***

      Пять человек собрались в небольшом зале на втором этаже башни Эктелиона. Все Малые Советы проводили здесь — и тот, последний, накануне осады Города, когда день был неотличим от ночи. Фарамир вошел сюда впервые с тех пор, но, по счастью, и Совета с тех пор еще не устраивали. Сегодня в высокие окна лился солнечный свет, смягчая мрачную торжественность черного дерева обстановки. На месте, которое в прежние времена принадлежало старшему сыну Наместника, сидел теперь князь Имрахиль. Шесть кресел оставались пусты — больше десятка человек на Малый Совет никогда не приглашали.

      Фарамир чуть подался вперед, справляясь с волнением. Он многажды принимал участие в Малом Совете, но впервые занимал то место, где быть никогда не предполагал. Ладони крепче сжали подлокотники, на которых столько раз лежали руки его отца.

      — Долгие годы Наместники хранили трон, чтобы отдать его, когда король вернется, — произнес он негромко и внятно. — И вот пришло время, когда мы должны выбирать, кому будет принадлежать этот трон. Каковы будут ваши мнения?

      На него смотрели люди, знакомые ему почти всю его жизнь. Почти равные ему положением и вдвое старше возрастом. Они много лет служили его отцу, а теперь должны были привыкать к новому правлению — так же, как и Фарамир. На краткий миг их лица обрели одно и то же выражение. Они как будто ждали ответа на некий вопрос и наконец получили его.

      Несколько мгновений царила тишина, а потом слово взял лорд Асгиль:

      — Я изучил свидетельства и прочие документы, которые нам передали. Сравнил их с выписками из наших архивов. Знатоки исследовали печати и признали их подлинными печатями правителей Умбара. Бесспорно, этот умбарец тот, за кого себя выдает. Он действительно Асеанармо, сын Хиармениона из рода Менельдила, сына Анариона. Честно говоря, иного я и не ждал. Он не мог не понимать, что все его притязания будут проверены вдоль и поперек. В конце концов, ничто ведь не мешает нам даже прямо обратиться к Хиармениону и получить самые исчерпывающие сведения. Поэтому вопрос с удостоверением подлинности персоны Асеанармо я полагаю закрытым. С Арагорном все оказалось сложнее, — лорд Асгиль снова мельком взглянул на лежащие перед ним бумаги, но видно было, что он в этом не нуждается. — К моему удивлению, Владыка Элронд отказался засвидетельствовать его происхождение, заявив, что точно установить его он не может, и оно известно ему только со слов самого Арагорна. Обращаться за свидетельством к Митрандиру я нужным не счел, ибо мы ничего толком не знаем о нем самом. Митрандир никогда не спешил открыть нам, кто он такой, откуда родом, где живет и чем занимается, и если свидетельства Владыки Имладриса имеют вес уже хотя бы по причине его положения, то Митрандир сам нуждается в свидетельствовании. Разумеется, если меня обяжут обратиться к Митрандиру, я это сделаю, но мое мнение на сей счет останется прежним. Я не нашел достоверных свидетельств подлинности происхождения Арагорна.

      — Если разобраться, подлинность его происхождения не так уж важна, — сказал лорд Мадор. — Сложность не в этом. Даже если бы мы имели самые надежные свидетельства родословной Арагорна; такие, что никому и в голову бы не пришло усомниться в его происхождении по прямой мужской линии от Исилдура, притязаниям Арагорна преграждает путь давнее решение Совета Гондора. Как все, может быть, помнят из истории, представитель северной ветви уже претендовал на корону Гондора именно как прямой потомок Исилдура и к тому еще как супруг единственной из детей короля Ондохера. Тогда его притязания были отклонены в форме, на которую вчера публично сослался Асеанармо: «Корона и королевская власть Гондора принадлежат только потомкам Менельдила, сына Анариона», в связи же с супружеством прав и вовсе не возникало. Арведуи прислал свои возражения, но Совет Гондора не стал вступать в ненужные препирательства. Решение уже было вынесено. Оно существует до сих пор. Какой бы то ни было потомок Исилдура не может на основании этого взойти на трон в Гондоре. На основании всеобщего добровольного выбора, — Мадор произнес эти слова так же обыкновенно, как все остальные; их никак нельзя было счесть предложением, — может быть, но само по себе происхождение от Исилдура Арагорну никаких прав не дает. Так что подтверждения его родословной в общем совершенно не требуется.

