В магии Влада Дир никогда не сомневался и знал, что Войцек его защитит, как Кара и попросила. Но вот кто защитит от Влада Ист и Сарта? Дир опасливо косился на него, стараясь не выдать страх, и даже шел между ними с Ист, словно всерьез надеялся своим телом отгородить названную сестру от всполоха боевой магии. В ушах немного звенело, сдавливало виски в ожидании чего-то жуткого, и он жалел, что не выпил еще напоследок. Желательно целую бутылку того пойла, что разливали в трактире.

Кара намекнула, что ошибок не прощает. Дезертиров и тех, кто пользовался властью Гвардии, чтобы грабить, убивать или насиловать, прикрываясь красивыми идеями революции, командор никогда не щадила. Но Ист, в отличие от них, не сделала ничего ужасного, никому не навредила! Или — пока что не навредила. Дир в волнении кусал губы, с ужасом думал, что выдает себя. Если бы Влад мог заглянуть в его мысли, увидел бы, как они перепутаны и переплетены, как моток разноцветной пряжи.

Ему хотелось поговорить с Ист заранее, предупредить, успокоить, чтобы она не наделала глупостей… Но тут вмешался уже не Дир-брат, а Дир-гвардеец, выродившийся из Дира-наемника. Он прекрасно понимал, что такое предупреждение может подтолкнуть Ист к побегу, и тогда все заговорщики затаятся и уйдут в еще более глубокое подполье. Поскольку волноваться нужно было не только за подругу, но и за всю Черную Гвардию, Дир сдержался. Хотя ему казалось, что Ист все прочла по его взгляду. Слишком уж давно она его знала.

— И как вы познакомились с этим Сартом? — спросил Влад, пытаясь завести светскую беседу. А может, вызнать побольше, чтобы надавить на Сарта.

Влад, похоже, был в лучшем настроении. Дир предпочел бы, чтобы тот остался в трактире. Пил (или не пил, кто этих мертвых разберет!), веселился, горланил песни, взглядом с обожанием облизывал своего инквизитора. В таком задорно-опасном настроении Влад мог бы зубами порвать кому-нибудь горло; Дир видел таких наемников, умел это чуять. Влад ему улыбался, а у него все лопатки искололо тревогой, на загривке волосы дыбом встали.

— Да как обычно, — сказала Ист. Возможно, не хотела вызывать подозрения, а потому старалась показать, что доверяет гвардейцу. — Он тоже был наемником, но Сарт предпочитал не убивать и не красть, а торговать информацией. Ну, он такой… щуплый, — не найдя лучшего слова, определила Ист. — Выбрал то, что у него получается лучше всего.

Влад хмыкнул, многозначительно посмотрел на Дира.

— Дир быстрый и ловкий, — заступилась Ист. — Сарт же… отлично ладил с разными демонами. Нам приходилось несколько раз работать вместе. Я… вместе с Пташкой ему помогала добывать сведения, а Дир нас страховал. А Сарт иногда советовал нас своим клиентам для более грязной работы.

Во время ее рассказа Дир поглядывал на Влада. Тот выслушал Ист спокойно, ничем не показывая, что осуждает такой заработок. Особенно принципиальным Влад не казался, хотя в мире людей служил в Инквизиции — местной страже, как Дир понял из рассказов Яна. Всегда было любопытно, как во Владе Войцеке уживались служение закону и тяга к звериной жестокости.

— Потом мы долгое время не виделись с Сартом. Он остался на Девятом, а мы отправились покорять Столицу, — вынужденно усмехнулся Дир, вспомнив, в каком жалком виде застал его тот Высший, Амон. Ни о каком покорении там речи не было. Столица растоптала его, разбив все косточки. — Наверно, Сарт просто понимал, что на новом месте все его знания обесценятся. И ему придется заводить новые связи. Немногие к этому бывают готовы.

— Тогда он не должен особенно радоваться этой войне, да?

Дир вздохнул, вспоминая, как выглядел Девятый после того, как на него ворвалась Гвардия. Полыхающие дома, битые окна, демоны, разорванные прямо на улицах. В такие смутные дни никого не волнуют интриги и тайные сведения — если только это не сведения о том, где бы достать хлеб. Сарт с первых дней держался рядом с Гвардией, помогая Каре выискивать чиновников Люцифера. Говорил, что старается быть ближе к победителям.

Если сейчас Сарт продавал информацию Мелеху, значило ли это, что они вскоре должны были проиграть?

Ист знала, где искать Сарта, и Дир уже подумывал, что она ведет их в ловушку. Они отдалились от центра Асаироша, где бесновалась Гвардия, и погрузились в темноту на узких грязных улочках. Видел Дир не так уж много провинциальных торговых городов, но все они были похожи: мусор на улицах, низкие домишки, смотрящие мутными окнами, небольшие лавочки, битая старая черепица. Асаирош опустел после Люцифера, поэтому Дир одновременно и радовался, что к ним не привяжется никакая опасная компания, и чувствовал что-то тревожное, колющее от того, сколько демонов покинули свои дома. На темных, без единого фонаря улицах им только изредка встречались какие-то тихие, неприметные личности. В одной из них Дир узнал мертвеца, такого же, как Влад. Вот только по сравнению с Войцеком, сверкающим глазами, этот выглядел совсем серым.

— Как ты вообще узнала, что с Сартом что-то не так? Тут так тихо… — прошептал Дир, хотя не сомневался, что Влад их слышит.

— Я… мне сказали… — замешкалась Ист.

Врать она никогда не умела. Да от нее и не требовалось: только убивать. С моральными выборами им приходилось редко встречаться, и чаще всего выигрывали деньги, потому как сложно следовать принципам, когда ты голоден. И все же Ист не рассказала ему об этом маленьком заговоре, в который впуталась. Стыдилась, догадываясь, что Дир не одобрит? Или смирилась с тем, что его не уговорить на побег, и сама искала пути отступления?

