Ян поморщился, когда почувствовал, как где-то рядом надрывается связной амулет. Это мало напоминало телефонный звонок, скорее — как если бы над ухом летал надоедливый комар. Снаружи, сквозь неплотно закрывающееся окно, донесся какой-то отдаленный шум. Несмотря на ранний час и тусклые рассветные сумерки, Ян приподнялся на локте и увидел на дощатом полу мерцающий красный амулет — он был настроен на них обоих.

Нужно было вставать. Ян быстро натянул джинсы, выглянул в небольшое замусоленное окошко, но не различил там ни пожара, ни битвы, только слабое шевеление на улицах. Напротив, вывесившись из окна жилого домишки, точно так же оглядывалась полуголая демоница. Он благоразумно убрался, пока его не заподозрили в чем-то неприличном.

Что-то происходило. Пульсирующий красным амулет связи — кто-то пытался вызвонить их, и Ян решил разбудить Влада… Но понял, что озяб, выбравшись из-под хоть как-то греющего одеяла, а потому сначала поискал свою рубаху. В комнатушке на чердаке, что им выделили, было не развернуться, и если он не видел свою рубашку на полу, то она точно под узкой скрипучей койкой. Простая и железная логика.

Спящего Влада легко было принять за мертвеца. И дело было не в бледной прохладной коже, а в изможденном выражении лица — он колдовал много дней без передышек. Ян непременно дал бы ему отдохнуть, но он по срочной частоте алого мерцания полагал, что дело может быть в потерянной Ист: вчера Влад послал нескольких солдат, которым Кара поручила во всем его слушаться, по адресам Слепого, и теперь счет мог идти на минуты…

— Влад! — позвал Ян, склонившись над еще спящим Владом. — Подъем, давай, доброе утро!

Тот в ответ слабо застонал, прижимаясь к холодной стене. Мертвым сон был не особо нужен, но Влада сильно изматывала магия — вырубался начисто под утро, когда его удавалось уговорить прилечь. Ян тряхнул его за плечо, осознав, что слова не помогут… И сам же обреченно вздохнул: Влад не заслуживал всего этого, ответственности, утренних побудок, приказов Кары — как будто у них не было других магов, не один же он на весь Девятый!

— Ладно, я сам схожу посмотреть, — негромко сказал он… И Войцек тут же раскрыл сонные глаза. Инстинктивно потянувшись, Влад сгреб его в грубые объятия, словно это помогало ему проснуться и отогреться, слепо мотая головой, утыкаясь в ворот расстегнутой рубашки:

— Никуда ты один не пойдешь в военное время, — пробормотал Влад.

Ян подцепил амулет за шнурок, как за мышиный хвост, и вложил камушек в руку Влада. Тот вслушивался в слова, прикрыв глаза, и Ян рассеянно гладил его по голове, так и не решаясь вывернуться из неловких объятий. Что его так напугало — неужели то, что Ян хотел сам разведать обстановку? Или сон приснился плохой? Снятся ли мертвецам кошмары? Кажется, Влад как-то говорил, что во сне его ждет только чернильная пустота, но это было до тех пор… как они стали спать вместе. Теперь он сам убедился, что во сне Влад дергается и глухо подвывает.

— Да, я вас понял, — хрипло сказал Влад. — Я скоро буду, вызовите дежурных, чтобы устроили оцепление. Я даже отсюда слышу, что народ уже переполошился.

Шум с улицы и впрямь стал громче. Влад отбросил в сторону потухший амулет, не дослушав ответ. Он неохотно отстранился, словно змея, сползающая с теплого камня в объятия сурового зимнего дня, и Ян в который раз пожалел, что война встретила их здесь. И что у них нет больше времени.

— Надеюсь, там жестоко убили кого-нибудь, — беспомощно ворчал Влад, поспешно переодеваясь в гвардейскую форму. Запутался в рукавах рубахи, принялся надевать наизнанку, громко выматерился и начал заново, зло косясь на грязное окно. — Иначе я убью их. Ян, как я выгляжу?..

Он склонился над тусклым зеркальцем на стареньком комоде, придирчиво разглядывая взъерошенные волосы, кое-как приглаживая их руками за неимением расчески — даже гребень с выломанными зубьями, которым приходилось довольствоваться, куда-то задевался. Спросонья Влад тер глаза: те были алыми, но не от недосыпа, а из-за по-звериному покрасневшей радужки. Он все чаще балансировал на грани боевого транса, опасно играя с магией…

— Замечательно выглядишь, если рассчитываешь их напугать до полусмерти, — вздохнул Ян, наблюдавший за ним от двери. Предчувствие щекоталось в груди, но ему не хотелось так сразу расставаться с этим огрызком утра, в котором они были в безопасности.

Но инквизиторский долг требовал все же выйти из комнаты и выяснить, кому могла понадобиться их помощь.

— Ты не?.. — Ян поймал его, чтобы придирчиво застегнуть мундир, и коснулся алых отметин на его шее. Это было не от магии; Яну до сих пор хотелось стеснительно отвести глаза, но вместо того он отдернул руку: — Извини, больно? Раньше ты стирал.

— Устал притворяться, что мне стыдно, — с вызовом заявил Влад, прищурился. — Во время конца света это все не имеет значения. То есть… я не имел в виду… Мы — имеем значение. Но если ты хочешь…

— Нет. Нет, ты прав.

Ян вдруг отвернулся, глухо закашлялся: на его выуженной из-под кровати рубашке висели крупные клочья пыли, а он толком не отряхнулся. Когда задыхаться стали оба, бросились открывать окно. Рама душераздирающе скрипела.

— Дурдом, — поделился Влад, глотнув свежего воздуха. Прислонился спиной к подоконнику, наблюдая за Яном, носящимся по комнате. — Я думал, у нас проблемы с жилплощадью, но это же полный пиздец.

Ян мельком осмотрел небольшую комнатушку. Минимум мебели: кровать со сбитыми простынями, перекошенный комод, узкий письменный стол, как обычно захламленный бумагами и недоделками амулетов, и колченогий стул в придачу; шкаф тоже был, в небольшом коридоре, занимал много места, но вмещал мало одежды. Все это, полуразваливающееся и старое, создавало впечатление древности, граничащей с глухими средними веками. Влад еще пытался обживаться (на книжной полке, например, расположились какие-то тома с обгрызенными обложками — все, что тут удалось достать). Пытался создать иллюзию уюта.

— По сравнению с тем, как тут обычно живут, это вообще рай, — напомнил Ян.

— То-то мне хочется тут все сжечь… — протянул Влад, но поспешно добавил: — Да я не спорю. Живы — и прекрасно.

Амулет после небольшого перерыва вспыхнул снова, требовательно и ярко. Кары в городе не было, поэтому Влад не стал отвечать. Распахнув дверь перед Яном, он пропустил его вперед, сам задержался, колдуя над хитрым замком и выводя на двери невидимые символы. Ян ничего не сказал, но усмехнулся: поди найди такого самоубийцу, что полезет к гвардейцам. Ступени завывали на разные лады под ногами, когда он скатился вниз.

Здесь не было никого: все высыпали наружу, привлеченные возней в городе. Так и оставили на столе миски со стынущим скудным завтраком, а в кружках крепкие травяные отвары — пить спиртное в армии Кара запрещала. Ян толкнул дверь, с опаской выглядывая. Объятый туманной дымкой Девятый, смертельно тихий по утрам, шумел; кто-то, мелкий и быстрый, отделился от столпившегося выше на улице народа и понесся вправо — к госпиталю.

— За лекарями, — кивнул Влад, пронаблюдав за ними. — Мне сказали, есть раненые. Да куда ты… — дернулся он, видя, что Ян ускользает вперед.

Только бы не нападение: если всполошился город, значит, прорвали оборону на границах, перебили конницу, и теперь того и гляди вспыхнут крыши окрестных лачуг. Тревожно оглядываясь, дыма Ян пока не заметил. Он вспомнил, что Кара говорила насчет ожидаемого нападения и встревоженные лица советников.

Пробиваясь сквозь плотно — из-за холода наверняка — сбившийся народ, уже на третьем отдавленном хвосте он бросил извиняться, просто устремился вперед. Его едва не вытолкнули на разбитую брусчатку — демоны вдруг закончились, впереди была пустота; Ян повис на плече у кого-то из знакомых. Рахаб, нахмуренная и мрачная, потемневшая — даже рыжие волосы казались поржавевшими в тусклом свете Девятого, — приветственно ему кивнула, позволяя опираться на себя, лишь бы не рухнуть: сзади напирали любопытствующие.

Перед ними несколько гвардейских солдат волокли демонов, которые выглядели так, будто их достали с бойцовской арены: потрепанные, все в крови. Первым тащили широкоплечего демона с широкой окровавленной повязкой через торс, за ним — еще несколько парней, которые выглядели измученными и злыми. Влад перехватил одного из солдат, шедшего сбоку с винтовкой наперевес.

— Они прятались в подвалах под ремесленным кварталом, с самого начала революции, — услышал Ян, как парень ответственно отчитывается. — Когда мы залезли, у них уже заканчивалась провизия, и они все перессорились. Думаю, через пару дней мы бы нашли только трупы.

