19 декабря, 18.40
Через заросший деревьями школьный двор Таня обычно не ходила. Анютка не разрешала. Гуляли они чаще всего вдвоем, и когда Таня пробовала предложить срезать путь по тропинке, Анютка тут же, едва ли не волоком утаскивала ее от дырки в заборе. "Да чё будет-то?" - удивлялась Таня. Но покорно возвращалась на асфальтовую дорожку под фонарями. "А нечего шляться по подворотням!" - категорически отрезала Анютка.
Свет фонарей, особенно зимой, не дотягивался до недр двора. До утонувших в заснеженных кустах неухоженных спортивных городков, до натоптанных под разными углами тропинок. Мальчишки прятались здесь, чтобы спокойно тишком покурить. Утрами и вечерами гуляли собачники.
Сегодня Анютки рядом не было, и к тому же, Таня спешила. Она слишком задержалась в гостях, а следовало ещё забежать в магазин, и приготовить ужин. На маму надежды нет, она в ночную смену и уже наверняка ушла. Да ещё предстоит кучу материала в инете перелопатить на завтра.
Таня всего на секунду притормозила под фонарём, глядя туда, где нужная тропка терялась во тьме. "Да чё будет-то?" И затопала вперед, хрустя свежим снежком под сапожками. Торопливо, будто делала что-то запретное, тайное. Аньке она, конечно, не расскажет.
И тут же погрузилась в чернильную тьму.
В ушах вязла оглушительная тишина, как в лесу. Даже звук собственных шагов едва слышен. Силуэты кустов и деревьев чернеют вокруг. Тропинка едва угадывается. Странно. Когда мимо проходишь днем, кажется, что двор проглядывается насквозь, а сейчас...
Необъяснимая жуть прихватила морозцем по вспотевшей от спешки спине. Таня нервно поправила сумочку на плече, вцепившись в ремешок. Здесь ведь в самом деле - грабь не хочу, - сообразила она запоздало. По виску из-под шапочки потекла горячая капля.
Но от окон жилых домов впереди уже стало светлеть, и она с облегчением выдохнула.
Рано.
Её бабушка, убежденная коммунистка до сих пор, смеясь над всякой мистикой, говорила, что не бывает ничего такого, потустороннего. Что бояться следует живых обычных людей - вот от кого не знаешь, чего ожидать. И Таня, готовящаяся получить в следующем году диплом о высшем образовании, была с ней согласна.
Только она не подозревала, как они с бабушкой ошибаются.
Впереди, на давно не крашеной, полуразвалившейся, какой-то некогда спортивной конструкции, почти у самого выхода со школьного двора, сидел кто-то. Чёрный, грузный, он тихо, болезненно покашливал и курил, дымок папиросы вонял за версту. За спиной курящего был ещё один тёмный силуэт, худенький, невысокий. Женский.
Сердце у Тани забилось часто-часто, отдавая куда-то в горло. Хотя, чего бояться-то? Тут наверняка ещё их собака бегает. Вышли погулять, ну и что? Быстро прошмыгнуть мимо, и она почти дома. И уж точно больше на этот стрёмный двор ни ногой.
Ноги стали вдруг деревянными. Таня замедлила шаг, и против воли сшагнув с тропы в рыхлый снег, подошла к странной парочке. Глаза курящего двумя углями прожигали насквозь, а лица и не разглядеть. Не из-за темноты, просто кроме этих глаз Таня больше ничего не видела.
Ничего не понимая и не осознавая, она упала перед чёрным человеком на колени, прямо в снег. Ноги в тонких колготочках обожгло холодом, но как-то отстранённо... будто и не у неё.
- Говори: "прими в дар", - поучительно велел Тане хриплый мужской голос. На лоб легла тёплая шершавая ладонь, пахнущая плохим табаком и горелым деревом.
- Прими в дар, - повторила Таня послушно.
Глаза-угли вперились в неё с новой неистовой силой, и отвернуться было уже невмоготу. Жизнь покидала юное сильное тело, тая, как снег под горячими коленями.
