Люциферу не нравился генерал Рейкс, командир с Седьмого. Раньше он служил на заставе, соединяющей лесной круг с торговым Восьмым, поэтому неудивительно, что большую часть времени Рейкс и его солдаты надзирали за тем, чтобы купеческие караваны вели себя чинно и мирно. Когда на Седьмом появились легионеры Люцифера и стали стягивать войска, он одним из первых откликнулся и привел под командование Сатаны несколько тысяч гарнизонных стражников, которые, вероятно, мало бывали в настоящих боях, однако отличались огромным рвением.

На Седьмом они столкнулись с трудностями. Пока над Восьмым еще не сомкнулся магический купол, возведенный предательскими магами командора, наверх хлынули беженцы, не желавшие встречаться с войной. Круги были соседние, так что родичей тут жило много, вот демоны и кинулись искать приюта. Вместе с ними растекались новости. Говорили, что Люцифер насильно забирал совсем молодых юнцов и девушек в армию, говорили, что он удобрял землю сталью — на удачу. Это все были глупые россказни. Про гвардейцев ходило не меньше жутких сплетен. И все же Люцифер чувствовал, что в лесном краю ему не рады. Настороженные взгляды демонов, неохотное ворчание Высших, сомневающихся, будто бы Гвардия решится перейти в наступление так скоро…

Все это подталкивало его к мыслям о кольце. Они были искусительными, желанными, и Люцифер подолгу колебался, снова и снова крутя его на пальце. Он больше не доверял сокровищницам, которые могли не сберечь артефакт. Долгие разговоры с Евой убедили его в том, что никому нельзя доверить кольцо, которое могло стать способом уничтожить Ад — заставить Ад убить себя. И уж точно оно не должно было попасть в руки подосланных Мелехом слуг.

Было бы глупо не воспользоваться магией, которую ты носишь с собой.

Рейкс помогал, проводил его по деревням, где они собирали армию, восполняли войска после подлого поступка Вельзевула. Генерал умело оглядывал собравшуюся толпу, сразу подмечая тех, кто доставит проблемы. Не явиться навстречу Сатане демоны не могли, их влекли любопытство, почтительность, может быть, даже надежда… И все же для чародейства нужно было прочесть имена, и нередко кто-то пытался сбежать. Удавалось это чаще всего бывшим военным и наемникам — они не любили заносить свои имена в бумаги, предпочитали клички, и их не могла сковать магия Соломона.

С появлением зачарованных солдат в лагере стало тише, но ненамного. Люцифер привык к голосам, окрикам командиров, к визгам и рычанию лошадей, которые тащили обозы с провиантом — чтобы не полагаться только на колдовство, если их отрежут вражеские маги. К наступлению Гвардии готовились, и Люцифер регулярно посылал отряды прочесывать леса. В колебании магических вспышек отследить гвардейский портал было сложно, но маги во главе с юным Фенексом докладывали, что ощутили отголосок к северу, вблизи городка Асаироша.

Люцифер мог бы проводить дни в Столице, в безопасности и уединении, а может — в компании Евы, среди ее улыбок и сладких речей, но ему нравилось оставаться в лагере. Люцифер снова чувствовал вольный ветер в волосах, снова решал что-то — не просто подписывал бумаги. Он сильно соскучился по этому чувству, почти позабытому с юности, когда все в Аду сражались за власть, когда демоны готовы были глотки друг другу перегрызть за пядь земли… Но тогда рядом с ним был верный друг, Вельзевул, а теперь Люцифера охватывала ледяная ярость при мысли о нем.

Он лучше других знал, что Вельзевула нельзя купить. Значит, он верил в Кару искренне. И от этого становилось еще хуже.

Вельзевул не позволил бы ему этого. Он всегда был слишком мягок для демона, и им нужна была безжалостность Люцифера, готового пожертвовать отрядом, чтобы выиграть бой. Так они завоевали власть и уважение, так Люцифер стал правителем Ада, а Вельзевул — его ближайшим советником. И он ни за что не позволил бы сломить кого-то и уничтожить его волю.

Зачарованные демоны вовсе не казались сломанными, хотя Люцифер замечал, что их сторонятся. Палатки разместили в стороне, в безопасности, чтобы не волновать легионеров. Уведенные из домов магией кольца, демоны нередко останавливались, замирали над миской солдатской баланды, тупо глядя перед собой. Они казались обычными, разговаривали, смеялись, резались в карты, но иногда нападал на них такой растерянный вид, словно они забывали, чего хотели. Магия кольца довольно звенела, словно смеялась, на изнанке.

— Ну как вам? — оскалился Рейкс, кивнув на проходящего мимо солдата. — Он подчинится любому вашему приказу. Опьяняет, правда?

Бесцеремонностью и нахальством он, несомненно, напоминал Кару, потому Люцифер смотрел на него, все время ожидая, что проклятый генерал однажды выхватит нож и попытается перерезать горло. Нередко Люцифер признавался себе, что с нетерпением этого ждет.

— Это неправильно, — неожиданно откликнулся Амаимон. Главнокомандующий казался хмурым, и Люцифер знал, отчего. Из-за проигранного боя на Восьмом, из-за упущенного Баала.

Амаимон осекся, прочтя что-то во взгляде Люцифера. Кольцо опасно поблескивало на пальце. Но он нуждался в трезвом рассудке и, вполне вероятно, честности главнокомандующего, поэтому Люцифер лишь кивнул, позволяя ему говорить.

— Я помню, как мы отправлялись на штурм Рая, считая, что дальше ничего может не быть. Но сейчас битва другая, — напомнил Амаимон. — Однажды эта война закончится. Смогут ли тогда демоны доверять нам? Тем, чьих родичей поработила магия, не нужны командор и Гвардия, чтобы желать нашей смерти.

— Зато так я могу доверять своим солдатам, — проворчал Люцифер. — Они не предадут, и это главное. Нам понадобятся силы, чтобы выступить против Андрамелеха.

Мелех уже в те ветхие времена был таким: опасным и увлеченным. Ему не нравилась хрупкость и мягкость людей, он первым не захотел кланяться глине и костяному праху. Он замыслил проверить, можно ли сломать поделку Отца. А Люцифер не хотел ни смерти, ни мучений. Ему просто нравилось задавать вопросы. Но теперь он должен был выступить против брата, чтобы отстоять то, что его по праву.

Он старался убедить своих командующих, что победа над Гвардией — дело уже решенное, но каждое отступление сеяло сомнения. Что ж, теперь у Люцифера был инструмент для их выкорчевывания.

— Когда все кончится, я заставлю их забыть, — сказал Люцифер, взмахнув рукой. — А ты, Амаимон, слишком много времени провел в мире людей. Стал жалостливым. Я не потерплю слабости, ты знаешь?

— Да, Люцифер, — послушно склонил рогатую голову Амаимон.

Рейкс усмехнулся, кивнул. Он и правда походил на командора: опасный оскал, взъерошенные непокорные волосы, резкость движений. Правда, глаза были не стальными, серыми, как у Кары, а темными, как болотные омуты. Люциферу не хотелось подолгу в них вглядываться. Отчасти он опасался того, на что способен генерал, запросто отдающий демонов магии.