Ян был уверен, что какое-то звено из цепочки подпольщиков просто не выдержало давления обстоятельств и лопнуло, и так десяток демонов оказался без помощи извне. Он узнавал некоторых — первый могучий демон, хотя и с изукрашенной физиономией, был очень похож на одного из лейтенантов легионеров, кого не нашли после бойни в Ленвисе. Конечно, многие решили, что с ним расправились и разодрали на части, но оказалось, что он все это время прятался.

— Посмотрите, вы не эту девушку искали? — указал солдат на своего товарища, который тащил на себе едва переставляющую ноги демоницу.

— А ну стой! — рыкнул Влад.

Перепачканная в черном, словно в мазуте, дрожащая, она запрокидывала голову, чтобы кровь из разбитого носа не заливалась в приоткрытый рот. Солдат несмело остановился — и тут же ухватил Ист за шкирку, чтобы та не рухнула ему под ноги. Дышала с хрипом, под себя поджимала правую ногу — может, сломана. Ян отмечал это с профессиональным инквизиторским безразличием; все чувства выхлебала война, остались только «свои» и «чужие», — а эта девушка была не из их стаи. Но она была важна для Дира…

— Отпусти, я ее осмотрю! — велел Влад. Его, казалось, не волновало, что они на виду у многих демонов: гвардейцев, пришедших поглазеть гражданских, кухарок из гостиницы…

Яну знакомо было это лицо, хоть и видел он его в последний раз среди блеска громадных люстр на приеме, среди стонущей музыки и плавно двигающихся в танце фигур. Тогда Ист была в изящном белом платье, а не грязных рваных лохмотьях и держалась куда увереннее. Ныне же в испуге смотрела на нависшие над ней лица и — Ян вдруг разгадал неясную позу, еще более жалкую из-за сломанной ноги — пыталась встать на колени.

Губы двигались почти беззвучно, в уголках рта лопались кровавые пузыри. Тихое шипение было неразличимо, как у умирающего, стоящего уже наполовину по ту сторону, но что-то она точно хотела сказать. Судя по взгляду и по безостановочно текущим по щекам слезам, умоляла о помощи. Осознав, что понять ее не могут, повесила голову.

Не способный двинуться или придумать, как ей помочь, Ян беспомощно замер на месте. Так же, как и многие другие: они тут привыкли наблюдать чужую боль и спокойно проходить мимо.

Влад подступил к Ист медленно, склонился над беспомощной девушкой, потом перекривился, словно бы махнул рукой — упал рядом с ней на колени в натекшую кровавую лужу. Аккуратно подхватил ее, подняв безвольно мотнувшуюся голову, заглянул в слезящиеся глаза, с улыбкой погладил по черной от крови щеке. Ист больше не пыталась ничего сказать, но ему и не нужно было слов.

Отстранился он всего на миг: закатать рукава. Она дернулась, всхлипнула, натолкнувшись взглядом на скалящего пасть белого дракона, будто вдруг ускользающим сознанием поняла, кто перед ней. Рванулась, забилась, из груди вырвался тонкий птичий крик, почти клекот.

— Тише, долеталась уже, — бросил Влад.

Она поняла каким-то чудом, прикрыла глаза. Лицо, искаженное предсмертным бесстрашием, разгладилось, будто бы помолодело, стало лицом той девочки, которая еще когда-то верила в добро и не была одной из лучших наемников. Влад провел по волосам, нашептывая заклинание, легким движением руки стер с лица засохшую кровь и грязь. Забирал боль, ласково касался ссадин и ран — они закрывались, не оставляя шрамов. Ист вздрогнула, распрямляя ногу, но ни разу не вскрикнула, когда кости вставали как нужно. Просто, закрыв глаза, слушала его голос, засыпала: хрип из дыхания ушел, грудь вздымалась ровно и спокойно. Влад незаметно плел заклинание, словно играл в невидимую кошачью колыбель.

Пара магов-медиков не осмеливалась приближаться к ним, растерянно переглядывались. На остальных тоже напало странное оцепенение: слова, нашептанные Владом, странно отзывались в каждом из них. В горле застряло что-то, мешало говорить.

Большая часть собравшихся никогда и не думала, что лучший боевой маг Гвардии умеет не только разрушать и втаптывать в землю.

Он легко поднял девушку на руки, удивительно бережно, словно ломкую фарфоровую статуэтку. Ист спала, не шевелилась, спокойно улыбалась. Взгляд Влада был еще мутен, будто он на мгновение забыл, где находится, но Войцек быстро опомнился, завидев лекарей.

***

Выстрел прозвучал оглушительно громко даже в пылу приграничной стычки, когда рядом звенели сабли и визжали, сшибаясь, лошади. Дир потратил последний патрон, чтобы сбить с лошади легионера, несшегося прямо на него; тот перекувырнулся, ухнул в густую серую траву, а потерянный конь пробежал мимо. Дир неловко запихнул бесполезный револьвер за пояс и едва не лишился головы, когда на него накинулась какая-то демоница на белой лошади. Все казалось смазанным, и Диру на мгновение показалось, что это Кара, поэтому он лишь запоздало вспомнил, что командор в пригороде Ленвиса, у шахт, и вскинул саблю, чтобы защититься. Все уроки Яна вылетели из головы…

Его спас взъерошенный парень из его отряда. Его сабля полоснула демоницу по боку, она изумленно вскрикнула, словно не верила, что ее ранили. Во время схватки многие не замечали, когда их щиты спадают от множества попаданий… Дир стиснул зубы, глядя, как пришедший ему на помощь демон разрубает ключицы девушки, несмотря на то, что та задрала руки, сдаваясь.

— Спасибо! — растерянно выкрикнул Дир.

Теперь он узнал этого демона: Виссе, который когда-то упорно предлагал налить ему в караулке… Тогда они были лишь ничего не понимающими новобранцами, а теперь считались почти что ветеранами по сравнению с местными мальчишками, которые за всю жизнь не держали ничего внушительнее вил. Вряд ли Виссе его узнал, но Диру захотелось догнать его и поблагодарить еще раз. Он спас ему жизнь… Но битва избавляла от сантиментов.

Легионеры Люцифера пытались бежать, за ними клином гналась десятка Виссе. Вихрастый демон был во главе… Наверное, всех офицеров старше него перебили, и теперь он отдавал команды. Отряд Рахаб поехал следом, хотя все видели, что легионерам некуда бежать: межмировой разлом уже затянулся, а полкового мага они зарубили еще в начале боя, когда тот выдал свое положение ярко сверкнувшими искрами.

Ему не нравилась мысль о том, что приходится добивать этих солдат, брошенных на Девятом. Люцифер не давал ни шанса прорваться выше, потому все разломы на пограничье спешно латали прямо за спинами идущих в атаку конных. Но все равно они бежали — может, надеялись дотянуть до какой-нибудь тихой деревни…

Его сабля перерубила шею демона, который потерял лошадь и пытался спастись на своих двоих. Впереди десятка Виссе палила в спины отступающим: они подъехали ближе, чтобы не тратить пули попусту. Лицо Рахаб, скакавшей рядом, ничего не выражало, и Дира каждый раз потрясало, какой безучастной она становится в бою. Хотел бы он увидеть свое лицо со стороны… Он увидел, как несколько легионеров разворачиваются, отваживаясь на последний бой.

Он убил первого, чудом уклонившись от его тяжелого удара. Остальных добили гвардейцы, взяв их в тиски.

— Эл сказал, граница стабильна, — сказала Рахаб, когда Дир тщетно пытался очистить саблю от крови. В ухе демоницы горел связной амулет-серьга. — Мы возвращаемся в город. Помощь нужна?

— Задели в плечо, — поморщился Дир. — Прорубили плащ, но я в порядке.

— Ладно, солдат. Скоро будем дома.

Дир, проезжая по Ленвису, едва оставался в сознании: спал он всего несколько часов за прошедшие ночи: то тревожился за Ист, то поднялся вместе с отрядом по тревоге и провел несколько дней в стычках с легионерами. Сама занявшись шахтами, Кара не появлялась на пограничье, но на всякий случай усилила патрули. Тело от седла уже не ныло так сильно, как поначалу, но поездки по-прежнему изматывали. Встречая хмурый серый Ленвис, Дир готов был спешиться и кинуться по улицам сам, своими ногами, настолько ему осточертел вид чутко подрагивающих конских ушей и вечно покачивающийся мир, проплывающий мимо. Так и сделал бы, будь уверен, что не упадет мордой в ближайшую лужу, когда ноги окончательно подломятся.

С высоты седла, если не приглядываться к тому, что у тебя под ногами, и не думать, что может происходить за тусклыми окошками сгрудившихся вокруг лачужек, можно было счесть Ленвис не таким плохим местом. Ничуть не хуже трущоб Столицы, уж по крайней мере. Тихим и тоскливым, каким-то медленным, словно завязшем в разваренном киселе, какой им подавали вместо супа в гостинице.

