Дела складывались так хорошо, что даже было немного страшно.

      Учитель стал гораздо мягче со мной. Конечно, с доктором Фордом он всё ещё поддерживал отношения, но их встречи происходили всё реже. Не без моего участия: я постарался максимально увеличить дозу своего присутствия в жизни Моргана и, кажется, преуспел. Однажды я подслушал телефонный разговор, в котором историк отказался встретиться с доктором только потому, что ему не хотелось трахаться. Разумеется, не хотелось ему из-за меня: учитель слетел с катушек ещё в школе, а потом мы ещё и дома у него продолжили, так что у нас обоих сил ни на что другое не осталось. С моей стороны это было немножко нечестно так его провоцировать, но «в любви и на войне все средства хороши».

      Увы, не я один так думал.

      Гром грянул во вторник, хотя грозы ничто не предвещало.

      Накануне мы весь вечер провели вместе, и учителю стоило больших трудов выпнуть меня из дома: я не ушёл, пока не взял с него обещание, что мы и следующий вечер тоже вместе проведём. Настроение у меня, как результат, было отличное!

      Обедать я пошёл с Маршаллом, потому что Фишер куда-то запропастился. Мы решили срезать дорогу и пройти через второе крыло, чтобы успеть вперёд всех в столовую. Там как раз был медпункт, но теперь я мимо ходить не боялся: доктора-то отстранили от работы!

      И вот, когда мы проходили мимо медпункта, дверь вдруг распахнулась, выпустив в коридор доктора Форда! Я опешил. Кажется, он был прилично выпивши.

      — Попался, паршивец! — с глумливой ухмылкой сказал доктор, хватая меня за локоть. — Ну, теперь тебе достанется!

      — Билли, позови кого-нибудь на помощь! — успел крикнуть я, прежде чем доктор втащил меня в медпункт.

      Маршалл кивнул и опрометью бросился бежать.

      Доктор Форд зашвырнул меня на кушетку и прижал мою шею рукой:

      — Ты окончательно обнаглел, мелкий гадёныш, как я погляжу?

      — Пустите! Да вы пьяны в стельку!

      — Напьёшься тут! — сквозь зубы процедил он. — Считаешь, что тебе всё позволено? Думаешь, заполучил Эрика и теперь можешь похваляться этим направо и налево?

      — Что? — поразился я.

      — Не прикидывайся! Я тут подумал и решил, что трахнуть тебя было бы отличным наказанием. Как считаешь?

      — Не надо! — ужаснулся я.

      — А почему нет? Какая тебе разница? — Доктор запустил руку мне под рубашку.

      — Нет! — взвизгнул я, хорошенько его лягнув. — Вы спятили?! Не хочу! Не с вами! Ни за что!

      Доктор Форд ухмыльнулся:

      — Да ладно тебе! У меня такой же, как и у него.

      — Но вы не он!!! Я не хочу никого, кроме него!!! — крикнул я, заехав ему локтем в скулу.

      Его взгляд застыл на секунду, но я не сомневался, что он меня всё равно изнасилует, если никто не вмешается: он был слишком пьян. По счастью, дверь медкабинета распахнулась, вбежал разъярённый Морган, следом перепуганный Маршалл.

      — Ты что творишь?! — рявкнул историк, оттаскивая доктора и выкручивая ему руки за спину. — Спятил? Притащиться сюда в пьяном виде… Мало тебе отстранения?!

      — Да ты просто не понимаешь! — завопил доктор Форд. — Он тебя просто использует! Неужели ты веришь, что он способен на искренние чувства? После всего того, что он пытался с нами сделать?

      — Не твоё дело, — хмуро отозвался Морган, оттаскивая доктора к окну. — Остынь уже.

      — Что тут происходит?

      Появление директора было полной неожиданностью для всех! Маршалл на мой вопросительный взгляд лишь пожал плечами.

      — Коллинз, — сказал директор, кладя руку мне на плечо, — доктор Форд пытался тебя изнасиловать? Идём со мной. Родителям твоим я уже позвонил

      — Уверен, он и это подстроил! — злобно прошипел доктор, а Морган нахмурился.

      — Я не… я… — округлил я глаза, сообразив, что они подозревают меня.

      — Ой, да вы неправильно меня поняли! — вдруг раздалось на пороге. На этот раз объявился Додсон. Взгляд его мне не понравился. У него был такой же гадливый взгляд, как и у доктора Форда, когда тот на меня накинулся.

