На следующий день Дин возвращается домой позже обычного с извивающимся меховым комочком в руках.

— Значит, ты не шутил? Насчёт щенка?

— Я никогда не шучу о серьёзных вещах, Сэмми, — говорит Дин с усмешкой. — А ты как думаешь?

Он протягивает собаку. Тот тявкает и, Сэм готов поклясться, улыбается. Он довольно большой для щенка и, очевидно, станет огромным, когда вырастет, на что Сэм и надеялся. У него висячие уши и чёрные пятна на коричневой шерсти, и Сэм точно захотел бы его украсть, если бы он уже не был технически его собакой.

Сэм протягивает руку, кладёт между ушами щенка и хорошенько гладит его по голове.

— Как его зовут?

— Ты готов? — Дин делает паузу. — Фидо.

— Фидо, — недоверчиво говорит Сэм. — Ты что, издеваешься надо мной?

— Я знаю, правда? За что люди вообще получают деньги в этом приюте? Явно не за придумывание кличек.

Сэм даже не знает, с чего бы начать, но он почти уверен, что Дин пытается поддеть его и выбесить, поэтому аккуратно соскальзывает с темы.

— Так как мы его назовём?

За свою сдержанность он награждён разочарованным взглядом Дина.

— И никакого нытья? Никаких сорокаминутных разглагольствований о бедственном положении приютов и о том, как они заслуживают моего уважения? — Дин опускает щенка на пол и вместо него поднимает Каса. — С тобой уже не так весело. Это разбивает мне сердце. — Кас приветствует Дина, накрыв его лицо ладонью, и Дин смеётся, когда убирает маленькую руку. — Здравствуйте, добрый сэр? Как ты сегодня? Видел своего нового друга?

Кас указывает на щенка, ранее известного как Фидо, и хлопает, и Дин опускает его обратно на пол. Щенок фыркает несколько секунд, Сэм напрягается, готовый вмешаться, если всё пойдёт плохо, но затем именно щенок оказывается потерпевшим, но он, похоже, довольно великодушно привыкает к своей жизненной участи.

— Он немного похож на Спутника[1]! — говорит Сэм, наблюдая, как Кастиэль укладывается поперёк собаки. — Он больше белый, но… назовём его Спутником.

— Спутник? Звучит так, словно он картошка.

— Он вовсе не картошка. — Сэм помнит, что надо держать себя в руках. Дин хочет вывести его из себя. Сэм из них двоих будет взрослым. — Он щенок.

— Я знаю, кто такой Спутник, — отвечает Дин. — Почему бы нам просто не назвать собаку Коммунистом?

— Не слышу, чтобы ты делал какие-то грандиозные предложения.

— Я принёс эту чёртову собаку! — защищается Дин.

— Ну да, — отвечает Сэм. — Пока ты не придумаешь что-нибудь получше, я буду называть его Спутником.

Дин так и не придумал ничего лучше.

***

Если секретный план Дина по заведению собаки состоял в том, чтобы Сэм оказался вынужден выходить самостоятельно на улицу по крайней мере один раз в день, он работает. Сначала Сэм из-за этого нервничает — конечно, они живут в Саратоге уже шесть месяцев, и ничего плохого не случилось, но Сэм совсем не покидал защитный пузырь дома, не говоря уже о том, чтобы делать это без Дина. Тем не менее для него это полезно, он вполне способен втайне признаться в этом. Кас обожает выходить на улицу регулярно, а не только по выходным, когда Дин дома, и Сэм начинает знакомиться с соседями, даже заводит несколько случайных друзей.

Он взял за правило каждый день проводить с собакой на свежем воздухе как минимум час, если только не идёт дождь, и спустя несколько месяцев чувствует себя достаточно комфортно, чтобы ходить за продуктами и выполнять мелкие дела в течение дня, пока Дин на работе.

Впрочем, на Хэллоуин он меняет распорядок дня и просто прогуливается по кварталу до возвращения Дина, чтобы провести время, которое обычно проводит на улице, за подготовкой. Кас ещё слишком мал, чтобы ходить за сладостями, и Сэм знает, что Дин будет до конца жизни припоминать ему об этом, но всё равно глупо возбуждён и ничего не может с собой поделать.

— Милая, я дома, — кричит Дин у двери. Сэм слышит, как когти Спутника скребут по полу, когда тот бежит ему навстречу. — Как жизнь, Троцкий?

Сэм входит в гостиную с Кастиэлем на руках.

— Привет, Дин.

Дин смотрит на него с выражением крайнего ужаса на лице и моргает примерно раз в минуту. Наконец он делает шаг вперёд и говорит:

— Что, чёрт возьми, ты сделал с нашим ребёнком?

Сэм улыбается.

— Это самое милое, что ты когда-либо видел, или нет?

Дин тычет пальцем в костюм, как будто ткань может укусить.

— Где ты вообще взял такой маленький плащ? — спрашивает он. — Пожалуйста, пожалуйста, скажи мне, что ты не сшил его. Сэм, кулинарный канал — это одно, но…

— Я не смотрю кулинарный канал! — говорит Сэм с чрезмерной убеждённостью. Дин не знает, Сэм почти уверен. Он просто не может знать. Он ничего не сможет доказать. Сэм кашляет и пытается расслабиться. — Я имею в виду, зачем мне смотреть кулинарный канал?

Дин смотрит на него «я всё про тебя знаю» взглядом.

— Ага, ну да. “Интернет” научил тебя всем этим рецептам. — Сэм кивает. — И Пола Дин[2] не имела никакого отношения к твоей внезапной страсти к сливочному маслу.

Сэм поднимает бровь.

— Мне неприятно это говорить, но если ты знаешь, кто такая Пола Дин, то, возможно, не я тут виновен в просмотре кулинарных каналов.

Дин цокает.

— На прошлой неделе ты забыл переключить канал, прежде чем выключить телек. И ты же в курсе, что я научился пользоваться TiVo[3], верно?

— Ой, да ладно! — говорит Сэм. — Как будто тебе это не нравится.

Дин торжествующе улыбается.

— Нравится. Просто хотел услышать, как ты это скажешь. А теперь давай мне святого налогового бухгалтера. У нас есть более важные вопросы для обсуждения.

— И какие же?

— Это ты сшил этот костюм? Потому что если это так, то я выгоняю тебя и покупаю нового брата. Готовка — это одно, но вот это… это уже перебор, Сэм. В моём доме такого не будет.

— Тогда, наверное, всё ещё хуже, — признаётся Сэм, позволяя Дину взять Каса.

— Что может быть хуже, чем мысль, что, пока я весь день на работе, весь такой мужественный и покрытый потом, мой протеже дома плачет над фильмами Николаса Спаркса и шьёт?

— Я его не шил, — говорит Сэм. Дин облегчённо вздыхает. — Я, э-э, купил его в Интернете.

— Всё не так уж и плохо, — отвечает Дин.

