отыскать генералов. Среди темных мундиров — попробуй отличи…

— Кара, справа! — заорало вдруг в ушах.

Она резко бросила коня вбок, привстала на стременах, встречая выпад противника блоком. Высекая искры, длинный меч проехался по ее клинку, соскользнул вниз; растерянно охнул демон, чуть не свалившись с лошади — видно, еще не привык держаться в седле как следует. Как давно он наслаждался высшим обществом на балах и приемах, прежде чем ему напомнили о долге перед Адом?..

Не тратя времени, Кара рубанула сплеча, по шее, и бросилась прочь, оставив демона с перебитой артерией сползать вниз с визжащей лошади. Она уже чуяла добычу, пробившись вглубь бывшего идеально построенным отряда, оглядывалась, надеясь увидеть краем глаза золотую канитель эполетов. Вокруг, обжигая жаром, носились заклинания, ударявшиеся о щиты, и, сбиваясь почти врукопашную, сходились в бешеной грызне легионеры с первых кругов и Черная Гвардия, ныне изгнанная и лишенная всех привилегий.

Кара догадывалась, что за отчеты строчили Люциферу: «Узурпировали власть, навязали свои порядки, объявили независимость круга…» Она бы хотела видеть лицо того, кто звался ее хозяином так долго. Сейчас — она бы хотела…

Рано или поздно это должно было случиться.

Наконец нашла того, кого искала. Кто-то из новых генералов, неизвестное ей лицо. После того, как Гвардия покинула Столицу, Люцифер мобилизовал войска, поставил во главу армии юнцов, детей аристократов, когда-то воевавших с ангелами. Этот, не ожидавший видеть столько противников — почти три сотни всадников, вдвое больше его отряда, — готов был броситься прочь, неумело отбивая нацеленные в голову удары. Вокруг него кружил кто-то из наемников с Девятого, присоединившихся к ним после взятия столицы.

«В сторону», — рявкнула она, едва коснувшись серьги.

Наемник понятливо бросился прочь, ошарашив демоненка в генеральском чине. Тот закрутил головой — Кара потратила гораздо больше времени на прицеливание, чем ожидала. В бок едва не впилась арбалетная стрела, выпущенная откуда-то справа, но сгорела, коснувшись вставшего возле нее барьера. Влад, как и всегда, следил, чтобы ее не убили случайно в битве.

Первый выстрел разнес барьер, второй — лобную кость. Револьвер обжигал руку. Ослепленный сиянием разбившегося вдребезги заклинания, генерал не успел даже пошевелиться, когда начал неумолимо заваливаться назад. Определенно — был мертв еще до того, как коснулся земли.

Отдышавшись, Кара ударила коня в бока, разворачивая, оглядываясь. Битва закончилась, легионеры были разбиты, выжившие, увидев смерть командира, отступали к границе, к проведенному Люцифером порталу, который пульсировал позади них темным жерлом. Прикинув потери, Кара ненадолго задумалась, но свистнула своим всадникам, махнула рукой вслед легионерам. Пусть проредят немного…

Устало вздохнув, она чуть откинулась назад. Нос щекотал густой запах крови, оседал на губах — она чувствовала привкус, когда облизывала их, пересохшие и потрескавшиеся. Наконец ощутила липкую кровь на щеке, принялась оттираться рукавом стеганной кожаной куртки с вшитыми металлическими пластинами. Не помогло.

— Кара! — беспокойно зазвенел голос Ишим рядом. Она, на невысоком, но быстром коньке подъехала к ней, тревожно вгляделась в лицо. Кара слабо улыбнулась, кивнула.

Видя Ишим, держащую в руке длинный лук, она испытывала глубокую благодарность: последовала за ней, не бросила, кричала отчаянно и зло, когда Кара только предложила ей остаться в безопасности. И шла с ней в бой. Они все шли.

Когда над Столицей разгорелся новый день после того, как ночью вдруг все погасло, Гвардии на Лимбе не было. Гвардия вошла на Девятый огнем и мечом и легко выбила себе победу: предостаточно гвардейцев еще оставалось там после предыдущей вылазки, а Эл давно подкупил большую часть местных банд, и они выступили на стороне Черных, легко уничтожив легионеров.

Даже не пришлось сооружать на центральной площади новую виселицу, оставили ту, с которой сдернули гниющие тела Висельников.

— Пусть мародерствуют еще полчаса, и уходим, — распорядилась Кара подскочившему к ней Ройсу. — Магам передайте, чтобы отдыхали. До города два часа быстрой рысью, но много не тащите, а то дольше получится.

Ройс уже унесся раздавать поручения, а Кара и Ишим продолжали в молчании разглядывать горизонт. Где-то там уползали с Девятого остатки конницы Люцифера, исчезали, чтобы появиться в безопасности в Столице. Не всем это суждено: тела устилали землю. Кара посмотрела на запрокинутое разбитое лицо прямо под ней. Половину черепа срубило, влажные черно-серые ошметки покрывали траву. Совсем мелкий… Кара вздохнула.

Ад рвало на части: Кара заняла с Гвардией Девятый, на Пятом, по слухам, обосновался Андрамелех, в Столице правил Сатана, а оставшиеся круги замерли в ожидании, когда кто-то из них троих придет жечь города и складывать трупы выше городских стен.

***

Снабжения им, отрезанным от остального Ада, не хватало катастрофически — этим Ян старался объяснить то, как гвардейцы и наемники умело обчищают оставшиеся после схватки трупы. Больше всего ценилось огнестрельное оружие и пули, которые негде было выплавлять, но никто не гнушался забрать хороший клинок, бросать который в поле было бы глупо. Снимали броню с трупов, стаскивали с деревенеющих пальцев знати фамильные перстни, не стесняясь рубить то, что мешало. Все, что представляет хоть малую ценность, пойдет на торг: на Девятом толком не было денег, все баш на баш.

На его глазах кто-то — со спины не видно — стаскивал с трупа наверняка еще не остывшие сапоги. Отвернувшись, Ян поспешил отойти подальше. Он их понимал, но смотреть было страшно и неправильно.

Влада он нашел в стороне от творившейся вокруг дележки. Гвардейцы, и без того похожие на хищных птиц в черных одеждах, пировали стервятниками на месте битвы, шумно обсуждая улов. Войцек посматривал на них с легким презрением; спешившись, стоял, высматривал что-то в траве.

Когда Ян приблизился, он, став на колени, искал что-то у самой земли, нашептывая древние слова. Оглянувшись, Влад улыбнулся, бросил ему какой-то черный мохнатый шарик, который Ян поймал чисто инстинктивно — и уже хотел отбросить в сторону, почувствовав покалывание, когда взглянул удивленно на ладонь. Это оказалось сорванное черное соцветие, напоминающее какую-нибудь астру, пушащееся игольчатыми цветочками.

— Tio ilifade, — пояснил Влад. — «Память павшим». Они растут тут только на крови. Через месяц весь клочок земли будет покрыт такими вот цветами. Это я сейчас поколдовал…

Ян будто бы заворожено провел пальцами по цветкам, оказавшимся необычно мягкими. Печать на правой руке покалывало вовсе не от их остроты, как показалось сначала, а от пульсирующей в черном шарике древней магии. Он уже привык, что на последнем круге везде фонило так, что кружилась голова…

Он вспомнил десяток прошлых битв, в которых им пришлось участвовать за тот месяц, что Гвардия пыталась обосноваться на Девятом. Своего Люцифер упускать не хотел, поэтому отсылал на них воинов раз за разом. Интересно, на местах самых первых столкновений уже распускаются адские черные цветы, упившиеся обильно лившейся кровью? Словно гнойные нарывы на измотанной сражениями земле…

— Когда-нибудь война закончится, — вздохнул Влад, угадав — или подсмотрев — его мысли. — А цветы так и останутся на много лет, напоминая каждому, кто случайно поедет этой дорогой, что здесь бились и умирали. Девятый не забывает. Может, и на месте нашей смерти такие зацветут.

