Казалось, время специально длилось беспричинно долго, тянулось издевательски, а яркое солнце безжалостно жарило застывших на площади солдат в доспехах. Андрамелех не хотел признаваться себе, что ждет; впервые сквозь знакомую всем бессмертным скуку прорывалось неясное чувство предвкушения, которое он сам едва ли смог бы описать. Ему, безусловно, интересно было бы взглянуть на ту, что смогла повести за собой демонов, подобно Люциферу когда-то, он хотел понять, как у нее получается увлекать этих жадных, подлых по природе своей созданий в узде. Вопросов, подстегивающих его любопытство, было слишком много.

Надрывно зазвучали колокола, встрепенулась с высокой башни стая черных птиц, захлопала крыльями. Часы били двенадцать, Андрамелех показательно неспешно, как бы издеваясь сам над собой, шагнул туда, где уже размахивали руками наемничьи маги. Нельзя было показывать нетерпение — слухи поползут. Первые искорки портала загорались все ярче, собирались в сияющий разлом между мирами, медленно слепливались в сияющее пятно.

— Отойдите назад, не смущайте гостей, — решительно приказал Андрамелех стоявшим подле него командирам.

Они тщательно отмеряли один шаг, другой, третий, отвлекая его, досаждая грохотом сапог. Во все глаза Андрамелех глядел, как среди поразительно яркого сияния портала появляются тонкие темные фигуры. Он мельком насчитал тринадцать — чертову дюжину. Значит, командор лично и двенадцать ее последователей; как иронична и поразительна была эта мысль.

Андрамелех прищурился, высматривая Кару, ступившую из портала на брусчатку Пятого круга. Невысокая, щуплая фигурка, а лицо очень живое, с яростно блестящими углями глаз, пляшущими в них кровавыми бесенятами. Короткие взлохмаченные волосы, стриженные явно ножом. Одета в простые рубаху и штаны из плотной черной джинсы, в потертую красную кожаную куртку, за которую в человеческом мире вряд ли попросят больше пары медяков, но носит ее, словно королевскую мантию. Через плечо — ружье, на поясе сабля на польский манер и револьвер. Со стороны посмотришь — дворовый мальчишка, заигравшийся в войну, вечный атаман своей шайке. Вожак революции, небрежно водящий бурю за собой, — и за ней ведь шли, верили, беззаветно отдавали жизни и во весь голос клялись в верности… Он не мог понять, откуда в ней столько мощи, столько поражающей силы, гипнотического притяжения, присущей или святому, или дьяволу.

Он шагнул ей навстречу, чуть преклонив голову, желая казаться радушным хозяином. Кара смотрела опасно, неотрывно, свысока; спину держала прямо, как держит любой, у кого есть крылья. Крылья Андрамелеха мантией мели камни, выставленные напоказ.

— Приветствую, командор, — мерно пророкотал он устами одного из своих слуг. — Польщен, что вы все-таки согласились принять мое приглашение, и рад видеть вас и ваших офицеров. Как вы говорите?.. Чем ярче свет, тем гуще тень?

Кара улыбнулась одобрительно, но только на мгновение.

***

Пятый круг Ада был настолько же похож на человеческую Венецию, медленно уходящую на дно, сколько Столица — на Багдад в годы его расцвета и богатства, а Дит — на Иерусалим с высокими стенами. Каре всегда любопытно было, человеческие чародеи, способные заглянуть за завесу между мирами, подсматривали эти образы, или же демоны уподоблялись людям, сами того не замечая? Все миры были в какой-то мере отражением друг друга.

Площадь сияла в свете солнца, доспехи стоящих на ней сразу бросались в глаза и резали их. Откуда-то справа ветер доносил терпкий запах тины и цветущей воды, щекочущий ноздри. Идя рядом с Андрамелехом, Кара старательно косила взгляд на что-нибудь в стороне: на дом с красивой, украшенной лепниной и позолотой крышей, на ровные ряды солдат, застывших на месте почетным караулом и немой угрозой; она прилагала все усилия, чтобы не глазеть невежливо на собеседника, тихо шуршащего опадающими листьями у нее в голове. Она пыталась представить уродство, отсутствующую челюсть, мешающую говорить, но ловила себя на том, что излишне долго задерживается взглядом на черной ткани. Казалось, Мелех усмехался — усмехался бы, если б был на это способен.

Они оба присматривались, принюхивались, как дикие звери, встретившиеся на границе своих территорий. Ее увлекало наблюдение за величественной, кажущейся тяжелой и медлительной походкой Мелеха, за тем, как перьевая мантия волочится за ним. На ум приходили самые практичные и простые мысли: если придется драться в воздухе, в скорости он ей запросто проиграет. Она подмечала, как можно будет подрубить сухожилия. У него четыре крыла — больше будет мороки…

За ней, так же напряженно оглядываясь по сторонам, шли гвардейцы. Они сами понимали, чем рискуют, вступая в город, занятый войсками неприятеля, знали, что силы будут неравны. Глядевшей вокруг Каре все чаще казалось, что стоящий вокруг караул — это не живые солдаты, а какие-то манекены с напяленными на них доспехами, до того прямы, бездыханны и недвижны они были. Вспоминая свой живо гудящий лагерь, солдат, при ее приближении отскакивающих от костров, прячущих рюмки и спешно напяливающих сапоги, Кара мимолетно улыбалась. От армии Мелеха разило холодной мертвечиной так же, как и от него самого. Впрочем, такие, как он, всегда любили порядок. В ангельской армии все было по линеечке.

Прохлада навалилась неожиданно: они вошли в крупное здание, возвышавшееся над площадью и сильно напоминавшее какой-нибудь готический собор, как и большинство построек Высших. Стремилось ввысь — в небо, в которое демонам никогда не попасть. Под ногами лежали красные ковры, неприятно глушащие шаг: Кара привыкла громыхать ботинками при ходьбе, и от этих отрезанных звуков становилось все тревожнее. Как будто ее готовились схватить и спрятать в этой мягкой ловушке…

«Телепортацию никто не блокирует, если надо, могу вытащить нас отсюда тут же», — долетело от Влада по накалившемуся амулету связи. Кара оглянулась незаметно, когда Мелех выступил чуть вперед, заметила, как Влад тоже беспрестанно оглядывается и слегка прикрывает собой Яна.

