«Жемчужина», миновав ряд рифов, вошла в гавань и бросила якорь в порту Гластер, столице Голдлэнда. Город казался пустынным и внешне ничем не отличался от других: такой же скучный и пыльный, и на мостовых лежали не золотые самородки, а обыкновенные булыжники. Дома вот только были ниже, недаром же это страна гномов.

      — Вот и прибыли в Гластер, — сказал капитан, попыхивая неизменной трубкой.

      Глетчер обернулся к нему и материализовал мешок с золотом:

      — Сорок золотых, как и договаривались.

      — Не возьму. — Капитан заложил руки за спину.

      — Почему же?

      — Вы всех нас спасли, а жизнь немалого стоит. Так что не вы мне должны, а я вам должен. К тому же деньги вам самому понадобятся: страны тут дикие, кто знает, что может приключиться…

      Глетчер подкинул мешок на ладони и с лёгкой досадой сказал:

      — Мне это золото не нужно. Пусть его волны примут! — Он размахнулся и зашвырнул золото далеко в море. — Пусть морские духи, если они есть, и впредь охраняют всех нас.

      Гэс поражённо смотрел на него. Немудрено: тот, кто разбрасывался золотом, не мог не удивлять.

      — Вы, наверное, богаты? — предположил капитан.

      — Безмерно, — ответил юноша, — у меня есть жизнь, есть свобода, есть невеста. Чего ещё можно желать?

      — Так знайте, — торжественно сказал капитан, протягивая эльфу руку, — что у вас, помимо прочего, есть ещё и самый преданный друг. Если мы встретимся когда-нибудь, будьте уверены, вы всегда можете рассчитывать на меня!

      Глетчер с искренней радостью пожал ему руку.

      — Счастливых дорог, господин Айс, — напоследок сказал капитан.

      Подали трап, пассажиры потекли на набережную. Эльф, подав руку Карине, одним из последних сошёл с корабля.

      — Какой мрачный город! — сказала эльфийка, озираясь. — И ничего чудесного я тут не вижу.

      — Ну, внешность бывает обманчива, — заметил эльф. — Может, увидим ещё золото, лежащее под ногами, и серебро, текущее по рекам. А пока можно было бы и перекусить, что скажешь?

      Девушка кивнула, и они отправились искать таверну. Им навстречу вывернула из-за угла крытая повозка со скрипящими деревянными колёсами, тащил её толстый лошак с обречённой мордой, которого под уздцы вёл гном в летах. Глетчер вежливо поклонился ему и спросил:

      — Есть ли тут поблизости таверны?

      Гном из-под лохматых бровей оглядел его, указал направление:

      — Как увидишь вывеску с воблой, там и будет тебе таверна, — и, не дожидаясь слов благодарности или других вопросов, продолжил путь.

      — Не слишком-то он разговорчив, — подметила эльфийка.

      — Что ты! Он был с нами предельно любезен, — возразил со смехом юноша. — Пойдём поищем эту воблу. А заодно и выясним, как лучше пересечь страну и попасть в Кеннистон. Оттуда легко будет сесть на корабль и отправиться домой. Ага! — Глетчер остановился и прищёлкнул пальцами. — Нашёл!

      Дом с упомянутой вывеской обнаружился прямо перед ними (правда, на воблу изображённая рыбина походила мало, скорее на пескаря) и был довольно высок, видно, рассчитан и на существ повыше гномов. Двери таверны были гостеприимно распахнуты, оттуда доносился запах жареного мяса и душистого пива. Эльфы вошли. За столами в таверне собралась разношёрстная компания: и люди, и гномы, и эльфы. На вошедших никто внимания не обратил, к чужестранцам тут давно привыкли. Глетчер с трудом отыскал свободный столик, за который они и уселись. К ним скоро подошла толстенькая гномка в цветастом переднике, наверное, трактирщица.

      — Добро пожаловать в «Воблу»! — сказала она, подавая им деревянные доски с выжженными на них названиями блюд.

      Карина сказала, что будет мясо с овощами. Гномка тут же повернулась к Глетчеру:

      — А вам, господин?

      — Тут есть что-нибудь без мяса? — Эльф пробежался глазами по меню.

      Гномка развела руками.

      — Тогда полпинты эля.

      — Ты не хочешь есть мясо? — спросила Карина. — Почему?

      — Не могу… не хочу, — сбивчиво ответил юноша.

      — Ты и на корабле к нему не притрагивался.

      — Я вегетарианец… был, по крайней мере, пока вампиром не стал. — Эльф подпер щеку кулаком. — А теперь вот снова хочу стать прежним, насколько это возможно. Мне претит мысль об убийстве, но я убивал. Эти противоречия раздирают меня, Карина!

      — Хватит об этом, Глетчер. Это всё в прошлом, — ласково сжала его ладонь эльфийка. — Ты был вынужден совершать ужасные поступки, у тебя не было выбора. Но теперь-то есть.

