Я был счастлив, ведь я узнал кое-что важное о Моргане: я ему небезразличен. Эти счастливые мгновения стоили тех ужасов и унижений, что я пережил у проктолога. Конечно, открыто в том учитель не признается, но даже и так… Шах и мат! Я выиграл! Он мой. Плевать теперь на доктора Форда, плевать на Додсона, вообще на всё плевать: я выиграл!

      Правда, Морган несколько подпортил моё радужное настроение, сказав, что нам нужно ограничить наше общение, особенно в школе, чтобы больше не возникало недоразумений и чтобы не давать повода для слухов и сплетен.

      — И как вы это себе представляете? — поинтересовался я.

      — Мы могли бы встречаться в выходные…

      Раз в неделю? Да он шутит!

      — Ни за что! — отрезал я

      Морган не особенно удивился моему протесту, но стоял на своём:

      — Не маленький ведь, понимать должен: если нас сейчас кто-нибудь застукает, всё пропало. Тогда уже не выкрутиться. Ты ведь этого не хочешь?

      — Не хочу, — буркнул я, — но и раз в неделю не хочу. Насчёт школы я ещё согласен, не стоит. Но почему нельзя у вас-то? И почему только раз в неделю?

      — Мэтью…

      — Я буду приходить, когда мне хочется.

      — Какой же ты эгоист! — вздохнул учитель. — Ну хорошо, пусть будет… два раза в неделю.

      — Нет.

      — Всё, не обсуждается, два раза в неделю, — нахмурившись, повторил Морган. — И без возражений, Мэтью Коллинз, или вообще ни разу!

      — Как будто вы сами сможете… — пробормотал я себе под нос.

      Домой я вернулся поздно, нарушив комендантский час. Ругать меня не стали, но отец сказал, что теперь тот важный разговор придётся отложить до завтра, так что предупредил, чтобы я после школы сразу шёл домой. Кажется, дело было не в очередной репетиции воскресной проповеди. Я бросил взгляд на мать. Она наверняка уже знала, о чём собирался говорить отец: настроение у неё было приподнятое, она даже напевала что-то себе под нос, пока мыла посуду. «Вот только не всегда хорошие новости бывают хорошими для всех», — невольно подумал я.

      В школе я не без удовольствия узнал, что Додсону прилетело по полной за «ложные обвинения в адрес учителя». Он сидел мрачнее тучи, сейчас ему точно не до меня было: родители его хорошенько вздрючили за всё хорошее. Я едва сдержался, чтобы не сказать ему какую-нибудь колкость. Хрен с ним, главное, что враг разоблачён и разоружен. Теперь ему никто не поверит, даже если он мамой родной клясться будет.

      Насчёт доктора Форда ничего нового разузнать не удалось, но я подозревал, что одним отстранением дело для него не обойдётся: попытка изнасилования — это вам не шутки! Стоило бы этому только радоваться: окончательно избавлюсь от соперника, — но совесть меня всё-таки мучила, да и боязно было, что доктор Форд может нас с Морганом выдать, если дело дойдёт до суда. Скажет, что спит с историком, а тот спит со мной, и что напасть на меня пытался в состоянии аффекта, а это смягчающие обстоятельства… Для себя я уже решил: если мать заговорит о суде, то я все силы приложу, чтобы убедить её забрать заявление. Мол, всепрощение и всё такое, лучше помолиться за его грешную душу…

      Не считая мелочей, всё складывалось как нельзя лучше. Строгость Моргана меня не смущала, и я твёрдо планировал совершить набег на его дом сегодня же вечером — после разговора с отцом.

      Мы все сели за обеденный стол. Отец, сияя благочестием, сообщил:

      — Мы переезжаем в Джорджию.

      — Что?! — поразился я. Это было как гром среди ясного неба.

      Отец сказал, что его проповеди по достоинству оценили и что ему доверили важную миссию — восстанавливать приход в какой-то дыре под названием Нью-Хоуп.

      — Подожди, а как же школа? — запаниковал я.

