— Ну бывайте, парни! — растерянно бросил Вэй Ин, сверля глазами удаляющиеся крупы лошадей и спины адептов в белых и пурпурных одеждах.
Провожатые своё дело добросовестно исполнили и отправились восвояси. Задание их состояло в том, чтобы проводить четвёрку испытуемых к месту начала выпавшего им путешествия и отчалить обратно в Облачные Глубины. Вэй Ин с их отбытием почему-то малость занервничал.
И во что я ввязался? Нет! Во что мы ввязались?!
Он почти крикнул вслед удаляющимся: «Я на такое не подписывался!», но вовремя себя одёрнул, а то бы выставился дурнем.
Как же не подписывался?! Подписался! Ещё как подписался! При всём честном народе — старейшинах, главе клана Цзян и главе клана Лань!
Минувшим утром их с Цзян Чэном буквально выдернули из постелей без намёка на церемонии и деликатность. И это при том, что Вэй Ин предпринял малодушную попытку спрятать сонную физиономию под подушку и сделать вид, что оглох, а когда не проканало, разразился причитаниями:
— Да что б вам пусто было! Имейте совесть, дайте поспать человеку!
Будившие его благородные старцы оторопели, но своих домогательств не прекратили, повторяя тычки и выжидательно пялясь на «жертву». Вэй Ин с ликом запечатлённого на челе страдания с кряхтением и стонами откопал себя из ухабов смятого одеяла и заторможенно сполз с постели.
— Всё! Встал я! Встал! Довольны? Ваша взяла!
Сам он доволен точно не был. За окнами ещё не рассвело и погодка, прямо сказать, не располагала к раннему пробуждению. Как и много дней до этого, назойливо накрапывал дождь, клубился туман, тёмно-сизое небо в отдалении хмурилось и ворчало, как собственно и Вэй Ин. От старших последовал приказ привести себя в порядок, затем был спешный завтрак и суетливые сборы. Дождь к тому моменту заходился сильнее, пару раз даже молниями громыхнуло. На мечах лететь в капризничающую погоду было несподручно, поэтому в считанные минуты перед понурыми парнями из Юньмэна выстроилась конная вереница, возглавляемая свеженькими, как огурчики, и на зависть бодренькими Нефритами клана Лань.
Тащилась компания несколько часов. Вэй Ин продолжал претерпевать мучения и мысленно негодовать.
Куда это годится? Ни свет ни заря и такие сложности — то подъём, то спуск, то степь, то чаща, то овраг, то болото!
Никто ничего не объяснил. Благо под копытами лошадей дорога текла споро и ещё оживлённее сменялись картины дикой природы. Проводники харизматичного квартета хранили суровое молчание — то ли сами не располагали дополнительными сведениями, то ли получили указ от вышестоящих до поры до времени помалкивать. Нефриты со слегка озабоченным и очень важным видом возглавляли стройную колонну. От Вэй Ина и Цзян Чэна их отделяло расстояние в десятки шагов — не меньше.
Эх, снова регламент, предписания да правила, гуль бы их побрал! Но где наша не пропадала! Прорвёмся! — утешал себя Вэй Ин, сожалея, что не может ехать рядом с женихом.
Рот рвало зевотой. Утро для Вэй Ина являлось тем временем суток, которого лучше бы не было вовсе. До полудня он клевал носом. Его ломало, мутило и раздражало всё, в том числе и вынужденное положение «героя», на долю которого выпало «испытание».
Испытание нервов, итить растудыть!
За время, что бравый отряд трясся в пути, одежда изрядно вымокла под семенящим дождём. Вэй Ин этой неприятности почти не замечал, потому что всё время кимарил, устроив голову на тёплой шее коня. Проигрывая в сражении со сном, он пару раз умудрился скатиться с могучей спины жеребца, чем немало озадачил предельно собранное окружение.
Слыша, как любимый со звуком куля с рисом снова приземляется в траву, Лань Чжань немедля покидал своё место в цепи идущих и исправно оказывался рядом. Он аккуратно вылавливал смуро потирающего бока Вэй Ина из мокрого бурьяна, добросовестно обследовал места ушибов и усаживал его полуспящего обратно. В конце концов Цзян Чэн то ли в шутку, то ли всерьёз предложил привязать шисюна к коняке верёвками, дабы через каждую четверть часа не нарушать процессию, но Лань Чжань его инициативу не оценил — посмотрел волком, молча подхватил Вэй Ина на руки и разместил впереди себя на собственной лошади.
Ближе к обеду «сонное чудо» или, как утверждал Цзян Чэн — «чудище», проснулось. Причиной, разумеется, стало голодное урчание в животе, ведь к завтраку Вэй Ин, будучи с раннего утра как варёный, не притронулся. Он удивился, обнаружив себя в согревающих и уютных объятиях Лань Чжаня — сперва донельзя обрадовался, потом неожиданно смутился. Губы возлюбленного — такие манящие и желанные, почти касались его лба.
На Вэй Ина мигом накатили воспоминания как эти губы умеют ласкать, распалять, загонять на девятое небо наслаждения. Он хотел было накрыть их поцелуем, но не решился — уж слишком много вокруг нескромных глаз. Вэй Ину по большому счёту было глубоко начхать на репутацию, к тому же, о том, что он обручён с Лань Чжанем, все присутствующие в поле зрения были прекрасно осведомлены, но незнание как отреагирует жених вынуждало колебаться. Решительность вообще последнее время частенько изменяла Вэй Ину, ведь теперь он знал о чувствах Лань Чжаня, а потому не смел так отчаянно куролесить, как позволял себе в прошлом.