Наверняка опасность, которая угрожала Сарту, была связана с Серой и ее демонами. Дир не сомневался, что они где-то рядом, следуют невидимыми тенями, приглядываются. Он украдкой пытался рассмотреть соглядатаев: Дир ведь и сам когда-то был убийцей… Мог ли тот неприметный дух, одетый в лохмотья, работать на Серу? Головой вертеть и оглядываться Дир не стал, не такой он дурак, но все-таки почувствовал, как кто-то смотрит ему в спину.

Дом, к которому подошла Ист, казался неприметным, скромным. Наверняка тут жила какая-нибудь бедная семья… А теперь не осталось никого. Слишком уж решительно и уверенно Ист приблизилась к двери, постучала — значит, не первый раз сюда приходила. Дир узнал условный стук. Три раза, пауза, еще один. Они с Сартом и прежде так связывались, когда подозревали слежку. Что-то ухнуло в груди.

Сарт не открывал.

***

Сквозь сияющий темным светом амулет голос Вацлава ядовитым полозом лез в уши, душил шею, застилал глаза. Сарт вжимался в стену дома, беспокойно поглядывал на окно, шугаясь редких теней, в диком танце носившихся вокруг. Злясь оттого, как долго демон молчит, Стшельбицкий говорил громче, впивался в голову больнее — когтями, зубами, шипами…

— Астарте у нас, хорошо работаешь, — снисходительно чеканил маг. — Нет, тебя пока забрать нет возможности: нам нужны глаза и уши в Гвардии…

Все чаще Сарту казалось, что Мелех просто ждет, пока воины Кары и Люцифера перебьют друг друга, чтобы по их трупам пройти на опустевший трон. Вот только они договаривались не на это! Маг обещал ему место у нового владыки Ада!

— Мы собираем войска, а не растрачиваем их, как ваши командиры, — согласился Вацлав, прочитавший мысли Сарта. — Когда они будут обессилены, появится прекрасный шанс…

Его голос вдруг утих, замолк, захрипев напоследок; амулет угас. Опять не работал, проклятая дрянь?.. Встряхнув его пару раз, Сарт так ничего и не добился, только заболели пальцы от повторяемых жестов, а горло заныло от непривычно колючих слов. Потом он догадался обернуться.

В комнате стояли трое; по плечам их рассыпались алые искры. Он хотел закричать, но вспомнил, что помощи ждать неоткуда, стиснул в руке амулет, но тот и не думал отзываться на отчаянную мольбу. Им нужны глаза в Гвардии, да только сейчас их выцарапают, выбьют, выжгут магическим огнем… Сарт стиснул зубы, уже зная, что сдаст все имена, чтобы сохранить жизнь. Но не убьет ли его после такого Стшельбицкий?

Сжавшись, как пойманный на месте преступления неопытный воренок, Сарт округлившимися от ужаса глазами смотрел на надвигающегося на него Влада. Он видел его так близко несколько раз — со спины, случайно, мелькающим рядом с Карой или Диром, но в те разы у него не светились так страшно глаза непримиримо-алым, не дрожали руки, не скрючивались пальцы, как когти. На запястье коротко полыхнула белым татуировка — Сарт рассмотрел морду дракона; Влад тихо рычал, как подступающий к добыче волк, его трясло от едва сдерживаемой ярости.

За его спиной застыли Дир и Ист, такие же ошарашенные звериной поступью боевого мага и жутким, проникновенным — и проникающим в самые темные уголочки души — взглядом; они старались не смотреть на Сарта — бывшего приятеля по детским играм, он же старался не глядеть на них. Ист привела Войцека — он все сразу понял. Она была ненадежна, она не хотела убивать Гвардию изнутри, только сбежать. Сарт стиснул зубы. Нет. Не умолять, не сдаваться, не падать, лобзая сапоги, которые наверняка с силой поддадут под челюсть и выбьют зубы. Он помнил, как Гвардия расправлялась с демонами на Девятом, а ведь те им ничего не сделали… Сарт тихо всхлипнул, словно пытаясь что-то проговорить, но не смог.

Уже погасший амулет безвольно повис в руке. Влад посмотрел на него, и ненадолго лицо его приобрело человеческое выражение, ядовитое, перекошенное, почти брезгливое.

— Вац всегда хуево работал, — заметил он. — И амулеты у него дрянь, да, парень? — Он поднял на Сарта темные глаза, и они снова полыхнули яростью. — Ну что ж ты, дружище, своих продаешь? Задорого хоть?

Он был совершенно точно уверен, что маг ни пальцем не двинул, но Сарта вдруг отнесло к стене невиданной силой, вжало в холодный камень спиной, оцарапывая лопатки, а потом вздернуло вверх. Что-то пережимало горло стальными невидимыми пальцами, душило, а рубаха задралась, и спина за короткий рывок исцарапалась, испахалась неровной кирпичной кладкой. Чувствуя, как стекает кровь, как капает вниз, Сарт жалко скулил, дергая ногами, оторванными от спасительной земли. Вцепился в горло, пытаясь отодрать невидимые руки, откинуть их от себя, спастись…

Короткий смешок мага заставил его замереть и понять: он сам себя душит. Влад улыбался по-кошачьи довольно, торжествующе, рык голодно клокотал в горле.

— Знаешь, я и начал забывать, какое это приятное чувство… — протянул он увлеченно. — А ведь так просто кого-то ломать, согласись, Сарт? Особенно того, кто заслужил.

В темноте Сарт не увидел, но почувствовал аккуратный проворот запястья, ощутил судорогу, прошедшую по всему телу. Страшно, до хруста, заломили кости. Он рыдал, клялся в чем-то, умолял, но глубоко внутри, за этой беспомощной истерикой, он уже сам поверил от боли, что Влад прав. Что он сам виноват.

— Хотел денег, да? Власти? Силы? — грохотал рядом, вокруг, везде голос боевого мага. — Не подумал, сколько погибнет из-за твоей жажды наживы? Ну да ладно, Вацлав умеет искушать, Змий доморощенный, пародия на великих. Что ты ему говорил? — Голос, торопливо-лихорадочный, хлестко ударил по дрожащему телу вместе с воющей магией, ввинтился под ребра; что-то стиснуло надрывно колотящееся сердце, пережало. — Говори теперь, может, проживешь подольше, — бросил Войцек небрежно, что Сарт, изнывающий от боли, ни на миг ему не поверил.

