Сутки выдались тяжелыми. Поэтому когда Нарочинская поднялась к себе на этаж и увидела у квартиры возмущенных соседей снизу, не удивилась. Тут же стоял неизвестный Марине мужчина — судя по одежде, из управляющей компании.
— Явилась! — громыхнула голосом и всеми конечностями, включая голову, тучная соседка. — Как тебя только ноги носят!
Нарочинская приподняла бровь:
— Что, простите? — не припоминала, чтобы с этими людьми переходила на «ты». Даже имен не помнила.
— Вы нас затопили! — истерично поддержал соседку ее супруг — мужчинка на полголовы ниже и размеров на восемь меньше.
— Мы вас полдня ждем, — устало дополнил представитель управляющей компании. Он давно мечтал вернуться в офис, но начальство велело дожидаться владельцев на месте. Приходилось терпеть.
— Я на работе была, — растерянно отозвалась Марина.
Соседка снова попыталась ее оглушить:
— Это где же вы работаете, а?!
— В больнице, — на свою беду пояснила Нарочинская.
— Вы врач?! — в громовом голосе появились новые нотки: кажется, соседка раздумывала, не напроситься ли на лечение вне очереди. И заодно всех родственников записать. И не имело значения, что она еще не знала, какой у Нарочинской профиль. Согласие самой Марины ее тоже не интересовало.
— Патологоанатом.
Соседка подавилась воздухом, а представитель управляющей, понимая, что разговор идет куда-то не туда, вмешался:
— Мы воду перекрыли и квартиры обесточили.
Нарочинская благодарно кивнула, открыла дверь и с первого шага заподозрила, что так затопить она точно не могла. Как минимум потому, что не страдала провалами в памяти и точно знала, что перед уходом на работу всегда перекрывает воду.
Эта привычка появилась с тех пор, как папа на ходу стал забывать, что он делает.
Пол был не просто мокрым — на нем образовалось неплохое болотце, которое доходило Марине до голеностопных суставов. Обои были мокрыми, с потолка все еще капало, а многие вещи, вероятно, приказали долго жить. Особенно жалко было фортепиано.
Сейчас Нарочинская была даже рада, что у нее нет сил злиться:
— Это не я, а соседи сверху.
Соседка поперхнулась очередной порцией крика и заклокотала изнутри. Сказать ей было нечего — квартира Марины пострадала гораздо значительнее.
Нарочинская достала телефон. На экране мигало почти сорок пропущенных.
«Опять забыла отключить беззвучный», — уныло подумала она. Мысленно выругалась на рассеянность, затем, тоже мысленно, похвалила себя за предусмотрительность и набрала номер страховой.
***
Дело оказалось в дачном сезоне, начавшемуся вопреки прохладному апрелю, и забывчивости соседки сверху. Пенсионерка уехала творить огородные дела и о включенной воде просто забыла. Ухудшающаяся память была свойственна женщине и раньше, просто проявления были не столь масштабными.
А еще у нее был взрослый адекватный сын, занимающий каким-то бизнесом.
Михаил без пререканий согласился выплатить страховой ту сумму, которую обозначил оценщик, и озаботился тем, чтобы Марине было где жить, пока сушат квартиру и ремонтируют ванную. Нарочинская даже не поднимала эту тему — сам спросил.
Кроме того, мужчина пообещал проконтролировать все ремонтные работы. Марина и не собиралась самоустраняться из процесса, но помощь ей однозначно не помешала бы.
А вот соседей снизу, которые пострадали гораздо меньше, но так и норовили поскандалить в попытке вытянуть побольше денег, Михаил отбрил и никакой помощи, кроме компенсации, предоставлять не собирался. Возможно, дело было еще и в том, что они квартиру не страховали.
Единственным непострадавшим помещением оказался кабинет. Марина попросила переставить туда чудом уцелевшие холодильник с телевизором, забрала ноутбук и документы, закрыла кабинет на ключ и уехала в гостиницу, оплаченную Михаилом на три недели.
Первый из двух выходных подошел к концу.
А следующий пришлось посвятить покупкам. Нарочинская приобрела парочку штанов, три блузки и столько же комплектов нижнего белья, обязательный косметический минимум и пришла к неутешительному выводу: деньги закончились.
Требовать с Михаила что-то еще Марина считала неправильным — не он же ее затопил. Перед мужчиной и без того маячила перспектива обследования матери.
***
Спина болела немилосердно, но Нарочинская старалась это игнорировать. Иначе возникала вероятность, что к Брагину она сегодня снова не попадет.
Наверное, в этом не было ничего страшного. Только Марина уже неделю не навещала мужчину — все время было некогда. А обижать Брагина не хотелось.
Он однозначно обрадовался, только Нарочинская не поняла, чему больше: ей самой или принесенным торту и пирожным. Марина не знала, что именно любит Брагин, но слышала, что он большой сладкоежка, поэтому рассчитывала угадать.
