Зрение становилось хуже, а вспышки перед глазами возникали все чаще — однажды Олегу даже пришлось уйти посреди операции. Отдельной проблемой было то, что оперировал Брагин вместе с Нарочинской, и она все видела.
Потом Олег отпросился с работы и заставил себя дойди до Алексея Дергачева — друга-офтальмолога. Тот оттягивал озвучивание диагноза как мог: заваливал кучей узкопрофессиональных терминов, делал почти МХАТовские паузы и всячески подбирал слова.
— Леш, ну че ты мне эту хрень рассказываешь. Скажи по-русски, че там?
Диагноз прозвучал приговором:
— Отслоение сетчатки.
На секунду стало больно дышать. Брагин закрыл глаза и потер лицо ладонями:
— Так и знал, — не знал, догадывался. У бабушки были похожие проблемы, а наследственность никто не отменял. — И насколько все запущенно?
Дергачев пожал плечами:
— Запущенно.
Он снова начал что-то объяснять, говорить, как можно исправить ситуацию, и Брагин перебил:
— Да хорош ты мне рассказывать эти байки пятикурсников. Я подумаю.
— Какой «подумаю»?! — возмутился Алексей. — Олег, я уже сейчас не могу дать никакой гарантии!
И вот теперь Брагин испугался окончательно:
— То есть?
— Время упущено. Сейчас ты видишь хоть что-то, а можешь зрение потерять совсем.
— Что значит «упущено»? — почти обиделся Олег. — Под Новый год только началось!
— Значит, до этого было без симптомов, такое случается. Ходил бы к офтальмологу регулярно, в твоем возрасте уже пора, — узнал бы. Да и полтора месяца прошло — это немало, — Дергачев укоризненно покачал головой и насторожился. — Я надеюсь, ты не оперируешь в таком состоянии?
Вместо ответа Брагин повторил предыдущую мысль:
— Я подумаю.
Было у него ощущение, что жизнь закончена.
***
Брагин шел, погрузившись в себя, и чуть не налетел на Марину. Впрочем, путь она преградила специально, поэтому успела отскочить.
— Задел тебя? — виновато поинтересовался мужчина.
Нарочинская отрицательно помотала головой:
— Нет. Брагин, нам поговорить надо.
— Давай поговорим, раз надо, — он приподнял брови.
Они отошли в укромный уголок, и Марина с разбегу начала:
— Что у тебя со здоровьем?
— Все в порядке, — Олег улыбнулся, но понял, что ее это не убедило. — Все хорошо, Марин.
— Не ври мне. Брагин, я не слепая, — мужчина изменился в лице, и Нарочинская смягчила тон. — Что случилось?
У Олега сделались такие глаза, будто он сейчас заплачет. Но Брагин упорно улыбался:
— Нормально все, Марин. Старею я просто. Бывает.
— Мне Меркуловой сказать, что ты оперировать не можешь? — Нарочинская нехорошо сощурилась и скрестила руки на груди.
Брагина перекосило:
— Не надо, — устало произнес он, резко перестав улыбаться. И сразу стали видны переживания в складках на лбу и щеках.
Марина прикусила губу и, поняв, что переборщила, отступила:
— Не хочешь говорить мне — скажи кому-нибудь другому, иначе с ума сойдешь.
— Да я давно сошел, — Олег снова попытался улыбнуться. — Как тебя увидел в первый раз, так все.
Нарочинская посмотрела в сторону — молчание Брагина оказалось слишком болезненным. Так и хотелось нагрубить, чтобы тоже задеть. Остановило только понимание, что самому Олегу намного хуже.
— Скажи хотя бы Меркуловой. И иди на больничный, не рискуй пациентами.
Брагин не ответил. Марина, помолчав, направилась к своему отделению, и он понял, что не может:
— Марин.
Мужчина так ее позвал, что Нарочинская тут же вернулась. Заглянула в испуганные глаза и пообещала:
— Брагин, все обойдется.
Марина понятия не имела, в чем дело, но знала: Олега сейчас она не оставит.
Даже если он попытается ее прогнать.
***
— Диана Валентиновна, можно?
— Проходите, Олег Михайлович.
Но Брагин застрял у входа. Меркулова вопросительно изогнула бровь:
— У вас ноги отнялись?
— Да вроде нет, — хмыкнул Олег и все же соизволил подойти ближе.
— Это радует, — в тон ему отреагировала Диана. — Садитесь.
— Да я недолго, — попытался отказаться он. Оттягивал момент.
— Олег Михайлович, — Меркулова сощурилась. — Я не люблю разговаривать с людьми, глядя на них снизу вверх.
Брагин плюхнулся на стул:
— Я просто быстро сказать хотел.
— Непохоже, — заведующая качнула головой из стороны в сторону. — Что случилось?
Мужчина замер, понял, что не выдерживает цепкий взгляд начальницы, и быстро выпалил:
— С завтрашнего дня ухожу на больничный на неопределенный срок.
Диана нахмурилась:
— Что-то серьезное?
— Время покажет, — Олег улыбнулся.
— Вы меня пугаете, — Меркулова стала еще строже, чем была.
Брагин хотел отмолчаться, но понимал, что это бессмысленно:
— Отслойка сетчатки.
— Неприятно, но не смертельно, — заведующая успокоилась. — У меня мужу делали.
— И… как? — снова замер Олег. Даже дыхание задержал.
— Нормально, — женщина пожала плечами. — Хотя мы сначала все дергались, потому что Родион затянул. У него в командировке началось, а он молчал.
— Родион — это? — на всякий случай уточнил Брагин.