— Если позволите, командор, хотел бы поговорить с вами наедине, — приостановился Мелех, словно почуяв их маленькую заминку. — А ваши офицеры пока могут прогуляться по городу. Мы тоже можем быть гостеприимны, не сомневайтесь. Я поклялся, — твердо напомнил он. — Даже архангелы не нарушают обещаний, подкрепленных кровью.

Его голос звучал отовсюду сразу: от высоких стен, из-под сводов, из каждого угла, но Кара понимала, что это лишь хитрая иллюзия, эхом вторящая слова, а голос звучит в самой голове. Не так, как небрежно брошенная Владом фраза: тяжелее, ударнее и древнее. У Кары ныли кости черепа, когда она излишне долго вслушивалась в его слова. Но она нашла в себе силы криво ухмыльнуться, вспоминая согбенную фигуру Шакса: нет, он не сделает из нее такого же раба, не сломает точными ударами по мозгам…

Незаметно провожавшие их солдаты остановились около какой-то двери — бокового входа в имение, не иначе. Мелех с самого начала хотел видеть только ее, это Каре отчего-то пришло в голову выставить напоказ свою силу, самых верных своих псов — так же, как и ее противнику, впрочем.

— Влад за главного, постарайтесь никого не убить, а то, чувствую, в высокой политике это не приветствуется, — полушутливо шепнула она, стараясь сделать вид, что ее не грызут изнутри сомнения. У командора Черной Гвардии была репутация, и она старалась ей следовать.

— Дьярвир может пойти с нами, — предложил Мелех, найдя среди гвардейцев белые лохматые волосы. Не выдержав отцовского взгляда, уставился в пол, в ковры. — Полагаю, наш разговор затронет и его судьбу…

— Дир, хочешь пойти? — прервала его Кара, хотя не могла перебить голос, звучавший на изнанке.

Дир испуганно помотал головой и отступил ближе к Ройсу и Владу, которые казались слишком расслабленными — так выглядят те, кто уже взвел курок. Боевая магия Влада могла вырваться в любое мгновение, разнеся обманчивую безмятежность имения Андрамелеха. Они готовы были защищать Дира, как родного, а вот Мелех явно подумывал использовать его как оружие. Кара усмехнулась, выступила вперед, чтобы Андрамелех видел ее, а не сжавшегося, как зайчишка, Дира:

— Я не могу потащить парня против его воли. Предлагаю сначала обсудить вдвоем — может, потом он к нам присоединится.

Кара крайне в этом сомневалась, ей казалось, что ничего на свете не заставит Дира приблизиться к отцу, но на какое-то время это успокоило Андрамелеха. Тот степенно кивнул, будто стараясь сделать вид, что он не разочарован случившейся неловкостью. Каково архангелу принимать отказы? Явно очень неприятно… Кара, пройдя за ним в распахнутую магией дверь в боковой коридор, уже предчувствовала, что разговор будет не из легких.

У нее была любимая сабля, которую никто не попросил снять, был револьвер; только ружье Кара, чувствуя неловкость, передала Диру, прежде чем они ушли. Она могла бы напасть. Могла бы закончить все сейчас. Но они на его территории — откуда ей знать, что за иллюзией стены не притаились наемники, которые растерзают ее, стоит сделать неосторожный шаг? Кара молча следовала за Мелехом, ступая по его отпечаткам на коврах, следила за широкой спиной Мелеха, иногда цеплялась за рукоять сабли. Он был безоружен, но вокруг него растекалась такая громоподобная сила, что темнело в глазах и кружило голову. Сила существа, которого люди некогда считали богом, хотя оба Падших, идущих бок о бок, прекрасно знали, что Бог был один, а они могли только притворяться.

После нескольких крутых лестниц они оказались в обширном кабинете, в котором Кару сбивала непривычная пустота: не было книг, бумаг, карт, каких-то огрызков с расчетами, пухлых тетрадей из архива, докладов с сигилами и без, пустых и полных чернильниц, ручек, перьев, сургуча… Все вокруг было музейно-пусто, вместе с тем величественно. Пустой стол, за ним кресло, вокруг несколько шкафов, столиков — все наверняка осталось от предыдущих владельцев. Кара чувствовала себя так, будто стояла в тронном зале Дворца, хоть стены и были не обсидиановыми — светлее, невнятного серого цвета.

— Вина, командор? — вежливо предложил Мелех, поднимая кубок с подоконника. — Себе не наливаю — понимаете сами, не стану пить…

Кара медленно покачала головой, глядя на пустой кубок и представляя, как в нем будет плескаться алая блестящая жидкость. Вспомнила, что у них в жилах была одна кровь винного, вишневого цвета. Может быть, даже более буквально: Габриэль когда-то говорила, что все ангелы немного братья и сестры. Вспомнив о Габриэль, она грустно улыбнулась, ненадолго обратив взгляд в окно, на залитый солнцем город.

— Ни шагу назад, командор, — предложил Мелех, чувствуя ее сомнение. — Мы оба видим выгоду в союзе, оба знаем, что, как успешно ни шли бы наши дела на первый взгляд, у Люцифера есть еще слишком много сил. Есть кольцо, магией которого он хлещет направо и налево, а еще есть верхние круги, самые богатые и густонаселенные. Он погребет нас грубой силой, завалит горой трупов и будет править кладбищем, но власть свою не отдаст — никогда не отдаст…

Голос опутывал, затягивал в кокон; Кара чувствовала, как вокруг вьется озлобленный, завистливый паук, пытаясь переплетать ее волю и уверенность, обращать на свою сторону. Хотел убедить ее, что он не враг, что не по его воле Гвардию убивали и мучили, что не по его вине они рассорились с Люцифером вдрызг. Да и плевать на это, плевать на прошлое: война искупает все, это Кара прекрасно знала.

Ее вдруг разозлило совсем иное: Мелех хотел убедить ее, что они одинаковы. Он, не знавший войны, не знавший гари, копоти и крови, погибших родных и сломленных врагов, находящийся преступно выше этого всего, убеждал Кару нападать вместе, стать в один ряд и вести за собой объединенную армию. И хотел подчинить и упрятать в конуру, как его брат…

— Мы начали не с того, — уверенно оборвала его путы Кара. — Мы должны начать с беседы о том, что будет после войны, если нас угораздит победить. Ты хочешь Ад, хочешь править кем-то, не важно, кем, правда? Я встречала недавно Иштар, которая сейчас должна быть где-то здесь, она тоже хочет власти и поклонения. Только и всего. Я не отдам вам Ад. Не отдам своих демонов, — специально давила она на это слово.