Сэм закрывает лицо одной рукой.

— На сайте фанатов «Сверхъестественного».

Глаза Дина становятся ещё больше; он смотрит на Каса с отвращением.

— О, позорище, Сэмми.

— Да знаю я, знаю! — Сэм немного истерично смеётся. — Просто… мне очень хотелось именно такой костюм. И я нигде в продаже не смог найти такой маленький плащ, а потом я вспомнил, что издательница Чака напечатала несколько книг даже после того, как он сказал ей этого не делать, и я решил глянуть, вдруг кто-нибудь подумал об этом, и вот… — Сэм поднимает руки.

— Просто перестань болтать, — говорит Дин. — Прекрати. Ты же знаешь, что я буду вечность тебе это припоминать, верно?

— Да, я так и думал.

— Хорошо, — отвечает Дин, поворачивая Каса с боку на бок. — Пока всё чисто.

Сэм высовывает язык.

— Ненавижу тебя. Я хочу выйти из дома в семь, так что, если ты планировал принять душ или надеть костюм, предлагаю сделать это, пока я готовлю ужин.

— Ну, очевидно, я переодеваюсь. — Дин переминается с ноги на ногу и бросает на Сэма пронзительный взгляд. — А ты переодеваешься?

— Конечно, нет, — говорит Сэм. — Ты же знаешь, я ненавижу Хэллоуин.

— Не слишком ли много хлопот из-за праздника, который ты ненавидишь?

Сэм тычет Каса в живот и целует в лоб.

— Оу, но посмотри, как он счастлив. — Он поднимается и улыбается Дину. — А если ты думаешь, что это плохой костюм, то тебе стоит увидеть тот, который я приготовил для собаки. Его я сделал сам.

— У тебя слишком много свободного времени, — говорит Дин.

— Ну, очевидно, — горячо отвечает Сэм, и Дин вздрагивает, понимая, что сказал что-то не то.

— Нет, слушай. Это здорово. Я думаю, что это здорово. И кем будет собака?

Сэм отводит взгляд, чувствуя, как горят щёки.

— Возможно, я сделал ему картонный космический корабль.

Дин смеётся так, будто это лучшее, что он когда-либо слышал.

— Ладно, ты псих. Иди приготовь мне ужин. Но в следующем году я делаю костюмы.

— У малыша вырастут крылья и нимб, а Спутник станет Че Геварой, — делает попытку Сэм.

— Ты отстой, — говорит Дин. — Всё настроение испортил.

— Тебе станет легче, если я сделаю вид, что забыл об этом разговоре?

— Немного, — признаётся Дин.

— А что, если в следующем году я соглашусь переодеться?

Дин ухмыляется.

— Вот это разговор.

— Ковбои, да?

— Хватит гадать! — кричит Дин, взмахивая рукой, которой не держит Каса.

***

Каждые несколько недель Дин всё ещё уходит из дома. Сэм нисколько не удивлён, Дин никогда не умел воздерживаться, и тот факт, что у них есть ребёнок, на самом деле мало что меняет. Сэм всегда рядом, чтобы приглядывать за Касом. Дин не заводит серьёзных связей. Единственная разница заключается в том, что Сэму теперь нечем оправдать свою ревность, когда Дин ищет перепихон на ночь для развлечения, или периодическое раздражение, когда Дин недостаточно сосредоточен на работе.

Раздаётся стук в дверь комнаты Сэма, и Сэм вскакивает, осознав, что почти уснул, когда видит Дина в дверном проёме.

— Я что, разбудил тебя?

Сэм садится и оглядывается по сторонам. По телевизору бубнит какой-то документальный фильм о Гражданской войне, который Сэм слышит вполуха. Он улыбается Дину и позволяет себе мысль, что Дин выглядит великолепно, потому что он всё ещё немного в тумане после сна и совсем не в себе.

— Я уже проснулся, — говорит он, но его голос срывается. Дин смеётся.

— Извини, чувак.

Сэм качает головой.

— Нет-нет, мне всё равно надо переодеться, почистить зубы и всё такое. — Он трёт глаза и зевает. — Хорошо провёл ночь?

— Да, — отвечает Дин, расслабленно прислоняясь к косяку двери. — А ты?

— Отлично, — говорит Сэм.

— Кас спит?

— Чудом. По телевизору шёл марафон того фермерского шоу, которое он так любил раньше, то, где буквально просто домашние животные, которые издают звуки домашних животных. — Сэм вздрагивает. — Я думал, он никогда не заснёт.

— Ужас, — говорит Дин.

— М-м-м, видел бы ты мои боевые шрамы.

Дин неловко ёрзает в дверях, и Сэм думает, не пригласить ли его войти. Но Дин должен знать, что ему не нужно разрешение, чтобы войти в комнату Сэма, так что если он стоит в дверях, значит, там он и хочет быть.

— Встретил каких-нибудь девушек в баре? — спрашивает Сэм, стараясь казаться безразличным.

— Парочку, — отвечает Дин, самоуверенно ухмыляясь, как умеет только он, и Сэм хочет умереть. Он не имеет права расстраиваться, совсем, но всё, о чём он может думать в такие ночи, как эта: «Я купил тебе эту кровать, как ты можешь привести домой какую-то девушку?» — как будто он рогатая жена Дина, а не его брат, которому должно быть наплевать, с кем Дин спит или не спит и где он это делает. — Но я, эм. Не знаю. Не почувствовал ничего особенного.

Сэм умудряется не выглядеть слишком счастливым по этому поводу.

— Может быть, в следующий раз?

Дин пожимает плечами.

— Плевать. Я становлюсь слишком стар для этого дерьма. — Он легонько пинает дверной косяк, и Сэм решает отрезать Дину ногу, если завтра там будет вмятина.

Он хмурится. После Лизы и Бена Дин стал сам не свой, когда дело касалось девушек. Далёкая боль сдавливает грудь Сэма, и он думает о Джесс, о том, сколько времени ему потребовалось, чтобы смириться с тем, что он не испытает этого снова, и о том, как бы много он отдал за то, чтобы Дин не чувствовал себя так.

— Если ты хочешь вернуться к ним, — неожиданно для себя начинает Сэм, — то теперь, когда ты не навлечёшь на них опасность, а она не помнит ничего из… Касу будет лучше с настоящей семьёй.

Глаза Дина вспыхивают.

— Я думал, мы не будем об этом говорить.

— Я знаю, просто…

Наконец Дин делает несколько шагов в комнату и садится на противоположную сторону кровати Сэма.

— Сэм, я не собираюсь притворяться, что это было плохо, пока продолжалось. Но теперь всё кончено. И… мы семья Каса. Настоящая семья.

— Но ты…

— В любом случае я просто зашёл пожелать спокойной ночи, — перебивает Дин. — Так что спокойной ночи.