- Хватит. Пожалуйста, - сказала девушка, стоящая за спиной мужчины, тихо, без особой надежды.
- Дура. - отозвался тот, но руку отнял.
Таня мешком повалилась в снег у его ног. Сознание совершенно расплылось, и она ухнула во тьму.
19 декабря, 21.10. Ночной Дозор Заледеевска
- Четыре случая за вечер, - докладывал Николай, - Парни, девушки. Все не старше двадцати пяти. А сколько их на самом деле...
- Пять, - вставил сидевший на телефоне Яков, - Уже пять. Самохин Пётр Иванович, двадцать три года. Мичурина, 32, найден возле подъезда, под балконом. Никаких признаков телесных повреждений. Без сознания, пульс еле угадывается. Доставлен в реанимацию.
- Серия, как ни крути. - объявил Николай и так понятное.
Филипп медленно постучал карандашом по столу.
- Дмитрий, у вас есть опыт. Поезжайте в стационар, осмотрите всех поступивших в похожем состоянии: есть ли ещё что-то общее.
Сазонов поднялся из-за стола.
- Я Андрея возьму с собой? - вобщем-то не особо спрашивал.
Они встретились взглядами на секунду.
- Берите, - кивнул Филипп. И добавил, - Из стационара - никуда.
Во взгляде Николая мелькнул интерес, но спрашивать он ничего не стал. Когда Дмитрий вышел, Стельмах поставил очередной значок на разложенной на столе для наглядности карты города. Вздохнул:
- Никакой системы.
- Этот только в кино и в книжках маньяки по чёткой системе работают, - хмыкнул Яков, когда-то работавший в полиции, - Ты ещё начни по первым буквам их имён и фамилий слова составлять. Может, получится "Идите в пень, господа дозорные".
- Я надеюсь, что до такого количества букв не дойдёт. - отозвался Николай.
Филипп подвинул карту к себе. Система есть. Сволочной кладбищенский сторож медленно, но верно продвигается к музею. Туда сейчас стянуты все свободные силы светлых и тёмных. Да только какой смысл? Сторож и прежде был достаточно силён, чтобы, даже будучи заточённым на ограниченной территории, творить такое: манипулировать иными разного уровня всего округа, заставлять их убивать друг друга. Он готовился. Но вот к чему? Чего хочет этот иной неизвестной принадлежности, которому по предварительным прикидкам не меньше трёх сотен лет. А если поверить в предположение Жальцева, что Сторож связан с созданием Круга, то... Голова от такого гудеть начинает.
И, допустим, удастся его найти. Что тогда делать? Он ведь питается, не иначе. Каков же уровень у него на данный момент?
Постучав, вошла Вера Сергеевна, оделила всех троих чаем. В вазочке - ровненько разломанные квадратики тёмного шоколада. Много шоколада. Николай, не отрываясь взглядом от карты, ухватил пару долек, закинул в рот. Сказал тихо, будто невзначай и безадресно:
- Спасибо, Верочка.
Она как не заметила. Обернулась к двери, неодобрительно качая головой.
Лера ворвалась в кабинет без стука. Запыхалась, глаза сверкают, распущенные красные волосы чуть ли не дыбом стоят, цыплячьего цвета коротенькая шубка нараспашку.
- Филипп! Можно вас на пару слов?
Надо отдать должное мужчинам - даже голов не подняли от карты, переговаривались в полголоса. Вера Сергеевна, проплывая мимо Леры с пустым подносиком, только губы поджала.
- Да, конечно.
Филипп встал из кресла. Он отлично понимал, что секретарша не стала бы так себя вести, не будь на то веских причин.
Они вышли из кабинета, покинули приёмную. В торце коридора, возле большого окна, в окружении каких-то пальм и плетущихся цветов, имелся кожаный диванчик. Уютно, что ни говори, Гаев и дизайнер отменный. Только безбашенный временами.
Садиться они не стали.
Лера притопывала от нетерпения громоздкими каблуками оранжевых сапожек, и только что искрами не сыпала.