Но начал говорить. Брызжа слюной, сбиваясь и начиная заново раз за разом, он рассказывал, что передавал Стшельбицкому, замирая от радости: пока он говорил, Войцек заслушивался, приостанавливал пытку, ослабевала хватка. Он назвал несколько имен: Аравик, Нейс, Лашар. Ист. Ни разу Сарт не соврал: знал, что маг почует ложь. Дыхание заканчивалось, перед глазами плыло, и вот палачей было уже трое, шестеро, десять…

— Астарте ушла к ним сегодня ночью, — выдавил Сарт. — На Пятый, к Мелеху. Я ей помог, направил, связал с ним. Она оставила вместо себя морок, который продержится до начала битвы…

— Астарте?! — Влад неожиданно отмер, и Сарт не мог завыть от ужаса, не мог ни отвернуться, ни зажмуриться. Ни у одного живого или мертвого не может быть таких глаз…

— Мелех уверен, что она ему пригодится. Вацлав что-то ей пообещал… — Сарт дрыгнул ногой, как бы указывая на валяющийся под ногами амулет. — Они…

Ненадолго, на мгновение, отпустило, и Сарт смог вдохнуть полной грудью, насладиться. А потом Влад взревел не по-человечески, взмахнул резко полыхающими руками, как будто невидимым клинком отсекая что-то.

Сарт успел увидеть перекошенное лицо Ист. Услышать странный хруст.

А потом сделалось темно и тихо.

***

Мертвое тело демоненка со сколотым рогом свалилось на дощатый пол с оглушительным грохотом, как будто пробуждая его от кошмара, вытаскивая из хмари жуткого сна. Вдох застревал в глотке, сердце бешено грохотало. Грохотала и магия, изголодавшаяся по страху и смерти, горячила кровь, уводила куда-то глубже на изнанку, в бесконечный боевой транс — туда, к вечной битве, к жару в крови и железному привкусу, оседающему на губах. Как никогда не хватало руки Яна на плече и молчаливой усталой улыбки; Влад сжал правую руку в кулак, впиваясь ногтями.

Он тяжело рухнул на подвернувшийся под руку стул, молча наблюдал, как Дир, склонившись над мертвым другом, рассматривает его лицо. Зябко обхватив себя руками, стояла на пороге Ист, так и не решившись подойти ближе. Она диковато смотрела на Влада и боялась стать следующей жертвой.

— Прости, — прохрипел Влад, когда Дир медленно поднялся, отступил на пару шагов. Никакие извинения не могли изменить то, что он натворил.

— Ты… в порядке? — спутанно выговорил тот, искоса поглядывая на Влада. — Блядь. Ты ему сердце вырвал. Блядь. Влад, стой!

Он увидел, что Влад повернулся к Ист, испуганно кинулся наперерез. Влада самого трясло; он не смог бы убить ее, даже если бы захотел. Наткнулся на отчаяние в глазах Дира и отступил. Магия еще слабо ныла на изнанке, взывая к нему. Ист тоже должна была поплатиться. Кара сказала, что он сам должен решить, Кара всегда верила ему…

— Я с ней поговорю, ладно? — шептал Дир, повиснув у него на плече. — Это ошибка. Это она из-за меня — из-за того, что я пропал, помнишь? Ну, понимаешь? Она не хотела ничего плохого, только меня найти, и Мелех… мой отец — он тоже хотел зачем-то меня отыскать. Влад, пожалуйста, давай я с ней поговорю!

— Ладно, — тихо кивнул Влад. — Говори. Только Кару ты так не остановишь.

Пока они о чем-то тихо переговаривались с Ист, он молча размышлял, нервно водил пальцами по тесемке подвески. Астарте, властолюбивая сука, все же переметнулась, договорилась с Вацлавом, пока его не было, подгадала момент. Сейчас ее место занимает морок — хитрая магия, почти что настоящая демоница. Если кинуться к ней, ухватить за горло, то она будет шипеть и плеваться ядом, как живая, кричать и царапаться, да и умрет тоже почти по-настоящему. Только спустя время развеется без следа: разложится густым болотным туманом, который уйдет глубоко под землю, сгинет без следа, как будто и не было ее никогда. А настоящая Астарте будет крутиться перед Мелехом…

Если кто и по-настоящему умер, так это бедолага Сарт, вовлеченный в чужую игру, совершенно одинокий. И с телом надо что-то делать… Влад покосился на него виновато.

— Мы должны его сжечь. Хотя бы похоронить его… — тихо сказал Дир, вернувшийся к нему. — Ты нам поможешь? Пожалуйста.

Ист попыталась возмутиться, но Дир заткнул ее взглядом.

Прислушавшись к себе, Влад покачал головой: магия скорее окончательно сорвется с цепи и снесет ему крышу, выжжет весь город, а не тщедушное тело демоненка, в нелепой, неестественной позе валяющееся под ногами. И сердце рядом. Блядь. Пройдясь по комнате, Влад зачем-то наступил на сломанный амулет связи, надавил сильнее, провернул ботинок. Камушек распался с жалким треском, но на душе стало немного легче.

— Лопаты в сарае найдите, там, за углом был, — предложил Влад. — Будем по-старинке копать, а то расслабились совсем, ручкой им махни — и все готово…

Отчаянно хотелось вернуться в трактир и выпить, упиться вдрызг, но он только подошел к Диру и помог ему поднять одеревеневающее тело. Дир молчал. Молчал, не глядя на Влада, но и не пытался отомстить.

***

Дир и сам не знал, куда брел. Глаза заслепило ночью и огнем. Хотел ли он правда найти Кару и рассказать ей, чем закончилась ее охота за предателями, ткнуть ее носом в эту расправу, или просто собирался потеряться среди всеобщего предсмертного веселья? Дир просто позволил себе шагать куда-то, отдав Ист Сере, которая появилась неслышной тенью возле злосчастного убежища. Обещала, что Ист не навредят. Ист обещала все рассказать, но ее зареванное лицо казалось Диру слишком большой ценой за спокойствие Гвардии. Влад отправился с ними: проконтролировать и передать свой список имен, выбитый из Сарта.

