Людей было многовато. Марина даже удивилась — с чего вдруг столь резкая забота о собственном здоровье? Не тот день сегодня, чтобы захотелось вылечить то, что ранее игнорировалось месяцами, если не годами.
Дома надо быть, с близкими. Ну, а если не дома, то точно не здесь.
В горле противно скребнуло — Нарочинская уже и забыла, что такое полноценный праздник с близкими людьми. Предыдущие два года она просто не отмечала, еще раньше — развлекала больных родителей (сначала маму, потом — отца) и старалась делать вид, что все в порядке.
Только давно уже не в порядке.
Пережить очередной Новый год, игнорируя его, в этот раз показалось идеей, заранее обреченной на провал. Поэтому Марина и вызвалась дежурить. С людьми, пусть даже чужими, нервными и болеющими, было проще.
Компанию Нарочинской обещала составить Дубровская, но за день до неважно себя почувствовала. Марина позвонила Кате и, убедившись, что она уже выздоровела, уговорила Нину отдыхать дома вместе с сестрой.
Дубровская возмущалась, конечно, и чувствовала себя виноватой. Но Нарочинская аргументировала так, что спорить было невозможно:
— О ребенке подумай, Нин.
В общем, из обычного круга общения в новогоднюю ночь на работе никого не предвиделось. Вроде грустно, а вроде и к лучшему.
Марина вышла из палаты, проверив очередного пациента, и вздрогнула, когда ей протянули внушительный букет из фруктов.
— С наступающим, Нарочинская, — улыбнулся Олег.
Если бы Марина знала мужчину хуже, то поверила бы в его веселье. Но иногда казалось, что она знает Брагина больше, чем он сам.
— Спасибо, — растерянно отозвалась женщина, принимая подарок. Чего в нем только не было: груши, персики, яблоки и даже два граната. — А ты как здесь?
— На здоровье, — Олег снова улыбнулся. — Дежурю.
Нарочинская свела брови к переносице:
— Я думала, у вас Хромов.
— Должен был, но попросил подмениться.
И просить не пришлось: Брагину достаточно было узнать, что от нейрохирургии дежурит Марина, чтобы найти кандидата и отжать у него смену. Но рассказывать это Олег посчитал лишним.
— Понятно, — задумчиво произнесла нейрохирург и, спохватившись, полезла в карман халата за шоколадкой. — Тебя тоже с Новым годом.
Нарочинская не была фанаткой сладкого и не одобряла подарки от пациентов, но сейчас как никогда была благодарна этой традиции.
— О, спасибо, — по-детски искренне обрадовался Брагин. — Какая красивая, — провел пальцами по серебристым узорам на синей упаковке. — И большая такая, прям тяжеленькая.
Улыбался он недолго. В глазах потемнело, быстро посветлело, однако не до конца: осталась непонятная пелена. Мужчина зажмурился и потер веки.
— Брагин, что с тобой?!
Пелена прошла, но теперь перед глазами появились какие-то вспышки. Только пугать Марину в планы не входило.
— Да в глаз что-то попало.
— В оба сразу? — недоверчиво сощурилась Нарочинская. Ее интонация говорила о том, что Брагин влип.
Поэтому Олег решил говорить правду, пусть и не всю:
— В глазах потемнело — старею, видать. Но сейчас уже все нормально, не переживай, — он старался не думать о том, как сам испугался.
— Что значит «не переживай»? — возмутилась Марина. — Брагин, это не шутки!
— Так а я и не смеюсь, — Олег пожал плечами. — Пойду, шоколад твой заточу. Оставить тебе? — оценил многозначительное выражение лица собеседницы и сделал вывод. — Ну и ладно, мне больше достанется.
— Олег…
— Ну что «Олег»? Ты вообще в операционной в обмороки падаешь, и ничего, — припомнил мужчина.
Нарочинская схватила его за руку:
— Подожди. Давай давление измерим.
— Я тебе бабка старая, что ли, — Брагин практически оскорбился, — чтобы давление проверять.
— Не бабка, но ворчишь как старый дед. Сам же сказал, что стареешь, — отбрила Марина и, не слушая возражений, потянула Олега за собой.
И Брагин пошел. Ну, во-первых, в ординаторскую и собирался. Во-вторых, с этой женщиной он бы пошел куда угодно.
Давление оказалось в норме. Тогда Нарочинская настоятельно попросила Олега хотя бы полчасика отдохнуть. Он согласился, чтобы не ругаться, и даже лег на кровать, закинув руки за голову. И увидел сквозь неплотно прикрытые веки, как Марина разворошила букет, достала гранат и положила на тумбочку.
***
— Марин! — позвал ее Олег, едва Нарочинская вышла из операционной. — Беги сюда скорее.
Она мгновенно оказалась рядом и встревоженно посмотрела на мужчину:
— Что случилось? Ты как?
— Новый год через три минуты, — Брагин вручил ей свой нетронутый какао, уже в меру остывший, и закинул в автомат новую порцию монеток. — Давай отмечать, раз уж мы здесь.
Голос его подвел, и Марина убедилась в догадках: Олег специально напросился дежурить в новогоднюю ночь.
В груди на секунду потеплело, но беспокойство оказалось сильнее.
— Как ты себя чувствуешь?
— Все хорошо, — Олег достал какао и бодрым тоном отчитался. — Гранат и шоколад уничтожены, а кровать стала ниже на пару сантиметров — так долго и старательно я на ней лежал. И все прошло.
Выглядел Брагин хорошо, поэтому Марина попыталась поверить в его слова. Мужчина же предложил:
— Я трансляцию на телефоне врубил. Пьем на бой курантов?