Впрочем, собственных гарнизонных солдат зачаровать он никогда не предлагал, хотя они и нарушали, бывало, дисциплину, не слишком привычные к походной жизни. В верных демонах была его сила. Люцифер внимательно наблюдал за Рейксом. Больше Люцифер не собирался допускать ошибок — от генерала нужно было избавиться, пока не стало слишком поздно. Но пока что он мог быть полезен.

— Отряд пропал в окрестностях Асаироша, — доложил Рейкс, протянул карту, позаимствованную у ротного командира пропавших. Зачарованные местные демоны сильно помогали не заплутать в переплетениях диких и опасных чащоб.

— Судя по донесениям разведки, Гвардия скрывается там. Наверняка послали разведотряд, — поделился Амаимон. Когда он говорил о военном деле и о расположении противника, это вечно печальное и озадаченное выражение лица сменялось спокойной стальной маской. — Чтобы подтянуть войска, им понадобится время… Зато они могут занять город, не опасаясь гражданских, и забрать большую часть оставленных там припасов. Мы сами во многом расчистили им дорогу.

— Мы не станем идти в наступление сейчас, сначала присмотримся, — решил Люцифер. — У них есть талантливые маги, так что лучше изучить противника. У нас больше войска, так что можем позволить себе не торопиться.

— Как скажете, — согласился Рейкс. — Пойду найду кого-то из местных, наверняка у этого городишки есть слабые места.

Люцифер довольно кивнул. Генерал хотел быть полезным, старался услужить — возможно, чувствовал нависшую над ним темную тень.

Кара полезной больше не была, и теперь ей нужно было умереть.

***

За окном солнце медленно сползало на край мира, окуналось в сумеречный мрак, но лучи его, преломленные стеклом, горели гневными алыми оттенками.

Вокруг города стали войска, расположились уверенно, хотя их, по сути, никто и не приглашал; «Они еще будут нас благодарить», — убито заявила тогда Кара. Они занимали небольшую деревушку под Асаирошем, пока местный Высший в своих хоромах плакался Каре о том, что половина города из-за речи Люцифера встала, оставила семьи и работу и ринулась в леса с единственным желанием: подстеречь и убить ненавистного командора Черной Гвардии, мифическую фигуру, к которой в их душах вдруг вспыхнула сильнейшая ненависть. Кольцо-колечко Соломона, как есть оно… Стало ясно: придется задержаться, но в Асаироше, торговом городе, невзрачной бусинке, нанизанной на нить главного тракта круга, казармы не были рассчитаны на хотя бы часть войск.

Теперь, несколько дней спустя, их лагерь уже напоминал отдельный городок: сюда стянулись части сил с Восьмого, поползли обозы с провизией и оружием, меньше — с порохом, которого снова не хватало: эти круги не были военными и особо богатыми, быстро исчерпались; потом влились в лагерную кутерьму и жители города: на скорую руку сформированный отряд добровольцев, знавших округу и отправляемых в разведку, жадные до наживы торговцы, учуявшие выгоду, и девки… Кара рычала и срывалась, зная, что в любой момент из леса могут выступить зачарованные магией соломонова кольца орды демонов и обрушиться на них, потому приказывала, вынуждала не расслабляться. Дисциплину удавалось держать с трудом, а добиваться подчинения оставалось криком и угрозами.

— Мы изголодались по свободе и, при свойственной нам склонности к анархизму, легко можем пожрать свободу, — это возможно, — размышляла Кара; не спорила с Владом, который твердил, что им нужно лучше держать солдат в узде. — Да только я их понимаю, они устали воевать, а мы все дальше их тащим.

Заканчивался очередной суетливый день, половину из которого она куда-то бежала, другую — скакала на лошади. Они перевернули все окрестные леса, но ни следа не нашли, словно где-то тут и впрямь были норы, которые Гвардия не могла заметить. Кара сама только что вернулась из сумрачной прохлады леса, помнила пружинящий под ногами мох, потрескивание и скрип старых деревьев, то, как ветер, носясь и завывая над головой, вспугивал стайки птиц. Ни единого, даже самого смазанного и незаметного следа; собаки путались, ходили кругами и гневно отфыркивались, когда их тыкали мордами в мертвую холодную землю. Но она чувствовала взгляд Люцифера на спине. Он был рядом. Выжидал, собирался напасть.

Сейчас Кара остывала, успокаивалась после бесплодной разведки, наблюдая за тем, как пятна света скользят по стенам. Солнце врывалось в небольшой деревенский домик, окрашивая бревенчатые стены в багровые тревожные цвета, расчерчивало стол, на котором валялось несколько старых книг и спутанный клубок амулетов. Сидя на стуле, Кара мерно качалась на его поскрипывающих ножках взад-вперед, здорово рискуя свалиться, пила из кубка ключевую воду — самое то после суетного дня. Зубы приятно ломило, по горлу растекалась прохлада…

Прищурясь, она следила за инквизиторами. Запросто запрокинув голову, доверчиво обнажая шею, Ян позволял Владу деятельно метаться вокруг него с хищно поблескивающими старыми ножницами. Лениво наблюдая, как сыплются на пол светлые волосы, в неестественно-ярком закатном свете отливающие рыжиной, Кара устало улыбалась: помнила, как они запросто явились в город, как Влад старательно делал вид, что все идет по плану, пока она не кинулась душить в объятиях обоих. Она тогда отчаялась увидеть их снова…

— Сделал все, что мог, — решительно заявил Влад, продолжая разговор про люциферовых демонов. — Это не мы плохо стараемся, это они хорошо прячутся. В конце концов, Сатана ими управляет, а Ад он знает в тысячи раз лучше… И, я думаю, магия не отнимает их рассудок до конца. Это не куклы, а самые обычные солдаты. Инквизиторство, да не вертись ты, щас как ткну тебе ножницами в ухо, будешь знать! — возмутился он.

— Тоже мне, напугал, — по-доброму усмехнулся Ян.

Кару до сих пор поражало, с какой легкостью он доверялся Владу — чесал за ухом дикого пса и подставлял ему шею. Без страха, видя не чудовище, о котором говорили по углам даже гвардейцы, даже те, кто сражается с ним на одной стороне, а человека.

— Кара, тебе еще что-то? — окликнул ее Ян.

— А вы что-то планировали? — невинно ухмыльнулась Кара. — Да ладно, сейчас уйду, — покачала кубком она, глядя, как на дне беззвучно плещется вода. — Иногда кажется, что стоит оставить дела на минуту, и все, что мы построили, мгновенно рухнет. Но как только начинаешь расслабляться, тут же оказывается, что эта минутка превращается в часы бездействия…

Где-то рядом шумно голосили солдаты, галдели, и эти звуки морскими волнами перекатывались среди усталых мыслей. Больше всего не хотелось возвращаться к Раташу, Высшему Асаироша. Надоедливый, суетливый тип, который подлизывался к ней, обещал награды за защиту; Кара скрипела зубами, но терпела, пока им давали приют. Почему Люцифер не забрал и его?

— Я чувствую, что через несколько дней грянет, — произнесла Кара.

— Барьер почти готов, рвы заканчивают, — проходясь по вискам, кивнул Влад. — Мы готовы сразиться, а то сами тут с ума сойдем от бездействия, на стенку полезем. Ожидание бури в тысячи раз хуже ее самой, больше накаляемся — а там ебнет молнией слегка, и все… Ян, замри, тебе говорю! — сердито клацнул он ножницами.