За свою, пусть и достаточно недолгую, жизнь Дир видел мало дворцов и залов, гораздо больше — нищеты и оскаленных жадных морд, разбитых лиц и бездыханных тел. Для него Девятый никогда не был тем, от чего хотелось брезгливо скривиться, он был подлинной жизнью Ада, такой, какой ее обычно представляли в своих сказках люди. Настоящим, ощутимым.

«Вернулся?» — ударил в висок голос Ройса, мягко загорелся амулет связи — заклепка на рукаве плаща.

— Судя по твоему тону, что-то случилось, — подотстав и понизив голос, чтобы не отвлекать усталых товарищей по отряду, заметил Дир.

Неясное оживление выдавали и прохожие, хотя у них-то конные отряды гвардейцев всегда вызывали заинтересованность, быстро переходящую в тихие шепотки за спинами. Он поднял голову к небу, тоскливо вздохнул.

«Твою девчонку нашли, — чуть с опозданием пришел ответ от беса. — Она в госпитале, знаешь, который…»

Дир не дослушал. Не нужно было думать, куда направить коня, ведь тут всего одна стоящая больница на весь круг — и та в центре, куда он и тащился. Он резко ударил скакуна по бокам, погнал вперед, сразу — в карьер. Гвардейцы едва успели посторониться, когда он прорвался сквозь их тесно едущую компанию, бешено вывернул поводья на повороте. Обиженно взвизгнув, конь подчинился.

В спину летел возмущенный крик товарищей по оружию, но он знал, пригибаясь к лошадиной гриве, что еще сможет перед ними извиниться. Перед Ист, если опоздает, — нет. И сам удивлялся этой ярко полыхнувшей радости — и одновременно отчаянию. Больница не сулила ничего хорошего, туда отправляли только в крайних случаях, остальных подлатывали амулетами и ставили обратно в строй.

Он гнал уставшего коня так, что ртом у того пошли хлопья белой пены. Летел бы сам, наплевав на все предосторожности и свои страхи, но не смог, не хватило смелости. Хотя командор наверняка все знает, не стал бы Влад молчать… Лопатки требовательно ныли, крылья просились в небо, но Дир только обещал себе — когда-нибудь…

В госпитале было пустынно и тихо, в коридоре по стенам расползались крупные трещины, пахло медицинским спиртом и лекарствами — здесь еще лечили отварами и зельями, как в старых сказках. Возле закрытой двери, привалившись к ней спиной, стоял бледный Влад.

— Стой, она спит, — ухватил Дира за плечи неизвестно откуда взявшийся Ройс. — Да погоди ты…

Он и сам не заметил, как попытался сбросить хватку друга и заломить ему руку за спину, но тот так просто не дался, взвился, заехал острыми рожками в плечо… На шум выглянула молодая демоница в белом — если быть точным, грязно-сером — халате. Высунулась из-за двери и заставила Влада посторониться, недовольно оглядев Дира, наверняка взмыленного, неумытого и страшно глядящего на нее, фыркнула.

— Спит, — подтвердила она. — Ждите.

— А можно… — Дир умоляюще кивнул на дверь. — Я тихо.

Только убедиться, что она цела и жива, только увидеть ее лицо… Это напоминало помешательство, но руки у него тряслись, как при забытой ломке. Он искал ее столько времени…

Демоница, смилостивившись, бросила короткое «сейчас» и снова скрылась за дверью, но Дир отчаянно верил, что она скоро вернется и позволит ему пройти. Бессмысленно шатался по коридору, взбивая ботинками дорожную пыль, занесенную в лазарет, а Ройс, остывший и вряд ли злящийся, негромко рассказывал ему, как все было: как пошли по адресам, как поначалу ничего не было понятно, а потом они нашли убежище подпольщиков, которых теперь ждал суд. Это уже было больше, чем имелось у тех, кого повесили сразу после тех безумных огненных ночей.

Остановившись, Дир недоверчиво уставился на Влада. Тот украдкой запрокидывал голову повыше, чтоб кровь из носа не текла.

— Спасибо. Я знаю, ты не обязан был…

— Когда-то я искал ее и был в ее памяти. Полчаса своего посмертия я был ею и видел, как горит ее дом, — невесело усмехнулся Войцек. — Или, вполне возможно, я просто хочу быть лучше, чем есть и чем был всегда, всю свою… бессознательную жизнь. Здесь, на Девятом, и без меня много чудовищ и нелюдей.

Но дверь уже распахнулась, и Дир бросился в просторную палату, стараясь ступать как можно тише. Пробивало на нервный смех: так давно он не пытался вспомнить о своих умениях быть чьей-то тенью, а тут, нате, пригодилось!..

Он склонился над ней, напряженно вглядываясь в знакомые с детства черты. Ист лежала на кровати, спокойная и словно неживая. Ни единого синяка или ранки, полностью свежее, неестественно-светлое лицо. Но она тихо, очень тихо дышала. Спала. Сном глубоким и спокойным.

Что-то в выражении его лица убедило медсестру оставить его одного с Ист, она лишь кивнула на стакан с какой-то зеленоватой жижей, стоящий на прикроватной тумбочке. Отмахиваясь от нее, Дир кивнул: проснется — заставлю выпить.

Из-за прикрытой двери еще доносились недолго голоса, но вскоре оставили их одних.

***

В сон Дир провалился случайно, но ожидаемо: нельзя долго сидеть на месте, если так устал, обязательно срубит, но он совершенно забыл об этом. Обрадовался больше или испугался, сам не понял, но само осознание, что Ист рядом, живая, заставило его расслабиться. Поверить, что уж теперь-то все будет хорошо…

Во сне неожиданно привиделась мать, треплющая его по волосам. Маленькая квартирка, старая, заваленная домашним хламом кухонька, на которой он любил сидеть, наблюдая за тем, как мама у плиты хлопочет. Пил невкусный чай из кружки с отбитым краем, заедал сухарями. Она ласково улыбалась, напевала что-то, холодной водой моя старые тарелки. Скрипел стул под ним, когда Дир облокачивался на спинку, за тонкой стеной визжали соседи, уютно свистел чайничек.

Диру никогда в голову не приходило, что они живут бедно, пока это ему не втолковали соседские мальчишки, которым давно покоя не давали белесые волосы и куцые крылышки, которые он не умел толком прятать. Домой Дир вернулся с разбитым носом и стесанными коленками, не видящий ничего из-за слез. Маму перепугал до крика.

Он не помнил точно, но после этого она поменяла работу, нашла какую-то должность при одном из Высших, Короле Вине, учредителе арены, адского Колизея. Тогда она обещала вернуться, клялась, что они будут жить лучше, вместе, где-нибудь в центре. Она улыбалась, уходя, и он не беспокоился: маме ведь можно верить, мама не может ему врать.

Она не вернулась. Оставила его одного.

Дир привык ненавидеть ее за это, но сейчас ему впервые показалось, что виноват он сам. Если бы он так не ревел в тот день с разбитым носом… Она бы его не оставила, не могла, всегда ведь отдавала лучший кусок, старалась побаловать, все для него делала. И вдруг — пропала.

Со жгучим стыдом Дир осознавал, что не помнит ни имени своей матери, ни ее лица. Только — смутно — теплую ласковую улыбку.

Он проснулся от горячих слез, полившихся по щекам, очнулся на миг. Чтобы лишь увидеть, что Ист, еще безмятежно спящая, нашарила его руку и чуть сжала ее в своей. Дир шмыгнул носом и глупо разулыбался — и тут же почувствовал, что на него смотрит кто-то. У врага была бы уже сотня шансов подкрасться, а ни Влад, ни Ройс не стали бы так долго молчать, и Диру пришлось обернуться.

Там стояла Ишим — хрупкая демоница, обманчиво нежная для этого жуткого круга. Для гвардейского мундира, который она носила так же уверенно, как бешеный Влад Войцек, и на удивление Ишим не выглядела странно в черно-серебряном. Казалось, что от холода ее старый шрам потемнел, выделяясь на щеке — Дир слышал как-то от расслабившейся вечером Рахаб, что эта отметина осталась после Рая.

— Все в порядке, миледи? — прошептал Дир, видя, что Ишим внимательно наблюдает за ним. Его вдруг охватило смущение: он привык общаться с Карой по-простому, иначе та ворчала, но по-гвардейски отбросить церемонии было выше его сил.

Она была настоящей леди из замка. Раньше он таких только убивал, хотя ему было ужасно жаль уничтожать такую красоту.

— Это я должна у тебя спросить, в порядке ли ты, — пожала плечами Ишим. — Я здесь помогаю… ухаживать за ранеными.

— Кара не позволяет вам ездить на границу без нее? — догадался Дир. — Она просто бережет.

— Я понимаю, — печально кивнула Ишим. — Но чем больше тяжело раненных нам доставляют из степей, тем отчетливее я думаю, что это все не имеет смысла… Что мы просто погибнем все, пытаясь сражаться… — она смахнула слезинку со щеки. — Ох, зря я тебе это говорю, прости. Я рада, что ты нашел ее, — Ишим тепло улыбнулась и положила рядом с головой Ист несколько амулетов. — Вот, зарядила для вас несколько. Если что-то будет нужно, я поблизости.