— У тебя кипяток, ты обожжешься.
— Ну и что, хоть помолчу какое-то время, — беспечно отреагировал он. — Мне полезно.
Начало года встретили, отпивая какао маленькими глоточками и глядя друг другу в глаза. На последнем ударе Олег бережно прижал Марину к себе и зарылся носом в мягкие локоны. И от ее родного запаха по телу пробежали импульсы, а люди и звуки вокруг исчезли.
— С Новым годом, моя хорошая, — он не думал, что говорил, просто упивался возможностью прикоснуться к женщине. — Пусть все будет так, как хочется.
Нарочинская спрятала лицо у Брагина на груди и постаралась забыться хотя бы на минутку. Утонуть в ощущении сильного тела рядом, настроиться на волну хриплого шепота, потеряться в нежных прикосновениях горячих рук:
— Тебя тоже.
***
Букет решили уничтожить, не отходя от кассы. То есть прямо в ординаторской нейрохирургического отделения. Гарантий не было — все-таки подарок был слишком внушительным, но хирурги пытались. Благо, после двух часов ночи пациенты стали рассеиваться, а новые не поступали.
В какой-то момент Брагин дожевал яблоко и, оборвав себя на полуслове, резко посерьезнел:
— Марин, ты это, — произносить такие вещи было очень тяжело, — прости меня, пожалуйста. Я слишком много всего натворил.
Нарочинская перестала улыбаться и замерла, не донеся грушу до губ:
— А зачем ты?..
— Мне казалось, так правильно, — Олег невесело усмехнулся. — Чтобы всем было хорошо.
Марина покачала головой: только Брагин готов мириться с кем угодно и простить всех, включая Куликова и черта лысого, лишь бы «всем было хорошо».
— Так не бывает, — есть расхотелось, и Нарочинская отложила фрукт. — Да и думать обо всех нельзя, это невозможно.
— Я понял, — мужчина ссутулился и будто уменьшился в размерах. — Спасибо тебе.
Марина почувствовала, как к глазам подбираются слезы:
— За что?
— За все. Мне очень хорошо было, — Олег и не думал отводить взгляд. Не пытался спрятаться за привычной маской. Смотрел прямо и открыто.
Он не давил на жалость, и Нарочинская это понимала. Но ее пробило:
— Что за похоронные ноты, — дрожащим голосом произнесла она, — все нормально, жизнь продолжается.
Брагин среагировала сразу же: обнял Марину, стал гладить по спине и зашептал:
— Не надо, Мариш. Дурак я, но это не повод, — у него тоже намокли глаза, но мужчина упрямо заморгал. — Новый год же, ты что, не надо плакать.
— Не буду, — Нарочинская шмыгнула носом и посмотрела Олегу в лицо.
И он обмер: в знакомой синеве было столько остро-невыразимой нежности…. Брагин бы все отдал, чтобы всегда держать Марину в объятиях и чувствовать на себе этот взгляд.
Олег смотрел на нее со смесью обожания, вины и боязни, и у Нарочинской перехватило дыхание.
Воздух стал похож на кисель. Оба впали в состояние, похожее на транс или гипноз, и не могли себя контролировать. Тянуло неимоверно.
Тянуло…
Они почти поцеловались, но у Брагина заиграл телефон.
Марина пришла в себя первой и, остановившись в сантиметре от лица Олега, отодвинулась:
— Тебе звонят, ответь.
Он выдохнул сквозь зубы и, не глядя на экран, нащупал мобильник:
— Брагин, слушаю.
— Олег, привет, — от знакомого голоса раздражение сменилось удивлением. — Это Вероника.
— Привет, — разом сбавил обороты мужчина. — Че-то случилось?
— Нет. С Новым годом поздравляю. Счастья, здоровья, интересных случаев побольше.
— А, хорошо, — совсем растерялся Олег. — Тебя тоже туда же и с тем же.
— Звоню сказать «спасибо», — после недолгого молчания пояснила девочка. — Тебе и Марине. Вы мне очень помогли, хотя не должны были.
Вероника держалась бодрячком, но Брагин слышал, как неловко ей это все произносить. И сам почувствовал себя неудобно:
— Да пожалуйста.
— Я, наверное, вам там все испортила, — еще через паузу произнесла она. — Но я не специально, я просто не подумала, — Вероника очень не любила признавать промахи, но понимала, что иначе нельзя.
— Да ладно тебе, — окончательно смутился Олег, — нормально все.
И Вероника это услышала, потому с облегчением выдохнула:
— Еще сообщаю, что решила пойти по вашим стопам, — усмехнулась. — Буду поступать в медколледж, записалась на курсы. С матери деньги вытребовала, она уже оплатила все. Занятия начнутся после каникул.
Настроение Брагина стремительно поползло вверх.
— Умница, горжусь, — тепло отреагировал он, чувствуя, что обида, копившаяся с отъезда Вероники, растаяла. — Как у вас там, нормально все?
— Ну, в нирвану она больше не уходит. Стыдно.
— Ну и правильно, ей полезно.
— Тоже так думаю, — согласилась девочка. — Правда ее надолго не хватит.
— Будем надеяться. Ты звони, если что, — предложил Брагин. — И не теряйся.
— Хорошо, — пообещала Вероника. — А ты передавай Марине «спасибо» и привет.
Он закончил разговаривать и радостно посмотрел на Нарочинскую:
— Это Вероника. Тебе «спасибо» и привет.
Марина кивнула:
— Я слышала. Молодец она все-таки, хоть и бедовая.
— Ты тоже молодец, — улыбнулся Олег.