Поднявшись на удивление плавным движением, Кара потянулась, покачала головой, разминая ноющую шею, вздохнула поглубже: разговоры с верхушкой Асаироша были сродни битве. Битве не той, в которой она была воином, который мог убить или умереть — не важно; в этой же битве она была полководцем, за спиной которого стоят тысячи солдат. Одна ошибка, и в бездну вверх тормашками полетит не только она, но целая армия.

— Справа подровняй, — небрежно посоветовала Кара, уходя.

***

Ножницы звякали совсем близко с ухом, а Влад весело рассказывал что-то, опасно размахивая руками и увлекаясь. Прикрыв глаза, чтобы не слепило закатом, Ян слушал его болтовню и почти засыпал. Весь день он ничего не делал, не рыл окопы, как солдаты, уже обгоревшие на солнце и измученные, не налетал на них с криками, как Влад, как остальные старшие офицеры. Яна мучила сильнейшая мигрень, которую он объяснял перепадами магии. Вокруг слишком много колдовали, готовясь к бою.

Возвращение получилось спутанным. Ян совсем не ожидал, что Кара, повисев на шее Влада, радостно накинется и на него. Ян не был готов, а потому чуть не упал, когда она крепко сдавила ребра, уткнувшись носом ему в плечо. Впервые за долгое время Ян подумал, какая Кара маленькая. Но не хрупкая. Она что-то довольно урчала; без слов, просто мягко рокотала кошачьим (или демонским?..) мурлыканьем, прижимаясь к нему, а он гладил ее по острым лопаткам, медленно осознавая, что они вернулись домой.

Теперь Кара покинула их избушку, отправилась в столь родной и привычный ей полумрак, а Ян этого почти не заметил, так и остался стоять возле специально притащенного зеркала — тусклого, старого, потертого; стекло его даже прорезала тонкая паутинка трещин в правом верхнем углу. Он редко смотрелся в зеркала: попросту некогда было, да и нечего разглядывать в изможденном бледном лице, в рваной капиллярной сетке, делающей глаза вампирски-красными, в нервно подергивающемся веке правого глаза. Сейчас же Ян определенно заметил что-то в замусоленном зеркале, что заставило остановиться и долго вглядываться в свое-чужое лицо.

— Да нормально все, ровно, — хмыкнул Влад, по-своему истолковав то, как надолго Ян застыл возле зеркала. Он не отвечал слишком долго, напряженно глядя на худое лицо: светлые от освещения, более яркие, чем обычно, глаза, нервная кривая улыбка, тонкий шрамик под глазом, лохматые волосы: Влад опять отказался стричь выше подбородка… Такое знакомое лицо и такое искаженное чем-то. Чем — понять невозможно.

— Влад? — задумчиво позвал его Ян. — Я изменился, да?

— Ты похож на Курта Кобейна в молодости.

— Войцек. Не бывает Кобейна в старости. Я серьезно.

Предельно аккуратно развернув его к себе и внимательно, придирчиво оглядев, Влад пожал плечами:

— С нашей встречи в Петербурге? Внешне — вряд ли, я бы сказал, что просто повзрослел. Только это в глаза смотреть нужно, — улыбнулся он, заглядывая в них, тоже — как в зеркало. И хорошо было, что сейчас они казались такими обескураживающе светлыми и чистыми. — Ян, ты прошел неизмеримо долгую дорогу от потерянного мальчишки до лейтенанта Черной Гвардии, до достойного, настоящего инквизитора, который не боится отдать свою жизнь ради других. До того, кто смог сохранить человечность, даже утеряв душу, — тихо, но уверенно говорил Влад, и голос его чуть успокаивал, зачаровывал заволокший мысли больной жар.

Ян молчал, долго смотрел на выбившуюся из-под ворота рубашки Влада подвеску с собственной душой; серебро колыхалось заревом — или в глазах у него плыло? Почему так кружится голова, почему то холод, то жар ломает тело, почему дышать так трудно, с каждым днем все труднее?.. У него уже почти не было сил сопротивляться и притворяться. Рука Влада коснулась его лица, словно собирая солнечный свет по щеке.

— Это лишнее?

— Войцек, ты — не лишний.

Рука, тенью скользнувшая по плечу, все же осталась. Она была привычно холодной, но Ян ничуть не жаловался. Влад усмехнулся:

— Все ведь хорошо?

— Ну, донесения разведки не очень-то обнадеживают. А так, у нас — да, хорошо.

Ничего не было хорошо. Война была ему непривычна и тяжела; он все время чувствовал какое-то дрожание нитей на изнанке. Их звон вместо привычной глухоты настораживал и обещал что-то недоброе. Ян скучал по своему кровавому городу, по городу, где никогда не бывает спокойно. Глядя на горящие адские улицы, Ян задумывался, придется ли ему вернуться домой и не застанет ли он там похожие развалины. Наверное, это было подло. Они сражались и умирали за Ад, а он все еще считал родным город на Неве. Но от привычек Ян никогда не умел избавляться, вот и от этой не смог.

Влад ничего не чувствовал: контракт сплетался причудливым узором в руках Яна, скрывая боль и страх. Не хотелось, чтобы Войцек испытывал то же, что выворачивало его изнутри.

— По-моему, я скоро умру, — с отчаянием приговоренного к смерти прошептал Ян.

Нет, не прошептал. Не смог сказать, глядя на теплую знакомую улыбку и на в кои-то веки счастливое лицо самого дикого из гончих псов командора.

Порвать бы теперь контракт и не тянуть его за собой в Бездну: Влад этого никак не заслужил.

***

Ишим, забравшись под пестрые одеяла, укутавшись ими, словно шалями, увлеченно вышивала что-то. В момент, когда Кара, уставшая от хриплых командных выкриков и нерасторопных солдат, ввалилась в дом, со скрипом распахнув дверь, она сначала не особо поверила своим глазам: никогда не видела Ишимку за пяльцами. Измотанная, с ноющей болью по всему телу, она рухнула рядом, едва сбросив куртку и ботинки. Устроилась под боком у демоницы, увлеченно следя, как тоненькая острая иголка вспарывает белое натянутое полотно и как расцветают под ней роскошные разноцветные цветы.

Перекусив ниточку острым клыком, Ишим потянулась за новой, ловко размотала пухлую катушку и продела в ушко ярко-алую тонкую нить. Цветок раскрылся, раздался еще шире хаотично-красным ореолом в несколько минут — только мелькали тонкие пальцы, творя магию, не подвластную лучшим колдунам Гвардии. Почти затаив дыхание, Кара наблюдала, пораженная занятием, в другую минуту показавшимся бы ей до ужаса скучным.

Темнело; под потолком, разгоняя мрак, загорелась связка амулетов, от которых лился уютный оранжевый свет, как от лампады. Кара улыбнулась, скользнула ближе, приобняв Ишим, положив голову ей на плечо. Та недовольно шикнула, отводя иглу в другую сторону, чтобы ненароком не ткнуть ею в Кару.

С острых лепестков на картинке капала кровь. Лилась неостановимо и вечно, а цветок как будто бы горел.

— Когда-то была одна вышивальщица у Чингисхана, — мурлыкнула Кара, прикрыв глаза. — Не помню, как ее звали, но она украшала его знамена, и руки у нее правда были золотые. Тоненькие пальцы, а такие чудеса творят, что дух захватывает. Драконы смотрелись на ее полотнах как живые, они пугали войска противника и приносили удачу в бою…

Ишим отложила пяльцы, надежно заткнув иголку в ткань, и ловко поднырнула под Кару, хитро прищурилась на нее снизу вверх, лукаво улыбнулась.