      Трактирщица принесла их заказ. Глетчер спросил у неё:

      — Нам нужно попасть в Даркриг, это возможно?

      Гномка испуганно посмотрела сначала на эльфийку, потом на него:

      — Самый верный путь — по морю, но в это время года корабли в ту сторону не ходят из-за штормов. Не самое лучшее время вы выбрали для путешествия!

      — А по материку?

      Трактирщица покачала головой:

      — Гиблое дело. Через горы надо идти, чтобы в Гобслэнд попасть. А в горах, как раз за нашими рудниками, каменные тролли живут, чтоб их взяла неладная! От них живыми не уйти.

      — А в обход? — Эльф сверился по карте.

      — Невозможно. На севере — пустыни, и бóльшая часть соседней страны тоже.

      — Значит, остаются горы, — наморщил лоб Глетчер. — Как вы там сказали… тролли? Что за твари?

      — Людоеды.

      Глетчера передёрнуло:

      — Такие же, как гоблины?

      — Да, господин, не стоит к ним соваться.

      — Так, получается, ваша страна от других отрезана?

      Гномка кивнула.

      Карина растерянно посмотрела на спутника:

      — И что же нам делать, Глетчер?

      Эльф сделал несколько глотков из кружки, раздумывая, потом сказал:

      — Через горы пойдём.

      — Да это ж верная смерть! — Пухлые щёки гномки посерели от ужаса.

      — Эти тролли… Боятся же они чего-нибудь?

      — Говорят, что солнце их обращает в камень.

      — Солнце? — пробормотал эльф. — Значит, они лишь ночами бесчинствуют?

      — Ты что-то придумал?

      Глетчер не спешил с ответом. Он потёр лоб рукой и снова нахмурился, вызывая в памяти всё, что касалось Солнца. Ничего подобного (насчёт превращения в камень) он не слыхал. Вот заклинанием в камень что угодно можно обратить. Однако же, если трактирщица говорит, значит, так оно и есть.

      — Мы пройдём через горы, — решительно сказал он. — Поскольку днями они прячутся, нам ничего не грозит.

      — А ночами?

      — Я найду способ от них избавиться.

      Трактирщица покачала головой:

      — Ну, коли так, через рудники можете с Даффом отправиться. Он как раз в рудники Борга едет.

      — С Даффом?

      — Муженёк мой, — пояснила гномка. — До рудников с ним доедете, он вам и дорогу в Гобслэнд укажет.

      — Спасибо. — Глетчер допил кружку и бросил на стол несколько золотых монет. — И когда же ваш муж в рудники отправляется?

      — Утром, — ответила трактирщица, ловко подхватывая монеты. — Коли ночлег ищете, так можете тут переночевать. Комнат, правда, не осталось, все сняты, однако сеновал свободен. А ночи тут тёплые.

      Глетчер кивнул, и гномка позвала их за собой. Они вышли через чёрный ход и, миновав грязноватый двор, оказались возле невысокого, но длинного сарая. Ноздри приятно щекотал пряный запах свежего сена.

      — Принесу вам что-нибудь укрыться, — сказала гномка.

      Глетчер отказался.

      — Ну, как скажете. — Трактирщица повесила фонарь на дверь. — Утречком вас разбужу, как только муженёк в рудники соберётся.

      Эльф расстелил поверх сена плащ, предложил его Карине, а сам завалился прямо на сено, вытащив карту и прикидывая, как пройдёт их путь по этим горам и дальше. У него было странное предчувствие чего-то не слишком хорошего — отдалённого, но необыкновенно тёмного, чернее самой тьмы. Словно лёгкий его камзол стал камнем и теперь давил на плечи и грудь, затрудняя дыхание. То ли это было на самом деле, то ли ему показалось, только сердце у него так сжалось, что дыхание перехватило, а перед глазами поплыли странные алые круги. Ломающимися пальцами эльф расстегнул камзол, сбросил его и упал навзничь, тяжело дыша. Прежнее чувство — когда напрягал грудь, но не в силах был вдохнуть ни капли воздуха, — вампирское чувство!

      — Что такое, Глетчер? — испугалась Карина.

      Глетчер не ответил. Такое странное гнетущее чувство… Как давно его не было! Клыки отчего-то показались особенно острыми и больно воткнулись в нижнюю губу. Как будто сон наяву — замелькали странные картины, явившиеся из прошлого: и волки, и кровь, и безумные ночи…

      Прошлое? Грядущее? Зачем возвращаться? На пути столько опасностей! Не лучше ли… Впрочем, эльф тут же укорил себя за подобные мысли. Это всего лишь тень прошлого захватила его.

      Между тем начало смеркаться. Эльф, приподнявшись на локте, смотрел, как небо становится из синего серым с красными разливами, и чувствовал, что сердце заходится, отдаётся в висках, откатывается куда-то вглубь, а тревога всё возрастает. Вдруг всё это схлынуло, юноша словно очнулся от оцепенения, потирая ноющую шею и гадая об этом наваждении.

