Вернувшись обратно в Москву, в город, что некогда был для неё родным, Аня чувствовала лёгкую ностальгию. Знакомые пейзажи радовали глаз, но всё же, глядя вокруг, девушка замечала, сколь многое изменилось спустя годы. Вот и новые, недавно построенные магазины на её родной улице, где в детстве Аня любила гулять с подружками, новые дома, новые лица. Только воздух всё тот же — пропитанный запахом бензина, пыли и выпечки из пекарни неподалёку.

Купив в магазине сок и пару гамбургеров, чтобы перекусить в дороге, она уже было направилась к автомобилю, как неожиданно увидела знакомую фигуру. Людмила Воронова, та самая неприязненная личность, благодаря которой Аня потеряла работу, торопливо шла куда-то, прижимая сбоку сумочку. Нахмурившись, Аня поспешила к машине во избежание разговора с бывшей коллегой. Прошло пять лет с их последней встречи и воспоминания о том времени уже давно не тревожили Анну, но всё же, зная Людмилу, девушка понимала, что если вовремя не уйдёт, Воронова засыплет её вопросами, на которые ей совершенно не хотелось отвечать. К несчастью, Людмила её заметила и тут же окликнула. Тяжело вздохнув, Агатова обернулась к ней, мимоходом пожалев о том, что зашла именно в этот магазин, ведь подожди она до приезда в центр, то и этой неприятной встречи не произошло бы. Анна не любила конфликты и бессмысленные споры, потому предпочитала по возможности избегать вздорных личностей, зная, что при столкновении с ними только потеряет кучу нервов, а нервы, как говорится, не восстанавливаются, потому их стоит беречь.

— Аня! Как же давно мы не виделись! Как поживаешь? — приторно сладким тоном поинтересовалась женщина, лицемерно улыбаясь.

— Добрый день. У меня всё прекрасно, — приличия ради, Агатова в ответ натянула улыбку, мысленно проклиная тех, кто придумал эти чёртовы правила вежливости. — Очень жаль, но я спешу, так что… — хотела было закончить разговор Анна, но Воронова перебила её, начав рассказ о делах в фирме, где Аня прежде работала. Правда, по большей части это скорее был рассказ о личных делах сотрудников, которые Агатову совершенно не волновали. Людмила была знатной сплетницей и любила «промывать косточки» своим знакомым, хоть при этом конечно считала себя святошей и образцом нравственности.

Воронова ничуть не изменилась, — заметила Аня, — но что-то в её виде настораживало. Растрёпанные волосы, собранные в неаккуратный пучок, мятая одежда, опухшие красные глаза, словно выплаканные за ночь, и нервное поведение, были совсем не свойственны обычно собранной, статной даме, коей Людмила представала на работе. Впрочем, передряги и жизненные неурядицы у всех случаются, нет смысла удивляться подобному, и хоть Ане было любопытно узнать, что же случилось у бывшей коллеги, она промолчала, посчитав неуместным лезть в чужие дела, уподобляясь самой Вороновой.

Как Аня и ожидала, вскоре разговор перешёл к детям, и когда Воронова спросила, не обзавелась ли Агатова семьей, девушка усмехнулась и впервые без тени сомнения в голосе, ответила:

— Нет. И не собираюсь.

— Зря ты так, — нахмурилась Людмила, разочарованная тем, что её давний «урок», похоже, прошёл впустую. — Неужели всё не выбросишь глупости из головы? В твои годы давно пора мужа иметь и детей, а иначе так и умрёшь старой девой, и стакан воды некому будет принести в старости.

Аня лишь улыбнулась, не в силах скрыть презрения во взгляде. В своей правоте она давно убедилась, потому нотации Людмилы уже не трогали её, как прежде, а вот фраза про «иметь мужа и детей», даже по-своему позабавила. Было от кого набраться сарказма, мимолётно пронеслась мысль в её голове.

— А я вот уже четвёртого жду, — Воронова с нежностью погладила свой живот, довольно улыбаясь, но печаль в её глазах была столь заметной, что не ушла от Аниного внимания. — Дети — это счастье, лишь став матерью, можно это понять. Когда-нибудь и ты это поймёшь и тогда припомнишь мои слова.

«Что-то ты не выглядишь счастливой,» — подумала Аня, вновь окидывая взглядом коллегу.

— Счастье у каждого своё, — спокойно ответила она и не желая продолжать разговор, вежливо попрощалась с Вороновой, направившись к автомобилю.