Сэм смотрит, как он встаёт, и думает: «Останься, пожалуйста, останься, боже, не уходи». Он не может смириться с мыслью, что Дин ляжет спать злой на него только потому, что он не мог пять секунд держать язык за зубами. Дин не слышит его молчаливых просьб, и Сэм умудряется сдерживать их, пока Дин не ставит одну ногу за дверь.

— Эй, — зовёт он. Дин останавливается и поворачивается к нему, явно обеспокоенный тем, что Сэм скажет. Сэм виновато улыбается и поднимает руку, в которой держит пульт. — Хочешь остаться и немного посмотреть телевизор? Я разрешу тебе взять пульт.

На губах Дина медленно появляется спокойная улыбка.

— Правда?

— Я планировал всю ночь смотреть Lifetime[4], но я могу пойти на компромисс.

Дин смеётся, откидывается на спинку кровати и ухмыляется. Он остаётся здесь далеко за полночь, и это так знакомо, уютно и ново одновременно. Дин, как обычно, останавливается на всех каналах, где что-нибудь взрывается, поэтому в конце концов они смотрят «Крепкий орешек» и комментируют всё подряд, пока Сэм не устаёт говорить, и Дин замечает и позволяет ему отдыхать.

На следующий вечер Дин приходит с пивом каждому из них, на этот раз он слышит молчаливую мольбу Сэма и остаётся без приглашения. Это глупо: внизу у них есть большой телевизор с невероятно удобным диваном, но когда они сидят здесь поверх одеял всё ещё в уличной одежде и напиваются, комната Сэма становится больше похожа на мотель. Так или иначе, после восьми месяцев жизни здесь это первый раз, когда Сэм действительно чувствует себя дома.

***

У двери слышится лай, а затем голос:

— И вам добрый вечер, товарищ Сталин. Нарушали ли вы сегодня какие-нибудь права человека?

Сэм уже в гостиной смотрит мультики, а Кас ползает по полу. Дин проходит дальше в комнату и кивает Сэму в знак приветствия.

— Ничего не знаю о нарушениях прав человека, — говорит Сэм, поворачиваясь на диване. — Но он жевал твои ботинки.

Дин наклоняется и начинает играть с псом, позволяя Спутнику облизать лицо.

— Почему ты ненавидишь Америку, Товарищ? — спрашивает он, когда пёс проводит языком по его правому глазу.

— Почему ты всегда так делаешь?

— Делаю что? — невинно спрашивает Дин.

— Эту штуку с собачьими именами! — жалуется Сэм. — Ты только собьёшь его с толку.

— Он всегда знает, с кем я разговариваю.

Сэм качает головой, позволяя себе рассмеяться.

— А что мы будем делать, если он пропадёт? Уже вижу эти объявления. “Откликается на Спутника и Товарища Сталина”.

— И Тотошку, — услужливо подсказывает Дин. — Я на днях попробовал, просто чтобы посмотреть, купится он или нет. Этот пёс прибежит, как его ни назови, Сэм.

— Ты пробовал Лесси[5]?

— Да, это единственное, что не сработало. Он поджал хвост и побежал к своей миске. Думаю, он хотел быть уверенным, что я не перепутал его с кем-то полезным.

Сэм качает головой.

— Ты и правда побеспокоился обо всём.

— По крайней мере, наш пёс найдётся, — заметил Дин. — Кто же забудет объявление с надписью: «Называйте его как хотите, наш пёс — шлюха на имена»?

— В каком-то странном, извращённом смысле это имеет смысл. — Сэм делает паузу. — Боже. Ты прав. Мне срочно нужно выбраться отсюда.

— Вообще-то я давно об этом думал, — признаётся Дин, опускаясь на диван и закидывая ноги на кофейный столик Сэма. Сэм пытается отвести от них взгляд, но Дин этого не замечает. — Неужели тебе никогда не надоедает быть в компании только со мной и этими сопляками?

Дин указывает на «сопляков», и Сэм смотрит в ту сторону. Кас пускает слюни на строительный кубик, а Спутник опрокидывает всё вокруг своим носом. Нет ничего другого в мире, на что Сэм предпочёл бы смотреть.

— Да брось. — Дин, подбадривая, хлопает Сэма по спине, и Сэм понимает, к чему всё идёт. — Позволь мне остаться дома и присмотреть за ним, устрой себе выходной. Я обещаю ничего не ломать.

Сэм вздыхает. Он знает Дина, и Дин не собирается сдаваться. Если он решил, что Сэму пора лицом к лицу встретиться с миром, с реальным миром, а не с собачий-парк-а-потом-обратно или с я-пойду-в-кафе-только-если-ты-тоже-пойдёшь, то время пришло. В любом случае Сэм в последнее время немного напряжён.

— Есть несколько друзей, которые живут в этом же квартале, — говорит Сэм. — Их ретривер и Спутник иногда играют в парке, так что мы разговариваем. Они несколько раз приглашали меня на ужин.

Дин ухмыляется.

— Фантастика! В следующий раз соглашайся.

«Это обязательно?» — хочет спросить Сэм, но вместо этого кивает.

Следующее предложение приходит через несколько дней. Сэм идёт к Джули и Тиму на ужин по четвергам, который они устраивают каждую неделю. Тут ещё несколько пар, и Сэм сразу же чувствует себя неловко, когда понимает, что он здесь белая ворона. Тем не менее он разговаривает, знакомится с несколькими приятными людьми и получает от Джули ещё одно приглашение на следующий четверг, когда она провожает его до двери в конце вечера.

— Прости, если я не совсем ясно выразилась — мы не хотели, чтобы ты приходил один. Через дорогу от вас, ребята, живёт девушка, Софи, она иногда сидит с детьми, и она очень милая. Я могу дать тебе её номер, если захочешь в следующий раз привести своего парня.

Глаза Сэма чуть не вылезают из орбит.

— Моего… кого?

— Твоего парня, — говорит она, наклоняясь к нему с милой лукавой улыбкой. — Да ладно тебе, Сэм. Мы все знаем.

Сэм с трудом сглатывает. Нет ничего удивительного в том, что люди так думают, не то чтобы люди довольно часто не думали об этом с тех пор, как Сэму исполнилось шестнадцать. Раньше это его никогда не беспокоило. На самом деле, это забавляло его только из-за того, как Дин бесился. Теперь это причиняет боль.

— Нет, — говорит Сэм. — Он не мой… я имею в виду, мы не…

— Ты уверен? — спрашивает она, и брови её ползут вверх.

Как будто Сэм не в состоянии с горечью осознать, насколько он не трахает Дина.

— Уверен, что запомнил бы.

Джули смеётся.

— Ну тогда ладно. Извини! За то, что, эм. За ошибку. — Она пожимает плечами. — Ты всё равно можешь привести его с собой, если он захочет.

