После бурно прошедших выходных наступила новая учебная неделя.

      Так мы с учителем ничего и не решили вчера: отчасти он принимал мои требования, но выполнять их не собирался.

      «Ты мне нравишься именно потому, что ты — это ты»… Какое пространное заявление!

      Истории у нас сегодня не было, но я думал заскочить к учителю на обеде.

      День тянулся бесконечно долго, уроки казались одинаковыми, я умудрился схлопотать двойку по математике и получил дополнительное задание, которое должен был принести математику после обеда уже в решённом виде. Я хотел было отложить поход в кабинет истории, но увидел, что доктор и историк обедают вместе и довольно миролюбиво разговаривают. Я тут же передумал и направился прямо в кабинет истории: если они вздумают после обеда запереться и заняться чем-нибудь, то ничего у них не выйдет!

      Я сел за стол, вытащил учебник математики и стал решать задачу.

      — А ты что тут делаешь?

      Я поднял глаза. Вошёл Морган — один! — и удивлённо на меня воззрился.

      — Задачу решаю. Мне двойку пересдать надо, — честно ответил я.

      — А другого места не нашлось?

      — Обед же сейчас, везде людно и шумно, я сосредоточиться не могу. Можно я тут останусь?

      Учитель кивнул и прошёл к своему столу, перекладывая тетради и доставая ручку, чтобы заняться проверкой. Я грыз карандаш, соображая, что нужно сделать, чтобы числа сложились в правильный ответ, но задача оказалась упрямая. Или это у меня голова была не тем забита. Я тяжело вздохнул и в который раз всё зачеркнул.

      — Ну, как успехи? — спросил историк, подходя ко мне.

      — Никак.

      — Да ты задачу неправильно списал, Коллинз, — возразил историк, глянув в учебник. — Ещё бы никак…

      Он придвинул стул и сел напротив, постучав пальцем по нужной строчке в книге. Точно, неправильно списал…

      — Мистер Морган… — тихо позвал я.

      — Что?

      — Я хочу извиниться.

      — За что?

      — За то, что вчера сказал…

      — Если понимаешь, что виноват, то всё в порядке.

      «Ничего не в порядке! — мысленно возразил я. — И не виноват нисколько!»

      — Мистер Морган…

      — Ну, что ещё?

      Я обхватил его шею руками, опрокидывая стул, и прижался губами к его подбородку. Промахнулся слегка: хотел поцеловать мужчину в губы, да он как раз поднялся. Историк сделал движение, чтобы меня отстранить. Я сел обратно, бесконечно довольный собой и одновременно раздосадованный, что поцелуй не совсем удался.

      Когда я поднимал опрокинувшийся стул, то увидел в дверном проёме зловещую фигуру доктора Форда. Морган его не заметил. Доктор резко развернулся и ушёл. А я почувствовал ещё большую досаду: если бы мне удалось поцеловать историка в губы, удар доктору был бы нанесён просто сокрушительный!

      «Ну да ничего, — подумал я, глядя, как Морган притворяется, что занят проверкой тетрадей, — хоть и тихой сапой, но цели я своей достигну!»

      Неделя тянулась бесконечно долго. Я иногда совершал как бы случайные диверсии, но Морган меня несколько сторонился и не позволял себе ничего лишнего. Наверное, к сексу он относился гораздо серьёзнее, чем к минетам и прочим штукам, потому был дезориентирован случившимся. У меня к тому времени всё хорошенько зажило, так что я был совсем не прочь повторить предыдущий опыт. Ещё бы учитель был того же мнения… В конечном итоге я решил в наглую заявиться к учителю домой в ближайшие выходные, а уж там видно будет.

      Ничего не вышло. События начали развиваться совершенно непредсказуемо.

      В четверг классу объявили, что нам будут ставить прививки. С уроков нас сняли и всей толпой повели в медпункт. Я себя чувствовал очень неуютно — ну ещё бы! — и одного за другим пропускал вперёд себя одноклассников.

      — Прививок боишься? — прицепился ко мне Маршалл, который тоже входить не спешил. — Вот и я…

      — Не прививок, — нервно возразил я, — а того, как бы доктор Форд мне цианистого калия вместо вакцины не вколол.

      Маршалл засмеялся. А вот мне смешно нисколько не было. Учитывая то, сколько крови я уже успел попортить доктору, он запросто мог бы.