Уйти казалось правильным. Ист тоже предпочитала проживать горе в одиночестве, он научился этому от нее, от всех суровых наемников, которые никогда не плакали и не жаловались. Кажется, когда-то Сарт нравился Ист, но эта тема всегда казалась Диру слишком щекотливой, чтобы спрашивать — как-то неприлично, учитывая, что их с названной сестрой дразнили женихом и невестой. Теперь все это было не важно; Дир не вырвал сердце Сарта своими руками, но почему-то все равно чувствовал липкую кровь на пальцах. Его мутило.

Планы выпить казались ему все более стоящими. Быть может, Ян еще там?.. От ужаса Дир почти забыл, где это «там» находится, но знал, что его проведут к трактиру, стоит дорогу спросить. Но Дир остановился, вздохнул. Ян наверняка будет волноваться за Влада, который убил и помог похоронить Сарта, и Дир этого не выдержит, выложит все как есть. Хотя он знал, что Сарт был обречен, все равно что-то обидчиво скручивалось внутри, когда Дир думал о Владе Войцеке. Прежде он был знаком только с Владом, а не с чудовищем, что таится в боевом трансе. Как Ян вообще с ним жил? Как он любил того, кто может вырвать другому сердце?

Дир знал, что это немного подло: он много кого убил, у тех демонов тоже были друзья и родные. Но сверкнувший клинок — и выдранное сердце… Это было неправильно. Слишком.

— Эй, Дир! — из темноты, расцвеченной редкими огнями, вынырнул Ройс. Он всегда появлялся неожиданно, а когда хотел, его самого никто не мог найти. Теперь он с облегчением смотрел на Дира и слегка пьяно улыбался: — Вот ты где.

— Тебя Кара послала? — нахохлился Дир, приготовился защищаться. Где-то вдалеке зазвучал громкий раскатистый смех, потом раздался визг, и Дир надеялся, что Ройс отвлечется на эту возню, но тот невозмутимо дожидался ответа. — Все нормально. Мы… дело сделано, все под контролем.

— Ты о чем вообще? — удивился бес. — Никто меня не посылал. Вот еще. Что ты вообще несешь? Я просто удивился, что тебя нигде нет, и ребята из роты тоже спрашивали.

Он принюхался, подозревая, что Дир пьян. Ему хотелось рассмеяться, но из горла вырвался только сдавленный хрип — похожий на то, как засипел Сарт, когда ему выдрали еще бьющееся сердце.

— И куда ты собрался? — проворчал Ройс, когда Дир попытался протиснуться мимо него и исчезнуть в ночи. — Нет, Кара мне ничего не поручала. Но… знаешь, когда ты только пришел, она сказала, чтобы я за тобой присмотрел. И отмены приказа на поступало. Не надо мне тут, чтобы ты не пойми где шлялся.

В такие мгновения он и правда казался взрослым, прожившим человеческие полвека и даже больше. Дир смирился — позволил увести себя куда-то, потащить за плечо. Следовать за кем-то было привычно, правильно, но как понять, правильно ли он идет? И что будет в конце? Смерть, только смерть…

— Я не собирался снова пробовать наркоту, можешь не волноваться, — заметил Дир.

— Ага, а я не собирался больше резать себя. Но мы часто сами себя разочаровываем! — с вызовом заявил Ройс.

Дир вздохнул. Конечно, его радовало, что друг теперь не скрывается, а говорит о своих проблемах свободно, делится ими, но к решению их Ройс не приблизился. Как, впрочем, и Дир. Разговоры о наркоте напомнили ему то, как Влад упрямо вытаскивал его с того света… Тогда он считал его своим спасителем, а теперь?.. Теперь что-то изменилось? Он никак не мог нащупать ответ.

Ройс нашел им место у одного из костров. Среди завораживающего блеска огня Дир увидел Рахаб, широкоплечего Волка, Айю и еще нескольких демонов из роты — похоже, они предпочитали держаться вместе. Командор просила присматривать друг за другом, особенно теперь, когда Люцифер обзавелся непонятной магией, что сводит демонов с ума. Рядом с знакомыми и сослуживцами Дир в изумлении увидел ту миленькую девушку, которую видел на военном совете. Конечно, куда Ишим могла ее отвести, кроме как к Гвардии…

Девушка улыбалась и наливала гвардейцам похлебку из большого общего котла. Несмотря на эту приклеенную улыбочку, Дир заметил, что запястья у нее трясутся, особенно — когда к ней подошел Волк, нависнув над бедной испуганной демоницей, как неприступная скала. Хотя выглядел он угрожающе, более добродушного в быту демона Дир не знал. Вот в бою — другое дело… Но бедняжка едва не лишилась чувств, когда Волк пророкотал свое: «Спасибо!» и взял миску. Позади послышался хохот. Конечно, такой нежный тепличный цветочек, вышвырнутый в грязь, вызывал только насмешки у солдат, которые не от лучшей жизни шли в армию. Дир подумал о всех тех сладостях, которые эта девушка ела, пока он загибался от голода и холода, пока учился убивать, чтобы выжить, пока пытался забыться, впиваясь иглой в кожу. И все же ему стало ее жаль.

В наблюдении за ротой, по-семейному разделившей ужин, было что-то умиротворяющее. Дир мельком подумал, что многие гвардейцы сочетают эти две грани: ту, к которой он привязался, и ту, от которой хотелось бежать куда подальше, пока тебе не оторвали голову, уцепившись за рога. Кара оказалась совсем не таким жутким командором, но могла кого-нибудь повесить просто за то, что тот служил Люциферу; милая и добрая Ишим стреляла без промаха, когда Гвардии угрожали враги, тетива пела, стрелы разили точно в шею; о том, как Ян пытал демонов и взрезал их плоть острейшим ножом, шептались. И все же Дир подумал, что никогда не встречался с их яростью, они были на его стороне — даже зная, что он нанятый убийца, Кара спасала его и заботилась о нем. Мог ли он принять их тьму в ответ?