Сэм представляет себе Дина, сидящего в комнате, полной семейных пар среднего возраста, которые играют в шарады и пьют вино, и заигрывающего с замужними женщинам в присутствии их мужей. Это вызывает смешок, ему определённо стоит сохранить этот ментальный образ, но ещё это, вероятно, худшая идея в истории худших идей (включая время, когда Дин вернулся домой с ананасом и соседской газонокосилкой, когда Сэм учился в средней школе, и это обернулось довольно ужасными последствиями).

— Спасибо, но, эм, Дин, вообще-то, не такой человек. Он, наверное, никогда не простит мне, если я приведу его куда-то вроде этого. — Он понимает, как это звучит, в тот момент, когда слова срываются с губ. — Я имею в виду, всё просто замечательно! Правда! Просто Дин не умеет поддерживать настоящий разговор дольше чем пять минут за раз.

— Ох, — говорит она, прищёлкивая языком. — А вы двое любите покер?

— Вообще-то, да.

— Тим и ещё парочка парней играют каждые несколько воскресений. Я обязательно дам знать, когда они соберутся.

— Звучит великолепно. Большое спасибо. За то, что, знаешь. Пригласили меня.

Джули отмахивается от благодарности.

— Нам в радость. — Сэм оборачивается, и она хватает его за запястье. — Знаешь, прежде чем ты уйдёшь. Если ты и правда свободен, у меня есть подруга, которая идеально тебе подойдёт. Она умная и забавная. Её зовут Аманда… я могу пригласить её в следующий раз, когда мы соберёмся.

Сэм на мгновение задумывается, а потом вспоминает, что прошло уже так много времени с тех пор, как он смотрел на кого-то, кроме Дина, что это даже жалко.

— Я… э-э… вообще-то, нет, спасибо, но…

— Стоило попробовать, — говорит она, немного смеясь. — Не могу позволить такому красавцу, как ты, уйти, не попытавшись хотя бы сделать подруге одолжение.

Последнее, что видит Сэм, — подмигивание, а затем он идёт вниз по улице, радуясь, что выбрался, но торопясь к тёплому свету, который видит из окна своей гостиной.

***

— Дада?

— Он на работе, — бормочет Сэм. — Тебе придётся довольствоваться мной. Честно. Я делаю всю работу, а ты всё равно зовёшь Дина.

Сэм замолкает. Несколько секунд переваривает. Медленно поворачивается и смотрит на Каса.

— Дада! — снова говорит Кас.

— Боже мой! — восклицает Сэм. — Срань господня! Ты заговорил!

Кас поворачивает голову набок и пускает слюни над овсянкой. Сэм вытирает ему рот.

— Скажи «папа», Кас.

— Дада.

— Хорошо! А теперь скажи «папа».

— Дада.

— Ты отстой, — говорит ему Сэм.

— Отстой! — повторяет Кас.

— О, прекрасно, — вздыхает Сэм. — Давай. Скажи «папа», Кас.

— Пресуществление.

Сэм пристально смотрит на Каса.

— Что… ты… сказал?..

— Дада? — снова говорит Кас без каких-либо признаков того, что произошло что-то необычное, хватая чашку из рук Сэма.

— Ага, — выдыхает Сэм, всё ещё ошеломлённый. — Ладно.

После этого он пребывает в напряжении, всё ещё немного напуганный, но Кас снова ведёт себя как обычный ребёнок без признаков какого-то ангельского остатка, поэтому Сэм игнорирует это. И всё время пытается заставить Каса сказать «папа». Потому что, чёрт возьми, почему все лавры Дину?

— Я принёс еду из KFC, — объявляет Дин, входя в дом. — Я самый лучший на свете. Нет, Фидель. Курица — это еда для людей, а не для собак.

Сэм подходит вместе с Касом и передаёт его Дину, когда берёт ведёрко.

— Он звал тебя весь день.

— Ну конечно. Он — человек со вкусом.

— Нет, Дин, — говорит Сэм медленно, чтобы убедиться, что Дин понимает значение этого слова. — Он буквально звал тебя весь день.

— А? — спрашивает Дин, когда Кас пытается забраться ему на плечо и кричит: «Дада!».

Глаза Дина округляются, он начинает улыбаться, а затем его губы опускаются.

— Я… я пропустил его первое слово?

— Вообще-то, первые три. — Сэм смотрит на него с сожалением. — Но ведь это был дада, а не папа. Уже что-то, да?

— Наверное, — серьёзно говорит Дин. — А какое другое?

— Два других. Он так и не сказал «папа». Я немного расстроен.

Дин смеётся и толкает Сэма, когда тот проходит мимо.

— Так что за слова?

— Отстой. — Дин ухмыляется и пытается дать Касу пять. — И пресуществление.

— Пре… что?

— Пресуществление. Думаю, это был его очень религиозный способ сказать мне поторопиться и накормить его.

— Сэм, ты уверен, что это не была просто детская тарабарщина, которая прозвучала именно так? То есть, я имею в виду, это было не совсем слово.

— Мне бы очень хотелось убедить себя, что именно так всё и было, но он говорил так же ясно, как мой преподаватель теологии на втором курсе. Это было ужасно.

— Интересно, какие ещё штуки он умеет делать? — Дин усаживает Каса в его высокий стульчик и бросает на него проницательный взгляд. — Ты умеешь летать, Кас? Потому что я в самом деле не прочь слетать на Гавайи, а самолёты, если честно, не моё.

Кас булькает.

— Просто имей это в виду, — говорит Дин. — Обдумай вместе с другими вариантами, проверь свои финансы, посмотрим, что ты скажешь на это в январе.

— Дин, почему ты всегда разговариваешь с ним как со взрослым? Ты же знаешь, что он ничего не понимает, да?

— Пожалуй, нет. Может быть, — отвечает Дин, оглядываясь на Сэма через плечо. — Но всякий раз, когда я пытаюсь говорить с ним как с ребёнком, я представляю, как Кастиэль смотрит этим своим невпечатлённым взглядом. Ну знаешь. Тем самым, когда он пялился, пялился, пялился, моргал, пя-я-я-ялился. — Сэм смотрит до тех пор, пока ему не приходится моргнуть, и Дин улыбается. — Да, вот! Именно так.

— Он не может летать, — говорит Сэм, игнорируя продолжающиеся попытки Дина воссоздать пристальный взгляд Кастиэля. — Он не ангел. Просто время от времени происходят разные вещи.

— Я знаю, — кивает Дин, и его голос мягче, чем должен быть. — Я знаю, Сэмми, я просто пошутил.

— В любом случае это было странно. Мне не понравилось. И я хочу быть папой.

Дин фыркает, слишком сильно хлопая Сэма по спине.

— Я уже застолбил.

— Ты не можешь просто взять и застолбить. Это несправедливо. — Голос Сэма звучит капризно, как и положено младшему брату, от чего он пытался избавиться с десяти лет, и Дин справляется с этим точно так же, как справлялся, когда Сэм в самом деле был ноющим ребёнком. Он не обращает на это внимания.