- Что такое, Лера? - разрешил Филипп.
Она покрутила головой из стороны в сторону, будто бегло пересчитывая горшки с буйной растительностью по стенам. А потом вдруг всхлипнула, некрасиво искривив губы, явно держась из последних сил:
- Филипп! Я Маринку найти не могу!
Он вздохнул. Такое ощущение, что попал в какой-то... "день сурка". С периодом в месяц.
- Лера, что вам известно? Что с ней могло произойти?
В самом деле, Сторожу она не должна быть интересна, после того, как найденный ею ключ уже отпер его "клетку". Или тут что-то другое? И Лера просто паникует слишком?
А девушка, сверкая мокрыми глазами, выпалила непонятное:
- Вы должны поговорить с ним! Объяснить ему! Меня он не слушает! Из-за этого Маринка подумала чёрт знает что! И теперь она чёрт знает где!
- Да кому же? - с трудом вклинился в бурную речь Филипп.
- Да Гарику! - Лера всплеснула руками, будто и так всё ясно было.
- Что объяснить? - Филипп перевёл дыхание. Ещё любовных треугольников на территории Дозора ему не хватало для полной коллекции.
- Я ему говорю, а он не слушает. Ходит и ходит. - в горестно склонённой красной макушке мелькали жёлтые прядки.
- Вы ведь с Гариком сегодня уходили из Дозора? - уточнил Филипп.
- Ну конечно! - вскинулась девушка, - Не в Дозоре же разборки устраивать? - и затараторила, - А Маринка мне позвонила как раз, я ей говорю, что занята, что не сейчас, мол. А она, вы же знаете какая. Она же себе уже чёрти-что понадумала! Филипп...
Лера опять всхлипнула и неожиданно ткнулась ему лицом в грудь, теребя пальчиками с карамельно-розовым маникюром за рукава:
- Вдруг с ней что-то случииилось... - глухо донеслось из недр его бежевого свитера.
Озадаченный начальник приподнял брови. Что делать, если подчинённая плачет у тебя на груди? Где-нибудь в должностных инструкциях это прописано?
Он неловко обнял Леру за плечи, погладил по спине.
- Мы её найдём, не переживайте так. - подумал ещё, - Я поговорю с Гариком, чтобы он вас не... доставал. И... Вам надо успокоиться. В городе чрезвычайная ситуация. Исчезновение Марины... Может с этим и не связано, но если...
Лера подняла на него перепуганные глаза.
- Давайте вот что сделаем, - он взял себя в руки и заговорил твёрдо. По крайней мере, ему так хотелось думать, - Вы отправитесь в туалет, приведёте себя в порядок. А после мы... суммируем все сведения и...
- Я сейчас, - закивала она, - Я мигом.
От слёз и всхлипов ни следа, только глаза красные, припухшие. Миг - и её уже рядом не было. Филипп провел рукой по повлажневшей от девичьих слёз шерсти свитера, высушивая слабеньким воздействием.
Ничего хорошего. Если у Сторожа уже вампирша под рукой, получается тёмный иной для ритуала у него имеется. Дело за светлым. Надо предупредить всех своих. И Жальцева известить. И как же Сторожа искать? По следам, с собаками? Ага, это иного-то... Стоп!
Филипп достал из заднего кармана джинсов свой смартфон и набрал номер:
- Фёдор, ты сейчас где?
19 декабря, 19.21. Дневной Дозор Заледеевска
- Ты чё, нахер, творишь?
Здоровенная ладонь Серапина шарахнула по столу, так, что ноутбук подпрыгнул. Евгеша даже не пошевелился, всё так же смотрел равнодушно перед собой, будто и дела ему нет до гнева начальства.
- Чё происходит, ты мне объясни? - продолжал с сопением глава Дозора, - Не наигрался ещё? В городе такая херня творится, а ты со светлыми якшаться затеял? - прищурился, выпятив нижнюю челюсть, поводил ею из стороны в сторону, и уточнил, - Со светлым?