Взяв миску, Дир подумал что совсем не хочет есть, хотя в похлебке угадывал аппетитные кусочки овощей и даже немного мяса — совсем не как на Девятом, из лопухов! Но перед глазами все еще были ошметки сердца, черная кровь, осколки кости. Он никогда не был брезгливым или слабым на желудок, но все-таки аппетита эти воспоминания не пробуждали.

Не желая, чтобы его унылое лицо девушка приняла на себя, Дир улыбнулся губернаторской дочке в ответ. Подбодрить пытался, утешить. Ему бы хотелось с ней поговорить, чтобы отвлечься, но он никак не мог придумать, что бы такое сказать, да и хмурая Рахаб, которая стояла рядом с девушкой, как сторожевая собака, не располагала к задушевным беседам. Наверное, Рахаб следила, чтобы хрупкую демоницу никто не обидел… или не воспользовался предложением, от которого так запросто отказалась командор. По сравнению с гвардейскими девушками губернаторская дочка и правда казалась такой нежной и трепетной, не тронутой болью потерь, не иссеченной шрамами. Хрупкой, как первый лед на Девятом. Дир понял, что слишком долго смотрит на девушку, возившуюся с фартуком, но его любопытный взгляд скрыла густота ночи.

Они уселись рядом, стараясь не спускать глаз друг с друга. В тесном кругу не хватало Влада, но его Диру вовсе не хотелось видеть… пока что. Пока еще было больно глубоко внутри. А вот пропажа инквизитора его смутила. На всякий случай Дир оглянулся украдкой, проверяя, не притаился ли скромный Ян где-то в тени, подальше от всеобщей гулянки.

— Да ладно тебе, он взрослый человек! — отмахнулся Ройс, когда Дир с осторожностью спросил.

— Вот именно — человек! — повторил Дир.

Думать об этом в связи с Яном ему совсем не хотелось, но он в прошлом часто встречал демонов, которые охотились на людей, которых случайно занесло в Ад. Были это неудачливые маги-самоучки, которых увлекло течение человеческой лей-линии, плетение энергетической пряжи, или же культисты, которые сами пытались попасть в Преисподнюю, чтобы заключить некий договор… конец их ждал один: разорванная плоть, много крови, такой непривычно-красной. Дир никогда не охотился на людей, хотя это была легкая работа. Почему-то ему казалось неправильным нападать на тех, кто толком не способен дать отпор, словно на детей заказы брать. Этим некоторые наемники тоже не брезговали.

Но Ян вполне мог отбиться, Ян сражался наравне со всеми, и иногда Дир забывал, что он тоже человек, тонкий, слабый и хрупкий. Так думать было нечестно и как-то совестно. О Падших тоже много чего говорили, но Дир учился понемногу, свыкался с крыльями, любовался перьями Кары, которые она ничуть не скрывала, ее широкими взмахами и захватывающим дух полетом…

— Если что-то пойдет не так, у Яна есть связной амулет, мы сразу же примчимся, — успокоила его сердобольная Айя. Тревожная морщинка залегла между ее нахмуренных светлых бровей: теперь она тоже переживала за Яна, который мог стать добычей кого-то чужого.

— А еще у него есть Влад, — проворчал Гил, один из близнецов. Кто-то насмешливо хмыкнул.

Губернаторская дочка заинтересованно повернулась, прислушивалась к их разговору, хотя все эти имена должны были сливаться у нее в единый шум, похожий на рокот дождя. Она присела с краю, сложила руки на коленях, а спина была такой прямой, какая бывает только после строгого воспитания. Дир следил за ней, гадая, не попытается ли и она заговорить или так и останется красивой и тихой куклой.

— Ян гордый, он не будет просить о помощи, — проворчал он себе под нос.

Шум гвардейцев немного успокаивал, уговаривал, что это не его ответственность. Как-то грустно было представлять, что Ян в одиночку пьет в трактире, окруженный наемниками, и это до боли напоминало Диру о его прошлом… Но тогда с ним были Ист и Сарт. А теперь Сарта не было. И Ист, наверное, точно сбежит, увидев жестокость гвардейцев…

Ройс устало прикрыл глаза, помассировал. У него тоже были нервные, трясущиеся руки, вот только он боялся не грозных гвардейцев, а самого себя, и Дир ничего не смог сказать, только привалился к нему плечом, пытаясь теплом выразить поддержку… Это не помогало, холодный ночной ветер пробирался даже под куртку, заставляя ежиться, и Дир, повинуясь какому-то странному желанию, напряг лопатки, развернул крылья. Они ныли, как будто хотели в небо, но Дир не умел летать. Зато он прикрыл ими Ройса — тот тихо рассмеялся, благодарно кивнул. Рукава рубахи он натянул пониже, покосился на Дира.

— Славная у нас компания, конечно, — сипло рассмеялся Ройс. — Ты кололся, я резался…

— А Влад демонам сердца вырывает. Руками.

— Ну хоть не зубами. Знаешь, возможно, это наиболее здоровый путь из предложенных, — заключил Ройс.

Дир вспомнил, как Влад мыл руки в бочке с дождевой водой, которая стояла у стены. Они с Ист молчали, теснясь друг к другу, Ист даже вцепилась Диру в плечо, хотя не любила прикосновения никогда. Влад выглядел как тот, кто хочет просто утопиться, и рука дрожала, словно это его ударили и почти убили. Но, когда он обернулся к ним, весь мокрый, нашел силы командовать, послал за лопатой в сарай… Диру даже нравилось выполнять приказы: это помогало не думать. А теперь у него голова трещала от всех этих мыслей.

Гвардейцы начинали расходиться ко сну. Несмотря на общий дух свободы, поселившийся в оставленном городе, они сознавали, что завтра нужно будет встать на заре и готовиться к бою: углубить рвы, вытащить на улицы баррикады, благо, никому не нужной мебели было достаточно, научить хоть чему-нибудь ополчение из самых отчаянных горожан. Шепот разливался со всех сторон, отравляя ночь. Говорили о том, что Люцифер близится, что он собрал самую великую армию, какую видел Ад. Офицерам такие упаднические разговоры не нравились; Рахаб шипела и гнала всех спать, чтобы на работе завтра они не копошились, как сонные мухи.