      — Полагаю, — с ухмылкой продолжал Додсон, — доктор Форд просто вспылил, когда узнал, что Коллинз спит с мистером Морганом. А ведь мистер Морган спит с доктором Фордом. Понимаете теперь?

      — Бред полный! — мрачно сказал Морган.

      Додсон нисколько не смутился и осклабился:

      — Всех подробностей я не знаю, но сексом они занимались. Прямо в школе. Я сам видел.

      — Коллинз, это правда? — нахмурился директор и ещё крепче сжал моё плечо.

      — Ничего подобного! — вспыхнул я.

      — Скажи правду, не бойся, — смягчая тон, сказал директор. — Виноватым тебя никто не считает.

      А теперь с подачи Додсона они думают, что Морган меня совратил или изнасиловал, а я боюсь сказать правду? Я стиснул зубы и процедил:

      — Лжёт он, ничего не было.

      — Идём в мой кабинет, — приказал директор, дёргая меня за собой. — И вы, мистер Морган, тоже. А вам, доктор Форд, советую отправиться домой и проспаться, если не хотите, чтобы я вызвал полицию. Додсон — в учительскую, с тобой мы поговорим позже.

      Додсон бросил на меня торжествующий взгляд и ушёл.

      Я между тем начал понимать, что произошло на самом деле. Додсон откуда-то узнал о докторе и историке, подстерёг Форда и что-то ему наговорил, тот вышел из себя, пришёл в школу и сцапал меня, когда я проходил мимо медпункта. Маршалл побежал и позвал на помощь учителя истории, а Додсон, откуда-нибудь за происходящим подсмотрев, побежал к директору и выдал ему свою версию событий. Директор, разумеется, тут же позвонил родителям…

      По спине у меня пробежал холодок. Я лихорадочно старался просчитать все возможные варианты развития ситуации. «Совращение малолетних» — это не про меня, но ведь учителям в любом случае запрещены тесные контакты с учениками, так что ничего хорошего не выйдет, если правда откроется. Додсон, конечно, сказал, что застукал нас, но доказательств-то у него нет, пустые слова. Я просто буду всё отрицать и переведу все стрелки на доктора Форда. Жаль его, конечно, но он сам виноват, что попался в ловушку Додсона и накинулся на меня. А вот тут-то уже свидетели есть, даже больше, чем нужно. Но самое скверное в этой ситуации — это как раз мои родители. Не стоит забывать, кто они! Это будет похуже, чем перспектива быть застуканным даже самим директором!

      В директорском кабинете нас уже ждала моя мать.

      — Что он с ним сделал?! — воскликнула она, хватая меня за плечи. — Это мерзкое семя дьявола что-то сделало с моим сыном?!

      То, что Форд был доктором, делало его в её глазах врагом двойне.

      — Миссис Коллинз, — сказал директор нервно (все ведь знали, что у нас за семья!), — похоже, ситуация несколько… вышла из-под контроля.

      — Что это вы имеете в виду? — грозно спросила мать.

      — Нам поступил сигнал, что у мистера Моргана был сексуальный контакт с вашим сыном.

      — Что?! — испепеляющим взглядом воззрилась на историка мать.

      — Бездоказательное утверждение, — твёрдо сказал Морган.

      — Учитывая вашу репутацию…

      Мать понесло. В следующие минут двадцать мы наслушались много чего: и об адском пламени, и о Содоме и Гоморре, и о богомерзких прихвостнях сатаны, скрывающих свои личины… В конце она даже пригрозила Страшным судом — непонятно кому — и, несколько успокоившись, добавила, что и земной суд не преминёт привлечь, если понадобится.

      — Никто со мной ничего не делал! — воскликнул я, вырвавшись из её рук. — Додсон — козёл полный, вот и болтает всякую ересь! С какой стати ему верить?

      — Ну, на слово мы никому верить не будем, — примиряющим тоном сказал директор. — Коллинз, спрашиваю в последний раз: мистер Морган что-нибудь с тобой делал?

      — Я ведь уже говорил…

      — Бояться тебе нечего. Просто скажи нам правду.

      Я вспыхнул:

      — Бояться? А чего мне бояться? Мистер Морган тут ни при чём. На меня доктор Форд напал, а вы этот факт почему-то игнорируете!

