За окном мерно шумел дождь, омывающий опустевшие улицы; на город опустилась тьма: обитатели его, напуганные льющимся с небес магическим огнем и бьющими в стонущий барьер молниями, погасили свет и забились в углы. Война пришла к ним снова, нагрянула, прикрытая ночью, нежеланная и неожиданная. Война — не лично, конечно, не Всадник на рыжем — кровавом — коне: громыхающим железом легионом она стояла под стенами и грозно ревела.

От хохота болело горло, а Влад не мог остановиться, не мог замолкнуть, вторил громовым раскатам, вздрагивал всем телом, чувствуя невидимые молнии, полосующие спину кнутом. Бледная Кара вжалась в угол, смотрела на него потерянно, сама не веря своим глазам, но упорно оставалась рядом, хоть и не могла помочь. Не могла, но сдерживала его ярость, не давала сознанию рассыпаться окончательно. Влад нервно шатался по комнатке. Небольшое помещение душило, не давало развернуться, а под ноги все время попадалось что-то…

У него ничего не осталось. Смерть взяла плату за старый удар в сердце — там, в Петербурге, стоя над телом Всадницы, они и не думали, что та потребует свое. Он совсем смутно помнил тот день, свой крик — он тогда тоже смеялся бешено, поражаясь простоте, с которой этот человек перекраивает мир. Ему, боевому магу, убить Всадницу никогда не удалось бы, а Ян, поражающе честный и настоящий, смог, ему она позволила… Она его попросила! Ян в тот день, растерянный, с окровавленными руками, не мог ничего сказать, а потом упал, потерял сознание — тогда, получается, все началось. Сила Всадника, слишком огромная для человеческого тела, поселилась в груди давно, спала, грелась живой красной кровью, а потом в Тартаре вдруг проснулась и начала травить его, рвать заживо. Как же Влад ослеп, как не догадался… Да если бы догадался, ничего изменить бы не получилось. У Смерти нет владык и хозяев, эта сила ему не подчинилась бы, не оставила бы…

Ян — Смерть. Лучше, чем Ян мертвый. Что угодно лучше. Он слепо смотрел на Яна, лежащего на кровати, сломанного и беспомощного. Темнота клубилась у него в груди, растекалась по всему телу.

— Кара, — донельзя хрипло окликнул Влад. Пол под ногами дрогнул от особо сильного удара по барьеру, чуткий слух боевого мага, стремительно теряющего все человеческое, ловил крики и грохот орудий. — Иди на стену, ты там нужна.

Влад знал, что она видит: страшное озверевшее лицо, дрожащие когтистые руки, оскал собачий на половину лица. Она боялась, двигалась аккуратно, почти робко, будто была в клетке с взбесившимся зверем, голодным до свежей крови. Думала, что он способен кинуться, но Влад бы ни за что не лишился второго самого родного человека, что у него был. Только эта последняя здравая мысль удерживала его от рывка.

— Он вернется? — потерянно спросила Кара — поняла, видно, что-то из его бреда, из беспорядочных выкриков, спутанных цитат и проклятий умершему подлому Богу. — Он ведь может вернуться, и…

И имя ему Смерть… Ян так отчаянно доказывал всем свою человечность, так за нее цеплялся, а теперь вернуться жуткой нелюдью — Всадником? Было у него, ради чего возвращаться? Влад беспомощно терзал свои же руки когтями: он не знал ответа. Не знал, заслужил ли его возвращение — такой ценой.

— Если захочет, — прошептал Влад. — Кара, иди. Я тут… мне одному лучше. Будет.

— Но если он уйдет навсегда, — нахмурилась Кара. — Ты тоже?.. По контракту?

Контракт сиял совсем незаметно, мерно колыхался, как спокойное человеческое дыхание. Влад постоянно смотрел на него, да иначе и не получалось: изнанка бросалась в глаза, распускалась многоцветием сияющих аур и заклинаний, сморгнуть ее не было и шанса, уйти из боевого транса — тоже. Грань переступить — один шаг, там его ждут уже, там Бездна голодно подвывает и зовет его заунывным голосом.

— Иди! — неожиданно рявкнул он на Кару, страшным рыком заставив ее выхватить револьвер. Она тут же опомнилась, смущенно отвернулась, торопливо убрала оружие.

Доски под ее чеканным торопливым шагом поскрипывали, дверь же отворилась поразительно беззвучно, закрылась — тоже. Затаив дыхание и сосредоточившись, Влад смог почувствовать, что, выбежав на улицу, Кара торопливо расправила тут же промокшие крылья и взмыла в грозовое небо, утробно взвывшее. А Диру говорила не летать в грозу…

Он шатнулся к кровати, тяжело схватился за спинку, не давая себе обессиленно рухнуть: вместе с уходом Кары кто-то как будто убрал стальной шест, позволявший стоять прямо.

— Ян, слышишь меня? — сипло пробормотал Влад, напряженно всматриваясь в черное сияние печати. — Твое решение, брать эту силу или нет. Я знаю, что это страшно. Ты ведь все это время не хотел ответственности, не хотел принимать мрак, иначе бы так не сопротивлялся ему, не старался отвоевать свою человеческую жизнь. Помнишь, мы как-то говорили… Я тоже боюсь. Боюсь того, кем стану, если перестану быть человеком — собой. Потому от проклятия, которое может из мертвеца беса сделать, бегал, как от огня, когда мне его за все заслуги предлагали. Новая жизнь — представляешь? А я боюсь. Крови черной, рогов, всей этой мишуры. Тут, мне кажется, то же самое. Только я в последнее время понимать стал, что дело не в этом, не в том, кем тебя считают и называют, а том, кем ты сам хочешь быть… Возвращайся. Хоть Всадником, хоть кем. Пожалуйста.

Голос сорвался, он замолчал, потерявшись в своей бессвязной речи, такой далекой от привычных пафосных выступлений. Вздрогнул, чувствуя мокрое на лице, торопливо вытерся рукавом. Не слезы: кровь. Хотя, быть может, и из глаз.

***

Место Смерти не может пустовать — кто-то непременно должен отыгрывать эту грандиозную роль в угоду миру, пусть и уже пережившему обещанный Апокалипсис. Теперь это было совершенно, кристально ясно — и как он раньше не догадывался…

Наконец избавившись от мучительной тяжести в груди, раздиравшей ему сердце изнутри, Ян сначала и не понял, что произошло, просто рухнул во мрак, закрыв глаза, и очутился в странной пустоте. К рукам льнул оживший мрак, жадно прибивался к кончикам пальцев. Он стоял босой, в черной рубахе Влада и посеревших от времени джинсах — совершенно дико смотрящийся среди пустоты. Он совсем не готовился умирать.

Он был здесь однажды, тогда точно уверенный, что умирает, помнящий жар огня, слизывающего кожу, и тошнотворный запах горелой плоти; тогда здесь встречала Яра — это было не ее имя, теперь Ян тоже осознавал. Мысли бегали быстрее, не стесняемые узким человеческим рассудком — он мог бы заглянуть глубже, намного глубже, нырнуть в самый омут, но пока держался на краешке, упрямо хватался за ограду шатающегося мостика. Тогда встречала Женщина, облаченная в солнце, теперь же напротив стояла прямо, как неживая, девушка — худая, щуплая, невысокая, почти ребенок. Ребенок со страшными старыми глазами.

— Я долго наблюдала, — проронила Смерть тихо. — Долго думала, кто выиграет: человеческое упрямство или сила Всадника.

Слушая молча, Ян оглядывался по сторонам, тщетно пытаясь рассмотреть еще хоть что-нибудь. Потусторонний свет, который излучала убитая им самим Смерть, неприятно резал глаза: его тянуло ко мраку, мягкому, ласково урчащему у рук, отчего-то уже принявшего его хозяином — или принесенной ему жертвой. Он на изнанке, там, куда так боялся провалиться Влад. Бездна — она всегда рядом, в любом мире, мерно плещется за чертой и только и ждет, когда в нее кто-нибудь сорвется, в бесконечное, безразмерное ее холодное нутро.

Запоздало полыхнул страх, Ян скользнул пальцами по запястью, но не наткнулся на даже слабенькое биение пульса. Понял, что не дышит, попытался глотнуть воздуха — мрак колюче застрял в горле, заставляя закашляться. Снисходительный до боли взгляд впился в него острием клинка. Так не смотрят на собственного убийцу — так взирают на неразумного ребенка, который лезет, ничего не понимающий, прямо голыми руками в огонь.

— Хочешь вернуться? Тому миру, сошедшему с ума и перевернувшемуся вверх ногами, нужна сила последнего из Всадников, — предложила она, рассмеялась карканьем воронов на бранном поле: — Ян, «милость Божья»… У Него есть чувство юмора.

Вернуться — дыхание перехватило. Контракт не давал ему второго шанса в Аду, положенного любому смертному, обрекал на Бездну вместе с Владом. На окончательную смерть; только Ян не думал, что это может быть Смерть с большой буквы. Вернуться — в знакомый, такой яркий и ценный мир, к своей семье. Но кем вернуться?..

— Я не буду человеком? Стану… Этим, символом? Кошмарником из Тартара, питающимся людским страданием?