Бледная щека Второго Нефрита время от времени прижималась к его пропитавшимся дождевой влагой волосам — вроде совсем невинно, но интимность, ощущаемая в этом простом касании, заставляла млеть и плавиться. Вэй Ин не привык к обращению такого рода. Мадам Юй не поощряла «телячьих нежностей» в семье. У неё все, включая мужа, сына и дочь, ходили по струнке. И хотя шицзэ всеми силами старалась в тайне от строгой матери окружить братьев заботой и лаской, удавалось ей это делать нечасто.
Лань Чжань до недавнего времени тоже не тяготел к проявлению тактильного тепла с Вэй Ином. На протяжении многих недель он был колючим, отстранённым, непреклонным, но сейчас изменился, и душу Вэй Ина попеременно охватывали то эйфория, то паника. Он впервые задумался о том, что они с Лань Чжанем одного возраста, похожего телосложения, примерно одной силы и выучки, но почему-то со стороны выглядело так, будто он — Вэй Ин, хрупкий и уязвимый, а потому бережно завёрнут в богатую накидку Лань Чжаня, как избалованная девица, которая даже на лошади ехать самостоятельно не очень приспособлена.
Мало того, что такая ассоциация окатила Вэй Ина прилившей к лицу кровью и подтолкнула оторопело заёрзать в руках Нефрита, так тут ещё и Цзян Чэн улучил момент и с насмешкой выдал:
— Вы наконец проснулись, драгоценная госпожа! Все заждались! Сладок ли был дневной сон? Не помялась ли причёска?
— Увянь! — рявкнул Вэй Ин так, что с нижних ветвей ближайших к дороге деревьев сорвались испуганные его криком птицы и, быстро хлопая крыльями, улетели прочь.
— Куда это годится? Порядочные барышни из хороших семей так не выражаются! — с издёвкой заметил Цзян Чэн, расшатывая обстановку, хотя под моросью дождя бледный с раскрасневшимися губами и наброшенным на голову капюшоном плаща, сам походил на обиженную судьбой девицу не меньше, чем его шисюн.
— Ах ты! — подстёгнутый насмешкой Вэй Ин окончательно проснулся. — Ну-ка поди сюда!
Гибким хорьком выкрутившись из рук Лан Чжаня, он ловко спружинил на землю и погнался на своих двоих за пришпорившим коня Цзян Чэном. Конечно, настигнуть его Вэй Ину не удалось, но сумятицы в ряды адептов переполох добавил знатно. Колонна смешалась и встала. Под растерянным взглядом старшего брата Лань Чжань тоже спешился и с удручённым лицом двинулся за Вэй Ином. Последний остановился, в сердцах зашвырнул в улепётывающего Цзян Чэна несколько булыжников и разразился ругательствами, от которых у наблюдающего за сценой отряда вяли уши.
— Вы закончили? — поравнявшись с ним, бесстрастно спросил Лань Чжань.
Вэй Ин сконфуженно обернулся. Его скулы всё ещё горели. Устыдившись своего мальчишеского поведения, он заткнулся на полуслове, ожидая, что после матерной тирады и непристойных жестов, Лань Чжань примется его отчитывать, но вместо этого услышал:
— Если закончили, садись на лошадь и прибавим шаг. Нужно достичь отправной точки пути до заката. Впотьмах будет сложно найти выход на тропу.
— Подожди! Ты сказал, отправной точки пути?
— Мгм.
— Но ведь мы с рассвета в дороге. Разве путешествие, которое нам прочил твой отец, уже не началось?
— Нет, оно начнётся лишь с момента, когда мы оплатим кровью возможность ступить на тропу.
— Кровью? Я что, всё ещё сплю?!
— Садись на лошадь, — без тени каких-либо эмоций повторил Лань Чжань. — Чтобы не отвлекаться на ерунду, поедешь рядом со мной.
Он вернулся в строй, тряхнул поводьями, послав коня в галоп, и выглядел при этом так по-взрослому внушительно, что Вэй Ин безропотно подчинился и, прокручивая в голове его слова, как подобает «послушному мальчику», вскочил в седло.
А Цзян Чэну ещё от меня прилетит! — решил он, наблюдая, как тот примыкает к веренице всадников, но держится поближе к Лань Сичэню.
Спустя ещё нескольких часов истязания пятых точек верхом, молодые люди возвышались на опушке леса — у той самой требующей оплаты кровью тропы, провожая взглядами животных и людей, с молчаливым почтением покидающих их. Вэй Ин выжидающе оглядывался на троицу спутников. Всем пришлось надрезать ладони и окропить кровью два выпирающих из земли валуна с причудливыми, почти стёршимися от времени надписями. На первый взгляд, стандартная практика — заклинатель оплачивает проход на запретные территории. Удивляло другое — неужели упомянутое Цинхэн-цзюнем «испытание» ожидало их в этой глуши и носило исключительно прикладной характер?
Вэй Ин не возражал против атмосферной вылазки за добычей и с нетерпением ждал, когда ему пояснят, кого следует выследить, изловить или прикончить. Он был объят воодушевлением, ведь несмотря на все условности, помолвка с Нефритами для них с Цзян Чэном фактически состоялась. Пусть дату свадеб пока не озвучили, после заявления Цинхэн-цзюня на собрании и отсутствия осмысленных возражений со стороны четы Цзян — это было лишь делом времени.