      — Слушай, Маршалл, — сказал я, вцепившись ему в руку, — давай вместе зайдём, а?

      — Ты что, серьёзно это говорил? — изумился Маршалл. — Да ну! Он же доктор, он на такое не способен.

      Но я приставал к Маршаллу, пока он не согласился. Тогда я несколько успокоился.

      Когда мы вдвоём вошли в медпункт, я понял, что с одной стороны мои опасения были напрасны: кроме доктора была ещё и медсестра, — а с другой стороны как раз и не напрасны, потому что доктор Форд смотрел на меня зверем.

      — А ты зачем зашёл? — прицепился он к Маршаллу. — Сказано же было, что по одному вызывают.

      — Коллинз прививок боится. А вдруг ему плохо станет? Так я его обратно в класс оттащу, — не моргнув глазом, соврал Маршалл.

      — Надо же, какой субтильный, — ехидно сказал доктор. — Боится, что ему воткнут иголку. А когда кое-что другое втыкают, не боится.

      Ясно, на что он намекал. Но я так нервничал, что даже не смутился.

      Медсестра протянула ему тетрадку с моим именем, но доктор раздражённо отпихнул её:

      — Да я наизусть все эти карточки уже знаю.

      Он вооружился шприцем и велел мне:

      — Садись на стул.

      Видно, он старался поскорее от меня отделаться, настолько я ему был неприятен. Мне убраться из медкабинета хотелось не меньше, так что я поспешил сесть на стул и закатать рукав. Доктор Форд мазнул по руке ватой, смоченной в спирте, и ткнул иголку мне в вену. Это был очень грубый укол. Я поморщился.

      — Всё, иди отсюда, — сказал доктор, отшвыривая шприц в полоскательницу.

      Я встал и… тут же упал. Горло перехватило, глаза закатились. Раздались испуганные возгласы, топот ботинок.

      Очнулся я уже в больничной палате. Голова кружилась, в горле першило, всё тело болело так, словно меня железной битой отдубасили. Я хотел что-нибудь сказать, но вместо этого захрипел: горло казалось опухшим, даже дышать было трудно, не то что говорить!

      В палате был какой-то человек в белом халате. Мать заливалась слезами и несла такую ахинею, что даже у меня уши сворачивались в трубочки. В основном, это касалось вакцинации вообще. Она сетовала, что дала слабину, что вакцина — это изобретение пособников дьявола, как и вообще вся медицина, что добрые католики должны смириться с судьбой, не принимать никаких лекарств и умереть, если на то воля Господа. Впрочем, ко мне это, кажется, не относилось: от доктора она буквально требовала, чтобы меня спасли, и её нисколько не волновало, что и он, по сути, пособник дьявола. Доктор выглядел растерянным и не знал, как ему себя с ней вести. В итоге он обратился ко мне:

      — Хорошо, что в твоей школе быстро среагировали. Иначе бы анафилактический шок и…

      — А что вообще случилось-то? — смог выговорить я.

      — У тебя аллергия на это лекарство. Такие прививки тебе нельзя ставить. В карточке должна быть пометка насчёт этого…

      — А он в карточку и не смотрел, — промямлил я, тут же спохватился, но поздно: они расслышали.

      — Не смотрел? — воскликнул доктор, а мать снова понесло в такие дебри!

      «Причинение вреда по неосторожности» и «халатность» — вот что я расслышал, когда доктор уходил из палаты и утаскивал за собой упирающуюся мать. Она вопила, что если её сын на смертном одре, то она хочет остаться с ним и дождаться отца, который уж его исповедует и причастит по всем правилам… «Да не умрёт он», — кажется, удалось вклиниться в её отповедь доктору.

      Я не знал, что и думать. Вроде бы надо радоваться, что доктору Форду влетит по полной, но на душе было гадко. И почему это мне должно быть гадко, когда он сам виноват?

