Сынмин слышал такое про себя нередко, как бы не было грустно это осознавать. Нет, люди говорили это всем не при первой встрече. Скорее после того, как они достаточно сближались. Но от того только больнее. От осознания, что от человека, которому он доверился, он был вынужден слышать такую грязь.

Его называли самовлюбленным. Клеймили нарциссом.

Наверное, больнее всего было слышать это в первый раз, кажется, от родителей. В тот день он просто делился какими-то абстрактными планами на будущее. Чем-то, что должно произойти в его жизни в теории, но не имело каких-то временных рамок. Тогда его назвали эгоистом, тратящим жизнь на неизвестно что. Просто потому что его планы не вписывались в систему ценностей его родителей.

Сынмин, по правде говоря, так и не понял, в чем заключается его эгоизм. Что в нем такого эгоистичного? В каком месте он давал проявиться какому-то внутреннему нарциссизму? Когда показывал себя самовлюбленным?

Первые несколько раз было обидно. Грустно. Больно, в какой-то степени. Он тогда воспринимал все это слишком близко к сердцу. Правда пытался разобраться, в каких частицах его характера проявлялись эти гнилые черты. Ответа он не нашел. Скорее, понял, что нет у него их. Разве что совсем чуть-чуть. Но ведь у каждого человека должен быть разумный эгоизм, и это нормально, верно?

То, в чем обвиняли Сынмина, относилось совсем не к разумному эгоизму. Подумать только, в их достаточно консервативном обществе всего-то стоило сказать, что ты не хочешь заводить семью. Этих слов достаточно было для осуждения в свой адрес, особенно от людей старшего возраста. Ему даже как-то объяснять свою позицию не надо было, чтобы столкнуться с хмурыми взглядами. А он почему-то объяснял. Словно пытался оправдаться. Только зачем? На этот вопрос он тоже не мог найти ответа.

И не нашел бы, как и на множество других, пока не выбрался из своего старого окружения. Он бы не сказал, что новые люди в его жизни, как на подбор, несли только положительные эмоции. Но его новое окружение определенно помогло осознать несколько вещей.

Во-первых, что он не самовлюбленные и не эгоист. Просто непонимающим людям проще назвать его так, чем разобраться в вопросе, понять его и поддержать.

Во-вторых, у того, что он чувствует, или скорее не чувствует, есть название.

Сынмин много раз в интернете встречал фразы, что-то вроде: «Не надо вешать ярлыки», но почему-то от получения этого самого ярлыка ему стало намного легче. Возможно, потому что вместе с ярлыком шло понимание, что он такой не один, что есть еще такие люди, с которыми, при желании, можно обсудить свои сомнения, достаточно лишь найти тематический форум.

Сынмин был аромантиком.

И когда он впервые наткнулся в интернете на это слово и его писание, ему стало так невероятно легко. Легко от понимания, что есть какое-то описание, определение для него.

Сынмин много раз слышал, что он самовлюбленный, нарцисс, эгоист. А все дело было в том, что он просто не мог любить так, как хотело этого от него общество. Ну не был он запрограммирован на это. Не мог испытывать романтической любви, которую, кажется, привносили и превозносили везде, куда только стоило и не стоило.

Сынмин правда не хотел заводить семью. Не видел себя в месте ни с милой девушкой, вроде тех, с которыми пытались познакомить родители, ни с красивым парнем. Иногда он думал, что просто не видит во всем этом смысла. Слишком много зачем и почему. Оттого и много конфликтовал с родителями, оборвать с которыми все связи просто не мог.

Он сам выбрал для себя то, что другие называли одиночеством. Сынмин не хотел использовать это грустное слово. Оно ему не подходило. Он совершенно не чувствовал себя одиноким и не нуждался в сочувствующих взглядах незнакомцев. Как и не нуждался в пожеланиях поскорее встретить вторую половинку. Ему на такие слова всегда хотело закатить глаза и ответить язвительно, что он и без того полноценный. Его совершенно устраивала такая жизнь.

Он слишком часто задавался вопросом, зачем в фильме или сериале была введена романтическая линия, если там все обстояло прекрасно и без нее. Это казалось такой абсурдной глупостью, вызывало лишь желание скептично закатить глаза на сцене признания в любви или внезапного поцелуя под дождем.

Сынмин слышал, как его называют бессердечным. Просто потому, что он не мог ответить на признание в чувствах так, как того хотел или хотела признавшаяся. Но как он мог быть бессердечным, если в момент признания чувствовал грусть от того, что невольно разбивал чье-то сердце?

Они говорили, что Сынмин просто не умеет любить.

Но это было такой сущей глупостью и неправдой.

Сынмин любит своих родителей, как бы порой они не выводили его своими разговорами, любит брата и сестру, они одни из самых близких ему людей.

Сынмин любит своих друзей. Они в какой-то момент стали ему как вторая семья. Любит Чана, заботливого, словно старший брат. Любит Чанбина, всегда готового встать на защиту близких. Любит Минхо, сколько бы тот не кидался едкими комментариями. Любит Хёнджина и всю его драматичную натуру. Любит Джисона и его шебутную непоседливость. Любит Феликса, лучик позитива в любой, даже самый пасмурный день. Любит Чонина, своего милого тонсена.

Сынмин любит своих питомцев, всегда ждущих его возвращения домой с работы или учебы.

И он уверен, что они все любят его в ответ.

Сынмин любит то, чем занимается по жизни. Любит нескольких музыкальных исполнителей и некоторые фильмы.

Он чувствует привязанность, обожание, нежность к кому-либо, уважение, порой даже ревнует, его влечет к некоторым людям больше, чем к другим, он испытывает интерес.

Сынмин совершенно точно умеет любить. И он не виноват в том, что любит немного иначе. Впрочем, о какой вине может идти речь, когда в его ощущениях нет ничего неправильного.

Ему совершенно комфортно и без романтической любви.