Евгеша молчал.
- Ну давай, соври мне, что это в рамках расследования. Или чё там в таких случаях боронят? - не унимался Серапин, - Уж поверь на слово, до койки ты его всё равно не дотащишь!
Ожидаемо Евгешу удалось встряхнуть. Повернулся. Посмотрел. За очками - единственной дорогой вещью в гардеробе этого тёмного, сузились совершенно нечеловечьи, хищные глаза.
Серапин не любил, когда Евгеша (его Евгеша! весь, с потрохами!) так смотрел. От таких взглядов пробирало нехорошей тревогой до нутра. И становилось ясно: вот она - граница. Ещё шажочек, ещё хоть намёк на движение, и перейдешь в разряд его врагов. А таких врагов держать на этом свете Серапину не выгодно. Но и избавляться от полезного Евгеши не шибко охота.
- Я тебе начальство или кто? - с наигранной обидой возмутился Серапин, подаваясь на попятный, - Имею я право отчёта требовать или как? - и с облегчением видя, как гаснут за стёклами дикие искры, добавил уже совсем миролюбиво, - Что ты собираешься делать? Чтобы, это, исправлять ситуацию?
Глазки Евгеши моргнули, вновь стали по-рыбьи белёсыми, взгляд вошел в норму.
- На основе данных о пострадавших и прочих косвенных сведений мы выяснили, где примерно находится Сторож.
- Ну и? - поторопил Серапин, - Чё делать-то думаешь?
- Пообщаться, - обе ладони Жальцева легли на стол, распластались, расползлись червями в разные стороны, и так же медленно собрались назад щепотками в привычном жесте, навроде паучьих лапок, - Со Сторожем.
- Сдурел? - сразу оценил Серапин, - Он же тебя размажет по Сумраку, что не соберём.
- Не размажет, - Евгеша то ли улыбнулся, то ли оскалился, - У меня есть, что ему предложить.
- А мальчишка Кларенс? - осторожно спросил Серапин.
- Ночному Дозору о наших договорённостях знать не обязательно. Достаточно того, что действия светлых вписываются в наши планы.
- Ага, - Серапин неуверенно кивнул, - Понятно. А какие у нас планы?
- Дадим Сторожу то, что он хочет. И уничтожим вместе с Кругом.
- А светлый? Ему же ещё светлый для ритуала нужен?
- Будет ему светлый, - сутулое плечо приподнялось и опустилось, - В комплекте со жрецом получит.
- Мужик-зверь, - пораздумал Серапин, - Живыми-то они выберутся?
- Это неизбежные жертвы, - спокойно отозвался Евгеша. Такой узнаваемый Евгеша.
- Если что-то от меня нужно... - начал Серапин.
- Не мешать, - ответил Жальцев, вставая. Склонил голову в угодническом поклоне, мягкий, тихий голос утратил недавнюю силу и резкость, - Я ещё нужен, Серапин Миронович?
- Иди. Работай, - поморщился на эту откровенную клоунаду глава Дозора.
Но обождав, пока по его подсчётам Евгеша покинет здание Дозора, нажал кнопку селектора:
- Лизка, Михея мне срочно в кабинет. И водки рюмку подай.
Ему не нравилось то, что происходило с Евгешей (холодным и расчетливым Евгешей!) на его глазах. И все перемены были связаны с одним именем - Филипп Кларенс. Да и вообще, не дело, что этот пацан лезет всюду. Вон, в Сарске, поделили сферы влияния, и поживают себе тихо-мирно, друг друга не трогая. Ну и что, что этот Кларенс крутых родителей сынишка, и внучок не менее крутых бабки с дедом? Если обставить дельце как следует, то никто не прикопается.
Пусть этот светлый пойдёт под нож в запланированном ритуале. Он окажется там неожиданно для всех, даже для Евгеши. А зато не будет больше их странных встреч и базаров не по делу. Свободен будет Евгеша, как раньше. И как раньше будет послушен только Серапину. Только ему.