рваная челка падает на глаза, пряча под собой унылый взгляд и глубокие тени, что, впрочем, ничего за собой не несёт, сам он совсем не знает как выглядит в данный момент. сбитый режим не был сюрпризом, аманэ ворочается с боку на бок уже которую ночь, то встанет, бесцельно пройдет от одного угла комнаты до другого, то замрёт на половине шага, разглядывая лунные блики на стенах. с недавнего времени сон совсем его покинул, в редких случаях удаётся немного вздремнуть, когда за закрытыми веками, словно выжжена на сетчатке, на расстоянии, что сокращалось годами, неделями, часами, ровно напротив размытая фигура, та же, что преследует в зеркалах. силуэт настолько нечёткий, что распознать из раза в раз удаётся лишь основные цвета.

аманэ не любил смотреть в отражение, взрослые всегда говорили, что такое случается, родственная душа ещё не родилась, но он точно-точно скоро сможет увидеть всё до последней детали, а потом обязательно встретит её на яву. вот ему тринадцать, а перед собой он всё также видит тень. в голове откладываются пшеничный и бело-голубой, красивый светлый цвет, но полная картинка не складывается, как бы не старался, не подключал всю свою фантазию.

сидя на кровати, закрывшись в комнате, юги вертит в руках маленькое зеркальце, не решаясь взглянуть, хоть и распирает от любопытства и надежды что сегодня будет по-другому, несмотря на то, что каждый раз она рассыпается пеплом на подкорке сознания. тонкие пальцы закрывают отражающую поверхность, он нервно кусает губу, разглядывая бледную кожу с множеством царапин.

когда перед глазами возникает всё тот же мираж, с яркими голубыми точками там, где предположительно должно быть лицо, дыхание перехватывает от желания расплакаться.

понимание приходит позже, спустя много лет, когда имя аманэ ему больше не принадлежит, касания отзываются холодными мурашками, а в зеркалах одна большая пустота. когда на пути появляется юный экзорцист в голубой рубашке, с пшеничными волосами, такого знакомого цвета, вплоть до полутона, и глазами, что завораживают сильнее самого неба, в которых плещется негодование, слепая злоба на то, чего ещё не понимаешь, и страх на самой глубине зрачков.

в момент, когда эти невозможные глаза останавливаются на нём, седьмой тайне, мир переворачивается.

узнавание и паника на чужом лице вызывают только растерянную улыбку.