На втором году обучения в жизни Минхо появился настоящий лучик надежды, человек, рядом с которым было легко и уютно – Бан Кристофер Чан. Как понял Джисон, они познакомились в столовой университета. Бан Чан оказался симпатичным блондином с потрясающим телом, старостой группы и настоящим трудоголиком. Учась на музыкальном факультете, он уже подрабатывал в своей сфере и вполне успешно. Поначалу Минхо старался не ждать от него многого, но спустя несколько недель всё-таки пришёл домой окрылённым и счастливым, как последний придурок. 

Джисон отнёсся к новым отношениям скептически. Ему сложно было это признать, но после тех роковых событий он стал ощущать какое-то иррациональное желание всегда быть вместе с Минхо. И ни с кем из людей его не делить. 

Когда Крис первый раз пришёл к Минхо в гости, он был немного неловким, спотыкался на ровном месте и едва не разбил кружку, из которой пил кофе. Он с искренним восторгом погладил обоих котов, говоря, что у него дома в Австралии осталась его любимая собака. Чан оказался по-настоящему хорошим парнем, но Хан отчего-то не мог этому порадоваться. Все его мысли крутились лишь вокруг того факта, что вскоре у Ли уже не будет столько времени на разговоры с ним. 

Зачем ему говорить с котом, когда рядом такой человек?

По неизвестной Джисону причине, Бан Чан частенько называл Минхо – Ли Ноу. "We know, you know, Lee Know!" — вещал он на родном английском, а после они дружно смеялись, явно имея за этим никнеймом какую-то историю. В конце концов это обращение стало повседневным. 

Через какое-то время с начала отношений, Кристофер переехал к Минхо. Джисон ждал, что тот наконец-то раскроет своё истинное лицо, и всё вернётся на круги своя без посторонних лиц, но тот не изменился ни на йоту. Он действительно работал почти до утра, многое делал по дому и мило игрался с животными даже без присутствия Минхо. Но что самое странное, он тоже разговаривал с Джисоном, пусть и не угадывал его ответы так же хорошо, как Минхо.

— Бельчонок, надеюсь, твой хозяин любит баллады, потому что написать что-то другое я просто не могу. Думаешь, ему понравится такое признание в любви? — заинтриговано улыбаясь, Чан однажды сел за написание новой, но не очередной музыки. Джисон за неимением других дел наблюдал за всем процессом и с каждой новой секундой поражался человеку перед собой. 

Разве возможно быть таким идеальным?

Лирика, написанная им буквально за полчаса, была настолько богатой чувствами, что Хан очередной раз вспомнил о себе прошлом, зачем-то сравнивая с Чаном. В далёком детстве и отрочестве, после потери семьи, Джисон зарабатывал на жизнь преимущественно матерными песенками и остроумными акростихами собственного сочинения, которые веселили простой люд. И рядом с тем, что написал Чан, всё это казалось насмешкой над творчеством.

— Бельчонок, ты же знаешь, какой у тебя замечательный хозяин? — который час сидя за ноутбуком с синтезатором, Бан Чан старался закончить трек, — Он просто невероятный, и он заслуживает такую же невероятную песню. Так почему же я не могу написать ничего путного?! С ритмом что-то не то. 

Джисон часто наблюдал за его работой, он даже почти научился пользоваться его музыкальной программой. Сидя на столе рядом с ноутбуком он внимательно смотрел в экран и тоже анализировал все использованные эффекты. Мелодия была уже почти готова, в ней правда не хватало лишь какой-то изюминки.

— Чувак, может добавить хэт? — задумчиво протянул Хан, не отрываясь от экрана.

— Бельчонок, есть идеи? Я уже пуст, всё, — Крис устало откинулся на стул и расстроенно нахмурил брови. 

— Я говорю хэт используй! — повторил Хан, раздражённо махнув хвостом. — Здорово должно быть. Живее зазвучит.

— Ты кушать хочешь? — Крис удивлённо уставился на кота. Он ведь совсем недавно давал ему креветки.

