Гвардия снова поспешно собиралась в поход, и Ян признавался, что давно мечтал о том, чтобы двигаться вперед, лишь бы не оставаться в уничтоженном городе. Ровэн не был рад видеть их на своей земле, несмотря на то, что сладко улыбался Каре и Холгасу, которые пытались разобраться с проблемами Навироша, по сути дергая город в разные стороны: Кара хотела набрать новобранцев из местных, а Холгас — договориться о выгодной торговле с Девятым. Понемногу терпение Ровэна иссякало, поэтому не составило труда договориться с ним о том, чтобы Высший открыл дорогу для гвардейской разведки на Седьмой круг. Очевидно, Ровэн счел, что тогда Гвардия станет не только его проблемой.

Вряд ли Высшие на Восьмом круге будут счастливы после того, как Гвардия удобрила их земли железом и кровью. Но им стоило быть благодарными, что это не их кровь.

Кара получала сообщения из Баала, проводя долгие часы в переговорах с Элом и Зебайром. Она мало спала и становилась все злее. И даже то, что Баал сдался почти без сопротивления, не умаляло ее тревоги. Они использовали сигил Вельзевула — владыка круга отправился на передовую, чтобы подписывать манифесты, в которых Гвардия призывала народ отложить оружие, а лучше — направить его против демонов, верных Люциферу. Кара говорила, что Ад всегда дрался, даже когда противниками их были ангелы, неотвратимо кидавшиеся на них с небес, так что удивительно было, что демоны послушались Гвардию и не стали сражаться. Точнее сказать, они послушались Вельзевула. Ему они верили больше, чем Сатане, которого никогда не видели, а Вельзевул был хорошим хозяином долгие годы. Многие молодые демоны, вместо того чтобы подчиняться отступающим легионерам, присоединялись к войскам Эла и Зебайра, что позволило им окружить Баал.

Вскоре над городской ратушей подняли белый флаг, ворота со скрипом распахнулись. А Гвардии и Вельзевулу, вошедшим в Баал, принесли головы чиновников, не отрекшихся от Люцифера. Но резни, такой, как в Ленвисе, не было, кровь не захлестнула улицы, и Ян видел, как Кара молчаливо опрокидывает рюмку за победу. А потом и вторую.

— Ты в порядке? — позвал Влад, когда они готовились к вылазке на Седьмой. Ян курил, облокотившись у стены конюшни с провалившейся крышей — ее так и не успели починить после магического обстрела.

Яна мутило с самого утра, но он не отважился отказываться от разведки. Он знал, что Влад в любом случае полезет туда за Карой, а потому не мог отправить его рисковать одного. Если бы кто-то из Гвардии попытался подумать разумно, они пришли бы к выводу, что командору не стоит отправляться на неизведанную территорию, где собирает силы Люцифер, однако у них было не так много опытных командиров, чтобы Кара могла доверить столь важную разведку кому-то другому. Она любила все контролировать.

— Мне кажется, я чувствую Кару, — растерянно сказал Ян, потер виски. — Ее гнев, ее усталость. У нас нет контракта, но мы как будто связаны, это…

— Люди обычно называют это любовью, — хмыкнул Влад.

— Но я не… не в этом смысле!

— Я знаю. Для магии главное — эмоции, она подпитывается переживаниями. Это — всегда нечто большее. Можно выплести связь, не прикасаясь друг к другу никогда в жизни, физиология — это всего лишь приятное дополнение.

— Вроде как красная нить судьбы? — вспомнил Ян, улыбнувшись. — Ну да, попробуй Каре сказать, что нас связало какое-то предназначение, она тебе голову откусит.

— Дело не в предназначении, наоборот. Вы сами друг друга выбрали, хотя никогда, может, и не должны были встретиться. Если и есть что-то противоположное судьбе, так это человеческие чувства… — Влад помолчал, задумчиво глядя куда-то в сторону. — Я тоже слышу Кару, но для меня все не так остро, меня остальная изнанка отвлекает. То, что твое магическое чутье обострилось — это, конечно, очень странно. Но, учитывая обстоятельства и все эти заклинания вокруг, не так удивительно.

— Что-то мне еще хуевее, чем вчера, — признался Ян, поежившись. Мигрень мучила его гораздо сильнее, чем он готов был Владу показать. Вот и приходилось улыбаться, терпя сверлящую боль в висках.

— Странно, в этот раз мы не пили.

Ян затянулся, посмотрел на алый огонек сигареты, а потом мрачно зыркнул на Влада:

— Только не говори, что это от курения.

— Ну, может, у тебя давление скачет. Это из-за курения как раз может быть, — посерьезнев, предположил Влад. — Лекарям показывался?

— Да это ерунда, вот когда вы с Карой перестанете разваливаться от магии, тогда и поговорим, — закатил глаза Ян.

— Может, дело не во внутреннем давлении, а во внешнем. Ты единственный живой человек в Гвардии, мы понятия не имеем, как это все может на тебе сказываться, — обеспокоенно вздохнул Влад. — Вокруг слишком много силы, изнанка вся воет. Даже если ты сам не колдуешь, на тебе это все равно отражается.

— Разве проклятие не значит, что я тоже… магическое существо? — спросил Ян, подняв руку с печатью контракта.

— Думаю, без него было бы еще хуже. Но у тебя человечье тело. Оно… не всегда может выдержать магию, которую колдуют демоны — они совсем другой народ. У них и кровь черная. А Кара крылья себе воплощает — видел как? А они все равно часть ее. А у меня тело вообще из чистой магии, оно ненастоящее, вроде как.

Ян молчаливо наблюдал, как Влад размахивал руками. С тех пор, как Влад умер, ему и правда стало легче колдовать, как Войцек признавался. Да и до этого ему пришлось выбить на своей спине половину гримуара Соломона, чтобы приблизиться к той боевой магии, на которую способны были демоны.

— Может, снимем ненадолго контракт и по-быстрому прирежем меня? — сухо улыбнулся Ян, указав на душу, которую Влад носил на шее.

— Дурак, блядь, — проворчал Влад, отходя на пару шагов на всякий случай. — Тоже мне выдумал. Никто тут умирать не будет!

Ян усмехнулся. Хотелось бы, чтобы он сказал это еще и Каре, которая выбралась из башни, на ходу отдавая какие-то распоряжения Холгасу. Торгаш всегда договорится с торгашом, поэтому Кара не боялась оставить на него сделку с Ровэном. Выбравшись с Девятого и получив власть, демон стал выглядеть как-то даже моложе — война явно пошла на пользу Холгасу и его делу. Что нельзя было сказать о Гвардии. Несмотря на время отдыха, многие выглядели убито и потерянно, некоторые еще были перемотаны бинтами — лечебной магии тоже не на всех хватало, а тратить ее на ссадины расточительно.

О Седьмом круге ходили разные слухи. Ровэну не было резона обманывать, но он и сам ничего толком не знал — слышал только, что там появился Люцифер лично, разъяренный предательством Вельзевула и Восьмого круга. Контакты Ровэна не отзывались, было совсем глухо — такие же купцы и мелкие владыки куда-то сгинули. Возможно, за связи с мятежниками они все уже были мертвы, и эта угрожающая тишина по ту сторону вселяла в гвардейцев… опасения. Неизвестность куда страшнее легиона, стоящего на пороге.

Кара никогда не отступала перед самыми страшными угрозами, а потому решила лично проверить, что случилось на Седьмом круге.

***

В глубине леса зарычало что-то зло и взбешенно, завизжало дикой кошкой, и белый конь, снежным пятном выделявшийся среди хвойного мрака, нервно вильнул в сторону, сходя с тропинки. Кара тихо выругалась, прихватила его за поводья сильнее, сгребла их в кулаке и гневно рявкнула что-то, заклокотала рыком. Конь пристыженно фыркнул, мотнул рогатой головой и угрюмо пошел вперед, увлекая за собой весь притихший отряд.

Мрак ложился плащом на плечи, но не грел, а вымораживал изнутри; от него неприятно ныли кости. Свет сквозь тяжелые кроны почти не пробивался, и от темноты уже побаливали глаза. Пахло затхло, какой-то особой лесной гнилью, прелой хвоей под лапами коней, и этот тяжелый дух хватал за горло, стискивая его до боли, смотрел темными влажными глазами в спину отовсюду, как ни повернись. Гвардейцы настороженно жались друг к другу ближе, не размыкали строй, оглядываясь по сторонам и не отнимая рук от сабель.

Кара удрученно приглядывалась, но не могла ничего заметить в густом подлеске. Сегодня Ровэн услужливо открыл им портал, разрезав ткань мира широко и уверенно, чтобы несколько десятков конных промчалась легко, с ликующим воплем — и сгинула в глубоких черных лесах. Может, он на их безвременную гибель и надеялся; Кара готова была на это спорить. На Седьмом уже давно было глухо, никто и понять не мог, за кого выступят местные; ходили слухи, что тут уже прокатилась своя война, что демоны разграбили замки Высших и без их помощи, но ничего определенного никто не смог сказать. Разведка боем — единственный шанс.

Покупать Седьмой Кара уже не стала бы, разгоряченная успешной битвой у Навироша, где несколько недель назад был полностью разбит легион, не предвидевший удара со спины. Раскатан по земле, уничтожен; над полем и теперь с воплем крутилось воронье, исклевавшее трупы до неузнаваемости, а каждый из ее солдат еще помнил, как кричали предсмертно воины Люцифера. А потом Вельзевул присягал ей на глазах у тысяч демонов и мертвецов, на главной площади, изуродованной магическими ударами, среди черных воронок из вывороченной брусчатки. Тишина стояла такая, что слышно было каждое слово, которое Высший хрипло чеканил.

Может, это было не так уж честно и достойно; Кара давно договорилась с Вельзевулом об этом, сейчас поздно мучиться совестью. Восьмой сдался быстро, задобренный подарками и обещаниями защиты — магическим заслоном, скрывшим круг от всего остального Ада. Ради него Влад чуть не умер. А им нужно было идти дальше.