— Тебе вышить драконов на знамена? — предложила она. Кара резко мотнула головой, но Ишим задавала вопросы еще и еще: — Ты была там, верно? Ты видела, как знамена плещут на ветру, и поражалась мастерству прекрасной девушки? Они скалили такие реальные, ощутимые зубы и сверкали чешуей на солнце? Извергали пламя, и оно правда жгло?

Верно, она была там. На другой, старой, дикой войне, развязанной людьми. С тех пор ничего не поменялось; они сражались так же, как и смертные, неутомимо готовы были следовать за призывными криками вожака и отдавать жизни невесть за что — да за абсолютное ничто, к чему увиливать. И над их головами теперь бились знамена, но без драконов — таких Кара больше ни у кого никогда не видела.

Она целовала Ишим, забыв о криках врагов и умирающих друзей, она надеялась потеряться, утонуть в ее теплой ласке. Демоница выгнулась ей навстречу по-кошачьи, замурлыкала в губы, погладила кисточкой юркого хвоста по боку.

— А что с ней потом стало? — спросила вдруг она. — С этой вышивальщицей?

Кара замерла, острым клыком прикусив губу и отрезвляя себя секундной болью. Долго смотрела на Ишим, в светло-голубые сияющие глаза, прежде чем неразборчиво выдавить:

— Казнили ее, солнце мое. Она родила сына, а Чингисхан, старый дурак, в походе запретил женщинам приносить детей, чтобы не задерживать воинство. Глупый приказ, как и все, что издаются генералами. Она родила сына и была наказана так, как требовалось. Закон есть закон, у нас инквизиторство любит повторять. Но она шла на смерть честно, смело, боясь не за себя. И не сказала, кто из десятников Чингисхана был ее мужчиной. Хотела его спасти.

Ишим кусала припухшие губы, сама, видно, жалея о расспросах. Робко глянула на нее, наверняка боясь, что все испортила; Кара, вздохнув, погладила ее по шерстке хвоста — без слов, жестами-прикосновениями: «Ты нисколько меня не расстроила, глупенькая». Говорить вслух не хотелось, во рту вдруг пересохло, а в мыслях сделалось пусто.

— Он умер с ней, правда? — тихо спросила Ишим.

— Правда. Потому что не смог жить один. Любовь всегда толкала людей на безрассудные поступки… И не только людей. Я бы тоже умерла, — хмыкнула Кара.

Она склонилась к Ишим, аккуратная, ласковая, успокаивающая. Ей хотелось защищать, а не разрушать — впервые за долгие дни, проведенные в битвах и сражениях. Хотелось сохранить то самое дорогое, что у нее есть и будет.

Кожа Ишим пахла дорожной пылью, на кончиках пальцев были мозоли от рукояти сабли, от натянутой тетивы — с вооружением стало гораздо лучше, пришла помощь с Восьмого и с местных постов, но Кара видела, как Ишим еще украдкой тренируется с луком. Кара поражалась, как ее изменила война, легкими движениями касаясь худого гибкого тела, пересчитывая тоненькие шрамики на гладкой коже.

И упоенно целовала, словно они вдвоем стояли уже напротив ряда лучников, чувствовали нацеленные на них острые стрелы с тяжелыми наконечниками и знали, что, кроме этих мгновений, у них ничего не осталось. Битва была уже близко, дышала в спину. Завтра будет война.

***

Обеденный зал Высшего Раташа Каре совершенно не нравился: она снова чувствовала себя как на приеме во Дворце, а не на военном совете. Все золотое убранство мучило глаза, на столе вместе с парой не особо подробных карт стояли подносы с какими-то блюдами, со сладостями, полные бутылки темно-красных, кровавых вин. Но яства заботили ее гораздо меньше: бесцеремонно закинув ноги на стол, Кара изучала мнущуюся перед ней девушку, по уши закутанную в дорогие, переливающиеся на солнце шелка. В демонице с трудом угадывалась дочь правителя Асаироша, которую ей с заискивающей улыбкой отослали прямо на военный совет, ничуть не стесняясь того, что командор там не одна, а с ближайшей свитой. Какое унижение… Продали, как товар, как какую-нибудь дорогую статуэточку. Похоже, что Высший ничуть не шутил. Ему нужно было заслужить защиту Гвардии.

Кара вздохнула. Она знала, что в Аду всех меряют по силе: если ты можешь сражаться, ты достойный демон или демоница. А если ты слабая беспомощная девочка, которая трясется от страха, единственное, на что ты способна — быть проданной. Печально; впрочем, Кара когда-то без зазрения совести согласилась бы на такой обмен. Она задумчиво наблюдала, как трясется кисточка хвоста несчастной девчонки; перезвон раздражал.

— Так значит, наложница, — повторил Влад, сидевший по правую руку, покосился на Кару настороженно. — Дикие, блядь, нелюди… А их не смутило, что ты немножко жената?

— Я тебя немножко убью, — в тон откликнулась Ишим, но попутно любезно передала Владу поднос с какими-то сладостями через стол. — А адские традиции…

Она вздохнула, многозначительно помолчала. Она хмурилась, а синие глаза зловеще сверкали, явно показывая, что Ишим думает о пресловутых традициях. Но она продолжала вежливо скалиться на отданную Каре демоницу, мимоходом обкусывая рассыпчатые медовые сладости, какие Кара видела в Столице.

— Ну нет, гарем — это слишком, — с жаром возразил Влад, взглянув на застывшую, боящуюся шевельнуться девушку в шелках, принялся загибать пальцы: — Их же обеспечивать надо, кормить, одевать, ухаживать, охрану приставить, следить, чтоб не сбежали, еще что-нибудь… Вдруг они перетравят друг друга сдуру, а? Это же сплошные убытки!

— Все с тобой ясно, ты просто жадный, — усмехнулся Ян. Инквизитор — как замечала Кара, бледноватый — сидел тише всех, в углу, не притронувшись ни к еде, ни к винам. Но ей и самой было невыносимо душно в зале, пропитанном сладостью и патокой…

— Я хозяйственный! — вскинулся Влад. — А вообще… Эй, Гюльчатай, открой личико, — весело улыбнулся он растерянной демонице, явно красной по уши под своей паранджой. — В смысле, присоединяйся, тут твои милые родственнички столько всякой снеди натащили, что мы все это не съедим.

— Сейчас она в обморок хлопнется, — азартно предложила Кара.

Тихо рассмеялся наблюдавший за ними Вельзевул, снисходительно терпевший выходки молодежи. Эл молчал, читая очередной рапорт от разведчиков. Мрачная Гюрза тоже не проронила ни слова; Дир покраснел и уставился себе под ноги. Кара пригласила наемницу, потому что она знала окрестности, а мальчишку — потому что хотела его научить и послушать его ход мыслей. Сера принюхалась к вину и презрительно покосилась на демоницу — наемная убийца ни за что не позволила бы так с собой обращаться. Слава всему несвятому, Зебайр был с солдатами — иначе бы девчонка узнала бы много новых сальных комплиментов.

Губернаторская дочка, ко всеобщему удивлению, аккуратно устроилась на краешке свободного стула у самой двери, словно ожидала, что ее вот-вот погонят прочь из-за стола. Подумав немного, она все же содрала с лица полупрозрачную тряпку, открывая красное заплаканное лицо, совершенно по-простецки шмыгнула носом, вытерлась рукавом. Ее даже можно было назвать красивой, если бы не зареванные глаза и распухший нос.