— Вы очень добры, — вздохнул Дир.

— Все мы делаем что можем, — сказала она, прежде чем уйти из этой палаты, узкой, как гроб. — Отдохни немного и не тревожься ни о чем. Вы с ней в хороших руках.

Дир вздохнул и покорно лег обратно, уткнувшись Ист в плечо, как в далеком детстве, когда они снимали какую-нибудь грязную комнатушку с десятком других оборванцев. Тогда они считали, что у них нет никого на всех девяти кругах, кроме друг друга. И теперь Диру не терпелось рассказать Ист, что это не так, когда она проснется.

***

Устроившись возле старых шахт, Гвардия тут же раскинула шумный палаточный лагерь, в котором последнюю неделю провела Кара. Следила за добычей, лично пересчитывала, пристально следила за тем, как груженные прозрачными обломками телеги уходили в Ленвис. Каждый день по нескольку раз народ в городе наблюдал, как демоны с небывалой аккуратностью оттаскивают туго набитые мешки в погреба бывшего постоялого двора, а ныне ставки Гвардии. Но недавно все прекратилось.

С удобством прислонившись спиной к довольно хрупкой деревянной оградке, Кара разглядывала темный вход в пещеры, от которых заметно несло плесенью и чем-то сладковато-загнивающим. Что, впрочем, не мешало откусывать ей от куска застарелой солонины, найденной в седельных сумках.

— Будешь? — оглянулась она на Яна.

Он как раз спешился, неловко поправил саблю на поясе и передал поводья вертевшемуся рядом долговязому демоненку из местных; тот едва ли не поклон в пояс ему отвесил — Ян проводил его удивленным взглядом, но промолчал. Поежился: Кара и сама нередко ловила себя на том, что возле шахт холоднее, чем везде, и долгими вечерами размышляла, как глубоко ведут эти ходы. Есть ли у Ада дно?..

— Вы с Владом сговорились, что ли? — хмуро спросил Ян, прислонившись к заборчику рядом.

Покосился на пещеры, напрягся, насторожился, словно случайно завел правую руку с печатью за спину. Ясно: тоже окатило. Она довольно улыбнулась. За последние месяцы мальчишка словно повзрослел, окончательно стал частью Гвардии, повесил на пояс такую же саблю, что и все, обрядился в их цвета, повязал светлые волосы в куцый растрепанный хвост…

От суховатого и старого мяса оставался странный привкус во рту, она потянулась запить к железной фляжке с водой, изукрашенной какими-то каббалистическими символами. Предыдущий владелец, которому она срубила полголовы на границе, хранил в ней что покрепче; быть может, поэтому его так просто оказалось разбить.

— Влад всегда ведет себя как сторожевой пес. Притаскивает тебе самые вкусные куски и ждет, что ты почешешь его за ухом. Если ты становишься частью его души, то ты смысл его существования, хочешь ты этого или нет… И можешь попросить его о чем угодно. Думаешь, как часто я ненавижу себя за то, что он влез в ту перестрелку из-за меня? Я бессмертна. А он умер.

Ян смолчал. Это была правда, с которой ему предстояло жить дальше, хотя подсознательно Ян знал, что в этом смысле ничего не поменялось. Они уже множество раз пытались умереть друг ради друга.

— Ну, если сытый — мне больше достанется, — ухмыльнулась Кара. — Сухарики еще есть, м?

Сдавшись, Ян отказываться не стал. Они замолкли ненадолго оба, прислушиваясь и присматриваясь. Очень профессиональным, цепким взглядом Ян окинул серенькое окружение, чуть затаил дыхание, сосредотачиваясь на шуме лагеря вокруг. Он жил своей жизнью, гремел голосами и шкрябал ложками по мискам: тоже обедали; разносился визгливым ржанием лошадей и перханием собак где-то на отдалении.

С хрустом разгрызая пару сухарей, Ян невесомо оторвался от заборчика, не глядя кинул ей обратно мешочек, сам же едва слышно пошел по кругу, всматриваясь в то, что под ногами. Пружинисто, легко, как зверь на охоте; тяжелые военные ботинки с железными набойками были совсем не предназначены к тому, чтобы красться, но у Яна получалось. Заинтересованно за ним наблюдая, Кара деловито вернула остатки сухпайка в сумки, лежавшие в ногах.

Дойдя до белой полосы у входа в пещеру, Ян остановился, пригляделся к мелкой пыли. Скривился, но бегло мазнул пальцами по поверхности, попробовал на вкус. Кара заметила, как загорелись линии поверх тонкого запястья.

— Значит, соль, — задумчиво протянул он. — И как, помогает?

— Стала бы я тут спокойно обедать, если б не помогало? — в тон откликнулась Кара. — Не знаю, пока все целы, мы считаем, что да. Ну, и щитов навешали, сам чуешь…

Он чуял. По-звериному опасливо косился на темноту, там, где спуск начинался, отступил от нее незаметно, скрестил руки на груди, зябко кутаясь в черную косуху.

— Что видишь? — тихо спросила она.

Подняла голову к небу цвета стали, тяжело вдохнула вязкий воздух. Пока в нем не чувствовалась кровь, пока лагерь успокаивающе шумел рядом, можно было чуть подождать, растянуть беседу. Она сама толком не знала, что делать.

— Возить кристаллы перестали вчера в обед, — начал излагать Ян. — Дернула ты Влада сегодня, значит, что-то не особо серьезное — или вы так до определенного момента думали. Скорее, первое, если в конце концов вытащила меня.

— А ты чем его хуже? — усмехнулась Кара. Как и ожидала: он запнулся, удивленно посмотрел. — Продолжай.

— Магии много, но не нашей. От нашей животные не стали бы так дергаться, привычные же, в каждый бой так ходим, а тут хор целый устроили. И народ группами сидит, — оглянувшись, заметил Ян. Говорил больше сам с собой, размышлял вслух. — Оружие под рукой. Перепуганные, даже солью полезли очерчивать от греха подальше, чтоб уж наверняка. Что там? Какие-нибудь адские кролики, которыми меня Влад пугает? — улыбнулся он, явно стараясь храбриться, но тоже чувствуя странную злобу, сочащуюся из темной раны в земле.

— Не уверены, — призналась Кара. — Мы что-то потревожили. Может быть, в этом и моя вина: не стоило так рьяно браться за дело. Вчера к вечеру несколько рабочих пропало, потом еще. Демоны на Девятом суеверные, они и рванули оттуда. Сказали, не так много вы нам платите, чтобы в vildere лезть.

— На изнанку? — переспросил Ян, помучившись с переводом. — Не уточняли, что там такое?

Она помотала головой. Добиться от напуганных шахтеров она все равно ничего не смогла, возвращаться в темноту они отказались. В ужасе вцеплялись в тяжелые инструменты, что Каре на миг показалось: ударят. Напуганные больше тем неизвестным, что затаилось на глубине, чем вполне ощутимыми гвардейцами, которые уже смыкали круг возле лагеря. Их деревню недавно почти уничтожили, им нечего было терять, и Кара решила не давить.

Но она в темноту никогда не боялась заглядывать.

— Пойдешь со мной? — любезно предложила Кара.

— То есть ты полагаешь, что командир всех наших сил может просто отправиться в пещеры и поохотиться там на притаившуюся нечисть? — иронически, но с очевидным беспокойством переспросил Ян. — И тебя не смущает возможность погибнуть и бесславно закончить эту свою революцию?

— Я знала, что ты так скажешь! — торжествующе улыбнулась она. — Через часик спускаемся.

***

Она созвонилась с Ишим по амулету, как всегда, обмениваясь новостями и нежными словами. Та рвалась следом, лучше других знала и Кару и ее стремление влезть во все самое опасное. Едва убедив ее остаться и заверив, что она хорошо готова к любой схватке, Кара смаху перешагнула через соляную линию, пока остальные нерешительно топтались рядом и переглядывались, опасливо косясь на спуск.

Удивительно, какую веру может вселять тонкая белая полоса, дарить ощущение защиты. Бессильно усмехнувшись и на ходу вытряхивая саблю из ножен, она начала быстро спускаться вниз, лишь изредка бросая взгляд себе под ноги.

Пологий скат быстро закончился, поверхность выровнялась, но уходила теперь в густой мрак. Стоя в залитом солнцем колодце, Кара терпеливо ждала, пока спустятся остальные. По спине пробегали мурашки, тревожно щекотало крылья, но никакого движения впереди она не замечала. И все равно необычно тянуло вперед, как на охоте; сейчас она была и охотником, и взявшей след гончей одновременно, и ее влекло вперед.

Кара никогда не была магом, но сейчас она лучше остальных понимала: то, что прячется здесь, древнее и злее самого Ада, оно питается их страхами и болью.

— Что мы ищем? — приблизился Ян, пока остальные торопливо зажигали амулеты.

— Любую неведомую херню, которая кинется на нас из темноты, чтобы сожрать, — внимательно оглядывая стены, поделилась Кара. Она так и не поняла, обрадовалась ли она тому, что не нашла на них никаких отметин — когтей или еще чего. Камень здешнее зверье не интересовал, только живые.