И как заключительный штрих — необходимо проявить доблесть и доказать отвагу. Любопытно, это у Ланей для всех в ходу такие условия вхождения в клан или нам с Цзян Чэном особая честь? — Вэй Ин украдкой посмотрел на шиди.
Пока они продвигались к тропе, Цзян Чэн держался самоуверенно и борзо — поучал и задирал его, но сейчас сник. Выражение его лица балансировало между нервозным отупением и грозной решимостью. Он до сих пор не мог поверить, что его нетрадиционные наклонности лояльно приняты родителями, не учинившими ни скандала, ни членовредительства, вероятность которых была весьма высока.
Что ж, и на старуху бывает проруха! Пронесло и славно!
Вэй Ин плотнее сжал губы, скрывая улыбку, и украдкой перевёл взгляд на Лань Чжаня. Он так и сяк пытался утрамбовать мысль о скором супружестве в голове, но она всё не ложилась, топорщилась как нескладный лист, выбивающийся из идеальной стопки. Что-то в облике возлюбленного настораживало. Вэй Ин боялся попасть впросак со своими непрошенными выводами, но ему чудилось, Лань Чжань с самого отбытия из Облачных Глубин чем-то не на шутку обеспокоен. Лань Сичэнь смотрелся иначе. Как и подобает безнадёжно влюблённому человеку, он всё внимание посвящал Цзян Чэну, рад был пылинки с него сдувать, только зачастую не знал, с какой стороны подступиться к строптивому избраннику и натыкался на его ершистость как на барьер.
Стерпится — слюбится, — хихикал про себя Вэй Ин. — Лань Сичэнь явно из тех, кто простых дорог к счастью не ищет и из двух зол стабильно выбирает большую. Худшей кандидатуры в мужья, чем Цзян Чэн, дай боги ему здоровьица, не сыскать на всём белом свете, или я чего-то о нём не знаю?
Вэй Ин снова посмотрел на Лань Чжаня. Он так и не пришёл к однозначному мнению, что за мысли в эти мгновения терзают прекрасную голову его будущего супруга.
Может, ему, как и мне, не по себе от того, что всё как по щелчку пальцев преобразилось? Мы с ним то и дело бодались в прошлом, а теперь между нами мир. Пару месяцев назад скрестили мечи на стене резиденции, неделю назад провели вместе ночь в Цайи, а сегодня в качестве без малого супружеской пары топаем рука об руку исполнять волю старейшин! Не жизнь, а причудливая баллада, кому расскажи — не поверят!
Вэй Ин привык «воевать» с Лань Чжанем, но с недавних пор предстояло учиться ладить. Обидные поддразнивания и подстрекательства к свалкам порой не без участия холодного оружия не годились в качестве основы взаимоотношений для возлюбленных. В постели под действием вина общий язык был найден интуитивно, но вне её и к тому же на трезвую голову всё оказалось проблематичнее. Играл в гляделки Вэй Ин заправски и искусно, но от этого неловкость душила только сильнее. Нутро томило волнением при мысли, что им предстоит весь грядущий поход провести в обществе друг друга, и тот факт, что они почти не говорили после попойки и последующего разгула, оптимизма не добавлял.
А вдруг Лань Чжань женится из чувства долга? А вдруг он сболтнул про любовь под действием момента? А вдруг остыл?
Накручивать себя и делать неверные заключения в вопросах будь каких отношений с людьми Вэй Ин был мастак, а потому чувствовал подсознательную потребность обстоятельных выяснений, возможность которых так пока и не представилась.
Ничего, к счастью, мы больше не в Облачных Глубинах! Цзян Чэн и Лань Сичэнь не помешают, у них своя пьянка… Тьфу! Свадьба! Они точно не расстроятся, если я умыкну Лань Чжаня, чтобы наверстать упущенное за неделю, которую нас друг к другу не подпускали стариканы клана Лань.
— Кто-нибудь собирается объяснить, куда ведёт эта дорога? — отнимая у себя возможность и дальше скользить на волнах внутренних перипетий, поинтересовался Вэй Ин, игривым тоном испытывая на прочность нервы собравшихся.
Необходимость лезть в кусты, мягко сказать, никого не радовала, может поэтому они всё ещё торчали на опушке вместо того, чтобы идти на приступ созерцаемых дебрей.
— В лес, — невозмутимо откликнулся Лань Чжань, констатируя очевидное.
Вэй Ин остолбенел.
Глашатай из Лань Чжаня как из меня повар — лучше не надо! — сдавленно хмыкнул он.
Кулинарный талант Вэй Ина в Юньмэне успел стать притчей во языцех. Поколдовав на кухне, не прибегая к применению магии и прочих чародейских примочек, Вэй Ин остротой своих блюд мог вывернуть наизнанку любой даже самый лужёный желудок. Сопровождался этот процесс мучительными желудочными коликами, кошмарной изжогой и жестокой диареей с подгоранием задницы.
— Как ни странно, я догадался, что дорога устремляется в чащу, а не в винный погреб, — обольстительно промурлыкал он в ответ на сухую констатацию Нефрита. — Допускаю также, что лес этот дремучий, древний и не имеет ни конца ни края. А ещё готов поручиться, что этой тропы ни на одной карте Поднебесной нет. Но если без шуток, что нам уготовано? Не хочу показаться непонятливым, но Цинхэн-цзюнь не сообщил ничего конкретного.