— Тихо слишком, — поделилась Габриэль, неспешно едущая рядом с Карой. — Мы ведь не знаем, что тут нас ждет, а наугад идем…

Они с трудом продирались сквозь дремучую чащобу по кем-то давно, наверняка тысячи лет назад, протоптанной узенькой дороге. Кони шли медленно, глубоко утопая лапами в какой-то слишком вязкой сырой земле. Первый азарт спал еще давно, когда они слету наткнулись на заросли чего-то колючего и темного и были вынуждены прорубаться.

— Ружье крепче держи и нормально будет, — посоветовала Кара небрежно. — Если и дальше так пойдет, взлетим и посмотрим, как скоро закончится лес.

Насколько она запомнила карты, предоставленные Ровэном, лес занимал почти весь круг, а города строились на небольших проплешинах. Чтобы найти такую, можно было потратить не один день пути, а лесные деревни скрывались под тяжелыми кронами и их не нашли бы даже крылатые разведчики. Седьмой встречал их не враждебностью, к чему солдаты были внутренне готовы, а глухим безразличием леса. Как будто тут давно все вымерли.

Тяжелая атмосфера беспокоила Кара; беспокоило, что они шли в разведку вслепую, за полтора часа так и не встретив ни одного живого существа, если не считать шуршащую в кустах мелкую живность и пронзительно кричащих вверху птиц. Повеял слабый ветерок, Кара настороженно вскинулась.

Нет, ничего, тишина и темнота.

***

Дир испуганно оглянулся на пронзительный треск, но оказалось, что это всего лишь чья-то лошадь наступила на хрупкую сухую ветку, валяющуюся на дороге, — а сердце так подскочило… Он проморгался от наваливающейся из-за полутьмы дремоты, встряхнулся, схватившись для большей уверенности за резную рукоять сабли.

Снова расставаться с Ист, оставленной с основными силами на Восьмом, было тягостно, особенно сейчас, когда они едва встретились. Дир боялся вернуться и не найти сестру — вдруг она уйдет без него, как предлагала, не дождется? Ему хотелось, чтобы разведка закончилась скорее, но Гвардия завязла в лесу, и пока что никто не признавал, что они заблудились. Кара была для этого слишком гордой.

Лес Диру не нравился, он неприятно смыкался вокруг него, исконного жителя города, накрывал непробиваемым тяжелым куполом. Хотелось как можно скорее вырваться, покинуть его, но продвигался отряд медленно, придирчиво ощупывая каждую пядь земли, прежде чем сделать шаг.

— Если они свергли Высших, как ходит слух, то нам меньше работы, — вполголоса поделился Ройс. Бес, беспрестанно поправляя отросшие волосы, запутавшиеся о рожки, тоже бросал опасливые взгляды в темноту. — Вопрос в том, не сочтут ли и нас угнетателями, которых лучше застрелить в глухом лесу.

— У нас почти десять тысяч, мы их просто сметем, — не особо воодушевленно отозвался Влад. — Хотя лично нам-то это уже не поможет… Но зато за нас отомстят!

Дир от кого-то слышал, что Войцека поставили в конец колонны, чтобы прикрывать, если придется, и сейчас лениво наблюдал за тем, как тот нетерпеливо крутит пальцы в заклинаниях и порывисто привстает в стременах, пытаясь высмотреть, почему отряд тащится так медленно и нудно. Рядом с магом ехал не слишком-то бодрый и, как и все, хмуро оглядывающийся по сторонам инквизитор. Ян стал держаться в седле гораздо увереннее, чем Дир помнил по Девятому.

В переплетении ветвей Диру чудились отвратительные звериные рожи из абстрактно-кривых кошмаров, которых он не запоминал. Лес застыл во времени, не шевелился, только пошире распахивал пасть, позволяя им прорываться через заслон из колючих ветвей, чтобы потом сомкнуть по-звериному смертоносные зубы и перемолоть в кровавую кашицу.

— Если все пойдет как надо, через часа два должны быть поле и дорога, — произнес Влад, который недавно ездил к Каре, чтобы снова рассмотреть карту. — А там и до города недалеко… Не помню названия.

— Асаирош, — подсказал Ян. — Ты не особо надейся, мы такими темпами его только завтра увидим. Издалека.

— А что значит «ирош»? — спросил Ройс. — Похоже на Навирош.

— Это… вроде рынка, — пояснил Дир. — Торговый городок, скорее всего.

— Значит, вряд ли они будут сопротивляться, — решил Ян.

Его внешнему спокойствию Дир мог только тихо позавидовать.

Как и предвещал Ян, впереди кто-то передавал приказ: снова останавливались. Глухо застонав, Дир почти ткнулся лицом в пышную гриву своего нервного коня. Время тянулось невыносимо тяжело, каждая минута — часами; глазам примелькались спины едущих впереди, и внимание понемногу рассеялось, успокоилось… Только потом он понял, какую совершил ошибку.

Вдали что-то едва слышно щелкнуло, и в следующий же миг раздался вопль; громыхнуло, ограждая их, защитное заклинание. Но кто-то уже скатывался на землю, не в силах удержаться в седле, послышался рев коней, почуявших кровь. Дир секунду глядел на упавшего демона, освещенного яркими всполохами заклинаний, думая, понимая: затопчут, точно затопчут сейчас, когда оцепенение спадет и все кинутся врассыпную… А потом ряды сомкнулись, смешались и ринулись в сторону от уже несущихся на них отрядов, вынырнувших из чащобы.

Хриплым лаем раздавались далекие команды — в стороны, прочь от деревьев, не быть общей мишенью, что-то еще — Дир не услышал; строй смешался, застонал от ран. Амулеты защищали не от всех стрел: разбивались щиты, новые ставить не успевали. Беспорядочно грохотали гвардейские ружья в ответ по просветам между деревьев, все тонуло в едком пороховом дыму.

На них вылетел десяток облаченных в какое-то рванье солдат, вооруженных тяжелыми мечами; за спиной Дира кто-то выстрелил, пуля едва не оцарапала щеку, со свистом пролетая мимо. Один из демонов согнулся, прижав руки к животу и выронив меч, остальные ощерились, ринулись навстречу. В руках двоих из них набухали светом какие-то амулеты, слепящие глаза — не Диру, скованному страхом, но его совершенно сошедшему с ума коню уж точно. Кто-то из нападавших был с арбалетом, кто-то с револьвером, вдалеке мелькнула фигура с пережитком прошлого — луком; Дир в оцепенении понял, что это только какие-то местные бандиты или ополченцы, но никак не легионеры. Подумал еще, что сами они на Девятом, до того, как Восьмой продал им порох и пули, выглядели не лучше.

Демоны ринулись на них, кто-то спешился: сражаться верхом среди чащи было самоубийством. Сбитый с толку Дир увидел, как Ян отчаянно бросил своего коня куда-то в сторону, как казалось — грудью на деревья. Где-то там же мелькнул Влад, проехавшийся по кому-то из упавших — своих или чужих, уже не разобрать. Дир не успел ничего подумать, как руки сами хлестнули невразумительно и непонятно, и перепуганный конь под ним понес следом за Яном. Где-то по бокам слышались знакомые голоса, что-то надрывно орал Ройс, визжали лошади, свистели стрелы. Полыхало в темноте разноцветие амулетов, и оттого страшно болели глаза. Перед ними, чудом петляющими между деревьями, вдруг оглушительно разорвалось что-то.

Дир зажмурился, полагая, что это и есть конец, испуганно стиснул ногами лошадиные бока, руками впился в гриву, чтобы не свалиться позорно. Умирать — ну, хоть и не стоя, а все ж не лежа на земле. Успел только подумать об Ист, ждущей на Восьмом, о Каре, которая яростно рубилась где-то в начале колонны, об ушедшей матери и проклясть найденного отца, и…

Тяжело подхрипывающий конь все несся и несся вперед, хотя должен был уж если не разорваться или развеяться пылью от дикой вражеской магии, свалиться с переломанными костями и перемолотыми органами, то непременно вписаться в какое-нибудь дерево. Но не было света, не было криков и боли. И лишь осознав это, Дир осторожно открыл глаза.

Широкая дорога текла меж деревьев, деля лес пополам. Не тот, из которого они чудом вылетели, суровый и темный, а чуть посветлевший, одетый не только лишь в хвою, но и в шуршащие на ветру листья. Он испуганно обернулся, ища гвардейцев; вокруг бешено мелькали только деревья.

Перед ним, резко оттянув поводья, остановился Ян, его серая лошадка пронзительно завизжала. Ян дышал тяжело, словно сам бежал, тоже беспокойно озирался, но Дир готов был спорить, что тот испугался вовсе не резко сменившегося пейзажа и исчезнувшего отряда. Он, вероятно, этого и не заметил.

— Ян, тут этому припадочному опять херово, — зазвучал голос Ройса, знакомо-небрежный, но все-таки обеспокоенный. Бес еще сжимал в руках ружье, скалился в пустоту, но сражаться было уже не с кем. Понемногу и Дир успокоился, бешено колотившийся в ушах пульс притих.

А Влад, перекосившись, чуть дрожал, едва мог удерживаться на лошади, но упрямо задирал голову повыше. У Дира неприятно заломило лопатки: маг нисколько не выглядел ни здоровым, ни вообще живым. Мертвенная бледность стала заметней в неярком свете заходящего солнца, плечи его тряслись, а при взгляде ему в глаза самому делалось больно.

— Да все нормально, не орите, — упрямо прохрипел Влад. И захлебнулся вязкой темной кровью, хлынувшей изо рта. Он мутно поглядел на Ройса, который наклонился к нему — оглядеть, проверить, не ранили ли его. — А ты здесь как оказался?

— У Дира лошадь понесла — я за ним, — пожал плечами Ройс. — Кара сказала, что я за него отвечаю, и приказа она не отменяла. И не в моих интересах его нарушать.