Плотной группой в десяток гвардейцев они медленно продвигались вглубь, высвечивая коридор ярким белым сиянием амулетов, стойко напоминающих Каре о неоновых лампах. И настолько это сравнение казалось ей диким на погрязшем в Средневековье Девятом круге, что Кару тянуло рассмеяться, но — не поняли бы.

Из стен острыми стеклянными осколками торчали кристаллы, звездами засиявшие в свете амулетов. Еще вчера Кара шла этой дорогой, а вокруг демоны деятельно отскабливали камень от застывших слез, и вот опять они были на месте. Девчонка из деревни не хвасталась, не кичилась громкими словами, услышанными от кого-то, местной сказочкой для непослушных демонят. Сейчас, чутко прислушиваясь к происходящему в нутре земли, проводя кончиками пальцев по изрезанному киркой камню, Кара готова была поверить, что Ад рыдает по ним. Безутешно и безудержно. Она незаметно коснулась прозрачного, что человеческий горный хрусталь, камня, поморщилась от хищной остроты. Пара капель крови сорвалась с пальца на серый камень пола…

— Шевелится что-то, — нервно предположил кто-то из отряда. Подрагивающий девичий голосок — и зачем пошла, если боится?.. С досадой Кара отвлеклась от своих раздумий, отстранилась от стены.

Гвардейцы уже размахивали поисковыми амулетами, ища хоть какое-нибудь биение жизни вокруг, тепло, а не холодный камень. Сбились в стаю, волковато скалились друг на друга и на тьму; все же звериного в демонах было гораздо больше, и сейчас они как-то потемнели, слез человеческий лоск, показывая почти первозданное, настоящее демонье, которое когда-то встречало в Аду сорвавшегося с неба Люцифера.

Кара внимательно отметила, как аккуратно посторонился от них Ян, встал у нее под боком; по движениям в неярком свете уловила, как он уверенно сомкнул на рукояти сабли пальцы. Так, словно был точно уверен: оружие придется вытаскивать из ножен.

— Нет там ничего, дура, блять, — ругнулся грубовато демон из отряда, закашлялся приглушенно. — Перепугала только всех…

Демоничка вся сжалась в комок, смущенно попятилась. Кара, привыкшая к полутьме, различала, как беспомощно она открывает рот, но слова не идут, как хлопают глаза — тут и не понять, какого цвета. Перепуганное до глубины души несчастное создание…

В нее ударили первой.

Темнота вмиг всколыхнулась, словно гладь глубочайшего озера, из которого выныривает, разбрызгивая холодные капли, что-то опасное и до оборвавшегося сердцебиения страшное. В неоновом свете амулетов мелькнули фигуры, похожие на человеческие, но неестественно изломанные — порождения кошмаров. Перекрученные, перевернутые, словно в них не было ни костей, ни суставов.

Ударили сначала в демоницу, почуяв в ней слабину. Инстинктивно, потому что думать эти твари, скопища отчаяния, боли и ярости, выползшие из Тартара, не могли. Ее смели, не успела девушка и пикнуть, она просто исчезла, растворилась, а когти потянулись к другим, ошалело застывшим. Они не могли поверить своим глазам: все ходы в Тартар, дикий мир, населенный чудовищами, не научившимися маскироваться под людей, как сами демоны, закрыли год назад, запечатали так надежно, как только могли. Они замерли, гадая, что за странный кошмар им снится, и это их погубило.

Думать было некогда, в крови уже вскипела хорошо знакомая ярость, подкатил к горлу голодный рык. Кара торопливо рванула клинок из ножен, но первым бросился Ян — ей наперерез, лихо крутанув саблю, с нечеловеческой скоростью врубился в тянущую к ним лапы Тень. Отвратительный визг резал слух, звенел на барабанной перепонке; Ян извернулся, блоком встречая замах другого противника, парой рубящих ударов снес вязкой Тени голову, крутанулся, вернулся к той, которой отсек лапы. Вихрем налетел, провел серию, проворно отскочил в сторону, позволяя ей с ревом пронестись мимо — и с силой впился острием в тело, туда, где у всех нормальных существ стучит сердце.

Каре хватило нескольких секунд, чтобы различить чисто владовскую манеру вести бой, узнаваемую, несмотря на плавную молниеносность движений, уловить хищничий блеск глаз и увлеченный оскал. Ян извернулся, уходя от броска, присел, чтобы ударить наискось вниз. Тень еще держалась, заслонясь лапами, ответила, кажется, достала его по плечу. Зашипев по-звериному, Ян бил низко, размашисто, сплеча, не тратя времени на изящную пляску; процарапал самым кончиком сабли, напирал, ускоряя бой. Спустя каких-то несколько секунд поднял Тень на саблю. Другую бил с полуоборота, но не попал, тварь оказалась вертлявей и умней, зашел сбоку, как-то обманул, и Тень словно сама бросилась на перо сабли.

Кара сама с заметным опозданием кинулась в бой. Сходу влетела в одну тварь, вонзив клинок в податливый рыхлый живот, и, не встречая лишнего сопротивления, рванула саблю высоко вверх, разрывая пополам по неровному шву; оружие плясало в руке. Потратила слишком много времени, это она уловила по задыхающимся крикам своих гвардейцев. Их по одному утаскивали куда-то в темноту, только Яна и не трогали — потому он еще слышался перезвоном где-то справа.

Ее с нечеловеческой — и даже не демонической — силой отшвырнули к стене; Кара собиралась тут же рвануться обратно, но неожиданно заорала в голос. Острые кристаллы впились в тело, легко разрезали гранями кожу и мягкие ткани, она на миг почувствовала себя бабочкой на булавке, забилась, ранясь еще сильнее. Дико больно и страшно, выворачивающе; из глаз сами собой хлынули горячие слезы.

Ноги подломились, она рухнула, ощущая текущую из ран теплую кровь — на спине, руках, по бедрам, впитывающуюся в одежду, жгущую кожу. Заживало слишком медленно, хваленая ангельская регенерация была не настолько сильной…

Амулеты окончательно погасли, темнота глушила и сбивала с толку; Кара хватала воздух ртом, сходя с ума от пылающих ран.

В глубину бездны тащили рослого демона из отряда, полубессознательного и с разбитой головой. Широкоплечий, высокий, тяжеловесный, вооруженный двуручником — Кара бы сама не спешила с таким связываться, а тут его, легко оторвав от земли, проволокло куда-то назад. Он, перепуганный, слепо размахивал клинком, но все равно пропал, сгинул.

На ногах оставался Ян, замедливший бешеную пляску с клинком, и еще пара гвардейцев, когда она ощутила, что и ее увлекают куда-то назад. Обратно на стену, на напоенные кровью кристаллы?! Кара рванулась со всех сил, но не смогла, невидимая рука, просто ухватив за воротник, упрямо волокла ее.

За спиной не было стены, только пустота, от которой кружило голову, а к горлу подкатывала тошнота. Кара хрипло вскрикнула, выгнулась, в отчаянии выхлестнула крылья, но не помогло. Перед тем, как она окончательно потеряла зрение, увидела, как к ней бросился Ян. По крайней мере, она хотела верить, что быстрая тонкая тень — это был ошалевший от битвы инквизитор.

Горячий воздух ударил в легкие, пронзил их тысячей раскаленных игл, заставил болезненно заорать. Под ногами больше не было устойчивого, надежного каменного пола, сердце оборвалось, когда она начала падать. Вверх тормашками стремительно полетела вниз, закрученная обжигающим вихрем, перевернулась пару раз, раскусила губу и хлебнула крови. Крылья наконец дернулись, ожили, затрепетали.

Растерянно оглянувшись по сторонам, она вмиг различила с воплем падающую фигуру — Яна. Он был у самой земли, когда Кара, опомнившись, нырнула вниз, ушла штопором следом, чудом ухватила за ворот громко проскрипевшей кожанки, бешено загребала воздух крыльями, замедляя падение. Опустила на землю аккуратно, отняла руку от воротника только тогда, когда уверилась: подошвы ботинок стукнули о сухую потрескавшуюся почву.

— Цел? — требовательно налетела она на Яна, обшаривая его. — Посмотри на меня!

— А… да, — кивнул он. — Он — вряд ли.

Ткнув куда-то ей за спину, Ян больше ничего не говорил, осматривался. Кара лишь заметила перекошенное лицо, растерянный взгляд, чуть трясущиеся пальцы, когда он какими-то механическими движениями начал стаскивать с себя куртку. Было жарко, в спину шпарило солнце.

Огромное солнце, нависшее над ними на аловатом, словно при вечном рассвете, небе. Земля под ногами была растрескавшаяся, раскаленная, как пресловутая адская сковорода; Каре казалось, что набойки на ботинках расплавятся. И в пустыне на Первом кругу чувствовалось иначе, здесь же жар отвратительно лип к коже, как грязный осадок. Неприятное место, всеми силами старающееся вытолкнуть, отторгнуть живых.

