Марк открыл глаза. Горьковато-зелёная муть рассеялась понемногу. Дан звонил по телефону, зажав трубку плечом, и одновременно застёгивал на себе помятую рубашку:

      — Мне это очень нужно… Хорошо? Ладно, жду…

      Марк наморщил нос. Куда он звонил? Кого он будет ждать?

      Дан бросил трубку на рычаг и отправился, не взглянув на Марка, на кухню. Послышался звон и приглушённое ругательство. Марк подскочил и, натягивая джинсы, на одной ноге поскакал туда. Торески сидел на табурете, сунув палец в рот. На стойке валялась бутылка вина, алели несколько красных капель.

      — Что случилось?

      — Штопор соскользнул, — ответил Дан, обматывая палец салфеткой. — Руки не держат по утрам. Ты не откроешь?

      Марк, разумеется, открыл. Дан отхлебнул порядочно и кивнул на бутылку:

      — Будешь?

      — Нет. Я бы минералки выпил. — Марк протёр глаза.

      — Посмотри в холодильнике. — Дан помотал головой и вновь отхлебнул вина.

      Марк открыл холодильник. Там было пусто, одиноко желтел позапрошлогодний апельсин, в углу белел силуэт запотевшей бутылки с водой.

      — А где же индейка? — спросил Марк, выуживая эту подозрительную минералку. — Ведь сегодня Рождество?

      — Я не буду его праздновать, — хмуро сказал Дан. — Твой самолёт через два часа.

      — Обязательно напоминать об этом? — поморщился Марк.

      — Это чтобы ты не расслаблялся.

      — Какой же ты всё-таки…

      — Что?

      — Ничего… — Марк вторично поморщился: — Это какая-то гадость, а не минералка! Когда ты её покупал?

      — Я? — Дан пожал плечами. — Понятия не имею, я редко ем дома.

      — Это заметно. — Марк вылил остатки минералки в раковину. — Это нельзя пить: недолго и отравиться!

      — Извини. Больше ничего нет. Может, всё-таки выпьешь со мной? — Торески протянул ему бутылку.

      Марк отпил немного. Нет, вина ему не хотелось. Вчерашний виски начисто отбил желание пить.

      — Если ты голоден, я могу что-нибудь заказать, — предложил Дан.

      — Нет, думаю перекусить в самолёте. Но ты точно уверен, что…

      — Я уверен, Марк.

      — Ты же не знаешь, что я хотел спросить!

      — Смешной! О чём ещё ты мог спросить за пару часов до самолёта? Разумеется, ты хотел спросить: «Но ты точно уверен, что мне не следует остаться?»

      — Ладно, ты прав. Это будет самое мерзкое Рождество, которое я только встречал!

      — Не преувеличивай. — Дан меланхолично допил вино. — Мы ведь неплохо провели время, а?

      — Неплохо, — согласился Марк, — но могло быть и лучше, верно?

      — Могло? Не знаю, как насчёт тебя, но я рад тому, что имею. Я реалист, Марк.

      — А как насчёт небольшого чуда?

      — Чудес не бывает.

      — Но мы ведь с тобой встретились?

      — Это не чудо.

      — А что же тогда? Стечение обстоятельств?

      — Вижу, ты начинаешь меня понимать.

      Марк уронил голову на руки:

      — Терпеть не могу, когда ты так делаешь.

      — Что я делаю?

      — Говоришь всё это… Я тебя придушить за это готов!

      Дан рассмеялся. Марк поднял голову:

      — Что смешного?

      — Ничего… — Дан уже смотрел на свою порезанную руку. — Да, с этим нужно что-то делать…

      Он отыскал среди общего хаоса кусочек лейкопластыря и стал заклеивать порез. Взгляд Марка упал на стену с каплями темноватой крови. Мужчину передёрнуло. Он почти ясно представил себе, как… Руки Торески легли к нему на талию, и Марк почувствовал тёплое дыхание на своей шее.

      — Идём отсюда? Я знаю место получше, чем это…

      Марк хотел ответить, что… Его мобильник зазвонил. Это была жена. Она поинтересовалась, когда Марк вернётся. Марк ответил. «Бесконечно глупо так терять время», — подумал он болезненно. С этим звонком ушло очарование момента. Они вернулись в холл, но всё уже было не так. Дан опять сел возле камина, подогнув по-турецки ноги, и протянул руки к огню. Лицо у него было отрешённое.