— Кас, можешь сделать мне одолжение? Сэмми хочет немного внимания. Не мог бы ты сказать «мама»?

— Папа, — лепечет Кас.

— Вот видишь! — говорит Дин, садясь. — Он точно понимает, что я говорю.

Но Сэм совсем не обращает на него внимания.

— Он сказал папа! — восклицает Сэм, поднимая Каса со стульчика, и удерживает его высоко, касаясь носом его носика. — Это мой хороший мальчик.

Кас лепечет, когда Сэм его опускает. Дин улыбается, но Сэм понимает, что он всё ещё выглядит немного расстроенным.

— Скоро ты научишься ходить, да, малыш? — Сэм смотрит на Дина, стараясь встретиться с ним взглядом. — И ты будешь здесь.

— Обещаешь? — спрашивает Дин, хотя Сэм знает, что на самом деле Дин в нём не сомневается.

— Положа руку на сердце, я надеюсь…

— Давай не будем искушать судьбу, Сэмми.

***

— Я знаю, чего ты от меня хочешь, — говорит Дин, пока Сэм вешает пальто. — Ты этого не получишь.

Сэм чувствует лёгкий укол страха, но продолжает идти в комнату и видит Каса, который сидит за столом, весь в размазанных по лицу и нагруднику оранжевых пятнах, парочка которых есть и на ковре. Сэм не знает, почему больше всего беспокоится о ковре.

— Я понятия не имею, о чём ты говоришь, — отвечает он. Он пытается вспомнить последние несколько дней. Он довольно хорошо скрывал влюблённость или, по крайней мере, не хуже, чем обычно.

— О, конечно, изображай невинность. Но я знаю, что ты хочешь эту детскую морковку. — Дин указывает на тарелку на столе, в которой осталась порция тёртой морковки, избавленная от гнева Каса. — Она моя, и ты её не получишь.

— Ты же знаешь, что я уже взрослый, и если кто из нас и заставит обманом другого есть овощи, то это я — тебя, верно?

Дин отмахивается.

— Но я серьёзно. Эта штука очень вкусная. И такая удобная. Но для тебя ничего не осталось. Не повезло, чувак.

Внезапно Сэм испытывает желание в самом деле досадить Дину, забрав эту морковку. Он кладёт левую руку на спину Дина и наклоняется очень близко, устраиваясь лицом ему на плечо и шепча прямо на ухо:

— Хочешь, расскажу секрет?

Тело Дина напрягается, он поворачивается лицом к Сэму.

Сэм улыбается, взяв в другую руку тарелку Дина, пока брат отвлёкся.

— Теперь это моя морковка, — говорит он, отстраняясь. Он отходит и пробует немного. — Ого, ты прав, Дин. Очень вкусная морковка, спасибо.

Дин хватает его и тянет к себе, схватив за голову.

— Заноза в заднице.

— Прекрати! — кричит Сэм, размахивая руками. — Ты научишь нашего сына насилию и сквернословию одновременно.

Дин отпускает его, чуть толкая.

— Ага, давай. Прячься за спину ребёнка, Сэм. Настоящий храбрец.

Сэм пытается выглядеть невинно.

— Как прошёл вечер, Дин?

— Ох, — вздыхает Дин. — Довольно весело. Мы нашли какой-то фильм с говорящими собаками и кошками, и Председатель Мао[6]…

— Спутник.

— Филимон[7], — хихикая, предлагает Кас.

— Нет, Кас, дорогой, — говорит Сэм. — Только ты не начинай придумывать клички нашему псу.

— Так, на чём я остановился? Ну да. Хо Ши Мин[8] лаял на него около часа.

— Вау, это звучит невыносимо.

Дин бросает на Сэма равнодушный взгляд.

— Не хуже, чем твой вечер. Что на этот раз, дегустация вин и викторина или Краниум[9]?

— Да иди ты, — отвечает Сэм.

— А теперь садись. Посмотришь очешуенный трюк, которому я научил Каса.

— Он не собака, Дин. Ты не можешь учить его трю…

— Тс-с! — говорит Дин, размахивая рукой перед лицом Сэма. Он берёт ложку тёртой морковки. — Ты голоден?

Кас кивает.

— Хочешь морковку?

Кас кивает снова и на этот раз выглядит более раздражённым.

— Ты её не получишь.

— Что? Дин, ты не можешь дразнить двухлетнего ребёнка.

— Вот, держи, — говорит Дин, подталкивая Библию через стол так, чтобы она оказалась прямо перед Сэмом. — Выбери стих, любой.

Сэм переворачивает её.

— Откуда она у нас вообще взялась?

— Стащил с ночного столика в мотеле ещё во времена Апокалипсиса. — Дин ухмыляется, поднимая голову. Сэм глубоко вздыхает и потирает висок. — Не смотри на меня так, это было полезно!

— Но почему она на нашем столе…

— Выбери стих!

— Хм. — Сэм открывает Библию на случайной странице. — Левит, глава пятая, стих первый.

— Нет-нет. Этот Левит был придурком. Выбери что-нибудь другое.

Сэм усмехается, пролистывая ещё несколько страниц.

— Когда ты стал библеистом, Дин?

— Слишком много свободного времени, Сэмми, — ноет он. — Не знаю, как ты делаешь это каждый день. Этот дом становится скучным, когда тут только я, Ленин, Кас и мультфильмы. А теперь выбери стих.

— Ты скучал по мне. Это мило. — Сэм уклоняется от игривого удара Дина, прячась за книгой и надеясь, что это не какой-нибудь грех. — Михей, глава шестая, стих восьмой?

Кас начинает повторять этот отрывок слово в слово с самого начала. Дин даёт ему остатки морковки, когда он заканчивает.

— Ух ты, — выдыхает Сэм. — Целиком?

— Целиком. — Дин вытирает Касу подбородок.

Сэм называет другой стих, и Кас читает его, и ещё, и ещё, пока Сэм не осознаёт, что уже на самом деле поздно, и хотя Кас всё ещё, кажется, думает, что Библия — самая крутая игрушка на свете, Сэм закричит, если ещё раз услышит, как кто-то скажет: «Господи».

— Пора спать, — объявляет Сэм.

— О-о-о, — хором ноют Дин и Кас.

***

Касу не снятся кошмары. Или, по крайней мере, до его быстро приближающегося третьего дня рождения ему не приснилось ни одного кошмара, о котором стоило бы говорить, и Сэм считал само собой разумеющимся, что их защищает какой-то побочный эффект его космического происхождения. Может быть, та часть его мозга, в которой сохранилась вся Библия и которая может взывать к ней, даже не осознавая этого, развита достаточно сильно, чтобы что-то мелкое вроде плохого сна могло его расстроить. Или же Бог… Бог заботился о Кастиэле и раньше, может, он наконец-то стал родителем, каким и положено.