Кара склонилась над тем рослым демоном из отряда, сейчас бесформенным кулем валяющимся поодаль. Ему не повезло так, как Яну, не оказалось за плечом ангела — пусть и далеко не хранителя. Хотела проверить пульс, но наткнулась взглядом на торчащую из шеи белую кость. Черная лужа расплывалась, лизала ботинки.

Жара становилась нестерпимой, она отерла лоб рукавом от пота. У них оставалось все меньше времени; где-то сбоку коротко завыло, забесилось нечто очень темное и злое. Кара почувствовала больше не слухом, а напряженным чутьем, каким-то шестым чувством.

— Где мы? — хрипло спросил Ян.

— Тартар.

Он не особо удивился, больше поразился ее ледяному спокойствию. Понимая, что сейчас надо мыслить трезво, Кара старалась думать, размышлять, взвешивать. Оглянулась, ища какой-нибудь опознавательный знак, а не только распростершуюся во все четыре стороны выжженную степь. На горизонте вздымался какой-то горный хребет.

— Ты здесь уже была, — понял Ян, понаблюдав за ней.

Она коротко кивнула. Не говоря ни слова, устремилась вперед, без направления, изо всех сил надеясь, что некая возвышенность дальше — это не мираж и обман зрения. Опомнившись и подхватив куртку удобнее, Ян бросился за ней.

— И смогла выбраться, — с надеждой взглянул на нее.

— Да, небом. Тогда у меня, может, была сильнее связь с Раем, а сейчас его и нет, — призналась Кара. — Да и я была моложе, наглее и злее.

— Еще больше? — уточнил Ян. — Боюсь представить.

От усмешки болюче свело пересохшие губы.

— Не спи больше с Войцеком, у него ехидство половым путем передается, — посоветовала Кара. — Выбраться можно, миры стоят рядом, впритык, еще ближе, чем наш и человеческий. Просачивается же вот… Хотя ждать разлом у нас нет времени.

Дышалось с трудом, по подбородку текла кровь из вновь открывшихся ранок на губах, она сплевывала и оттирала лицо, но помогало только ненадолго. Голова снова кружилась, Каре казалось, что вот-вот начнется десятибалльное землетрясение; все перед взглядом ходило ходуном. Удивительно, но Ян словно не ощущал этого дикого давления, спокойно, не отставая, следовал за ней.

У мальчика не было души, Тартару нечего было у него отнимать. Место было жадное, дикое, еще хуже, чем Девятый круг. Непригодное для жизни, иссушенное, измученное, выжравшее себя изнутри. Ничто живое тут не протягивало и несколько часов.

— Забавная история, — громче, чем нужно бы, начала Кара. — Ишимка, балбеска, перепутала какие-то печати, когда передавала мне документы. Я тогда работала привратником Ада, мне нужно было что-то от нашей канцелярии, а она как раз там трудилась. Дает мне в руки бумагу с какими-то изображениями, но я же нихуя в магии не понимаю, я и беру себе преспокойно, только потом сознаю: в глазах темнеет. Очухиваюсь уже здесь, но я, как говорила, была злая и отчаянная, сразу ввинтилась в небо. Прорвалась кое-как, на силе чистого упрямства.

Во рту пересыхало, на зубах, на языке оседала какая-то тяжелая горькота. Она жмурилась, мотала головой, ноги начинали заплетаться, шкрябать неаккуратно по растресканной земле. Ян ловко подхватил ее, подставил худое острое плечо, ненадолго отрезвляя.

— Что, и сейчас в небо? — скептически уточнил он.

Она чуть притормозила, окинула Яна долгим взглядом.

— Ты, конечно, тощий, но я б не стала рисковать. Уроню тебя — меня уронит Влад. Раз пять, этажа эдак с десятого.

Влад был где-то очень далеко, буквально — в другом мире. Она посмотрела на темную печать на руке Яна, кажущуюся как будто глубже и ярче, но решила пока не рисковать. Попробуют пробиться — может быть больно.

Ян вдруг отступил, ощерился, настороженно прищурился. Неосознанно двинул рукой у пояса, возле револьвера.

— Ты же меня тут не оставишь?

— Дурак, что ли?.. — невразумительно проворчала Кара. — Головой вроде не бился, я проверяла.

Ее бы воля, можно было поискать остальной отряд, но труп демона с переломанной шеей неоднозначно намекал, что драгоценное время они, скорее всего, потратят впустую. На одинаковой, везде похожей земле искать какие-то следы — равносильно самоубийству.

Горы маячили все ближе, возвышались над ними. Невысокие, из такой же красноватой породы, что и жесткая земля под ногами, они тянулись широкой полосой в одном направлении. Полностью неприступные: ни одной тропы, место это не знало ни человека, ни демона, вообще никого. Трещины, отметины, глубокие раны в камне — отметки местных чудовищ. Кара задрала голову, хищно потянула воздух носом. Часть ее, непримиримо-дикая, демоническая, рвалась наружу, подчиняя инстинкту и бездумному порыву, но пока Кара ее удерживала.

— Почему нас сюда утащило? — беспокойно спросил Ян. — Как и тех, пропавших…

— Стык миров эти пещеры, вот и пролезли Тени, — хмыкнула Кара. — Помнишь, как они во время войны в Петербурге на нас кидались? Хотят жизни, эти огрызки чьих-то эмоций и чувств, думают, если убьют нас, сами будут живыми. Бред какой…

Она говорила и смутно вспоминала, как страшно ломило крылья, когда она рвалась в алое небо, думала — перья запылают, слишком близко… Потом ныло все тело, кости будто раскалились, жгли мясо изнутри, а кровь из носа хлестала не переставая. Все это было давно.

Тартар привечал только чудовищ — это их визги сейчас слышались сверху. Почуяли живых, оголодавшие. Кара спрятала хищную улыбку, отвернувшись, но сама знала, что их заметили. Знала и даже ждала, когда кинутся: по телу пробегали мурашки, ее саму тянуло выше, в небо, навстречу.

— Адские гончие отсюда пришли, да? — нервно уточнил Ян.

— То, чем они были до нас, — согласилась Кара, чтобы отвлечься. — Джек такой милаха, потому что перед ним были многие и многие поколения псов. Не стоит с местными дикими встречаться, — решительно заявила она. — Даже я бы не стала рисковать. Наверное.

«Наверное» — это потому что клыки чуть мешали говорить, царапали язык. Тщательно взрощенная человечность сдавалась перед первобытной магией этого места. Счастье Яна, что у него нет души… Живая душа сейчас окончательно своротила бы ей голову, пробуждая жажду крови.

Ян все равно был болезненно бледен: и жара мучила так же, а то и сильнее, и заворочались детские страхи. Завоет рядом — точно шарахнет припадком, упадет, не поднимется. Он старался держаться, сунул руки в карманы джинсов, чтобы она не видела, как пальцы трясутся, но все это было пустое представление. Она чуяла его ужас.

Над ними мелькнула темная тень, которую Ян не заметил: слишком занят был тем, что озирался по сторонам в поисках песьих фигур на горизонте. Кара сглотнула кровь, сдалась, беспомощно смиряясь… Иначе ведь и правда никак не выбраться, ловушка схлопнется. Пробить границу банальной магией перехода, пока есть силы — но только вот они оба не умеют колдовать…

Тартар был местом для чудовищ, не для людей.

— Ян, — мягко заметила она. — Ты только не ори, ладно?

Все стало на свои места, земля вокруг голодно взвыла, воздух загустел, по коже проехался наждаком. Кара потянулась до ломоты костей и ненадолго отступила назад, опустила голову, чтобы не пугать перекошенной рожей. Но по широко распахнутым глазам видела: Ян едва удерживается от вопля.

***

Горло пережало, а в ушах еще звенел усталый, обреченный голос командора. Он смотрел, пожирал глазами, пораженный и, наверное, все же напуганный. У стоящего напротив существа были широкие черные крылья, в которых вязко колыхалась тьма, словно пойманная, заключенная между остро топорщащимися перьями. Лохматые, жуткие, они колюче резали воздух… Ян отчаянно уговаривал себя не бояться.

Не потому что это Кара, родная, знакомая, старшая сестра Владу, отец, царь и бог всей Гвардии. Просто Ян знал, что зверь чует страх, помнил по адской гончей, вонзившей в него клыки и протащившей по шершавому песку. Не смотреть в глаза — они считают это за вызов, не выказывать страха, не делать резких движений…

Смотреть на полузнакомое лицо было более жутко, поэтому он сначала увидел крылья, а потом уже потонул в полностью черных глазах с алыми пожарными искрами заместо радужки. Пылающие, нечеловеческие, смотрящие глубже, чем должны.

Заострившиеся, позверевшие черты лица, остро наметившиеся скулы; взъерошенные волосы, такие же колкие, как и крылья. И клыки, полный острейших клыков рот; да что там, почти пасть, хищная, чтобы — Ян почти услышал ее мысли — р-рвать на куски окровавленное мясо. На руках потемневшие вены, словно по ним потекла вдруг кровь не багровая, а черная, демонская, отравленная тьмой. Когти обозначились так же явно, как и клыки. Ничего человеческого ни в движениях, ни во взгляде, ни уж тем более в облике ее не осталось, все смылось, сошло, как старая краска.