      Несколько позже я узнал, что от укола у меня произошёл отёк горла, так что я едва не задохнулся ещё там, в медпункте. Пока они пытались привести меня в чувства, начался отёк лёгких. В больнице врачам пришлось повозиться, чтобы избавить меня от мучений и позволить мне дышать нормально: они вставили мне в горло трубку, чтобы напрямую закачивать кислород в лёгкие, пока отёк не спадёт. Дышать было больно. Рука распухла, лицо тоже. Вот спасибо доктору Форду за столь сомнительное удовольствие! Восемнадцать лет почти прожил, не зная, что у меня аллергия на вакцину! А сейчас вот вам, пожалуйста…

      Через несколько дней ко мне в палату заглянул Морган. Выглядел он взволнованно и вообще был бледен.

      — Как ты? — спросил он, осторожно потрогав мой лоб.

      — Не очень, — признался я, невольно обрадовавшись: он обо мне волнуется!

      — Доктора Форда, наверное, отстранят, — сообщил учитель. — Не думаю, что он специально это сделал, но…

      Я сжал челюсти. Так он не обо мне волнуется, а о докторе?

      — Мэтью, ты знал, что тебе нельзя этот укол ставить? — Учитель внимательно заглянул мне в лицо.

      А, теперь он думает, что я доктора подставил специально. Это меня конкретно разозлило.

      — Нет, не знал, — буркнул я.

      — А если бы знал, сказал бы?

      — Мистер Морган, я не такой идиот, чтобы жизнью рисковать из-за подобных пустяков, — едва сдерживая слёзы, ответил я. — А вообще лучше было бы, если бы меня не откачали.

      — Мэтью!

      — А что, нет? Вам же наплевать на меня, пришли только потому, что трясётесь за своего любовничка!

      — Мэтью!

      Я отвернулся от него:

      — Уходите. И вообще не приходите больше. Ничего не могу поделать с его отстранением. С родителями моими разговаривайте, если хотите.

      — Мэтью, Мэтью, — укоризненно вздохнул историк.

      Конечно, разговаривать с ним подобным образом не стоило. Я ведь знал, что он и обо мне волнуется, но ничего не смог поделать с горячим желанием причинить ему боль. Сам виноват: начал говорить о докторе Форде, вместо того чтобы пожалеть меня. «Ладно, — слабо подумал я, когда он ушёл, пожелав мне скорого выздоровления, — как выпишусь, непременно извинюсь и всё ему выскажу… всё, что чувствую…»

      К концу недели объявился и доктор Форд. Уж его-то я не ждал. Доктор мрачно взглянул на меня и поинтересовался:

      — Тебе уже лучше?

      — А сами как думаете? Вы же доктор, не я, — огрызнулся я.

      — Я должен был проверить, нет ли у тебя аллергии, — выдавил доктор Форд. — И чтобы ты не подумал, что я специально…

      — Я и не думаю, что вы меня убить пытались, — возразил я. — Но если вы забываете о профессионализме под влиянием каких-то личных неурядиц… Сплошное разочарование, мистер Морган прав.

      — Эрик так сказал? — побледнел доктор Форд.

      Разумеется, ничего подобного Морган не говорил, но я всё-таки подтвердил, что да, сказал.

      — Вот как? — пробормотал доктор Форд. — А ещё что-нибудь он говорил?

      — Может, и говорил, да только не про вас, — не удержался я.

      Он мрачно улыбнулся:

      — Понятно. Что ж, выздоравливай. Жаль, что из-за меня с тобой такое приключилось… Но это не значит, что я больше не считаю тебя мелким паршивцем, мечтающим разрушить всю мою жизнь. Не обольщайся.

      — Да мне вообще-то всё равно, кем вы меня считаете, — заметил я.

      Доктор Форд скривился и вышел. Я выдохнул с облегчением. Притворяться беззаботным и даже наглым было не так-то просто: я сейчас ни в чём не был уверен, даже в Моргане.

      Выписали меня только спустя полтора месяца. Доктора, насколько я знал, от работы отстранили, пока шло разбирательство. Впрочем, это не означало, что он перестанет быть моим соперником: если они с историком ещё не порвали, то могли встречаться и вне школы.

      В самой школе за это время почти ничего не изменилось. Разве только в классе появился новенький, щеголеватый и самодовольный тип, Руперт Додсон. Полдня он на меня пялился в упор, потом подошёл и впечатал обе ладони в мой стол.

      — Тебя зовут Мэтью? — спросил он.

      — Тебе какое дело, как меня зовут? — хмуро отозвался я.

      — Да я на тебя запал, похоже, — не смутившись, ответил он. — Мы могли бы неплохо время провести где-нибудь в укромном уголке.

