— Что это за место?

      — Один французский ресторанчик, где можно отлично пообедать. Это именно то, что мне сейчас нужно!

      Они вошли. Дан спросил столик где-нибудь в углу.

      — Сюда, господин Торески.

      — Тебя везде знают? — поинтересовался Марк.

      — Это мой ресторан, — пожав плечами, ответил Дан.

      — Тут довольно мило.

      — Разумеется. Как обычно, — это официанту.

      Спустя несколько минут официанты уже ставили на стол что-то дымящееся, ароматное и наверняка необыкновенно вкусное.

      — Что это такое? — спросил Марк, когда официант разлил в тарелки что-то густое.

      — Ты, наверное, уже заметил, дорогой, что я ем редко, но зато всегда очень плотно, — сказал Торески, бросая себе на колени салфетку. — Это первое, разумеется.

      — Я понимаю, но что именно?

      — Дикая смесь. Уверен, тебе понравится. Приятного аппетита!

      В самом деле, это было вкусно. Попробовав ложку, Марк почувствовал, что по-настоящему голоден. Потом принесли второе и бутылку отличного вина. Марк поднял бокал:

      — Знаешь, за что я выпью? За то, чтобы это Рождество не кончалось.

      Дан тоже поднял бокал, но никаких тостов произносить не стал. Официант меж тем убрал пустые тарелки и поставил перед ними тарелки с лепёшками, похожими на пиццу.

      — Это третье? — поинтересовался Марк.

      — Я бы сказал: второе с половиной. — Дан полил лепёшки каким-то бордовым соусом. — Тебе непременно должно это понравиться!

      Марку понравилось, но, когда он доедал свою лепёшку, ему пришла в голову одна мысль. Он рассмеялся и сказал:

      — Знаешь, я тут подумал… Мы ведь так наелись… Думаю, после этого нам ничем не захочется заниматься.

      — Правда? — Дан отпил из бокала, а потом, что называется, выкинул номер: через угол стола дотянулся до любовника и поцеловал его крепко-крепко. — Ну как?

      — Дух захватывает! — Марк смахнул со лба выступивший пот. — Беру свои слова обратно. Я постоянно забываю, что с тобой всё по-другому.

      — А вот и сладкое, — сказал Торески и повторил предыдущий опыт. — Тебе нравится?

      — Я бы не отказался от добавки, если это сладкое, — теряя дыхание, заметил Марк. — От такого сладкого не потолстеешь. Наверное, это низкокалорийный продукт?

      — Очень низкокалорийный. — Дан удовлетворённо облизнулся и щёлкнул пальцами, подзывая официанта.

      На стол моментально было поставлено мороженое в низких вазочках. Дан подхватил его ложечкой и поднёс ко рту.

      — Я обожаю тебя, Дан, — тихо сказал Марк. — Попроси меня остаться здесь на Рождество, ну пожалуйста.

      Дан отреагировал на это своеобразно: его ложечка с мороженым оказалась у Марка во рту.

      — Дан!

      — Не говори мне ничего. — Торески нахмурился. — Доедаем мороженое и едем домой. А завтра я тебя посажу на самолёт. И точка.

      — И точка, — без выражения повторил Марк.

      Мороженое было вкусным, но есть его совершенно не хотелось.

      — Я не выдержу ещё одного расставания.

      — Тогда вообще не надо было приезжать, — отрезал Дан и поднялся. — Поехали… И почему только ты постоянно портишь мне настроение?

      — Я? — поразился Марк. — Дан!

      Он догнал его уже возле машины. Торески сел на капот и внимательно посмотрел на Марка.

      — Да что с тобой такое? — спросил Марк, привлекая его к себе.

      — У меня скверный характер, я же предупреждал. — Дан как ни в чём ни бывало пожал плечами. — Но я тебя прошу: не начинай снова эти разговоры. Мне это неприятно.

      Марк вздохнул и сел рядом с ним на капот:

      — А мне больно.

      — И всё-таки продолжаешь об этом говорить?

      Теперь уже Марк пожал плечами. Дан опять помолчал. Потом его губы исказила какая-то гадкая — именно так! — улыбка, и он позволил себе чересчур откровенный, смахивающий на непристойный (особенно, если смотреть со стороны) жест по отношению к Марку. Марк, разумеется, напрягся, когда рука Торески оказалась у него в штанах. Это шокировало, а не возбуждало, но он готов был его простить ради того поцелуя, которым одарил его Дан в то же самое время. А ещё Марк подумал: да, этого у Дана не отнять, замашки-то у него…

      А Дан опять стал прежним, хохотнул и залез в машину. Марк последовал за ним, чувствуя головокружение.