— Да что б тебя, Чан, — Джисон плюнул на свою кошачью суть и почти по-хозяйски нажал лапой на нужную клавишу синтезатора.

На такое Крис лишь округлил глаза и раскрыл рот. Он молчал секунд десять, чем почти напугал Хана, который решил, что перегнул палку с некошачьим поведением. Он запросто мог вызвать серьёзные подозрения у парня. Всё-таки мало кто из котов разбирается в музыке. Но когда Бан Чан вышел из ступора, всё стало в порядке.

— Вааау, Бельчонок, чёрт, это же гениально! Это именно то, что нужно! Спасибо, кот, — разразился он и тут же приступил к дальнейшей работе. Казалось, его совсем не удивила эта кошачья самодеятельность, но когда с работы вернулся Минхо, он рассказал тому, какой гениальный кот у него живёт.

Джисон смотрел, как Чан презентовал своё творение Минхо, и больше не ощущал, свербящую в сердце жадность. Он был собой доволен, ведь он буквально поучаствовал в создании этой песни. Возможно, именно это стало моментом, когда он принял Бан Чана в семью. У него не было выбора, ведь Минхо рядом с ним по-настоящему расцвёл. 

Они взяли под свою опеку ещё одного кота по имени Суни и прожили вместе целых полтора года. Это было действительно счастливым временем. Джисон признал Криса своим «бро», хорошенько подружился с Суни и был рад счастью Ли Ноу и Чана. Даже находясь рядом с Минхо на правах кота, впервые за двести пятьдесят лет он снова ощутил себя частью настоящей семьи. Однако небольшая тусовка внесла достаточно большие коррективы.

В честь окончания третьего курса Минхо ребята позвали к себе в гости несколько друзей, среди которых был даже Хёнджин, который уже был первокурсником. С Ли они продолжили общаться в дружественном ключе и часто пересекались в университете. Хван в свою очередь привёл в их дом незнакомого паренька. Это был улыбчивый и совершенно очаровательный блондин с детской внешностью и по-настоящему брутальным голосом. Он был одногруппником Хёнджина, а ещё он был австралийцем, что выяснил Бан Чан всего по паре фраз.

Весь вечер они провели в разговорах на английском языке. Они общались друг с другом так много, что через какое-то время даже их друзья стали над этим подшучивать. Минхо вёл себя спокойно в тот вечер, отшучиваясь по любому поводу, но во взгляде его залегла тревога. 

Был положен первый кирпичик для стены между ним и Бан Чаном.

Поведение Криса стало меняться. С каждым днём его движения рядом с Минхо становились всё более скованными, а взгляды более редкими. Он словно прятал свои глаза, чего-то очень сильно стыдясь. А ещё он стал много разговаривать по телефону на английском, и это точно не было общением с родителями. Изо всех сил стараясь вести себя как обычно, он буквально заставлял себя делать то, что он делал раньше. Чан обнимал или целовал Минхо, но его движения словно окаменели. Ли Ноу ощущал это как никто другой. Разговоры ничего не меняли, и состояние его день ото дня становилось всё более подавленным и несчастным. Хан уже начал подозревать Чана в измене, но тот выложил ему всё сам.

— Почему, почему всё так, а? — вымученно протянул Крис на английском, с силой отбросив телефон от себя в сторону. — Почему я вообще это чувствую? Что с этим делать?

Был уже поздний вечер, но Минхо всё ещё был на работе. Сидя в тёмной комнате в одиночестве, Чан откинулся на кровать и потёр лицо. Что-то мучило его уже не одну неделю.

— Какой же я мудак, — он с досадой стукнул кулаком по матрасу. — Он не заслуживает этого.

Хан ничего так и не сказал, глядя на чужие муки совести. Его желание остаться с Минхо наедине сбывалось, но он уже не был рад этому. И только тогда он понял, насколько эгоистично было такое хотеть.

Холод нарастал в течение нескольких месяцев с короткими оттепелями. Однако в какой-то момент Чан перекрасился в чёрный, и всё стало предельно очевидным – Крис готов двигаться дальше. Поэтому вскоре произошёл разговор, который разбил сердце буквально всем. Даже Джисону.