      — Размечтался! — хмыкнул я.

      Но Додсон оказался настырным и прилип ко мне, как рыба-прилипала к черепахе: повсюду таскался за мной, даже в туалет, — и из-за него мне никак не удавалось заглянуть в кабинет истории. Разве я мог бы так подставить Моргана? Додсон наверняка прилип бы к замочной скважине, подслушивая и подглядывая.

      Он всё никак не унимался, раздражая меня всё больше, но это — к моей полной неожиданности — сдвинуло с мёртвой точки наши отношения с историком. В лучшую сторону.

      Урока истории я ждал с нетерпением, ведь с тех пор я учителя не видел и жутко по нему соскучился. Морган казался погружённым в собственные мысли и устроил нам тест. Я много пропустил, поэтому наугад обводил номера вариантов ответов на вопросы и то и дело поглядывал на учителя. Он ходил по рядам и следил, чтобы никто не списывал.

      Додсон тихо посвистел, пытаясь привлечь моё внимание, и кинул мне свёрнутую бумажку. Она упала в метре от моего стола. Хлоп! книжка Моргана опустилась на голову Додсона.

      — Никаких шпаргалок! — предупредил историк.

      Додсона, вероятно, никто о методах преподавания Моргана просветить не успел. Он разорался:

      — Я буду директору жаловаться! Вы не имеете права меня бить!

      — Заткнись, придурок! — оборвал его я.

      Хлоп! книжка учителя опустилась мне на затылок.

      — Не выражайся, Коллинз, — сказал Морган и поднял записку с пола.

      — Отдайте! Это не шпаргалка! — подскочил со своего места Додсон.

      — А ну сядь, — приказал Морган, и его голос стал очень холодным. — Ты на уроке, а не в салуне. Не забывайся.

      Он развернул бумажку, взглянул на неё через очки. Лицо его стало непривычно строгим.

      — Говорил же, что не шпаргалка, — вспыхнул Додсон.

      Морган раздражённо скомкал записку и швырнул её в мусорную корзину.

      — Останешься после уроков, — велел он почему-то мне.

      — Что? — воскликнул я. — А я-то при чём?

      Впрочем, мне стоило порадоваться, что появился повод остаться с учителем наедине, но несправедливость меня всё-таки задела.

      — Будешь спорить, вообще станешь пожизненным дежурным, — отрезал Морган и снова опустил книжку мне на голову, на этот раз придержав её, так что хлопок получился лёгким.

      Я бросил на Додсона угрюмый взгляд. Он всё ворчал что-то себе под нос. И зачем так возмущаться из-за какого-то подзатыльника, тем более заслуженного? Вот теперь Додсон меня конкретно разозлил: да какое он имеет право орать на моего учителя?! После урока я едва сдержался, чтобы не пнуть новенького.

      — Тупой учитель! — посмел сказать он.

      — Заткнись! Захлопни свой поганый рот, и чтобы я от тебя ни слова насчёт мистера Моргана не слышал! — рявкнул я. В коридоре я уже мог ругаться сколько вздумается, потому что учителей поблизости не было.

      — Я не виноват, что он тебя наказал, — возразил Додсон. — Но я могу пойти с тобой и помочь.

      — Отстань ты от меня уже! Сам справлюсь, — неприязненно ответил я.

      — Мэтью…

      — И по имени меня не называй. Мы с тобой не приятели, чтобы ты меня по имени звал.

      — Шансов у тебя, Додсон, никаких, — вмешался вдруг Маршалл.

      — И ты тоже язык прикуси, — посоветовал я хмуро. У Маршалла бы хватило ума брякнуть про нас с историком!

      — Так иначе он от тебя никогда не отстанет, — пожал плечами Маршалл.

      — А ты-то что вмешиваешься? — зло спросил Додсон.

      — А может, я его парень? — ухмыльнулся Маршалл. — Застолбил шахту, извиняй.

      — Ты-то? — презрительно фыркнул Додсон.

      Мне это показалось отличной идеей: если он поверит, что мы с Маршаллом того, то отстанет от меня. Я прихватил Маршалла за шею:

      — Он-то.

      — Врёте вы всё, — нахмурился Додсон.

      — Не веришь — прими за сказку.