Криво улыбнувшись, Влад вытащил из кармана пачку сигарет и быстро прикурил от заплясавшего на ладони алого огонька. Протянул Яну, пару раз затянувшись, но тот, к собственному же удивлению, отказался. Он оглядывался на гвардейцев, растаскивающих добычу. Несколько легионерских лошадей, не разбежавшихся после гибели всадников, сбили в кучу, теперь привязывали, чтобы увести.

— Сами справятся, — подал голос Влад.

— Хватит читать мои мысли.

Он не был магом, не умел выставлять блоки, хотя иногда хотелось.

— Только самые поверхностные, — честно признался Влад. — Скажем так: трудно не читать твои мысли.

Устало вздохнув, Ян кивнул. Связь с Владом и так была сильна, а теперь обострилась еще больше; на Войцека, стоящего поблизости, он сходу мог бы безошибочно указать с закрытыми глазами. Было дело в контракте, дикой магии или еще чем, они не успели разобраться, вовлеченные в новую войну.

Влад молча достал что-то из кармана, протянул Яну, теперь уже без улыбки. Тусклый кулон с выгравированным именем, от него стойко разило магией; пальцы снова неприятно покалывало крохотными иголочками. Словно было недостаточно, Влад всучил ему пряжку чьего-то ремня, украшенную рунами. Неровно срезанную, выдранную почти с мясом.

Боевой маг лучше других понимал, что больше дадут не за драгоценные блестяшки, а за артефакты.

— Жить на что-то надо, — тихо напомнил Влад, уловив, как презрительно скривилось лицо Яна. — Кто знает, сколько мы еще тут останемся… Бери.

Вещи мертвецов неприятно оттягивали карман, словно тоже увлекали его к земле. По крайней мере, Ян был благодарен ему за честность: Влад не скрывал, что в войне все средства хороши. Гвардия выживала как могла, а понятия морали и чести у них всегда были свои.

— Хорош курить, возвращаемся в Ленвис! — свистнул им Ройс. В левой руке он держал арбалет с гравированной рукояткой, которого Ян прежде, кажется, не видел.

Влад неясно заворчал, не то что бес — Ян, стоящий рядом, не расслышал. На Девятом много говорили на архидемонском, вставляя его в обычную, различимую человеческим слухом болтовню, и старые фразы неприятно кололи и царапали слух, но ругань, по крайней мере, стала звучать привычнее.

Он повертел в руках цветок, который так и не придумал, куда деть, потом убрал в карман куртки, к трофеям. Неосознанно потянулся поправить воротник Владу: тот, как обычно, выглядел растрепанным чучелом, — случайно перемазался в крови, которую на черной куртке было не разглядеть. Пальцы от густой демонической крови неприятно слипались.

— Хотел как лучше, — протянул Ян. — Ладно, по ходу вытрусь чем-нибудь.

Влад услужливо подозвал его нервную лошаденку заклинанием. Та косила на Яна черным глазом, дергала острыми ушами и задумчиво ковыряла лапой землю. Когти — они у адских скакунов были вместо тяжелых копыт — немилосердно драли траву.

— Помочь, инквизиторство? — усмехнулся Влад, уже из седла глядя на него сверху вниз. Отношения у Яна с лошадями никогда не ладились.

Влад выглядел слишком ехидно — впрочем, как и всегда. Позабыв про последние сомнения, Ян взлетел в седло так быстро, как только мог.

***

Они двигались медленно, стараясь не мучить лошадей больше необходимого. У легионеров всегда было хорошее вооружение, и теперь отдельные скакуны прихрамывали, другие тихо рычали, а по их бокам расплывались темные пятна. Тем не менее, Кара была довольна: битва получилась быстрой и легкой, а добыча приличной. Убитыми несколько новобранцев из наемников — их, завернутых в плащи, погрузили на трофейных лошадей, усмиренных заклинанием.

Бесконечная серая степь мучила взгляд бесцветной неинтересностью. Блеклый пейзаж разбавляли только далекие деревушки, которые Кара смутно различала — черные точечки старых избенок. Небо цвета грязного железа нависало над головой и давило на лопатки Кары, истосковавшейся по полетам. Последний месяц она провела в седле белого жеребца, нагло уведенного из конюшен Люцифера в ту ночь, когда погасло солнце.

Скакун шел ровно, мерно, подстраиваясь под ее малейшие движения, послушный и верный, что адская гончая. Белая шерсть в пятнах черной крови смотрелась жутковато, Кара бережно перебирала длинные пряди гривы. Хорош…

— Люцифер подарил мне шестого коня — и Отчаянье было названье ему, — с небрежной веселостью мурлыкнула она, уверенная, что никто ее не услышит. Имена обладали силой — быть может, оттого имя одного Падшего они сократили до панибратского нелепого «Мелеха»… а другого ей просто нравилось дразнить.

Все же услышали, несмотря на то, что она ехала почти в метре впереди от остальных. Правда, совсем не сидящий на шатком троне Сатана.

— Гумилев, прелесть какая, — умилился нагнавший ее Влад. — Это ведь я тебе когда-то читал?

Он усмехался, но в глазах не было ни искры смеха; более того, Войцек старался оглядываться по сторонам, незаметно двигал пальцами, просматривая еще и магический фон. Война в который раз сделала его серьезнее и ответственней. Кара молчала, ожидая, когда Влад станет говорить: не для бесед о литературе же он к ней обратился.

— Ну что, оно стоит того? — тихо спросил он. — Как тебе ощущения? Кровь будоражит, не правда ли? Этого ты ждала так долго? Бесконечных битв. Мы когда-то сражались за их окончание, а теперь сами развязываем войны.

Вопросы, слова сыпались частой дробью, сдобренные ядом слишком заметно. Он никогда ее не боялся — вообще никого. Но впервые за все время заговорил с ней о чем-то подобном, до того просто молча и верно следовал за Карой. И все равно колючий блеск его глаз она давно замечала. Влад сомневался — и многие другие тоже, как только восторг битвы улегся и они поняли, что отрезаны от всего Ада. Люцифер вел войну на истощение, отсылая к ним небольшие отряды — Кара не сомневалась, это было лишь начало, пока мобилизуется основная армия. Собрать солдат со всех кругов было сложно…

На Девятом ничего не росло, кроме самых неприхотливых овощей, охотиться было сложно, а отправлять своих в горы Кара не отваживалась. Им нечего было есть и нечем убивать — многим, как вот Ишим, приходилось браться за старомодные луки, потому что пуль на всех не хватало. Кара неизменно скалилась и обещала им свободу — вот только жизнь на Девятом становилась все сложнее и голоднее. Она не смогла бы забивать им головы речами о светлом будущем Ада слишком долго…

Кара с Владом ехали теперь во главе отряда, мучаясь в своем неуютном молчании. Ишим немного подотстала, переговариваясь с кем-то из гвардейских демониц — Кара могла краем уха слышать переливы ее смеха. Несмотря на серое небо, на отгремевшую битву, на множество сражений впереди, это внушало надежду. Немного наивную, но такую, в какой Кара как раз нуждалась.

Она была рада, что не растеряла свою душу в сражениях, не забыла, каково любить и чувствовать. Это казалось ей необычайно важным: не закрыться надежным щитом ото всех и не рухнуть в знакомое кровавое безумие.

Влад как будто винил ее в начатой войне, хоть и вида не подавал. Был рядом, но холодно-спокоен, в глазах своего ближайшего товарища и названного брата она не видела безумного блеска, как в глазах большинства ее воинов. И хорошо: среди армии воодушевленных мальчишек должен оставаться кто-то с трезвыми мыслями.

— Не помню таких битв с самой войны с ангелами, — признался Влад негромко. — Когда мы пытались сражаться с Тартаром, мы били непонятных тварей, у которых вместо сознания был инстинкт и приказы магов. Когда сжигали замки Высших, просто уничтожали все, и у огня не было достойного противника. А тут… Умри или убей, верно?

— Как и в любой войне, — медленно согласилась Кара. — Мы знали, что так будет, отступать уже поздно.