Крис организовал тихий и уютный вечер, приготовил две кружки чая, убрался во всей квартире и, самое страшное, собрал свои вещи в чемоданы. Минхо, едва зайдя домой после работы, всё понял без слов. Дежурно чмокнув друг друга в губы, они оба сели за обеденный стол и долго молчали, так и не притронувшись к чаю. Чан явно нервничал, а Минхо ломался внутри буквально на глазах.

— Ты наверняка понимаешь, о чём я хотел поговорить, — тихо заговорил Чан.

— Да, понимаю.

— Дело в том…дело в том, что во мне кое-что поменялось. Я не знаю, как это произошло, я никогда этого не хотел, ведь я правда любил тебя. Но это произошло, и как бы я ни старался в себе это задавить, у меня ничего не вышло.

— Кто это? — не желая оттягивать самое болезненное, спросил Ли. А Бан Чан, сделав глубокий вдох, задержал дыхание и тихо вымолвил:

— Феликс. 

Болезненно поморщившись, Минхо закусил губу и отвёл от него взгляд. Очевидно его самые ужасные подозрения подтвердились.

— Но ничего не было. Это вопрос принципиальный. Ничего, ни разу, мы не могли так. Но это то, что нам нужно. Поэтому я хотел признаться тебе…и отпустить.

Бан Чан попытался взять руку Минхо, покоящуюся на столе, но тот быстро убрал её под стол. Глаза стало пощипывать и в голове воцарилась пустота – его снова бросили.

— Ты чудесный человек и потрясающий парень. Любой был бы счастлив разделить с тобой жизнь, — Чан подвинулся на стуле поближе к Минхо, чтобы стол не создавал между ними ещё одну стену.

— Но не ты, — горько отрезал Минхо, не поднимая на него взгляда.

В комнате повисла гнетущая тишина. Джисон, который наблюдал за всем, сидя в дверном проёме между коридором и кухней, тяжело вздохнул. Его семья разрушалась ровно перед его носом, но он ничего не мог сделать. Из чувства солидарности Минхо, он должен был злиться на Чана, но ясно видел, что тот поступил настолько честно, насколько это вообще возможно в их ситуации. Парень не стал изменять за спиной, а сразу признался во всём, когда понял, что не справляется со своими чувствами. 

— Нет, ты не прав. Я тоже был счастлив. Пусть это было временно, пусть всё так получилось, время с тобой было по-настоящему счастливым для меня. Ты столькому меня научил, мы пережили столько прекрасных и сложных моментов…Всё это ценно для меня, и я буду хранить это в своём сердце, — Крис говорил с чувством, открыто глядя на утопающего в своём горе парня, и взгляд его был виноватым, как у побитой собаки. — Мне безумно стыдно. Поверь, я ненавижу себя за это, я не знал, что способен на такое. Я не хотел этого. Но…кажется, я хуже, чем сам о себе думал. Я пойму твою ненависть, но всё же прошу прощения. Мне правда очень и очень жаль.

Голос Бан Чана дрогнул, а Минхо словно превратился в каменное изваяние. Он расслабленно сидел на стуле и смотрел куда-то себе под ноги, в его глазах не было и намёка на слёзы, но даже это не могло скрыть ту опустошённость, которую он испытывал. Кое-как заставляя себя дышать, он усилием воли поднял взгляд на своего уже бывшего возлюбленного и выдавил слабое подобие улыбки.

— Я понимаю, Чан. Такое могло произойти с кем угодно, так? Сердцу не прикажешь.

— Я просто хочу, чтобы ты знал, что ты всё равно безумно близкий для меня человек. Если нужна помощь в чём угодно, позвони, я приеду даже ночью. Ты всегда можешь рассчитывать на меня, — обеспокоенно продолжил Бан Чан, но Минхо его остановил жестом.

— Я понял. Не беспокойся, я справлюсь, просто мне нужно время. Спасибо, что был честен.