      — С доктором Фордом мы тоже разберёмся, — пообещал директор, — но прежде нужно разобраться с тем, что мы уже имеем. Вы ведь понимаете, мистер Морган, что, даже учитывая вашу репутацию, игнорировать поступивший сигнал мы не вправе.

      — Разумеется, — хмуро согласился Морган.

      — Значит, никто не будет возражать, если мы проверим вас на ложь?

      — Как это? — не понял я.

      — Поедем к специалисту…

      — К какому специалисту?! — съёжился я, чувствуя, что дела принимают нехороший оборот.

      — К независимому эксперту. В клинике есть отличный проктолог-сексолог…

      — Ни за что! — попятился я. — Это унизительно! Не поеду!

      — Если тебе нечего скрывать…

      — Да при чём тут это! Мама, скажи им… Отец ведь говорил, что лучше умереть, чем раздеваться перед такими докторами. Это богомерзкая профессия, и то, что они делают, богомерзко!

      Пожалуй, даже удачно, что у меня такая семья. Главное, побольше сыпать религиозными словечками, благо я их немало знаю! Но мать к моему ужасу сказала:

      — Этот грех мы замолим, Мэтью. Господь всемогущий всё видит! Пострадаем за веру и сразимся с богомерзкими дьяволами во имя спасения твоей бессмертной души! Если ты запятнал себя содомским грехом и упорствуешь…

      Я кинул на Моргана беспомощный взгляд. Но историк твёрдо сказал, что согласен. И откуда у него такая уверенность? Мы ведь вчера сексом три раза подряд занимались и все три — без презерватива! Если учителя заставят сдать анализы, образцы точно совпадут!

      Директор сказал, что уже договорился о приёме, так что нам стоит поехать прямо сейчас, чтобы не терять времени на пустые разговоры и поскорее прояснить недоразумение (если это недоразумение).

      Морган поехал вместе с директором, мы с матерью на нашей машине.

      — Если ты покаешься, мы откажемся от экспертизы, — сказала мать с ноткой заискивания. — Этот смертельный грех ты сможешь замолить, став священником и приняв обеты.

      — Не в чем мне каяться, — буркнул я, лихорадочно выискивая способы избежать экспертизы. — К доктору я не хочу ехать не потому, что мне есть что скрывать, а потому что это мерзкая процедура.

      Уж если всё вскроется, не учиться мне больше в обычной школе! Даже в семинарии не учиться. Отец меня запрёт на веки вечные и не выпустит до тех пор, пока я язык себе не сотру, без конца повторяя покаянные молитвы.

      Если подумать, разве так уж и нельзя обмануть эксперта? Один способ мне на ум пришёл, так что я несколько приободрился. Возможно, Морган тоже об этом подумал, поэтому и согласился на экспертизу без возражений (а с другой стороны, выбора у него и не было: начни он возражать или отказываться, это ещё больше подозрений бы вызвало). Нужно только все силы приложить, чтобы мазок из ануса не взяли, и тогда можно выкрутиться. Право на ошибку у меня нет: если не удастся замести следы, учителя точно уволят! Засудить его вряд ли получится, потому что я совершеннолетний, но подобное увольнение репутацию ему точно испортит. Ни за что нельзя этого допустить!

      В больнице на нужный этаж поднимались все вместе на лифте. Я украдкой поглядывал на Моргана, он незаметно мне кивнул. Виду он не подавал, но точно был взволнован не меньше моего. Я ведь уже знал, как меняются его глаза в подобных ситуациях, а сейчас у него именно такой взгляд и был.

      Нас встретила медсестра и сказала, что доктор Смит нас уже ждёт.

      — А вы тоже присутствовать при этом будете? — спросил я, поёжившись.

      — Доктор сам проведёт осмотр, — возразила медсестра. — Ситуация деликатная. Ты бы стеснялся в присутствии женщины, верно?

      Я кивнул. Её отсутствие было мне только на руку. Не до стеснения сейчас! Спасать надо себя и учителя! А они решили, что я буду откровеннее один на один с врачом-мужчиной? Я фыркнул про себя и вошёл в кабинет. У окна стояло злополучное кресло, о котором мне столь красочно рассказывал Фишер, пахло медикаментами. Доктор Смит сидел за столом и перебирал какие-то бумажки. Ему было лет сорок, он был светловолосый, со спокойными, ничего не выражающими бледно-голубыми глазами.