— Я про другое… — протянул Влад, скосив взгляд и рассматривая лошадиные уши вместо ее лица. — Круг наш, тебя прославляют эти демоны, которых мы избавили от грызни банд, каждый день приходят новобранцы, желающие сражаться на нашей стороне… Что дальше? Так и будем отбиваться от отрядов Люцифера? Это продлится бесконечно, если только мы не сдохнем или не сдадимся на милость Сатаны.

Она перестала считать схватки на десятой. Та была еще пару недель назад. Кара потерялась во времени и не следила за календарями — о встречах с выбившимися во власть бандитами ей напоминал пунктуальный Эл, выучившийся балансировать здесь между подчас противоположными силами. Кара же существовала от одной тревоги с границы до другой.

— Что ты предлагаешь? — вздохнула она. — Мы зажаты в самом низу, а у Люцифера больше ресурсов. Я уж не говорю о том, что рано или поздно его маги расковыряют нашу защиту.

— И ты решила смириться и умереть здесь?

Кара пожала плечами:

— Если я сдохну, то с клинком в руках. Я буду сражаться до последнего, Влад… — Она оглянулась, поискала взглядом Ишим, надеясь, что та все еще улыбается, но вид вымотанных солдат напомнил ей о том, с чего они начинали. Она хотела их спасти. — Я понимаю, что нам нужно что-то делать, но наших сил не хватит, чтобы продвинуться дальше. Я не поведу их на смерть!

Каре показалось, что все затихли, ожидая его ответа. Или это просто ветер подул в другую сторону и отнес от нее все звуки.

— Тогда нам нужно найти другой путь на Восьмой, — предложил Влад. — Можно не сражаться, а договориться, предложить им что-то. Ты хотела Ад — так бери его. Будет обидно, если мы захлебнемся тут, так и не выбравшись со дна.

— И чем же мы завоюем их доверие? — пробормотала Кара совсем тихо, чтобы ее никто не услышал. После битвы она всегда чувствовала странное опустошение, вынужденная возвращаться в повседневный замедленный мир, но после разговора с Владом она не могла отделаться от мысли, что делает слишком мало. — Может, заманим этих гребаных фермеров трофеями с мертвецов?.. — фыркнула она, обращаясь к коню. — Мы умеем платить только кровью.

Она снова оглянулась, словно надеясь увидеть там решение. Солдаты смотрели ей в лицо, и, несмотря на усталость, на вечную тревогу о границах, глаза у них горели, и они, кажется, ожидали, что Кара им что-то скажет, и даже распрямились в седлах и расправили плечи, стараясь выглядеть достойно перед своим командором. Она улыбнулась — пересохшие губы снова защипало.

Даже если ей придется умереть с клинком в руках — она не будет одна.

***

Дир не видел Сарта с тех пор, как перестал выбираться на Девятый, рассорившись с главарями местных банд, и за последние пару упущенных лет друг стал как-то сосредоточеннее, подозрительнее. Дир помнил наемника, ввязывающегося в драки и пытающегося перепить кого-то на спор, разбитного, веселого, все время хохочущего — из их компании он всегда казался наиболее живым по сравнению с, но теперь, когда они пересеклись, чтобы поболтать, Сарт все время тревожно оглядывался, проверяя хвост. Возможно, все изменилось с тех пор, как он стал работать шпиком для Гвардии…

Слабо улыбнувшись, Дир ненадолго отвлекся от черномазого и худощавого — как и тысячи других, ничем не отличного от толпы иных лиц — Сарта, переведя взгляд на тусклое солнце. Оно уже дотаскивало свое оплывшее тело до середины серого небосвода — отряд Кары, отправившийся на границу, должен был вернуться. Вот бы в следующий раз взяли его… Обходить город и следить за порядком было скучно — как минимум потому что никакого порядка на Девятом не было. Народ стекался со всего Девятого, особенно — со стороны серой степи, где граница оказалась достаточно тонкой, чтобы стать передовой. Они галдели, торговали, грабили, убивали, трахались в подворотнях, пытались обсуждать будущее круга, и у Дира голова кружилась от этого. Звуков, запахов и мелькания оружия.

Чем больше в Ленвис прибывало народу, тем меньше шансов у Дира было найти Ист — последним местом, где о ней что-то слышали, был этот город. Теперь улицы забили беженцы. Новые телеги медленно проталкивались, нагруженные всяким хламом, шумели голоса, плакали, надрываясь, дети. Дир надеялся, что это от повсеместной давки, а не от голода, но он помнил, с каким лицом Кара обсуждала с Элом, что Ленвиса не хватит на столько демонов. Первых прибывших размещали в квартирах чиновников и легионерских казармах, ныне пустующих, потому что их владельцы теперь болтались в петлях, но следующие гости уже вынуждены были селиться в лагере за городом. Благо, у Ленвиса никогда не было стены, поэтому он мог разрастаться во все стороны…

Они с Сартом неспешно шли по узким улочкам, стараясь не встречаться взглядами с прохожими. Дир кутался еще с непривычки в черный плащ из плотной теплой кожи, который ему передала Кара; он прятал руки в глубоких карманах, а вот Сарт, почти половину всей четверти века своей жизни проведший на Девятом, спокойно смотрел на кружащиеся в небесах фигурные снежинки. Толпа тревожила его гораздо больше, чем хмурая погода и пронизывающий холод.

А вот Дир словно чувствовал себя на своем месте, некоторые уважительно кивали ему, заметив серебряную вышивку на его плече — перекрещенные зульфикары. Он несмело улыбался в ответ и прятал глаза, чтобы не выглядеть глупо, если окажется, что кивки было вовсе не для него. Кто-то подошел к нему, хмурый наемник с обожженным лицом, пытаясь найти командора; прежде Диру показалось бы абсурдом, что командующего войском разыскивают на грязных улицах, но он вполне мог представить, что Кара шатается где-то рядом. Он неловко объяснил, что Кара на передовой, чтобы наемник отвязался.

— Я слышал, Ист прячется в подвалах у тех немногих банд, которые остались после того, — Сарт бросил косой взгляд на Дира, — как ваша шардас пришла.

Криво усмехнувшись, он, кажется, обидел приятеля, но Сарт не стал с ним спорить. На Девятом еще хорошо помнили архидемонский язык, гортанный и звучащий сердитым рыком, обращенным к небесам. Не ему, Дьярвиру, было жаловаться…

— Она не любит такие прозвища. «Хозяин», да?

— Угу. Когда-то среди местных банд был могущественный демон, державший в своих руках всех преступников, но никто ведь не вечен… Говорили, что к этому причастен Люцифер и его отравители. Не удивлюсь, если это правда. Это все еще полвека назад закончилось, но ходит слух, что времена вернулись.

Сарт задумчиво покачал головой, словно сомневался, что именно им принесут эти новые времена, и Дир был с ним согласен в глубине души. Несмотря на то, что плотно прирос к Гвардии, он знал, что все это может обернуться для Девятого круга отнюдь не процветанием. Но Кара была так убедительна…

— Насчет Ист, — спохватился Сарт. — Что она такого натворила?

Оглянувшись, Дир убедился, что на них никто не смотрит. Он предпочел бы промерзший пустынный Ленвис, который мелком видел, когда они приходили сюда расправиться с Висельниками, но так тоже было неплохо: когда вокруг столько шума, никто не обратит внимания на тихий разговор между двумя старыми приятелями. Грязные окошки домов слепо пялились на него — там, в приземистых холодных домах жили демоны, которым не нашлось места где-то получше. Возможно, в одной из таких комнатушек пряталась Ист.

Наемники учились никому не доверять, и всю жизнь Дир придерживался этого правила, однако сейчас решил рассказать кое-что Сарту.