      — Там тоже есть школа, её и закончишь, — сказал отец. — Атмосфера маленького городка, лишённого дьявольских соблазнов, благотворно влияет на душу.

      — Я не поеду! — крикнул я, вскакивая из-за стола. — Я не поеду в какое-то чёртово захолустье!

      — Мэтью Коллинз, — воскликнула мать, — что за язык!

      — Вот, ещё одно доказательство, что большие города портят людей, — пафосным тоном изрёк отец. — Ты и года в этой школе не отучился, а уже нахватался дрянных словечек и невесть чего ещё. Иди вымой рот с мылом и прочти двадцать раз покаянную.

      — Если переведёшь меня туда, наследства не получишь! — напомнил я.

      — Почему? Школа в Нью-Хоуп не католическая, а обычная, так что образование ты получишь светское, — пожал плечами отец. — Ничто не помешает тебе закончить её с отличием и потом, как ты планировал, стать учителем в ней же. Там и педагогический колледж есть, в соседнем городке. Всё складывается как ни на есть лучше!

      — Ни за что не поеду!

      — Мэтью, вернись!

      Я выскочил из дома в чём был и помчался куда глаза глядят, пугая голубей на тротуарах. Они разлетались во все стороны. Нет, впрочем, не куда глаза глядят: я побежал домой к Моргану.

      Дверь была заперта, я заколошматил в неё так, словно меня вот-вот должен был прирезать маньяк в хоккейной маске.

      — Коллинз? — удивился учитель, открыв дверь.

      Я ринулся на него, он попятился, хватая меня за плечи, чтобы удержать и не упасть. Я обхватил его руками и взвыл:

      — Что мне делать, мистер Морган? Что мне делать?

      — Что-то случилось, Коллинз? Коллинз? Мэтью?

      — Мы… мы переезжаем в Джорджию!!! — выпалил я.

      — Всего-то? — отозвался историк.

      Его смешок неприятно резанул слух. Я оттолкнул мужчину и воззрился на него:

      — Это ведь значит, что мы больше не увидимся никогда. Это не «всего-то»! А вы…

      Морган выгнул бровь. Моё лицо залила краска. А быть может, для него это как раз и «всего-то»?

      — Вы… — выдохнул я, и мои губы задрожали. — Вот как? Да, для вас-то это, наверное, отличная новость. Отделаетесь от меня наконец-то…

      — Мэтью, — предупредительно сказал учитель.

      — Вот что, значит, я для вас… и всё, что вы говорили… Ничего-то из этого правдой не было, так? Вы со мной просто играли, вы с самого начала так говорили: «Поиграю с тобой немного», — а на самом деле я для вас ничего не значил… — с болью выговаривал ему я.

      — Мэтью!

      — А разве не так?

      Морган нахмурился, поймал меня за локоть и, заперев дверь, потащил меня наверх.

      — Пустите! — вырывался я.

      — Не дури, Мэтью! — жёстко сказал он и швырнул меня на кровать. — Что ты для меня значишь? Я тебе скажу, что ты для меня значишь.

      — Ничего! Ноль! Пустое место! — выдавил я. — Вы бы и не заметили, если бы я уехал.

      — Мэтью Коллинз!

      — Восемнадцать лет я уже Мэтью Коллинз!

      Морган вздохнул, бухнулся на край кровати и яростно встрепал волосы на своей макушке:

      — Ну, прости. Я не должен был так говорить. Надо было выслушать тебя сначала, а потом уже… Ты меня врасплох застал. То, как ты ко мне ворвался… Невесть о чём можно было подумать! А ты говоришь: «Мы переезжаем в Джорджию»… Поставь себя на моё место.

      — Отговорки все эти ваши… — надрывно начал я.

      — Мэтью, я ведь остался, — сказал историк, — хотя прекрасно мог бы выпроводить тебя и отправиться в отель, где меня ждёт Джек, и он не сможет войти, даже несмотря на то, что у него есть ключ от моего дома, потому что дверь я запер на все замки и даже на цепочку. Вот что ты для меня значишь.

      Сердце у меня заколотилось.