На голове загибались назад острые витые рога. Черные, как обсидиан, совсем как у демонов.

— Красиво? — со знакомой, не вытравленной звериной натурой ехидцей спросила Кара.

Он бездумно протянул руку, подступил ближе, с неискоренимой даже смертным ужасом вежливой аккуратностью коснулся рогов. Чуть шершавые на ощупь, несомненно, настоящие — это у него не от жары помутилось что-то в уме. Кара усмехалась белозубо и клыкасто, слишком близко от руки, но не вгрызлась, покорно приклонила голову, полуповернула.

Он подошел, притянул ее к себе, обнимая, просто потому что хотелось почувствовать себя живым после падения. Она дрожала… нет, это было тихое звериное урчание, утробный рокот, рождающийся в груди. Приятный. Ян вдруг почувствовал себя обнимающим большого хищного кота, и растрепанные перья заслонили Тартар, и Кара ласково боднула его в плечо.

— И что ты собралась делать? — чуть заплетающимся языком спросил Ян.

— Охотиться. Стой тут, — отрывисто бросила она, словно не могла составлять длинные предложения — мешало что-то, ломало мозг. — Души нет — твое счастье, — хищно выскалилась она. — Не кинутся, жрать нечего.

— Ты тоже не кинешься? — уточнил Ян, все смелея.

Она хрипато рассмеялась, дергано кивнула и взвилась в небо. Ян от страха, из-за чуть не хлестнувших по лицу острых тяжелых перьев отшатнулся, выронил куртку, которую еще держал на руках; окатило горячим воздухом, словно он застекленел, а теперь Кара разбила его. Быстро набрала скорость; Ян только поднял голову, прикрыл глаза рукой, чтобы сияние солнца не слепило, а она уже бешено сцепилась с какой-то другой крылатой тенью. Врезалась на полной скорости, закрутила в воздухе, роняя перья, взвыла во все горло. Широким взмахом влепила когтями по лицу…

Гарпии. Он вдруг вспомнил, что из Тартара в Ад пришли не только гончие, но и безумные создания, отдаленно напоминающие людей. Нетопыриные крылья, перекошенные женские лица, напоминающие больше — Ян невольно отступил назад — собачью морду. Кара схватилась с ними по-звериному, на равных, когтями и клыками, полосуя и вгрызаясь. Дикий крик прогремел на все небо, перекрывая далекий визг и вой. Тартар пораженно замер, пока отодранная голова летела вниз.

Ян тщетно пытался уследить за Карой, за ее безумным танцем в воздухе, но она смешивалась с тартарскими тварями в единый злобно воющий клубок, носилась в небе, бешеная и озлобленная, ударила в живот, переломала ключицу, с силой боднула схватившую ее тварь, насаживая на рога.

Возле рухнула одна из налетевших стаей гарпий: ей в свалке перебили одно крыло, она нелепо взмахивала ими, но никак не могла оторваться от земли. Вывернув шею не по-человечески, на все сто восемьдесят, она заметила замершего Яна, кинулась снизу вверх, как ядовитая змея. Одурела от драки и боли, метила в горло, но Ян ловко уклонился, выхватил ножи в обе руки, ударил ей в загривок, прижимая к земле. Кожистая перепонка с глухим звуком взбивала воздух, когда она задергалась в предсмертной агонии. Отпихнув труп, Ян, пошатываясь, поднялся.

Он задрал голову до хруста позвонков. Уже казалось, что небо красное от крови. Кара ухватила одну гарпию за шею, держала на расстоянии, левая рука ее безвольно повисла. Наверное, досталось когтями… Откинув от себя бешено визжащую противницу, Кара в один мах достигла ее, ударила в грудь — и Ян ощутил, как у него невольно перехватило дыхание, сдавило горло: она легко выломала грудную клетку, рванула резко. Сердце. Стиснула в ладони, сжала, потом небрежно швырнула вниз, вслед за падающей гарпией. Остальные несколько испуганно порскнули в разные стороны, затерялись где-то среди горных вершин.

Ненадолго стихло. Кара спустилась, перемазанная в крови, в драной рубахе и с прорехой на черных джинсах, штанина от колена и ниже едва держалась на нескольких нитках. Зажимала плечо рукой, но кровь уже не лилась, рука двигалась свободно.

Он стоял рядом с ней, пересилив страх, открыто смотрел в глаза. Ян привык к чудовищам — или к тем, кто предпочитал так себя называть.

— И зачем? — с каким-то болезненным отчаянием, какого он сам не ожидал, бросился ей наперерез Ян, не боясь клыков и когтей. — Ты что делаешь?

Кара склонилась над мертвой гарпией, распахала ей горло точным ударом. С длинных острых когтей капало вязко и часто, она двинулась кругом, вычерчивая какую-то сложную магическую фигуру — без взгляда сверху — не различить.

— Переход из одного мира в другой, — объяснила Кара между тем. — То самое заклинание, которое у тебя в амулетике, когда ты из Петербурга в Ад шастаешь. Красиво, да? — повторила она, но теперь уже кивала на жуткий пунктирный рисунок.

Звериная ярость спадала с нее, словно чужая кровь задобрила чудовище, заставила его убраться обратно, в темную глубину.

— Жизнь за жизнь, — хмыкнула Кара. Крепко, не успел он и дернуться, ухватила за руку, раскроила ладонь когтями. — Кровь за кровь. Когда колдует не маг, надо громадную энергию направить… Не рвись! — рявкнула она Яну на ухо, обжигая дыханием. — Назад хочешь? Или тут тебе хорошо, с гончими, а?

Ян кивнул, косясь на нее настороженно. Кара завершала рисунок, уверенно ведя его руку, потом затащила в центр. Внезапно загорелись линии вокруг, мир дрогнул — целиком, не просто земля под ногами, но и горы, и солнце.

Пахло озоном и кровью, в глазах помутилось. Ян запоздало сообразил, что не ослеп от вспышки магии, а попал снова в неосвещенную холодную пещеру. Неприятный, сковывающий мороз слишком явно чувствовался после жары Тартара, он вздрогнул. В бок впивалась рукоять его собственной сабли: навершие знакомое, Влад ему руны в него врезал; значит, получилось, дома он, не остался среди бездыханного Тартара.

Нервно заплясал огонек рядом, постепенно ширясь и делаясь ярче: Кара нашарила осветительный амулет. Сидела под боком, опершись на стену, снова кажущаяся обычным человеком, пусть и перепачканным в чужой липкой крови. Неловко улыбалась — без клыков. Стараясь аккуратнее держать рассеченную ладонь, Ян поморщился от ноющей боли.

Все это произошло настолько внезапно и быстро, что казалось диким кошмаром. И бой в пещерах, когда тело рванулось само, когда вдруг потребовалось ценой своей жизни защищать гвардейцев, и потом Тартар. Они были там едва ли полчаса, и воспоминания уже начинали утекать, сглаживаться.

— Куртку потерял, — нервно расхохотался вдруг Ян, чувствуя, как его запоздало бьет истерика. — Меня Влад убьет нахрен.

***

Кара уже загорелась идеей использовать проход в Тартар и вытащить из него диких чудовищ: случайно вылетевших на Девятый гарпий часто отлавливали еще во время войны с ангелами, чтобы использовать крылатое зверье против светлокрылых в небе. Не решившись вникать в ее далекоидущие планы, Ян осторожно ускользнул из лагеря и, пришпорив коня, повел его в Ленвис.

Ему жизненно требовалось добраться до дома и бездыханным трупом упасть в кровать, а там будь что будет. Именно с этой мыслью, единственной оставшейся в напряженно гудящей голове, Ян поднимался по лестнице, тяжело опираясь на перила. Внизу его встретили встревоженными криками гвардейцы, но он только отмахнулся, просипел что-то невнятно и направился в комнату. Домой. Потом он обязательно им расскажет о проклятых шахтах, уже успевших превратиться в легенду. Разумеется, не все…

Впервые за долгое время он воспринимал это место не только зданием, четырьмя стенами и крышей, а действительно домом — настолько его напугал выжженный пустующий Тартар. Он никогда так не радовался скрипучим ступеням и двери с отметинами когтей поперек, шуму снизу, где обсуждали день вернувшиеся с пограничья отряды и пили за командора и общие победы. Он никогда так не хотел увидеть Влада, своего напарника, чтобы просто обнять его и сидеть рядом, не обязательно даже касаться как-то неприличнее. Чтобы дожить до завтра, хватит и просто соприкосновения рук…

Дверь, та самая, поцарапанная, с отломленным номером, была не заперта, но прикрыта — он с трудом сообразил, что так быть не должно, что Влад бы никогда… Тревога еще не проснулась, но тело уже настороженно приняло боевую стойку, пальцы крепко цапнули рукоять сабли. Едва зайдя в небольшой коридорчик, Ян почувствовал пробежавший по спине холодок, сердце запнулось, вынуждая его мягко, почти неслышно прислониться к косяку плечом, переводя дыхание. В комнате кто-то был, кроме Влада. Определенно.