— Про Мелеха слышал? — быстро спросил он. — Тот Падший, с которым Кара хочет сражаться. Ист умудрилась его разозлить, пытаясь спасти меня от выполнения одного безумного заказа, и теперь он хочет ее смерти. — Поняв, что приятель его не вполне понимает, Дир пояснил: — Я должен был убить Кару, теперь ясно? А Ист сама убрала заказчика…

— А за ним стоял Первый Падший, — фыркнул Сарт. — Ну ясно. Она всегда была бедовой девчонкой, я говорил, что это до добра ее не доведет.

Удивительно, как быстро разошлись распускаемые Гвардией же слухи про этого Мелеха. Дир бы многое отдал за то, чтобы узнать, как на них реагирует Люцифер, но скорое возвращение в Столицу им не светило. Теперь они — мятежники и преступники, завоевавшие адский круг. И они гордились этим.

— Я узнаю про нее получше, — пообещал Сарт. — Все время я думал, что это часть вашего плана, но…

На Сарта всегда можно было положиться. Они росли вместе с Ист — озлобленные на весь мир демонята, у которых никого не оставалось, но потом их дороги разошлись: они с Ист нашли в себе смелость зарабатывать на жизнь убийствами, а Сарт выбрал относительно мирную жизнь, только иногда подписывался на какую-нибудь халтурку для разнообразия. Он говорил, что ему совести не хватает кого-то самолично убивать, а так — коллективная ответственность. Сейчас он завязал с наемничеством и торговал информацией.

— Уже месяц пытаюсь ее найти, — признался Дир, которому нужно было поделиться этим с кем-то, кто его лучше поймет — кто знал Ист лично. — Все слышали, что она здесь, но никто ее не видел. Она договаривалась об убежище с Джарахом Слепым, но его зарубили свои же в первый день революции. И след затерялся.

Они уже были в оцепленном Гвардией центре. Здесь, в старом здании постоялого двора, расположилась импровизированная ставка командования. Навстречу Диру вышли несколько демонов в черном, приветственно кивнули и спокойно продолжили путь, но Сарт, быстро распрощавшись, исчез куда-то, словно боялся показываться им на глаза. Многие относились к Гвардии с благоговейным страхом, и Диру в прозвище, которого удостоилась Кара, чудилось почти религиозное поклонение.

Ему не было уютно в этом темном маленьком городке, Ленвисе, глядя на который не получалось и близко поверить, что это — центр круга, самое крупное поселение. Город был бы похож на столичные трущобы, если б не валящий из рыхлых серых туч снег, но все равно Дир скучал по привычным улицам, раскаленным от солнца, по торговым лавкам и подпольным барам.

На центральной площади некогда стоял памятник Люциферу, но теперь его окончательно снесли, не оставив и следа. Проходя мимо черного, словно выжженного пятна, Дир испытывал легкое сожаление: пути назад уже нет… Теперь здесь разбили лагерь, и многим новобранцам приходилось ночевать в палатках, которые почти не спасали от ночных заморозков. Стоило пройти чуть дальше, можно было увидеть неплохо сохранившееся и больше по местным меркам здание с черепичной крышей и дымящей трубой, в котором царило оживление. На входе стоял один парень из их роты, Равк, который приветливо коснулся плеча Дира.

Нырнув в теплое помещение, он оказался среди шумно переговаривающихся гвардейцев, отобравших это место у бледной, не подумавшей что-то возразить хозяйки. Совершенно не черный замок, стоявший на окраине Столицы, но все равно неплохо: старые столы и стулья, покосившаяся мебель, жар от камина, кладовка с едой, а наверху — комнаты для офицеров.

Отряд с границы уже вернулся — Дир рассмотрел в мягком свете магических светильников Ройса, брезгливо склонившегося над миской с чем-то темным. Натянув улыбку и аккуратно миновав знакомую демоницу с обритой головой, Дир приблизился к столу, за которым расположился бес. В центре зала раздался громогласный взрыв хохота — там рассказывали о новом столкновении на границе.

— Это крыса какая-нибудь, — возмущенно предположил Ройс, указав в тарелку.

Дир тихо рассмеялся, понимая: с первых кругов бес никогда не выбирался. Если б знал, каково загибаться от голода внизу, радовался бы этой миске и ее непонятному содержимому. Гвардейцам доставалось самое лучшее, потому что все в этом проклятом городе понимали: если не станет их, никто не защитит Ленвис от ярости Люцифера. Гвардия и научила их тому, что его расправы безжалостны…

— Чем тебе крыса не мясо? — разумно переспросил Влад, расположившийся в тени, словно угадав настроение Дира. — Главное приготовить нормально… Ну, они, считай, и с этим не справились.

Застонав, Ройс упрямо уставился на отдельные кусочки мяса в серой мешанине крайне неаппетитных овощей. Скромно и незаметно устроившись сбоку, подтащив от соседнего столика скрипучий стул, Дир присоединился к компании. Ему до сих пор было удивительно, что его принимают за своего.

— Как на границе? — деловито спросил он.

— Десяток жертв, втрое больше раненых, но ничего серьезного, — отрапортовал Влад. — Не думаю, что такое еще повторится, они начнут наращивать силы и тогда… — Войцек удрученно покачал головой. Ройс, тоже хмурясь, со зловещим стуком вонзил в кусок мяса гнутую ржавую вилку. — О, инквизиторство! — вдруг просиял Влад, вскинув голову.

На лестнице и правда показался Ян в сопровождении Кары. Быстро распорядившись о чем-то, командор стремительно пересекла зал, взорвавшийся приветственными криками и поздравлениями с успешной вылазкой. Оглянувшись, Дир увидел, что около выхода ее поджидает Эл, сложивший руки на груди… И вид у него был совсем не такой радостный, как у гвардейцев, встрепенувшихся после битвы. Дир по себе знал, что после схватки нападает дикое оживление — поэтому им необходимы были те, кто принимает решения с холодной головой, вроде Эла или Яна, спустившегося вслед за Карой.

Инквизитор, поздоровавшись со всеми знакомыми по дороге, присел к ним, аккуратно заставив Войцека подвинуться в сторону. Вежливо улыбнувшись ему, Дир быстро оглядел Яна, пытаясь понять, не рассорились ли они с Карой — иначе с чего бы командору так срываться с места?..

— Ян, мясо хочешь? — придвинул к нему тарелку Влад.

— В смысле? — как-то рассеянно переспросил Ян.

— В смысле есть. Хотя бы иногда, а то одни кости.

— Я… Ты сам уже месяц ничего не ешь, — тихо проворчал Ян, щурясь, как сердитый кот. Дир сидел достаточно близко, чтобы услышать этот разговор, и невольно захотел отодвинуться, чтобы не влезать туда, куда ему не следует. — И мне плевать, что ты мертвый и тебе не надо! Сколько энергии ты расходуешь на магию? Никто не будет счастлив, если в следующем бою ты свалишься с коня.

— Со мной все будет нормально, правда, — твердо сказал Влад. — Давай лучше пробуй, нам с Ройсом нужен независимый эксперт насчет съедобности сего замечательного блюда.

Ян что-то невнятно пробормотал, посмотрел на Влада укоризненно, но рискнул попробовать. Полминуты спустя лицо его приобрело то же брезгливое выражение, что и у ковырявшегося в миске Ройса. Тот ликующе оскалился, глядя на Влада, словно выиграл какой-то спор.

Вздохнув, Дир притащил и себе тарелку, потолкавшись возле большого чана с едой, откуда каждый мог зачерпнуть себе половником — рядом стоял суровый Волк, который следил, чтобы никто не подходил по два раза. Глядя на его суровое лицо, жульничать не хотелось.

Низкий, грязный от копоти потолок действовал на Дира подавляюще: странное ощущение, что он вот-вот грянется ему на голову, не отпускало. Девятый душил, сжимал горло костлявыми лапками и всматривался в боль. Слишком давно самый нижний круг не был вовлечен в буйное кипение остальных и теперь жадно брал то, что ему недодали за тысячи лет.

Однажды они все тут полягут, и на братских могилах раскроются черные пушистые цветы, нажравшиеся крови сполна. Прорастут на косточках, на сложенных в горку черепах; бутоны лопнут, когда корни выскоблят из мерзлой злой земли всю кровь.