Получилось. Олег засиял лампочкой, благодарно поцеловал женщину в щеку и поспешил ставить чайник.
— Вот что ты носишься, — пробурчала она. — Опять повредишься.
Брагин усмехнулся:
— Не дождешься, — он посмотрел, как Марина топчется у порога, и приподнял брови. — Проходи, чего застыла?
Нарочинская разулась и, надеясь, что ее скованная походка не очень заметна, прошла в комнату:
— Ты как чувствуешь себя?
Мужчина повернулся к ней и сощурился:
— Марин, че с тобой?
— Ты о чем?
— Не прикидывайся.
— Все в порядке, — она пожала плечами и поморщилась, потому что это безобидное движение тут же отдало в уставшую поясницу.
— Не ври, — Олег подошел ближе. — Двигаешься как парализованный кузнечик.
Прозвучало грубо, потому что не угадал интонацию. И интонация эта Нарочинской очень не понравилась:
— Знаешь, что? — с наездом вопросила она.
Брагин, как смог, постарался исправить ситуацию:
— Нет, не знаю, — с дурашливой готовностью отозвался он. — Расскажи.
Уверенности, что очередная попытка пошутить не усугубит начинающийся конфликт, конечно же не было. Но Марина разом скисла и прикрыла глаза:
— Поясница болит.
— Почему? — он нахмурился.
— Операция долгая.
Засвистел чайник. Брагин вернулся на кухню, выключил его, снова подошел к Нарочинской и усадил ее на диван:
— Господи, — сел сам и стал ощупывать напряженные мышцы, — нашла проблему.
— Что ты, — дернулась Марина.
Олег не отпустил и стал массировать поясницу:
— Тихо ты. Тоже мне, Урфин Джюс и его деревянные солдаты.
От движений пальцев сначала стало чуть больнее, а потом ощутимо полегчало. Надо же, Нарочинская и не знала, что Брагин так умеет. Впрочем, она почти ничего о нем не знала. Успокаивало, что это было взаимно.
Почувствовав, что Марина расслабилась, Олег притянул ее боком к себе и продолжил массаж.
— Ты так и не сказал, как у тебя состояние, — улыбнулась она.
— Третий сорт — не брак. Скучно только.
Брагин всегда был энергичным, поэтому вынужденное бездействие максимально нервировало. И это несмотря на то, что к нему дважды приезжали Эмма с Тамаркой. Олег даже просил оставить дочку с ночевой, но Луспарян-старшая отказалась: боялась, что травмированный в голову папаша не уследит за ребенком.
Брагин не думал укорять, но Нарочинской все же стало неловко:
— Прости, — она поймала его свободную ладонь двумя руками, — не получалось раньше дойти до тебя. Что-то столько всего навалилось.
— Да ладно, ты же не должна вокруг меня танцевать, — вроде бы равнодушно отозвался Олег, но Марина увидела, что он оценил извинение.
Значит, ее отсутствие все-таки его задело.
***
После ужина, который закрепили тортом, Брагин спросил:
— Останешься?
— Можно, — согласилась Марина, но предупредила, — только я не в кондиции.
И ничего такого в ее реплике не было, но Олегу стало обидно:
— Я вообще-то тоже. И вообще не для этого, — резковато отреагировал он.
«Вот что за человек, а? — с раздражением подумала она. — Большой младенец».
— Да я на всякий случай сказала, — уточнила Нарочинская.
— А я на всякий случай ответил.
Женщина встала с дивана:
— Знаешь, я лучше поеду.
Олег уже пожалел о сказанном, поэтому поймал ее за руку и потянул обратно:
— Марин.
— Что?
— Давай о чем-нибудь другом поговорим.
Нарочинская, не мигая, посмотрела на Брагина. Мужчина выдержал. Марина мысленно плюнула, решила не заморачиваться и молча прислонилась к его плечу.
— Расскажешь, что за операция была? — Олег приобнял ее и уцепился за первое, что пришло в голову. Почему-то не хотел, чтобы Нарочинская уходила.
— Мозаику собирали.
— ДТП? Падение с высоты?
Марина неожиданно зевнула — кажется, ночевки было не избежать. Впрочем, здесь было не хуже, чем в гостинице.
Да и Брагин теплее любого одеяла. Еще бы не обижался на все подряд.
— С параплана.
Олег, верно оценив состояние гостьи, встал за запасной подушкой и одеялом:
— Жив?
— Даже верхняя часть туловища должна работать. Про нижнюю не уверена, — Марина правильно интерпретировала его действия и пересела на стул.
Брагин поцеловал Нарочинскую в висок, после чего стал раскладывать постельное:
— Богиня нейрохирургии.
— Я же не одна его оперировала, — Нарочинская снова зевнула, но прервала себя смешком.
— А это неважно, — Олег стрельнул в нее лукавым взглядом.
— Ладно, — протянула Марина, будто бы сомневаясь в услышанном, — убедил.
— Да я вообще такой убедительный — сам себе завидую.