Уже собираясь уйти, Дир заметил губернаторскую дочку, так и сидевшую у костра. Хвост трясся от холода, но она, видно, боялась кому-то пожаловаться или попросить о согревающем амулете. На Девятом и Дир так себя поначалу вел, думая, что гвардейцам непростительна слабость, а потом Влад надавал ему по рогам и закутал в согревающее заклинание.

Колдовать Дир не умел, зато стянул куртку и подошел к девушке.

— Вот, держи! — Дир сам накинул ей куртку на плечи, чтобы она не вздумала сопротивляться.

Сверкнули испуганные глаза, но она наткнулась на неловкую улыбку Дира, благодарно кивнула, закуталась. Хотя Дир сам был просто мальчишкой по сравнению с многими демонами, с тем же Волком, в его куртке могло поместиться две таких хрупких девушки. Она уютно зашуршала.

— Спасибо, — робко ответила девушка, дышала в воротник, только глаза сияли любопытно. Рассматривали Дира. — Я Мина. Аминарел, точнее.

— Дьярвир, но ты можешь звать меня Дир, — кивнул он, усмехнувшись. Древние имена были не слишком-то удобны. — То есть меня все так зовут, — торопливо добавил он. Получилось, похоже, только нелепее, поэтому Дир выпалил: — Рад знакомству!

— Ты забавный, — призналась Мина. — У тебя есть крылья? Я видела… Ты сын командора?

— Нет, я, вроде как, дальний родственник, — Дир вздохнул. Не хотелось объявлять себя сыном Мелеха, который захватил Пятый круг, тогда эта милая девушка, скорее всего, сбежит. — Если нужна будет помощь, обращайся ко мне.

— Хорошо, я запомню, — пообещала Мина.

Что ж, теперь Дир, засыпая, хотя бы мог думать о ее глазах, а не о том, как выла и плевалась искрами магия на изнанке, когда Влад выдрал сердце его старому… бывшему другу? Да, вспоминать глаза Мины было куда приятнее, вот только он толком не смог различить цвет в отблесках костра. Оттенок — это важно, размышлял Дир, прокрадываясь к своему спальному мешку в общем доме. У Кары серые, как хмурое небо, у Влада стальные. А вот Мина… Нужно было обязательно найти ее снова, чтобы рассмотреть и запомнить. Да и расставаться с курткой навсегда было как-то жалко.

***

Ян прислонился к стене трактира, давясь кашлем. Он задыхался. Попробовал ступить несколько шагов вниз по улице, но ноги дрожали, не держали, подламывались, и Ян снова был вынужден приникнуть к холодной шершавой стене. Он словно бы опять горел, плавился, чувствовал, как изнутри вспыхивают кости. Где-то рядом грохотала весельем Гвардия, звучали крики, смех, пьяный гогот, а он в полутьме загибался от неожиданного приступа.

— Вам плохо? — вдруг подлетела к нему какая-то девица. — Ой. Это ведь вы…

Ян поднял на нее мутный взгляд, сморгнул, пытаясь сфокусироваться, вздрогнул. На фоне ярких огней перед ним стояла обычная на первый взгляд девчонка, худощавая, рыжеватая. В лагере хватало таких, почти забесплатно дававших солдатам; от нее терпко пахло какими-то цветочными духами, и голова закружилась. Взлохмаченные волосы, второпях вымазанная дешевой косметикой шея — Ян мог видеть под ней отметины чьих-то клыков и синяки. Девчонка стояла перед ним в одном тонком платьице, едва достающем до середины бедра, с кружевом, полупрозрачном. Фигурка тощая, одни косточки — сколько ей вообще лет… Семнадцать? Меньше?

Он уже видел это лицо, помнил рыжие спутанные волосы и широко распахнутые глазищи — вот в них, пожалуй, только можно было разглядеть хоть что-то привлекательное. Та свидетельница убийства Амона, как же давно это, кажется, было…

— Нина, — уцепился за имя он.

— Вы помните! — просияла Нина. Ян криво улыбнулся: да, если не крепким здоровьем, то хоть цепкой памятью он мог похвастаться. — А вы… лейтенант, — она мучительно нахмурилась, — Войцек?..

Он истерически рассмеялся, наблюдая за ошарашенно-удивленным выражением лица девушки, смехом забивая и боль, и усталость, и страх.

— Упаси, блядь, Денница, я еще не настолько того… — отсмеявшись, простонал он. — Ян. Лейтенант Черной Гвардии. Просто Ян, и давай без церемоний. Ты как тут?

Она развела руками, грустно улыбнулась. Все-таки убили ее, не успели они тогда Андрею Ивлину из полиции наводку скинуть… Хотя, кто знает, может, ей в Аду будет лучше? Свободнее? Здесь она ведь ничья не раба, может делать что угодно, стать совершенно иным человеком; Ян знал многих, кому смерть стала не концом, а вторым шансом, шансом на спасение… А Нина все так же спит за деньги — не в этом ли ирония?

— Я помогу, — решила Нина, когда он снова сорвался на истерику, когда смех хрипел страшно, как предсмертный вздох. — То есть… я могу чем-то помочь?

Он отчего-то знал, что ничего ему уже не поможет, что магия бесполезна, никакие амулеты не вылечат то страшное и дикое, что засело в груди, стянуло огненной сетью сердце, изрезало на мелкие кусочки. Земля уплывала из-под ног, приступы случались все чаще и чаще. Он боялся, что однажды рухнет в бою, под ноги лошадей и бегущих следом. Он боялся, что упадет у Влада на глазах.

— Мне бы до дома доползти, — с сомнением пробормотал Ян. — А там нормально будет.

Он уже понял одно: приступы рано или поздно заканчиваются, словно болезнь отступает, решив, что пока еще не время — для чего?.. Так было раньше, и Ян надеялся, что будет и сейчас.