Понимали это все, находившиеся в душащем трактире: и хмурый Ройс, и тихо переговаривающиеся о чем-то своем инквизиторы, и остальные, менее знакомые, но уже в какой-то мере близкие. Однако никто не пытался сбежать или спрятаться от войны — встречали ее с широкой улыбкой и шало блестящим взглядом.

— Куда Кара так полетела? — спросил Дир.

— Договариваться насчет Восьмого, — пожал плечами Ян. — Ей нужно все обсудить с нашим… советом.

— С бандитами, так и говори, — хмыкнул Влад.

После того, как на Девятом появилась новая власть, возникли те, кто пожелал откусить от нее свой кусок. Это были главари банд, которые помогли им захватить Ленвис, и они тоже требовали право голоса — Кара говорила, что немного демократии никому не повредит, тем более, раньше их никто не слушал. Вот только любое важное решение теперь принималось с долгими обсуждениями и всякими проволочками, что бесило ее до зубовного скрежета.

— Мы завоюем Восьмой? — удивился Дир; все это до сих пор было каким-то ненастоящим, словно бы развернутым сновидением, в котором он оказался частью чего-то большего, чем он сам. — Придется уйти отсюда, и что тогда… будет с Девятым?

На этот вопрос ни у кого не было ответа, и Дир не стал настаивать.

— Это же я предложил договориться — взяла бы она меня на совет… — не обиженно, но как-то разочарованно заметил Влад.

— Они не очень хотят видеть… людей, — неловко улыбнулся Ян, коснувшись его плеча. — Ничего не поделаешь, они здесь очень старомодны. Главное — что Кара к тебе прислушивается. Она будет говорить от лица всей Гвардии, а Эл любезно проследит за тем, чтобы Кара не прострелила никому голову, на него можно положиться.

Ройс усмехнулся.

— Только нужны ли мы им, на Восьмом? — разумно заметил Ян. — Бандиты, анархисты и революционеры — не лучшие союзники, правда ведь?

О «нас» — всех этих нехороших нелюдях и людях — Ян говорил с горечью, но заметным смирением, без злой насмешки. Сросся с ними, клялся теми же клятвами, что и они, в битве от демонов его было не отличить. Подумав, Дир удивленно понял, что сам не может отсечь себя мыслями от Гвардии.

— Порешаем, — оптимистично, но невразумительно заметил Влад. — Главное их заинтересовать, предложить хорошую цену за верность. В Аду все можно купить. Ну, а нижние круги власть никогда не любили.

— Почему должны полюбить нас? — не отставал Ян.

Влад вздохнул, долго глянул на Яна, но ничего не сказал. Готовый поклясться, что Ян поймет Войцека и так, без слов, Дир уткнулся взглядом в тарелку, покопался там еще. Жизнь научила его не брезговать едой, какой бы отвратительной она ни выглядела. И не терять время — возможно, скоро это все закончится. Не будет ни шумного города, ни пропахшей дымом и дрянной едой столовой, ни его друзей. И он даже не увидит Ист…

— Кара справится, — заключил Ройс.

Они знали: справится. Иначе и быть не могло. Изредка такая истовая вера в командора казалась Диру сущим безумием, но сейчас он ничего не сказал. Возможно, потому что мясо вдруг оказалось не совсем сухой подметкой, а голодное урчание в животе напомнило ему, что ел он в последний раз дня полтора назад.

Влад молча протянул ему кружку, в которой плеснуло что-то мутное; явственно несло серой, но никто, впрочем, не жаловался. Благодарно кивнув, Дир на мгновение заглянул ему в глаза, но не увидел в них ничего такого, словно встречи на крыше не было вовсе. Удивительно, но с тех пор, как они оказались в Ленвисе, Влад как будто бы стал спокойнее и мягче, как будто тоже поймал это странное ускользающее чувство скорой потери.

— Завтра на границу, — напомнил Ян.

— Да это вода! — оскорбился Влад, придвинув кружку и для него. — Ты за кого меня принимаешь? Запить только, а то как будто ты готовил… — Ян, видимо, изловчился пнуть его по голени под столом, потому как Войцек со смехом согнулся, едва не прикладываясь лбом об столешницу. — Вот ты, конечно, шуток не понимаешь… — проворчал Влад.

Дир невольно разулыбался — как и часть наблюдавших за ними гвардейцев. Спустя полминуты забыли, снова все занялись своими делами, зашумели громче разговоры.

Он уже и правда ощущал себя полноправной частью этого сборища.

***

Дир взмахнул саблей, чудом блокируя стремительный выпад. Сталь со звоном столкнулась совсем близко от его лица, и он на мгновение запаниковал — и по привычке дернул другой рукой, где обычно лежал второй короткий клинок. Ян подобрался, готовясь защищаться от удара сбоку, но слишком поздно сообразил, что из оружия у Дира только гвардейская сабля. В следующее мгновение Дир змеей кинулся на него, пробивая почти идеальную защиту, и толкнул на землю. Сабля прикоснулась к шее; Дир, тяжело дыша, стоял над сбитым противником и довольно улыбался. Кто-то из проходивших мимо новобранцев свистнул, он услышал несколько хлопков, но в целом гвардейцы были заняты своими делами.

— В Аду всегда считали, что люди слабее… беззащитнее, что ли, — признался Дир, протягивая Яну руку. Несмотря на то, что он выглядел тощим, почти что хрупким, у него была сильная хватка. — У вас нет ни рогов, ни клыков, ни когтей. Но деретесь вы как бешеные.

— У Кары тоже ничего этого нет, ей это не мешает, — лукаво улыбнулся Ян.

— Ну она же… Кара! — возмутился Дир. — Извини, я не имел в виду… И прости, что я так — в честном бою ты бы меня уделал. Это по привычке.

Он и сам понимал, как это глупо: пытаться попросить прощения за то, что победил в поединке, и Ян только отмахнулся. Диру нужно было восстановиться, потому что еще совсем недавно у него не хватало дыхания на несколько простых связок, которым теперь обучали всех добровольцев, и это могло подвести его в бою. Дир понимал, что слишком давно не сражался без опьянения наркотика, и теперь ему хотелось скорее наверстать упущенное.

— Почему ты начал их принимать? — негромко спросил Ян.

— Я не знаю. Я, вроде как, хотел стать своим среди наемников. Я тоже мелкий и быстрый… как люди и Падшие. И мне много раз приходилось доказывать, что я не из тех, кого можно пришибить одним щелчком, — Дир печально вздохнул. — Они все равно меня ненавидели. Я делал работу лучше их, пробирался туда, куда им не дано.

— И ты думал, что они тебя полюбят, если ты будешь колоться вместе с ними?

— От тебя почему-то звучит охеренно ненадежно, да, — нахохлился Дир.

Они отошли от небольшой огороженной части на площади, где все кишело гвардейцами. С каждым днем к ним приходило все больше новобранцев, поэтому более опытные солдаты тренировали их — иногда являлись те, кто даже не понимал, какой стороной сабли стоит рубить… По сравнению с ними у Дира было не все так плохо. Но ему все еще требовалось переучиться с двух наемничьих коротких клинков, совсем не подходящих для кавалериста, на гвардейскую саблю.

Кара была вечно занята, Ройс, негласно служивший при ней адъютантом, тоже бегал тут и там, а после вылазки на границу пошел поспать пару часов, а Влад занимался защитными заклинаниями, отгораживающими центр города для гвардейцев, чтобы не смешивать их с толпой беженцев и потесненных горожан… К Рахаб было боязно обращаться: она муштровала толпу каких-то деревенщин. Так что из всех офицеров Дир прицепился именно к Яну, который провел для него несколько уроков. Это был первый раз, когда на земле оказался не Дир, но Яна это не расстроило — он похлопал его по плечу и показал еще несколько выпадов, двигаясь стремительно и гибко, словно в танце.