— Ад неудобно делить: у него девять кругов. Такое кривое число, не рассекается пополам ровно, — насмешливо рокотал голос Мелеха. — У тебя за спиной четыре, и мне рассказывают, как они любят Гвардию… Так держите их дальше. Я уважаю тех, кто своей кровью завоевывает земли, не могу их отнимать. Разорвем Ад? Наши маги вполне на это способны.

Он думал, что заберет самые сильные, самые богатые круги, думал получить в свои руки на миллионы больше подданных и богатства, чем у Кары. Какая поразительная щедрость: отдать ей нищий холодный Девятый, глубинку Восьмого, заросший лесами Седьмой, каменный Шестой, пусть и богатый сталью… А сам он будет сидеть в золоте Столицы на забранном троне, править Высшими. Однако Кара не спешила отказываться. Демоны и люди, которых никто не ставил ни во что, которых считали бесполезными придатками к плодородным почвам или заводам, вверившие ей свои жизни, — разве они не ценнее золота Столицы? Да и на что ей Столица и ее замки? Ей никогда не нужно было короны, кроме возложенного на нее тернового венца, не нужно было поклонения. Только чистая, как небо, свобода.

Не отдать их Мелеху. Не позволить пожрать, выпить досуха, превратить их мир в большой храм, как этот круг. Разве у нее был выбор?.. Так сложно было выступать от лица всех, доверившихся ей. Некогда в Гвардии было два десятка, сейчас же — десятки тысяч солдат, а за ними миллионы тех, ради кого они сражаются. Гвардия — это уже не корпус доверенных Сатаны, это эфемерное, состояние душ, которых у демонов, конечно, и быть не может…

Но разве она могла оставить остальных, тех, кто на верхних кругах? Просто пожертвовать ими и сидеть в стороне, пока Мелех пытается подчинить их? Он перебьет большую часть солдат, заставит кланяться ему. Насколько Кара знала демонов, они никогда не согнутся насильно — Люцифера они признавали, а не подчинялись; так же было и с ней. Кара никогда не мнила себя спасителем, она понимала, что не сможет уберечь всех, но сознавала, что не способна просто отдать Мелеху Столицу, в которой жила многие годы, просто забыть о ней.

— Мы все-таки забегаем слишком вперед, — произнес Мелех, видя, как она крепко задумалась, засомневалась. Кара кусала губы, сама того не замечая, хотела бы вцепиться во что-нибудь ногтями и впиться ими поглубже. Хоть бы и себе в ладонь, расцарапывая ее в кровь.

Она ответственна за многие жизни, она проезжала по улицам Дита и видела надежду. Почему бы не дать им шанс на отдельный мир — на собственноручно построенный Ад? Новый, переосмысленный, в котором не будет бешеного феодализма Высших, не станет их возлюбленного Средневековья?..

Не ей решать судьбы миров, но Кара занималась этим с самого начала. Ей, казалось, было это предрешено подлым Богом, ей предрекала это увиденная в детстве кровавая звезда. Но когда она жгла Рай и Дикой Охотой мчалась по следам уцелевших, она никогда так не сомневалась. Убивать ангелов было привычно, даже приятно, но она не жаждала власти.

— А что ты полагаешь для мира людей? — спросила Кара, вспомнив то важное, о чем никто не отваживался договорить. Когда-то они делали все, чтобы не допустить войны с людьми, чтобы в их ярком мире могли жить спокойно те, кому не нашлось места в Преисподней, а сейчас отстранились от них и погрузились с головой в свою собственную битву.

Мелех снова улыбался: она знала это, несмотря на то, что не могла видеть его лица, совсем не улавливала движений и гримас, вынуждена была читать по глазам.

— Ты так любишь их? Демонов, людей? Тех, кого Отец создал проклятыми, и тех, кто мимолетен, недоверчив и склонен ошибаться? И ради них ты истребила свой народ?

— Они — мой народ. Те, ради кого я сражаюсь. Я не ищу поклонников и жрецов, Мелех, я не нуждаюсь в том, чтобы тешить свое эго владычеством над кем-то. Я даю им свободу.

Он ненадолго замолк, сбитый чем-то, задумавшийся; Каре показалось, что это было из-за имени, которое она произнесла запросто, так же, как говорили все в Гвардии. «Мелех» — огрызок величия, от него не чувствовалось грохота силы.

— Что есть твоя свобода? — усмехнулся Мелех. — Они не знают, что сделать с ней, для них она — диковинная игрушка, с помощью которой люди однажды обрушат все. Они неумеренны и несправедливы, жаждут власти. Им нужно, чтобы кто-то управлял. Когда-то они уповали на богов, а теперь поклоняются своим правительствам.

Она молчала, не собираясь влезать в спор. К чему злить сильного врага; она уже поплатилась за то, что высказывала Люциферу — спьяну ли, из-за ярости, от отчаяния… Кара только смотрела на Мелеха исподлобья, показывая, что он не прав. Да, слабые люди есть — такие есть во всех мирах, и архангел Михаил захватил власть на Небесах, потому что многие ангелы просто молчали и хотели найти сильного лидера. Люди были свободными, такими их создали, и любые попытки поработить их ничем хорошим не закончатся. Мелех подождал немного, но с сожалением вынужден был перейти к другому:

— Я, разумеется, не прошу ответа сразу, — сказал он, хотя и чувствовалось, что все — фарс, вежливость, ужимки; он хотел бы слышать ответ прямо сейчас. — Если позволите, вы все мои гости, я предоставлю имение по ту сторону реки, надеюсь, оно вас устроит… Думаю, вашим офицерам его уже показали.

Значит, он хотел, чтобы они подольше остались в Левантисе? Кара с подозрением сощурилась, рассматривая Мелеха, который так и лучился благожелательностью. Этому Кара не верила: ангельские привычки, они умели прятать сталь за улыбками. Может, Мелех рассчитывал взять их в заложники, вынудив Вельзевула согласиться от ее имени — ему она поручила управление всеми делами во главе избранного Совета. Или хотел залезть ей в голову, испортить там все, как в голове Шакса.

— Я предпочла бы не задерживаться, — честно сказала Кара, — однако, если вы настаиваете… Полагаю, даже на то, чтобы написать устраивающий нас договор, понадобится время.

— Да, эти адские правила насчет договоров… — проворчал Мелех, явно недовольный.