      — Проходи за ширму, раздевайся, — велел доктор, поднимаясь из-за стола и надевая на руки перчатки.

      — Полностью?

      — Ниже пояса. Залезай. Ноги на поручни.

      Он похрустел перчатками — мерзкий звук! — и надел очки:

      — А впрочем, можешь избежать столь неприятной процедуры, если всё расскажешь.

      — Нечего мне рассказывать.

      — Да? — Доктор подошёл к креслу и окинул меня внимательным взглядом. — А вот мне так не кажется. Явно, что сюда кто-то забегал в гости… и не раз.

      Я напрягся. А ведь он ещё меня и не осматривал толком…

      — Я уже пятнадцать лет задницы разглядываю, — сказал между тем доктор Смит, — так что с полной уверенностью могу заявить, что твоя под мужиком не раз и не два побывала.

      — У меня с желудком проблемы, — перебил я, — запоры страшные.

      Я надеялся, что эта версия прокатит. Зря надеялся.

      — Ну конечно, в таких проблемах всегда так охотно признаются, — с иронией отозвался доктор. — А впрочем, давай посмотрим.

      Он положил руку мне на живот и основательно его прощупал.

      — Думаю, «страшные запоры» тебе ещё лет пятьдесят не грозят, — заметил доктор Смит и поинтересовался: — Ещё какие-нибудь версии?

      Я стиснул зубы. И правда, профессионал: моментально меня раскусил! Но что мне оставалось делать? Только стоять на своём.

      — Никогда ничем подобным не занимался, — твёрдо возразил я.

      — Тогда продолжим осмотр, — пожал плечами доктор и, вымазав палец вазелином, сунул его мне в анус. — Так-так, судя по твоей реакции и по состоянию твоего сфинктера, ты такими вещами регулярно занимаешься.

      Я с отвращением мотнул головой. Доктор шевельнул пальцем и предположил:

      — Не знаю, что там было на самом деле. Может, никакого принуждения к сексу и не было. Но мне нужно написать заключение, занимался ли ты анальным сексом. А ты занимался.

      Я опять помотал головой.

      Доктор Смит вытащил из меня палец и обтёр его о салфетку:

      — Кроме того я уверен, что смогу обнаружить следы спермы в этом мазке. Почему бы тебе уже не признаться?

      — Не могу, — сквозь зубы сказал я.

      — Боишься его?

      Это меня конкретно бесило: они все говорили, что я, должно быть, боюсь, потому и отнекиваюсь.

      — Не было никакого изнасилования, — выпалил я. — Я сам его соблазнил. Напоил и соблазнил, а он об этом даже не догадывается.

      — Вот как? — удивился доктор.

-       Поэтому не могли бы вы написать, что всё в норме, а? — попросил я.

      Но доктор покачал головой:

      — Фальсификация медицинских документов — серьёзное преступление.

      — Я… я что хотите сделаю, если поможете, — с напором сказал я.

      — Да ну? — удивлённо качнул головой доктор Смит, но я кое-что заметил. У него расширились зрачки. С чего бы это? Возбудился, глядя на мою задницу, или от перспективы воспользоваться моим предложением? Проверить не представлялось возможным: на докторе был халат, — но я решил: пан или пропал!

      — Да ну.

      — И меня соблазнить хочешь? — усмехнулся он, но пальцем до моего ануса всё-таки дотронулся. — С чего бы мне соглашаться?

      Меня едва не стошнило. Я не хотел, чтобы кто-то, кроме Моргана, меня трахал или даже просто трогал, но если это был единственный способ спастись…

      — С того, что вам этого хочется? — предположил я, чуть двинув ягодицами в ответ на его прикосновение.

      — Ты сознательно толкаешь меня на преступление… — сказал доктор, просунув палец внутрь и вращая им.

      Я стиснул зубы ещё крепче. Вытерплю. Ради учителя всё вытерплю.

      — Хочешь, чтобы и я заглянул в гости? — усмехнулся доктор Смит, всё быстрее вращая пальцем. — Хочешь, да?

      На удочку он попался: взгляд у него стал совершенно порочным.

      — И как тут устоять? — сказал доктор Смит, вытаскивая палец. — Хорошо, я сфальсифицирую заключение. Не каждый день в моём кресле оказываются такие развратные дырочки.