Диана Валентиновна кивнула:
— Муж. Он молчал почти три месяца — не хотел людей подводить, там проект крупный, видите ли, — она досадливо поджала губы, на несколько секунд погрузившись в воспоминания. — Я поздно узнала. Но ничего, прооперировали. Теперь только к офтальмологу на осмотр раз в полгода.
Олег грустно улыбнулся — рассказ начальницы хоть и дал небольшую надежду, но это не спасало:
— А мне гарантий никаких не дают.
— То есть? — Меркулова снова нахмурилась.
— То и есть. Могу остаться вообще без зрения после операции, — странно, очень странно было Олегу делиться такими вещами с посторонним человеком. Он даже Нарочинской все подробности не рассказал. Может, Марине он боялся сделать больно?
— Какие перспективы без операции? — деловито уточнила Диана.
— Шнурки завязывать да близких узнавать, — Брагин криво ухмыльнулся.
Заведующая помрачнела:
— Могу чем-то помочь?
— Нет, — он помотал головой. — Никому не говорите, что со мной.
— Не скажу. Олег Михайлович, я не люблю подобные спичи, но мне хочется верить, что операция пройдет успешно и все у вас будет нормально.
Сама того не зная, Меркулова подобрала те слова, которые Брагин больше всего хотел сейчас услышать.
— Мне тоже, Диана Валентиновна.
***
Последний раз Марине было так страшно, когда в Склиф привезли отца. Она понимала, что нынешняя ситуация не идет ни в какое сравнение, но все равно ужасно боялась.
Знала: если Олег останется без зрения, жизнь для него закончится.
Брагин не мыслил себя без медицины, а слепых врачей не бывает. Особенно хирургов. Тем поразительнее было его стремление постоянно на себя забивать и рисковать. Даже сейчас — до последнего же дотянул.
И не только в профессии дело. Любому без зрения очень тяжело, а человеку, который сорок лет жил, во всем опираясь на глаза, — практически невозможно.
Нет, Олег не рассказал о своих страхах. Но Марина слишком хорошо его знала.
Как бы Брагин сбежать не попытался, чтобы не быть обузой…
«Господи, Нарочинская, о чем ты думаешь? — одернула она саму себя. — Не смей даже. Нормально все будет. Дергачев профессионал».
Но страх только нарастал, подкидывая все новые варианты развития событий. Преимущество печальные. И отдельным поводом для тревоги стала новость о том, что Дергачев, втайне от Олега, решил оперировать сразу оба глаза.
Время словно остановилось. Марина успела несколько раз пройтись по этажам, прочитать все объявления на стенах и выпить два стакана кофе. Больше уже просто не лезло. А операция все шла. В какой-то момент Нарочинская не выдержала и, не надевая шубу, вышла на крыльцо.
Морозный воздух подействовал как удар плетью. Но Марина, упрямо поджав губы, осталась на месте.
***
Марина сидела рядом с лежащим на кровати Олегом и безостановочно гладила его по руке. Разглядывала мужское лицо, повязку на глазах и понимала, что ей безумно не хватает теплого кофейного взгляда. Нарочинская до одури боялась, что больше Брагин на нее не посмотрит. Потому что не будет видеть.
— Ты такая холодненькая, — улыбнулся он.
— Убрать?
— Нет! — тут же поправился мужчина. — Мне нравится.
Марина непроизвольно улыбнулась: да, Брагин хоть и бурчал все время, что у нее руки-ноги как у лягушки, но на самом деле балдел, потому что сам всегда был горячим как печка.
— Марин, ты плачешь, что ли?
— Что? — женщина часто заморгала. — Нет.
Олег нахмурился и потянулся, было, пальцами к ее лицу:
— У тебя голос такой.
Еще бы. Сложно звучать как обычно, когда в горле ком.
— Я замерзла просто, на улице холодно, — попробовала пояснить Нарочинская, поймав ладонь мужчины и не дав к себе прикоснуться. — А ты что думал, я у твоего одра рыдать, что ли, буду?
— Да уж, — протянул Брагин, — дождешься от тебя. Подожди, — озадачился. — Че ты там делала-то? Что тебе в тепле не сиделось?
— Вышла подышать.
— Нашла где дышать, — пробурчал Олег и стал растирать Марине руки. — Там минус сорок, мать, ты обалдела совсем, что ли?
— Минус тридцать.
— Это существенно меняет дело, конечно, — хмыкнул он.
Нарочинская ничего не ответила. Через полминуты Брагин едва уловимо напрягся и вернулся к наболевшему:
— Марин… А если зрение не вернется?
Слезы все-таки вырвались наружу, но женщина постаралась загнать их назад. Поэтому ответила не сразу:
— Вернется, конечно, ну ты что, — голос снова подвел, — куда оно денется. Все хорошо будет.
Олег повернул голову к стене, и Марина поняла, что он ей не поверил.
— Так, а ты вообще в состоянии подняться, домой поехать?
При мысли о съемной квартире стало особенно паршиво.
— Куда? — вопрос прозвучал грубо.
— Домой, Брагин.
«Издевается она, что ли?»
— Нет у меня дома, — еще грубее ответил Олег.
— Ко мне домой.
Брагина аж переживания отпустили немного.
— Ооо, это я всегда готов, — довольнехонько заявил он. Даже улыбнулся.
Нарочинская тоже улыбнулась и проглотила остатки слез:
— Я тебя завтра в клинику отвезу, два отгула взяла.
— Ух тыыы. Это ж прям роскошь какая-то, — в своей классической манере обрадовался мужчина. — Целая вечность, — мечтательно протянул и умудрился пошутить. Правда вышло не очень весело. — Ради этого стоило пострадать.