— Ага, ладно, я понял, — болезненно рассмеялся Влад. — Диру повезло, что у него есть такой друг. А если хочешь совет, то иногда полезно признать, что есть те, кем ты дорожишь. Это не сделает тебя слабее.

— Будешь советы раздавать, когда сможешь сам идти, — проворчал Ройс, на которого он опирался. — Вроде тут тихо. Останавливаемся, надо его осмотреть.

Дир согласно закивал, спрыгивая с лошади.

***

Влад мутно глядел потемневшими глазами и цеплялся за плечи дрожащими, сейчас действительно промораживающими насквозь руками. Терпеливо снося неприятный холод, разлившийся по телу, Ян устало оттирал кровь с перекошенного лица какой-то подвернувшейся под руку тряпкой. Влад смотрел прямо перед собой, не видя ничего, покорно наклоняя голову. Огрызаться он перестал еще минут десять назад, убито затих, окунувшись в свои мысли.

Больно было видеть таким Влада Войцека, всегда смеявшегося тогда, когда больше всего хотелось безудержно рыдать, с наглой ухмылкой проходящегося в тяжелых ботинках по самому святому, что может быть у человека, разбивающего в осколки разноцветные витражи с лицами святых — да он бы и Грааль разбил, и распятие обратил в пепел, и выдрал бы колюче-крапивную веру из сердец людей собственноручно. А сейчас, беспомощно позволяя Яну оттирать застывающую кровь с раскушенных в агонии губ, он слабо напоминал того человека, который с ноги открыл дверь и выволок наивного мальчика-инквизитора в настоящую жизнь.

— Ауру перекосило, — едва слышно прошептал он. — Тот раз лечил наспех, Вацлав, блядь, будь он неладен, сам убью эту мразь, закопаю, выжгу, разор-рву… Сейчас еще вся муть с кругами… И портал. Портал чужой и добил. У меня никогда не было времени, — убито простонал он вдруг. — Ни на что. И вот теперь.

Он почти не бредил, говорил раздельно и четко, но Ян чувствовал, чего Владу стоит оставаться в здравом уме. И, как мог, тащил его обратно: тихим хриплым голосом, нашептывающим что-то нелепо-ободрительное, такими же дрожащими руками, уже не вытиравшими, но нервно расчесающими раны.

То, что их отнесло куда-то прочь от гвардейцев, Ян понял почти сразу, стоило в голове проясниться. Сейчас Дир и Ройс рыскали поблизости, выясняя, куда идти. Демон совался помочь, но мрачно косящийся на Влада Ройс решительно оттащил его куда-то в лесную темень. И к лучшему: при них Войцек еще мог бы притворяться, что все хорошо; с Яном было бесполезно: он чувствовал его боль, как свою, и неумело оттягивал ее на себя. Ныла печать, чуть горела от магии белая татуировка на руке Влада — хищный гибкий дракон грозно скалил зубы.

Да, пусть ноют кости, пусть дрожит рука, главное, чтоб плечо не дрожало, когда придется Влада на себе тащить. От осознания собственной жертвенности становилось дурно, но он быстро отмахивался от тревожных мыслей: а как иначе-то? Влад не виноват в том, что на него столько взвалили, что его аура не выдержала тяжести магии. Он не успел отдохнуть после битвы при Навироше, а его уже швырнули на Седьмой круг.

Из-под вечно небрежно расстегнутого воротника как будто нарочно выбивалась тонкая тесемка с серебристой подвеской. Ненадолго Ян завис на ней взглядом, на переплетении тонких нитей за прозрачным хрустальным стеклом; правую руку заломило, он едва не выронил тряпку. Грубо проехался жестковатой тканью, пропитанной кровью, Владу по шее. У того даже сил зашипеть не оставалось.

Он смотрел и смотрел, не способный не поражаться. Тело без души; душа без тела. Две стороны одной монеты, ставшей на ребро.

— А этой, моей, ауры хватит, чтобы твою… пришить понадежнее? — спросил вдруг он, кивнув на подвеску.

— Ни за что!

Влад шарахнулся от него, как от прокаженного, отодвинулся поглубже в тень, прижался спиной к какому-то высокому дереву. Взглядом шарил вокруг, ища, за что бы зацепиться: за куст, за разбитую пыльную дорогу, за тонкий лунный огрызок. Только бы на него, на Яна, не смотреть.

Ян бесконечно устал от этой магии, которая забирала больше, чем могла бы дать. Устал, но молиться о спасении — по традиции, не своем — было некому, уж ему-то это прекрасно известно. Нужно было действовать самому, тащить Влада куда-нибудь в место поспокойнее, где хотя бы есть крыша над головой, потом искать Гвардию, потом… Да, что-то нужно. Раз уж Дир и Ройс тоже ждут от него каких-то приказов, пока Влад не может ни дышать, ни шептать.

— Если я… — задохнулся Влад, по-больному заглядывая в глаза. — Если… Абигор говорил, мне недолго осталось. Что Смерть…

Предсказатель с Восьмого круга, как Ян мог не догадаться раньше. Вот, значит, почему Войцек тогда вернулся сам не свой, почему стал отчаяннее рваться в бой, словно боялся не успеть прожить эту войну.

— Не вздумай умирать, — неожиданно вырвалось у Яна; спокойствие летело к чертям, который раз за последнее время. В глубине бездушия полыхало яростное пламя, которое не давало, просто не позволяло молчать. — Хоть раз в своей жизни послушай кого-нибудь! Я запрещаю трагически погибать, слышишь, капитан Войцек? Запрещаю…

Он хотел только убедить Влада, успокоить, отвлечь, но неожиданно сам поверил в силу своих слов.

***

Вдали сияли неяркие одинокие огоньки: какая-то деревня, должно быть. Поблескивали они заманчиво, обещая кров и тепло, но Дир долго всматривался, размышляя, стоит ли туда соваться. Если их отряд встретили на глухой дороге местные ополченцы, то уж тут, в тепле, у жилья, их еще вероятнее найти.

— Готов спорить, это Ровэн нас сдал, — поделился Ройс, возившийся рядом в приземистом приставучем кустарнике. Бес был похож на того, кто пережил драку с десятком озлобленных кошек, но Дир знал, что его собственная куртка повисла ничуть не худшими лохмотьями после разведки в лесу.

Ровэн был всего лишь самовлюбленным идиотом, который привык жить в роскоши в своем уютном мирке — и совсем не ждал туда новую войну; с другой стороны, у демонов в крови предательство: что уж говорить о нем самом, запросто сменившем сторону. Дир до сих пор не понял, повлияло на него неожиданное вдохновение речами Кары, лихо блестевшей глазами, поиск защиты от непонятных ему сил, что хотели перевернуть Ад, или просто одиночество.

Как бы то ни было, Ад переворачивали уже они. На свой лад кроили и кровили мир, пятнали его войнами. Это из-за них на Девятом сейчас буйно цвели tio ilifade, «память павшим». И Дир был одним из Гвардии, и сердце его звучало в унисон с тысячами других, и единая сила этого общего сердечного ритма способна свергать цивилизации и возводить новых богов — чем они и занимались.

Ройс нашел в своей сумке складную подзорную трубу с мутным увеличительным стеклом. Магию он не решился использовать, чтобы никто не нашел их по следам на изнанке. В трубу было видно хреново, но Ройс твердо заявил, что никаких солдат в окрестностях лесного жилища не видит. В окне мелькал чей-то силуэт — и еще фигура поменьше, наверняка детская. Возможно, тут жила какая-то семья, и тогда с ними можно было договориться на ночлег, Гвардия нашла бы, чем расплатиться.

— Попробуем сунуться, выбора нет, — решил Ройс. — Если что, прорвемся. А на ночь оставаться в этом лесу хуевое решение. Слышал, какая тут дрянь живет? В детстве сказочек не рассказывали?

Так и не решившись съязвить что-нибудь про детство самого беса, проведенное в безопасном мире людей, Дир молча согласился и следом за Ройсом принялся выбираться обратно, с трудом находя проложенную ими дорогу. Помогали только глубокие засечки на деревьях, оставленные саблей, да и те искать пришлось больше на ощупь.

— Надеюсь, Ян въебал этому уроду от души, — вполголоса заявил Ройс, пытаясь отвоевать свой рукав обратно у ветки, за которую случайно зацепился. Ткань надрывно и жалобно трещала, Дир терпеливо остановился, ожидая, пока товарищ выпутается из колючих объятий растения. Ройс явно переживал за Влада, скрывая это за злостью. — Вечно что-то с Войцеком не так, — с досадой заключил бес.

Ночью на лес нашло какое-то шуршание, слышимое им то рядом, то совсем в иной стороне; окутала прохлада и неприятная сырость, не освежающая, как после грозы, но тяжело-болотная. Глядя себе под ноги, Дир боялся, что там разверзнется трясина.

— А что с Яном? — внезапно спросил он, хотя вовсе не хотел говорить. — Он ведь… человек? Как он всю эту магию выносит?

— Да черт его знает, — непонятно усмехнулся Ройс. — Он наш, свой, гвардейский, и этого достаточно, чтоб не вдаваться в такие подробности. — Бес ненадолго задумался. — Когда год назад Войцек привел его в Ад, я подумал, что человек, да еще и живой, здесь свихнется за одну ночь. На следующий день я понял сразу две ошибки: во-первых, это не Влад его привел, но он сам за ним явился, во-вторых, сломать его Ад не может. Потому как сломал уже давно, в прошлом. Сейчас-то он его, напротив, вылечил.

Было немного стыдно говорить о Яне вот так, за его спиной, в глубине мертвого — или, наоборот, слишком живого — леса, но Дира давно съедало любопытство. В каждом из гвардейцев было что-то пугающее; Ян казался самым человечным и обычным из них, пока не приходило в голову приглядеться как следует.

У инквизитора были светлые, не по-демонски, глаза, но излучали они какую-то уверенную, грозную силу. Истинно темную — но, с другой стороны, кто сказал, что тьма живет только лишь злом?