Почувствовав себя немного свободнее, Кара откинулась на спинку стула, на котором сидела. Она хотела заставить Мелеха почувствовать себя неловко, признать, что он ничего не сможет поделать, если она вздумает встать и уйти, покинуть круг со своими солдатами. Втайне Каре даже хотелось разозлить его и вынудить напасть, что оборвало бы всякую возможность для мирных переговоров… тогда ей не придется оправдываться перед ждущими вестей советниками за устроенную резню.

Они решили, что станут разбираться с проблемами иначе.

— Раз уж мы решили начать с чего-то попроще… — заговорил Мелех. Он выглядел недовольным ее молчанием и тем, что его вынудили сделать первый ход — будто он выпрашивал что-то у Кары. — Я бы хотел, чтобы мне вернули моего слугу, Шакса. Он бесполезен, в чем вы и сами могли убедиться. А еще — чтобы отдали Дира.

Тон его неприятно резанул Кару по ушам: прорезалась властность, он больше не хотел казаться вежливым и учтивым, почувствовав себя вправе требовать то, что, как Мелех полагал, полностью ему принадлежало. «Отдать» звучало резко и зло, царапало.

— Не стоило его бросать, Мелех, — в этот раз специально назвала она. — Он никогда не был твоим и не станет, пока помнит, как едва выживал на улице, как его мать от голода пошла служить Высшему, скормившему ее собакам; не проникнется к тебе ничем, пока понимает, что был тебе не нужен. Я Дира тебе не отдам. Он больше мой сын, чем твой.

— Смело, командор, — оценил он ее безрассудство — если не сказать глупость. Кара так отчаянно защищала чужого ребенка, хотя понимала, что ее резкие слова ни к чему хорошему в переговорах не приведут. — Отрицаешь райские традиции? Дети принадлежат их родителям, а после их смерти — Раю.

— Мы не в Раю, — отрезала Кара. — Если бы тебя и впрямь волновал мальчишка, я бы с радостью позволила ему пойти с тобой, но ты хочешь использовать его для своих целей. Уж не знаю, что ты теперь задумал: послать его убить Люцифера, а может, того, кто противится тебе на этом круге. Но Дир этого не заслуживает.

— Он сам воспитал из себя убийцу, я лишь позволяю ему… стать лучше, раскрыть свои таланты еще больше, — спокойно ответил Мелех. — Заказ на тебя в Столице считался самым сложным, за него боялись приниматься прочие наемники, и только Дир — хотя и из-за нужды — подписался на это.

— Я все еще жива.

— Значит, он все еще недостаточно хорош.

Кара хмыкнула. В речах Мелеха был смысл, вот только его не волновало мнение самого Дира. Мальчишка никогда не был рад своей работе, но был вынужден убивать. Кара относилась к этому менее трепетно: зарабатывать на жизнь, убивая, для нее было привычно, она не разделяла раскаяния Дира. Недавно мальчишка сказал ей, что захотел стать лекарем, помогать другим, как будто так мог искупить причиненным им вред.

— Так же, как ты хочешь использовать Дира, ты обойдешься со всем Адом, — проворчала Кара. — Я бы не стала доверять тому, кто даже своего сына может отдать на смерть.

— Честность гвардейцев оказалась не всего лишь слухами, — кивнул Мелех. — Однако несправедливо судить правителя по тому, как он обращается со своими отпрысками. Это пережитки человеческого мира говорят в командоре, не так ли? Вы окружили себя людьми и бесами… Я буду править вечно, если пожелаю, — напомнил Мелех, и на его лице заиграла довольная улыбка, которая показывала, насколько ему заманчивой кажется эта мысль. — Это будет время спокойствия в Аду. Демоны все время грызутся, и только мы, ангелы, можем их остановить.

Стоило признать, что он прав. Когда-то демоны постоянно вели войны, вожди грызлись за каждый шаг земли, пока не пришел Люцифер и не сумел объединить их. В то время Люцифер казался им кем-то особенным, Падшим ангелом — обладающим крыльями, но таким же злым на Рай, как и они. Теперь, глядя на Мелеха, Кара видела, сколь много стоило ему пренебрежение Адом в те времена. Он предпочел людей, ассирийцев, которые восхищались им и строили храмы, не захотел прозябать в Аду, охваченном бесконечными сражениями.

А теперь он понимал, что сам мог построить империю, равной которой не было в мире людей. Девять кругов, объединенных единым правителем, Сатаной. Потому-то Кара и думала, что соседство с Мелехом будет опасно. Однажды он захочет преумножить свои земли. Если она и выбьет им свободу, то ненадолго — в масштабах вечности. Мелех прав, он проживет еще тысячи лет. Впрочем, несколько поколений рожденных в Аду детей не будут знать войны — разве этого недостаточно? Кара знала, что никогда не достигнет вечного мира. Она была воином, она знала, что невозможно жить без битвы — это напоминало жажду в пустыне.

— Разорвать круги… думаете, это возможно? — нахмурилась Кара. — Хотя Земля и Ад тоже разные миры, но мы издавна попадали туда…

— Через маленькие лазейки, — кивнул Мелех, радуясь, что она увлеклась его идеей. — Это остановит нас от полномасштабного наступления, если придет время. Сейчас мы можем отправлять сквозь тонкую границу между мирами целые легионы. Между мирами это невозможно… если границы стабильны.

Кивнув, Кара с интересом взглянула на Мелеха. Последний раз нестабильны границы были после сожжения Рая — сильнейший выброс магии, который ощутила даже она, не умевшая колдовать. Тогда и чудом бежавшие из объятого пламенем мира ангелы, и вся демонская армия оказались в мире людей, буквально свалившись им на головы. Что должен был почувствовать Мелех, прятавшийся где-то в тени, когда вдруг за ним стали охотиться демоны, готовые уничтожить любого ангела. Архангелы были для них лакомой добычей. Все знали имена тех, кто сражался на стороне Преисподней, остальные считались врагами.

— Хорошо, но, если дело дойдет, ставить границу будут наши чародеи, — проворчала Кара. — Чтобы они следили за работой друг друга и не допускали лазеек.

На самом деле она была уверена, что Влад при желании оставит столько лазеек, сколько она захочет. Впрочем, и какой-нибудь ушлый чародей со стороны Мелеха мог такое устроить — она слышала про умения того рыжего, который был старым врагом Влада. Хотела поспрашивать про него, но решила не торопить события.

— Сначала нужно расправиться с Люцифером, иначе он не позволит нам делить мир, который пока что считает своим, — спокойно сказал Мелех, будто предстоящие битвы его ничуть не волновали. Конечно, вряд ли он окажется на поле боя.