      — Но как же… как же переезд в Джорджию? — промямлил я, на четвереньках подползая к нему.

      Он привлёк меня к себе, потрепал по волосам:

      — Пока не знаю. Но ты должен поехать и не вздумай спорить с родителями.

      — Да ведь если я уеду…

      — Я придумаю что-нибудь. Обещаю.

      Губы у меня задрожали, и я сказал то, что не должен был:

      — Я лучше с собой покончу, чем…

      — Мэтью Коллинз!!!

      Я вздрогнул. Лицо учителя перекосилось. Он схватил меня за подбородок и больно сжал его пальцами. Глаза у мужчины были очень злые, никогда у него такого взгляда не видел.

      — Мистер Морган? — пролепетал я, рискуя вывихнуть себе челюсть.

      — Не смей! — рявкнул Морган. — Не смей так говорить! Слышишь? И думать об этом не смей!

      Ну да, очередная иллюстрация грехопадения человечества: смертный грех и всё такое…

      — Чем навсегда потерять вас… — прошамкал я.

      — Не произноси этого вслух!!!

      Его пальцы стиснули мой подбородок ещё крепче, у меня даже в челюсти захрустело. Я застонал, постучал по его руке ладонью, будто прося пощады. Морган, опомнившись, отдёрнул руку. Я потёр челюсть, поскрипел ей и взглянул на него. Нет, кажется, я неверно истолковал его взгляд: это была не злость, а какой-то страх. Боится, что я на самом деле попытаюсь с собой покончить? Или боится потерять меня?

      — Мистер Морган…

      Он застонал вполголоса, вплёл пальцы себе в волосы и какое-то время раскачивался из стороны в сторону, потом медленно проговорил, крепко сжимая моё колено:

      — Слушай, Мэтью, я кое-что расскажу тебе… То, о чём предпочитал даже не вспоминать… Ты ведь знаешь, что я прежде работал в частной школе?

      — Да, слухи ходили, что… — начал я и запнулся.

      — Это не слухи, Мэтью, — твёрдо сказал учитель. — То, что обо мне говорят, правда. В той школе я… сделал глупость — такую же, как делаю сейчас: связался с учеником.

      Лицо моё вспыхнуло. «Глупость»? Вот, значит, как он это расценивает?!

      — В той школе ученики много чем занимались, в том числе и с учителями. На это сквозь пальцы смотрели. И я решил: а почему бы нет? Понимаешь?

      — И что случилось? — хмуро спросил я.

      — Он оказался не из таких… — с усилием выговорил Морган. — Не из тех, кто потрахался и забыл… Мы всего-то пару раз и трахнулись, я не подразумевал ничего серьёзного, понимаешь?

      — Просто «перепих»? — уточнил я сквозь зубы.

      — Да, просто перепих. Но кто бы мог подумать, что он так болезненно воспримет правду?.. — Мужчина накрыл глаза ладонью и замолчал.

      — Что он сделал? — глухо спросил я.

      — Покончил с собой. Спрыгнул с крыши школы. Оставил предсмертную записку. Меня уволили и… Если бы я только знал, к чему это приведёт!

      — Он спрыгнул с крыши, потому что вы его бросили? — уточнил я.

      — Да, Мэтью, поэтому…

      — Глупости! — резко отозвался я. — Вы зря себя вините. Да он слабак просто был, если выбрал самый лёгкий способ избавиться от проблем! Спрыгнул с крыши? Да он совсем с головой не дружил!

      — Если бы я тебя бросил, Мэтью, — после паузы спросил Морган, — что бы ты сделал?

      Я нахмурился ещё сильнее. То, что он об этом заговорил, мне не понравилось, но ответ на этот вопрос я знал, мне даже думать не надо было, так что я тут же сказал:

      — Уж точно не сигал бы с крыши. Я бы превратил вашу жизнь в ад, мистер Морган. От меня бы вы так просто не отделались. А уж об аде-то я знаю всё, можете поверить: у меня отец проповедник!

      Морган невольно усмехнулся:

      — И?