Уголки ее губ дернулись почти обиженно. Она не ответила, только молча глядела вглубь него, и это было громче любого крика. В мыслях его вспыхивали бесконечные поля сражений, виденные ей, битвы ангелов и демонов, за которыми Всаднице довелось наблюдать — каждый раз в новом теле, порожденном диким Тартаром. Поэтому он, человек, не выдержал силы. Плоть отвергает мрак.

— Ты сопротивлялся, — резко помотала головой Смерть. — Зря. Хотя, может, это и доказало, что не просто так сила попала именно тебе в руки, что ты еще можешь все изменить. Впервые за тысячелетия у Смерти своя воля, она не слепое безглазое оружие в руках Бога. Ты нужен им. Нужен своему Аду.

— А если я предпочту умереть?

Тихо фыркнув, она простерла костлявую руку в вечную темноту, готовую обнять и притянуть к холодной груди. Снова говорила молча, одними глазами: ступай, выбирай, плати цену, только помни, что Влад за тобой уйдет в Бездну, контрактом его задушишь и уведешь во тьму. Ей не нужно было говорить, чтобы Ян понимал. Она была частью его, была распустившейся в груди тьмой.

Поколебавшись, Ян прикрыл глаза, сосредоточился, улавливая где-то вдалеке посверкивание серебряной звездочки своей души, тихое биение — как будто пульс. Чувствовал яркие красные вспышки ауры Влада, намертво прижившейся, спаянной с его, ненадолго уловил чужую боль — бесконечную, глубокую, отзывающуюся дикой дрожью по всему телу.

Он не знал, что делать, совершенно запутался, разрывался между страхом стать безумным чудовищем и желанием вернуться. Ян все медлил, пользуясь предоставленной ему вечностью. Терпеливо ожидала Смерть, стояла недвижно, не дыша, безучастным апостолом Бездны.

***

Влад понимал, что не сдвинется с места; даже если город начнет гореть, он останется неподвижно сидеть рядом, боясь даже прикоснуться к бледной коже. Сторожить верным псом — он тихо засмеялся. Кажется, прошло уже несколько часов.

— Ты самое дорогое, что у меня есть, а вот, сохранить не смог. Спаси и сохрани… Помнишь, тогда, в церкви? Ты не должен умирать, Ян, ты достоин жизни больше меня самого. Возвращайся. Если боишься, я потащу это с тобой — так всегда было. Контракт — он общий, душа общая, сила общая…

Ему просто необходимо было говорить, лишь бы не сойти с ума от грохота битвы. Что угодно, только не слышать разрывающиеся заклинания и чьи-то исполненные боли вопли. Он обязан был сражаться вместе с ними, стоять спина к спине с Карой и командовать сражением, бросить вызов лучшим магам Люцифера: убить или умереть… А сам спрятался здесь, тоже забился в угол, чувствовал себя предателем, но под угрозой расстрела не вышел бы из комнаты. Сейчас он нужен здесь, а дальше будь что будет.

Влад прикрыл глаза, изнанка голодно колыхалась рядом, тянула загребущие руки. Он уже вряд ли выберется, вряд ли сможет скинуть жуткий облик и боевой транс.

— Господи, как я ненавижу тебя. Ты знал еще тогда, ты знал, что на спусковой крючок нажимает не инквизитор, а последний из Всадников. Знал и позволил Смерти вынести приговор…

Небо смолчало, ненадолго дав Диту передышку и прекратив изрыгать длинные ветви молний, разбивающих мироздание с электрическим треском.

***

— У всего есть цена, правда? — вымученно прошептал Ян. — Что еще, кроме человеческого тела?

Смерть улыбалась ласково, подступая ближе, глядела, как древнее чудовище, хоть и была все тем же ребенком. Тридцать серебряников — попробуй, продай не свою душу, но свою суть. Продай, предай — потому что иначе не можешь, потому что умереть так страшно и неправильно сейчас, когда тебя зовут обратно. Усталый голос пробивался, как радио с помехами, нашептывал на ухо — он всегда его находил. Ласково скользнула невидимая рука по волосам.

Ему нужно было обратно. Пусть покалеченному, пересобранному, оплакивающему все свое человеческое, жутким существом, боящимся сам себя. Влад звал — он не мог не прийти, хотя трясло от страха, от неизвестной ответственности и жутко воющей силы.

В руке у девочки сверкнул нож, и Ян узнал клинок. Год назад Влад за него небрежно швырнул торговке на базаре серебряную монетку, даже и не догадываясь, что клинок из адской стали вопьется в едва бьющееся сердце Всадницы, а потом и под ребра вернувшемуся Богу. Нож остался дома, в занесенном снегом Петербурге, но в тоненькой ручке Смерти сверкал ощутимо. Он не удивлялся уже ничему.

Она шепнула несколько слов, которые Ян не расслышал. Оказалась слишком близко — он и моргнуть не успел; а впрочем, и не мог, только оторопело смотрел, как девочка подергивается мороком, обращается в высокую бледную девицу, укрытую одними черными волосами, спадающими до ступней. Та из них, что была первой. Изначальной. Она впилась в губы поцелуем, мертвым, холодным, отдающим кровью, вцепилась одичавшей суккубшей, не давая отстраниться. И коротко замахнулась, ударила в грудь, в самое сердце. Он не смог ни закричать — голос вдруг пропал, — ни почувствовать страха.

Она исчезла, сгинула, оставив Яна одного в пустоте. Черная кровь заливала черную же ткань, липла к вскинутым к ране рукам. Боль медленно растекалась, отзывалась протяжно в каждой клеточке тела. Оживляла, меняла.

Колотнулось мертвое сердце, он прерывисто вздохнул.

***

Влад испуганно вскочил с места, стоило Яну крупно вздрогнуть всем телом, изломиться на кровати немыслимо. Он не дышал, сердце его не билось — обостренный слух боевого мага не мог уловить ни звука, кроме напряженного треска костей. Мрак перестал мерно пульсировать у Яна в груди, вспыхнул, голодно подвывая, вцепился, встряхнул безвольное тело. Ни о чем не думая, Влад кинулся к Яну, но перед глазами вспыхнуло, в унисон с громом с улицы завыло, зарычало что-то на изнанке. Его отшвырнуло; Высшего боевого мага в пике транса — отшвырнуло, как котенка. Влад ударился затылком о шкаф, согнулся, но неотрывно следил за тем, что происходит с Яном.

Он светился изнутри — пылал черным огнем, как и печать на руке. Беспомощно, не рискуя больше рваться к Яну, Влад наблюдал за тем, как черное сияние медленно, но верно укрывает его полностью, сковывает, стискивает, то вжимает в кровать, то снова вскидывает над ней.

Мрак жил своей жизнью: то впитывался в кожу, то снова полыхал поверх ее, страшно обнажал кости и тут же покрывал их тканями. Когда показались кости черепа, когда обнажилась жуткая маска смерти, Влад ненадолго зажмурился — не выдержал. Стоя в углу на дрожащих ногах, он до боли впивался когтями в ладонь, однако подвеску кулона, снятую с шеи, сжимал на удивление бережно. Готов был молиться, но слова, обращенные Богу или Дьяволу, не помогли бы. Шептал что-то бессвязное, коротко, рвано смеялся, чуть не проклиная себя, все же умолившего Яна вернуться, испугавшегося одиночества, смерти — черт его знает чего. У него не было сил жалеть себя.

Ян все же решил вернуться — принять на себя ярмо Всадника. Слабо усмехаясь, Влад следил, запоминал, как Бездна меняет слабое человеческое тело, заполняет его, перестраивает. Застывшая кровь в венах темнела там, под мертвенно-бледной кожей, сила наполняла кости, распрямляла согнутую в агонии спину, впивалась в каждый позвонок короткими вспышками. Растекалась вязко, омывала сердце снова и снова. Оно уже билось загнанной птицей — чужим, нечеловеческим, гулким ритмом.

***

Он хватал воздух, обжигаясь; на ребра давило что-то тяжелое — изнутри. Он был везде, в тысячах мест. Он видел все, что наблюдала Смерть — в разное время, в разных телах, вылепленных из обломков первозданного мрака. Снова и снова вспыхивали вокруг него битвы, лилась кровь, а Яна не замечали: воины в красных римских плащах проносились сквозь него, срываясь в бег на врага, высоко воздев блистающие мечи над головой, бежали солдаты обеих мировых войн под стрекот пулеметов и рев неповоротливых военных машин, в следующий же миг он видел расцветающие над мирным районом взрывы, потом — людей на больничных койках. Смерть неумолима, она приходит ко всем, от нее не спрятаться, не убежать…

Ян устал бежать, устал сопротивляться — бедный испуганный мальчик, который хотел сберечь свое человеческое, не желал слышать отголосками поступь тысяч армий, миллиарды предсмертных вскриков… Выли чешуйчатые чудовища, кидаясь на демонов и вцепляясь клыками во вздрагивающие тела, срывались с небес, теряя белые крылья, ангелы в сияющих доспехах…

У человека на кресте закрывались глаза, он уже не видел ничего, но был жив: тихо вздымалась грудь, кровь вязко капала с пальцев, венец впивался в кожу. Ян не успел запомнить его лицо: удар сердца — новая вспышка, беспрестанный калейдоскоп. Рай пылал, Михаэль застыл под мечом брата, лицо исказилось страхом — вспышка. Господь смотрел на него стеклянными глазами Есени Огневой, смотрел поверх прицела табельного пистолета. На него — на Яна.