— Тут-то тебе и понадобится моя Черная Гвардия, не так ли? — протянула Кара. Эта часть переговоров была хорошо ей знакома. — Сколько у тебя солдат? Я не стану ввязываться в бой, если ты заставишь сражаться нас вместо себя.

— В моем распоряжении семь тысяч наемников. Около тысячи новобранцев — молодые демоны хотят доказать свою силу. Все они готовы отправиться в бой.

Внушительно — больше, чем у Кары было, когда она отважилась выступить на Девятый круг. Гораздо больше. Но воины Мелеха застоялись на Пятом кругу, среди воды и топких болот, они не знали, как дерутся легионеры Люцифера, никогда не встречались с самоубийственной решительностью демонов, объятых силой кольца. Свежие, но неопытные воины — впрочем, наемники могли что-то из себя представлять.

— Почти целый легион, — вздохнула Кара. — И вы хотите поддержки? Разве не может кто-то рассмотреть в этом проявление слабости?

— Сражение будет прекрасным подтверждением нашего союза. Мы закрепим его кровью.

Кара с радостью расплатилась бы собственной кровью, но Мелех хотел жертвы ее лучших воинов. Она едва не зарычала от недовольства, мечтая вцепиться в горло наглому Падшему.

— Я обсужу это с офицерами, — холодно сказала Кара.

Мелех кивнул, показывая, что разговор завершен. Слетая вниз по лестнице, Кара еще слышала отголоски в своей голове, но чем дальше отдалялась от Мелеха, тем проще становилось дышать и думать.

***

В сердце Авентиса принимали дорогих гостей — издевательски выставленным парадом, ничего не значащим устрашением, разрушенным одной простой клятвой и потому кажущимся таким нелепым и смешным. Вацлав не мог не думать об этом, беспрестанно оглядывался на окно, запертый в собственных покоях. Мелех доступно намекнул, чтобы Вацлав не путался под ногами. Он искал себе успокоение на окраинах, но в конце концов ему надоело бродить по улицам, и он не покидал дома. Обосновался в кабинете, цедил коньяк, обжигая горло. Вацлав слишком давно не чувствовал себя человеком, чтобы тело поддалось блаженному опьянению.

Кое-что еще заботило его: Мелех посылал Шакса к Гвардии, но назад он не вернулся. Об этом Вацлаву рассказал встреченный по пути слуга, который весь сжался при виде придворного мага Андрамелеха. Запугивать всех силой своего господина, а не своей собственной — вот как низко Вацлав пал. Из запутанного рассказа демона он так и не выяснил, жив ли еще Шакс. Может, его держали в заложниках в Дите? Такой себе из него заложник, конечно. Для Мелеха он ничуть не ценен, тот найдет новую игрушку. А о дружбе с Вацлавом вряд ли было известно, если только Шакс не разболтался…

Он мечтал наблюдать, как Гвардию медленно уничтожат, как она загнется на Девятом круге, как их разметет войско Люцифера; он хотел бы доказать человеку, которого ненавидел, которого всегда видел впереди себя на несколько шагов, что сам тоже что-то стоит. Что его стараниями уничтожено самое ценное, что было у Войцека: это он придумывал для Мелеха големов, подкупал наемников, планировал нападения, он провернул аферу с амулетом, он пытал Влада, надеясь обратить в оружие и обречь на вечное страдание, он сделал так, что Гвардия лишилась всех привилегий, титулов и почестей и с грохотом скатилась в самую низкую и презренную часть Ада… И все равно этого оказалось мало, все равно Войцек и его Гвардия оказывались впереди — нет, выше него. Вацлав воображал знакомый по совместной работе в Праге насмешливый оскал, злые колючие глаза, пренебрежительный хохот: «Ты снова остался ни с чем, Вац, какая жалость!» Коньяк пошел не в то горло, он заперхал зло, отдышался, с омерзением возвращаясь к человеческим привычкам и проталкивая в легкие кислород. Завыл бешеным зверем, прищемленным капканом неотвратимой реальности, запросто разломавшей карточный домик его мечтаний.

Гвардию чествовали как гостей сегодня, но он не смог прийти и взглянуть им в лица, не смог смириться с тем, что они будут приняты Андрамелехом как желанные союзники. Кому-то, как и всегда, доставалось все, другим — ничего. Ворохи бумаг, старая мебель, немытое окно и отвратительный коньяк.

Астарте выскользнула из спальни, не накинув на себя ничего, насмешливо промурлыкала что-то, глядя на него, согнувшегося и навалившегося на стол. Она скользила по кабинету неспешно, и то ли она играла со светом, то ли свет играл на ее бледной коже. Звякнула кисточкой хвоста, потянувшись. Из всех женщин, которых он знал, она была такой естественно неестественной: кукольной, идеальной, слишком искушающей, чтобы рядом с ней вообще можно было думать. Эта красота выставлялась напоказ, ей прикрывалось каждое ее действие.

— Почему ты еще здесь? — устало спросил Вацлав, искоса взглянув на нее, севшую напротив и закинувшую ногу на ногу.

— Потому что я хочу, — невинно — хотя как же это слово не роднилось с ней, не желало стоять рядом — улыбнулась Астарте. — Мне интересно, предашь ли ты своего хозяина ради мести. За людьми так занятно наблюдать…

Он мог бы многое ответить: и что у него нет хозяев, и что он давно отвык называться человеком. Вацлав только отпил еще немного, схватился за бутылку, налил еще, расплескивая по столу, чуть не залил бумагу с рунами заклинания. За ним наблюдали с молчаливым пренебрежением, с усталой насмешкой, ностальгически-ласковой, но Вацлав мог бы клясться, что ей плевать на него, плевать на его колебания. Для существа, подобного ей, люди всегда были бесплатным развлечением на скучный вечер.

Вацлав повел рукой, всматриваясь в плетение давно подготовленной магии. Заклинание, которое он искал для Андрамелеха, оказалось даже слишком действенным и мощным. Вацлаву иногда казалось, что без подаренной ему силы он бы его ни за что не удержал, сам обжегся бы, перемолол ауру, несмотря на все навешенные на себя из-за проснувшейся паранойи блоки.

— Заклинание готово, — поделился он с Астарте и ухмыльнулся, когда она покосилась на бумаги: — Ты ни за что не поймешь, где записано верное заклятие. Полностью оно только в моей голове, так что не надейся сбежать и продать его кому-нибудь.

— Ах, ты дурно думаешь обо мне, — обиделась Астарте. — К тому же… никто не захочет покупать непроверенное заклинание. Ты ни разу его не испытывал.