— I'm so sorry…

Всё время, что Чан дожидался машины, которая должна была приехать за ним, он не переставал извиняться. Перед уходом он окинул взглядом квартиру, в которой прожил столько времени, и коротко махнул кошкам рукой, будто те могли понять его жест. На пороге, они с Минхо на прощание обнялись и даже чмокнули друг друга в губы в последний раз. Это было своего рода точкой в их отношениях. Закрыв за парнем дверь, Ли на негнущихся ногах зашёл в ванную, а Хан решил проследить за выходящим из дома Кристофером в окно.

На освещённой тусклыми фонарями улице уже стоял белый автомобиль, а возле него нервно ходил туда-сюда паренёк. Джисон сразу же узнал Феликса. Видимо, они всё спланировали, поэтому Чан не уходил в никуда. Когда к машине подошёл сам Крис с двумя чемоданами, паренёк быстро подбежал к нему и взял один из них себе в руки. Почему-то они не спешили укладывать багаж в авто, остановились и поставили его на землю. Чан хватился за голову и потоптался на месте – он явно сильно переживал собственный поступок. К сожалению, слышать их Хан не мог, но видел по губам, как Феликс с большой тревогой во взгляде сказал «всё будет хорошо». Нерешительно обнявшись, они простояли так какое-то время, а после трепетно, словно в первый раз, поцеловались и стали загружать сумки в машину.

— У них и правда всё только начинается. Он не врал? — прошептал себе под нос Хан. — Люди такие сложные.

Проводив удаляющийся автомобиль взглядом, Джисон прислушался к происходящему в ванной. Природа кота давала свои сомнительные преимущества: например, острый слух. Он с лёгкостью мог расслышать слабый шёпот в соседней комнате или тихий разговор соседей на этаж выше. Поэтому всхлипы Минхо не могли уйти из зоны его восприятия.

Не теряя времени, Хан посеменил к хозяину дома. Серьёзные слёзы Минхо он видел всего однажды, и эти воспоминания до сих пор были одними из самых болезненных. Джисону почти на физическом уровне было сложно видеть страдания его человека. Поэтому, когда он забежал в ванную, то едва не лишился дыхания.

Минхо сидел на холодном полу, привалившись к стене возле раковины. Подтянув к себе одну ногу, он упёрся в коленку лбом и просто крупно вздрагивал, иногда срываясь на всхлипы. Услышав движение со стороны, он поднял голову на мгновение и показал своё лицо, которое было почти полностью мокрым от слёз. Хан и не знал, что можно так горько плакать, сам он, будучи человеком, умел разве что пускать пару солёных струек. У Ли Ноу же был целый водопад.

— О нет, ты чего, успокойся, Минхо, — напуганный таким состоянием парня, Джисон подбежал к нему и стал совсем по-кошачьи тереться о Ли сбоку. — Мир не разрушится без Бан Чана, не надо так из-за него убиваться.

— Что тебе нужно, Бельчонок? — запинаясь от недостатка воздуха, спросил Минхо, не глядя на кота. — Ты пришёл меня успокаивать?

— Да, чёрт возьми. Ни один парень не стоит твоих слёз!

— Мой драгоценный кот, — грустно прошептал Ли, погладив кота. — Какой же я неудачник.

Слёзы прыснули из его глаз с новой силой. Вытянув ноги на полу, он зажал глаза руками, будто хотел таким образом остановить бесконтрольный поток солёной воды. Всхлипы и дыхание опять стали учащаться.

— Я любил его, как никого другого. Было всё так идеально. Почему всё должно было случиться именно так?

Джисон тревожно взглянул на парня, который стремительно погружался в самую настоящую истерику. Он должен был что-то сделать, но движения были скованы тупым ощущением беспомощности. Что он мог?

— У тебя всё будет хорошо. Я обещаю тебе! Он просто не твой человек, ты обязательно встретишь свою судьбу, — встав передними лапами на бедро парня, мявкнул Джисон. Но Ли не понимал и слова.

