Услышав слова Лань Ванцзи Вэй Усянь встрепенулся, подскочил и поражено застыл. Его узнали. Лань Ванцзи узнал его! Хотя, после всех его выходок было бы глупо подумать, что он останется неузнанным. Идиот! Он слишком заигрался в свою любимую игру «Достань Лань Чжаня», стоило учитывать характер и воспитание изначальной хозяйки тела. Сюэхуа была нелюдима, скрытна и излишне нервна. Она бы не стала так бесстыдно пробираться на мужскую половину и приставать к Лань Ванцзи. Зато Вэй Усянь мог. Но на чем же именно он прокололся и что означают слова Лань Ванцзи.

— И как же ты узнал меня, Лань Чжань? — оцепенение отпустило его, но голос звучал непривычно тихо и печально.

— Ты сам мне это сказал, — бесстрастный, как и сам Лань Ванцзи ответ звучал непреклонно.

— Лань Чжань, ты узнал меня из-за шуток? — Вэй Усянь уселся в развязкой позе, из-за чего ворот ханьфу приоткрылся и обнажил частично в вырезе светлую грудь.

— Нет, — Лань Ванцзи повернулся спиной к Вэй Усяню и поднял, скинутую по неосторожности нефритовую* подушку, чтобы вновь уложить ее на кровать.

— Из-за моей необъятной харизмы! — Вэй Усянь нагло улыбался.

— Нет, — все также был непреклонен он.

— Из-за вина? Конечно, какая дева будет пить вино из горла! Тем более из Гусу! — Вэй Усянь склонился над Лань Ванцзи и попытался забрать у него из рук подушку, — Я прав, Лань Чжань? Не игнорируй меня!

— Догадайся сам, — отрезал Лань Ванцзи и встал с постели.

— Ты рассердился? Ооо — протянул Вэй Усянь и громко смеясь, расплылся в широкой улыбке, — я кажется, догадался! Неужели великий Ханьгуан-цзюнь смутился из-за моего вида? Не думал, что ты до сих пор такой неженка! Эй стой! Не уходи! — с этими словами он схватил Лань Ванцзи за широкий белый рукав легких ночных одежд и повалил на постель.

Но Лань Ванцзи лишь смерил его суровым взглядом и холодно бросил, — Спи, поговорим завтра.

Вэй Усянь пытался было возмутиться, но ничего не вышло, ибо Лань Ванцзи наложил на него заклятие молчания и обездвижил его. Он уложил распластавшуюся на постели в подобающую позу, поправил на ней одежду и сам лег рядом в такой же чинной и благородной позе. Лань Ванцзи, казалось уснул мгновенно, в отличии от Вэй Усяня, который еще долго гонял в голове разнообразные мысли, но все они касались одного единственного человека, который лежал рядом с ним в одной постели и в лучах лунного света казался похожим на небожителя. Белая нефритовая кожа, черные ресницы, что слегка трепетали во сне, гладкие, шелковистые волосы, что черны, как смоль, правильная, четкая линия челюсти, что с годами стала лишь четче, прямой и аккуратный нос. Лань Ванцзи почти не изменился с момента их последней встречи, лишь возмужал сильнее, стал шире в плечах, черты лица стали строже и четче, а в образе и глазах затаилось что-то печальное. А белые клановые одежды лишь усиливали это впечатление.

Первой мыслью, невольно проскочившей в голове Вэй Усяня было, что его старый знакомый похоронил любовь всей своей жизни. Но Лань Ванцзи не был женат, и не имел до Лань Сюэхуа невесты, но с ней он не был близко знаком, да и Лань Бинхуа не слышала о том, что тот питал к кому-то нежных чувств, а траурный образ сопровождал его уже не первый год. Дядюшка и брат Лань Ванцзи были живы и вполне здоровы, так по кому печалился Ханьгуан-цзюнь? Ответа на этот вопрос у Вэй Усяня не было, а задать его, впервые, казалось неуместным. Тем более им и без этого было, что обсудить. За этими мыслями он уснул.

Лань Ванцзи встал в час зайца, как и подобает правилами Гусу Лань. Он осторожно снял навалившегося на него во сне Вэй Усяня и уложил его в кровать. Тот не побеспокоился и продолжал мирно спать. Лань Ванцзи предположил, что он так и проспит до часа лошади. Взгляд не мог не задержаться на нынешней оболочке старого знакомого и сравнения не могли не лезть в голову.