      — Дан, — сказал Марк, примостившись на спинку дивана.

      — Что? — спросил тот, не оборачиваясь.

      — Ты любишь меня?

      — У тебя есть какие-то сомнения? — Всё ещё не оборачиваясь, но наверняка нахмурившись.

      — Нет, просто скажи это.

      Торески обернулся:

      — Это дорого тебе обойдётся.

      — Обожаю тебя… — с дрожью в голосе прошептал Марк.

      — Не сомневаюсь. Это и невооружённым глазом видно. Иди сюда. — И он поманил его пальцем…

      Потом Марк оделся, собрал чемодан и вместе с Даном отправился в аэропорт. Не обошлось без прежних разговоров, но ехать всё-таки пришлось. Снег продолжал идти. На дорогах из-за заносов были пробки, но, тем не менее, они приехали в аэропорт вовремя. Ещё только-только начали объявлять посадку.

      — Пока, — сказал Дан, целуя Марка.

      — Когда встретимся?

      — Не знаю. Потом решим.

      — Скоро?

      — Не знаю, я же сказал. — Торески дёрнул плечом. — Я позвоню тебе и скажу. Не беспокойся об этом, дорогой, я сумею выкроить для тебя время.

      — Ладно.

      Не высказать, что чувствовал Марк в этот момент. Дан вполне спокойно смотрел на него, слегка улыбаясь.

      — Позвонишь, скажешь, как долетел?

      — Разумеется… — Марк в последний раз привлёк его к себе.

      Потом Марк отправился на самолёт. По дороге он обернулся, Дан помахал ему. «С каждым разом я привязываюсь к нему всё больше», — мрачно подумал Марк. У турникета он ещё раз обернулся. Дан стоял и разговаривал с каким-то типом. «А это ещё кто?» — хмурясь, подумал Марк; и было искушение вернуться, взять этого типа за шиворот и задать-таки этот вопрос. Но он всё-таки этого не сделал: «Тяжело научиться доверять… Второго «сюрприза» я бы не выдержал!» И Марк попытался расслабиться, но этому мешал тот факт, что Дан и тот тип ушли вместе.

      А потом начало твориться что-то невообразимое. Стюард объявил, что рейс задерживается на полчаса, пока не расчистят от снега полосу. Марк посмотрел в иллюминатор. Снег сверкал на солнце и всё летел, летел, летел… Снегоуборочные машины суетились на полосе, отгребая эти снежные заносы, но пока они возились с одной стороны — снега выпадало ещё больше на другой. Пассажиры переговаривались о том, что «такого снегопада давно не помнят здешние края». Марк решил позвонить Дану, но только он вытащил мобильник, к нему подплыла стюардесса и сказала:

      — Прошу прощения, сэр, нельзя звонить.

      — Это местный звонок.

      — Очень жаль, сэр, но звонки на борту самолёта запрещены.

      — Но ведь мы ещё не взлетели? — удивился Марк.

      — Но мы на борту самолёта, — неумолимо отрезала стюардесса.

      Марк пожал плечами. Пришлось отказаться от звонка. Он спрятал мобильник и стал глядеть в бесполезный иллюминатор.

      Вот прошло полчаса, а потом ещё полчаса, но самолёт так и не взлетел. Появилась стюардесса и объявила:

      — Мы приносим свои извинения, но рейс придётся отменить. Нам запретили вылет, погода окончательно испортилась: к вечеру ожидают снежную бурю. Поэтому просим вас покинуть самолёт и подождать в аэропорту или гостинице.

      Когда схлынула волна возмущения (оно и понятно: встречать Рождество в мотеле — не слишком приятное занятие!), стюардесса продолжила:

      — Ещё раз просим прощения за причинённые неудобства. Надеюсь, через несколько часов всё уладится.

      А до Марка дошло: «Это ведь то чудо, о котором мы говорили: внезапно разыгравшаяся непогода, отмена рейса. Это ведь значит, что Рождество мы проведём вместе». Он едва не засмеялся своим мыслям, спустился вместе с остальными пассажирами по трапу и, позвонив Анжелике, твёрдым голосом сообщил ей, что рейс отменили и он останется в каком-нибудь отеле ждать следующего. Она, похоже, не была в восторге и как-то ядовито пожелала ему счастливого Рождества. Потом Марк хотел позвонить Дану, но тут же решил: нет. Ему всё не давал покоя тот тип, что подошёл к Торески в аэропорту. «Устрою сюрприз», — подумал Марк, боясь, что сюрприз и в самом деле окажется «сюрпризом».