— Смерть вечна, Ян, — прошептала та, предыдущая, на самое ухо. — Я — ты — мы! Слышишь? Чувствуешь? Это сила тебя меняет, делает последним из нас.

Он видел, впервые за всю свою жизнь. По-настоящему жил и чувствовал — он, мертво лежащий на скрипучей узкой койке в осажденном городе. Пьяное ликование затапливало все его существо, захлестывало душу, бьющуюся серебряными вспышками. Великая мощь, о которой даже Богу остается только мечтать — способность оборвать любую нить, перекроить мироздание одним движением руки, вспороть пестрое полотно жизней, выпустить их, перешить судьбу.

Смерть хохотала в ушах своим скрипучим, каркающим голосом. Перед глазами плыло, он видел все кругом, в любом месте и времени.

— О, я знаю эту эйфорию, — говорила предыдущая Всадница так же ликующе и громко, как хотел бы кричать он. — Я чувствую, как бурлит мрак у тебя в крови. Новое, обновленное тело — а ты так сражался за свои человеческие косточки. Спокойнее, Ян. Дыши.

Он дышал, пьянея. Краски захлестывали взгляд, в ушах гремели тысячи голосов. Фигуры падали, подрубленные горячими автоматными очередями. Машина вылетала на встречку. Девочка хныкала над умирающей от разрывающих мозг опухолей матерью. Пылали костры Инквизиции — древней, погрязшей в крови и боли, затопленной грехом; он видел Инквизицию нынешнюю, погибающую за покой спящих городов по подворотням от когтей и клыков обезумевшей нечисти — искупая кровавые преступления прошлого. Демоны, люди, ангелы — все рано или поздно принесет к нему черным морским прибоем. Все…

Золотая кровь омывала улицы Рая, растекалась по ступеням, липко капала вниз. Среди мрачного города, укрытого свинцовыми тучами, распахивалась глубокая черная воронка в дикий Тартар и лезли перекрученные, липкие от тьмы Тени. По Девятому маршировали демоны с выдранными погонами — он узнавал лица. Звон мечей, выстрелы, гневный рев и тихий вой…

Он бы не остановился — ринулся бы в самый омут, утонул бы, забыл себя. Плеск силы заставлял его идти дальше и дальше, пробираться вслепую, медленно утопая в болоте из мрака.

Выстрел прогремел совсем рядом, рядом с ухом. Кто-то сражался, кричал, гремел еще из пистолет-пулеметов. Человек в черном упал перед ним, пуля, срикошетив, ударила в сердце, впилась глубоко, выбив неожиданный вскрик. Он падал, цепляясь за стену, кровь заливала руки, взгляд пылал яростью и обреченным бессилием, он скалился, показывая не по-человечески острые клыки. Ян остановился, силой заставил себя замереть в диком круговороте и взглянуть в лицо умирающему на его глазах человеку. Влад. Влад Войцек…

Ян задохнулся, остановился в круговерти вечной силы. Он вспомнил, зачем возвращался.

***

Ян распахнул глаза. Широко, поражая бездонной чернотой, таящейся в них. Дыхание у Влада перехватило, инстинктивно захотелось отшатнуться, броситься прочь от существа, так страшно истекающего тьмой. Преодолевая все инстинкты, Влад потянулся к нему ближе, сам не зная, что хочет сделать, просто вцепился до боли в тонкую руку.

Ян взглянул на него, скользнул мимо, взгляд потерянно заметался — это оглушило получше возобновленного рева небес. Ударило точно под ребра, огрело совсем внезапно. Не узнал, не помнит. Нужна ли Смерти человеческая память?..

Черный взгляд прояснился, показалось, блеснула ненадолго знакомая синь. Он осторожно сел, как будто тело оказалось слишком непривычным, попытался улыбнуться, скользнул рукой по лицу Влада — как тогда, перед тем, как сердце встало. По брови, по скуле, по челюсти — по костям прошелся прохладными руками, изучая черты.

— Войцек, ты что творишь, а ну возвращайся, — оторопело прошелестел Ян. — Стоило отойти ненадолго, а он уже клыки отрастил, упырь ненормальный.

Влад устало вспомнил, как жутко выглядит. Нервно улыбнулся, помотал головой:

— Рано еще. Там… разобраться надо.

Ян оглянулся на короткие вспышки света в темном окне. Осторожно поднялся, пошатнулся неловко. В руке у него посверкивал нож, странно знакомый, но на изнанке голодно пульсирующий мраком.

— Вместо косы? — неловко усмехнулся Влад. — Долой стереотипы?

Ян молча полоснул ножом по руке. Из-за контракта уже год он не мог ничем себя ранить, не способен был навредить: лезвие не рассекало кожу, соскальзывало с ладони, револьверы клинили. Сейчас раздался тихий вскрик, заставивший Влада вздрогнуть, полилась кровь — ядовито-черная, маслянистая. Он оглянулся к Владу, и лицо его было до ужаса потерянным, несмотря на черные глаза.

— Я тебе верю, — просто сказал Влад, нес абсолютную чушь, упиваясь тем, что Ян действительно рядом, слышит его, живет: — Смерть — это не так страшно, знаешь. И с худшим люди живут. Как же ты меня напугал, никогда больше так не делай, ладно?.. Эй, скажи что-нибудь…

— Нам на стену надо, — проронил Ян, прямо глядя перед собой. — Я пока ничего не понимаю, но… надо попробовать помочь.

Влад никогда не видел, чтобы изнанку под портал резали ножом — простыми широкими взмахами, сосредоточенно всматриваясь во вскрывшееся нутро магии. От Яна разило такой силой, что Владу удивительно было, как это он сам остается на ногах: магия Смерти оглушала, завораживала, притягивала.

Ян не был человеком — это точно. Поменялись движения, стали точнее и более хищными, расчетливыми. Никогда то звериное, что сидело в Яне, не было видно так явно, как сейчас.

— Все нормально? — внимательно посмотрел на него Ян.

— Ты мне скажи, — выдохнул Влад, пьяный мраком.

Усмехнувшись, Ян взял его за руку, размазав черную кровь по белым линиям татуировки, и дернул за собой, на мгновение засомневавшегося, в распахнутый портал, из которого уже пахло дождем и кровью и оглушительно разило холодом.

***

Портал был не из тех, что создавал сам Влад, он как будто разобрал все его тело на мельчайшие частицы, рассеял, протащил за полгорода, цепляясь за все подряд, чтобы снова собрать вместе. На стене было холодно — Влад не чувствовал этого, но ощутил, как в лицо хлестнуло порывом мокрого ветра. Он покачнулся, уцепился за край, тяжело навалившись на камень. Похоже, Ян специально выбрал местечко, где вокруг нет ни солдат, ни орудий, оттащил их в сторону. Он стоял рядом, бок о бок, неподвижно глядя на то, что творилось внизу, что-то шептал на архидемонском: Влад слышал тихий, чуть хриплый голос, но никак не мог разобрать ни единого слова.

— Ты меня боишься, — печально улыбнулся Ян, заметив его долгий, изучающий взгляд.

Он выглядел до того беспомощно и несчастно, что бояться никак не получалось.

— Я привыкаю, — решительно заявил Влад. — Это… или жутко, или красиво. Давай, я покажу.

Он взмахнул рукой, зная, что фокус теперь сработает: Ян, человек, раньше лишенный и искорки магии, заревом светился древней силой. Ненадолго, буквально на пару мгновений, они обменялись взглядами, и Влад краем глаза увидел собственную ауру, ярко полыхающую алым пламенем с серебряными прожилками. Тело Яна целиком было соткано из мрака — Бездна заменила в нем все человеческое, — сочилось тьмой, било ей в глаза. Его, голодного до силы мага, тянуло ближе, но Влад вместо того вцеплялся в камень.

— Ты настоящий вот здесь, — Влад ткнул в подвеску у себя на шее, усмехнулся: — А тело ничего так, симпатично, мне нравится.

— Оно точно такое же, как и было.

— Не напрашивайся на комплименты, я не умею их говорить. Что будем делать с этим? — указал он на багровеющие на горизонте печати магов Люцифера. — Думаю, лучше пока разобраться с ними, пока Кара занята конницей…

Вокруг шумела попритихшая немного гроза, вдалеке сверкали заклинания и какие-то огни. Кара решилась оставить высокие стены Дита, повела отряд в едва ли пять сотен солдат, вырвалась из широко распахнутого портала, ринулась прямо навстречу тяжело вооруженной коннице Люцифера, лихо взрезая дымовую завесу, оставшуюся после вспышек огненных заклинаний, отпугнувших легионеров от города. Быстрой стрелой она рвалась навстречу врагу, прямо в лоб, и Влад обострил зрение магией, пытаясь рассмотреть все в подробностях, прищурился, различил Кару на белом коне, несущуюся во весь опор. Навстречу ей в бег ринулись силы Люцифера, погнались, застилая все поле возле Дита; дикий рев раздался громко, потряс притихший промокший город. Казалось, сейчас уже столкнутся, собьются, как и привыкла Гвардия; уже загремели первые выстрелы со стороны легиона, влепившиеся в колдовские щиты. Кара на всей немыслимой скорости неожиданно развернулась, кинулась обратно к стенам. На секунду показалось — она испугалась. До смерти испугалась громыхающей силы, наступающей на нее. Это было до того удивительно, что Влад подавился вдохом.