      — Другими словами, законность его коронации в любом случае будет вызывать вопросы. Возводить на трон короля, который, получается, и прав-то никаких не имеет… — голос лорда Тарсила был низкий и хриплый, будто Лорд Охранитель был чем-то недоволен. Но такова была его обычная манера разговаривать, все давно привыкли к ней.

      — То давнее решение Совета Гондора — не безусловная данность. Оно может быть отменено другим решением.

      — Для этого нужно созывать Большой Совет. На один только сбор уйдут месяцы.

      — Спешить нам вроде бы некуда.

      — Спешить нам, на первый взгляд, действительно некуда, — сухо сказал лорд Мадор. — Но созывать Большой Совет понадобится только для того, чтобы узаконить выбор королем Арагорна. А выбор мы еще не сделали.

      — Но признать королем Асеанармо мы не можем тоже. Это немыслимо. Митрандир был совершенно прав в одном: Гондор не потерпит правления выходца из Умбара, будь этот выходец хоть сто раз прямым потомком Анариона. Кому из нас понравится подчиняться какому-то проклятому ренегатскому выродку?! Признав его королем, мы не получим ничего, кроме смуты.

      — Короновав Арагорна, мы, вероятно, смуты избежим, но можем получить войну на юге. Умбар вряд ли оставит без ответа такой демонстративный отказ их претенденту, а спорных территорий у нас хватает.

      Мадор заметил:

      — Не хотелось бы показаться бахвалом, но неужели на Пеленноре им показалось мало?

      — Это были корсары, — сказал Фарамир. — Сброд, который не жаль. Может быть, умбарские правители даже рады были от него избавиться. Но армия Умбара не принимала в битве никакого участия. Не тратила сил и не несла потерь в отличие от нас. Победа на Пеленноре дорого обошлась нам, и поход к Мораннону тоже.

      — Что, если таким способом Хиарменион и Хилиасандо просто ищут предлог? Не могли же они всерьез рассчитывать на провозглашение Асеанармо королем.

      — Что происходило в Умбаре последние четыре месяца, я уже не знаю, — ответил Фарамир.

      Получив ответ, Мадор переключился на лорда Асгиля:

      — Почему, говоря о коронации Арагорна, вы сказали «вероятно»?

      — Потому что я уверен, что и в случае восшествия на трон Арагорна недовольные найдутся. Они есть всегда. Ваше мнение, князь, — вы до сих пор не высказали его.

      — Мы должны выбирать между королем законным, но неприемлемым, и королем приемлемым, но незаконным, — сказал Имрахиль, до этого молча и пристально наблюдавший за каждым из троих. — Учтите еще вот что — оба претендента чужеземцы, и за новым королем неизбежно потянутся его родственники. Нам невыносима мысль об одном умбарце — представьте, что будет, когда их здесь станет много. К северным дунэдайн мы, конечно, отнесемся гораздо более терпимо, но и они нам чужие. Количество титулов, должностей и прочих благ не бесконечно, и чтобы дать их одним, неизбежно придется отнять их у других, что никак не добавит нам спокойствия. Асеанармо хотя бы может жениться на ком-то из местных и хотя бы через жену попытаться сделаться более сносным в глазах гондорцев. Невеста Арагорна такая же чужеземка, как он сам. Его брак не принесет Гондору никаких выгод, ни новых союзов, ни хотя бы усмирения старых врагов. Кого бы мы ни выбрали, мы в любом случае проиграем, но не выиграем ровным счетом ничего.