      — И? И доставал бы вас, пока всё не вернулось на круги своя.

      — То есть, — уточнил учитель, и тень сбежала с его лица, — ты бы делал то, что всегда делаешь?

      — А то! — ухмыльнулся я. — Я ведь предупреждал, что вам от меня не отделаться? Так это не шутка была.

      — Мэтью, — уже серьёзно сказал Морган, — шутки шутками, но…

      — Да знаю я… — буркнул я, отводя глаза. — Не стоило мне так говорить… Если бы покончил с собой, так уж точно бы вас потерял навсегда.

      — Ты ведь мне веришь, Мэтью?

      Я кивнул:

      — В большинстве своём.

      — Обещаю, что найду способ решить нашу проблему. Поэтому родителей лишний раз не зли. Ты же понимаешь: если заподозрят что-то, всё только хуже станет.

      Я глубоко вздохнул и спросил:

      — Значит, не такая уж это и «глупость» с вашей стороны, если вы так серьёзно настроены?

      Он страдальчески закатил глаза:

      — Ну что ты опять к каждому слову цепляешься, Мэтью?

      — Потому что хочу, чтобы вы хоть раз мне это сказали. Правду. По-настоящему. Чем бы это ни было, — настойчиво сказал я.

      Морган с прищуром посмотрел на меня. Я выдержал его взгляд спокойно. Мне ведь тоже нужно показать, что я серьёзно настроен. Все мои вопли и истерики ничего ровным счётом не значат, их можно счесть детским капризом. Но он должен убедиться, что я говорю серьёзно и чувствую тоже всё по-настоящему, что моим чувствам даже расстояние в полстраны не преграда, что они не остынут…

      — Правда в том, что я люблю тебя, Мэтью Коллинз, хотя ты и порядочная заноза в заднице, — сказал Морган и попытался завалить меня на кровать поцелуем.

      Язык мужчины настойчиво скользнул мне в рот, я прихватил его и начал жадно посасывать, трепеща всем телом от сладкого предчувствия.

      Но ничего не вышло: во входную дверь застучали. Так громко, что мы с учителем оба вздрогнули и отпрянули друг от друга. Стучали кулаками и, должно быть, пинками. У меня даже мелькнула мысль, что это родители меня выследили! Учитель велел мне сидеть в спальне, а сам пошёл вниз — смотреть, кто пытался вломиться в его дом. Я, разумеется, прокрался следом. Морган открыл дверь, в дом ввалился пьяный вдрызг доктор Форд.

      — Джек, — изумился Морган, — что ты здесь делаешь?

      — Что я, блядь, здесь делаю? — закричал доктор. — Я тебя прождал три часа! Три часа в этом вшивом отеле тебя прождал!.. А ты опять тут… с этим паршивцем мелким, мать его… в рот и в жопу!

      Речь его была невнятна, он путался в словах, сыпал бранными словами, но общий смысл я уловил. Морган поморщился, попытался его успокоить, чтобы он, по крайней мере, орать перестал. Форд ему много гадостей наговорил. Верно говорят: что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. И пожалуй, он полное право имел всё это говорить, но я, как говорится, «ожесточил своё сердце».

      — Мистер Морган, — сказал я, — а может, полицию вызвать? Он же в невменяемом состоянии.

      — Лучше помоги мне, — сказал учитель, взваливая доктора себе на плечо, — уложим его спать в комнате Билли. Он вырубится сейчас. Всегда вырубается, если так надерётся. Видишь?

      Доктор Форд в самом деле уронил голову и обмяк в руках Моргана. Мы оттащили его в комнату Маршалла, уложили на кровать. Он был в полной отключке. Учитель сказал, что выпроводит его, когда доктор проспится.

      — Я уходить не собираюсь, — предупредил я на всякий случай. — Раз уж он вырубился, то и помешать нам не сможет, так?

      Учитель повёл бровью и поинтересовался:

      — И тебя не смущает мысль, что если он проснётся, то услышит, как мы там, за стенкой, трахаемся?