      Марк поймал такси.

      — Работки сегодня невпроворот! — сказал таксист, закидывая чемодан Марка в багажник.

      — В смысле? — рассеянно спросил Марк.

      — Все рейсы отменили. Не успеваем развозить пассажиров. Благо, что отелей в городе много! — пояснил таксист. — Да и повезло, что это Вегас: не так уж и обидно встречать Рождество здесь.

      — Наверное, — сказал Марк.

      Такси то и дело буксовало, а на шестой авеню и вовсе попало в получасовую пробку. Дворники не справлялись, забитые снегом. Таксист высунулся в окно и обстукал дворники о стекло.

      — Живу тут уже двадцать лет, а такой погоды не припомню… — проворчал он.

      «Да, — подумал Марк, — это специальное эксклюзивное Рождество для меня. Словно кто-то подслушал, да и исполнил моё желание. Вот тебе и не бывает чудес!»

      — Приехали! — сказал таксист.

      Марк заплатил ему и снова оказался у двери в дом Дана. В самом деле, разыгралась метель, и температура понизилась до градусов двадцати. У Марка заледенели уши, пока он пробирался к двери. Дом был заперт. Марк позвонил, помедлил и позвонил вновь. Слишком долгая пауза… Марк напрягся: ему опять стало не по себе. Наконец, дверь открылась. Появился Дан. Он был полураздет, и у него был странный взгляд: как будто он смотрел, i>сквозь</i> Марка. Какой-то остекленевший взгляд, что-то похожее на каталепсию. «Чёрт! — с тоскливой злостью подумал Марк. — Он не один! Только бы мне это вынести!»

      Марк отмёл Дана и бросился наверх, в спальню. Там никого не было. Марк вздохнул с облегчением, но этот вздох замер у него на губах. Взгляд Марка остановился на кровати. Нет, там не было никаких следов измены, но там лежал шприц с острой иглой, из кончика которой на шёлковую простыню расползалось какое-то беловатое пятно. В мозгу Марка побежали картинки-негативы событий. Их венчал образ Дана, увиденный пару минут назад. И шприц.

      Марк обернулся и вздрогнул, потому что Дан уже стоял тут. Марк схватил его за кисть и вывернул его руку тыльной стороной к себе. На сгибе локтя алела свежая точка от укола… на фоне белёсых точек прошлых инъекций. Как он раньше их не видел?!

      — Что всё это значит? — сурово спросил Марк, но тут же осознал, что Торески это вряд ли волнует.

      Дан был под кайфом и явно плохо соображал. Марк не часто общался с наркоманами, но знал, что лучше всего сейчас — сцапать Дана, пока тот не накачался ещё больше.

      — Давай, Дан. — Марк мягко, но настойчиво подтолкнул любовника к кровати. — Ложись.

      — Я не хочу. Отстань! — Он попытался вырваться, проявив несказанную силу. — Пусти меня!

      Но всё же Марку удалось его уложить на кровать. Для этого ему пришлось завалиться на кровать самому и прижать Дану к груди руки крест-накрест. Сначала Торески старался вырваться, осыпая Марка весьма нелестными словами, потом впал в истерику почти до слёз, но, в конце концов, затих. Марк осторожно заглянул ему в лицо. Веки Дана были смежены: то ли заснул, то ли вырубился. Марк вздохнул с облегчением и позволил себе разжать руки. Дан даже не пошевелился. Марк снял с себя куртку и бросил её на кресло. Шприц валялся на полу. Марк поднял его и мысленно обратился к прошлому. Дан часто исчезал непонятно куда, а иногда вёл себя просто отвратительно. Не было ли это связанно с наркотиками? Это многое бы объяснило. Но ведь Дан не был похож на наркомана. Марк положил шприц на стол и вернулся на кровать. Он осторожно разогнул руку Дана, чтобы рассмотреть изгиб локтя. Да, белых точек тут было очень много. Стало быть, Дан давно этим занимался.

      — Ничего, — пробормотал Марк, погладив его обнажённое плечо и коснувшись его губами. — Я помогу тебе, будь уверен. Я помогу тебе, вот увидишь.

      Дан дышал ровно, но кожа его дрожала, словно у него был озноб. Может, ему и в самом деле было холодно? Марк принёс плед и укрыл им любовника. Торески не прореагировал.

      Как-то странно начиналось это Рождество.