Возможно, Сэм просто пытался убедить себя в этом, чтобы забыть неизбежное. Когда Сэм слышит крик в другом конце коридора, он мгновенно понимает, что это значит. В глубине души он боялся этого уже много лет.

К тому времени, как Сэм добирается до его комнаты, Кас уже сидит в постели весь в слезах. Он садится на кровать и берёт малыша на руки, и Кас зарывается лицом в рубашку Сэма.

— Они злятся на меня, — плачет Кас. — Они так злятся.

— Ш-ш, — шепчет Сэм и пытается успокоить Каса, запустив руку ему в волосы, как это обычно делает Дин. Господи, да где же Дин, чёрт возьми? У него это получается гораздо лучше. — Тш-ш, малыш. Что случилось?

— Человек из моего сна, — говорит Кас, всё ещё плача. — Он сказал, что я плохой и что мой отец очень зол. Он сказал, что они убьют меня.

Сэм слышит, как открывается дверь, и вздыхает с облегчением. Он откидывается назад, укладывает Каса в постель и бросает взгляд на Дина. Дин выглядит обеспокоенным, но, кажется, понимает, что происходит, как только встречается с Сэмом взглядом. Он кивает, и Сэм двигается, освобождая ему место, чтобы он тоже мог сесть рядом с Касом.

— Привет, Кас, — говорит Дин, откидывая волосы с его лица. — Что случилось, пацан?

— Они хотят убить меня, — отвечает Кас. — Мне страшно.

— Это просто кошмар, — успокаивает его Сэм. — Просто плохой сон, Кас. Никто тебя не обидит.

— Они обидят! Они так и сказали. Мой отец очень зол, и он сделает мне больно.

Дин смотрит на Сэма, и Сэм думает, что он, должно быть, пьян, потому что Дин немного улыбается, прежде чем снова повернуться к Касу.

— Хорошо, я хочу, чтобы ты вот что сделал. В следующий раз, когда тебе приснится такой кошмар, скажи своему отцу, или братьям, или сёстрам, кто бы тебя ни дразнил, скажи им, что если твой отец даже подумает что-нибудь сделать, то твои папы надерут ему задницу. Ты понял?

Кас кивает, слегка шмыгая носом и вытирая глаза тыльной стороной ладони.

— Хорошо, — говорит Дин и наклоняется, чтобы прижаться губами ко лбу Каса, укладывая малыша. — Больше не станешь будить нас, да?

— Ладно, папуля, — сопит Кас.

Дин встаёт, уходит и у выключателя в дверях ждёт, что Сэм присоединится к нему. Сэм остаётся сидеть ещё несколько секунд. Кас зарылся под одеяло, и хотя он кажется спокойным насчёт кошмара, видно, что он всё ещё потрясён.

— Хочешь сегодня поспать со мной?

Кас выглядывает из-под одеяла.

— А можно?

— Да, — говорит Сэм, откидывая одеяло и вытаскивая Каса из постели. — Пошли, давай немного отдохнём.

— А папа тоже пойдёт?

Сэм смеётся и почти решается спросить Дина, хочет ли он, просто чтобы Кас почувствовал себя лучше, но Дин выключает свет.

— Не-а, у папы своя кровать. И сегодня его не будут пинать никакие маленькие ножки. — Он хватает Каса за ноги и подносит их ко рту, делая вид, что жуёт, отчего Кас хихикает и корчится. — Спокойной ночи, вам двоим, — говорит Дин, в последний раз погладив Каса по голове, прежде чем свернуть в коридор.

Сэм не уверен, ангелы ли услышали послание Дина или просто Кас уже их не боится, но больше ему похожие кошмары не снятся.

***

— Большой день, — говорит Дин, положив руку на руль. Он бросает на Сэма понимающий взгляд. — Ты готов?

— Не знаю, почему ты намекаешь, что я не готов, — отвечает он, открывая коричневый бумажный пакет в восьмидесятый раз, просто чтобы убедиться, что он всё положил. — Не то чтобы я не понимал, что он когда-нибудь пойдёт в школу.

Дин широко и насмешливо улыбается.

— О, я уже вижу, как это происходит.

— Видишь что, Дин? — огрызается Сэм. — Кас! Почему он так долго?

Дин хихикает и тянется через водительское сиденье, хватая Сэма за руку.

— Не вымещай это на нём, он ещё ребёнок.

Сэм вздыхает.

— Вымещать что на ком?

— У тебя синдром пустого гнезда.

Сэм смеётся.

— Это его первый день в садике, как у меня может быть синдром пустого гнезда?

Дин только поднимает бровь, и Сэм опускается на пассажирское сиденье «Импалы».

— Я просто… Боже, какого чёрта я буду делать весь день, если мне не нужно больше за ним присматривать? А что, если он забудет меня? А что, если он полюбит своего учителя больше, чем меня? Или… ты же не думаешь, что его будут дразнить, да?

Дин смеётся, и Сэм понимает, что его рука всё ещё сжимает запястье Сэма.

— Сэмми, успокойся. Он помнит меня, а я каждый день хожу на работу. Ты можешь найти себе хобби или, возможно, помогать охотникам с исследованиями, как Бобби. Или что-нибудь ещё, сам разберёшься. Я даже не буду ходить на родительские собрания — оставлю это тебе, и я уверен, что в детском саду нет хулиганов.

Сэм делает глубокий вдох и выдыхает.

— Да, я знаю. Я знаю. Просто…

— Ты всё равно психуешь. — Дин усмехается. — Думаю, именно это и значит быть родителем.

— Кажется, у тебя всё нормально, — парирует Сэм, возможно, немного обиженный тем, как легко Дину это даётся, тогда как Сэм на грани того, чтобы довести себя до сердечного приступа.

Взгляд Дина смягчается, а улыбка тускнеет.

— Я уже отправлял ребёнка в детский сад, — говорит он. — Впрочем, будем надеяться, что Кас справится круче, чем тот мелкий неудачник.

— Спасибо, Дин. — Сэм отвечает брату улыбкой. Дин закатывает глаза.

— Иди узнай, почему этот маленький монстр так долго возится.

Кас стоит в стороне, в траве рядом с подъездной дорожкой, глядя на свои ботинки.

— Влюбился в свои ноги, Кас? — спрашивает Сэм. Кас поднимает глаза.

— Шнурки ослабли, когда я спускался по лестнице, и я сам их завязал. Как ты меня научил!

Сэм смеётся, беря Каса за руку.

— Это замечательно. Ты точно будешь первым в своей группе.

— Хорошо, но я не хочу быть совсем далеко впереди. — Кас выглядит очень серьёзным. — Папа говорит, что не нужно быть ботаником.

— Никогда не слушай папу, ладно?

— Ладно! — Кас подпрыгивает рядом с Сэмом, пока они идут к машине.

Школа находится в семи минутах езды от дома. Сэм тащится следом, просто чтобы попрощаться с Касом и проводить его до двери.