У джипа её встретил Дмитрий. Коротко усмехнувшись, он демонстративно обнял Аню, впиваясь в её губы поцелуем, и не отводя пристального взгляда от Людмилы, стоявшей позади и с завистью наблюдавшей за ними. Пусть в прошлом Аня и отказалась от идеи вышвырнуть Воронову с работы, но и такая месть была ничуть не хуже — пусть полюбуется чужим счастьем, не в силах создать своё.

Возмущенная столь явной провокацией, женщина развернулась и ушла прочь, нервно сжимая сумку с документами, направляясь в сторону находящейся неподалёку клиники, чтобы сделать аборт. Несколько дней назад её бросил муж, и Воронова понимала, что не сможет потянуть четверых детей в одиночку. Это решение далось ей с трудом, даже сейчас она не представляла, как может пойти на такое — на убийство живого существа, плода их с мужем любви. Голос разума саркастично твердил, что их так называемая любовь давным-давно закончилась, ещё до рождения второго ребёнка, оставив за собой лишь привычку и расчёт, и не наплоди она столько детей, так жила бы сейчас спокойно ни в чём не нуждаясь, не думая, где достать денег для своры отпрысков. Жила бы для себя. Вот только, послушай она разум, признай очевидное, и пришлось бы винить саму себя в своих бедах, взяв целиком ответственность на себя за свои решения, и признать свои ошибки, а так можно было выставить себя несчастной женщиной, благородной матерью-одиночкой, брошенной жестоким, неблагодарным мужем. Ведь насколько легче чувствовать себя жертвой!

— И всё равно счастья у неё не будет, — прошипела Людмила себе под нос, вспомнив об Агатовой, и сжав вспотевшей от волнения ладонью металлическую дверную ручку, скрылась за дверями клиники.

***

Аня устало откинулась на спинку кресла, напряжённо потирая вспотевший лоб. Долгая поездка окончательно вымотала её, и сейчас Агатова всё бы отдала за несколько часов сна. Закрыв за собой дверь гостиничного номера, Дима подошёл к девушке, взволнованно глядя на неё.

— Ты в порядке? — спросил он, протягивая ей стакан с соком и устраиваясь рядом — благо кресла в гостинице были достаточно большими и вполне могли вместить двух человек.

— Просто устала, — ответила девушка, положив голову на плечо парня.

Несколько минут они сидели в уютной тишине. Дима мерно перебирал пальцами волосы Ани, задумчиво глядя в стену. Неприятные мысли роились в его голове с момента приезда в Москву. За эти пять лет он ни разу не связался ни с родителями, ни с кем-либо ещё из своих знакомых, желая полностью оборвать связь с прошлым. Возможно, отец разыскивал его. Возможно, и Андрей тоже…

Дмитрий встряхнул головой, отгоняя мрачные размышления. Что бы ни случилось в прошлом, сейчас это не имело значения. Он приехал в Москву по работе, и как только решит этот вопрос, они с Аней сразу вернутся обратно в Питер.

Мягкое прикосновение тёплых рук, обвивших шею, и лёгкий, почти невесомый поцелуй отвлек его, заставив поднять глаза на девушку, и тут же отвести, не в силах вынести пронзительного, проникающего в самую душу взгляда.

— Вспомнил о нём? — спросила она, не в силах скрыть раздражения в голосе.

Дима не мог солгать. Только не ей. И хоть упрёк девушки больно кольнул его, но был справедлив.

— Я не знаю, смогу ли вообще забыть его, но, — он коснулся Аниной щеки, притягивая девушку ближе, — мне нужна только ты, — прошептал он в её губы.

Рука Димы медленно скользила по её спине, спускаясь к бёдрам. Обхватив парня за шею и углубляя поцелуй, Аня прижалась к нему сильнее, желая слиться воедино, целиком завладеть им. Забрать его боль. Забрать его любовь — всю, без остатка.

Она помнила, как это произошло в их первый раз — пять лет назад, спустя несколько дней с переезда в Санкт-Петербург. Помнила неприятный запах алкоголя и дрожь Диминых рук. Помнила отчаяние, застывшее в его глазах и алый след пощечины, отпечатавшийся на его бледной щеке. Их первая ночь не была ночью страсти, а лишь актом утешения.

Тогда они оба были потеряны.

С того момента, всякий раз глядя Диме в глаза, она боялась вновь увидеть то самое выражение. Пустоту с нотками безумия.