После тренировки жутко хотелось пить; холодный воздух обжигал горло. Ян отошел к небольшой палатке среди встревоженного гудящего лагеря и вернулся с двумя кружками крепкого травяного отвара. Дир не спешил отхлебнуть, пока грея руки — настоящий кипяток.

— Скучаю по кофе, — тихо признался Ян.

Дир согласно улыбнулся. Кофе из человеческого мира можно было найти в чайных в Столице — дорогой, зараза… Теперь им приходилось довольствоваться крепко заваренными травами неизвестного происхождения — терпкими, чуть сладковатыми. Вздохнув, Дир хотел по привычке провести рукой по волосам, проверяя вездесущий алый песок… но песка на промозглом Девятом, разумеется, не было. Да и отросших волос тоже…

— Все никак не привыкну, — кивнул Ян.

— Не нравится? — неохотно уточнил Дир, старательно убеждая себя, что упростил себе жизнь, когда перестал скрывать белые волосы. Бегать по разрушенному Ленвису в поисках краски, когда надо думать о том, переживут ли они следующий день — что может быть глупее!

— Да нет, нужно время, — успокоил Ян. — Если бы Войцек вдруг выдумал покраситься в рыжий, я бы еще долго дергался.

— А он может?

Ян многообещающе ухмыльнулся, но его голос был теплым, почти нежным:

— Иногда даже я не понимаю, на что он способен. Не говоря уже о Каре… Это же она тебе помогла?

Воспоминание о стрижке было удивительно приятным — только такие эфемерные вещи и грели его сейчас. Хотя тогда, в моменте, все инстинкты Дира были против того, чтобы Кара щелкала у его головы ножницами, но лезущие во все стороны волосы его уже достали. Не помогало и то, что краска почти полностью вымылась, поэтому он выглядел так, будто попал под кислотный дождь. Гвардейцы разделились на два лагеря: кто-то вежливо игнорировал это, а кто-то, как Влад Войцек, не переставал его подкалывать — знать бы еще, что такое эта зебра…

Обычно Дир предпочитал отращивать волосы хотя бы до плеч, но гвардейцы плевать хотели на адские традиции, и он медленно склонился к тому, что отстричь все будет практичнее: и для драки, и для мытья, потому что магия на нижнем кругу иногда сбоила и вместо воды из крана плевалась рыжая грязь. «Машинку бы», — вздохнула Кара, когда он достал ее просьбами, но на Девятом в ходу были ножницы — и им Дир доверял как-то больше.

Пока она щелкала, Дир предпочитал не смотреть. Может, чтобы не сглазить, а может — чтобы не сбивать Кару, которая явно неуютно себя чувствовала в роли парикмахера. По крайней мере, все это время она молчала и хмурилась, глядя куда-то сквозь зеркало. Дир рассматривал свои руки, поломанные ногти и мелкие царапины на пальцах. Он никогда не был аккуратен, но сейчас зрелище было особенно плачевным.

— Готово, — объявила Кара спустя еще десяток минут. Спина Дира уже начала затекать от напряженного сидения на одном месте, и он с удовольствием встрепенулся.

Из зеркала на него смотрело его собственное лицо, в этом сомнений не было. Волосы оказались белыми (с этим у Дира было время смириться — целая жизнь) и короткими. Виски Кара убрала почти полностью — с машинкой и правда получилось бы поприличнее, но и клочковатые пряди смотрелись не так ужасно. Дир обреченно рассматривал отражение.

— Ну вот не настолько все плохо, — проворчала Кара, заметив, что он всхлипывает.

— Нет, я просто… я никогда…

Мать с раннего детства его красила. Потом, когда денег не хватало, Дир просто таскался в капюшоне, а первую же зарплату спускал на темный отвар из каких-то горьких трав — единственное, что держалось несколько месяцев. Обрастал в белое он только в самые худшие дни — тогда Дир забивался в убежище, жалея себя, а еду и деньги ему приносила Ист.

— Волосы как волосы, — сказала Кара, небольно дернув его за прядку, которая упрямо торчала куда-то вбок. — И зачем устраивать такую трагедию?

Дир неуверенно пожал плечами, вытирая лицо от слез. Он и сам не знал, что на него нашло. Мать сказала ему, что нужно прятаться, и он не задавал вопросов, потому что ни у кого вокруг не было снежно-белых волос, а значит, это было неправильно. Он был неправильным.

— Извини, — прошептал он.

— Перестань, я тебя не съем, — фыркнула Кара. — Я просто не хочу, чтобы ты забивал голову всякой херней. Какая разница, каким ты родился? Ты все равно не можешь это изменить, так забудь.

— Но я же… я не могу просто…

— Можешь. Когда я пала в Ад, все на меня пялились, потому что у меня нет рогов и есть крылья. Каждый считал своим долгом ткнуть в это пальцем. Так что я решила просто не обращать внимания. Я та, кто я есть. И я не собираюсь меняться, потому что кого-то там это бесит, — ухмыльнулась Кара. — Тебе идет, Дир. Глаза стали ярче как будто.

— Спасибо, — несмело улыбнулся Дир. — Я попытаюсь. Хотя для начала стоит обойтись без зеркал, наверное, — вздохнул он.

С тех пор он нередко останавливался, случайно улавливая свое отражение и все еще не веря, что решился. Но Гвардия совершала невозможное — об этом им твердила Кара. Ему нужно было привыкнуть к себе новому.

— О чем задумался? — спросил Ян. — Может, пройдемся?

Дир кивнул. Они вернули кружки, пересекли площадь, попав в небольшой затор на выходе: с окраин явилось еще несколько новичков, решивших записаться в Гвардию, и их досматривали на входе. Совсем молодые, какие-то растерянные лица; одна демоница с оторванным ухом все время озиралась, словно думала, что к ней сейчас явится лично командор Гвардии в блеске и громовом грохоте, но ей предстояло иметь дело со скучным сержантом, который записывал ее в бесконечный блокнот.

Они приходили отовсюду, брели в Ленвис, стекались из безымянных маленьких деревушек. Диру казалось, что их слишком много, было душно и тесно, но Кара ворчала, что солдат недостаточно. Он много раз проходил по грязным площадям, слушая, как гвардейцы зазывают к себе новобранцев: кто-то кричал в патриотическом угаре, обещая борьбу за свободу, справедливость и честный мир, в котором не будет кабалы Высших, а другие просто предлагали добрую сталь и возможность надрать зад Сатане и его аристократишкам. Как считал Дир, второе звучало более гвардейско.

Оказавшись у старой ратуши, они прошли мимо виселицы, и Дир испытал странное желание отвернуться. Он никогда не боялся мертвых тел, но он видел их свежими, истекающими кровью, но никак не распухшими и подгнивающими, привлекающими крупных черных птиц. Среди повешенных его взгляд всегда цеплялся за начальника городской стражи — несмотря на то, что должность на разбойном Девятом была почти что несуществующей, он начищал нагрудник, что такая забота о доспехе угадывалась до сих пор.

— «Я всегда была уверена в том, что для спасения Ада надо расстрелять несколько десятков Высших на главной площади», — процитировал Ян, проследив за его взглядом. — Кара не остановится. Ей нельзя останавливаться. Но в глубине души я радуюсь, что они не снимают трупы — значит, нам не нужно вешать туда новые.

— Я не думаю, что Кара делает что-то неправильно, — сказал Дир. — Я просто опасаюсь, к чему это приведет. Мы столько говорим про свободу, что Ленвис может решить, что может расправиться с нами точно так же. Народ обычно винит во всех бедах тех, кто у власти…

— А амбары скоро окончательно опустеют, — вздохнул Ян. — Тебя это волнует?

— На самом деле не очень, — смутился Дир. По сравнению с надвигающимся голодом и войсками Люцифера, все чаще прорывающими границу, его проблемы казались скорее выдуманными, но он повелся на внимательный, понимающий взгляд Яна и сознался: — Я не могу найти Ист, она как будто испарилась! Я не знаю даже, жива ли она еще…

Он вспомнил те ночи, баррикады на улицах, кровь, хлюпающую под ногами, и много огня. Ленвис полыхал, невысокие маленькие лачуги, близко жавшиеся друг к другу, быстро вспыхивали, и ревущее пламя заглушало отчаянные крики. До сих пор Дир видел следы пепла, которые никто не стал оттирать, хотя дома уже восстанавливали, достраивали, привнося в повседневную жизнь города еще больше хаоса — скрежет и стук.