— Вот и всё, — говорит Сэм, опускаясь на колени, чтобы обнять Каса. — Ты готов?

— Ага! — легко отвечает Кас. Сэм хмурится.

— Ты уверен? Потому что, ты же знаешь, если ты не готов, то всё нормально. Ты всегда можешь начать в следующем году и вернуться домой с папой.

— Я заведу друзей, — говорит Кас, входя в комнату.

— Предатель, — бормочет Сэм, поднимаясь на ноги. Его встречает красивая женщина с рыжими волосами, которая представляется Сэму учителем Каса, и пять минут спустя Сэм заканчивает задавать вопросы, и ему, наконец, приходится уйти, возвращаясь к машине.

— Я горжусь тобой, Сэмми, — насмешливо тянет Дин, когда Сэм захлопывает дверь.

— Просто заткнись и веди машину, — отвечает Сэм.

***

По утрам и после обеда, когда Сэм привозит и забирает Каса, он знакомится с другими родителями. В основном тут только мамы, которые возятся немного больше необходимого, потому что учатся принимать тот факт, что их дети растут. Вообще-то, Сэм почти уверен, что ни разу не видел здесь другого одинокого мужчину.

Он вовсе не чувствует себя менее мужественным.

— Думаю, это здорово, что ты готов пройти через это, — говорит одна из мам, подойдя к нему, пока они наблюдают, как их дети проводят последние пятнадцать минут игрового времени, прежде чем смогут забрать их домой. Сэм разговаривал с ней несколько раз, обычно в группе. У неё маленькая девочка с белокурыми косичками по имени Стейси.

— Готов пройти через что? — спрашивает он, не поворачиваясь к ней.

— Признать, что ты напуган так же, как и мы. Я имею в виду, я знаю кучу мужей, которых жёны вытаскивают сюда и которые притворяются, что они здесь только ради моральной поддержки. Но мы все психуем, и здорово, что ты готов это признать.

Сэм пожимает плечами.

— Дин — тот самый муж, — говорит он.

Она смеётся.

— Твой партнёр, полагаю? Я видела, как он околачивался возле машины. Отличная работа, кстати, он красавец.

Сэм хочет сказать: «Да, если бы, леди» — но, к счастью, звенит звонок, и Сэм бросается в толпу дошкольников, чтобы забрать Каса. До сих пор Касу нравилось в школе, он каждый день чуть ли не час взволнованно рассказывал обо всём, что они делали и что он узнал.

Дин ждёт, пока Кас на заднем сиденье пристегнётся, а Сэм тянется вперёд, чтобы приглушить музыку.

— Итак, я всё видел.

— Видел что?

— Как ты только что сделал серьёзный шаг к матери-одиночке.

Сэм фыркает.

— Она думает, что мы геи, Дин.

Весёлое выражение лица Дина исчезает.

— О. — Он снова улыбается, но на этот раз уже не так весело. — А что она ответила, когда ты сказал ей, что я твой брат?

— Я ей не сказал, — говорит Сэм. Дин смотрит на него, и Сэм пожимает плечами. — Я не успел, потому что прозвенел звонок. Да и вообще, кому есть дело?

— Мне есть. — Костяшки пальцев Дина побелели, и он ведёт машину так осторожно, что Сэм понимает: он злится. — Боже, как будто ты хочешь, чтобы весь город думал, что мы трахаемся.

— Чувак, язык. — Сэм показывает на заднее сиденье. — Хочешь, чтобы он сказал это завтра в школе?

— Плевать. Поговорим об этом, когда вернёмся домой.

— Не знаю, о чём тут говорить.

Дин молчит, снова включает стереосистему и смотрит на дорогу.

***

Сэм опускает Каса на пол, как только они возвращаются домой, ободряюще толкая его в гостиную.

— Кас, иди посмотри мультики, ладно? Можешь включить их на так громко, как захочешь.

Кас улыбается и бежит к двери, останавливаясь только для того, чтобы позвать с собой Спутника. Пёс пробегает мимо Сэма и Дина, и Дин входит в столовую, а затем поворачивается лицом к Сэму.

— Думаю, мне лучше уйти.

Сэм ошеломлённо смотрит на него целых полминуты, прежде чем находит в себе силы заговорить:

— Что? Куда? Что?

Дин проводит рукой по лицу.

— Не знаю куда, но думаю, мне следует уйти.

— Чувак, — говорит Сэм. — Это потому что из-за меня одна случайная женщина во всём городе думает, что мы трахаемся?

— Потому что я в аду, — отвечает он.

Сэм невесело смеётся.

— Тебе не кажется, что в свете всей нашей жизни это было бы немного мелодраматично?

Дин отрицательно качает головой.

— Нет. Я серьёзно. Это пытка, и я ухожу.

У Сэма начинают дрожать колени. Он не знает, шок это, боль или гнев, но, какой бы ни была причина, вытаскивает стул и падает на него.

— Ты. Вау. Ладно. Знаешь, может, это и не твоя мечта, но ты мог бы быть немного мягче. То есть, блядь, я правда думал, что мы счастливы. — Он качает головой. — Я счастлив. Я и не подозревал, что мы тебя мучаем.

— Не играй со мной, — холодным голосом говорит Дин. — Не притворяйся, словно понятия не имеешь, что делаешь, не рассказывая им. Позволить всем думать — это слишком пассивно-агрессивно и мелочно с твоей стороны, Сэм. “Ой, ха-ха, Дин, угадай, что эта сумасшедшая дамочка в школе сегодня подумала, конечно, это глупо с её стороны”. Я знаю, что ты знаешь, и не понимаю, зачем ты это делаешь; если ты думаешь, что это заставит меня признаться или что-то ещё, то на хуй всё это. Я ухожу, так что можешь перестать беспокоиться.

— О чём ты?..

— Я знаю, что он тебе рассказал.

— Кто и что мне рассказал? — Сэм поднимает руки. — Дин, о чём, чёрт возьми, ты говоришь?

— Кастиэль, он рассказал тебе. В тот день, когда он пришёл и вылечил тебя. Я знаю, что он рассказал, с тех пор ты ведёшь себя по-другому. Он только посмотрел на меня и всё понял, и свои последние пять минут он всё тебе объяснил. Боже, я люблю этого ребёнка до смерти, но если бы я мог добраться до ангела… — Он качает головой. — В тот день он пытался убедить меня признаться тебе, и часть меня подозревала, что он уже всё тебе рассказал. Так что я знаю, почему ты ведёшь себя так, словно я наброшусь на тебя, если ты подойдёшь слишком близко. Я понимаю, поверь мне, я всё понимаю. Но я не могу так жить, Сэмми.

— Не можешь так жить как? Кастиэль ничего не говорил мне, Дин. Объясни мне, что, по-твоему, я знаю, и тогда мы сможем поговорить, потому что у меня такое чувство, что я упускаю всю значительную часть этого разговора.