Гвардия ринулась врассыпную, загоняемая, как стая диких зверей, спуталась, смешалась, заметалась, разбрызгивая грязь; лошади утопали в размытой земле. С ликующими воплями за ними последовала конница Люцифера, почуявшая свою силу, но быстрые всадники на ловких худых лошадях скоро оторвались от них, бросились к медленно распахивающему беззубую пасть порталу. Где-то справа на стене, судя по крупным волнам силы, стояли в круге оставшиеся у Гвардии маги. Не глядя на них, Влад в попытке рассмотреть больше, каждое лицо, каждую дождевую каплю, шагнул в боевой транс еще глубже. Ткань мира натужно трещала, не хотела его отпускать — и только благодаря этому он еще держался.

Круг горел на удивление ровно, но портал перед отступающими гвардейцами неожиданно рассыпался, как обрубило, прямо перед лапами первых лошадей. Они завизжали тоненько, отчаянно, Гвардия сбилась около стен. Воспряв духом, легион кинулся еще быстрее.

— Что она делает? — прохрипел Влад.

Взглянул внимательнее в дым, почувствовал легкие уколы где-то под ребрами, в следующую секунду услышал дикий крик. Легион наткнулся на боевые амулеты, разбросанные по полю, ступил прямо в подготовленную для него ловушку. Вспыхнуло; магия завыла, вывернула землю у них из-под лап, распустилась крупными взрывами. Перемолотые тела рухнули тяжело, смешались с бегущими в страхе лошадьми. Мелкие заклинания ударили в остановившихся за кровавым месивом, вбились, подобно пулям, и ни один засиявший заслон не смог их остановить: изрешетили, словно автоматная очередь, вспороли доспехи. Со стен грянули орудия, на сбитый легион летели пылающие ядра.

Ян внимательно смотрел, как Гвардия разворачивается и врезается клином прямо в подбитый легион. Грозно, разгневанно грохотало в темном ночном небе. Маги Люцифера сработали на удивление слаженно, единым движением выплетая боевые заклинания. Разлился огонь над головами у сражающихся, остервенело грызущихся демонов, но щит, точно такой же, какой накрывал город, закрыл их недвижимым куполом. Брызги огня пролились с щита на легионеров же, оставшихся вдали от резни. Горящие солдаты и животные спутали строй.

— Умно, — признал Влад, чувствуя, как широко усмехается, наблюдая за тем, как огрызается и ранит врага разъяренная Гвардия. — Вот только второй раз такое не сработает. Придется драться не на жизнь, а… Ян, ты как?

Тот пожал плечами, шагнул чуть ближе, невесомо, но слегка неловко, будто до сих пор не привык к тому, как легко ощущается тело, собранное из мрака.

— Что мы можем? — деловито уточнил Ян. — Тебе я уступлю хоть всю силу Всадника. Есть подходящее заклинание, чтобы разомкнуть круг их магов? Надо лишить их поддержки, тогда Кара справится.

— Просто загасить их со всей дури огненным штопором, — предложил Влад. — Или что поизящнее изобразить?

Гвардия отступала — уже по-настоящему, с маленькой победой — в послушно открывшиеся порталы, оказалась где-то под стенами: он услышал оживленный гомон голосов, резкие окрики Кары — ее голос Влад безошибочно узнал бы в любом состоянии. Резко запахло кровью и гарью.

Круг магов, который он чувствовал мерным биением сердец где-то в стороне, вдруг вспыхнул, распался на мгновение. Влад не знал, сколько их там было — не мог угадать, сколько демонов упало сейчас, харкая кровью от перенапряжения. Потянул носом насыщенный страхом и болью воздух, скривился: дилетанты, ничего не могут, удивительно, как их щит не проломился прямо над Гвардией. Нехорошо так про своих, но Влад был честен. Впрочем, и сам хорош: спрятался в углу, оплакивая свою потерю, бросил всех погибать, а теперь преспокойно стоит в сторонке, созерцая дымящуюся землю и гору трупов.

Он протянул руку, двинул пальцами в выученном наизусть движении, каким вызывал бьющийся на ладони огонек, от которого обычно прикуривал, левой рукой добавил еще знак, распаляя его шире и сильнее. Алое пламя послушно лизнуло когтистые пальцы, ладонь приятно закололо. Когда стоишь на грани безумия, магия приносит особое удовольствие — это он понял уже давно, еще на заре своей карьеры.

Вражеские маги стояли за армией, притаились за спинами, но яркое полыхание их аур резало глаза. На полгоризонта раскинулась красноватая магическая печать, начала медленно загораться, напитываясь силой. В ушах электрически затрещало: маги Гвардии поспешно штопали щит над городом, готовясь отразить удар. Дождь заливал поднятое к небу лицо.

— Итак, у них есть штук десять сильных магов, а у нас полудохлый круг, боевой маг на грани истерики — это я, если кто не понял, — а кроме того только пробудившаяся Смерть… Пробудившийся? Да не важно, блядь, — истерически рассмеялся Влад. — Идем?

Ян просто взял его за рукав и потащил в угодливо распахнутый портал.

***

Рядом спешно оттаскивали раненых. Какой-то демон выл, заливал все кровью, идущей изо рта, — был ранен в горло случайной пулей, пробившейся сквозь магический заслон. Кому-то перебило кости — безвольно висели руки, другие просто без чувств повалились на землю после неумелого портала. Кару слегка трясло, но она и не думала ничего предъявлять магам, и так работавшим на пределе сил.

Кара задрала голову, отряхивалась от холодных капель, но неотрывно следила за тем, как чадит черный дым, не спешила слезать с коня, мерно похлопывала его по высокой шее, шептала что-то успокаивающее, а норовистый белый жеребец почти по-человечески — или по-демонски, хотя какая сейчас разница — ворчал, огрызался, жевал удила. Она пыталась успокоить стучащее в груди сердце — то гремело и содрогалось так, будто она самолично, на собственных ногах проделала этот путь. Следующая вылазка унесет гораздо больше жизней: придется, улучив момент, атаковать в лоб.

На стенах загрохотали орудия, отпугивая легионеров, несколько ядер достигли цели, судя по громким крикам. Враг, впрочем, не спешил приближаться, только издалека посыпал город боевыми заклинаниями, проверял защиту, медленно ее прощупывал, ища прорехи и слабые места. Это светопреставление уже начинало ей надоедать…

— Командор, что дальше? — проорал кто-то, блестя глазами от увлечения — их воодушевил небольшой набег, заставил поверить.

Пока за легионерами стоят маги, сцепленные намертво, им остается только выбегать ненадолго. Битву так не выиграть, но можно отвлечь внимание от стен, спасти город, а это значит: придется еще хитрить, действовать по ситуации. Они планировали сидеть на месте и прикрываться щитами, изматывать легион магией, но Кара прекрасно сознавала, что надолго их круга не хватит. Все или ничего — им пора озаботиться еще одним девизом, вышить его на каждом полотне и ринуться в последний бой.

Она обвела их взглядом, покачнулась в седле, словно проверяя, как чутко отзовется белый конь — он уже напрягся, готовясь к рывку, тихо взревел. Кара успокаивающе гладила его, извиняясь. Она видела сотни увлеченных лиц, ликующих оскалов, голодных до погони и резни; они уже учуяли кровь, смогли почувствовать себя богами войны — каждый из них. Тех, кто вызвался броситься с ней в легионерскую пасть, когда она изложила план, оказалось даже слишком много, но она не могла отказать им в сражении.

— Кара, там!.. — ринулась к ней Ишим, пробиваясь сквозь плотную толпу гвардейцев. Она не выезжала с отрядом Кары, осталась бегать с донесениями по стене — сейчас поспешно скатилась с нее во вспышке телепорта. Растрепанная, раскрасневшаяся, Ишим быстро-быстро размахивала хвостом, хлестала себя по ногам, крича: — Перед армией! Влад с Яном! Они там одни!

Она задыхалась, но голос звучал громко, панически-визгливо, что на него обернулись многие, едва ли не все. Беспокойно начал говорить что-то Дир, выбиваясь вперед, чтобы вызнать, что происходит. Ист и Ройс, более спокойные и недоуменно оглядывающиеся, тоже скользнули ближе, за ними следовали все те, кто знал инквизиторов достаточно хорошо, — а их тут оказалось немало. Зашумели голоса, пересказывая имена этих двоих. Кара коротко усмехнулась.

Вот как. Ян все же вернулся — только стоял там, перед несущейся на них ордой, он или древний Всадник? Ей кинули амулет на длинной тесемке, и прозрачный камушек, стоило коснуться его, вспыхнул ярко, обжигая пальцы. Перед глазами стало мутно, словно она стояла за толстым замызганным стеклом. Двое стояли на выжженной земле, стояли небрежно, казалось, что спорили о чем-то, совершенно не замечая легионеров…

— Возможно, наш шанс, — призналась Кара, стараясь, чтобы в ее голосе никто не уловил беспокойства. Искреннего страха за родных. Она почти смирилась с тем, что потеряла Яна, а теперь они решили погибнуть вдвоем… — Свистните магам, пусть откроют портал. Если они еще живы, конечно.

Круг магов отозвался стоном.

***

Ян шел аккуратно, внимательно вглядываясь в то, что валялось под ногами, но стараясь недолго смотреть на выдранные заклинаниями шматы мяса и оторванные конечности. Переступал сталь, небрежно откидывал в сторону сломанное оружие. Только сейчас Влад заметил, что он до сих пор идет, мягко, по-кошачьи ступая, совершенно босым. Размытая земля, покрывающая его ботинки, к Яну вовсе не липла.