— Время еще не пришло. Тут нужен… особый случай, — признал Вацлав. — У меня есть кое-кто на примете.

Ему нужно было проверить заклятие не на демоне, а на человеке. Мелех хотел безграничной власти, чтобы его слушались и боялись все. Но Астарте была права: он не примет его работу без удачной проверки, и стоит быть осторожным и почтительным, иначе плетение скует волю его самого. Оказавшиеся на круге гвардейцы пришлись как нельзя кстати, они станут прекрасным материалом…

Пробное заклинание, зачарованное на мальчишку Войцека, вспыхнуло ярко и уверенно — у него было имя, сообщенное самим Владом. Оно горело между пальцами, искушая зажечь скорее, но Вацлав помнил, что издалека магия Соломона не достает. Нужно было подобраться поближе, и уже тогда… Вацлав хотел наблюдать.

Он не обсуждал этого с Мелехом. Знал, что тот жаждет договориться с гвардейцами, чтобы единым фронтом выступить против Люцифера. Разве жизнь одного мальчишки могла на это повлиять?.. Даже если так, Мелех наверняка простит ему такую вольность, он мечтал обладать этой магией, этой властью.

Но для этого заклинание должно сработать.

— Я никого не предаю, — проговорил Вацлав уже несколько заплетающимся языком: думал над этим давно, убеждал себя, оценивал, планировал, занимался столь любимым людьми самообманом. — Я никогда не скрывал, зачем пошел за Андрамелехом, он поймет. Он бы бросился на брата в любом случае, хоть бы от решения его зависела судьба миров… А я делаю работу, которая полезна нам обоим.

— Вы оба обиженные дети, — покачала головой Астарте без сожаления; он засмотрелся на игру света на ее белых волосах. — И усложняете все. Я никогда не была связана подобными обязательствами… Ни любовью, ни ненавистью. У меня есть свобода, я могу делать то, что захочу. У людей была история про кошку, которая гуляла сама по себе… Слышал такую?

— Ты не просто гуляешь, ты запускаешь свои когти во все, до чего способна дотянуться, — пьяно хохотнул Вацлав. — Ты ищешь себе выгоду, всегда на стороне победителя… Нет, на той стороне, где тебя способны оценить, не зря же ты ушла от командора, несмотря на ее блистательные победы…

Она смотрела с мягкой и такой неестественной улыбкой, как на медленного учащегося чему-то важному ребенка. Вацлав не мог долго на нее глядеть, отворачивался куда-то в сторону — может, это отзывалась трогательная юношеская смущенность перед сидящей напротив обнаженной женщиной, не вытравленная десятилетиями жизни и десятками любовниц. Или не мог смотреть, потому что презирал?

Он презирал ее, она презирала его, и это было искреннее и ярче, чем все прежние игры. Как же они удачно сошлись…

Вацлав встал на удивление ровно и твердо, бросился к дверям решительно, не терпя уже никаких промедлений: если не сейчас, то никогда вообще. Магия хищно колола и зверем грызла пальцы, наконец дождавшаяся своего часа, готовая вырваться прямо сейчас и ломать волю, сделать его кукловодом, а мальчишку — подвешенной под шею марионеткой. Сладко ломило пальцы, между которыми вытанцовывали искры. И впервые за долгое время у него, кажется, оглушительно грохотнуло в груди мертвое сердце.

***

Город казался удивительно опустевшим и безжизненным: на улицах в основном сновали военные разных чинов; если присмотреться к их разноцветным погонам, можно было увидеть какую-то закономерность, но Владу совсем не хотелось в это вникать. Ему больше интересно было, почему на улицах так мало обычных жителей: прохожих, крикливых торговцев, стаек играющих детей… Ему неуютно было в тишине, она глушила и сбивала мысли. Неужели они настолько напугались россказней про Черную Гвардию, устроившую резню в Ленвисе?

Они оставили позади отданный им дом, отправились вчетвером в город, хотя беспокоящаяся Ишим была против, пыталась сначала удержать от опасных прогулок, потом — всучить как можно больше амулетов. Рахаб и несколько офицеров отправились раньше них в противоположную сторону, Влад же потащил свою компанию к набережной, надеясь там найти толпу демонов и людей, рассчитывая, что по гражданским никто бить не будет. Толпы не оказалось, только редкие фигуры мелькали тут и там; местные ходили странно, втягивали голову в плечи и передвигались короткими перебежками, а лица у них были большей частью беспокойные.

Влад не верил словам Мелеха, но, как и любой маг, понимал, что клятвы на крови нерушимы, их нельзя обмануть, не поплатившись жизнью; с другой стороны, лазейка была: если бы кто-то из солдат Мелеха действовал по своей воле. Тяга пройтись по улицам города оказалась сильнее опасений. Солнце шпарило все сильнее, перевалив за полдень, и Влад устало остановился у ограды набережной, привалился к ней, глядя на воду, мерно плещущуюся о гранит. Вода была странная: темная, маслянистая, ленивая. Одновременно жутко и заманчиво — так и тянуло перемахнуть на ту сторону заграждений… Река выглядела до того плотной и осязаемой, и он ни мгновения не сомневался, что по ней можно легко пройтись.

— Думал, будет как в Петербурге, — поделился Ян, тоже остановившийся рядом и смотрящий на противоположный берег через широченную реку. — Не похоже совсем. Не знаю, вода другая. У нас серая, каменная, а это как будто немного мрака из Бездны выпустили и размешали. Она даже не течет, а… переваливается, что ли. Тяжело так. Задыхается. И весь город тоже задыхается, пустеет…

— Тебе бы книжки писать, — отстраненно подсказал Дир. Задумчивое выражение поселилось на его лице, как только он увидел Андрамелеха. С тех пор он ходил за ними, опустив голову и не разбирая дороги.

— Да он пишет, — повеселел Влад, несмотря на смущенно отмахивающегося Яна. — Закончил вот недавно про ту историю с Богом… Слушай, инквизиторство, а эту войну? Для потомков?