— Сарт ничего не знает, а он был моей последней надеждой, и я!.. — Дир неловко взмахнул руками. — Я устал верить. Когда Влад пропал, я думал, если я помогу… Ну да, я идиот, который заключает сделки со вселенной! — с вызовом заявил он, вдруг почувствовав вспышку ярости, которая тут же потухла. Ему на лицо упала первая снежинка вновь начинающейся метели, холодная, как слеза. — Прости, — прошептал Дир. — Я не должен так говорить. Я рад, что Влад в порядке. Мне стоит смириться, что я никогда ее не найду — и что она не хочет, чтобы ее находили, иначе бы она подала какой-то знак, не знаю…

Ян вздохнул, коснулся его плеча. Глядя на него, Дир испытывал глухую вину: Ян был обычным человеком из далекого мира, в котором почти забыли о войнах, его вообще не должно тут быть, в самых низких адах, на глубине отчаяния, в которую их занесло, и у него уж точно есть дела поважнее, чем успокаивать Дира…

— Я поговорю с Владом, он ее поищет, — пообещал Ян. — Думаю, никто не будет против, если ты присоединишься к нему, когда у тебя нет дежурств. Можешь взять с собой Ройса…

— Подожди, разве он не защитой занимается? — удивился Дир.

Ян рассмеялся, качая головой:

— Ну, можно и так сказать… Он ищет заговорщиков в городе, тех, кто собирается выступить против Гвардии. Бандиты, которые сами хотят быть у власти. Возможно, их финансируют Высшие — у них могли тут остаться верные демоны… Но и недовольных резней в Ленвисе предостаточно. Мы не можем хватать всех без разбора, иначе народу это не понравится, поэтому Кара отрядила кое-кого, чтобы за всем проследить.

— Но мне никто не говорил… — Дир осекся. — То есть, да, конечно, лейтенант! Буду рад помочь!

Он козырнул от виска — это становилось все более привычным, естественным движением — и улыбнулся. Ненадолго Дир снова позволил себе размечтаться: да, после короткой и кровавой революции Гвардии было не до поисков какой-то наемницы — да и зачем ее теперь искать, если они заперты на Девятом и информация о Мелехе больше ничего не значит… Но, раз Влад копался в трущобах, выискивая врагов командора, он мог случайно натолкнуться на ее упоминания. Он мог даже не знать, что это Ист, но теперь у него есть шанс во всем разобраться!

— Мне надо найти Рахаб, мы патрулируем вместе, — сказал Дир, возвращая себя в реальность. — Тогда завтра! Передай Владу спасибо!

Ян помахал ему вслед, и Дир довольно кинулся вниз по улице, чувствуя, как в лопатках покалывает от предвкушения.

***

Вельзевул никогда не думал, что зал, в котором Высшие собирались на совет, покажется ему таким пустым и безжизненным. Здесь вечно спорили, перебрасывались обвинениями и плевались ядом, нередко — в командора Черной Гвардии, но теперь в просторной комнате не было Кары, а часть стульев пустовала, и оттого они сдвинулись ближе к главе стола, оставив дальний конец столь очевидно пустым. Горел приглушенный свет, большие окна, в которых сияла Столица, погружающаяся в ночь, зашторили, и слуг Люцифер на военный совет тоже не допускал. Только у дверей стояли два мрачных легионера, чей взгляд казался неприятно тяжелым. Вельзевул отвернулся.

С каждым днем Люцифер становился все измученнее, изможденнее. Когда ему донесли о беспорядках на Девятом, он почти что отмахнулся, приказав послать туда легион для усмирения обнаглевшей Гвардии, но уже спустя несколько часов его лучшие маги признали, что все телепорты на нижний круг закрыты. Оставались только маленькие, совсем узкие щели, возникающие из-за непокорной природной магии. Сквозь них было опасно протискиваться, шепотом рассказывал Вельзевулу командующий Риз, и многие солдаты боятся даже не добраться до поля боя.

За ту неделю, пока лучшие колдуны искали подходящее место, наиболее близкое к захваченному революцией Ленвису, до них доходили тревожащие известия: Кара, пользуясь помощью своего подчиненного, Агалиарепта, заключила союз с бандами. Уничтожение Висельников произвело на них впечатление, и теперь они влились в войско командора. Они убивали всех, кого подозревали в связи с Люцифером.

Только что граф Ронове закончил отчитываться о собранных войсках; в годы войн с ангелами он руководил девятнадцатью легионами, сейчас — едва смог набрать пять. Вельзевул почувствовал, как темный взгляд Сатаны останавливается на нем. Он встал, поклонившись, хотя Люцифер никогда не требовал почестей от старого соратника. Сейчас, глядя на суровое лицо владыки, Вельзевул решил не обманываться его дружбой, оставшейся где-то в алых песках Лимба, когда они были никем, молодыми и отчаянными, как сейчас — Кара. Тогда они воевали за Столицу вместе.

— Я могу отправить десять легионов, Люцифер, но большая их часть — новобранцы, — признался он, и вокруг раздались пораженные шепотки. — Я владею обширными землями, но на них живут демоны, которые выращивают для нас зерно и овощи! — обернувшись на собравшихся, твердо напомнил Вельзевул. — Они не могут покидать свои дома! На кого останется урожай, если мы насильно отправим их на войну? Вы это не почувствуете, здесь, в Столице, но другие круги!.. А дальше — голод, бунт…

Он тщетно надеялся, что мысли о том, что стихийное восстание, захватившее Девятый, распространится и на их земли, остановят Высших от необдуманных решений. Призывая к порядку всколыхнувшихся демонов, Люцифер пронзительно постучал когтем по кубку, стоявшему рядом с его рукой.

— Успокойтесь, — бросил он. — Мы должны отправить туда наши регулярные силы, иначе народ решит, что это настоящая война, как было с Раем, а не обычные беспорядки на Девятом. Все равно мы можем перебросить не больше легиона за раз, — раздраженно заметил Люцифер — это злило его больше всего. Невозможность вести войну на своих условиях. — Благодарю за участие, Вельзевул. Твои солдаты помогут нам с этим… справиться.

Вельзевул уловил в его голосе что-то… неясное. Будто, узнай простые демоны правду, еще неизвестно, на чью сторону они бы встали: повелевающих ими Высших, вновь требующих идти и умирать, когда народ только привык к спокойной мирной жизни без светлокрылых, или Гвардии, обещающей им свободу. Это звучало заманчиво и сладко… И все же Вельзевул понимал, что это лишь свобода выбрать, как им умереть.

— Мы уверены, что Гвардия собирает силы, чтобы продвинуться на Восьмой круг, — докладывал Амаимон. — Наша разведка сообщает, что они концентрируют силы в Ленвисе. Но они не смогут воспользоваться нашим разломом в серой степи, — с сомнением сказал Амаимон, — поскольку ресурсов для крупного сражения у нее не хватит.

— Самоубийственная атака, — проворчал маркиз Сабнок, нервно перебирая на тонких пальцах перстни-артефакты. — Это вполне в духе командора.

— Я уверен, что они ищут сейчас другой лаз, — отрезал Люцифер. — Заблокированные на Девятом, они вскоре почувствуют, почему Ад может существовать только вместе. К сожалению, мы можем только собирать войска на границе и ждать их следующего хода…

— Восьмой — неподходящее место для битвы, милорд, мы всегда были в тылу во время ангельских войн, там нет никаких защитных сооружений, — устало повторил Вельзевул уже в который раз, чувствуя с каждым днем все увереннее, что Люцифер пытается превратить его золотые поля и тихие рощи в бесконечные окопы, жуткие черные рвы.