— Я доведу, я знаю, где гвардейцы стоят, — отважно вызвалась Нина, подхватывая его. Он упрямился, стараясь сам встать прямее. — Да ладно, сейчас так выглядит половина прохожих, на нас никто не обратит внимания, точно говорю…

И он сдался, смирился, уступил. Как в тумане, Ян ей доверился, только чувствуя, как хрупкая девушка с неожиданной силой волочет его по брусчатым полузнакомым улочкам, не давая упасть. От нее разило уже привычным призрачным холодом, и это помогало оставаться в сознании, не закрыть глаза и не ухнуть в глубину своих спутанных мыслей, где клубком змей ворочались какие-то чужие и древние слова. Виски заломило, он мотнул головой, оступился, но не упал благодаря чуткой Нине.

— Прости. Мы тебе не помогли, — выдавил Ян. — Не успели…

— Ну, а я успею, — твердо кивнула девушка. — Хотя поздно уже искупать грехи, правда?

Поздно: они уже в Аду, спасения не будет, ни Бог, ни Дьявол им не поможет, только они сами… Ян, чуть не спотыкаясь, старался поспевать за бодрым шагом Нины.

— Там, справа, другая, еще, — задыхаясь, пытался объяснить Ян, когда они ввалились в пьяно гудящий гвардейский лагерь. Где-то позади лихо свистнули — может, и им вслед, не поймешь. От неразберихи, от мелькания огней и лиц его снова ударило жарким бредом.

В себя Ян пришел уже в постели, глядящим в потолок и удушенно, с трудом, дышащим. Простыни были переворошены, пальцы страшно ныли. Горло побаливало, словно бы от крика, от раздирающего изнутри вопля, в голове было совершенно пусто: он не помнил, куда делся целый кусок его жизни. Сколько — пять минут, десять? Час? Время казалось таким нереальным, далеким, чуждым.

В углу на стуле, на котором любила раскачиваться Кара, жалась перепуганная Нина с размазанной по личику косметикой. Почувствовав его взгляд, она двинулась на самый край, чуть не падая.

— Интересно, что люди подумали, — неожиданно брякнул Ян. Нина всхлипнула, нервно поправила подол юбки, с усилием натягивая ее на колени; раздался едва слышный треск.

— Ты проклят, — прошелестела она. — Т-ты…

— Возможно, — усмехнулся Ян, буквально чувствуя на лице нагловатую гримасу, с какой принято кидать вызов судьбе, резкую, лихую, чисто войцековскую. — Но я, по крайней мере, доживу то, что мне осталось. И доживу в бою.

— Я побуду еще, — предложила она, посмотрела с надеждой. — Хочешь? Просто посижу здесь тихонько, если тебе легче от этого.

Нине не хотелось идти в ночь, как будто в старом домишке она могла спрятаться от этой — адской — реальности. Она и впрямь была тиха, не просила ничего и не требовала, даже налила Яну воды из графина на столе и бережно подала кружку. В остальном же Нина держалась строго, на почтительном расстоянии, как воспитанница института благородных девиц. Только посматривала на Яна любопытно.

Он ничуть ее не презирал. Слишком часто видел несчастных, которые вынуждены были торговать своим телом, чтобы хоть как-то выжить. По сравнению с убийцами, ворами и насильниками, за которыми также охотилась Инквизиция, они заслуживали скорее сочувствия. Хотя Ян никогда не пользовался услугами проституток: ему неловко было от мысли о том, что с ним только из-за денег. Пусть на Яна никогда не обращали внимание такие красавицы, от которых дыхание перехватывало, ему нужна была только честность.

— Ты… что-нибудь чувствуешь? — спросил он, стараясь отвлечься. — Ну, ты понимаешь… когда ты…

— Мертвые слабее ощущают боль, — доверительно сообщила девушка.

— А удовольствие? — Нина лишь пожала плечами. — Ясно… Извини. Просто мой… напарник, он — мертвый. И я бы не хотел думать, что он притворяется, потому что это как-то ужасно грустно, а спросить мне стыдно. Да и кто бы ответил, что он симулирует?

— Ты все-таки спроси, — посоветовала Нина. — Я тоже думала, что у меня будет много времени… Спросить что-то, поговорить, исполнить мечты. А теперь я здесь, и у меня внутри как будто колотого льда насыпали, и я уже ничего желать не могу, — она теснее прижала руку к груди, словно пытаясь нащупать биение сердца… И никак его не улавливала.

Ян ее понимал. У него самого внутри костер полыхал, выжигал все лихорадкой. Что лед, что огонь — все равно мучение. Влад так убедительно притворялся живым, так отчаянно хотел чувствовать, что мог и сам себя обмануть. Иногда Ян ему завидовал: он бы не смог так смеяться, петь и убивать. Из него война вычерпывала все силы, оставляя только этот неумный огонь, который хотел забрать все, что у него есть. Но прежде — выжрать и его сердце тоже.

— Спасибо тебе за помощь, — поблагодарил Ян, когда Нина собралась уходить. — Вот, чтобы не обидели…

Он нашарил на столе карандаш, поманил ее и в тусклом свете начертил на ее запястье гвардейский сигил. Печать Ян уже помнил наизусть. Сотрется через день, но пока что девушка была под защитой Гвардии и могла провести ночь где-нибудь в тепле и уюте, не боясь, что к ней пристанут и потребуют чего-то, чего она не хочет. Хотя мертвым не нужен ни сон, ни еда, Ян догадывался, что Нине хочется просто отдохнуть в тихом уголке, притаившись подальше от всех.

Он, пошатываясь, вернулся к кровати, лег — потому что боялся упасть. А потом не осталось ни ее бледного, с пятнами от косметики, лица, ни раскатистых слов — ничего, кроме глухой темноты, густой и смолистой, утягивающей куда-то глубже Ада. И в темноте смотрели старые, страшные глаза, так жутко глядящие с еще молодого чьего-то лица, чудилась широкая улыбка-оскал. Ян несколько раз просыпался, один в доме, за окном светлело понемногу, а его снова волокло во тьму, под хохот, напоминающий скрип виселицы и грай ворон.

Время рвалось и истлевало, на него смотрели жуткие глаза, куда-то на шею, на бьющуюся жилку — подцепить, ударить, раскроить… Он просыпался без крика, с сухим вздохом, молясь невесть кому, чтобы кошмар закончился наконец.