Освободив девушку от одежды, Дима нависает над ней, распростёртой под ним на мягкой кровати, и накрывает её губы страстным поцелуем. Забыв тревоги, забыв дела, забыв боль, — всё, чего он хочет — раствориться в безудержной страсти, снять напряжение, скопившееся за эти дни.

Он не знал, является ли его любовь к Ане истинным чувством или лишь попыткой заполнить пустоту в душе, но он нуждался в ней, как в самом ценном сокровище, как в единственном, что могло спасти его от падения в бездну.

Она ли спасла его или они спасли друг друга? Этот вопрос давно покинул их обоих, оставив за собой лишь удовлетворение от спокойного течения нынешней жизни. Но оба знали, что при возвращении на Родину, давно забытое прошлое вновь вернётся вместе с горечью, когда-то также оставленной позади.

Он чувствует, как горяча кожа Ани, когда касается губами её живота, спускаясь ниже. Он прикасается ртом к влажной плоти: сначала несмело, потом, все больше возбуждаясь — жадно, впиваясь губами, проникая внутрь трепещущего тела языком, глубоко дыша и постанывая от невыносимого напряжения в паху. Девушка дрожит, судорожно сжимая пальцами простынь, поддаваясь бедрами вперёд. И то ли это летний жар заставляет тело гореть ярким пламенем, то ли похоть испепеляет плоть, оставляя кучку пепла на месте истлевших воспоминаний, разрушающихся под яростным напором страсти.

Тихий разочарованный стон сорвался с искусанных губ, когда Дима отстранился от неё, не давая желанной разрядки. Он осторожно вошёл в неё, ощущая, как жаркая плоть сомкнулась вокруг его члена. Медленно двигаясь, давая привыкнуть к размеренным толчкам, целовал её долго, страстно, по-прежнему тепло, неторопливо касаясь тонкими губами бледной шеи, ключиц, очерчивая пальцами линии скул и щёк, залитых краской смущения. Прерывисто дыша, девушка притянула парня ближе, царапая ногтями его плечи. С каждым толчком томительная дрожь пронзала её тело. Дойдя до грани, Дима крепко прижал девушку к себе, впиваясь в её губы требовательным поцелуем, кусая почти до крови — грубо, неистово, — как нравилось им обоим.

Тяжело дыша, Аня запрокинула голову на подушку, чувствуя, как липкая жидкость стекает внутри и медленно сползает вниз, пачкая внутреннюю часть ног. Дима обнял возлюбленную, и хотел было погрузиться в приятную истому сна, как к нему закралась неожиданная мысль.

— Дорогая, а тебе не кажется, что мы забыли о чём-то важном? — обеспокоенно спросил он, нервно улыбаясь.

Аня усмехнулась. Уже не первый раз её благоверный в порыве страсти забывал о предохранении, хоть, конечно, в большинстве случаев всегда был осторожен и запасался презервативами заранее.

— Не переживай, ты же знаешь, я пью противозачаточное, — напомнила девушка. — Давай поспим, надо отдохнуть с дороги, — предложила она, поворачиваясь на другой бок.

— Не получится, у меня встреча через три часа, — посмотрев время, сказал он, а после бросил взволнованный взгляд на Аню. С самого утра девушка выглядела измождённой, а сейчас, прикасаясь к её горячей коже, он понял, что у неё жар. — Ты простудилась? — спросил он, прижав ладонь к горячему лбу девушки.

— Похоже на то, — пробормотала она в ответ.

Покинув уютную постель, где он с радостью провёл бы ещё несколько часов, Фаворский оделся и привёл себя в порядок. Чтобы успеть к месту назначенной встречи, необходимо было уже сейчас выезжать из отеля, так что парень не мог терять драгоценные минуты.

Порывшись в сумке, он нашёл пачку аспирина, и налив в стакан воды, протянул его Ане вместе с таблеткой.

— Ложись спать. К вечеру я вернусь. Прости, что оставляю тебя сейчас, — опустив взгляд, недовольно произнёс он, но Агатова лишь удовлетворённо улыбнулась краем губ.

— Нашёл за что извиняться, — усмехнулась она, выпив лекарство. И когда дверь за Дмитрием захлопнулась, девушка погрузилась в сон, прижимая к себе подушку.