— У нас нет выбора, — напомнил Люцифер. — Мы должны остановить ее — любой ценой. Никогда восстания не выплескивались за пределы одного круга.

«Никогда эти восстания не начинала та, кому ты сам дал армию», — обреченно подумал он, но высказать такое значило отправиться на плаху сегодня же вечером. Вельзевул опустил глаза, чтобы взбешенный, несомненно, сгорающий от злости Люцифер, несмотря на кажущееся ледяное спокойствие, не прочел сомнения в его взгляде. Прежде волнения в Аду случались — как же иначе, но тогда их начинали Высшие, которые пытались оттяпать себе побольше власти, или народ, истощенный вечной войной и непомерными поборами… Но сейчас это была Гвардия — та самая Гвардия, что взяла Рай.

Люцифер должен был понимать, что для кого-то Гвардия еще была легендой. Из тех, которые превращаются в страшные сказки со временем, но все же.

Вельзевул слишком долго был при дворе и почувствовал эту зыбкую паузу. Никто не отваживался говорить, но потом осторожно поднял руку герцог Кроцелл, словно примерный ученик, который никогда не отваживался перебивать учителя. Люцифер яростно кивнул, дозволяя ему сказать.

— Мы могли бы ее убить, — сказал Кроцелл, глядя на свое отражение на черном столе.

Кто-то сухо зашипел, как рассерженная змея. Граф Маракс, один из тех, кто вместе с Шаксом и Амоном поддерживал решение отправить наемника за головой командора — когда сторонники Андрамелеха сбежали на подтопленный Пятый круг, которым владели многочисленные родственники Шакса, Маракс отчего-то остался с Сатаной, и Вельзевул все время следил за его резкими движениями боевого колдуна, боясь, как бы обоюдоострое заклинание не сорвалось с его пальцев в сторону Люцифера.

— Нельзя ее убивать, — сказал Люцифер, — ее приспешники сделают из нее героя. Да, у нее достаточно тех, кто пережил Рай: ее жена, Войцек, Габриэль, Рахаб… — Он перебирал имена, словно проклиная их. — Они подхватят — и станут еще злее. К тому же, народ станет шептаться, что мы поступили бесчестно, — сказал он, словно Высших когда-то интересовало мнение народа, — мы должны разбить ее в бою и восстановить порядок на Девятом. Мы ждем прибытие всех легионов на Восьмой, а маги прощупывают изнанку — возможно, мы сумеем предугадать, откуда она явится.

Вельзевул заметил, что многие Высшие согласно скалятся. Они так давно мечтали увидеть голову Кары на пике — и радовались, что все так сложилось. Вельзевул часто думал о том, как она справляется с этим безумным кругом и толпой безумных наемников, погрязших в вечной дележке власти…

Кара должна была выжить.

***

В тронном зале Дворца никогда не было настолько тихо, даже в самые неудачные дни войны с Раем. Всегда шумели советы, спорили демоны, ругались, грызлись, как самая обычная голытьба, но сейчас Люцифер оставался один. Распустив совет, он брел по пустым коридорам, изредка встречаясь взглядами с легионерами, стоявшими чуть не у каждого поворота. Лопатки ныли — с того самого дня, как его брат перестал скрываться.

Сначала нужно было разобраться с Карой. Предательницей. Вождем революции. Какой в этом был смысл: в спокойствии, в тишине, в страже, — если его Ад полыхал в самом низу, а он ничего не мог с этим поделать? Люцифер мог лишь восхититься изощренному чувству юмора Кары; он сам хотел, чтобы Гвардия безвозвратно сгинула на нижнем круге, но они пережили Исход — так почему бы им не выбраться живыми сейчас?

Все мысли перепутались.

Она пришла без приглашения, просто ступила на порог его дома, и Люцифер не смог ничего сказать. Смотрел на ее светлую, будто бы без контекста улыбку, на рыжие огненные волосы ниже пояса, живо вспыхивающие огнем, в яркие глаза, сияющие почти так же ярко, как венец у нее на голове. Она ступала легко, танцуя, легко пронзая тьму пылающей стрелой. Смеялась, и блестящими осколками смех рассыпался по девяти ступеням трона.

Осколки резали в кровь.

Он отнял пальцы от разложенной на столе карты, размеченной его магами — у защиты Девятого почти не было слабых мест, чтобы открыть второй фронт, — поднял взгляд от красных пятен — мест сражений в бесконечной степи. Кара умела кусаться, он сам ее учил. Гвардия не захлебнулась кровью, как он надеялся, она напилась ею сполна и одичала.

— Здравствуй, светоносный, — легко, запросто обратилась она к нему. — Предложишь даме выпить? Или снова отделаешься одним кислым яблоком? — И снова этот смешок, бритвенно-острый.

В смехе шепотом слышалось вечное «мене-текел-фарес» — или это он сходил с ума?

Графин стоял по правую руку, полный: Люцифер снова и снова писал письма всем верным ему Высшим, и иногда злости на Кару не хватало — приходилось подливать вина. Он ненавидел ее — за то, что она осмелилась выступить против. После всего, что он для нее сделал, ударилась в этот бессмысленный, и впрямь самоубийственный бунт. Не глядя и не говоря ни единого слова, Люцифер налил темное, что артериальная кровь, вино в высокий кубок.

Бледные губы окрасились в алый, опасно изогнулись, искушающе, по-змеиному — и он понял, что они спустя долгое время встретились и поменялись местами. Люцифер слишком устал после совета, после бессонных ночей, чтобы играть в ее игры.

Смех врезался в шею — он не мог на нее смотреть. Она была слишком похожа на свою старшую сестру, которую он хоронил три года назад. Лилит, сотворенная из пламени, и эта — подделка, статуэтка, вырезанная из кости. Идеальная, послушная жена… Теперь, впрочем, освобожденная от своего мужа и гуляющая по земле сама по себе. Впервые за долгие века она спустилась в Ад и простучала каблучками по черному мрамору дворцовых залов.

— Ты всегда появляешься уже напоследок, — вздохнул он, отвлекаясь от планов и карт. — Пришла злорадствовать… Как тебя теперь зовут? — вдруг сорвался с губ вопрос.

Имена обладали слишком большой силой; ее, древнее, одно из первых, пылало слишком ярко и жгло язык — он не мог его произнести. Она на миг задумалась.

— Последний раз меня звали Ярой, — словно бы с трудом вспомнила она. — Там, в другой, спокойной жизни… А этот забавный мальчик, которому я предрекала вечный огонь, все еще жив, да? Он и его товарищи устроили тебе много проблем, Люцифер.

— Все же посмеяться явилась, — решил он.

— Нет, — тихо улыбнулась та, что назвалась Ярой — не своим, человеческим именем. — Только посмотреть на то, как живет Ад, раздираемый войнами. Нам наблюдать за ними. Тебе — не Первому Падшему, мне — не первой…

Она подняла кубок, салютовала им, чуть от виска, как отдавали честь гвардейцы, но с большей аккуратной изящностью.

— За Лилит, — вздохнула она. — Что бы там ни было, она моя сестра.

— За Лилит.

За кровь, за огонь, за память. За глухое одиночество, на протяжении трех лет грызущее ему душу, но теперь взявшееся за нее с новыми силами. Кара была его опорой, его верным псом, но ее не было — и что-то в очередной раз разбилось внутри.

Он знал, что Ад уже рассыпался на части. Но и отступать он не мог, не мог сдать свою землю без боя. Пусть и брату, и той, кого он в какой-то миг посчитал своей дочерью — или тем, кем он сам мог бы стать, родись чуть позже.

— Когда ты уйдешь? — ровно спросил он.

— Я ведь всегда была здесь, грешница… — зачарованно, словно не слыша его, ответила Яра. — Я была бы первой, кто ступил в твой Ад, а добралась лишь сейчас, когда миры перевернулись. Я скоро уйду, не бойся. Только нужно ли тебе одиночество?

Он не знал ответа.

— И вот еще что, — вдруг спохватилась она. — Колечко-то не потерял, светоносный?