Крик ночной птицы заставил ненадолго очнуться. Ройс в конце концов нетерпеливо выхватил саблю и ринулся прорубаться с короткими, под стать замахам, вскриками. Лицо его уже было покрыто мелкими царапинками и порезами, а рассеченная бровь кровоточила. В нелепом онемении Дир провел рукой по своей щеке и наконец почувствовал, что и его иссеченная кожа горит.

— Его в детстве в Ад продали, — сказал наконец Ройс, тяжело дыша. — К Королю Вине, на арену.

Знакомое имя обожгло слух. Дир остановился, сам того не заметив. Слова Ройса доносились откуда-то издали; он снова и снова возвращался к воспоминаниям о том, как мать уходила из дома и со скрежетом проворачивала ключ в замке.

— Его чуть не сожрали, — продолжил Ройс, не заметив перемены на его лице. — Адские гончие, он потому их сторонится… Но ему какая-то демоница помогла сбежать. Повезло, в общем.

— Какая… демоница? — выдавил Дир кое-как.

Демоница… Он не помнил ни имени, ни ее лица, не мог вычленить из своей памяти цвет родных глаз. Были они такими же зелеными, как и его? Или этот цвет райского сада достался ему от отца, видевшего его воочию?

Он хотел бы вспомнить, действительно хотел бы. Дир стер ее ненавистью, но ненавидел совсем зря, по обиде и ошибке, сам воспитал в себе эту горечь и ярость — а что еще было растить выживающему на улице мальчишке? Просить о прощении было уже давно некого.

— Не знаю, что за демоница, сам спроси как-нибудь… — Ройс устало вздохнул, отер лоб, убрал в ножны саблю: впереди тянулась в целом расчищенная, вытоптанная задолго до них тропа. Заметив, что Дир еще мнется где-то позади, бес оглянулся на него, нахмурился: — Ты-то чего такой дерганый? Еще не хватало, чтоб тоже грохнулся.

— Все нормально, — солгал Дир.

Они вернулись к временному лагерю. Ян по-прежнему сидел рядом с Владом, о чем-то тихо разговаривая с ним. Привязанные лошади были на месте, сумки на них — тоже, и Дир с облегчением выдохнул. По дороге он представлял, как неизвестные демоны выбегают из леса и накидываются на Яна с Владом.

— Как ты? — сочувственно спросил Дир у Влада, который старался сесть прямее.

— Не дождетесь, — проскрипел тот.

Ян попытался улыбнуться, даже если шутка была не смешной — в этих обстоятельствах, посреди угрожающе шуршащего ночного леса. Перепуганному Диру в голосах листвы слышались жуткие проклятия и вражеские заклинания. И движение хищных зверей, которых приманит даже мертвая кровь, пролитая Владом.

— А я в последнее время замечал, что Влад какой-то слишком бледный, даже для мертвого! — нервно сказал Дир.

— Он всегда бледный, ну и что? Я вот тоже! Это потому что я потомственный британец, а не потому что мне плохо! — проворчал Ройс, встревоженный не меньше его.

— Ага, а Влад кто? Потомственный упырь?

— На упыря обычно я похож, — тихо заметил Ян. — Особенно если с утра.

— Ну, будем считать, что вы друг друга стоите, — выдавил Ройс. — Ладно, проехали. Мы нашли чуть дальше дом, он жилой. Можем попытаться завалиться туда, но мало ли, кто там живет…

Выслушав рассказ о лесном доме, Ян нахмурился. Дир сам понимал, что жилище посреди угрюмой чащи выглядело подозрительно, как какая-то ловушка, но вряд ли тут было на кого охотиться. Лес казался необитаемым и непролазным, как переплетенная паутина, — и таким же смертоносным.

— Я думаю, нужно рискнуть. Дир из нас больше всех похож на демона, так что он будет с местными жителями договариваться, — решил Ян.

— Ты с ума сошел? Он же белый, блядь, как снег! — воскликнул Ройс.

— Если спросят, скажем, что он с Девятого. Вряд ли демоны в глуши знают, как выглядят на других кругах.

— А если у них родные там?

— Значит, соврем, что Дир поседел от нашего общества! — уже закипая, прошипел Ян. — Ройс, сейчас не время спорить с планом!

— Я просто не хочу, чтобы мне выстрелили в лицо из-за нашей Белоснежки, — проворчал бес. — Без обид, Дир, тебе идет.

Тот неловко пожал плечами.

— Надеюсь, нас и правда там не убьют и не съедят, — хмыкнул он. — Но лучше говорить будешь ты, Ян. Мы тебе верим, если не прислушаются к тебе — вряд ли я смогу тут помочь. Ты хорошо умеешь договариваться.

Ян растерянно оглянулся на Влада, который тоже кивнул. Слышал ли он вообще, о чем они спорили? Дир сочувственно улыбнулся Войцеку, жалея, что никак не может ему помочь, как сам Влад несколько раз помогал ему. Теперь Дир задумывался, сколько жизненных сил отнимали у Влада те заклинания — в обмен на исцеление.

***

В темноте что-то как будто возилось, ползло по земле, вжимаясь в нее; зажмурившись, только слушая одни отзвуки издалека, Ринка могла бы с помощью непоборимого детского воображения представить льнущих к невысокой ограде диких зверей, когтями и клыками которых ее всегда пугала мать: а чем еще удерживать строптивую девчонку, выросшую почти что в лесу? Но сейчас ей было не до смеха.

Ринка не боялась лесных клыкастых волков, она боялась нелюдей с волчьими глазами и не могла понять: если со зверем все понятно, это природа у него такая, требующая крови и драки, то что с ними-то случилось, что в них поменялось, что заставило взять холодный кривой клинок в руки? И на что они еще способны, демоны революции?

На небольшом постоялом дворе жили она с матерью — и призрак надежды на возвращение отца. Ринка еще полгода назад провожала его на войну, а потом долго ждала, до самого конца сражений с Тартаром; мать все молчала и не отвечала на ее расспросы ни разу. Ринка теперь прекрасно знала, что отец мертв. Она, в конце концов, уже была взрослой: почти десяток лет жила в этом старом и страшном лесу.

О том, что в округе завелись какие-то разбойники, она слышала давно, и Ринка чувствовала, как мать мрачнеет с каждым днем все больше, как бросает долгие взгляды на широкие окна и будто бы думает, не забить ли их широкими досками, не притвориться ли мертвыми. Она не решалась, хотя в небольшой постоялый двор на окраинах леса уже месяца полтора никто не заезжал, как война началась. Теперь дороги все были пусты, а на двери появился громадный засов.

Ринка знала: война — это сплошные убытки, пустые комнаты для постояльцев и одиночество: даже знакомый торговец, всегда, сколько она себя помнила, подвозивший им провизию, забился в свой угол и пережидал кровавую революционную бурю. Войну настоящую Ринка, очевидно, никогда не видела, даже о ней не читала. Потрепанные домашние книжонки все сплошь были сборниками певучих древних сказок, написанных на архидемонском языке.

Весь день ее мучило предчувствие чего-то, выбивало из рук предметы, вгоняло в необъяснимый страх. Она не удивилась, когда в темноте жаркой ночи раздались тревожные голоса и тихое ржание загнанных лошадей. Ненадолго стихло, а в следующий же миг в дверь забарабанили, требовательно и отчаянно. Едва ли не ногами, скорее — тяжелыми военными ботинками… Пискнув, Ринка за стойкой постоялого двора нырнула под столешницу. Сжалась в комок, зажмурилась, заметив, как мать вытаскивает из-под полы старенькое ружье. Руки ее дрожали, но лицо было решительно.

Ринка не смогла долго держать глаза закрытыми, слишком велико было ее глупое детское любопытство. Еще и выглянула осторожненько, внимательно пригляделась. За дверью ненадолго затихли, но потом ярко полыхнуло — в щель внизу было видно, — и засов беспомощно спал на пол. С глухим тяжелым стуком — так же звучал пульс в ушах.

Дверь распахнулась свободно и резко, ударившись о стену и пронзительно проскрипев старыми петлями. Их, удивительных фигур, ворвавшихся в освещенное пространство, но еще как будто принадлежащих глубокой ночи, было четверо, все при оружии. Один, темноволосый, смертельно бледный, вис на двух товарищах, пытался сам идти, отбиться от помощи, но заплетались ноги. Еще один, худой светловолосый человек, подскочил к замершей в смятении матери, несмотря на ружье, нацеленное ему прямо в сердце. Руки он держал на виду, и оружия в них не было, а ошарашенный и напуганный вид заставил Ринку выглянуть из-за стойки еще больше, почти вываливаясь наружу.

Демонице девяти лет от роду уже было очевидно, что эти четверо их не тронут, но ее мать скалилась на нежданных гостей такой гримасой, какой Ринка никогда на ее лице не видела. Хвост, как у взбешенного зверя, хлестал по ногам, верхняя губа задралась, обнажая крепкие клыки, она изогнулась и приготовилась к змеиному броску.

— Мы заплатим! — отчаянно вскрикнул человек, спешно вытряхивая что-то горстями из карманов и неаккуратно из-за дрожи рук просыпая на дощатый скрипучий пол. Не монеты, а какие-то мерцающие мелкие камушки. Присмотревшись, Ринка приглушенно ахнула: амулеты! Дорогие, настоящие, какие только у военных бывают, они грозно сияли под знакомыми кривоногими столами.

Мать, услышав ее голос, гневно обернулась, нахмурилась страшно. Тем временем двое — беловолосый демон и бес — сгрузили бледного товарища на лавку, отступили, неловко переглядываясь. Тот задыхался, хватался за горло и смотрел абсолютно непонимающим взглядом. Беловолосый кинулся поднимать рассыпавшиеся амулеты, сгреб их все на стол рядом.