      — Не каждый день встретишь таких понимающих врачей, — как можно развязнее парировал я, а на самом деле весь заледенел от страха и отвращения.

      Хотя, конечно, странно, что он согласился. А если бы я его просто провоцировал, чтобы, скажем, заснять скрытой камерой его домогательства?

      Теперь ещё бы притвориться, что для меня подобное в порядке вещей…

      Доктор Смит расстегнул халат и брюки, высвободил пенис и надел презерватив, который почему-то оказался спрятан у него на подоконнике — между горшками с цветами.

      Больно, а ещё больше — противно. Когда он в первый раз толкнулся внутрь членом, меня опять едва не стошнило. Двигался он резко, входил глубоко.

      — А что, интересно, помешает мне тебя трахнуть и написать в справке правду? — вдруг спросил он, останавливаясь.

      — А что, интересно, помешает мне сейчас позвать на помощь и заявить, что вы меня изнасиловали? — сквозь зубы парировал я.

      — Ты этого не сделаешь! — воскликнул доктор.

      — Хотите проверить? — выдавил я из себя ухмылку и крепко сжал мышцы, чтобы не дать ему вытащить член. На самом деле мне хотелось плакать. Никаких гарантий ведь, что он сдержит слово, так, может, лучше мне закричать прямо сейчас и свалить уже всё на этого докторишку-извращенца? Кажется, доктор Смит понял, что я не шучу, и поспешно воскликнул:

      — Что ты, что ты, уговор есть уговор! Не сжимайся только так… и не кричи.

      Я демонстративно накрыл рот ладонью. Он выдохнул с облегчением и быстро затряс бёдрами, будто торопясь довести себя до оргазма и покончить с этим побыстрее. Но он кончил только через двадцать минут, порядочно измочалив мой анус. Хорошо, что я накрыл рот ладонью: она заглушала звуки, которые рвались из моего рта, превращая их в мычание. Казалось, никогда это не закончится… Последние толчки были особенно грубы и резки, кресло заходило ходуном, заскрипело ножками по кафельному полу.

      — Ну! Ну! — сквозь зубы повторял доктор Смит, с силой дёргая задом. — Вот так! Вот так! Давай уже! Давай! Прямо сейчас! Ну!

      Видимо, разговаривал он с собственным пенисом.

      Дробная дрожь, пронзившая его тело, подсказала мне, что он кончает. Он тут же высвободился, стянул презерватив и подставил полоскательницу, дроча пенис над ней. Сперма капала неохотно, растекалась по металлическому дну желтоватыми кляксами. Омерзительное зрелище!

      — Одевайся, — скомандовал доктор, отходя к окну и продолжая дрочить, — сейчас напишу тебе справку… У! У! У! — отрывисто заключил он, с силой дёргая пенис в горсти.

      «Грёбаный извращенец!» — с отвращением подумал я, спешно сползая с кресла и одеваясь. Под коленями дрожало, истерзанный анус горел огнём, но моими усилиями — а вернее, усилиями моей задницы, — у меня теперь была справка, где чёрным по белому было написано, что никаких признаков анального секса при осмотре обнаружено не было. Главное, чтобы учитель истории не догадался, каким способом я эту справку получил.

      Когда я вышел из кабинета проктолога, все на меня уставились: Морган — напряжённо, директор — нетерпеливо, мать — с той яростью во взгляде, с которой она устраивала митинги возле абортария.

      — Как я и говорил, — сказал я, делая вид, что ничего особенного не случилось, — теперь вот и справка есть, что я не лгал.

      Как же мне было совестно лгать им прямо в глаза! Они все начали друг перед другом извиняться, а Морган вообще сказал, что у него есть девушка, так что для него подобные обвинения — это прямо-таки оскорбление… Девушка?!

      Я тут же соврал, что после осмотра мне сказали немного посидеть, потому что процедура не из приятных, и убедил мать подождать меня в машине. Морган вызвался приглядеть за мной.

      — А ну-ка, посмотри на меня, Мэтью Коллинз, — велел историк, наклоняясь ко мне.

      Я вжал голову в плечи и пробормотал, не смея поднять на него глаз:

      — В порядке всё. У меня ноги как деревянные, так перепугался, что всё может обнаружиться…

      — А как это так получилось, что не обнаружилось? — Он за подбородок поднял моё лицо.

