Зрение становилось хуже, а вспышки перед глазами возникали все чаще — однажды Олегу даже пришлось уйти посреди операции. Отдельной проблемой было то, что оперировал Брагин вместе с Нарочинской, и она все видела.

Потом Олег отпросился с работы и заставил себя дойди до Алексея Дергачева — друга-офтальмолога. Тот оттягивал озвучивание диагноза как мог: заваливал кучей узкопрофессиональных терминов, делал почти МХАТовские паузы и всячески подбирал слова.

— Леш, ну че ты мне эту хрень рассказываешь. Скажи по-русски, че там?

Диагноз прозвучал приговором:

— Отслоение сетчатки.

На секунду стало больно дышать. Брагин закрыл глаза и потер лицо ладонями:

— Так и знал, — не знал, догадывался. У бабушки были похожие проблемы, а наследственность никто не отменял. — И насколько все запущенно?

Дергачев пожал плечами:

— Запущенно.

Он снова начал что-то объяснять, говорить, как можно исправить ситуацию, и Брагин перебил:

— Да хорош ты мне рассказывать эти байки пятикурсников. Я подумаю.

— Какой «подумаю»?! — возмутился Алексей. — Олег, я уже сейчас не могу дать никакой гарантии!

И вот теперь Брагин испугался окончательно:

— То есть?

— Время упущено. Сейчас ты видишь хоть что-то, а можешь зрение потерять совсем.

— Что значит «упущено»? — почти обиделся Олег. — Под Новый год только началось!

— Значит, до этого было без симптомов, такое случается. Ходил бы к офтальмологу регулярно, в твоем возрасте уже пора, — узнал бы. Да и полтора месяца прошло — это немало, — Дергачев укоризненно покачал головой и насторожился. — Я надеюсь, ты не оперируешь в таком состоянии?

Вместо ответа Брагин повторил предыдущую мысль:

— Я подумаю.

Было у него ощущение, что жизнь закончена.

***

Брагин шел, погрузившись в себя, и чуть не налетел на Марину. Впрочем, путь она преградила специально, поэтому успела отскочить.

— Задел тебя? — виновато поинтересовался мужчина.

Нарочинская отрицательно помотала головой:

— Нет. Брагин, нам поговорить надо.

— Давай поговорим, раз надо, — он приподнял брови.

Они отошли в укромный уголок, и Марина с разбегу начала:

— Что у тебя со здоровьем?

— Все в порядке, — Олег улыбнулся, но понял, что ее это не убедило. — Все хорошо, Марин.

— Не ври мне. Брагин, я не слепая, — мужчина изменился в лице, и Нарочинская смягчила тон. — Что случилось?

У Олега сделались такие глаза, будто он сейчас заплачет. Но Брагин упорно улыбался:

— Нормально все, Марин. Старею я просто. Бывает.

— Мне Меркуловой сказать, что ты оперировать не можешь? — Нарочинская нехорошо сощурилась и скрестила руки на груди.

Брагина перекосило:

— Не надо, — устало произнес он, резко перестав улыбаться. И сразу стали видны переживания в складках на лбу и щеках.

Марина прикусила губу и, поняв, что переборщила, отступила:

— Не хочешь говорить мне — скажи кому-нибудь другому, иначе с ума сойдешь.

— Да я давно сошел, — Олег снова попытался улыбнуться. — Как тебя увидел в первый раз, так все.

Нарочинская посмотрела в сторону — молчание Брагина оказалось слишком болезненным. Так и хотелось нагрубить, чтобы тоже задеть. Остановило только понимание, что самому Олегу намного хуже.

— Скажи хотя бы Меркуловой. И иди на больничный, не рискуй пациентами.

Брагин не ответил. Марина, помолчав, направилась к своему отделению, и он понял, что не может:

— Марин.

Мужчина так ее позвал, что Нарочинская тут же вернулась. Заглянула в испуганные глаза и пообещала:

— Брагин, все обойдется.

Марина понятия не имела, в чем дело, но знала: Олега сейчас она не оставит.

Даже если он попытается ее прогнать.

***

— Диана Валентиновна, можно?

— Проходите, Олег Михайлович.

Но Брагин застрял у входа. Меркулова вопросительно изогнула бровь:

— У вас ноги отнялись?

— Да вроде нет, — хмыкнул Олег и все же соизволил подойти ближе.

— Это радует, — в тон ему отреагировала Диана. — Садитесь.

— Да я недолго, — попытался отказаться он. Оттягивал момент.

— Олег Михайлович, — Меркулова сощурилась. — Я не люблю разговаривать с людьми, глядя на них снизу вверх.

Брагин плюхнулся на стул:

— Я просто быстро сказать хотел.

— Непохоже, — заведующая качнула головой из стороны в сторону. — Что случилось?

Мужчина замер, понял, что не выдерживает цепкий взгляд начальницы, и быстро выпалил:

— С завтрашнего дня ухожу на больничный на неопределенный срок.

Диана нахмурилась:

— Что-то серьезное?

— Время покажет, — Олег улыбнулся.

— Вы меня пугаете, — Меркулова стала еще строже, чем была.

Брагин хотел отмолчаться, но понимал, что это бессмысленно:

— Отслойка сетчатки.

— Неприятно, но не смертельно, — заведующая успокоилась. — У меня мужу делали.

— И… как? — снова замер Олег. Даже дыхание задержал.

— Нормально, — женщина пожала плечами. — Хотя мы сначала все дергались, потому что Родион затянул. У него в командировке началось, а он молчал.

— Родион — это? — на всякий случай уточнил Брагин.