Он мимолетно думал, что историю всегда пишут победители — пишут кровью, концентрированным страданием других. Про них уже заносили строки в учебники, уже впихивали в стремительное течение Новейшего человеческого времени громогласный Исход. Влад знал, что в списке первого состава Гвардии есть и всегда будет его имя; оно там намертво отпечатано, в сотнях, в тысячах, в сотнях тысяч книг, рассказывающих детям про их величайшее преступление. И все эти учебники, напичканные слепоглухонемой статистикой и ворохами цифр, обессмысливающих и спрессовывающих тысячи жизней воедино, делали ему гораздо меньше чести, чем те отрывистые записки Яна в клетчатой школьной тетрадке…

Пока Влад замолк, думая о своем, Дир долго смотрел в маслянистую воду; его передернуло, он уставился на другую сторону реки, оглядел там высокие башенки какого-то строения — точно на них направил взгляд, уцепился. На движение в темной атласной реке они обернулись все вместе: по течению тяжело продвигалась одинокая лодчонка, но и на ней везли какое-то оружие — дальше, выше по реке, пронзающей город.

— Мне мать когда-то про Венецию рассказывала, — признался Дир. — Я ее как-то так и представлял: вода, каналы, лодки… Только тут не так все, что-то неправильное. Понять не могу, чего не хватает…

И снова уткнулся взглядом в реку. Влад посмотрел туда же, куда и он, потом простер руку над водой, проделал пару нехитрых знаков, и капли оторвались от поверхности воды, затанцевали вокруг, блестя на солнце, как шарики ртути.

— Инквизиторство? — хитро прищурился он, предлагая повторить фокус.

Поняв, что он не шутит, Ян обреченно и глухо застонал. Улыбнулся, немного оживая, Дир, наблюдавший за ними, а Ройс так и остался стоять чуть в стороне, молча и часто дергая себя за рукава темной рубахи — поправляя их ниже, будто не хотел, чтобы кто-то видел белые бинты с черными пятнами у него на запястьях, но так, напротив, привлекал только больше внимания. Ян не мог на него долго смотреть — Влад тоже замечал и видел в этом какое-то зловещее предзнаменование.

Влад не различил, как вода застыла у руки, скользнула зыбкой плетью по ладони. Было обжигающе-горячо, но только на мгновение. Он долго смотрел на ровную поверхность, которую прорезала острым носом лодка, упрямо шедшая выше и выше. Справа, как раз на их стороне, сидел демон с веслом.

— Не люблю воду, — пожаловался Ян, у которого заклинание обрывалось, вызывая жалкий плеск, как будто рыбка внизу билась. — И плавать не умею.

— Да я заметил, — усмехнулся Влад.

Он старался мыслями не возвращаться к тому зимнему дню, когда Ян, разбрызгивая холодную воду, ухнул в так и не замерзшую Неву. Ян воду не любил — а она хотела утащить его на дно, в темное свое нутро. И утащила бы, если бы он, нарушая все законы, не кинулся спасать…

В огне Ян тоже горел, а играть с искорками и заклинаниями покрупнее у него получалось все легче, так что Влад еще понаблюдал за его попытками. На язык так и просилось знакомое и ехидное «еще раз», но он совершенно забыл, что нужно говорить, наблюдая за пляской воды.

— Я вот тоже плавать не умею, — признался Дир, опасливо глядя на реку. — Я ведь все время в Столице жил, там учиться негде. Зато мама часто рассказывала: про реки, про море, про Венецию опять. Мне всегда казалось, она там… с отцом познакомилась.

Он замолчал, повертел головой по сторонам, словно боялся, что внушительная фигура в ангельском балахоне внезапно окажется у него за спиной. Отчасти было жаль его: он так ждал эту встречу, чем бы она ни закончилась, а в итоге остался ни с чем и даже не знает, видел ли его Мелех.

Старый враг и, возможно, новый союзник Влада чем-то настораживал. Как и город, он был неестественным: пустым и неживым. Даже сын был для него лишь… полезным вложением.

Пройдя дальше по набережной, они наткнулись на компанию молодых демонов, шумящих у самой воды на шатких старых мостиках, но подходить ближе не стали. Местные лениво повернули головы, оскалились на чужаков издалека, заворчали. Почему-то после этого Влад чуть больше расслабился, чувствуя, что его опасения понемногу испаряются: были тут и обычные, совсем заурядные горожане, а не только снующие вокруг наемники, от которых разило опасностью.

Немного подотстал Ройс, заглядевшись на какие-то фигуры на арке, через которую они быстро прошли, потом сбавил шаг и Дир, позволяя Владу и Яну идти рядом и тихо переговариваться. Ян ловко утянул Влада в тень, под навес какой-то забегаловки с пустыми рядами столов. Молоденькая темноволосая девушка из духов, сидевшая за одним из них, радостно подскочила, завидев их, налетела фурией и чудом умудрилась впихнуть какие-то напитки.

— Что, никто не заходит? — вдохновенно болтал с ней Влад, блестя радостным доброжелательным оскалом; девушка млела от внимания и отвечала столь же яркими улыбками. — Вот гуляем по городу, а нет никого, совсем тоска!

— Да новый правитель, — она отчего-то не могла называть его имя или просто не хотела лишний раз греметь древней силой, — приказал расчистить город под его армию, все и разъехались по кругу. Остались особо упрямые или как я, — грустно развела руками девушка. — Податься некуда, у меня ничего, кроме этого кафе, нет. Я ведь когда-то держала в Берлине такое же…

— И что, хуже с ним? С Мелехом?

— Да не знаю, как обычно, — пожала плечами она. — У нас и хуже было… когда-то.

Она, радуясь случайным слушателям, тут же рухнула в воспоминания, расплескивая их вокруг и ударяясь в ненужные подробности, и Влад с вежливым участием слушал, нацепив на лицо безжизненную, но ровную улыбку; скучающая девушка была рада и этому огрызку внимания. Поднесла еще напитков, завидев приблизившихся Ройса и Дира, прощебетала что-то…

— У тебя деньги хоть есть? — тревожно спросил Ян полушепотом. — Я вообще отвык от нормальных рыночных отношений, амулеты на пачку сигарет с утра обменивал…

Он, вспомнив про эти самые сигареты, закурил, а Влад с трудом наскреб в кармане какую-то мелкую монетку. Девушка не навязывалась с историями больше, но с интересом смотрела на них, кружила вокруг, предлагая попробовать какие-то местные блюда из рыбы с кучей специй, которые никто из них не любил, подсовывала меню, разом вычислив себе жертву: вежливого Яна, который просто не способен был ее прогнать.