      Взгляд его я выдержал с трудом. Сейчас бы броситься к нему на шею…

      — Ну… — промямлил я, — он просто вошёл в положение и…

      — «Вошёл в положение»? — повторил Морган, сузив глаза.

      — Мистер Морган? — опасливо сказал я.

      — Стоит его поблагодарить тогда, — сквозь зубы сказал историк и, отметя какого-то пациента, вошёл в кабинет проктолога.

      У меня было дурное предчувствие, и оно полностью сбылось: в кабинете раздался грохот, звон, будто что-то упало, тут же вышел Морган и, схватив меня за руку, потащил к лифту. Из кабинета послышался слабый голос Смита, зовущего охрану.

      Временами Морган становился непредсказуем.

      — Мистер Морган? — осторожно начал я, когда двери лифта закрылись.

      Он за плечи пригвоздил меня к стенке лифта. Взгляд у него был очень холодный — совсем такой, как когда я пытался его шантажировать. Он был в ярости!

      — Мэтью, — сказал историк, — мне плевать, как ты это сделаешь, учитывая сложившуюся ситуацию, но я хочу, чтобы ты сегодня пришёл ко мне домой, ясно?

      — Ясно, — пискнул я.

      Все поехали по домам. Мать сопроводила дорогу подходящими стихами из Писания. Видно было, что она раскаивается в том, что усомнилась в моих словах. Я рассеянно кивал, думая о том, как мне выбраться из дома и что сказать учителю, когда он спросит о злополучной справке, а он спросит, уж будьте уверены!

      — Заставить тебя пройти через это… И так неудобно вышло, что мистеру Моргану пришлось всё это выслушивать… Тот мальчик совершил страшный грех, Мэтью, оболгав… — И она процитировала подходящую по случаю притчу о том, как невинные страдают…

      — Знаешь, — прервал я её, — мой одноклассник, Маршалл, Билли Маршалл, брат мистера Моргана. Поэтому мы часто все вместе из школы уходим, или мистер Морган нас подвозит. А Додсон… да враль он порядочный! Мистер Морган нам с Маршаллом всегда с домашними заданиями помогает. Было бы здорово, если бы он меня по истории подтянул.

      — Я думала, что у тебя и без того неплохие оценки? — удивилась мать.

      — Я о том, чтобы закончить с отличием. Я бы мог в колледж поступить и тоже учителем стать. Учителя ведь в некотором смысле тоже проповедуют. Не обязательно становиться священником, чтобы учить людей правописным истинам и догматам церкви. Видишь ли… — И я такую ахинею загнул, что сам запутался, но она привела мать в умиление.

      Дома уже ждал отец. Пришлось повторить ещё раз: и о дружбе с Маршаллом, и о замечательном мистере Моргане, и о планах окончить школу с отличием… Отец покивал, но у меня осталось впечатление, что он хотел что-то сказать, да не сказал, потому что мать перебила его и погнала меня переодеваться.

      Я первым делом залез в ванну, чтобы отмыться от всей той грязи, в которой вывалялся за сегодняшний день. Как же мерзко я себя чувствовал! Выходит, я изменил Моргану. А впрочем, отношения наши и без того были далеки от совершенства.

      После обеда мне удалось вырваться: я солгал, что собираюсь пойти к Маршаллу за конспектами, раз уж я сегодня полдня пропустил из-за этого недоразумения. Отец сказал, чтобы к ужину я непременно вернулся: он собирался поговорить с нами о чём-то важном. Вид у него при этом был едва ли не загадочный. Я кивнул и забыл об этом: разговор с учителем сейчас для меня важнее любых отцовских проповедей (я полагал, что он будет нам зачитывать сочинённую на будущее воскресенье проповедь, как всегда делал).

      Дверь оказалась не заперта. Я вошёл и увидел мистера Моргана. Он стоял, зажав плечом телефонную трубку, в руке держал стакан с виски.

      — Мистер Морган? — позвал я.

      — Идём! — Учитель грохнул стакан на стол, даже выплеснулось немного, взял меня за руку и потащил наверх.

      — Мистер Морган, вы злитесь или расстроены? — робко спросил я.

      — Не задавай глупых вопросов!

      «Злится», — понял я.