— Или ты известным местом слушал, — не упустил возможность вставить своё «незлое, тихое» слово Цзян Чэн, скорчив скорбную гримасу.
— Молодой господин Вэй, именно в этом лесу нам предстоит пройти своего рода посвящение, — с апломбом предводителя четвёрки начал Лань Сичэнь. — Или, если выражаться словами отца, испытание.
— Это я как раз уразумел превосходно, Цзэу-цзюнь. Чего я не услышал, так уточнений и деталей относительно данного похода.
— Какие тебе приспичило детали послушать? — раздражался Цзян Чэн. — Всё же как на ладони! Надо топать туда, — он указал на тёмный проём в чреве леса, — и не сплоховать — гонять пакостных созданий и закалять дух в битвах с ними!
— Замечательно всё растолковал, премного благодарю! — саркастично отбрил Вэй Ин. — Признаться, возможности поохотиться на нежить я до чёртиков рад! — хохотнул он. — Но на кого именно наклёвывается охота? На голодных духов? Цзянши? А может, чего мелочиться, хули-цзин?
— Может, и хули-цзин, — голос Цзян Чэна повысился на пару октав. — По этому поводу и правда уточнений не последовало, — он скосил вопросительный взор на Лань Сичэня, отвлёкшегося на не пойми откуда взявшихся посреди непогоды поблескивающих серебристыми крыльями бабочек.
Лань Чжань, в отличие от брата, взирал на их мельтешение вокруг без восторга, слегка хмуря соболиные брови.
— Что вообще за история с этой дорогой? Почему непременно она? — продолжал допытываться Вэй Ин.
— Это Тропа Четырёх Великих Бедствий, — соизволил обронить Лань Чжань.
В его исполнении фраза прозвучала весьма зловеще. Вэй Ин с чувством присвистнул.
Как атмосферно всё оформил и всего в нескольких словах, ты погляди! — в восхищении отметил он, перебирая в уме знакомые определения, но всё мимо — ни о каких Великих Бедствиях, кроме, возможно, одного — клана Вэнь, давно утратившего совесть и попутавшего берега, Вэй Ин не слышал, а об их тропе и подавно.
После его многозначительно свиста молчание воцарилось благоговейное — в точности как на похоронах. Что-то поменялось в позе и лице Цзян Чэна.
— Мать честная! — когда тишина перешла в звон в ушах, разразился он.
— Мать честная и отец туда же! — поддержал Вэй Ин, силясь не ухмыляться. — Не название, а перечень ожиданий!
— Вообще-то, ничего смешного, — Цзян Чэн посмотрел на небо, темнеющее в преддверии ночи. — Тени сгущаются, сумрак густеет! Ещё чуть-чуть и куча мала страшилищ ринется бесчинствовать!
— Да уж, совсем скоро начнётся веселуха, — подогревал его эмоции Вэй Ин. — Нам представится шанс проверить и отточить заклинательские навыки — вот это я зову хорошим выбором развлечений!
— В вашей смелости, господин Вэй, я твёрдо уверен, но должен заметить, принимать данный поход за развлечение не стоит. Места здесь и правда гиблые, так что отнеситесь к предстоящему как можно ответственнее, — назидательно напутствовал Лань Сичэнь. — Вблизи тропы нередко пропадают люди — с полсотни за год наберётся. Жители ближайших селений грешат на мертвецов, но, думаю, всё несколько сложнее…
— Такое в лесах повсюду случается, — отмахнулся Вэй Ин. — Иногда нечисть вообще не причём. Просто кто-то голодной животине на зуб попался, кто-то в топь угодил, кому-то посчастливилось грибов или ягод ядовитых отведать.
Цзян Чэн наморщил лоб — ему мысль шисюна пришлась по душе, но Лань Чжань не дал ей прижиться. На его бледной как снег ладони вырос бело-голубой пульсар. Едва его свет коснулся порхающих вокруг них крылатых красавиц, те взметнулись вверх, обратились чёрными струями дыма и тотчас же рассыпались пеплом.
Лань Сичэнь с сожалением пожал плечами.
— Ванцзи… Было вовсе не обязательно.
Лань Чжань, нисколько не изменившись в лице, глянул на него исподлобья.
— Их присутствие рядом не на благо.
— Э-э… Это что такое было?! — ошарашено воскликнул Вэй Ин.
— Демоническая ци в этих краях принимает самые разные обличия, господин Вэй. И Ванцзи вам это продемонстрировал наглядно.
— Спасибо за разъяснения, так намного лучше!
По коже Вэй Ина побежал холодок. Улыбка угасала. Он с видом знатока ещё раз задумчиво осмотрел узенькую ленточку тропки, которой явно давным-давно не ступали.
С виду так просто стезя для скота из окрестных деревень!
Тропа не выглядела ни жуткой, ни предостерегающей, ни хоть сколько-то опасной. Она была едва различимой и то, лишь благодаря тому, что по бокам её подпирали крупные валуны, ныне окроплённые кровью прибывших. Сразу за этими громоздкими постаментами тропинка терялась в высоченных, остро пахнущих травах и бесследно тонула в лесной глуши. Дремучие кущи впереди тоже ничем особо не отличались от дремучих кущей, которые Вэй Ину, будучи крайне энергичным малым, доводилось перевидать вдосталь, охотясь на фазанов и рыбача на отдалённых озёрах в Юньмэне. Правда так далеко, как сегодня, он раньше не забирался и вовсе не потому, что предпочитал обходить десятой дорогой места с дурной славой, как, например, осторожный и взыскательный Цзян Чэн. Вэй Ина странности и чертовщина притягивали на манер магнита, однако слава Тропы Четырёх Великих Бедствий обошла его стороной.