— Знаешь, ты ведь не ошибся. Я почти счастлив. Настолько близок к этому, и в этом вся проблема.

— Причина, по которой ты не можешь так жить, заключается в том, что ты почти счастлив? Нет, конечно. Всё вполне логично.

— Раньше всё было не так уж плохо. Мы никогда не получали того, что хотели, так в чём проблема не иметь чего-то ещё? Но теперь… всё так близко к совершенству, и это было бы так легко… все уже думают, что мы с тобой… Не только соседи и родители в школе. Даже Кас всегда спрашивает, почему мы не спим в одной кровати или почему мы с тобой не целуемся, как другие родители, и значит ли это, что мы разводимся, как сказал ему один из его маленьких друзей. Это единственная вещь, которая всё портит, но она достаточно большая, и я едва могу наслаждаться всем остальным. Я лучше просто уйду и буду страдать, Сэм. Уж лучше у меня не будет тебя совсем, чем я буду продолжать бороться с этим, когда ты прямо, блядь, здесь.

Сэм складывает всё вместе и удивляется, что его челюсть ещё не на полу.

— Ты хочешь меня.

Дин отводит взгляд.

— Конечно, я хочу тебя. Я всегда хотел тебя.

— Ты… ты хочешь меня. — Сэм встаёт и делает шаг в сторону Дина, внезапно чувствуя, как в нём клокочет энергия. — Дин, ты хочешь меня. Мы такие идиоты. Мы такие, такие, блядь, идиоты.

— Что ты?..

Сэм заглушает слова Дина своими губами, и Дин секунд десять стоит неподвижно, прежде чем его мозг, кажется, догоняет. Его рука путается в волосах Сэма в тот момент, когда он начинает двигаться, и Дин целует его так, как никто никогда ещё не целовал. Это не первый поцелуй, он не робкий, в нём нет ни сожаления, ни вины, которых Сэм боялся. Дин целуется так, будто это его жизнь.

Сэм отстраняется.

— Господи, Дин, — бормочет он. — Я перестал прикасаться к тебе, потому что боялся, что ты всё поймёшь.

— Значит, ты… ты хотел этого с тех пор…

— Примерно с тех пор, как мы нашли Каса. — Сэм тянется за новым поцелуем и чувствует, как Дин улыбается.

— Я всегда хотел этого, — шепчет он, но, прежде чем его губы снова обрушиваются на губы Сэма, у их ног раздаётся лай. — Не сейчас, Спутник, — говорит Дин.

Сэм замирает, на мгновение забыв о поцелуе.

— Эй! Ты только что назвал его Спутником.

Дин на мгновение делает вид, что ничего не понимает, а потом хмурится.

— Это не считается! Ты поцеловал меня! Это жульничество. Я требую реванша.

— Ни за что! — говорит Сэм. — Три года спустя я победил! Я назвал собаку!

— Ой, да ладно, — ноет Дин, отталкивая Сэма. Сэм не двигается, вцепившись в него, когда он пытается вырваться на свободу. Он целует Дина всякий раз, когда его губы оказываются достаточно близко, чтобы коснуться кожи брата. — Перестань пускать на меня слюни, или я назову тебя Спутником.

— Папа, я хочу поиграть в гоночные машины.

Дин стонет и смотрит вниз на Каса, который, по-видимому, вернулся из гостиной.

— Прямо сейчас?

— Прямо. Сейчас, — отвечает Кас, уперев руки в бока и глядя очень строго.

Сэм смеётся, уткнувшись лбом в плечо Дина.

— Мне всё равно нужно готовить ужин.

— Уф, но мы даже не… — Дин снова смотрит на Каса, вспомнив, что надо себя контролировать. — Боже, я не пойду завтра на работу.

— Собираешься отпроситься с работы, чтобы весь день возиться со мной?

Дин ухмыляется.

— И ты это знаешь.

— И какое же оправдание ты придумал, скажи на милость?

— Я просто скажу, что у меня болит спина и я не могу выйти. — Губы Дина медленно и соблазнительно изгибаются. — К концу дня это даже не будет ложью.

— Не слишком ли преждевременно? — спрашивает Сэм.

Дин отрывисто смеётся, затем наклоняется ближе и на мгновение прижимается губами к губам Сэма.

— Я никогда не бываю преждевременным, — поддразнивает он.

Всё тело Сэма вспыхивает.

— Боже, перестань говорить об этом и…

— Мы не можем, твой ребёнок хочет играть в гоночные машины, помнишь?

— О, теперь он мой ребёнок, — бормочет Сэм.

Дин подхватывает Каса на руки и перебрасывает через плечо.

— Вот именно. Твой маленький монстр.

Он шагает к лестнице, поворачиваясь спиной, а Кас — лицом к Сэму. Кас улыбается Сэму снизу вверх и машет рукой, когда они исчезают.

Ужин проходит как обычно, и они заканчивают тем, что рано укладывают Каса спать. Они оказываются в комнате Сэма, сидя в свете телевизора почти так же, как и каждую ночь. Только теперь они целуются, а телевизор болтает без умолку, и рука Дина ползёт вверх по рубашке Сэма, и Сэм совсем не против.

— Кошмар, — раздаётся от двери тихий голос. Сэм и Дин отрываются друг от друга, когда Кас подходит к краю кровати и забирается между ними без слов. Дин жалобно стонет и снова опускается на подушку на своей стороне кровати. Сэм просто протягивает ему пульт; он вполне может опознать поражение, когда видит его.

Кас засыпает примерно через полчаса. На самом деле они все засыпают. Сэм просыпается, когда выключается телевизор и Дин садится, чтобы встать.

Он улыбается Сэму, когда видит, что тот проснулся.

— Чувак, ты не преувеличивал, — говорит он с ужасом в голосе. — В этом шоу буквально просто звуки животных.

— Я же тебе говорил, — бормочет Сэм, наполовину уткнувшись в подушку. Дин наклоняется, чтобы быстро поцеловать Сэма, и осторожно, чтобы не разбудить Каса, целует лоб ребёнка.

— Наверное, пора спать, — говорит Дин. — Это был большой день.

Сэм закатывает глаза и тянет Дина за руку вниз.

— Куда это ты собрался?

Дин улыбается, даже смотрит с облегчением.

— Никуда, — выдыхает он, развалившись на матрасе. — Попробуй меня заставить.

Он покровительственно обвивает рукой Каса и проводит пальцами по коже бедра Сэма, когда его рука достигает другой стороны. Сэму это нравится, и он повторяет движение, создавая стену вокруг Каса. Он кладёт руку на бедро Дина, и они чувствуют, как дрожит кровать, когда в изножье прыгает Спутник — последний член дома.

Здесь слишком тесно и, возможно, даже неудобно, и Сэм не может не думать, что они, должно быть, самая странная семья на планете. И всё же он не может представить себе ничего лучшего.