      Учитель затащил меня в спальню, зашвырнул на кровать и бухнулся сверху, ставя руки по обе стороны моей шеи. Взгляд его меня пугал: было в нём что-то нехорошее, вот только вряд ли я был причиной.

      — Мэтью, — сказал Морган, — я прекрасно знаю, что тебе будет больно, но сейчас мне на это плевать, так что просто терпи, ясно?

      — Мистер Морган… — вздрогнул я.

      Да это и не могло быть не больно, учитывая то, что произошло в больнице буквально полтора часа назад. Действительно пришлось терпеть, стараться не кричать и вообще ничего лишнего не делать, чтобы не раздражать мужчину ещё больше. Он даже не смотрел на меня в процессе. Что ж, я такое обращение заслужил…

      Историк высвободился, опрокинулся на спину и накрыл глаза ладонью. Похоже, и он никакого удовольствия не получил. Я съёжился, ожидая, что будет дальше.

      — Вот чёрт, а? — выдохнул Морган. — В последнее время мысль о том, что кто-то ещё может к тебе прикасаться, приводит меня в бешенство.

      Я вспыхнул и тихонько отозвался:

      — Это потому что вы в меня всё-таки влюбились.

      — А? — отозвался историк, приподняв ладонь и скосив на меня глаза.

      Я очень надеялся, что он расслышал и в первый раз. Он расслышал. Он фыркнул, резковато подтянул меня к себе за руку и обнял. Так крепко, что было даже немного больно.

      — Мистер Морган…

      — Ни слова.

      Я замер, как мышка.

      — Можешь не притворяться, — вдруг сказал историк, сдвигая руку и накрывая ладонью мой затылок. — Иногда даже взрослым это необходимо.

      — Не понимаю, о чём вы.

      — Всё ты понимаешь…

      Я задрожал и разревелся, прижимаясь лбом к его груди. Я пытался всех обмануть, хорохорился, притворялся, что всё отлично, что раз уж я совсем взрослый, то по-взрослому могу справляться с любыми ситуациями… Но больше всего мне хотелось выплакаться, потому что всё, что произошло сегодня, было для меня слишком.

      — Я… просто не могу… — захлёбываясь слезами, сказал я. — Это всё… это всё так…

      — Ну, ну, — успокаивающе поглаживая меня по спине, повторял учитель, — не сдерживайся, Мэтью. Ты и так слишком много на себя берёшь.

      — И что-о? Я ведь… я… ы-ы-ы…

      Каким же облегчением было осознавать, что перед ним мне не нужно притворяться! Но плакать вот так… Да я лет с пяти так не ревел!

      Успокоился я нескоро, но слёзы мне только на пользу пошли.

      — И о чём ты только думал! — укорил меня Морган, чуть ослабив хватку.

      — О нас, — честно признался я, осторожно на него посмотрев. Его взгляд уже был прежний — мягкий, чуть насмешливый…

      — Оно того не стоило.

      — Ещё как стоило! — возмутился я, высвобождаясь из его рук, и сел, мысленно охнув: больно же сидеть! — Если бы всё открылось, вас бы непременно уволили или вообще посадили!

      — Может, и заслуженно, — заметил историк, потерев над левой бровью пальцем.

      — Ой, только не надо опять начинать все эти бла-бла-бла насчёт учительской ответственности! — сердито прервал я его. — И вообще… про какую это вы девушку там, в больнице, говорили? Что ещё за девушка?

      — Ревнуешь? — с лёгкой улыбкой спросил Морган, и я счёл это хорошим знаком.

      — А сами-то… — буркнул я, краснея.

      — Иди сюда, — позвал он, и я с удовольствием нырнул ему под бок, обхватывая его талию руками. — И пообещай, что больше не станешь делать глупостей… даже ради меня или нас.

      — У-у-у… — невнятно отозвался я.

      Если для нас с учителем, то я бы, не раздумывая, это сделал снова, если бы потребовалось. Но говорить об это вслух конечно же не стоило: он бы опять рассердился.

      — Ты с ночёвкой или как? — поинтересовался Морган.

      — Хочу навсегда с вами остаться, — пробормотал я, крепко прижимаясь к нему

      Никогда не стоит говорить вслух о том, чего ты хочешь: у реальности нет ни малейшего намерения исполнять твои желания. Сказать больше, она выполнит всё с точностью наоборот.