Как ни крути, а вопросов не убавилось.
С одной стороны задание Цинхэн-цзюня походило на забавную игру, которую предстояло разделить всем четверым ради сплочения, но с другой — Вэй Ин поневоле натыкался на мысль, что путь к воссоединению с великолепными Нефритами Ордена Гусу Лань по определению обязан быть труден и тернист.
И что мы в данном случае имеем? Реальные шансы помереть или приукрашенную мрачным фольклором прелюдию к медовому месяцу?
В павильоне, где состоялась встреча всех со всеми, глава Лань вёл себя благосклонно и это очень обнадёжило молодых людей. Вэй Ин так и вовсе проникся к Цинхэн-цзюню глубочайшей симпатией, хотя вне Облачных Глубин о мужчине болтали разное и не всегда в положительном ключе. После смерти жены выдающийся заклинатель предпочитал уединение и отрешение от мирских забот, поэтому большую часть времени по слухам коротал в какой-то далёкой горной пещере, предаваясь не то духовным практикам, не то приручению новых форм магии. Правление кланом преимущественно осуществлял его младший брат — Лань Цижэнь, охотно приобщающий к обязанностям руководящего лица Лань Сичэня, которому в будущем предстояло сменить отца и дядю во главе ордена.
О заклинательских способностях Цинхэн-цзюня Вэй Ин доподлинно ничего не знал, но методом несложных заключений пришёл к выводу, что отец Нефритов весьма необычная личность: во-первых, его лучезарные отпрыски унаследовали букет выдающихся талантов; во-вторых, клан Лань не без причин считался одним из сильнейших, несмотря на кротость своих адептов и миролюбивые принципы; в-третьих, глава Лань убедил саму мадам Юй — женщину с весьма непростым характером, выказать терпимость к желанию сына и усмирил её жажду применять направо-налево Цзыдянь — что это, если не величие и мудрость в высшей степени?
Видно, с этой тропой и вправду что-то неладно. Но когда тебя благословляют на брак лишь с условием выполнить поручение — выбирать не приходится.
— Будь добр, Лань Чжань, просвети, — проворковал Вэй Ин, забрасывая руку на плечи строгого избранника и ласково прижимаясь. — Какова главная цель нашего стихийного путешествия?
— Выжить, по возможности избежать серьёзных ранений и доказать старшим, что мы вполне готовы не только войти во взрослую жизнь и возглавить кланы, но и наилучшим образом позаботиться друг о друге, — отрапортовал Лань Чжань так, что от зубов отскакивало.
Осоловело поглядывая на будущего супруга — умопомрачительно красивого и соблазнительного, помимо того, что величественного и непоколебимого как ледяная глыба, Вэй Ин вынужден был признать, что неделя воздержания после разнузданной ночи в Цайи не лучшим образом сказалась на его умственной деятельности, которую то и дело сносило за грань пристойности.
Никакой тебе дисциплины сознания! Не Хуайсан, всё твои пошлые сборники — будь они неладны!
Вдыхая головокружительный аромат сандала, Вэй Ин тоскливо рыскал глазами вдоль тела Лань Чжаня, воскрешая в памяти, как оно выглядит без одежды, а собственное ломило от естественной, но такой несвоевременной потребности. Вэй Ину не хватало Лань Чжаня все дни, пока их держали на расстоянии, и скучал он не только по их некогда взрывным перепалкам, жарким столкновениям и попыткам скрутить друг друга, дабы доказать удаль. Что скрывать — Вэй Ин, как помешанный, жаждал предаться с Лань Чжанем объятиям и всему, что к ним прилагалось.
Согласен на насильное купание в бочке или теперь уже в речке… Фиг с ним где! Пруд с ряской и квакушками тоже сгодится, даже не пискну!
Лань Чжань, как сознавали все, хоть и молод, мужчина — кремень. Непрошибаемая мина и безучастность статуи при любых жизненных казусах — способности редкие и полезные, но Вэй Ин уже понемногу освоился с определением настоящих эмоций своей половинки, так что, когда буравил Лань Чжаня взглядом, по коже разливалось море мурашек от того, что доводилось читать в янтарных глазах. Их пылкие переглядывания мгновенно сносили в водоворот чувств и зажигали желанием плоть. Мозг взмывал в грёзы похлеще, чем закладывал виражи в небесах Суйбянь.
По-моему, самой сложной задачей на этой четыреклятой тропе для меня станет не подохнуть от стояка! Своего или Лань Чжаня — один чёрт!
Едва представив муки от похоти на ночных привалах, лежа впритык к Нефриту и уговаривая себя не шалить, Вэй Ин почувствовал слабость в ногах.
Просто бесчеловечная пытка!
Страдалец заторопился перевести взор с избранника на кусты, но те сулили ещё больше греховных мыслей, обещая спрятать от посторонних глаз и обеспечить уединение изголодавшимся друг по другу возлюбленным.
Нет-нет, на кусты не смотреть! Чревато в них оказаться! — приказал себе Вэй Ин.
Во рту пересохло. После того, как перед глазами круговертью пронёсся ряд непристойных сюжетов из эротических сборников с ним и Лань Чжанем в роли исполнителей поз, Вэй Ин с трудом подавил предательскую дрожь в теле, отклеился от услады глаз своих, с силой дёрнул себя за хвост для отвлечения внимания от разгулявшегося воображения и снова принялся молоть языком.