      Возражений ни у кого не нашлось.

      — Итак, — сказал Фарамир. Это был его Совет и решающее слово принадлежало ему, — перед нами выбор из двух зол. Прежде чем мы сделаем его, следует подумать, точно ли мы должны его делать. В свое время, когда по прошествии многих лет стало окончательно ясно, что король Эарнур не вернется, нашим предкам не составило бы труда выбрать нового короля, если бы они того желали. Потомков Анариона в Гондоре было достаточно. Этого не сделали, опасаясь повторения Усобицы, которая на сей раз могла стать роковой для страны. С тех пор прошла почти тысяча лет. Но стоило только вспомнить идею восстановления королевской власти, и всего через три с половиной месяца мы получили второго претендента на трон. Это может быть только началом. Потомков Анариона достаточно и сейчас. За прошедшие столетия боковые ветви родословного древа Менельдила переплелись и разветвились так, что теперь невозможно определить, кто из ныне живущих потомков ближе к трону. Любой из них, глядя на происходящее, может подумать «почему бы не я?» Наш главный враг побежден. По крайней мере, пока. Но остался Мордор с его населением, по-прежнему враждебным. Никуда не исчез Умбар. Истерлинги и харадрим получили хороший урок, который должны не скоро забыть. Но когда-нибудь они попробуют снова. Ни одна победа, даже самая блестящая, не бывает вечной. Мы отвели непосредственную угрозу и получили передышку. Насколько долгую — покажет время. Этой передышкой следует распорядиться разумно.

      Ответ оказывался совсем другим, не тем, который они представили себе вначале. Лорд Асгиль смотрел прямо на Имрахиля, а тот на него, как будто они пытались прочесть мысли друг друга. Лорд Мадор что-то обдумывал.

      — Я бы предпочел оставить все, как было прежде, — почти сразу же сказал Тарсил с нескрываемым облегчением. — Иное не нужно и даже вредно. Если кто-то думает, что короля все ждали с воодушевлением, он ошибается. Волнений пока не случалось, но разговоры и подозрения начались почти сразу.

      Лорд Мадор слегка кивнул каким-то своим мыслям:

      — Я не склонен к скоропалительным изменениям законов в угоду текущему моменту. Это всегда выглядит сомнительным. Лучше, когда вещи следуют за законами, а не законы за вещами. Бывает, что законы действительно следует поменять, но сейчас я не вижу ни одной разумной причины для этого.

      Асгиль наконец перестал сверлить взглядом Имрахиля и произнес:

      — Возможно, у нас не будет мира с Умбаром, но у нас и так его нет.

      — Другими словами, вы против избрания короля? — пожелал уточнить Имрахиль.

      — Как и вы, полагаю, — ответил Асгиль невозмутимо.

      — Об этом можно было даже не говорить. Мое мнение очевидно. Незачем менять налаженное устройство вещей, тем более так радикально, в угоду каким-то туманным преданиям о давно прошедших временах.

      — Что ж, решение Малого Совета единогласно, — сказал Фарамир. — Я тоже считаю, что возвращение короля было бы большой ошибкой. Гондором продолжат править Наместники. Да будет так, — произнес он положенную формулу, утверждая решение. — Второй вопрос, который требует безотлагательного внимания, — расследование обстоятельств смерти Наместника Денетора.

      Последовавшая неизбежная пауза была напряженной и неловкой. Будто слова Фарамира напомнили о том, что все старательно пытались предать забвению. Лорд Асгиль зачем-то переложил свои бумаги.

      — Я поручаю расследование вам, лорд Тарсил. Существуют ли обстоятельства, которые мешали бы вам его вести?

      — Мне о них неизвестно, — ответил тот. — В какой срок я должен его закончить?