      — Едем домой и… — Дан не договорил, опять запечатлел на губах Марка свой разбитной поцелуй.

      Машина слегка побуксовала в снегу, но потом поехала нормально. Марк немного пришёл в себя, хотя сделать это было непросто.

      — Я кажусь тебе чудовищем, да? — вдруг спросил Дан, искоса посмотрев на любовника.

      — Чудовищем? — переспросил Марк.

      — Ты бы видел своё лицо, когда… — Он не договорил, но по его губам пробежала такая улыбка, что безошибочно можно было понять, о чём он говорил.

      — Если не учитывать места, где… то всё это могло бы только порадовать, — заметил Марк. — Но я не понимаю, к чему весь этот эпатаж.

      — Мне хотелось увидеть твою реакцию. Извини. Какой снег, а? — Дан включил дворники. — Мне кажется: я попал в сказку.

      — Мне тоже… — пробормотал Марк, но, разумеется, говорил не о снеге.

      Они добрались без проблем. Дан заглушил мотор и окунулся в снег. Марк тоже вылез. Вроде бы ещё больше похолодало. В глазах Дана вдруг промелькнуло прежнее дикое веселье. Он нагнулся, слепил небольшой снежок и со смехом швырнул его в Марка. Тот уклонился и неожиданно для себя тоже втянулся в эту детскую игру. Дан был более вёртким и более метким, но, несмотря на это, они были оба по уши в снегу. Марк запустил ещё один снежок. Дан в попытке увернуться поскользнулся и свалился в снег, но только рассмеялся.

      — Это классно, Марк! — сказал он.

      — Что именно? — Марк подошёл к нему и протянул ему руку, чтобы тот мог встать.

      — Только с тобой я могу быть самим собой. — Дан ухватился за руку Марка, но вместо того, чтобы попытаться встать, потянул Марка к себе; тот не удержался на ногах и тоже свалился в снег.

      — Иногда ты мне кажешься сущим ребёнком! — воскликнул Марк.

      Какое-то время они целовались в снегу, потом Дан опять лукаво сверкнул глазами и всыпал Марку за шиворот целую пригоршню снега. Марк вскрикнул от холода и, конечно, не остался в долгу. Торески расхохотался, отбиваясь. А Марк почувствовал, что у него словно камень привязан к пояснице, поэтому встал и вытряхнул снег из волос и карманов.

      — Вставай, Дан, — сказал он, — ты простудишься.

      Дан встал, отряхиваясь, а снега к нему налипло очень много. Губы у него почти посинели, но он был счастлив.

      — Идём в дом. Хорошая порция виски спасёт нас!

      — Виски?

      Они ввалились внутрь. Дан, не раздеваясь, сходил на кухню и принёс оттуда бутылку.

      — Откупорь, пожалуйста, — попросил он Марка, а сам стал стягивать с себя куртку. — Я с детства так не бесился.

      — Я тоже, — признался Марк.

      Он открыл бутылку, из неё потянуло горьковатым запахом виски. Дан взял у него бутылку и, не морщась, сделал несколько глотков, после чего протянул бутылку Марку.

      — Думаешь, стоит? — с сомнением спросил Марк.

      — Разумеется. Пей. — Торески снял свитер, а вместе со свитером на пол высыпалось порядочно снега. — У меня, похоже, везде снег.

      Марк был того же мнения насчёт себя. Он сделал глоток из бутылки, задохнувшись от огня, наполнившего горло, и стал снимать с себя полную снега одежду.

      Виски и камин, в самом деле, согрели их. Дан долгое время сидел молча, глядя на пляшущее пламя. Губы у него постепенно порозовели, и кожа стала тёплой.

      — Я, похоже, больше не снеговик, — сказал Дан, потирая руки. — А ты?

      — Я пьян, — вполне осмысленно сказал Марк, — вот в этом я уверен. А ты? — Он развалился возле камина, чувствуя, что засыпает.

      — Навеселе. Ну, это ведь моё обычное состояние. — Торески протянул руки к огню, и пламя высветило все его венки.

      Марк пробормотал: «Это всё виски…»

      Кажется, Дан сказал: «Я с тобою так счастлив, Марк» — и поцеловал его куда-то в живот. И Марк вырубился.