      И я утащил Маршалла, шипя ему на ухо:

      — Если ты о нас с мистером Морганом проболтаешься, то я тебе так шею намылю, что мало не покажется!

      — Я же не дурак, — обиделся он, — чтобы о таком болтать.

      Я с сомнением хмыкнул: зная Маршалла, чего угодно можно было ожидать!

      После уроков я отправился на дежурство в кабинет истории. Морган сидел за столом, проверяя тетрадки. Вернее, он притворялся, что проверяет, уверен: чиркал он ручкой в одном и том же месте вот уже минут пять, пока я стоял и ждал, что он со мной заговорит. Не дождавшись, я окинул кабинет взглядом: ни ведра с водой, ни тряпки, ни швабры. Я кашлянул. Историк на секунду поднял глаза, дёрнул плечом и снова склонился над тетрадями. Я вспыхнул. С чего ему на меня злиться, если это Додсон во всём виноват? Я подхватил мусорную корзину и потащил выкидывать, а когда у дверей обернулся, то увидел, что Морган перестал притворяться, что проверяет тесты, и сжал переносицу. Вид у него был странноватый в этот момент, будто его что-то тревожило.

      Я потащился к бакам, гадая, что такое могло приключиться с учителем. Потом вспомнил то, что произошло во время теста. Учитель ведь рассердился, когда прочёл ту брошенную Додсоном бумажку. Что там было вообще написано? Я бухнул корзину на землю и стал рыться в мусоре — в поисках записки.

      Да, Додсон не врал, когда говорил, что это не шпаргалка. Это была признательная записка, в которой он настойчиво пытался зазвать меня после уроков в старое здание школы и в красочных деталях описывал всё то, чем мы могли бы там заняться.

      — Придурок! — ругнулся я, сунув записку в карман.

      Так, минутку… Лицо моё вспыхнуло, когда я понял, отчего Морган разозлился. А уж не приревновал ли учитель меня к новенькому? Если так, тогда понятно, почему он наказал именно меня: не наказания ради, а чтобы не дать мне встретиться с Додсоном после школы!

      Я поспешил вернуться в кабинет истории. Непременно нужно было это выяснить! Куй железо, пока горячо, как говорится.

      Морган сидел, уронив голову на руки. Я потихоньку прокрался к нему, встал за его спиной и опустил руки ему на плечи. Учитель вздрогнул. Я размял его плечи, скользнул руками ниже, обвивая его шею и прижимаясь подбородком к его плечу.

      — Ну, ты что? — удивился Морган.

      — Соскучился, — пробормотал я.

      — Иди сюда.

      Морган сжал мою руку и перетянул меня к себе на колени. Я обалдел от такого счастья и крепко прижался к нему, пряча лицо на его шее. Теперь нужно только постараться ничего не испортить, пока учитель так сентиментально настроен. Но и правду мне до смерти знать хотелось!

      — Мистер Морган? — тихо позвал я.

      — Ты на меня не обиделся, надеюсь? — спросил он, мягко поглаживая меня по коленям ладонью.

      — Ну что вы…

      — А как чувствуешь себя? Нормально?

      — Нормально.

      Пальцы его вдруг задрожали.

      — Могу я кое-что у тебя спросить?

      — Что, мистер Морган?

      — Ты ведь тогда не всерьёз это сказал, правда?

      — Я? Что когда я сказал? — не понял я.

      — Тогда, в больнице… сказал, что было бы лучше, если бы тебя не спасли… — Он резко взял меня за плечи и пристально посмотрел мне в лицо.

      Я смутился. Если он помнил об этом, то и о моих злых словах помнил. Мне стало стыдно.

      — Я плохо тогда соображал после всех этих лекарств, — отвёл я глаза.

      — Значит, не всерьёз сказал?

      — Конечно. А вы думаете, сын пастора такое мог бы сказать?

      — Ну, я много чего о сыновьях пасторов не знал, — возразил Морган, чуть усмехнувшись.

      — Вы… вы волновались за меня? — с замиранием сердца спросил я.

      — Конечно волновался. Не стоит даже шутить с такими вещами, ясно?

      Он крепко стиснул меня в объятьях. Я ткнулся лицом ему в плечо и ничего не ответил. Можно было бы сказать, что я покончу с собой, если он не бросит доктора Форда, и сейчас этот шантаж, вероятно, сработал бы… Я не стал этого говорить. Это было бы слишком подло с моей стороны.