      «Это было бы вообще идеальным вариантом!» — тут же подумал я, но вслух конечно же этого говорить не стал. Я сказал:

      — Да он в стельку… спать до самого полудня будет, если не дольше. Хоть всю ночь можем протрахаться прямо на этой же кровати — не проснётся.

      — Ого, — сказал Морган, и его глаза вспыхнули весёлыми огоньками, а у меня отлегло от сердца, — прямо на этой же кровати, ты говоришь? В самом деле?

      Уши у меня стали красными. Ляпнул, конечно, не подумав.

      — Мэтью, Мэтью… — пробормотал учитель, беря меня за руку и уводя обратно в спальню. — Иногда мне кажется, что винтиков у тебя в голове конкретно не хватает.

      — А что вы хотите, я ж сын пастора, — пробормотал я и взвизгнул, потому что Морган зашвырнул меня на кровать.

      — Раздевайся, сын пастора, — фыркнул он. — Тебя не потеряют дома, если я, в самом деле, решу тебя протрахать всю ночь?

      Я мотнул головой. До этого мне сейчас не было ровным счётом никакого дела. Они наверняка решили, что я поехал к мисс Роджерс, она мне тёткой приходилась по отцу. Она из нормальных была, не из фанатичек, и когда я ссорился с родителями, то непременно убегал к ней. Думаю, если родители позвонят ей, то она скажет, что я у неё, хоть это и неправда. Она меня всегда жалела, и не без её помощи было то завещание бабушкино составлено. Родители с ней не общались. Ещё бы им с ней не общаться: она родила без мужа и работала старшей сестрой в абортарии, — прямо-таки воплощение вавилонской блудницы! Но всё-таки она была родной сестрой отца, так что он не оставлял попыток наставить её на путь истинный и слал ей заказными письмами брошюрки о смертных грехах и копии своих проповедей. Тётка ими, я знал, камин растапливала. В общем, алиби я был обеспечен.

      Морган уже разделся и стоял возле кровати, задумчиво трогая себя большим пальцем за подбородок. Я всё ещё возился со штанами, путаясь в пуговицах ширинки: на них-то я не смотрел! Если мы так надолго расстанемся, нужно хорошенько насмотреться на мистера Моргана. Член его мне казался наиболее впечатляющей частью тела, но он находился в состоянии умеренной возбуждённости, колом не стоял. Я подумал, что если возьму его в рот, то он быстро придёт в боевую готовность. Я на коленях подполз к краю кровати, протянул руку, но мужчина толкнул меня обратно:

      — Что ты выдумал, Мэтью?

      — Я… — покраснев, ответил я, — хотел пососать…

      Морган фыркнул, поставил колено на кровать:

      — Успеешь… Раздвигай уже ноги…

      Я облизнул пересохшие губы и дёрнул колени в разные стороны. Тело подрагивало от нетерпения. Морган это заметил и опять усмехнулся, но накидываться на меня не торопился. Руки его прошлись по моему телу, пальцы смяли соски. Я невольно застонал, пенис отвердел и приподнялся. Учитель провёл вдоль ствола пальцем, обвёл головку и скользнул к мошонке, жёстко сминая её в ладони. Я едва не заскулил.

      — Нравится или больно? — уточнил Морган, продолжая мять мои яички.

      — Сам не знаю… — сквозь зубы ответил я. Он так крепко сжал их, что, казалось, расплющил друг о друга. Я невольно вильнул тазом, но он не отпускал.

      — Не всё же тебе держать меня за яйца, Мэтью Коллинз, — с усмешкой заметил учитель.

      Он наклонился, втянул часть мошонки в рот и стал посасывать и покусывать, ладонью обхватил ствол, дроча его. Мне кровь в голову ударила. Вот так конкретно он этого со мной никогда не делал. Трогал, но чтобы сосать их… Мужчина приподнял голову, тронул край рта языком. Я с лёгким ужасом ждал, что он будет делать дальше. Он опять стиснул ладонью мошонку, жёстче прежнего — я с трудом подавил крик, — погрузил член в рот и начал сосать, головокружительно глубоко заглатывая его. Я опять застонал. Но у Моргана не было намерений давать мне кончать. Пару минут спустя он меня отпустил, на коленях передвинулся выше, чуть придержал собственный пенис, направляя его к моему лицу.