Хоть пробки на дорогах давно стали привычной частью повседневности жителей мегаполиса, но всё равно не прекращали убивать последние нервы людей, особенно спешащих по делам. Ожидание всегда давалось Дмитрию с тяжким трудом, раздражая почти так же сильно, как беседы с «милыми родственичками». Нервно постукивая пальцем по рулю, мысленно отсчитывая секунды, парень ждал, когда поток автомобилей перед ним сдвинется с места, но те, казалось, застыли на мёртвой точке.

Находясь в пути, помимо размышлений о предстоящей встрече с деловым партнёром, Дима также думал об Ане. Тревога не покидала его, когда он вспоминал их последний секс. Последний раз до этого они спали пару недель назад, и в тот самый раз, под властью неистовых чувств, не подумали о самом главном — защите. Дмитрия бросало в дрожь при одной мысли о том, что Аня могла забеременеть. Одна промашка, одно неверное действие — и всё — оба окажутся в трудном положении. В последнее время Аня неважно себя чувствовала, что также наталкивало на самые неприятные догадки. Фаворский надеялся, что его любимая и правда простудилась. Простуду вылечить куда проще, чем нежелательную беременность. Но всё же, вместо того, чтобы мучить себя пустыми предположениями лишь вселяющими тревогу, стоило сходить к врачу и узнать всё точно, что он и решил сделать сразу по возвращению в Питер.

***

Встреча прошла на удивление удачно, и Дима уже предвкушал, как вскоре благодаря этому контракту его бизнес пойдёт в гору, и тогда в ближайшее время он, может, даже сможет наконец открыть сеть своих ресторанов. И если ещё год назад это казалось несбыточной мечтой, то сейчас эта мечта имела все шансы воплотиться в действительности. Улыбаясь своим мыслям, парень ехал по шоссе, как внезапно вспомнил, что хотел зайти в аптеку, чтобы купить Ане лекарства.

Купив всё необходимое, он было направился обратно к автомобилю, как неожиданно кто-то толкнул его в спину — видимо совершенно случайно, потому что незнакомец тут же торопливо извинился, и Дмитрий вздрогнул, услышав этот до боли знакомый голос. Обернувшись, он широко распахнул глаза, с удивлением, близким к шоку, глядя на мужчину, стоявшего перед ним.

— Андрей… — вполголоса пробормотал Дмитрий, не отводя растерянного взгляда от человека, которого надеялся больше никогда не встретить.

В то же время где-то в глубине души мечтая об этой встрече.

Агатов судорожно сжимал в руке пакет с продуктами, другой рукой нервно поправляя свой шарф. Весь его вид выдавал сильное волнение, и Дима был готов поклясться, что даже слышит, как громко и часто стучит сердце его бывшего друга.

Дмитрий чувствовал то же самое — панику, подобно той, что ощущает человек, загнанный в угол. И в то же время он понимал, что если уйдёт сейчас — спешно сядет в свой джип и на максимальной скорости уедет подальше от этого места, от Андрея, — то этот побег ничего не даст, а лишь ухудшит ситуацию.

Хватит убегать.

Судорожно втянув носом холодный вечерний воздух, Фаворский натянуто улыбнулся и протянул Андрею раскрытую ладонь для рукопожатия, чувствуя, как пальцы предательски дрожат.

— Давно не виделись. — рука Андрея была тёплой, и пожимая её, Дима с лёгкой грустью вспоминал, как пять лет назад эти руки сжимали его в крепких объятиях, как чуть грубоватые от мозолей пальцы Андрея касались его кожи, умело даря удовольствие.

Сейчас эти воспоминания не ранили как прежде, оставаясь лишь значительной деталью его биографии — прошлого, в которое Дмитрий совсем не хотел возвращаться. Его чувства к Андрею давно остыли. Не осталось ни страсти, ни всепоглощающей любви, ни даже злобы с осколками отчаяния, что заполняла его после предательства Андрея. Лишь тепло и неприятное чувство вины, смешанные со страхом. Дима боялся встретить его снова, потому что не знал, к чему приведёт эта встреча.

— У тебя есть сейчас свободное время? — спросил Фаворский, стараясь не смотреть в глаза бывшего парня.

— Да, — ответил Андрей. — Мы можем поговорить в кафе неподалёку, — словно прочитав мысли Димы, предложил он, указывая на вывеску ресторана итальянской кухни на другой стороне улицы.