— Так что, я… свободна? — робко поинтересовалась она у наблюдающих за ней гвардейцев.

Свободна. Глупая девочка: в семью ей теперь не вернуться, а идти некуда. Едва ли Раташ согласится принять ее обратно, отверженную командором.

— Ну, если никто не хочет… — расхохоталась Кара. — Вот и отлично.

Она порывисто поднялась из-за стола, прошлась по обширной зале, с наслаждением прислушиваясь к грохоту ботинок по блестящему, до блеска начищенному полу, в котором она видела отражение своего обеспокоенного лица. За время войны Кара отвыкла совсем от замков и учтивости аристократов, отвыкла от приторно-сладких вин и улыбок. Она оглядывала своих гвардейцев и союзников, явно неловко чувствующих себя среди драпировок и шелков, темными пятнами выделяющихся в богато убранной зале. Раташ хотел устроить им праздник, пир по всем традициям, а они сидели в тоскливой тяжелой тишине, бросая долгие взгляды на карты.

— Так, ну нахер, — мотнула головой Кара, на одну сторону стола сдвигая все тарелки с громким грохотом. От резкого звона губернаторская дочка вздрогнула и зажмурилась. Азартно подался вперед Влад, рассматривая карты с примитивными значками и подписями городов и сел. — Родная, твой отец присоединится или предпочитает оставить судьбу своего города в наши руки? — окликнула Кара несчастную демоницу.

— Он не верит, что на нас вообще кто-то пойдет, — тут же быстро и испуганно откликнулась та. — Думает, это вы на них походом выступите… Ну, в чащу.

— Лес рубить? Крови многовато, — фыркнула Кара. — Да нет, Люциферу рано или поздно надоест прятаться, и он выведет все войска сюда, решит нас разбить. Я бы рассчитывала не только на легионы, но и… на местных. Зачарованных, разумеется. Знаешь, шла бы ты отсюда, — посмотрела она на демоницу внимательно. — Хоть куда, только прочь из этого зала, не твоего ума разговор. Найди беса по имени Ройс внизу, он тебя проводит в лагерь.

— Я… я ничего не умею, — робко начала она.

— Ну уж готовить на полевой кухне ты сгодишься, да? — бесцеремонно заявила Кара.

Возможно, она и была резка, зато доходчива: девушка поднялась, торопливо откланялась всем, хоть того и не требовали, и вырвалась свободной пташкой за тяжелые двери. Не хотелось гадать, куда эта несчастная демоница теперь кинется, но в кои-то веки она сама вольна была творить свою судьбу… Осталось правильно ей распорядиться. Кара предлагала ей защиту и возможность самой выбирать.

Ишим степенно поднялась тоже, хоть ее никто не прогонял, ласково улыбнулась Каре, грустным взглядом подтверждая то, что она прекрасно знала: она не может помочь в военном деле, маленькая демоница с Восьмого круга. Двери снова распахнулись, и Ишим бросилась догонять дочь Высшего. Кара была уверена, что она позаботится о девчонке получше, чем Ройс… Дир проводил их долгим взглядом и шумно вздохнул, когда заметил, что Кара внимательно его изучает, будто его застали за чем-то неприличным.

— Раташ, может, и трус, но карты он нам передал, — сказала Кара, указав на сваленное на столе богатство. — Разведка уверена, что Люцифер придет с юга — оттуда к нам бегут беженцы из зачарованных им деревень.

— Мы стараемся сделать так, чтобы они не заблудились в лесу, хотя некоторых и теряем, — согласилась Гюрза, почесав правую бровь над выбитым глазом. — Они готовы сражаться с нами…

— Эл, отряди кого-нибудь, пусть научат их азам, — повелела Кара. — Не очень много. Если все будет совсем хуево, будут задерживать солдат на улицах.

Живые баррикады, добровольные жертвы… Судьба, которую она приготовила им, была ничем не лучше, чем смерть в руках Люцифера.

Кара нашарила рядом кубок и поставила на заворачивающийся край карты. Карта была старая, на пожелтевшей от времени бумаге, с вытершимися символами — отвратительными расплывчатыми пятнами. По крайней мере, город получалось различить, вокруг неразрывным кольцом смыкались густые дикие леса, за столетия подступившие еще ближе, практические навалившиеся на демонские постройки, душащие их. Перед Асаирошем простиралась пустошь, как говорили, магического происхождения — когда-то здесь уже разыгрался бой, и колдовство выжгло лес. Самое подходящее место для крупной схватки.

— Никаких новостей о заклятии Соломона? — сурово окликнула Кара.

Обычно она не говорила с Владом таким рычащим командирским голосом, но сейчас они были на совете, и Кара решила, что это правильно. Судя по короткой усмешке, он и сам это понимал. Отвлекшись от карты, по которой Влад чертил пальцем невидимый сигил, он только помотал головой:

— Ничего. В библиотеке ничего нет, как я и предсказывал. С ценными магическими трактатами в Асаироше вообще все неважно… Если бы у нас был хоть один подопытный!

Вельзевул поморщился. Он представлял, какая судьба ждет этого несчастного, и не желал невиновному демону мучений. Но за все нужно платить… Если лишить Люцифера части армии, строй смешается, его генералам придется на ходу выдумывать новую тактику. Кара посмотрела на Габриэль.

— Постараемся кого-нибудь выловить во время разведки, — кивнула она. — Люцифер, несомненно, посылает отряды, но их прикрывают хорошие маги, и мы не уверены, есть ли там зачарованные солдаты…

— Есть, конечно, — проворчала Кара. — Их меньше жалко.

Габриэль пожала плечами. Она запомнила приказ — и при случае постарается притащить им для изучения зачарованного кольцом демона, однако нечего было мечтать и сожалеть о том, чего у них нет.

Они долго говорили с Владом, спорили, срывали голос, но он не знал, как освободить жителей Седьмого круга. Никак: они порабощены, магия держит крепко и не отпустит добычу; так что же, рубить и колоть их, безропотно, не по своей воле идущих войной на свой бывший дом? Да и сколько солдат у Люцифера после колдовства? Кара видела, как опустел город, проходя по тишайшим, вымершим улицам, а деревня, которую они заняли, была покинута совсем недавно: когда Гвардия вошла в дома, в некоторых и постель была расстелена, и остывший завтрак на столе стоял. Все побежали смотреть на Люцифера на центральной площади, наивные глупцы…

Покосившись на склонившегося над картами и вырисовывающего что-то на них Вельзевула, Кара пригляделась к амулету на его шее, замечая посверкивания мелких красных искорок. Оставалось надеяться, Влад не ошибся, и это оградит ее демонов от колдовства Люцифера, захватившего полкруга… Амулет работал просто: он просто накрывал демона непроницаемым куполом глухоты, различив магию Соломона. Но узнать, поможет ли это, им пришлось бы на собственном опыте.

— Я тут подыхаю, зачаровываю, а она сомневается! — возмутился Влад, проследив за ее взглядом.

— Бумагу подай, герой, — вздохнул Ян, отвлекаясь от разговора с Вельзевулом. — Пожалуйста.