— Только ночь, — умолял человек. — Что угодно… Послушайте, я понимаю, что оборванцы с оружием, вышедшие из леса, — это совсем не те, кого вы захотите приютить в такое неспокойное время, и я прекрасно вижу все ваши подозрения, но…

— После «но» должен быть аргумент, — прохрипел мертвец, сплевывая кровью.

— У меня его нет, — вздохнул человек. — Все, на что мы можем надеяться, это ваше понимание и…

Мать мрачно усмехнулась и подняла старое, но хорошо вычищенное ружье, нацелившись ему в голову. Такой выстрел в упор не пережил бы никакой демон, а уж человек — тем более.

— Вот это — хороший аргумент, — заявил мертвец.

— Гвардия? — лишь коротко каркнула мать — смотрела на темную одежду, на кожу курток и на защитные стальные пластинки с рунами на них, на висящие на поясах сабли и револьверы. — Откуда гарантии, что мы останемся живы? — потребовала она.

Гвардеец неожиданно, умелым движением выхватил нож, и только чудо спасло его от нажатия спускового крючка: Ринка вдруг поняла, что и мать, как она, завязла в синих ярких глазах, полных дикой решимости. Лихо крутанув кривой клинок, он протягивал его рукоятью вперед.

— Режьте, сам не могу, — решительно потребовал он.

Голос ни разу не дрогнул, когда он выпаливал клятву на гортанном демонском наречии, так незнакомо звучащем от человека. Их припадочный встрепенулся, попытался что-то сказать, но не смог, сорвался на глухой болезненный стон. Человек же не путался в сложных переплетениях фраз; мать опустила ружье, явно пораженная. Так просто разбрасываться словами никто бы не стал. Осторожно приблизившись, заглянула ему в глаза и едва заметно вздрогнула всем телом.

— Ринка, быстро за холодной водой! — распорядилась она и, увидев, как дочь застыла, растерявшись, рявкнула уже уверенно: — Живей!

Весь последующий час слился для нее в сплошную беготню по крутым лестницам, уплывающим из-под ног, и опрятным маленьким комнаткам. Не давая ей ни минуты передохнуть, мать посылала то за какими-то травами, которые хранила у себя, то за ненужными тряпками — вытирать кровь. Грохоча по полу низкими каблучками туфель, она беспрестанно бежала и спешила куда-то, хрипя дыханием, но наконец на мгновение оглянулась. Бес и демон помогали готовить какие-то отвары, возились на кухоньке, где мать стряпала для редких постояльцев. Светловолосый гвардеец замотал раненую руку — бинт уже окрасился в кармин — и сидел рядом с полубессознательным товарищем. Ринка чуть прищурилась: тонкие пальцы осторожно зарывались в спутанные темные волосы, он что-то успокаивающе шептал магу на ухо, невесомо касаясь губами виска.

— Ринавирель! — взвыла нетерпеливая мать откуда-то справа. Прижатый к груди поднос с какими-то склянками беспомощно зазвенел. — Где ты ходишь!

— Я тут! — едва не уронив свою скрежещущую хрупкую ношу, воскликнула девочка.

***

Яна Дир нашел на кухоньке, сидящего за столом. В руках тот вертел нож, которым хозяйка постоялого двора еще недавно прочертила ему по ладони неровный порез; уткнув в грубо выструганную столешницу кончик клинка, он неспешно и сосредоточенно прокручивал его, вырезая щепки.

Вытянув ноги, блаженно прикрыв уставшие, раскрасневшиеся глаза, Ян казался сонным, но впечатление было обманчиво: Ян потянулся, повел плечами с хрустом. Дира перекосило, слишком уж явно это ему напомнило звук, с которым легко ломаются шеи, и то, как он сам их ломал. В тишине ночи воспоминания казались как никогда реальными, ощутимыми — и он сильнее всего не хотел это помнить.

— Я спросить хотел… — признался Дир.

Все время, пока они добирались до скромного постоялого двора, он думал о поразительных совпадениях: а если Ян что-то знает о его матери? Точно, наверное, знает — и от этой нелепой, детской уверенности Дир не мог избавиться. Еще час назад он эгоистично готов был наплевать на Влада, теряющего сознание на ходу, кинуться с расспросами к инквизитору, но сейчас вид у Яна был до того убитый, что он вдруг смутился. И невольно вспомнил себя, сидящего у постели Ист.

Ян закурил. Долго смотрел на истекающую дымом сигарету между глубокими затяжками, улыбался чему-то своему. Когда-то Дир терпеть не мог горький табачный запах, от которого противно кружилась голова, но потом привык, как только оказался вышвырнут на улицу.

— Как там Войцек, заснул?

— Почти вырубился, хоть на ауру получается смотреть нормально, глаза не слепит. Нас весьма грубо вышвырнули из леса порталом, а он маг, вот… вот и выходит так всегда. Ты точно это хотел спросить? — иронически улыбнулся Ян. Он вытаскивал из пачки уже вторую, щелкал зажигалкой деловито, привычно. Первый окурок раздавленно чернел на каком-то чайном блюдце, стоявшем на столе.

— Нет, — отмер наконец Дир. — Прости. Подумал, мои вопросы могут подождать.

Да, верно, ждали ведь больше десятка лет, а сейчас у них слишком много проблем. Дир взял со стола граненый стакан с холодной водой, отпил немного. В горле запершило от странного горького привкуса, он с трудом сдержал кашель.

— Может, нож уберешь? — мимоходом предложил он.

Нож порхал в руках Яна, а он даже не замечал, как прокручивал рукоять, как лезвие скользило опасно близко от запястья. Он нисколько не боялся порезаться, знал, что проклятие не даст ему ни случайно рассечь пальцы, ни выстрелить себе в висок — Дир не понимал, завидовать ему или сочувствовать.

— Руки надо чем-то занять, — с сомнением кивнул Ян, стряхнул пепел. — Нервы совсем ни к черту. Но я честно не собирался кидать его в тебя! — его все же хватило на тихий смех.

Он решительно отодвинул нож к противоположной стороне стола, как раз к Диру. Тот с полузабытым профессионализмом оглядел клинок, пробовать пальцем не стал: знал, что острие мгновенно взрежет кожу. Как же давно он не чувствовал знакомой тяжести такого оружия в руке, переучился сражаться саблей да револьвером.

— Я все думаю, что был за портал, который выкинул нас сюда, — вслух размышлял Ян. — Была это случайность или кто-то специально пытался отодрать Влада от Кары? Или убить его?.. А потом мне стало казаться, что все гораздо проще и по нам долбанули всеми амулетами, какие у них только были, не особо разбираясь. В любом случае, нам теперь нужно выбираться к городу. Я спрошу у хозяйки карту.

Было в Яне что-то стальное, почему они с Ройсом как-то незаметно начали выполнять его приказы, стоило Владу сползти с седла. Но сейчас он больше несчастным выглядел, чем решительным, если честно.

— Ну, мы ведь не маги, откуда нам знать про эти амулеты, — просто решил Дир. — Спроси у Влада, когда очнется.

Он смотрел на Яна и все-таки отчасти завидовал. Завидовал тому, как просто он нашел свое место в жизни. Человек, который вроде как хранил закон там, в мире людей, сторожил покой сумрачного дождливого города, смог найти дом в Аду среди живущих войной гвардейцев. Найти семью, найти тех, за кого хотел бы умереть… А Диру иногда казалось, что у него ничего нет, а все, что есть, — удивительно мимолетно и хрупко, настолько зыбкая нить связывала его с этим миром. Потерянный ребенок им до конца жизни и останется.

Он подумал о Каре — интересно, ищет ли она их?

— Амулетов связи нет, ничего не работает, — обеспокоенно продолжал Ян. — Прости, я, наверно, зря это говорю, только хуже делаю. Шанс найти наших ведь есть. Круг не такой большой.

— Завтра подумаем. Или уже сегодня, — он посмотрел на узкую полосочку рассвета, засиявшую за окном. — А пока поспал бы, ты с ног валишься. Два полутрупа нам не нужны.

Легко быть смелым, легко утешать, когда со стороны смотришь. Дир посмотрел на незаметно опустевший стакан, потянулся к графину, полному холодной, сводящей зубы воды; хотелось выпить чего-нибудь покрепче. И, да, все-таки тоже провалиться в сон.

***

С утра губы были сухими настолько, что вздохнуть оказалось больно. Под рукой валялась недокуренная сигарета, прогоревшая до конца и рассыпавшаяся пеплом. Ян не знал, как именно заснул, но помнил, как видел рассвет, уже ярко разгоревшийся.

Ночь Ян провел возле бессознательного Влада. Стула не нашлось, так что устроился он прямо на полу, прислонившись спиной к кровати. Всю ночь Войцек ворочался, лишь ненадолго проваливаясь в неглубокий сон. Не кричал, не выл, но Ян чувствовал, что он не спит, лишь находится в смутном спутанном кошмаре. Под утро его самого вырубило.

Разбудил его шорох, уже более осмысленный: Влад, очнувшись, резко сел на кровати. Зашарил рукой по шее, как будто бы боялся удушья, но на самом деле только скользнул по тесемке пальцами, проверяя подвеску. Ян закашлялся глубоким вдохом: воздух в комнате вдруг показался ему каким-то стылым, затхлым. Пошатываясь, доковылял до окна и раскрыл пошире форточку. С наслаждением вдохнул, позволил свежему ветру разметать волосы.

— Доброе утро? — неуверенно предположил Влад, снова откинувшийся на постель.

— День. Полдень уже, даже больше, — прищурившись, Ян взглянул на небосвод. Небо было поразительно чистым и безоблачным, ничто не напоминало вчерашней тяжелой хмурости, и Ян мимолетно подумал, что это может быть хорошим знаком.

— Ну, значит, день, — легко согласился Войцек. — Где мы?

— Еще Седьмой… лес вокруг. Где именно, мы не поняли, но Гвардии рядом нигде не нашли. Это какой-то постоялый двор, в ночи еле различили… Останемся тут до вечера, потом придется двигаться дальше. Если у тебя припадка опять не будет… хотя, думаю, если это от перехода, то вряд ли.