То, что им подали пить, сильно напоминало Владу тот чай с Шестого, который иногда пили вместо кофе солдаты — говорили, бодрил он примерно столько же. В прохладе под навесом было слишком хорошо, чтобы снова шататься по пустым улицам, и Влад ненадолго смирился и со странным питьем, и с настырной девушкой. Стакан был прозрачный, граненый, в жестяном подстаканнике, совсем как в поездах там, в далеком мире людей. Над чаем вился седой дым, но было совсем не горячо; прохлада отдавалась мятным привкусом во рту, забивала нос травяным запахом. Рядом Ян разглядывал свой стакан, освещенный, как будто наполненный чистым светом. Солнцем…

— Удивительно тихо, — признался Ян чуть погодя. — Я бы даже сказал, подозрительно. Ты видел Вацлава среди командиров Мелеха? Ни его, ни Астарте… Вторая еще ладно, я что-то сомневаюсь, что ее захотели бы выставить напоказ, да и она могла не спеться с Мелехом… Но Стшельбицкий же его лучший маг, правая рука, как ты с Карой…

Он замолк, понимая, что сказал что-то не так, но Влад на самом деле не почувствовал ни капли обиды. Сам знал, как похожи они бывают с Вацлавом, как он сам некогда был одержим бессмысленной местью Богу. Но и знал, как сильно различаются. Вац никогда не поймет, за что он сражается.

— Может, он не смог пережить то, что Гвардия теперь его союзник, — разумно предположил Влад. — Обиделся, пьет где-нибудь…

— Да, и поэтому я опасаюсь, — согласился Ян. — Мелех обещал, что нас никто не тронет по его приказу, но Вацлав же может пойти против него? Я имею в виду, сам решит закончить начатое с тобой… И вины Мелеха в этом совсем не будет, и никаких приказов он не отдавал…

— И почему ты согласился идти сюда, если на нас может кинуться этот ебанат?

— Может, я сам хочу его убить, — хмыкнул Ян. — А тут такой шанс прекрасный.

Он говорил запросто, словно сам себе хотел казаться храбрее и злее, чем есть, искусственно воспитывал ярость, протаскивал ее сквозь рассудительность. Но Влад знал, что желание смотреть, как Вацлав будет умирать во второй раз, пряталось в Яне еще давно, с тех пор, как сам он лежал на больничной койке, смотрел вокруг мутным взглядом, не замечая ни лекарей, ни магов, ни даже бестолково суетящейся Кары. Он тогда неотрывно смотрел на Яна и видел в нем инквизитора — в древнем, всепоглощающем смысле. Видел звериное в чертах, сталь во взгляде.

Со временем Влад научился читать по нему лучше, чем по контракту: читать по лицу, по движениям, по дрожанию голоса. Знал, что переубеждать бесполезно. Смирился; только подождал, пока все допьют, расплатился и пошел обратно, магией ища дорогу.

Имение, которое Мелех снисходительно, как казалось Владу, отдал Гвардии, встретило их уже не оглушающей тишиной, но живым шумом. Войдя, они застали Ишим, для удобства забравшую назад пышные золотистые волосы и засучившую рукава; она деятельно руководила рослыми офицерами Гвардии, заставляя их передвигать диванчик к окну. На столе, свесив ноги и болтая ими, совсем по-девичьи сидела Рахаб, которую Влад знал только как хорошего воина и товарища — сейчас остановился, задумался. Она, почувствовав его внимательный и изумленный взгляд, отвернулась.

Ему удивительны были эти домашние хлопоты: как будто они собирались тут жить. Владу тяжело было бы даже заснуть в этом городе: воздух казался слишком вязким, место — враждебным, и в каждой тени ему чудилась мрачная фигура Мелеха, более широкая и внушительная за счет никогда не скрываемых крыльев. Постояв немного, понаблюдав за движениями Ишим, он без слов развернулся и вышел на улицу.

— Влад! — возмущенно взвыла за спиной Ишимка. — А помочь?

— Давай я помогу, — засуетился Ян, отвлекая. — Что сделать?..

Он не слушал дальше, пробормотал что-то себе под нос, зная, что Ян почувствует по дрожанию контракта вспышку благодарности. Не способный оставаться в чужом доме, который старались сделать своим, приручить, перестроить, угрюмо шатался по улице. Глядя на дом с изнанки, Влад замечал черные масляные пятна, так похожие на воду в реке, покрывающие фасад. Весь город был так испачкан — не грязными руками, конечно, но грязной магией. Смотреть было отвратительно: где-то внутри сидела брезгливость, не отбитая службой в Инквизиции и Гвардии.

Над имением покружила какая-то крупная птица, Влад расслышал ее слабый вскрик. Показалось, это было первое животное, которое он тут заметил; может, и потому ему пусто было, привыкшему к гвардейским псам и боевым лошадям. Влад постоял немного, пожалел, что не успел увести у Яна пачку сигарет. Сам он никакой тяги курить обычно не чувствовал, но временами, как раз как сейчас, накатывала неясная тоска.

Повернувшись, он увидел остановившегося рядом Ройса — видимо, ему так же невыносимо было внутри. А может, что-то другое грызло беса изнутри. Влад снова подметил свежие повязки, выглядывающие из-под рукава, но не нашел в себе сил для чтения морали. Он прекрасно видел, что Ройс не в порядке, однако не догадывался, как ему помочь.

— Я беспокоюсь за Дира, — сказал Ройс, оглянувшись по сторонам и убедившись, что парень не подслушивает. — Зря мы его сюда взяли, он сам не свой с тех пор, как мы переступили границу.

— Он сам решил идти, — справедливо заявил Влад. — Он взрослый демон…

— Ну да, взрослый демон двадцати лет! Ты сам-то себя помнишь в двадцать?

Влад покачал головой. Несмотря на юный вид, такие слова Ройса неизменно напоминали ему, что приятель живет уже полвека. С высоты его лет, которые даже Влад пока слабо представлял, все терзания Дира и правда были видны как на ладони. Вот только никакими словами их не успокоить, это Ройс тоже прекрасно понимал.

Дир верил, что сможет что-то доказать отцу, явившись с Гвардией, показав, что его ценят, ему доверяют, сама Кара была готова заступиться за него перед Первым Падшим. Влад помнил, что Ройс когда-то сам сбежал из дома, чтобы стать крутым рокером, поэтому тот должен был лучше всех сознавать: невозможно ничего доказать, только себе же хуже сделаешь.

— Просто будем следить, чтобы парень не натворил бед, — пообещал Влад.

День медленно полз к закату, он мерил шагами улицу, всей душой надеясь, что сейчас мимо промчится всадник на лошади, пробежит спешащий прохожий, выйдет из-за поворота демоница. Но город так и не ожил.