По-доброму усмехаясь, демон прислушивался к каким-то его объяснениям, вежливо кивал, делал пометки на карте. Схватив перьевую ручку, Ян быстро писал что-то на спешно поданном Владом пергаменте.

— Ты еще и в расположении войск разбираешься? — заинтересовался Влад, сунувшись ближе.

— Инквизиторская академия — а военное дело там немного преподавали, — диплом cum eximia laude — с особым отличием, значит. Не то что ты, неуч, — гордо улыбнулся Ян. Влад, похоже, ничуть не обижался, а только с удивлением следил, как Ян расходится, привлекая и Вельзевула своими пометками, и оставившую недопитый бокал Рахаб.

— Как я понимаю, держать оборону города совсем не вариант, — вслух размышлял Ян. — Мы не должны подпустить их так близко. Нас меньше, но нужны люди… то есть демоны на стенах. Но орудия лучше бы поделить, часть пушек на передовую выкатить.

Он перебирал бумаги, как будто карты тасовал, и хмурился все сильнее. Кара знала и сама: пороха катастрофически не хватало, тогда как у легионов Люцифера его будет достаточно — у них снабжение с Шестого. Пойдут лоб в лоб — их просто перестреляют.

— Мы не знаем, чего ожидать от магии кольца, — вмешалась Кара. — Три линии обороны. Пригород, где стоят основные силы; здесь пехота, кавалерия вперед… Орудия, да… — она примолкла, склонилась над картой, посомневалась. — Пожалуй, вот тут. — Кара очертила пальцем линию. — Вторая линия — окопы, деревня… как там ее? — Пятно, расползшееся жирной сороконожкой по пергаменту, было совсем нечитаемо. Кара подавила удрученный вздох: — Хаанен, кажется. Третья и последняя — городские стены. Если возьмут Асаирош, все кончено, нам придется отступать на Восьмой и затаиться там на какое-то время.

— А за это время Люцифер может заколдовать весь Ад, — зловеще откликнулся Влад.

Помолчали, кивая. Мысли о смерти не пугали уже после всего пройденного пути, но вызывали не передаваемую словами глухую тоску. Путь отступления у них был, они могли вернуться на отвоеванные круги… Но тогда едва ли когда-нибудь пробьются наверх.

— Я приказал проверить склады, там не хватит провизии, чтобы прокормить армию. Да и стены… Смех, а не стены! Осаду не выдержим, — сказал Вельзевул. — Без провизии, без пороха, в ловушке. Да и город торговый, не предназначен для долгой обороны, его скоро возьмут. — Быстро взяв себя в руки, он принялся осматривать карту, мелкие вкрапления лесов среди выжженного магией простора. Сейчас там — длинные лесополосы, тянущиеся от чащи, как кривые длинные пальцы. — Кавалерию бы в лес, на резерв под заклинанием… — протянул он.

— Ударите исподтишка, если все обернется плохо. Хороший план, — кивнула Сера. Убийце нравилось прятаться в тени, но на войне ее методы не всегда подходили. Здесь нужно было рисковать — и платить жизнями.

— Влад, Рахаб, — коротко сказала Кара. — Возьмете сотни три-четыре.

Недовольно зыркнув — не хотел оставаться в стороне, — Влад все же согласился. Но в нем Кара была уверена: поведет, сделает все, как просят, да еще, зная его, ворвется вихрем в бой, на клинки кидая лошадей, но атаку остановит.

— За тобой легионеры, — бросила она Вельзевулу. — Я с кавалерией. Если нас попытаются захватить плен, лучше не оставаться вместе.

— Лучше рисковать собой на передовой? — бессильно вмешался Эл. — Я мог бы возглавить кавалерию вместе с Зебайром…

— Зебайр будет со мной рядом, — кивнула Кара. — Ты нужен в городе. Правда, Эл, у них совсем нет военных, а я знаю, что ты сможешь организовать тут небольшое ополчение на стенах, — ободряюще улыбнулась она. — У тебя талант организовывать демонов.

Это Ян ей подсказал — что нужно хвалить союзников, тогда они охотнее будут соглашаться с ней. Переломить демонское упрямство дисциплиной Кара не очень-то и хотела: она ценила их свободолюбие. Потому и старалась подчеркнуть достоинства своих советников и убедить, что лучше всего они пригодятся на месте, на котором Кара хотела их видеть.

Кара снова задумалась. Им повезло, что перед Асаирошем есть открытое пространство, подходящее для конного боя. После просторной серой степи Девятого и золотых полей Восьмого ее кавалерия неуютно себя чувствовала под сенью мрачных темных лесов. А вот зачарованные отряды Люцифера там прекрасно себя проявят, достаточно вспомнить, в какой хаос повергли гвардейский отряд ополченцы. Кара радовалась преимуществу вести бой на своих правилах, но не сомневалась, что их постараются оттеснить в лес.

В последние дни она старалась как можно больше легионеров пересадить на лошадей, которых им за кристаллы поставлял Восьмой: рослые, здоровые кони, норовистые — самое то для боевых. Оказывалось, кавалерия прельщала многих; быть может, потому что ездить бок о бок с командором Гвардии казалось им почетным. Они набирали вторую тысячу. Восполнили потери с последней битвы — и то хорошо.

— Габриэль, отправляйся в разведку завтра утром, — велела Кара. — Если Люцифер решит наступать в ближайшие дни, войска уже точно можно будет заметить. — И тут же мысли ее, увлеченной приготовлениями к битве, метнулись в иную сторону: — Влад, где, говоришь, Разлом?

Ему понадобилось несколько секунд, чтобы указать на зону за рекой; Ян, стоявший рядом, молча перехватил его руку, смещая чуть правее, слабо улыбнулся. Когда они чудом вернулись, от них пахло дикой лесной магией.

— Если начнут отступать, можно попытаться загнать их туда, — вслух подумала Кара.

— Если начнут отступать… — тихо рассмеялся Вельзевул.

— По крайней мере я могу черпать из Разлома магию, — сказал Влад. — Она чувствуется даже здесь, как приливные волны. Только чародеи Люцифера тоже его не пропустят, уж наверняка.

Кара молчала и смотрела на темные кляксы названий на древнем языке. В приоткрытое окно ворвался порыв ветра, запутался в волосах и пророчески шептал страшные слова. Вокруг звучали другие голоса, живые и настоящие: обсуждали грядущую битву и прикидывали, как расставить войска. Да, как просто, казалось бы, распоряжаться судьбами…

***

После окончания военного совета начали расходиться. Осталась только Сера, довольной кошкой растянувшаяся в губернаторском удобном кресле с бархатной обивкой — едва ли убийца из Ленвиса когда-то думала, что ей придется сидеть в таком пышно украшенном зале и пить вино из запасов Раташа. Сейчас, в обреченном ожидании хода Люцифера, они могли позволить себе немного праздности.

Диру Кара тоже сказала остаться. Мальчишка зажался в углу и зыркал диковатым волчонком. На совете на него в ответ тоже странно поглядывали, в основном — Гюрза, не привыкшая к тому, что при командоре есть еще один Падший. Им сейчас не слишком-то доверяли из-за недоброй славы Люцифера и Мелеха, раздиравших Ад на части… В лицо Каре этого не говорили из страха быть расстрелянными на месте, но третьей силой, из-за которой Преисподняя трещала по швам, была она сама.

Она надеялась, что к Диру скоро привыкнут.