— Хорошо рапортуешь, молодец, — ухмыльнулся Влад. — Я почти поверил, что ты старше по званию, господин инквизитор.

Он вздохнул, невольно улыбнулся, но не хотел это Владу показывать. Если Войцек язвит и насмехается, то все с ним хорошо будет. Ян аккуратно присел на край кровати, когда дверь неожиданно распахнулась. На пороге стояла демоничка, дочь хозяйки, напуганно оглядывающая комнату. Сама темненькая, худая, в неброском сарафанчике и с каким-то слишком ярким бантом на кисточке хвоста, она почему-то вызывала смутную, ничем не объяснимую жалость.

— Привет, ребенок, — приподнялся на локтях Влад. — Спокойно, я не кусаюсь. Чего тебе?

— Мама вот передала… — Она, аккуратно водрузив на стол поднос с парой стаканов, наполненных темным варевом, уже спиной вперед мягко отступала к дверям. — Поправляйтесь…

Дверь громко хлопнула, задробили каблучки по лестнице, когда она стремительно унеслась вниз. Влад тихо хмыкнул себе под нос, потянулся к стаканам, отпил сначала из одного, потом из другого. На первый взгляд содержимое обоих было совершенно одинаковым, но спорить с ним Ян не стал.

— Кажется, она нас боится, — заметил Ян. Да, возможно, ворвались они в ее дом слишком уж смело и самоуверенно, а потом толком не извинились перед хозяйкой…

Влад старался двигаться уверенно, не дергаться, не запинаться, но в то же время контракт передавал отголоски его головокружения. Но Влад оклемался, он был слаб, но не умирал, как казалось вчера, в темном враждебном лесу. Теперь, когда Ян знал предсказание Абигора, его мучило неприятное предчувствие. С другой стороны, и ему когда-то обещали вечный огонь…

Отвар терпко пах какими-то лечебными травами, глаза Влада чуть затуманились, попьянели, но дыхание успокоилось. Точнее, Ян заметил, что Влад наконец-то стал дышать. Ночью он лежал как настоящий мертвец.

— Иди ко мне, инквизиторство, — тихо выдохнул он, притягивая за воротник и роняя его на себя. Неловко двинув ему лбом по подбородку, Ян хрипло рассмеялся, попытался отстраниться, но Влад держал уверенно.

— В смысле… — растерянно моргнул Ян, обжигаясь горячим дыханием.

— Да.

— Если тебе нехорошо, то не надо. У нас есть время отдохнуть, чтобы твоя магия восстановилась, — напомнил Ян. Он вспомнил, что Влад рассказывал про ауры: помогали долгий отдых и выпитая кровь… И чистый — физический — обмен энергией.

— Ты будешь мне лекции читать сейчас? Я просто… не знаю. Я подумал, что мог все потерять по собственной глупости, — скривился Влад. — Я никого не виню, это я столько сил потратил. Хотел всех спасти, а сам чуть не помер, и…

— Прости. Извини, я не это имел в виду.

В голове у Яна совершенно точно что-то вмиг помутилось, сломалось, вывернулось наизнанку. Бессонная ночь и тревожные мысли остались позади, ему, им обоим, необходимо было спасение от всего этого. Он с неожиданной силой увлек Влада на переворошенную за ночь постель, прижался к нему, ухватил за руки, распиная на кровати. Ошалело улыбнулся, хищно, взглядом впиваясь, ловя прерывистый вдох. Кусачими жадными поцелуями обжег шею, чувствуя, как взвыл, выламываясь навстречу, Влад, и зубами вгрызся глубже, до железноватого привкуса крови. Прошелся по выступающим костям ключиц, заранее зная, что останутся багровые отметины; в голове набатом стучало настойчивое «мое, навсегда, навеки», и никакой смерти и бездне он его не отдаст…

Отстранился Ян лишь на краткий миг, чтобы заметить блестящие потемневшие глаза, уловить тихий шепот — неразличимый, мурлычущий, может, на другом языке. Неровное, урывками, дыхание, опасный увлеченный оскал… Холодные руки скользнули по изъеденным старыми шрамами ребрам.

— Все будет хорошо, — пообещал Ян, глядя в потемневшие стальные глаза. — Ты не обязан тащить это все на себе, ты не должен убиваться из-за других. Влад, нет ничего страшного в том, чтобы беречь себя.

— Я лучший боевой маг Гвардии, — вздохнул Влад — заученно, словно он много раз повторял это себе. — Я должен… Я все время думаю, что, если я не справлюсь, кто-то из наших умрет. И это будет моя вина. Только моя. Я его не закрою, не удержу, не вытащу, и это будет вспоминаться мне всю жизнь. Все мое… существование. И речь не только о тебе, о Каре, о Дире с Ройсом — просто о гвардейцах, которые доверили нам свои жизни. Они все что-то значат, каждый! И я должен…

— Влад, — мягко позвал Ян. — Мы не можем спасти всех. Они выбрали сражаться, значит, они уверены, что будут биться до конца.

— Что если однажды я не смогу спасти тебя? — вздрогнул Влад.

— Тогда я буду сражаться сам. Я твой напарник, и я тоже могу о нас позаботиться.

Магия выла; Владу с растерзанной аурой слишком нужно было черпнуть у кого-то силы, залечиться. Перед глазами ненадолго полыхнула изнанка, голова закружилась.

— Ты хорошо справляешься, Влад, — прошептал Ян, наклонившись. — Ты замечательный. Ты столько всего сделал для меня и Гвардии, мы все тебя очень ценим — и волнуемся, когда тебе плохо. Ты меня спасал сотни раз, так позволь мне помочь тебе, ладно?

— Я… Блядь, Ян…

— Все нормально, — уверенно сказал Ян, стирая след от слезы, скользнувшей по щеке. — Плакать тоже нормально.

— А вы точно психолог? — безнадежно всхлипнул Влад.

От Влада знакомо, будоражаще пахло кровью и ладаном, разило адским жаром от шеи, пока его руки касались костей, призрачно-невесомо, жжа насквозь, вынуждая запрокидывать голову и закусывать губы. Губы горчили от трав; взгляд мутно-пьян от прикосновений. Ян уже не удержался — бесцеремонно рванул тонкую черную рубаху, обнажая мертвенно-бледную кожу и край магической печати. Провел кончиками пальцев по черным узорчатым линиям, обжигаясь хаотичной силой знаков… Все забылось, стоило ему лишь услышать упоенный взвой Влада, потянувшегося к его рукам, ластящегося, как дикий кот. И вампирски тянущегося за силой, которую Ян запросто отдавал.

— Тебе надо научиться мне отказывать, — проворчал Влад потом, поджигая сигарету. — Трахать меня, пока я рыдаю, — это какая-то нездоровая хуйня.

— Не говори так о себе. Мы занимались любовью, когда тебе было плохо, чтобы тебе стало лучше. Надеюсь, это помогло, — вздохнул Ян, погладив его по взлохмаченным волосам.

— Немного, — вздохнул Влад, придерживая зажигалку, чтобы Ян прикурил тоже. — Спасибо. Как-то… легче. Хорошо, что ты здесь.

— Конечно, — улыбнулся Ян. — И всегда здесь буду.

***

Дир мрачно смотрел на шумящий листвой лес, прислонился к ограде, закурил. Слишком давно он не чувствовал вкуса табака, совершенно от него отвык, но теперь вдруг снова захотелось. Потрепанную полупустую пачку и зажигалку он нашел на кухне — наверное, инквизиторские, он вчера не примечал, а воспоминания все были как в тумане. Поражаясь, как такую дрянь можно курить, и заходясь кашлем, Дир упрямо затягивался. Дым обжигал горло, скоблил по легким наждаком.

Они не знали, куда идти дальше, но вдаль увивалась узкая тропинка — единственная ниточка, способная связать их с внешним миром, вывести из лесного лабиринта. Лошади за ночь отдохнули в старых конюшнях, и они сами рвались в дорогу — по крайней мере, сам Дир, которому было неловко стеснять хозяев больше нужного, и Ройс.

— Дяденька, помогите, а? — зазвенел голосок девочки. — Ведра тяжелые…

Ребенок тащил два ведра с холодной водой от колодца. Вздохнув, Дир кивнул, затоптал сигарету, подхватил ручки, сам поражаясь тяжести ее ноши. Девчонка отчего-то напоминала Ист в детстве, только у подруги никогда не было ни ярких одежд, ни красивых бантов.

Он с грохотом сгрузил ведра на кухне, едва не расплескав воду. Вытирая выступивший на лбу пот, устало почесывая основания рогов и опять кляня себя за эту привычку, Дир вернулся на улицу, вдохнул свежий воздух, выбивая из легких табачный дым.

— Спасибо, — честно поблагодарила девочка и протянула ему чумазую ладошку с обгрызенными ногтями. — Ринавирель. Ринка.

— Дьярвир. Просто Дир.

Они рассмеялись вместе, и Диру стало вдруг немного легче и спокойнее после страшной прошлой ночи, после всей этой войны, которая еженочно являлась ему во снах теми видениями, где он бил и рубил демонов, наступающих на него. Бесконечно, пока не падал, заливаясь кровью.

— Твоя мама, видимо, тоже старых правил? — улыбнулся Дир. — И по деревьям запрещает лазить, и по улице… то есть по лесу бегать? Говорит, что сие поведение не достойно приличного представителя демонского рода?

— Еще и заставляет учиться, у-у, тоска… — поддержала, взвыв, Ринка. — А твоя?..

Что-то такое она увидела в его лице, в его глазах, что смутилась и потупилась. Не по годам умная девчонка, с какой-то тоской подумал Дир. Наверное, оттого, что понять такую вот тихую улыбку способен только тот, кто сам кого-то терял.