Ветер рванул темную рубашку, висящую на Яне; он не остановился. Владу только и оставалось, что ступать по его следам, преданно прикрывая спину — если он вообще в этом нуждался. Влад не был уверен уже ни в чем, голова болела, кружилась: никто не мог бы удерживаться в боевом трансе так долго и упрямо. Его время истекало.

Легион застыл на месте, глядя на них двоих, медленно продвигающихся по полю. Замер, следя за ними во все глаза. Они боялись. Боялись двух медленно приближающихся фигурок, идущих безоружными. В мире магии такое обычно не предвещает ничего хорошего, а с изнанки прекрасно видно тьму, окружавшую их.

Огонь опять объял ладони, кольнул кожу. Влад почувствовал брошенное им навстречу заклинание — немой приговор, отозвавшийся только тревожно ноющими костями. Вскинул руку, по-прежнему пылающую красным, провернул запястье, обращая боевое заклинание в защитное. Сила Всадника покорно отозвалась, зашумела вокруг, вцепляясь в его руку, прильнула к пальцам. Боевое заклинание лучших магов Люцифера рухнуло с неба, должно было стереть их в пепел, но щит развернулся темным полотном, не просто блокируя его, но поглощая воющую силу, вложенную в заклинание.

— Неплохо, — сипло пролаял Влад, сжал руку в кулак. Когти впились в тело, взрезали кожу. — Ян, давай живее, я долго не продержусь. Ты ведь не сможешь меня вернуть, правда?

— Я тебя не отпущу.

Ян двинул запястьем, явно подражая подсмотренным у самого Влада движениям, — столько раз он колдовал у Яна на глазах, но никогда не предполагал, что будет наблюдать такое. Теперь Ян ломал правила прямо перед ним, сам перекраивал мир, голодно сияющим ножом вспарывая ноющую ткань изнанки. В глубине земли что-то утробно заурчало, отзываясь его рукам. Земля под легионом пошатнулась и застонала.

***

Дым от костров застилал глаза. Вельзевул стоял с вернувшимися — позорно отступившими — с юга силами, как Кара и приказала, под взятым местными жителями городом, названия которого он не смог бы произнести. Уже отсюда было слышно, как рвутся вдали боевые заклинания, калеча и убивая, как грохочет гром… А небо над ними было удивительно чистым, без единой тучи. Никогда он так не ненавидел магию, как во время сражений. Пока две армии идут друг на друга, сталкиваются полки, — это честно, справедливо, по-настоящему. Когда-то так и было, но теперь почти любая битва превращается в смертоносный поединок магов, что обесценивало отвагу солдат и таланты полководцев.

Ночь была тяжелой: воздух давил на плечи, раздирал горло. Даже на Седьмом, среди деревьев, было легче дышать. Его легиону лучше бы оставаться там, поддерживать войска Зебайра и Серы. Впервые за долгое время Вельзевул чувствовал страх. Необъяснимый, животный. Вельзевул слишком давно не чуял такой силы, которая сейчас разливалась по всему Шестому кругу — и наверняка просачивалась наверх, к самому первому, к черному трону с расколотыми ступенями, на котором сидел Люцифер. Не он один чувствовал это: каждый демон мог различить пронзившие изнанку темные нити, угрожающими змеями расползающиеся во все стороны. Солдаты стояли собранно, на удивление тихо, едва не вытянувшись, как при параде, оглядывались вслед верхом проезжающемуся по небольшой деревушке Вельзевулу. Несколько демонов спорили о чем-то возле ящиков с порохом, он отвернулся на них, отвлекся.

— Простите, генерал! — К Вельзевулу кинулся, путаясь в ногах, молодой демон, которого к нему Кара приставила адъютантом. — Донесение от Дита. Командор уверена, что через час у нас будет возможность прижать легион со спины.

— Она выступила из Дита? — пораженно вскинулся Вельзевул. — Оставила стены и перешла в полноценное наступление? План был другой…

Это в стиле Кары: менять решения прямо по ходу битву, переворачивать ситуацию себе под стать. Пусть играет, испытывает судьбу, ведь пока она не прогорала, но вдруг это тот самый день? Вдруг сегодня все обернется иначе? Он боялся ее краха, боялся смерти Кары, зная, что она сама в первых рядах кинется навстречу неприятелю. Случайный удар — и конец всему их пути… А Люцифер отправил драться за Дит своих лучших магов. Тут даже поддержка Вельзевула не поможет.

— Она сказала, — неуверенно проговорил адъютант, помахивая разряженным амулетом связи, — сказала, что Смерть на нашей стороне.

Не Судьба и уж точно не проклятый Бог. Он узнавал Кару в этой фразе, наверняка едко брошенной через плечо, из седла приплясывающего белого жеребца. Наконец узнал Вельзевул и силу Всадника, расплескавшуюся вокруг, узнал и захотел завыть, как маленький демоненок, который вдруг понял, что чудовища из маминых сказок выступили из Бездны и готовятся к охоте.

***

Дождь прекратился: маги готовили мощный удар, прекратили истязать защиту города заклинаниями, поняв, что это бесполезно. Гвардия снова вышла к ним, погасив порталы, — на этот раз Каре не нужно было хитрить. Чуть больше тысячи конных — этого вполне хватит, она готова была противопоставить их смешавшемуся легиону. Каждый из них клялся ей в преданности; отступать они вряд ли станут.

Били землю лошади, шумели голоса. Она оглянулась, привстала в стременах, чтобы оглядеть свой отряд, пришедший почти полностью с ней с самого Девятого круга — тот самый, что закалился в стычках на границе и научился прикрывать друг другу спины. На стенах стояли еще солдаты у орудий, трудились, поднося снаряды, тысячи — за стенами, готовятся оборонять город, который знал, что не дождется милости, если Люцифер вернет свое… Кара тихо улыбнулась, поглядела вперед, в дым и сверкание алых заклинаний: узнавала в них Влада, его небрежную манеру колдовать Высшую магию.

— За ними, живее, — приказала Кара. — Нас прикроют.

Сверху лились огненные заклинания, били снаряды. Их ждал огненный ад, геенна — что ж, Кара готова была окунуться в нее снова и снова, видела в этом финал, свой собственный Исход. Она коротко рыкнула на архидемонском, стискивая и тут же отпуская амулет связи, хлестнула коня, впилась ему в бока.

Они двинулись единым телом, по уже протоптанному, взрытому полю, ринулись навстречу полусметенному магией легиону. Лицо Ишим справа исказила страшная гримаса. Она стиснула рукоять сабли и махнула рукой с седла, разя кинувшегося ей навстречу пехотинца, впилась острием в шею, свалила его под лапы коней. Кричала так же, как сотни гвардейцев за ее спиной. Так же, как и Кара.

Впереди металось красное пламя, взрезавшее и потрошившее легион.

***

Нет неправых, есть те, кто стоят на пути. Влад слышал эти слова когда-то давно, но только сейчас начинал понимать их в полной мере, осознавать страшную правду. Но снова скользнул рукой выше, взметнул бурлящую силу и спустил ее на стоящих в круге.

Огонь жег изнутри, он видел чьими-то чужими глазами, ноющими от напряжения, едва не вытекающими. Первый маг упал, захлебнулся хлынувшей у него ртом кровью, второй уже почувствовал на себе удар, пошатнулся, закачался, разрывая связь. Влад вдали вывернул руки, шепнул пару слов, опаляя горло раскаленным воздухом. Слабо постанывающий маг рухнул с перемолотыми в труху костями — умер прежде, чем коснулся иссушенной магией земли. Остальные со зла швырнули ему навстречу какое-то заклинание — Ян небрежно отбил его простеньким жестом, перенаправил на спутавшийся легион. Полились отчаянные крики и кровь.

Ненадолго Влад смог остановиться, отдышаться, успокоить рвущееся сердце. Мимо них бежали легионеры, сражались с Гвардией, проносились совсем рядом, но как будто каждый раз случайно миновали, отступали чуть в сторону. Вокруг них клубилась черная стена. Они с Яном оказались вырезаны из мира, стояли больше на изнанке, чем в Аду. Совсем рядом с Владом завизжала пуля, вспыхнула в стоящем щите, распадаясь мелкой пылью.

В руках порывисто билась алая плеть из чистой силы. Удар — и ряд вражеской конницы, бросившейся навстречу Гвардии, отправился на землю; лошадям перерубило ноги, ранило всадников, а следующий удар неотвратимо рухнул сверху, вбивая отряд в землю. Маги Люцифера пытались выставить какой-то слабенький блок, но не успели: хлыст изогнулся, оставил еще несколько выжженных полос, разметал пехотный полк. Скользнул дальше кроваво-черной змеей, ищущей добычу, чтобы пожрать ее целиком.

— Еще раз, почти достали! — азартно проорал Влад, опьяненный магией и битвой.

Ян двинул рукой, пальцы чуть хрустнули с непривычки, он вздрогнул, испуганно глядя на объятую темным сиянием руку, решительно взмахнул, дочерчивая линию. Земля под ногами наступающих пошла крупными трещинами, вспыхнул огонь.