Диана Валентиновна кивнула:

— Муж. Он молчал почти три месяца — не хотел людей подводить, там проект крупный, видите ли, — она досадливо поджала губы, на несколько секунд погрузившись в воспоминания. — Я поздно узнала. Но ничего, прооперировали. Теперь только к офтальмологу на осмотр раз в полгода.

Олег грустно улыбнулся — рассказ начальницы хоть и дал небольшую надежду, но это не спасало:

— А мне гарантий никаких не дают.

— То есть? — Меркулова снова нахмурилась.

— То и есть. Могу остаться вообще без зрения после операции, — странно, очень странно было Олегу делиться такими вещами с посторонним человеком. Он даже Нарочинской все подробности не рассказал. Может, Марине он боялся сделать больно?

— Какие перспективы без операции? — деловито уточнила Диана.

— Шнурки завязывать да близких узнавать, — Брагин криво ухмыльнулся.

Заведующая помрачнела:

— Могу чем-то помочь?

— Нет, — он помотал головой. — Никому не говорите, что со мной.

— Не скажу. Олег Михайлович, я не люблю подобные спичи, но мне хочется верить, что операция пройдет успешно и все у вас будет нормально.

Сама того не зная, Меркулова подобрала те слова, которые Брагин больше всего хотел сейчас услышать.

— Мне тоже, Диана Валентиновна.

***

Последний раз Марине было так страшно, когда в Склиф привезли отца. Она понимала, что нынешняя ситуация не идет ни в какое сравнение, но все равно ужасно боялась.

Знала: если Олег останется без зрения, жизнь для него закончится.

Брагин не мыслил себя без медицины, а слепых врачей не бывает. Особенно хирургов. Тем поразительнее было его стремление постоянно на себя забивать и рисковать. Даже сейчас — до последнего же дотянул.

И не только в профессии дело. Любому без зрения очень тяжело, а человеку, который сорок лет жил, во всем опираясь на глаза, — практически невозможно.

Нет, Олег не рассказал о своих страхах. Но Марина слишком хорошо его знала.

Как бы Брагин сбежать не попытался, чтобы не быть обузой…

«Господи, Нарочинская, о чем ты думаешь? — одернула она саму себя. — Не смей даже. Нормально все будет. Дергачев профессионал».

Но страх только нарастал, подкидывая все новые варианты развития событий. Преимущество печальные. И отдельным поводом для тревоги стала новость о том, что Дергачев, втайне от Олега, решил оперировать сразу оба глаза.

Время словно остановилось. Марина успела несколько раз пройтись по этажам, прочитать все объявления на стенах и выпить два стакана кофе. Больше уже просто не лезло. А операция все шла. В какой-то момент Нарочинская не выдержала и, не надевая шубу, вышла на крыльцо.

Морозный воздух подействовал как удар плетью. Но Марина, упрямо поджав губы, осталась на месте.

***

Марина сидела рядом с лежащим на кровати Олегом и безостановочно гладила его по руке. Разглядывала мужское лицо, повязку на глазах и понимала, что ей безумно не хватает теплого кофейного взгляда. Нарочинская до одури боялась, что больше Брагин на нее не посмотрит. Потому что не будет видеть.

— Ты такая холодненькая, — улыбнулся он.

— Убрать?

— Нет! — тут же поправился мужчина. — Мне нравится.

Марина непроизвольно улыбнулась: да, Брагин хоть и бурчал все время, что у нее руки-ноги как у лягушки, но на самом деле балдел, потому что сам всегда был горячим как печка.

— Марин, ты плачешь, что ли?

— Что? — женщина часто заморгала. — Нет.

Олег нахмурился и потянулся, было, пальцами к ее лицу:

— У тебя голос такой.

Еще бы. Сложно звучать как обычно, когда в горле ком.

— Я замерзла просто, на улице холодно, — попробовала пояснить Нарочинская, поймав ладонь мужчины и не дав к себе прикоснуться. — А ты что думал, я у твоего одра рыдать, что ли, буду?

— Да уж, — протянул Брагин, — дождешься от тебя. Подожди, — озадачился. — Че ты там делала-то? Что тебе в тепле не сиделось?

— Вышла подышать.

— Нашла где дышать, — пробурчал Олег и стал растирать Марине руки. — Там минус сорок, мать, ты обалдела совсем, что ли?

— Минус тридцать.

— Это существенно меняет дело, конечно, — хмыкнул он.

Нарочинская ничего не ответила. Через полминуты Брагин едва уловимо напрягся и вернулся к наболевшему:

— Марин… А если зрение не вернется?

Слезы все-таки вырвались наружу, но женщина постаралась загнать их назад. Поэтому ответила не сразу:

— Вернется, конечно, ну ты что, — голос снова подвел, — куда оно денется. Все хорошо будет.

Олег повернул голову к стене, и Марина поняла, что он ей не поверил.

— Так, а ты вообще в состоянии подняться, домой поехать?

При мысли о съемной квартире стало особенно паршиво.

— Куда? — вопрос прозвучал грубо.

— Домой, Брагин.

«Издевается она, что ли?»

— Нет у меня дома, — еще грубее ответил Олег.

— Ко мне домой.

Брагина аж переживания отпустили немного.

— Ооо, это я всегда готов, — довольнехонько заявил он. Даже улыбнулся.

Нарочинская тоже улыбнулась и проглотила остатки слез:

— Я тебя завтра в клинику отвезу, два отгула взяла.

— Ух тыыы. Это ж прям роскошь какая-то, — в своей классической манере обрадовался мужчина. — Целая вечность, — мечтательно протянул и умудрился пошутить. Правда вышло не очень весело. — Ради этого стоило пострадать.