Во время совета Дир отмалчивался, робел в присутствии Высших и военных чинов. Да и опыта никакого у него не было, в отличие Вельзевула и Эла. Дир был всего лишь наемником, и то не самым лучшим, потому что Кара сразу же его раскрыла, и он ничего не понимал в расположении войск.

Нерешительно он подошел к столу, сел рядом с Карой. Посмотрел на карту, на которой были расставлены резные фигурки конницы и пехотинцев, поглядел на сгрудившихся у Асаироша деревянных демонов. Словно детская игра, а не настоящее кровопролитие. Молчание затягивалось, и Сера наслаждалась им.

— Что-то случилось?.. — осторожно уточнил Дир, словно готовый тотчас сбежать.

Из леса он вновь вернулся опасливым и неприрученным. Кара хотела поговорить с пацаном, убедить, что он ни в чем не виноват — подлая ловушка портала унесла и покалечила даже лучшего гвардейского мага, что уж говорить об обычном демоне! Но Дир мучился виной и избегал смотреть ей в глаза.

— У нас завелись крысы! — почти что пропела Сера.

Она не была пьяна, несмотря на то, что ее глаза блестели; она ликовала. Ее убийцы тенями следовали за командором, надзирали, чтобы никто не покусился на ее голову, но гораздо больше Кару волновали солдаты. А точнее — те, кто подговаривает солдат продавать любые новости о планах и передвижениях гвардейцев врагу.

— Я… — Дир испуганно повернулся к Каре. В зеленых глазищах плескался ужас. — Я ничего не делал!

— Да знаю я, что это не ты, — хмыкнула Кара. — Тебя даже рядом в это время не было. Что, конечно, немного меня обнадежило. Дело в твоей сестренке — Ист.

Дир моргнул. Нет, не волчонок, скорее — испуганный птенец, который выпал из гнезда и обнаружил, что вокруг простирается огромный неприветливый мир, в котором все хотят его сожрать. Он перевел взгляд на расслабленную Серу, которая покачивала кубком вина, будто дирижировала какой-то неслышимой музыке, должной сопровождать эту сцену разоблачения. Дир сглотнул и подался чуть назад, потряс головой:

— Нет, она не… она не шпионка!

— Она не главная, — расслабленно сказала Сера. Для убийцы их отношения ничего не значили, она просто выполняла свою работу — быстро и смертельно точно, и Дир сердито стиснул кулаки, словно рассчитывал броситься на Серу, чтобы спасти названную сестру. Похвальное рвение; Кара подумала, что Влад сделал бы для нее то же. — Но с помощью твоей Ист мы можем выследить того, кто сливает информацию Андрамелеху. Пока мы не столкнулись с ним, это не слишком большая проблема, но он явно хочет подорвать нашу армию изнутри, — сообщила Сера. — Знаешь демона с одним рогом?

— Сарт, — ничуть не сомневаясь, кивнул Дир. — Думаете, он предатель?

— Он уже несколько лет торговал информацией для Гвардии. И еще для нескольких банд на Девятом кругу, — сказала Кара. — Только с Висельниками не сумел договориться, потому их нам заложил. Он бы и Мелеху продался, если надо. Есть такие демоны, которые на все готовы ради золота.

Дир сидел, повесив нос, и его виноватый вид лишний раз доказывал, что Сарт именно таков. Слишком много нечестных наемников Кара видела за свою жизнь, чтобы удивляться, что кто-то сговорился с врагами. Когда горишь своими идеями, нередко не видишь, что остальных манит только золото. Кара знала ему цену, знала, что найдутся те, для кого деньги важнее борьбы. Они служили любым хозяевам, лишь бы получить побольше. Кара не хотела служить никому.

— Сера, — тихо сказала Кара.

Убийца внимательно посмотрела на нее, прищурилась. Она помолчала, потом изящно встала и вышла, напоследок тихо прикрыв за собой дверь. Так быстро и бесшумно, будто ее здесь никогда и не было. Кара придвинула кубок и отпила кисловатое вино. Дир потянулся ближе, словно почувствовав себя свободнее без надзора Серы. Протянув руку, Кара привычно потрепала его по всклокоченным белым волосам.

— Мы не будем вредить Ист, если она не натворит глупостей, — пообещала Кара. — Она связалась с заговорщиками после того, как ты пропал. Когда увидела, что я не могу… вернуть тебя.

— Она давно говорила, — дрогнувшим голосом начал Дир, но все же справился с собой: — Она хотела сбежать, но я сказал, что не брошу Гвардию. Да… и бежать некуда, а для дезертиров есть закон военного времени. Возможно, Ист искала пути отступления.

— Я понимаю, — неожиданно для себя мягко сказала Кара. — Она ничего ужасного не сделала — еще не сделала. С ее помощью мы можем выйти на рыбу побольше.

— А Сарт…

Дир замолчал — он и сам знал, что кого-то нужно наказать, и знал, что это будет справедливо. Он прикусил губу, словно стараясь причинить себе боль. Чтобы в груди не было так мучительно тяжело?.. Кару тоже, случалось, предавали, и тогда ей хотелось расцарапать себе лицо, лишь бы не чувствовать эту выжигающую обиду под ребрами.

— Можно я с Сартом поговорю? — с надеждой попросил он. — Прежде чем…

— Да, хорошая мысль, с тобой Сарт может и разговориться, — согласилась Кара, коснулась его плеча — как бы показывая, что они все еще на одной стороне. — Пойдешь с Владом, если что, он подстрахует.

Облегченно вздохнув, Дир закивал. Он шатко поднялся, неловко распрощался с Карой — ему нужно было время, чтобы свыкнуться с мыслью, что его друг оказался на той стороне… Многие оказались. Кара помнила многих достойных легионеров, уважала Амаимона, главнокомандующего Люцифера. Война расставит все по местам.

— Тебе не обязательно спешить, — сказала Кара. — Можешь остаться. Пройдемся, осмотрим лагерь, надо проверить, как идет подготовка к битве. Расскажешь мне о вашем небольшом путешествии.

— Влад с Яном наверняка уже это сделали…

— А я хочу послушать и тебя, — пожала плечами Кара. — Они говорили, ты взлетел? Как тебе?

— Непривычно, — смущенно сказал Дир. — Я никогда не учился летать. Знал, что меня заметят, поэтому боялся, и мать говорила, что нельзя… Но у меня получилось. Я смог им помочь! — гордо заявил он.

Кара улыбнулась, вспоминая, как училась летать, залезала на высокое дерево возле приюта для детей, чьи родители пали на войне, и прыгала вниз. Возможно, Диру повезло, что в трущобах выжженной солнцем Столицы не так много деревьев. Ноги целее.

— Я могу тебя научить, — пообещала Кара, — как только мы разберемся с наступлением Люцифера. Ну, вот и отлично! — провозгласила она, когда Дир робко кивнул.

***

Ночами город превращался в бешеную пляску, в вечный сабантуй. Каждый из них уставал от беспрестанной, изматывающей войны и пытался отвлечься в пьянстве, рухнуть на дно расплескавшегося вокруг веселья. Как-то случайно местом гвардейских сборищ стал старый трактир в центре города, названия которого они так и не удосужились выяснить, а вывеску кто-то уже давно сорвал с мясом, оставив только зловеще поскрипывающие на ветру петли.