— А вы военные, да? — встрепенулась Ринка, снова живо заблестела глазенками. — А со скольки в армию берут?.. Просто я думала, что солдаты Кары, они страшные… как звери. А вы хорошие, мне кажется. Честные. Не как эти, — она указала на лес.

— Что за «эти»? — переспросил Дир.

Которые в лесу на отряд напали, тут же мысленно ответил сам себе. В рванье, при каком-то старом, тяжелом оружии, которое, как казалось теперь, когда он отошел от страха, вырвался из темного леса, было выковано еще в прошлом веке.

Ринка только развела руками. Верно, откуда ребенку-то знать.

— Так что, со скольки в Гвардию можно? — бойко переспросила она.

— Не надо тебе в Гвардию, — покачал головой Дир. — Туда только самых отчаявшихся берут, а у тебя еще только жизнь начинается, ну и зачем тебе… Поверь, ничего интересного в том кровавом мире нет.

— Но ты же с ними! — удивилась Ринка.

— Я… Я их люблю просто. Ты же маму свою любишь, несмотря на то, что она тебя учиться заставляет. Вот и тут так.

Она, кажется, не поняла.

— Вы скоро уедете? — Ринка с сожалением вздохнула, завозила кисточкой хвоста в дорожной пыли.

Солнце уже перевалило прилично за половину неба, но они ждали вечера, негласно что-то решив. Краем уха сейчас Дир слышал, как в доме что-то деловито гремит, как кто-то гулко разговаривает — слова рассыпались, он не мог на них сосредоточиться, перебиваемый шумом леса и вскриками птиц.

— Не по-хозяйски это — гостей гнать! — весело объявил Влад, появившись в дверях так неожиданно, что Дир едва не вздрогнул. Войцек, небрежно приглаживая мокрые волосы пятерней, прикрыл глаза, подставляясь под легкий ветер. — Да уедем, вот уже собираемся, видишь?

Дверь была распахнута; внутри Ян о чем-то говорил с хозяйкой, часто оглядываясь на них. Демоница, хоть и старалась сохранить прежний суровый вид, все равно улыбалась и пыталась со знакомым женским усердием втиснуть ему в руки сначала какую-то флягу, а потом и шуршащую бумагу.

Дир не обманывал, когда они вели тот пьяный разговор: демоны и впрямь тонко чуяли чужую близость. Маленькая Ринка явно ничего не понимала, а вот Дир успел изучить запахи своих друзей. Выходит, зря он переживал за Влада. И за Яна — тоже.

— К вечеру поедем, — заглядевшись на солнце, подползающее к макушкам леса, решил Влад. Перехватил взгляд Дира: — Ночью. Боишься кого-то? Адских кроликов в лесах, да?

Смутившись, Дир отвернулся. Была всегда в глазах Войцека какая-то провокация, словно назло, хоть он и знал, что Влад к нему относится, в целом, по-доброму. Только ожидать от Войцека в любом случае можно было чего угодно.

— Спасибо, что дотащили, — вдруг сказал Влад. — А я так и не извинился, что нос тебе разбил. Я ж как лучше хотел, но… Получилось как всегда. У меня такое часто бывает, ты у инквизиторства спроси…

— Да ничего, — улыбнулся Дир. — Я бы на твоем месте тоже разбил. От греха подальше.

Он понимал: сложно ожидать чего-то хорошего от наркомана-наемника, когда каждая тень грозит тебе и твоим близким смертью, когда тяжелые тучи уже сгустились над головой и вот-вот в спину грянет ветвистая молния. Но сейчас Войцек стоял рядом, запрокинув голову к небу, и запросто держал руки на виду, и за это Дир был ему благодарен. Влад рассмеялся, потрепал его по волосам — точно как Кара. Напоказ Дир фыркнул и поправил взлохматившиеся белые пряди.

Ненадолго они забыли про Ринку, заговорившись, а когда вспомнили, обнаружили, что девочка притихла, внимательно глядя на них. Да, вот чем она напомнила ему Ист: живым, не по возрасту, наверное, умом, воспитанным отнюдь не спокойной размеренной жизнью.

— Вы возвращайтесь, — предложила Ринка. — Ну, на обратном пути останавливайтесь.

Дир вежливо и неразборчиво благодарил, Войцек просто молчал, но оба они понимали, что пути этого может и не быть.

***

Дорога, как обещала демоница с постоялого двора, должна была вывести сначала на более широкий тракт, а потом на обещанный город Асаирош. Пыль вилась под лапами коней, идущих неспешно, берегущих силы; вперед чуть вырвался Ройс, который полдня разведывал окрестности. После целых суток сидения на одном месте даже приятно было двигаться куда-то, хоть Дир и недолюбливал конную езду.

Круг живо шумел вокруг: темнота уже наступала, догоняла их, и вместе с тем обманчивая тишь превращалась мешанину звуков, клекотания и далекого воя, но они молчали, только Ян шуршал картой, попутно прикуривая.

— Тут линии и какие-то знаки непонятные, на архидемонский не похоже, — наконец сдался Ян. — И вообще нет сторон света. Это точно карта? Влад?

Войцек склонился к нему, нисколько не обращая внимания на недовольных лошадей, притирающихся друг к другу боками. Чем дольше он смотрел, тем обреченнее его лицо становилось; выдрав карту у Яна, он задумчиво покрутил ее в руках, но в итоге ничего не добился.

— Я такого языка не знаю.

Дир наблюдал за ними со снисходительной усмешкой, которую пока никто, кроме полуобернувшегося беса, не замечал. Внезапно приятно было ощутить себя полезным и необходимым.

— Дайте, — потребовал он. Стоило обтрепанной от времени бумаге оказаться у него в руках, он ликующе улыбнулся: — Да, это обозначения наемников с нижних кругов, что-то вроде заметок на полях. Вот тут, допустим, — ткнул он в правый угол, — записано, какие дороги перекрыты, а тут, — палец переместился чуть ниже, — указано, что две деревни захвачены… schardev, как это будет?..

— «Свободная стая», — с сомнением проговорил Ян, взгляд его ненадолго остекленел: он копался в памяти, среди гортанных звучаний древнего языка. — Шайка разбойников, если проще. Меня только один незаметный факт в этой истории смущает: ты откуда вообще знаешь наемничьи обозначения?

И Ройс, и Влад спокойно улыбались, наблюдая за недоуменно оглядывающимся инквизитором. С досады Дир ковырял уголок старой карты: надо же, блеснуть знаниями, помочь хотел, а оно как вышло. Точно и окончательно растерял хватку; таких только в могилу списывать за полнейшей профнепригодностью. С другой стороны, и скрываться было не от кого, и — Дир понял это с неожиданной для себя радостью — никто не стал хвататься за оружие и кричать. Они были его семьей.

— То есть я один не знал, — лишь недовольно проворчал Ян, укоризненно сверля взглядом веселого Войцека.

— Эй, Дир, расскажи господину инквизитору, зачем ты в Гвардию пришел! — расхохотался Влад.

— Кару убить, — неразборчиво пробормотал Дир. — Но я передумал! Давно!

Все трое странно ухмыльнулись, переглядываясь. Теперь, после пройденного вместе с Гвардией пути, сама идея казалась Диру абсурдной, но ведь когда-то он ей загорелся, он планировал, как будет подкрадываться к командору со спины, лучше — ночью… Глупый был, наивный, думал, весь мир торопится лечь к его ногам; но тот на самом деле старался лишь выбить из-под них шаткую подпорку, не дающую ему повиснуть в петле.

Сгрудившись над картой, они оценивали путь до города, идущий через самый густой, разрастающийся из сердца круга лес. Карта подсказывала короткую дорогу напрямик, но пестрила грозными пометками, в которых Дир со скрипом пытался разобраться. А Войцек уже увлек их в том направлении.

— А ты колдовать сможешь, если что? — встревожился Ройс. — А то тащимся так спокойно у всех на виду, как будто бессмертные.

«У всех на виду» — значило «напрямик через лес, не скрываясь». Дир смотрел на кривые старые стволы, частоколом окружившие их, и ему чудился внимательный взгляд. Когда-то мать рассказывала, что у местных деревьев есть души…

— Человеческая аура не особо быстро регенерирует, — уклончиво протянул Влад.

— Кстати, один вопрос, который, может, не совсем к месту, — откликнулся тут же Ян. — Ройса вот сделали бесом за особые заслуги перед Адом, а ты аж вместе с Карой занимался штурмом Рая. И…

— Я человеком родился, жил и помер, не надо ничего менять, — грубовато отозвался Войцек. — А рога мне не пойдут.

Дальше они ехали в тяжеловатой тишине, от которой Дир пытался спрятаться в созерцании карты.

***

Чем дальше они продвигались в темноте по Седьмому кругу, тем больше Дир вспоминал странные сказки своей матери — о тех древних временах, когда Ад кишел мучимыми грешникам, а демоны жили как дикари. Лес Самоубийц — это он запомнил отчетливо, а теперь полуиспуганно искал в рисунках на бугристой темной коре человеческие черты. Мертвецы, такие же, как Влад, тут врастали в землю и превращались в черные деревья.

Необычно быстро оттаявший Влад что-то весьма жизнерадостно для мертвеца болтал, стараясь отвлечь спутников от картины лесной запущенности. Ройс с удивительно прямой спиной ехал перед Диром, поправлял рукава рубахи, будто хотел спрятать от вязкой адской магии шрамы на запястьях, будто боялся врасти в эту ядовитую землю корнями — хотя он-то уже был благословлен Сатаной, а значит, ему это не грозило. Осветительные амулеты, разливающие свет на пару метров вокруг всадников, едва ли делали путь легче: конечно, шанс наехать вдруг на яму или чудовищную изломанную корягу исключался, но с воображением это призрачное сияние сыграло явно злую шутку.

— Дальше река, — удивительно ровно окликнул гвардейцев Дир, сверившись с картой снова. — Лучше б дня подождать, тут сказано, брод неспокойный.

— Нас ждет кровавый кипящий ров или что похуже? — обреченно съязвил Влад.