Сидя напротив Андрея, вглядываясь в его ранее такое родное лицо, что почти не изменилось за эти годы, разве что в уголках глаз и губ появились лёгкие, едва заметные морщинки, Дима чувствовал волнение. Он не знал, как начать разговор, хотя ему о многом хотелось поговорить со своим бывшим парнем.

— Как ты? — спросил Андрей, стараясь заполнить повисшую меж ними неловкую тишину.

— Лучше не бывает, — ухмыльнулся Фаворский, потянувшись к стакану, и смочив горло терпким виски с кубиками льда, продолжил: — Я всё же смог осуществить свою мечту. Открыл ресторан и сейчас неплохо зарабатываю.

— А как на личном фронте? Хотя, прости, о таком не стоит спрашивать, — парень смущенно улыбнулся.

— С этим тоже проблем нет. — Дмитрий не хотел рассказывать об их отношениях с Аней. Ещё с того дня, как они впервые переспали, Фаворский чувствовал себя предателем. Ведь это неправильно — встречаться с сестрой своего бывшего парня. И он знал, что Аня также предпочла бы скрыть их отношения от брата. — А как у тебя дела? Как ты жил с момента нашего расставания? — спросил он.

— Ну, — Андрей замялся, — я тоже осуществил свою мечту, — улыбка тронула его губы. — Мне удалось построить счастливую семью. Дети растут здоровыми, а мой парень отличный человек.

— Эй! Хочешь сказать, я был плохим возлюбленным? — с наигранным возмущением усмехнулся Дима. Андрей рассмеялся в ответ.

— Не буду отрицать, — с ухмылкой ответил он.

— Ну ты!.. Кретин, — улыбнулся Фаворский, делая глоток виски.

Тяжёлая атмосфера между ними постепенно рассеялась, и сейчас оба чувствовали себя более раскованно, нежели в начале разговора.

— Знаешь, Дим, я рад, что мы наконец встретились, — Андрей опустил взгляд, и оперевшись локтем о край стола, напряжённо потёр ладонью лоб, собираясь с мыслями. — В тот день, пять лет назад, когда ты ушёл, я сначала ужасно разозлился. Мне хотелось догнать тебя и врезать хорошенько. Я ведь хотел как лучше, хотел, чтобы мы вдвоём образовали нормальную семью. Я думал, что и ты нуждаешься в семейных узах не меньше меня, просто сам не осознаёшь этого. Только поэтому я пошёл на сделку с твоими родителями. Я думал, что хоть ты и чайлдфри, но со временем передумаешь, сможешь полюбить наших детей, и мы будем счастливы все вместе. Только спустя время я осознал свою ошибку. Я ведь и правда предал тебя. Закрыв глаза на твои желания, я пошёл на поводу у своих собственных. Действовал скрыто, исподтишка, а после преподнёс тебе такой сюрприз. Потом я попробовал поставить себя на твоё место и понял, что поступил как последняя мразь. Но на тот момент уже невозможно было что-то исправить.

— Толку-то сейчас об этом вспоминать? — с мягкой улыбкой, Дима положил руку на сжатую в кулак ладонь Андрея. — Я тоже о многом думал. О том, какими дураками были мы оба, — он усмехнулся. — Один человек мне как-то сказал: «Если люди слишком отличаются в плане ценностей и видения совместного будущего, то такие пары чаще всего обречены. Одной любви бывает мало.» И ведь так оно и есть. Наши цели и желания противоречили друг другу, так что, расстаться было лучшим выходом, а иначе кому-то из нас пришлось бы жертвовать собой ради исполнения желаний другого. Никто от этого не стал бы счастливей. Не думал, что когда-нибудь скажу это, но ты правильно сделал, что завёл детей, пусть и в тайне от меня.

Андрей неуверенно кивнул, поднимая удивлённый взгляд на своего бывшего возлюбленного. Слышать от Дмитрия нечто подобное было весьма странно, и именно в этот момент Агатов ясно осознал, насколько же сильно их изменили прошедшие годы.