      — К тому же, — едва слышно сказал я, — если бы меня не откачали, кто бы вас теперь доставал?

      Морган рассмеялся и ссадил меня с коленей:

      — Да уж точно!

      Я покраснел и прямо спросил:

      — Вы действительно так думаете?

      — Мэтью…

      — В любом случае вы меня ни за что наказали, — высказался я. — Я ведь не списывал и записками не кидался. Надо было Додсона наказывать, а не меня.

      Лицо историка снова помрачнело. Он прищурился и чётко произнёс:

      — Не стоит тебе с ним связываться.

      — В смысле? — удивился я. Ну, или почти удивился: о содержании записки я ведь уже знал.

      — Держись от него подальше. От таких сплошные неприятности.

      — Мистер Морган, а не приревновали ли вы меня? — рискнул спросить я.

      Лицо мужчины вспыхнуло.

      — Если так, то я вас не понимаю. Вы мне говорите, чтобы я с вами не связывался, потому что вы старше меня, потому что вы мой учитель и всё в том же духе. Но в то же самое время вас бесит, что кто-то может сблизиться со мной — Додсон тот же. Чего же вы на самом деле от меня хотите, мистер Морган?

      — Ничего. — Он резко поднялся, ухватил меня за подбородок и вздёрнул моё лицо вверх. — Но с этим мальчишкой ты встречаться не будешь, ясно?

      — Да я и не собирался. Для меня вообще никого другого не существует, — возразил я и потянулся к учителю губами.

      На самом деле я прекрасно понимал, что происходит с историком. Морган просто не хотел признаваться, что я для него что-то значу, приводя банальные отговорки: разница в возрасте, разница в социальном статусе, табуированность связки «учитель-ученик»… Но когда он узнал, что меня может кто-то увести, то справиться с эмоциями не смог. Так почему бы не признаться, что я ему небезразличен? Я бы даже с доктором Фордом смирился, если бы историк честно сказал мне, что чувствует. Не пришлось бы тогда плести все эти интриги.

      Я опустился спиной на стол, тетради полетели на пол. Морган смерил меня долгим взглядом:

      — Не думаешь же ты, что я сделаю это с тобой прямо здесь?

      — А почему нет?

      — При незапертой двери? В учебное время?

      — А мне на это плевать.

      — А вот мне не плевать, — возразил Морган, но его рука всё-таки потрогала мою ширинку.

      Я застонал, прижал его ладонь плотнее.

      — Нет, не здесь, — выдернул руку мужчина.

      — Тогда где? — моментально среагировал я. — И когда?

      — Не знаю. Завтра, быть может. У меня. Иди уже.

      Но я не ушёл, пока не заставил его повторить всё это безо всяких там «быть может».

      — Ха-ха, забавно.

      Я вздрогнул. За дверью меня поджидал Додсон. И как давно он там стоял?!

      — Что забавно? — нахмурился я.

      — Забавно будет узнать, что скажет руководство школы, если узнает о ваших шашнях.

      Я стиснул зубы и воровато оглянулся по сторонам. Никого. Я ухватил Додсона за галстук и потащил за собой под лестницу. Новенький, кажется, моих намерений не понял и даже обрадовался. Я ткнул его спиной в стену и накрутил галстук на руку:

      — Ты ведь здесь новенький, Додсон.

      — Да… Ты бы отпустил галстук, мне дышать нечем, — засмеялся он.

      Я накрутил галстук ещё сильнее:

      — Так вот, раз ты новенький, то я тебя просвещу. Не лезь ко мне. Или твоя жизнь в этой школе превратится в настоящий ад, а уж об аде я порядком знаю: у меня отец пастор.

      Я ткнул его в стену спиной ещё раз и отпустил. Додсон закашлялся.

      — Держись от нас подальше, — напоследок сказал я.

      — От нас? — переспросил Додсон мне вслед. — Ха-ха, забавно…

      Я не стал возвращаться, чтобы ещё раз его стукнуть, но подумал, что теперь придётся и за Додсоном приглядывать, чтобы он всё не испортил. Кто знает, что у него на уме, а рисковать мне не хотелось, тем более сейчас, когда у меня были все шансы заполучить Моргана раз и навсегда.