— Не знаю, тут не написано. Хотя под боком Провал, там что угодно можно ожидать.

Для ночлега — хотя слово было не сильно подходящее: дело уже шло к рассвету — они приглядели какую-то лесную поляну, на которой до них явно останавливались. Пара деревьев была необычно ровно, магией, подпилена, на бревнах весьма удобно можно было расположиться вокруг выжженного угольного пятна — бывшего костра.

С неразборчивым стоном Влад сполз с седла, на ходу набрасывая боевые заклинания, но удобная полянка оставалась такой же мертвенно-тихой. Понемногу успокоившись, они принялись обустраиваться и привязывать нервничающих лошадей к невысоким деревцам с жесткими матово блестящими листьями.

— Да отлипни ты уже от своей карты, лучше б хворост помог набрать, — впился Диру в бок острый локоть недовольного беса. А он все задумчиво рассматривал кривой страшный символ совсем рядом от них, буквально в двух шагах.

Провал — место с искаженной магией, порождающей дикие завихрения времени и пространства — беспокоил их троих едва ли так сильно, как Дира, но оно и понятно: в Аду на нижних кругах гвардейцы редко бывали, не видели, как случайно заступивших за границу Провала демонов перекручивает и выворачивает наизнанку — внутренностями наружу, кожей вовнутрь. Оставалось надеяться, границы эти не пошатнулись, не раздвинулись еще шире с того времени, как создавалась спасительная карта.

В припасах от хозяйки нашлось всего ничего: сухари и узкие полосы сухого мяса — точнее, того, что когда-то в прошлом веке было мясом. Она и кормила их только жидкой похлебкой, так что большего требовать они не стали, взыграли какие-то принципы — и нежелание казаться такими же разбойниками, как таинственные «эти», прячущиеся по лесам. Ройс, попробовав что-то из их сухпайка и сплюнув, схватился за револьвер и кинулся куда-то в лес, сгинув надолго. Вернулся бес с тощим зайцем с простреленной головой, когда они уже костер развели.

— Готовь, — бросил бес, за ноги протягивая Владу зайца. — Жрать хочу, умираю.

— Раскомандовался, — неприятно ощерился Войцек.

— Да не ссорьтесь вы, все равно в одной лодке, — миролюбиво предложил Ян. — Подводной. Влад, улыбнись нормально, а то смотреть страшно.

Войцек послушно улыбнулся. Ройс скорчил рожу, и Дир рассмеялся.

Костер потрескивал, шкурка плавилась, облепляла худые кости. Зайца всего было — пара укусов, но пахло до одури — мясом. Настоящим, живым, свежим. Дир и не подозревал, что такой голодный, пока ему не протянули тщедушную лапку. Несмотря на потрясающий ужин, он украдкой поглядывал на карту.

— Мне всегда было интересно, на каком языке говорят демоны, — после неловкого молчания сказал Ян. — Мы же прекрасно их понимаем, даже без амулета-переводчика!

— И я понимаю тебя, — кивнул Дир. — Это… ну, не важно, какие слова ты произносишь, смысл как бы появляется в твоей голове. Так же и с письмом, — он указал на карту. — Будь она на человеческом языке, я бы сразу ее понял. Но архидемонский — он магический, поэтому надо вспоминать.

— Есть еще енохианский, — подсказал Влад. — Его демоны и ангелы тоже учили. Но у демонов скорее язык расплавится, чем они что-нибудь скажут на святом языке — и наоборот.

— Но все же… получается, магия не позволяет тебе услышать звучание слов человеческого языка?

Дир подозревал, что Ян начал этот разговор, чтобы отвлечь их от мрачных мыслей о том, что они потеряны посреди вражеской территории, но расспрашивал с искренним любопытством. Человек, который хочет понять демонов… Наверное, таких в его мире было мало.

— Ян говорит на русском, — вмешался Влад. — С тех пор, как приехал в Петербург.

— Я же всегда его знал. Я и думал на русском, а венгерский хорошо выучил только спустя пару лет, наверно, — пояснил Ян. — А ты?..

— Я тоже знаю русский, — хмыкнул Влад. — Бабушка читала мне Цветаеву в оригинале. Я думал, что тебе так будет… понятнее.

— А вот Ройс, например, должен говорить на чистом английском с британским акцентом, но мы его прекрасно понимаем! — воскликнул Ян. — Я думаю, дело в магии Ада. Она проникает в тебя постепенно. Ройс провел тут полвека, вот он и стал как демоны.

— Ty a já k sobě patříme. Své srdce ti, lásko, dám, — быстро произнес Влад и усмехнулся, видя, как Ян нахмурился от тщетных усилий осознать слова. Дир покосился на Яна тоже. — Видишь? Или, может быть, я недостаточно облучился этой твоей магией?

— А вдруг это потому что ты думал о том, что хочешь сказать это на чешском, а не просто… ну, говорил? — упрямо сказал Ян.

— Денница… Zlatičko, ты правда размышляешь об этом сейчас, когда мы в глухом лесу, полном опасных тварей и охуевших демонов?

— Теперь ты будешь надо мной издеваться, — обреченно вздохнул Ян, закатил глаза. — Ну извини, Войцек, что я пытаюсь не сойти с ума от тревоги!

— Не надо ссориться! — испугался Дир. — Хотите, я вас архидемонскому научу? Я, правда, в основном оскорбления знаю…

— Нам подходит, — хищно заявил Влад. И рассмеялся.

***

Странно, но спать никто, кроме беса, убитого разведкой, не ложился, — а впрочем, слишком уж место было неподходящее. Дир ходил кругами, никак не способный успокоиться. Тут в голову снова полезли какие-то опасения насчет Провала, а потом вспомнилось, что он так и не спросил у Яна, что хотелось. Как-то не до того в дороге было.

Он спросил, ни на что не надеясь. Отвык — за столько лет.

— У меня слишком хорошая память на лица, — улыбнулся Ян, веткой вырисовывающий что-то в угольной пыли. Дир пригляделся, но не узнал языка, — а знаки, между тем, были слишком систематизированными, чтобы оказаться просто узорами. — Это профессиональное, наверное, — ровно продолжал Ян. — К тому же, в последнее время я начинаю все больше вспоминать… Я помню демоницу, которая помогла мне сбежать. Она на тебя очень похожа.

Дир, севший напротив, невольно затаил дыхание, боясь что-нибудь прослушать; смотрел в огонь, пристально и неотрывно, словно боялся взглянуть на Яна напрямую. Тот сам как-то замялся, отступил в тень, но прерывать свой рассказ не собирался.

Сидевший рядом Войцек не вмешивался, лениво проходясь ножом по внушительному суку, отломанному от одного из безобразных изломанных деревьев. Стесал кору, врезался глубже, вычерчивая руны; они мягко засветились в полутьме алым цветом. Всем своим видом Влад показывал, что никуда не уйдет.

— Меня продал демонам собственный отец, — медленно проговорил Ян, выдержав паузу, чтобы самому справиться с дрожащим голосом — пальцами, спиной… Влад склонился к нему ближе, прошептал чуть слышно, мягко коснувшись плеча. Ян кивнул, криво улыбнувшись, посмотрел на Дира: — Ну да ты наверняка слышал: никакой тайны я из этого не делал… В Гвардии, по крайней мере. Меня отдали Королю Вине, в то время управлявшему бойцовской ареной. Сам понимаешь, какая судьба ждала меня. Песок, напитавшийся кровью, жадные пасти адских гончих… Я только ждал своей очереди.

— А демоница? — нетерпеливо перебил Дир.

Ему вдруг стало и легко, и больно одновременно, он задохнулся и не смог больше ничего сказать. Впервые Дир полностью осознавал, что его не хотели бросать, ему не желали той жуткой жизни в трущобах. От него не хотели избавиться, как от ненужного глупого щенка, которого и утопить-то жалко.

Она, как и обещала, хотела вернуться, но ее разорвали на части. Даже не похоронили, вдруг понял Дир, а только швырнули на съедение адским гончим.

— Она рассказала, как сбежать, — тихо рассказывал Ян. — Она работала на Вине и хорошо знала дворец, знала, где портал в мир людей. Я к тому времени почти окончательно сошел с ума, забыл свое имя, хотел умереть — только бы не на арену. А потом ее ко мне бросили. Я знал, что такие соседи надолго не задерживаются. А она, как пришла в себя, сказала, что я очень похож на ее сына, и помогла выбраться. Дьярвир — «удачливый». Теперь я вспомнил.

Дир был уверен, что ниоткуда еще Ян не мог узнать перевод его сложного, замудренного имени — даже не на том архидемонском, на котором ныне плели заклинания и ругались, но на его искаженном предтече. Ниоткуда — кроме как от его родной матери…

Он слушал жадно, и ему все было мало, судорожное желание узнать как можно больше, восполнить пропасть душило его и заставляло снова и снова перебивать. Ян же явно умалчивал о каких-то деталях, судя по небольшим паузам, щадя его, и Дир был благодарен ему за это. Он слушал, замечая краем уха треск поленьев в костре. Значит, она думала о нем до самой смерти…

— Она просила, — неуверенно сказал Ян, но все же договорил: — Просила, чтобы я однажды тебе помог.

Они молчали, все трое; Дир думал: интересно, что сказала бы его мать, предстань он перед ней сейчас? Бывший наемный убийца, вчерашний наркоман, ввязавшийся в битву, которую не понимал — как и все остальные. Он не мог сказать, делает мир хуже или лучше, преумножает свои грехи или искупает их. Гвардия на полном ходу, грохоча, подобно грозовым черным тучам, неслась куда-то в неизвестность, открыто смеясь всему миру в лицо.

— Как ее звали? — спросил Дир наконец, с диким стыдом признаваясь: — Я… забыл, как ее звали.

С неловкой, как бы извиняющейся улыбкой Ян потер висок, словно у него заболела голова, проронил с сомнением:

— Вирада.

И Дир, слабо улыбаясь, благодарно кивнул.