      — Может, скажешь, наконец, что с тобой творится? — повторила эльфийка.

      Глетчер перекатился к ней поближе:

      — Прости, что сразу не ответил. Мне вдруг не по себе стало. Да и разговаривать я отвык. Последние десятилетия я провёл в одиночестве, когда единственными моими собеседниками были гости видений или снов. — Он заложил руки под голову и устремил взгляд вверх. — И никого не было, только тишина и тьма долгих вудденстонских ночей, холод и сырость склепов, мрак лесных чащ и опьянение смертью… Ужасное чувство!

      Глетчера передёрнуло, и он снова погрузился в воспоминания, теряясь в прошлом и ускользая из настоящего.

      Как ни далёк был солнечный свет, он был ему тогда в стократ ближе, чем окружавший его леденящий сердце мрак. Но он часто забывал о солнце в погоне за очередной жертвой. Треск ломающихся веток, тяжёлое дыхание жертвы, её ужас в редком ночном воздухе, остающийся далеко позади ветер, почти экстатическое предвкушение крови. А после, когда всё кончено, страх, раскаяние… Эх, что это было за время!

      Глетчер ни за что не хотел бы снова стать тем, чем он был, но маленькая струнка внутри него скучала по прежней жизни. И эльфу было странно и страшно, потому что смертельно хотелось крови. Юноша сверкнул глазами и дал волю фантазии: представить себе, что он вдруг сорвётся и…

      Если для него это было бы всего лишь слабостью, как бы это назвали в Стартоне? Преступлением? А что вообще преступление? С точки зрения эльфов это нарушение Правил. Например, узнать Тайну до Обряда: это каралось строго, вплоть до изгнания в Горы. Но такого практически не случалось, лишь века и века назад, за десять жизней до рождения Камира. Как же давно это было! Об убийствах вообще речи не шло. Лишь в легендарные времена (о том эльф знал по летописям), когда на Эльфрис напали северцы, шли войны. Но и это тоже было так давно, что никто уже не помнит, когда и как именно. А тут в Стартон явится он — вампир с вековым стажем! Весело, ничего не скажешь. Случись им судить его, старейшины бы сошли с ума, слушая его исповедь.

      — Сколько лет ты был вампиром?

      — Больше века.

      — Скольких ты лишил жизни?

      — Не считал, каждую ночь по одному, а то и несколько.

      Интересно, ограничились бы они изгнанием?

      МИР. БРАТСТВО. ЖИЗНЬ.

      Это первое преступление.

      Он нарушил Тайну. Причём, не просто «нарушил», а «нарушал». И нарушает. Плевать на это? Открыто об этом сказать? Не раскаиваться, а наслаждаться?

      Это второе преступление.

      Что там ещё в Правилах сказано?

      ПОКОЙ. СЧАСТЬЕ. РАВЕНСТВО.

      ДОБРО. ВЕСЕЛЬЕ. СВЕТ.

      Теперь Глетчеру это казалось не сакральным, а бессмысленным набором слов. Уже не наивный, эльф мог теперь вполне трезво оценить жизнь соплеменников. Со стороны. Быть может, чуть свысока. Их жизнь в замкнутом пространстве была уж слишком сладкой, едва ли не приторной. Мир, в котором никогда ничего не происходит. Необыкновенно скучный мир. Юноша поймал себя на мысли, что почти осуждает такой уклад жизни.

      Тем не менее, домой его тянуло. Скучал он по заливным лугам и танцующим в небе планетам, скучал по бесконечному свету и чудесам, которые за чудеса никто не считает. Но какая-то маленькая, почти элановская частичка его души твердила: «Нечего там делать!»

      Эльф поднял глаза. Карина задремала, её ресницы вздрагивали. Небо, заглядывающее в сарай, было теперь чёрным, да и фонарь почти догорел. Видимо, юноша так погрузился в размышления, что не заметил, как спустилась ночь, как уснула эльфийка, не дождавшись от него ответа. «Я наверняка кажусь ей чертовски скучным», — предположил эльф, прикоснувшись губами к её волосам. Она не проснулась.

      Глетчер развалился на мягком сене, вдыхая его душистый запах. Краем глаза он всё ещё смотрел на небо. Чёрное, как и во времена его вампирской жизни, небо слабо серебрилось восходящей луной. Помимо сена в воздухе пахло… ночью. Такой знакомый поздний запах! От фонаря, раскачивающегося на ветру, ещё плясали тени.

      Эльф едва ли не против воли поднялся и вышел — чтобы увидеть луну. Желтоватый диск низко висел над горизонтом, чьим-то огромным глазом будто вглядывался в душу юноши. Он поёжился, но посмотрел на луну без страха.

      — Я больше не привязан к тебе, — одними губами сказал эльф, — я свободен.

      Но хотя он был свободен от луны, от Судьбы, ему предначертанной, свободен он не был. И дальше всё шло так, как было начертано, а не так, как ему хотелось. И как бы оно ни шло, а всё шло к одному — к концу.