— Почему я? Почему? Почему это так больно? — Минхо закашлялся от вставшей комом в горле истерики и уже зарыдал в голос.

— О боже, — взмолился Хан от ударившего по ушам плача и стал панически оглядываться, будто кто-то мог ему помочь. К слову совсем один он не остался, Суни и Дуни уже тёрлись у входа в ванную, но не решались подойти к хозяину, который почти выл от боли, — Эй, ребята, надо его успокоить. Делайте как я, так он отвлечётся и успокоится! — скомандовал Джисон и снова стал тереться о Ли всем телом.

Кошки понимали его, ведь он говорил на их языке. Однако сам Джисон этого языка не знал, поэтому понять их ответов он не мог. Это всегда была односторонняя коммуникация, которая иногда была очень полезна. Будучи предводителем котов, он следил за тем, чтобы те не шалили и выполняли всё, что им говорит Минхо. В этот раз коты действовали нерешительно несмотря на призыв Хана. Их пугал шум и странное состояние хозяина. Дуни так и не решился подойти близко, а вот Суни стал повторять движения Хана с другой стороны.

— Дуни? Суни? Я вас напугал? — заикаясь на каждом слоге, проговорил Минхо и размазал слёзы по щекам. — Простите. 

Продолжив плакать уже тише, Минхо какое-то время молчал. Иногда он будто успокаивался, но потом его дыхание снова начинало сбиваться. Глядя на кота, вертящегося возле него, Минхо выдавил подобие улыбки:

— Ушёл наш папа, Суни.

Он говорил так, потому что Бан Чан и Минхо частенько шутили на тему того, что до их встречи у Ли было два ребёнка, а Суни – их совместный ребёнок, которого они взяли из ветклиники. От нахлынувших воспоминаний о семейном прошлом, Джисон невольно мотнул головой, отгоняя болезненные воспоминания, и просто прижался к парню, который так и не мог успокоиться.

— Ушёл и ладно, мы-то до сих пор у тебя есть!

— Я снова один.

— Я у тебя есть! — эмоционально выпалил Хан, но Минхо на это даже не обратил внимания. Он опять прикрыл глаза руками и просто вздрагивал всем телом.

Джисон уже не помнил, когда последний раз настолько скучал по человеческому телу. Но в этот момент оно было нужно как никогда до этого. Он так хотел обнять страдающего парня, что лапы почти покалывало от невозможности реализовать задуманное. Обнять, прижать к себе крепко-крепко, погладить по спине, чтобы немного успокоить, согреть своим теплом. Этот человек заслуживал всей любви на этой планете!

— И знаешь, что самое забавное, Бельчонок? — Минхо ненадолго открыл лицо и почему-то обратился именно к нему, — Я не могу его ненавидеть. Если он говорил правду, он ведь и правда ни в чём не виноват, — горько усмехнулся Ли. — Оказывается расходиться по-хорошему – это куда более мучительная хрень, чем выгонять предателя.

Больше Минхо ничего не говорил, а Джисон, наплевав на всякую конспирацию, привстал на задние лапы и прижался к парню, практически обняв его за шею. Они просидели так в ванной ещё пару часов. Минхо одной рукой обнял Хана в ответ, а второй, поглаживал Суни, который свернулся клубком возле его бедра и уже безмятежно спал. 

Всё, о чём в тот момент мог думать Хан, это Минхо. Как он вообще смог привязаться к человеку? Он ведь избегал людей сотнями лет. А самое главное, как этот человек смог так глубоко войти в его сердце, несмотря на все его сопротивления? Джисон продолжал думать о нём даже когда Ли, обессилев от слёз, наконец-то уснул на нерасстеленной кровати. 

Если бы он был человеком, они бы смогли подружиться? Он мог бы его по-дружески обнимать в сложные моменты? А может, он мог бы даже понравиться Минхо не просто как друг? Будучи котом, он никогда не станет достаточно важным для него, но вот будь он человеком...

— Я мог бы быть лучше их всех, — прошептал Хан, глядя на идеальное лицо спящего. — И тебе бы не пришлось больше плакать.