— Выходит, я сделал правильное предположение. Если тропа носит такое суровое название, на ней нас ждут сражения со всякого рода тёмными тварями. В противостоянии им и заключается наша задача.
— Сверхъестественные твари, всевозможные монстры, хитроумные демоны и демонические бабочки — всего этого, полагаю, здесь нам встретится более чем вдосталь, молодой господин Вэй, — заверил Лань Сичэнь и добавил с преподавательской закладкой дяди: — А помимо этого, предстоит столкнуться с собственными страхами и сомнениями, проверить на быстродействие ум и физические способности. В общем — использовать весь багаж полученных ранее знаний о заклинательстве и ещё масса удивительных открытий.
— Вы уж извините меня, Цзэу-цзюнь, но открытий за последние дни было с избытком и некоторые, прямо скажем, сражали наповал. Сейчас я бы предпочёл чёткие указания размытым историям о подвигах и самосовершенствовании. Поймите правильно, я человек действия и, если надо убить дракона…
— Убивать не придётся, — перебил его Цзян Чэн, смахнув с бровей налёт дождевых капель. — Он сдастся в плен добровольно, лишь бы ты умолк!
— Не сомневайся! — загорелись глаза нисколечко не огорченного его выпадом Вэй Ина. — Я его уболтаю! Завидуешь моему красноречию — завидуй молча!
Цзян Чэн дёрнулся, будто его стукнули, и было собрался с ним сцепиться, но, взглянув на Сичэня, передумал. Слегка отойдя от вспышки гнева, он упёр руки в бока и посвятил остальных в свои умозаключения.
— По-моему, задание болтаться здесь мы отхватили, потому что старшие хотят отсрочить свадьбы, а при благоприятном раскладе и вовсе их избежать.
— С чего ты взял? — мягко спросил Первый Нефрит.
— Ну-у… Мало ли к каким выводам мы придём, слоняясь по буеракам в поисках нечисти. С момента прибытия в Гусу родители обмолвились со мной всего-то парой слов и вели себя так, словно я — капризное дитя, затеявшее игру, но дабы впустую не уговаривать её оставить, они, так и быть, позволяют мне набить шишек и отказаться от неё самостоятельно. Моё мнение — отправив нас сюда, наши семьи просто пережидают, пока у «молодняка отштормит в одном месте и ум прояснится» — да-да, именно такого толка фразы я ловил в павильоне после вынесения вердикта Цинхэн-цзюня.
Чего-чего, а ждать прояснения ума мне лично не приходится, скорее уж наоборот — наступит полное и необратимое затмение, — жевал нижнюю губу Вэй Ин, продолжая кидать томные взгляды на Лань Чжаня.
Тот, как если бы почувствовал его невысказанный вслух посыл, среагировал машинально, также устремив на него глаза. Оба вдруг задышали как путники, которых кнутами гнали по солнцепёку через знойные степи, и сглотнули так, будто прилагали неимоверные усилия, чтобы не наброситься друг на друга прямо на этой самой злосчастной тропе на глазах у свидетелей.
Лань Сичэнь, в отличие от неприязненно насупившегося Цзян Чэна, не замечал творившегося с братом и его избранником, да и куда ему — ведь его взор не отлипал от наследника Цзян Фэнмяня.
— Ваньинь, — благодушно произнёс он. — Боюсь, твои выводы неверны, как неверны выводы, господина Вэя, относительно того, что поход преподнесли нам в качестве развлечения. Клан Лань и клан Цзян едины в желании проверить и упрочить наши взаимоотношения, прежде чем мы принесём обеты. Ожидаемо, что в Юньмэне о Тропе Четырёх Великих Бедствий мало кто слышал, но в библиотеке Облачных Глубин с особой тщательностью хранятся записи о событиях давно ушедших дней. Тропа, у истока которой мы стоим, фигурирует в древних писаниях под видом одного из самых сложных турниров заклинателей за всю историю.
— Так-так, а вот это уже интересно! Очень интересно, — оживился Вэй Ин.
Он нехотя разорвал взгляд с Лань Чжанем, придя к мысли, что с такими моральными и физическими нагрузками, какие обеспечивала ему страсть к золотоглазому красавцу, и до остановки сердца докатиться несложно.
— Что там, в этих древних писаниях, говорилось? Наше задание — что-то вроде престижного магического соревнования?
— Престижного, не то слово, — с загадочной усмешкой обронил Лань Сичэнь. — В незапамятные времена тот, кто выжил после него, уже почитался за великого человека.
— Да что вы говорите!
— Да-да. Тех же, кто смог не только пройти тропой и выжить, но и сумел превозмочь «Бедствия», оберегающие четыре редчайших «Сокровища», восхваляли в качестве избранных в среде заклинателей. В их честь сочиняли песни, им возводили храмы. Они нередко вставали во главе собственного ордена или школы магического мастерства, их превозносили и чтили. Правда в силу того, что тропа уносила несоизмеримо больше жизней, чем дарила победителей, уже более тысячи лет турнир не проводится.
Глаза Вэй Ина заметно увеличились в размерах. Цзян Чэн, побледнев как полотно, просипел, озвучив их общие мысли:
— Это что же получается, нас отправили на верную смерть и жить нам осталось всего ничего?
— Не спеши впадать в печаль, — хмыкнул Вэй Ин, устыдившись секундного укола страха. — Живы же все пока!