      — Ты ведь хотел его, Мэтью? — хрипло спросил мужчина.

      Я послушно приподнял голову и открыл рот. Он усмехнулся, постучал головкой по моим губам:

      — И ты решил, что я тебе его дам?

      — Мистер Морган… — плаксиво отозвался я и, заметив морщинку, появившуюся на его лбу, тут же исправился: — Эрик…

      Он водил головкой по моим губам, но у меня никак не получалось поймать её ртом. Я напряг торс и рывком сел, пенис вошёл буквально по самые гланды.

      — Мэтью! — вскрикнул учитель, который не ожидал ничего подобного.

      Я, не теряя времени, задвигал языком и челюстью, но хорошо сосать, когда он так глубоко внутри, не получалось. Морган потянул член из моего рта, удерживая мой подбородок пальцами. Я кинул на него умоляющий взгляд. Он фыркнул, придержал выскальзывающий пенис, подвигал им, методично потирая головку о язык, продвинул глубже, потом проделал всё то же, используя уже не руку в качестве направляющей, а бёдра. Я послушно держал рот открытым, хоть он уже и отпустил мой подбородок, и интуитивно пытался задержать скольжение пениса языком. На щеках учителя заиграл румянец — совсем такой, как когда я его в первый раз трогал! — ему определённо нравилось.

      — Ну что, сын пастора, — хрипло сказал он, — не знал, что можно и так?

      «Не в образовательных же целях ты это делаешь?» — так и подмывало спросить меня, но я, конечно, не стал: начни я говорить, пришлось бы выпустить его член изо рта. Интересно, делал ли он это и с доктором Фордом?

      Но и тут Морган до конца дело доводить не стал. Он отодвинулся, ткнул меня в лоб пальцем, и я свалился обратно на кровать.

      — Хорошо постарался, Мэтью Коллинз, — сверкнув зубами в улыбке, похвалил он. — Я хорошенько тебя отблагодарю за это.

      — Мист… Эрик? — озадаченно отозвался я и тут же охнул, выдыхая всеми лёгкими. Учитель, всё ещё стоя на коленях, схватил меня за лодыжки и натянул на себя, принуждая сцепиться щиколотками за его поясницей.

      — Не удержишься, я не виноват, — предупредил мужчина, быстрыми, резкими толчками бёдер приводя член в движение. Он двигался исключительно внутри, и каждый толчок был таким мощным, что мне приходилось прикладывать нечеловеческие усилия, чтобы не слететь с его члена. Кровь прилила к лицу, я шумно дышал и иногда вскрикивал, ноги так и норовили расцепиться. Мой член болтался и бился о живот, подскакивая вместе с мошонкой. Морган подхватил мои ноги под колени, развёл их в стороны и закачал бёдрами ещё быстрее, член внутри начал двигаться активнее. Перед глазами у меня поплыло, вернее, их застлало горячим потом. Ритмичные хлопки, которые издавали наши тела, отзывались в ушах гулким эхом.

      В каком-то тумане выплыло лицо доктора Форда. Я сообразил, что он стоит на пороге комнаты и с искажённым лицом смотрит на нас. Учитель не видел его, потому что стоял спиной к двери, но наши с доктором взгляды встретились. Я, не скрывая торжества, провёл языком по губам и выдохнул:

      — Жёстче, Эрик, пожалуйста, жёстче.

      Морган засмеялся и резким рывком так засадил мне, что у меня в глазах потемнело. Доктор Форд дёрнулся, развернулся и ушёл. Чуть позже я уловил, что стукнула входная дверь. Морган ничего не заметил: он кончал в этот самый момент.

      Я едва это почувствовал, хотя не почувствовать мощную струю, влившуюся внутрь, было невозможно. Меня переполнял восторг и дикое, первобытное торжество: победа!