— Не пойми неправильно, я по-прежнему терпеть не могу детей, — объяснил Фаворский. — Но ведь ты очень долго терпел мой эгоизм, поступаясь своим желанием создать семью, а я принимал это как должное. Если бы так продолжилось, я бы только окончательно испортил тебе жизнь. Я не понимал этого. Думал, что мои желания, мои взгляды единственно верные, и тем самым принуждал тебя следовать своим целям, не думая о твоём счастье. Я с презрением смотрел на семейные пары, на эту отвратительную свору орущих, ревущих детей, и меня переполняло отвращение. Мне страшно было представить себя на месте родителя. Да что там! Мне и сейчас страшно это представлять! И я не понимал, как эти люди могут по собственной воле рушить свою жизнь? Отдавать свободу взамен на рождение детей. Отдавать своё время, здоровье… Это казалось мне полным бредом и верхом глупости. Но потом я понял, что хоть я и считал, что эти люди сами себя делают несчастными, заводя детей, я ошибался. Это было их счастьем, их целью, их мечтой. Хотя, не стоит конечно забывать и о кретинах, рожающих по случайности или же тех, кто рожают, не имея гроша в кармане и обрекая своих отпрысков на жизнь в нищете. Вот таких людей я по-прежнему всей душой презираю.

Дима достал пачку сигарет, и услаждая лёгкие никотином, продолжил:

— В общем, я считаю вполне нормальным желание завести детей. Оно так же нормально, как и нежелание их заводить. Не важно, какой путь выберет для себя человек, главное, чтобы этот выбор сделал его счастливым. Нет правильных и неправильных путей — есть только выбор человека. И если человек смог обрести своё счастье, основываясь выбранной им дорогой, значит принятое решение было наилучшим из всех возможных вариантов.

— Сейчас ты счастлив? — чуть погодя спросил Агатов.

— Да, — уверенно ответил Фаворский, с гордой улыбкой глядя на друга. — Сейчас я по-настоящему счастлив.

— Я тоже.

Время летело так быстро за приятной беседой. Парни рассказывали друг другу о том, как провели эти годы. Андрей рассказал о своих сыновьях и показал их фото, а Дима рассказал о работе, о недавно заключённой удачной сделке, а после без особого интереса поинтересовался о жизни своих родителей, зная, что Андрей наверняка мог ещё общаться с ними, и разочаровавшись, узнав об обратном. Впрочем, отчасти радовало то, что судя по словам Агатова, родители лишь первые пару месяцев после отъезда Димы, пытались его разыскать, а после забросили эту затею. Да и зачем им сын-пустоцвет? — как однажды выразился отец Димы.

И вот, едва встретившись, им пришла пора прощаться. Покинув кафе, парни остановились у припаркованного джипа Дмитрия. Внезапно Фаворский ощутил тяжесть, скручивающуюся, подобно узлу, в животе, и подкативший к горлу комок. Руки вспотели от напряжения, и парень поспешно вытер ладони о брюки.

Он знал, что это их последняя встреча. Знал, что в последний раз видит Андрея.

Агатов тоже выглядел напряжённым.

— Хорошо, что мы всё же встретились. За эти годы я много раз думал о тебе. Хотел извиниться перед тобой, — доверительно сказал Андрей.

— Я давно не держу на тебя обиды, — Дима улыбнулся ему в ответ, протягивая другу ладонь и крепко пожимая. Чувствуя тепло ладони Андрея, парень вспоминал, как когда-то в прошлом, Агатов точно также держал его за руку. В день их первой встречи, когда Андрей вступился за Диму, лихо набив морды школьным хулиганам, вечно преследующим Фаворского, что в юные годы отличался отстранённостью и некоторой запуганностью, Андрей улыбался так же, как и сейчас. Мягко, понимающе, словно согревая своей доброй улыбкой. Андрей был первым, кто улыбался ему так искренне, без доли лести, насмешки и скрытого недовольства. Андрей был первым, кто прикрыл своей спиной вечного изгоя, с детства непонятого другими людьми, не принятого обществом и даже своей семьей.

Андрей был первым, кого Дима по-настоящему полюбил. И сейчас отчётливее, чем когда-либо, он осознавал, что их встреча не была напрасной, пусть в итоге их пути и разошлись. Андрей больше не был предателем в его глазах, как не был и любимым. Дима жалел лишь о том, что и дружбу они уже не смогут построить.

— Спасибо за всё.

— Пока, — Андрей неуверенно махнул рукой, не отводя грустного взгляда от Дмитрия.

Их дороги больше не пересекались. Каждый шёл в противоположную сторону, и обернувшись, Дмитрий увидел лишь спину Андрея, чей силуэт постепенно растворялся в темноте. Глядя в спину удаляющегося Андрея, Дима чувствовал, как пощипывает в глазах, и вытерев рукавом пиджака непрошеные слёзы, торопливо сел в свой автомобиль, включая двигатель на полную скорость, лишь бы скорее покинуть это место.