Влад, скидывая рубаху, стоял у окна, за которым полыхал рассвет; татуировки расчерчивали спину, плечи пятнали печати страшно и красиво. Ян смутно помнил звучание енохианских символов, по-змеиному спускающихся по выступающим хребтам позвонков, и тут же забывал чистый древний язык, неподвластный человеку.

Бред, муть, кошмар расплывчатый, ничего в нем не различишь; за окном рассвет — глаза резало, впивался свет иглами в горло, кинжалами под сердце, хотелось только обратно в прохладный мрак. Какой же все-таки сон странный, запутанный. Только Влад живой и настоящий, а глаза у него какие-то потухшие, усталые…

— Ты кого опять убил, чудовище? — сонно пробормотал Ян, мутно глядя на Влада. Сказал — как ворон прокричал; наверное, это потому Влад дернулся напуганно.

— А ты откуда знаешь? — насторожился, застыв на полдвижении.

Ян нахмурился, затих. А ведь бросил спросонья, в шутку совсем, не подумав… И сосредоточиться никак не удавалось. Хохотало в ушах — или просто шумело?..

— От тебя смертью пахнет.

— Землей, что ли? — переспросил Влад. — Так вроде…

Ян не услышал больше ничего и не ответил: как в глубокую холодную яму — могильную, — снова ухнул в неспокойный сон, из которого не возвращаются. Но он вернулся: вырвался из него еще пару раз, прислушался к спокойному дыханию Влада, посмотрел за окно, где солнце едва выползало из-за лесных макушек, и с удивлением понял, что в груди больше не клокочет кровавый кашель, не растекается под ребрами боль. Отступило?..

— Успокойся ты, инквизиторство, все тебе неймется, — прорычали на ухо, заставив испуганно вжаться в кровать спиной. — Сам не спит и людям не дает… Ян, ты в порядке? Может, болит что?

— Да, я устал просто, — вздохнул он, отворачиваясь носом в подушку, чтобы Влад не смог угадать, что он врет. Врать Владу никогда не получалось, что-то противно свербело на душе. — Прости.

— Дурак, и чего извиняться, — с теплотой проворчал Влад, притянул его ближе и закутал в одеяло. Ян хотел было огрызнуться, но смирился, позволяя себя почти что связать и притиснуть к прохладному боку. Влад уткнулся в шею. — Я тоже замотался, как скотина. Мертвая. А ты-то живой у нас, конечно, тебе надо больше отдыхать! Ты извини, если я тебя слишком достал, я тише буду…

— Не вздумай, — возмутился Ян. — Мне нравится, когда ты не затыкаешься. И пел ты сегодня красиво… — уже закрывая глаза, признался он. — Споешь мне еще?

Почему-то именно в этот момент, глядя на необычно яркий рассвет над Седьмым кругом Ада, слушая приглушенное бормотание Влада где-то под боком, он вдруг понял свое нечеловеческое счастье, понял, что больше всего боится сейчас умереть. Только не сейчас…

Дышалось легко, но надолго ли?

***

Габриэль отправилась на разведку под утро, чтобы очутиться в лесу аккурат в тот момент, когда солнце выкатится на середину неба, запутается среди тяжелых облаков, знаменуя полдень. Девчонка из местных, взятая с ними проводником, шла неохотно. Медленно продвигаясь по пути, ставшему более знакомым за несколько вылазок, внимательным взглядом сверля узкую спину демоницы, Габриэль внимательно подмечала все мелочи: вот высечен на дереве знак, вот ветка надломлена, там кусты примяты. Все это — следы тех, кто шел до нее по узкой вьющейся тропке, кто раньше был глазами и ушами командора. Но ничего они не нашли. И пока тоже было спокойно.

В спину дышала неполная десятка солдат. Молча переглядывалась и перемигивалась. Они шагали спокойно, размеренно, словно и не чувствовали приближающейся поступи битвы. Скоро будет крик, ор на тысячи глоток, раненые и перемолотые, выжившие и те, кому не повезло сегодня, кто не с той ноги встал, в кого шальная пуля угодила. Сейчас их окружала полуденная размеренность леса, неспешная его жизнь: голоса птиц, шорох мелкого зверья в траве и говор листьев. Скоро нагрянет грохот и запах пороха…

Проводнице бы свернуть налево, где дорожка втоптана сильнее, но она вдруг решила скользнуть на правую тропу, нехоженую, ненадежную, незаметно выделяющуюся среди примятой травы. Приостановившись, Габриэль задумалась, следя за дрожащим хвостом демоницы, но все же пошла следом, доверясь ей, подумав, что как раз имеет смысл искать следы в таких незаметных местах. Они двигались цепочкой. В вышине тревожно крикнуло, взвизгнуло; глухо, грудным глубоким звуком застонало что-то среди старых тяжелых деревьев. Габриэль замерла, вскинула руку, бездумно вывернула позвякивающее запястье в выученном жесте, приказывая остановиться. Проводница дрожала, столкнувшись с ней взглядом.

Аккуратно ступив вперед на полшажочка, Габриэль услышала негромкий, но показавшийся ей оглушительным треск магии, разорвавшееся заклинание перехода. В следующий же миг, что-то закричав гвардейцам, испуганными мышами порскнувшим в разные стороны, выхлестнула четыре крыла, заполошно попыталась взлететь, загребая ими воздух, путаясь в собственных конечностях. Немыслимое притяжение тянуло ее к земле и куда-то глубже, а она в ужасе осознавала свою беспомощность. Но билась, билась, как птаха в сетке, вцепилась стальным протезом в ветку, услышала хруст — так сильно сжались пальцы. Спина горела, лопатки жалко дрожали, и оттого тряслись и великолепные крылья архангела, которые не могли ее спасти.

Перед глазами вспыхнуло, и в следующий миг Габриэль ощутила ноющими крыльями твердую землю. Медленно, словно боясь, что будет еще больнее, подняла голову и вдруг поняла, что на нее направлен десяток новеньких блестящих ружей.

Ей улыбался кто-то из офицеров Люцифера, чьего имени Габриэль не знала, а демоница улепетывала в лес, прижимая что-то к груди.