***

Маги Люцифера не ожидали, что им противопоставят такую силу — никто не ожидал, сама Кара до сих пор не свыклась с тем, что двое инквизиторов небрежно разметали половину легиона, прежде чем ее войска последовали за ними. Она рубила без разбора, все смешалось: в темноте, среди блеска заклинаний и огня, не различить было, столкнулся ты с простым солдатом или с потерявшим коня генералом. Своих она узнавала по сиянию алых амулетов, по темным одеждам без знаков различия, все остальные попадали под точные и смертоносные удары ее сабли. Горло хрипело от гневного рыка, от боевого клича.

Над ними снова разворачивались печати, десятки и сотни самых разных, они дикими цветами освещали поле боя, сплетались между собой, перепутывались, распадались и заменяли тотчас же друг друга. Мир стонал, воздух вокруг пылал огнем, раздираемый в разные стороны. Зазвучали выстрелы: легионеры пытались отбиться, но гвардейцев надежно прикрывали со стен маги — единственное, что им уступил Влад, ринувшись прямиком на колдунов Люцифера.

— Кара, что у вас происходит? — напрямую к ней обратился Вельзевул, заставляя ошибиться и рубануть врага на взбесившемся коне чуть выше: не в сердце, а в ключицу.

Она резко кинула коня в сторону, уступая противника кому-то из Гвардии, темной тенью замаячившему сбоку. По развевающимся рыжим волосам и искаженному лицу она узнала Рахаб, еще не совсем уверенно держащуюся в седле; отвлеклась снова на громыхающего в ушах Вельзевула и пришпорила коня, посылая его в обход противника — куда-нибудь в сторону, где ее не найдут. Поле было огромно, затеряться проще простого, а защитное заклинание отобьет атаку, если что.

— Я же говорила, — пробормотала она Вельзевулу, — что у нас появился крайне могущественный союзник…

— Смерть мертва… — он замолк, почувствовав, как неловко это прозвучало. — Ее нет. Твой человек заколол ее в сердце.

— Хватит об этом спорить, все не имеет значения, — огрызнулась Кара. — Если ты обратился с тем, чтобы уточнить, нужно ли мне сейчас твое наступление с тылов именно сейчас — да, нужно! Это приказ!

Она решительно оборвала все расспросы, прекрасно понимая: не место и не время. Да и сама Кара многого не понимала, как обычно, действовала по ситуации, радуясь, что появился удачный шанс ударить легион так, что он еще долго будет не в силах собраться. Кара поворотила коня на нескольких приближающихся к ней врагов, приникла к его шее, пуская вскачь. Фигуры легионерских кавалеристов опутали клубы порохового дыма, барьер загудел, спасая ее от пуль. Кара примерно представляла, о чем думали эти мальчишки: если принести голову командора к Сатане, сразу станешь героем, обретешь все немыслимые почести. Она махнула саблей — голова и впрямь покатилась срубленной с плеч, но не ее, а какого-то светловолосого демоненка. Второй попытался развернуться, кинуться прочь, и она выстрелила ему вслед несколько раз, не особо прицеливаясь, но все равно попала. Легионер, что-то провыв, кулем свалился с седла.

Отдышавшись, Кара взглядом поискала своих, повернулась туда, где сражались маги и стояли еще пехотные полки, так и не отважившиеся выступать в это мокрое, черное от крови болото, где теперь пытались собраться для новой — как надеялась Кара, решающей — атаки гвардейцы. Вокруг нее выстроились как прежде, как на Девятом: раскинувшей широкие крылья хищной птицей — и она во главе. Жалкие недобитки кавалерии легиона, редко появляющиеся из темноты и дыма, потерявшие надежду и смысл сражаться, расползались, бросая оружие и давая им дорогу к уверенно вставшей впереди пехоте. Кара молча подмечала ровные стройные ряды, выставленные щиты и длинные копья — ими надеялись встретить их лошадей. Белый конь низко рычал, кровавыми глазами глядя на них: как и всадница, он не ведал страха, потому они и ездили вместе так долго. Клокочущий голодный рык отозвался и у стоявших за ее спинами солдат.

Ее конные готовились выступать против плотно сбившейся пехоты. Те уже чеканили шаг ближе, бросив магов сражаться самих; Кара осклабилась: никого не тянет встретиться со Смертью лично.

Портал вспыхнул ярко-белым, перекрывая сияние печатей в небе. Как будто из мира кто-то вдруг выкусил крупный кусок, оставив снежного цвета прореху, — до того поразительное зрелище, так и не позволившее ей выплюнуть приказ и отправить своих в наступление. Из портала кровавой черной рекой лилась пехота Вельзевула — и он сам в первых рядах на тяжелом боевом коне, прорубающий себе дорогу. Как будто приветствуя его, громыхнуло в небе, озаряя все красноватым сиянием.

— Это мясорубка, не надо, наверно, в нее лезть, — предложила Ишим — единственная, кто отважился так прямо и просто обратиться к Каре, наблюдающей резню.

Легионеры шли на легионеров, и в этом была какая-то особая справедливость, предрешение. Кинуться туда, в кипение стали и живых тел, — сущее самоубийство. Кара задумчиво подергала поводья, двинула плечами, чувствуя, как тревожно отзываются сложенные крылья. Разойдясь, пронзив строй неожиданно атакой сзади, которую сделал возможной занявший на время вражеских магов Влад, Вельзевул методично уничтожал силы бывшего своего Владыки.

— Разбиться на отряды по сотням, поддержать атаку со стороны, не дать никому уйти! — рявкнула Кара, стиснув амулет. — Они почти уничтожены…

Понятливые гвардейцы перестроились, разбили атакующий клин на маленькие группки, вскинули ружья, тронули коней прямиком к свалке из пехоты, уже выцеливая себе противников. В этот раз Кара осталась на месте, решив понаблюдать со стороны.

***

Взмах рукой, захлестнутая сила Всадника, еще один атакующий жест, потом короткий блок, отбивший магию чуть в сторону, не давая врезаться прямо в грудь, контратака, не дающая перевести дух. Движения становились механическими, но силы не заканчивались: у них в распоряжении была вся Бездна разом. Маги Люцифера — строй их заметно поредел, но еще больно огрызался — сгрудились ближе, выцеживая из друг друга последние заклинания.

Он терялся во времени, не знал, сколько уже идет битва, не оглядывался, не понимал, как дела у Гвардии и Кары, только раз почувствовал рев портала. Враг ошибся, не успел заблокировать — это Влад уже считал победой. Теперь, неутомимо нападая, посыпая стонущий круг заклинаниями, он пытался разомкнуть нерушимую цепь.

Те маги наверняка не могли понять, почему они в круге не способны побороть двоих, стоящих в паре метров от друг друга. Влад знал, что им самим не нужен круг, не нужно цепляться за руки, как делали лучшие боевые маги: контракт и так связывал крепче некуда.

«Битва почти закончилась, надо с ними завязывать», — вклинился в мысли голос Яна.

Он кивнул, тяжело мотнув головой, хотел усмехнуться, но вовремя спохватился и подумал, что не стоит пугать Яна клыкастой пастью — при его-то страхе перед адскими гончими. Мысли путались в надрывном вое изнанки, но Влад четко, заученно выплетал Высшее заклинание.

Над кругом развернулась печать, такая похожая на ту, что они колдовали на Седьмом против марионеточного войска Люцифера. Похожая, но не та: мощнее, ярче, шире. Ян, способный повторить только простенькие заклинания, отзывавшиеся у него громадной волной магии, опустил руки, позволяя Владу самому выплетать изящное — как и обещал в начале — заклинание. Пальцы болезненно ныли, на печати проступали узорчатые символы.

Кто-то в круге поднял голову, узнал плетение и отчаянно завыл, дернувшись, едва не порушив связь. Маги сбились. А Влад небрежно щелкнул пальцами, не способный отказать себе в красивом, пусть и совершенно ненужном жесте.

***

Конь под Карой вздрогнул, не послушался ее движения — не повернул, как обычно, по первому ее знаку. Вдруг стало совершенно тихо, угасли все печати, распускавшиеся в вышине причудливыми цветами, ветер тонко завыл в ушах, заплакал — пугая. Показалось, сама земля приготовилась выдержать немыслимый удар.

С неба грянулся туда, где стояли маги, немыслимый столп красно-черного света, прогрохотал полноценным взрывом, содрогая весь Ад до основания. Кара бешено вцепилась в белую гриву, видя, как падают вокруг конные и пешие, как валятся, подрубленные прокатившейся по земле отдачей. Удивительно, но конь, некогда принадлежавший самому Люциферу, устоял, справился, не грохнулся набок, как Кара испугалась — уже представила, каково будет выбираться из-под его туши, ощутила фантомную боль в как будто бы придавленной ноге. А может, это все было? Только мир в который раз исказился и изменился…

Магия отгремела, оставив тревожно озирающихся демонов потихоньку подниматься, говоря вполголоса — они сами бы не сказали, чего испугались, чье внимание боялись привлечь. Тяжело дыша, Кара спешилась, прошла несколько шагов, спотыкаясь о кочки и бездыханные тела. Она не знала, куда пробиралась, минуя своих растерянных солдат, но стремилась туда, где только что колдовал Влад.

Часть ее боялась, что невиданной силы заклинание унесло жизни не только Люциферовых магов, но и ее — мага, брата, друга, как ни назови. Потому она упрямо шагала туда, где воздух еще потрескивал от напряжения, боясь не увидеть там ничего, кроме пепла.