Он застыл, краем уха слышал задушенный хрип, тихий и убитый, какой издает тот, кому пережимают горло. Невольно проведя по шее ладонью, Ян постарался успокоиться. Рука сама нашарила револьвер, пальцы взвели курок. Доведенные до совершенства движения.

Ян тихо шагнул в комнату. Спиной к нему стояла изящная демоница; по спине рассыпались белые, как снег на Девятом, кудрявые волосы, чуть не до пояса. Кончики рогов, загнутых назад, были покрыты какой-то золотой крошкой, на хвосте тускло блестела пара тяжелых колец. Вытянув руку вперед, сжав невидимые пальцы на горле Влада, она неподвижно стояла, ожидая, пока тот перестанет сопротивляться — и бездыханным трупом упадет к ее босым ногам.

Он приник к стене, перевернул ладони, кончиками пальцев царапал старые обои, почти срывая ногти. Выгнулся, болезненно изломился, закатывал глаза и из последних сил старался дышать, урывать хотя бы немного воздуха. Помутневшим взглядом нашарил Яна, неслышно ступающего за спиной подрагивающей от ярости Астарте, чуть вздернул голову, но ничего не сказал.

Астарте его не замечала, увлеченная творимой казнью, пока холодный револьвер не уткнулся ей в затылочную кость. Он невольно усмехнулся, наблюдая за ней, за бешено заметавшимся хвостом. Страх — вот что Астарте ощутила сначала. Она очень боялась смерти.

Ян когда-то убил Смерть, Всадницу уже прошедшего и пережитого всеми Апокалипсиса, ни на что не годную девочку с мертвыми старушечьими глазами. Убил и с тех пор иногда чувствовал себя на ее месте. Смутно помнил, что игра должна идти, хоть фигуры и меняются.

— К этому, пожалуй, даже можно привыкнуть, — медленно проговорил Ян. — Странное чувство дежавю, а? Ты в перспективе второе божественное создание, которое попало в эту замечательную ситуацию.

Выбора не было: крутанув запястьями, Астарте отступила. Тяжело рухнув на пол, Влад сипло заперхал, восстанавливая дыхание, но уже мгновение спустя упрямо вставал, высоко держа голову. Поднял взгляд на замершую с раскинутыми руками Астарте, на по-прежнему держащего ее на прицеле Яна. Нервно ухмыльнулся.

— Цел? — ровно спросил Ян. — Осторожно, вставай не слишком резко. А ты не дергайся, у меня пули с насечками. Жалко даже, выковыривать придется.

Влад, опершись на стену, пошатываясь, поднялся. Слегка настороженно посматривал на Яна — тот то ли от страха перед собственным стальным голосом, то ли еще от чего, стискивал челюсти до скрежета эмали.

— Мы вроде не так договаривались, родная, — просипел Влад. — Хотела бы желание — все для тебя, как говорится. Зачем душить-то?

— Я беру обещание с правой руки организации, держащей в страхе все круги, у того, кому доверяет командор — второе после Люцифера лицо, — подвизгивая, начала Астарте. — Я прихожу требовать долг у революционера и анархиста, у человека, который живет в каморке на чердаке, скрываясь от гнева Сатаны. Это мы так, значит, договаривались?! Вот мой долг: твоя жизнь! Из-за помощи гвардейцам я потеряла все! Они пришли за мной, я бежала, как крыса!

Влад стал ровнее, быстро приходил в себя. Без страха, коротко кивнув Яну, прошелся перед носом у скалящейся демоницы, нервными движениями взъерошил себе волосы.

— Никто не знал, что все так обернется, — грубовато повелел он. — Я не заставлял тебя, всего лишь попросил. Так что давай ты выберешь какое-нибудь нормальное желание, чтобы мы рассчитались. Видишь — я от долгов не отказываюсь!

Ян сел на край так и оставшейся с утра переворошенной кровати, не убрав, впрочем, револьвер. Выгреб из кармана ворох какого-то мусора, бумажек, пачку сигарет. Вытащил одну, прикусил, покосился на Влада, и тот понятливо взмахнул руками, запалив на кончике алый огонек.

Потянувшись за сигаретой сам, он вдруг застыл, недоверчиво и как-то испуганно уставившись на Яна. Склонился к нему, словно бы принюхался. Ян слабо улыбнулся.

— Ты откуда это?.. — оторопело охнул Влад.

— Из Тартара, — тихо вздохнул он, сонно прикрывая глаза. — Долгая история.

Астарте хихикнула и взмахнула хвостом. Безумная ярость в ее глазах сменилась искорками интереса.

***

Пятый круг Вацлаву не нравился. Не нравилась жуткая духота, которая стояла тут и днем, и ночью; не жара Столицы, выжигающая тебя изнутри, а та, что душит нервно трясущимися руками и давит на плечи. Однажды провалившись в забытье от усталости и изнурительной магии, он всю ночь наблюдал за дикой мешаниной красок, проносящихся перед сомкнутыми веками в безумной круговерти.

Он полагал, что начинает сходить с ума, глядя на узкие улочки, на каналы, слыша плеск воды и говор местных, чуть отличающийся по интонациям от столичного. Пестрота рябила взгляд. Громыхающая жизнь круга шла, несмотря ни на что, не обращая внимания на воцарившегося в городе Андрамелеха.

Пятый круг смердел рыбой и какой-то грязью, шумел полной отбросов водой отовсюду. Широкая река и ее притоки прорезали столицу круга, Авентис, если он, конечно, правильно запоминал названия. По грязно-коричневой воде сновали туда-сюда самые разнообразные лодчонки: сначала небольшие и быстрые, следом за ними — тяжело груженные баржи. Гам стоял такой, какой был только на рыночной площади в Столице в выходной день.

Вацлав ждал осведомителя в условленном месте, морщась от местного букета запахов. Мимо как раз проходила длинная лодка, которую вел высокий тощий демон, широко размахивающий веслом. У лодки вились жирные насекомые, громко жужжа. Над требухой, над кровью и гнилостно воняющим мясом, в котором наверняка уже прогрызало ходы что-то живое. Ворох грязно-белых вспухших кишок мешался с какими-то обрезками; кровь стекала по бортам, и за страшным суденышком тянулся длинный бурый след по воде.

Демон в мясной лавке работал, вроде как, скот резал, но Вацлав старался лишний раз не приглядываться. Вдруг узнается что по старой памяти.

— Везет тебе, мертвых не мутит, — заметил демон-осведомитель со сколотым рогом — имени его Вац не запомнил. — Хотя ты вообще труп трупом.

Незаметным он быть умел, а Вацлав в последнее время становился нервным. Аккуратно он разогнул пальцы, сложенные в огненное заклинание, отзывая силу, покорно прилившую к рукам.

— Что там Гвардия, шебуршится? — отстраненно вздохнул Вацлав.

— Ист нашлась, — сходу брякнул демон. — Сейчас у Черных под крылышком отдыхает, а они все мутят воду с Восьмым. Скучно на одном месте, наверно, вот они и решили повыше перебраться.

Если увлекутся, быстро взлетят и до Пятого, не стоит и сомневаться. Вот только сможет ли держать оборону этот городок?..

— Все проще, — отмахнулся Вацлав. — Армию кормить надо, обеспечивать, а на Девятом можно разве что друг друга жрать. Сила есть, раз все отбиваются, значит, дальше двигаться нужно. Молодцы. Я даже знаю, кто мог предложить.

Демон усмехнулся, посмотрел на него снизу вверх — был на полголовы ниже. Глаза темные, умные, как у звереныша, изнутри светились.

— Похожи вы с этим Войцеком, — признался он. — Все смотрю, одинаковые. Наглые.

Неясно, хотел он задеть или вслух размышлял, но Вацлав отвернулся. Если злость вымещать на каждом союзнике, их вообще не останется, этому он за время знакомства с Мелехом научился. Осведомитель и должен быть болтливым, пусть себе говорит…

— Еще что? — уточнил Вацлав.

Отвернулся к реке, всмотрелся в мелькающие лодчонки.

— Копают что-то в шахтах. Черт знает, зачем. Никто ничего не видел, оцепили все, никого не пускают, а сами не болтливые. Не знаю, расстреливает их командор за каждое слово или что…

— Верные просто. Любят ее, — хохотнул Вацлав.

Что-то смутно знакомое в памяти шевелилось, вспоминалась работа. Мыслить одними обрывистыми фразами, думать, напряженно, долго — типичная Инквизиция. Гвардейцы всегда были слишком самоуверенны, но не самонадеянны. Значит, уверены, что выгорит с Восьмым.

— Узнай, что копают, заплачу в три раза больше, — решил Вацлав, протягивая ему тугой кошель и связку амулетов для перехода. — Когда амулетами пользуешься, аккуратнее. А то засекут ведь.

— Сам знаю, — кивнул осведомитель. — Жди через пару дней на этом же месте.

Амулет сработал четко и правильно: полыхнул, и демон начал растворяться, пропадать. Бесследно, словно его тут и не было.