— Ключевое слово — «пока»! Ни к чему плодить лишние иллюзии! — разбушевался Цзян Чэн, проникнувшись масштабом затеи. — Вот ведь в чём дело… Мне с самого начала показалось странным, что мать после собрания не устроила сцену, а дала своё согласие на свадьбу, хотя держалась как на поминках. Ничего удивительного, если возобновлённый турнир так опасен. Последняя воля умирающего — закон.
Вэй Ина разобрал смех.
— Будет тебе выдумывать, умирающий! Чепуху не пори! Стали бы твои родители рисковать наследником и отправлять тебя сюда, если здесь настолько опасно?
Лань Сичэнь, будто осознав, что вместо желаемого серьёзного отношения к заданию добился того, что застращал спутников, заторопился смягчить впечатление.
— Опасности реальны, но главы наших кланов сошлись во мнении, что во времена роста могущества Ордена Цишань Вэнь, сулящего в скором времени раздоры и стычки всему заклинательскому сообществу, миру как никогда нужны истинные герои. Отец высоко оценил наши старания в Цайи и верит, что и здесь мы проявим себя не хуже.
Он мгновение помедлил и сказал:
— Не знаю, стоит ли упоминать, но когда мы с Ванцзи попросили отца благословить наш выбор спутников на стезе самосовершенствования, он в силу необычности ситуации совершил один древний ритуал, позволяющий заглянуть в будущее и вынести правильное решение относительно нашей просьбы. Ему открылось тайное знание. Оно и сыграло первостепенную роль в том, что мы получили согласие воссоединиться с теми, кто нам дорог.
Вэй Ин вздохнул.
Ох, святая наивность, Сичэнь! Подобным ритуалам грош цена! Во всех учебниках по магии написано, что заглядывать в будущее — пустая трата сил и времени, ибо оно ежесекундно изменяется под действием выбора человека в настоящем.
Он смерил Первого Нефрита долгим взглядом, но мысли свои придержал.
— Я признателен Цинхэн-цзюню за оказанное доверие, — всего-то обронил он, к месту вспомнив, что давно жаждал проверить качество собственных способностей в походных условиях.
Так почему бы не осуществить проверку в ближайшие же часы без оглядки на причинно-следственные связи выпавшего приключения?
Участие в Ночной Охоте не являлось для парней из Юньмэна чем-то новым. Глава Цзян поощрял их приобщение к заклинательскому долгу с момента начала формирования ими Золотых Ядер. Но до того, как Нефриты прихватили братьев из Пристани Лотоса с собой на озеро Билин, где полагали бесчинствуют водные гули, Вэй Ину не доводилось попадать в ситуации, когда жизнь от смерти отделяет тонкий волосок.
Клан Вэнь пригнал на земли клана Лань Бездонный Омут, тёмную мощь которого и сотне заклинателей разом было бы непросто подавить без специальных магических техник и обрядов. Схлестнувшись с подобной нечистью во время поиска гулей сыновья Цинхэн-цзюня и их помощники не спасовали, но силы всё равно оказались не равны, что едва не обернулось непоправимой бедой. Клан Вэнь давно поступал бесчестно и умышленно попирал границы соседей. В народе зрело недовольство. Многие судачили о неминуемой схватке Цинхэн-цзюня, выступающего за справедливые и равные условия для всех кланов, с Верховным Заклинателем — Вэнь Жоханем, возглавляющим орден-узурпатор. Его сыновья — Вэнь Сюй и Вэнь Чао, неоднократно были замечены в нападениях на чужие владения и насильственном насаждении воли отца, но поставить заносчивых отпрысков тирана на место пока никто не отважился.
В Цайи, очутившись под атакой Бездонного Омута, Вэй Ин, чудом не сгинул, спасая молодого адепта — Су Шэ, и чудо это являл собой — Лань Чжань. Рискуя поплатиться за храбрость жизнью, он бросился вытаскивать обоих, превозмог натиск высокоуровневой нечисти, поднял юношей над водой и долетел с тройным грузом до берега, что далеко не каждому опытному заклинателю было по плечу.
Воскресив в памяти испуг, посетивший глаза Лань Чжаня, когда Бездонный Омут почти сцапал свою добычу, Вэй Ин сам себе улыбнулся.
Даже если это моя последняя Ночная Охота, я счастлив, что он рядом! Пока наши сверстники сидят на нудных занятиях Цижэня и, высунув языки, бешено строчат что-то на свитках, мы отправляемся по таинственной тропе, овеянной древними преданиями и свободной от других желающих захватить ценнейшие трофеи!
Вэй Ин хлопнул в ладоши и в нетерпении их потёр.
— Значит, нас ожидает либо незабвенная слава и воскрешение традиций турнира, либо безвременная кончина во цвете лет! — шуточным тоном подытожил он. — Меня любой из вариантов устроит! Согласие на браки, по сути, мы получили загодя, и об этом беспокоиться в любом случае не стоит, верно?
— Вы зрите в корень, господин Вэй, — тепло улыбнулся ему Лань Сичэнь. — Если через месяц не объявимся, клан Лань и клан Цзян отправит на наши поиски людей.
Он был очень спокоен относительно своей участи, чего нельзя было сказать о Цзян Чэне.
— Месяц? Безумие какое-то! — пробормотал он, шальными глазами всматриваясь в тени леса на пороге ночи. — Что нам делать в лесу целый месяц? Осесть и пустить корни?