Вечерами на улицах Асаироша было светло от огней и фонарей, и веселье это, думал Ян, пробираясь узкими улочками к бару, до того отчаянное, на грани безумия, что кажется, будто оно вот-вот оборвется, будто их втопчет в землю неминуемая битва, приближение которой чувствовали в разной степени они все. И сталь сабель, которые они носили на поясе везде, блестела немного иначе, и выражения лиц менялись, зверели. Отсюда, из страха скорой смерти шла эта потребность жить, остро-терпкая, как будто бы последняя.

Мимо него с ревом пронеслась пьяная компания, заставив приникнуть полуиспуганно к стене. С трудом минуя пьяных солдат и льнущих к ним не менее пьяных девушек, от цветастости юбок которых попросту рябило в глазах, Ян снова направился к трактиру, закуривая на ходу. Сигареты здесь были немного другие, сильнее горчили на языке — или ему, изнывающему от не отпускающей ни на минуту болезни, чудилось.

Справа в небо грохотнуло несколько выстрелов, и Ян едва не выхватил саблю. Раздался лихой смех, свист, и снова стихло — он бегом пронесся мимо темного закоулка, краем глаза замечая в полумраке несколько фигур. В отличие от всех этих демонов, он был оглушающе трезв, хотя и полагал, что сейчас в душном трактире на него налетит Влад и предложит на двоих прикончить какую-нибудь крепкую дрянь — сложно не искуситься. С Владом всегда сложно… Ян, проворачивая ботинок на каблуке, задавил окурок.

Дверь была распахнута широко, но внутри все равно стоял тяжелый жар, как в раскаленной печи. За столик его быстро увлек Дир, который пил какую-то местную муть в гордом одиночестве, наблюдая за творящимся в зале с угрюмым молчанием. Пытаясь казаться вежливым, Ян о чем-то его спрашивал — сам не помнил, о чем. Влада же он нашел запросто: Влад уже пел что-то оглушающе-громкое, стоя на столе и размахивая руками. Взвывала скрипка, ему скандировали десятки гвардейцев, которые, как казалось, были везде: затерялись в углах, среди теней, смотрели блестящими от выпитого глазами.

— Он всегда такой, когда пьяный? — ехидно кивнул в сторону веселья Дир.

— Он всегда такой, — мученически вздыхая, согласился Ян. Но от зрелища не отвернулся, напротив, продолжал внимательно присматриваться.

В такие минуты Влад выглядел слишком человечным, слишком неконтролируемым, чтобы вообще что-то говорить, и неизбежно приковывал взгляд, хотя горланил он какую-то совершеннейшую пошлость, несмотря на рев голосов, за которым толком не было его слышно. Ян угадывал его мелькающим бешено силуэтом, дико носящимся по столам, и нелепо улыбался, пряча эту улыбку от внимательного Дира.

— Я буду сильным — без ваших долбаных машин! — доносилось от Влада надрывно, с вызовом. Он пел хрипло, уже сорванным голосом — видно, не первую песню или не первый раз; пел, весело чеканя слова. — Я буду сильным, очарова-ательно крутым!..

Усмехнувшись и узнав эту откровенно ебанутую песенку, которую Влад каким-то чудом услышал на радио, пока они однажды сидели в ночной засаде, Ян пододвинул к себе наполненную Диром рюмку, но пить пока не спешил. Вместо того он оглянулся незаметно, убеждаясь, что несколько демонов, ничуть не смущаясь, густо дымят в потолок, закурил сам.

— Налейте крови — бокалы синие пусты! — горланил Влад. — Давайте выпьем за обаяние борьбы! За идеалы — мы их ковали на огне! За ваших дочек, которых я возьму себе!

— В интересах революции! — диким ревом отозвались гвардейцы, завыли, заорали, подпевая ему. — В интересах революции…

На их грохот Ян почти не оборачивался, отчасти успокоенный, что Влад мечется там, расхристанный и ошалелый от магии, вина и жары тесного помещения. Им всем нужно было отвлечься, окунуться в блаженное забытье…

Тихо переговариваясь о каких-то мелочах с Диром, он почти не слышал того, что творится у барной стойки, только отголоском доносились хрипатые вопли Влада. Толпа кричала, орала громким хором. Слаженным, мощным, как будто пели не несусветную чушь, а что-то маршевое и гордое.

Не стихло, но веселья поубавилось: из ниоткуда появившись, еще смеясь, ликующе скалясь, Влад рухнул рядом с ним на лавку, сдвинул Яна, отвоевывая себе место, прижался боком. Казалось, от него тоже должно бить пьянящим жаром, но Влад оставался по-мертвецки холоден, как на Девятом. Еще напевал что-то, продолжал улыбаться, размашисто дирижируя затянувшим другое гвардейцам.

— Ты вроде говорил, не будешь пить, — проворчал Ян.

— Ни рюмки — на крови поклянусь, — лихо блестя глазами, заявил Влад. Склонился совсем близко, дышал часто, урывками, но и впрямь чисто; глаза его пьяно сияли — от общего веселья, раскаленной лавой горящего в крови, от безудержной силы, волнами растекающейся по темному помещению и захватывающей абсолютно каждого. — Через пару дней битва — не время спиваться, я думаю… — посерьезнев, признался Влад.

— Кара сказала? — встревожился Дир.

— Да брось, ты чувствуешь ее приближение, — осклабился Влад голодным волком. — Все тут чувствуют, потому и пьют как в последний раз. А что еще делать — только по лезвию ходить. Инквизиторство, будь добр, дай сигаретку…

Он затянулся с наслаждением, прикрыв глаза, чуть откинулся назад. После его дикой пляски на столах рубаха была расстегнута, пуговицы на ней — выворочены с мясом, подвеска сияла серебром ярче. Слегка улыбнувшись и краем глаза видя, как пылает алым аура, переплетенная серебристыми нитями, Ян ненадолго заглянул в боевой транс. В такую ночь хотелось творить глупости, и он не мог удержаться, хотя горло тут же перетянуло удушьем.

— Дир? — вдруг зазвенел голос Ист, вихрем ворвавшейся в трактир. Вовремя: никто не заметил побледневшего лица Яна, все отвлеклись, развернулись туда, где демоница надрывалась. — Дьярвир!

Обернулись Влад и Дир одновременно, покосились друг на друга, словно сговаривались о чем-то. Лицо демоницы было перекошено страхом. Как будто утихли голоса и музыка, когда Ист на негнущихся ногах подобралась к столу и упала на лавку рядом с Диром.

— Мне сказали, что что-то случилось с Сартом, — тяжело бросила она. — Дир, я не знаю, что происходит! — воскликнула Ист болезненно, несчастно уставилась на него. Ухватила налитую рюмку, которую Ян так и не вапил, разом опрокинула ее, проморгалась и лишь потом продолжила срывающимся быстрым шепотом: — Мне передала Рахаб, она… — она бросила взгляд на Влада. — Кажется, он в беде.

— Надо же, в беде? — откликнулся Влад. — Я обязательно ему помогу! — объявил он. — Как я могу бросить друга моего дорогого товарища! Дир, мы немедленно отправляемся за ним!

Тон его не предвещал ничего хорошего, губы кривил оскал. На секунду Влад спохватился, оглянулся на Яна, но тот махнул рукой: развлекайся, дерись, спасай, как обычно, наши шкуры, тебе все позволено. Ему снова вмиг поплохело, как от предвестия чего-то темного, и Ян почти не видел, как собеседники спешно исчезли, оставив его в одиночестве среди веселящейся толпы.