***

Все было кончено. Никто из магов не поднялся — даже не попытался; Владу совсем не хотелось лично проверять, мертвы они все или только лежат бессознательными, но он знал, что яркий свет, вырвавшийся из центра той печати, должен был выжечь из них жизнь. Он лишь устало пересчитал их, презрительно покривился: чертова дюжина, в Аду любят театральничать и играть. Теперь их забрала Смерть — и это была отнюдь не метафора, и у мрачного Всадника было знакомое, родное лицо, и Влад просто не знал, как жить дальше. Медленно истончалась его сила воли, когда не нужно было никуда бежать и никого рвать, когда враги оказались повержены — у него больше не нашлось цели, поэтому граница Бездны вновь придвинулась ближе, а ноги задрожали. Он сел на выжженную землю, прислонился спиной к воткнутому в нее штандарту с темным знаменем с падающей звездой. Ветер играл с тканью, Влад смутно узнавал под звездой сигил кого-то из Высших, но не мог вспомнить, кого именно.

— Удивительно, что мы еще живы, — прохрипел он стоящему рядом Яну, чувствуя, как знамя перед глазами тускнеет и медленно начинает куда-то заваливаться. Но не мог остановиться, бормотал какую-то абсолютную чушь: — Знаешь, по-моему, я уже слишком стар для всей этой херни. Прав Ройс… Смотри! — вдруг истерично взвыл Влад, кусая клыками бледные губы. — Смотри, что я с собой сделал, я же не человек уже, я так, пародия, поломка! Все — ради силы. Изводил себя, мучил, хотел магией повелевать! У самой границы всегда стою — дальше Бездна. Превратил себя в нечисть, в демона, ауру алой сделал, добился своего одержимостью…

Ему все казалось, что Ян смотрит на него презрительно — иного взгляда этого жуткое изломанное существо, в которое он обратился, и не стоило.

— Дурак ты, Войцек, — просто вздохнул он. — Это все в прошлом, мы оба знаем. Хватит уже винить себя за то, кем ты раньше был. И не смей уходить сейчас.

Холодная ладонь уверенно легла на лоб; это было не то чувство, которое возникает от теплых, лучистых лечащих заклинаний, Владу показалось, что снова пошел дождь и омыл лицо. Ненадолго стало легче — дышать и жить. В темноте звенели серебряные нити контракта, за них он еще цеплялся дрожащими пальцами, потихоньку вытягивая себя из темной топи.

— Возвращайся, — позвал Ян. — Как иронично: совсем недавно ты просил меня не уходить… Слушай мой голос, ладно?

Он слушал — впивался в серебряную нить, чуть ли не режа пальцы. Мир понемногу тускнел, терял яркость и насыщенность боевого транса, являя снова обычное человеческое зрение — сначала мутное, близорукое, потом медленно проясняющееся. Влад увидел склонившегося над ним инквизитора, попытался улыбнуться. Подумал, что уже почти привык к неестественно-черным глазам на знакомом лице.

— Похоже, я все-таки не настолько плох, — пробормотал он больше себе. — Спасибо.

Клыки уже совсем не мешали говорить, глаза не так жгло, когда он открыл их в следующий раз. В темных радужках Яна он не нашел кровавого отражения, облегченно вздохнул, провел пальцами по щеке, устало уронил руку. Не пытался подняться; на ногах Влад бы не устоял: тело болезненно ныло от сотворенной магии, руки невидимо жгло, пальцы болели. Он бы сейчас не отказался от дождя, от прохладной воды, но впереди только занимался ярко-рыжий рассвет.

Ян сел рядом, подставил плечо, позволил опереться. По полю еще металась Гвардия, добивая раненых противников и втаптывая их в сырую землю; на них совсем не смотрели — может, поэтому Влад позволил себе чуть прикрыть глаза, окунаясь в мягкую дрему — предвестие долгого сна. Отдаленно слышались голоса гвардейцев, стоны, какая-то возня. Влад поднял голову, лишь когда услышал, что Кара зовет их по именам.

***

Они возвращались победителями, хотя уходили на смерть. Наверное, каждый поход Гвардии можно было уместить в это предложение, но тем удивительнее становилось их неожиданное спасение. Ворота Дита распахнули, пропуская измученных схваткой, занося за стены раненых: своих и чужих — Высших, от которых после можно будет узнать что-нибудь о планах Люцифера.

Кара стояла у стены, курила, наблюдая, как тянутся повозки, нагруженные ранеными. Небо медленно светлело, прояснялось, но настроение ее было так же мрачно, как и вчерашним дождливым вечером.

— Я и не думал, что вам удастся победить, — несмело приблизился Шакс, согнувшийся в нелепом поклоне.

Ему позволили гулять по городу, нацепив магические браслеты на руки и на шею: попробует дернуться — лишится кистей и головы. Стряхнув пепел, Кара брезгливо озирала его согбенную фигуру и поблескивающий ошейник.

— Заканчивай кланяться, тут этого никто не любит, — посоветовала она.

Шакс вздрогнул, распрямился тут же, что она задумалась о том, что он вовсе не замечал своего поклона. Стоя прямо, он оказался на чуть ли не полголовы выше Кары — как, впрочем, и многие из ее окружения, — но вжимал голову в плечи, стараясь казаться ниже.

— Если бы вы разрешили, я бы тоже сразился, — предложил он. — В следующий раз.

— Так не терпится сдохнуть? — огрызнулась Кара. Она прекрасно знала, что так и есть: маркизу больше нечем жить, незачем существовать.

Его близость Кару угнетала, и Шакс об этом, казалось, прекрасно догадывался, потому даже не подумал возразить или двинуться следом, когда она затушила сигарету и решительно пошла прочь. Ноги сами привели ее к казармам, к своей Гвардии, уже празднующей победу. В этот раз они, похоже, совершенно уверенно захотели закатить пир: чувствовали себя вправе, ведь это был не подлый подрыв стен, а полномасштабная битва. Покивав им, ответив на приветственный вой и рев, Кара ненадолго задержалась, оглянулась.

Ян стоял в стороне, словно сомневался, имеет ли право подходить ближе к ликующим гвардейцам. На него с громким криком налетела Ишимка, повисла на шее, крепко обнимала. Он неловко улыбнулся, ошарашенный и обрадованный таким приемом. К ним уже подошел Дир, приблизился Ройс, за ними тенью скользнула Ист, еще несколько солдат… Каждый гвардеец, знавший и не знавший его, подходил, говорил что-то, пытаясь утянуть Яна в общий круг.

— Все хорошо? — спросила Кара у медленно подошедшего Влада.

— Да так, привыкаем понемногу, — вздохнул он. — Не знаю.

У казарм столпилось слишком много народа, глаза разбегались. Ян склонился к Джеку — Кара понятия не имела, кто спьяну выпустил гончих, но этот пес как обычно оказался среди гвардейцев; любимчик многих, он скоро был затащен в самую глубину компании. Ишим зарылась пальчиками в длинную шерсть, потрепала его по загривку, что-то ласково сказала — Джек умно слушал, склоняя голову то в одну сторону, то в другую. Потом пес, радостно поскуливающий и разметающий хвостом пыль, сунулся было к Яну, по-прежнему стоящему чуть в стороне.

Джек тонко завыл, отшатнувшись от протянутой ему руки, опустил хвост, весь сжался, стараясь казаться меньше и незаметнее, и попытался отползти назад. Ян вздрогнул, будто его укусили, лицо его приобрело самое несчастное и загнанное выражение, а Влад у Кары под боком сам готов был к тому, чтобы безнадежно взвыть. Ненадолго все замерло: гвардейцы внимательно наблюдали за происходящей сценой. Удивительно, но полминуты спустя Джек деловито встряхнулся, аккуратно приблизился к Яну, ткнулся носом в ладонь. Обнюхал руку с печатью контракта с подозрительным усердием, звонко тявкнул что-то. Недовольный. Но узнал! Расплывшись в детской улыбке, последний из Всадников позволял облизывать себе пальцы.

— Да, думаю, с этим можно жить, — признался Влад, успокоившись. — Устал я до чертиков, запутался. Еще вечером думал на изнанку уйти, крышей чуть не поехал, а тут, видишь, все не так плохо. Никогда не знаешь, что будет дальше. Иногда мне кажется, что Фортуна нас любит и прощает все, иногда — что хочет втоптать в грязь.

Около Яна о чем-то бодро повествовал Дир, характерно размахивая руками и как бы держа невидимую саблю, разил ею несуществующих врагов — все ясно, по-мальчишечьи похвалялся ратными подвигами. К ним стянулся народ, начал шумно гудеть, обсуждая что-то. Ян вежливо улыбался, кивнул, со смехом расспрашивал о чем-то Дира. Кара оглянулась — Влад тоже улыбался, тихо наблюдая за ними. Шатнувшись вперед, к нему, Кара еще сомневалась, правильно ли она делает, но прижалась к Владу, руки стиснули ребра, а лицо ткнулось ему в ключицу. На фоне остального веселья их не заметили — не заметили, как командор дрожит, крепко обнимая Влада, не заметили, как он смущенно гладит ее по спине.

— Ты решила меня добить, — проворчал Влад, чувствуя, что хватка не ослабевает.