А что? Неплохая мысль! Шалаш из бамбука я запросто сбацаю! — богатое воображение Вэй Ина легко намалевало сцену, как они с Лань Чжанем моют друг друга, стоя под струями водопада, потом, на берегу — собирают капли с обнажённых тел губами и языком, а вокруг птички поют, пахнут травы, носятся стрекозы…
— Чего ты лыбишься, дубина? — без зазрения совести вмешался в его мечты неприязненно настроенный Цзян Чэн.
— А разве нет причин улыбнуться? — беззлобно огрызнулся Вэй Ин. — Мы идём сражаться с «бедствиями» и искать «сокровища» — отличная же завязка! Только представь, если повезёт и добудем парочку!
Цзян Чэн прошипел сквозь зубы что-то нецензурное.
— Ага! Все четыре! Держи карман шире! Мало ли что написано в трактатах с исчислением в тысячи лет! Если и были на тропе припрятаны какие-то дорогие штуки, наверняка всё давным-давно найдено и присвоено до нас! Или ты думаешь, сокровища тут растут на деревьях или пополняются кем-то, как полки в винной лавке?
Лань Сичэнь смотрел на ворчащего возлюбленного с таким трогательным умилением, что Вэй Ин с трудом сдерживался, чтобы не сыронизировать.
И всё же не престало задирать старших, — напомнил он себе.
— Уверен, твоим родителям было очень непросто согласиться отправить нас сюда. И шанс доказать им, что они не ошиблись, нельзя не использовать, — поучительно слетело с языка.
Цзян Чэн скрестил на груди руки и с подозрением сузил глаза.
— Торопишься прославиться? Не осуждаю. Только у нас одни домыслы о том, что нас ждёт. И я сейчас не о сокровищах, а о тех доморощенных тварях, что в этом старом лесу водятся. Нужен план, может даже, разведка…
— Какая, к могваю, разница, что там? Поживём — увидим, выживем — узнаем, — хитро усмехнулся Вэй Ин. — Предписания нам озвучили, счастливого пути пожелали, оружием и припасами снабдили, так чего стоим? Кого ждём?
Вэй Ин и впрямь загорелся возможностью размяться и помахать мечом — в Облачных Глубинах это запрещалось.
Докучать обитающим в горах птицам, зверью да всяческой нечисти это же моё любимое занятие после приставаний к Лань Чжаню!
— Нелепый дуралей! Как же ты меня бесишь! — зарядил Цзян Чэн. — Столько лет отроду, а рот не закрывается и серьёзности ноль! Имей в виду, подохнешь тут, я твой труп обратно тащить не стану!
— Не напрягайся, Лань Чжань дотащит, — парировал Вэй Ин, улыбнувшись Второму Нефриту. — Дотащишь же, да?
Тот юмор не оценил. Ответом стал тяжёлый взгляд и залёгшая меж красивых бровей складка.
— Мне задумка с «испытанием» нравится! — продолжал лепетать Вэй Ин, лихо устремляясь по тропинке в заросли и тем самым увлекая за собой остальных. — Состав — идеальный! И очень романтично, по-моему! Ничто так не сближает людей, как общий враг в лице немёртвой мерзости и пережитые трудности!
Если вдуматься, с нами четверыми такое уже случалось — в Цайи! Очень познавательная оказалась вылазка— отправлялись за гулями, а вернулись с почти мужьями!
Цзян Чэн не скрывал, что готов взвыть. Руки чесались придушить болтуна.
— Это и в правду испытание! — с тягостной торжественностью прошипел он. — Интрига — кто, из нас троих, первый сорвётся — свяжет тебя по рукам и ногам и воткнёт кляп!
— Какие любопытные фантазии, Ваньинь, — отметил Лань Сичэнь, с интересом вникая в суть сказанного.
Лицо Цзян Чэна выразило при этом настороженность, а Вэй Ин многозначительно подмигнул Лань Чжаню.
Ну и ну, любите вы, Лани, использовать свои ленты не по назначению, вот и брат твой спалился!
— Не знаю, как вы, а я на девятом небе, что нас наконец оставили наедине! — изрёк Вэй Ин, пропуская бухтение шиди мимо ушей — в конечном итоге, ему не привыкать, таков уж Цзян Чэн. — Извините, Цзэу-цзюнь, но старейшины вашего клана уж слишком примелькались за последнюю неделю!
— Не извиняйтесь, господин Вэй, но не забывайте, мы скоро породнимся и наши дядюшки станут и вашими тоже.
— Аха-ха-ха! Как точно подмечено! В таком случае про наш поход правомерно сказать, семейный отдых на природе!
— А как насчёт того, чтобы дать отдых нашему слуху? — гневливо буркнул Цзян Чэн и ускорил шаг, штурмуя тропу так, словно горели сроки.
— Смельчак! — восхитился Сичэнь. — Неймётся схлестнуться с нечистью!
Ага! — осклабился Вэй Ин, благоразумно воздержавшись от своей версии вслух. — Больше похоже, что Цзян Чэну неймётся схлопотать от нечисти, что непременно произойдёт, к гадалке не ходи!
Лань Чжань шёл молча, по обыкновению, держась с неподражаемым достоинством и грацией.
Правильно, нечего боевой дух выхолаживать болтовнёй! Поразительный мужчина! И весь мой! — рассуждая так, Вэй Ин и сам прикрыл рот — занялся разглядыванием окрестностей, в противном случае его грозило снова снести в эротические образы, а это в разгар такого важного похода совсем не к месту!