      — Я не назначаю определенного срока. Расследуйте с такой скоростью, которая необходима, чтобы установить истину, какой бы та ни оказалась.

      — Сделаю все возможное.

      — Желает ли кто-то дополнить уже сказанное? — обратился Фарамир ко всем.

      Он чувствовал, что справился. Остановленная вчера коронация казалась ему отсрочкой. Теперь же, после проведенного Совета, он ощутил себя подлинным правителем. С этой самой минуты, а не после торжественных церемоний.

      — Я извещу претендентов о нашем решении, — сказал лорд Асгиль.

      — Хорошо, — Фарамир встал, давая понять, что Совет закончен. Другие участники тоже начали подниматься, обмениваться вежливыми прощаниями и выходить. Очень скоро в зале остались только Фарамир и князь Имрахиль.

      — Ты сказал хорошую речь на своем первом Совете. В нее можно было бы только добавить вот что: раньше сильный внешний враг поневоле заставлял нас держаться вместе. Теперь же единство страны может показаться кому-то не таким уж важным.

      — Да, пожалуй, — согласился Фарамир.

      — В случае чего я сказал бы это сам, но не понадобилось.

      Они немного помолчали. Фарамир взглянул на дверь:

      — Никто из них даже вскользь не обмолвился о том, что вопрос о законности коронации Арагорна не возникал раньше.

      — Да, все очень изящно обогнули это обстоятельство. Но разве ты ожидал иного?

      — Нет, я скорее о другом. Кому из них можно доверять?

      — Я не доверяю никому.

      — Вот как?

      — Мне вроде бы не в чем их упрекнуть. Все трое сохранили свои места — пока, но до сего дня формально правил Наместник.

      Фарамир понимающе кивнул. Оба хорошо помнили, с какой старательностью давалось понять, что новый король чтит закон и ни во что не вмешивается до коронации.

      — Никто из них не выражал недовольства будущим королем, но вряд ли кому-то хотелось повторить судьбу Наместника. Вдобавок никто не мог полагаться на остальных — каждый ничего не знал о прочих. Все они не делали ничего подозрительного, но поручиться до конца ни за кого из них я не могу.

      Фарамир оперся на высокую резную спинку одного из кресел, посмотрел на место во главе стола, потом на Имрахиля.

      — Дядя, а тебе доверять можно?

      Имрахиль сделал вид, что размышляет.

      — Надо полагать, что да, — ответил он. — Мне вроде бы не в чем себя упрекнуть…

      Глаза его смеялись. Фарамир тоже улыбнулся, но улыбка быстро исчезла.

      — А если кому-то из замешанных в деле удастся остаться нераспознанным?

      Имрахиль пожал плечами:

      — Значит, он будет и дальше занимать свою должность и каждый день смотреть тебе в глаза.

      — Это неправильно.

      — Зато он будет служить тебе верой и правдой. Представь, с каким рвением он станет выполнять свои обязанности, чтобы отвести от себя малейшие подозрения.

      — Должно быть, так, — подумав, произнес Фарамир. — Но не могу отделаться от опасения, что поручил расследование виновному.

      — Если так, он не сможет замести следы незаметно и неизбежно сам выроет себе яму. Кстати, Берегонд жив, — вдруг добавил Имрахиль.

      — Разве его не приговорили к смерти?!

      — Приговорили, конечно. Но очень кстати пришлась мысль о том, что помилование весьма благоприятно знаменовало бы начало нового царствования. Берегонд ведь не какой-нибудь разбойник с большой дороги.

      — Это была твоя идея, дядя?

      Имрахиль чуть наклонил голову с деланной многозначительностью.

      — Так что он уже три месяца здесь, в Цитадели, в одиночной камере и под строжайшей охраной.

      — Я не знал даже этого.

      — Об этом мало кто знает.

      — Как он?

      — Ждет смягчения своей участи. О котором, впрочем, он и не просил, — ответил Имрахиль.