— Я так испугалась, что могу лишиться вас обоих, — прохрипела Кара. — Влад, обещай мне, клянись, что больше такого никогда не случится, что вы переживете войну. Я думала, у меня самой сердце остановится, я вдруг представила, каково будет… почти одной. Я привыкла, не замечала в этой мясорубке, я знала, что ты всегда рядом. Так жутко стало сразу, что я… Я никогда… никогда не была способна заменить тебе сестру, но…

— Агнешку я давно похоронил, — дернулся Влад. — Ты моя сестра, другой мне не надо. Моя семья — это ты и инквизиторство. И Гвардия вся. Тише, тише… Я никуда теперь не уйду, не дождетесь, мне вечность тут обещали…

Она улыбалась, пряча непрошенные слезы, Влад неловко — как и всегда в подобных ситуациях: диковатый он, неприрученный — успокаивал и уверял в чем-то. Над отвоеванным Дитом загорался новый день.

Все в кои-то веки было хорошо.

***

Среди гвардейцев они оба долго не остались: после колдовства одинаково потряхивало и сильно клонило в сон. Дверь затворилась почти беззвучно; Ян замер где-то позади, в коридоре, слишком долго стаскивал с себя ботинки и наброшенную на него кожанку: Владу некогда было думать, способен ли Всадник подцепить банальный насморк, он просто делал что привык, убеждая себя, что Ян остался прежним. Он, конечно, казался взрослее — древнее — и сильнее, но основа, стальная, инквизиторская, была той же.

Ян, бледный, растерянный, заглянул в комнату, наскоро оглядел ее. В ту гостиницу они оба отказались возвращаться, нашли какую-то другую — все номера все равно пустовали. Кровать привычно, по каким-то особым канонам скрипела. Комната — такая же, как сотни других, Влад даже не запоминал их. Уснул бы в одной, проснулся в другой — не заметил. Для них, депортированных из собственного дома, уже нигде места не было.

Оставив Яна изучать новое жилище, Влад первым делом кинулся в душ, буквально чувствуя, как тело разъедает чужая кровь, пыль, пот и еще черт знает что. После изнанки хотелось содрать с себя кожу, лишь бы забыть прикосновения ее нитей. Вода тут оказалась только ледяная — вдарила по хребту, перешибла, заставила тихо взвыть от неожиданности, что Влад еще некоторое время косился на запертую дверь, но, видимо, Ян или не услышал, или прекрасно знал, что ему ничего не угрожает.

Он вернулся в комнату без рубахи, с еще мокрыми волосами, которые Влад на ходу протирал полотенцем, — его не глядя швырнул куда-то в сторону кровати, положив тем самым начало традиционному хаосу. Вещи уже доставили, пока он пытался утопиться, не особо стараясь; Влад без труда отрыл в сумках какую-то старую белую футболку, надел, рухнул на кровать, раскинув руки. Тело приятно ныло, глаза медленно закрывались.

Тихо поскрипывали половицы, не давая заснуть: Ян метался по комнате темной тенью, так и не найдя, куда сесть. И что-то в его торопливых движениях заставило Влада резко распахнуть глаза и забыть про сон, резко сесть на кровати.

— Ты чего носишься, инквизиторство?

Ян вздрогнул, словно забыл, что в номере не один. Растерянно огляделся, отступил на шаг к стене, тяжело посмотрел на Влада.

— Если однажды оно станет сильнее меня, — медленно проговорил Ян. — Если я пойму, что Смерть создавали способной повергать миры и богов, если я сойду с ума и стану опасным, поклянись, что порвешь контракт в клочья и убьешь меня. Влад, я прошу, я… я боюсь. Слишком много силы, я однажды сорвусь, я натворю что-нибудь ужасное…

Влад молчал, не в силах ничего выговорить. Единственный человек, за которого он готов был погибнуть, броситься в глухой омут, в ледяные воды Невы, сейчас отчаянно умолял его о смерти. У него страшно ныли виски, что-то колокольно звенело в ушах. Он не спал несколько дней, прогорал в битвах, только что вернулся из дикой мясорубки, и его до сих пор трясло, когда он вспоминал прошедшую ночь.

— В нас всех есть что-то темное, инквизиторство, — устало улыбался Влад; сил у него не осталось совсем, но он все говорил что-то, от сердца. — В мертвеце, который зовется Высшим магом и живет наполовину в боевом трансе, в Падшей, существующей бок о бок со своим безумием тысячи лет… В любом из нас. Оно сидит внутри, где-то очень глубоко, и иногда искушающе нашептывает свое. Рассказывает страшные сказки про кровь и смерти. Но ты даешь мне силы сопротивляться, не проваливаться за грань и не становиться тем зверем, каким я мог бы быть, человеком с волчьими глазами, помнишь?.. Помнишь, как я сходил с ума и как ты показал, ради чего можно жить. А я буду держать тебя.

Ян испуганно, невразумительно мотнул головой, затрясся. Всадника никому не нужного Апокалипсиса он уж точно не напоминал, скорее — перепуганного мальчишку. Сердце тревожно, странно ныло.

Руки теплые, знакомые, часто дрожащие. Влад убито уткнулся лбом ему в запястье, почувствовал, как инквизитор, отстраненно молчавший, чуть вывернул руку, аккуратно запутал тонкие пальцы в вихрах.

— Ты человечней человека, Ян, — тихо вздохнул Влад. — Я всегда восхищался твоей отчаянной жаждой справедливости, бесстрашием и готовностью жертвовать своей жизнью ради других. Это главное, а не то, какая в тебе есть сила. Плевать на статусы и звания. Плевать на их традиции и привычки. Сумасшедший капитан Черной Гвардии, от упоминания имени которого многие просто крестятся и воют, готов целовать тебе руки и мыски окровавленных ботинок. Смерть может жить в пятиэтажке на задворках Ада и ходить на работу в человеческий мир, чтобы хранить покой ржавеющего города. Это уже нам решать.

Ядовитые, проклинающие мир слова закончились так же скоро, как и начались, и он продолжил уже серьезнее:

— Она, эта сила, лишь инструмент, и ты всегда использовал ее для защиты. Что ты думал, когда убивал Бога? — вдруг спросил он, по-собачьи преданно заглядывая в глаза.

И так не к месту улыбнулся. Глаза были те же, светлые: прояснились, перебороли мрак. Первозданная темнота не подчиняла его, не ломала, но плащом укрывала плечи и хранила от холода. И Влад — быть может, наивно — верил, что он сильнее ее. Чувствовал это каждый раз, когда смотрел на Яна, выживающего в Аду.

— Ты знаешь, я столько раз говорил… Я думал, еще немного, и Он тебя убьет, — шелестом выдохнул Ян. — Задушит окончательно, и я не мог… не мог не выстрелить.

— Ты мог бы уничтожить Его ненавистью или жаждой смерти, — улыбнулся Влад. — Но ты только хотел спасти одного идиотского мага. Ты сильнее, чем эта тартарская тьма, Ян. Ты справишься, останешься человеком, я это знаю. Ты меня научил им быть. И я ни за что не дам тебе умереть, слышишь? Я… твоя семья, — чуть сбился он. — Я столько клялся тебя защищать, подумаешь, еще раз… Ты мне веришь, инквизиторство?

Ян наконец слабо кивнул и бессильно сел рядом на кровать, вжался в бок, словно замерзал, хоть от него и шел нездоровый лихорадочный жар.

— Поспал бы, — предложил Влад, почти уверенный, что его не услышат.

— Кошмары. Не думаю, что теперь они уйдут, только сильнее станут. Я ведь видел, что Смерть… та Смерть мне показывала: войны, убийства, кровопролития, болезни. И…

— Тартар? — нахмурился Влад. — Какие-то видения?..

— Что-то из детства. Снова. Никак не могу отвязаться от него. Оно все другое, руки другие, сердце иначе стучит, я как будто прозрел, я все вижу, во всех… направлениях. Столько всего, а я… Все еще тот мальчик, которого вышвырнули на арену к гончим. Как же это глупо.

— Это правильно.

Он все еще не знал, куда девать руки, но прижал Яна ближе. Не чувствуя ошеломительной силы последнего из Всадников, не видя в нем темноты, а различая только бедного, измотанного чужой битвой мальчика, он готов был молиться кому угодно, лишь бы судьба наконец отвернула от них суровый лик и перестала посылать испытания. Лишь бы выбить для них спасение — хоть на пару спокойных дней.

— Руки холодные, — рассмеялся, вздрогнув, Ян.

— Прости, — немедленно отшатнулся Влад.

— Я не просил убирать.

Он неуверенно скользнул пальцами по протянутой ладони, по тонким синим венам, проглядывающим сквозь тонкую бледную кожу. Провел по линиям, всмотрелся, легко улыбаясь. Как там было, дорога дальняя, дом?..

— Линии жизни нет, — вдруг вслух, хриплым шепотом сказал он. — Просто… стерлась.

Ян, уткнувшись ему в плечо, не то всхлипнул, не то засмеялся. Влад только увереннее, ощутимее сжал его руку в своей и переплел пальцы.

А вокруг темнело, несмотря на бьющее в окно не греющее солнце: у него совсем не оставалось сил, чтобы даже дышать, этот день выдернул из него все живое. Рухнуть в сон и не просыпаться несколько дней. И Влад закрыл глаза, уткнулся Яну в шею, наконец-то зная, что он дома и что может отдохнуть.