Лань Сюэуха он видел всего пару раз. Она была тихой, стеснительной и откровенно слабохарактерной девушкой, полностью подавляемая властной заботой матери. Из-за которой и страдала. Взгляд серых глаз всегда был опущен в пол, лишь изредка она поднимала его и злобно смотрела из-под бровей, словно волчонок, но обычно этим все и ограничивалось, она не спешила дерзить матери. Хотя иногда ему приходилось слышать злые разговоры об очередной попытке девушки пойти наперекор матушке, но сплетникам быстро закрывали рты и назначали наказание. Лань Сюэхуа и Лань Бинхуа действительно были похожи, что неудивительно для сестер, но сходство главное было не сколько внешним, сколь внутренним.

А Вэй Усянь же… Вэй Усянь был совершенно иным. Его движения не были плавными и мягкими, он не походил на заклинательниц клана Лань. Девы выросшие в Облачных Глубинах были подобны журавлю или лебёдушке. Они также плавно и грациозно двигались в своих белоснежных одеяниях. Смоляные волосы мягко ниспадали на обманчиво хрупкие, нежные девичьи плечи. Они казались нежными и воздушными, словно небожительницы, не от мира сего. Вэй Усянь же был резким, шумным, но таким ярким и солнечным. Он был живым, он был настоящим. Широкие, яркие улыбки, озаряющие собой все вокруг, они могли превратить даже самый хмурый день в солнечный и теплый. Громкий, заливистый смех не мог не притягивать, да и привычка смеяться так громко и искренне, что порой он мог даже свалиться со смеху в прямом смысле, характеризовала его как никто другой. Но в тоже время он был отчаянно справедливым и смелым, и всегда кидался на защиту слабых. Он не был груб без причины и не спешил обидеть окружающих. Казалось он жил одним только днём, здесь и сейчас. Но иногда во взгляде плескалось что-то такое болезненное, печальное и почти позабытые, но все равно давящие изнутри… Словно старая рана, давно зажившая, но все ещё неприятно ноющая.

И от такого Вэй Усяня Лань Ванцзи начинал терять голову, нет давно ее потерял, ещё при первой их встречи, ему хватило одной только улыбки, чтобы она отпечаталась в его сердце. Он был готов подарить ему сердце, отдать его безвозмездно, но вот только было ли оно ему нужно… Лань Ванцзи последний раз посмотрел на сладко спящего Вэй Усяня, поправил верхние одежды и вышел из цзинши, наказав адептам и слугам не беспокоить ночную гостью.

Вэй Усянь встал в начале стражи лошади и недовольно поморщился. Из-за неудобной позы для сна ужасно болела поясница. Волосы были сильно растрепаны и лезли в лицо. По словам Бинхуа, волосы ее сестры так себя не вели, в отличие от волос самого Вэй Усяня, которые при жизни сложно было причесать. Кажется, даже в новой жизни ему не избавиться от этой проблемы. Лань Ванцзи вчера сильно удивил его. Он его узнал, но не стал отдавать на суд и не убил на месте. Да и его фраза… Она была весьма странной, но ее значение ему было неизвестно. Вэй Усянь хотел было сбежать, но куда. Ему было некуда бежать, тем более учитывая, что ещё не всё желания Сюэхуа выполнены.

Желания… Он только сейчас о них вспомнил! Вэй Усянь задрал широкие рукава ночных одежд, а после быстро начал разматывать бинты, которыми скрыл кровавые раны. Когда он увидел скрытое под ними, то громко вздохнул от удивления. Порезов осталось всего два. По одному на каждой руке. Следовательно он умудрился сам того не знаю выполнить два желания, но каких…

Первое скорее всего было связано с матушкой девушки, косвенно, но он ее заткнул. Это же Вэй Усянь подал идею Лань Бинхуа, и с его подачи, получается она использовала заклятие молчания на своей матери.

Но идей насчёт того какое желание он выполнил вторым у него не было. Вряд-ли оно было связано со стариком Цижэнем, с ним он ещё не успел встретиться, к счастью или нет, это трудно было сказать. Следовательно либо его зауважала Лань Бинхуа, либо Лань Ванцзи лишился из-за него головы. Но не похоже, что это было что-то из этого. Да и что именно имела в виду Лань Сюэхуа этим желанием он понимал слабо, не желала же она, чтобы Ханьгуан-цзюнь потерял голову из-за любви к ужасающему Старейшине Илин? Ха! Это было бы действительно бредом. Да и вывести из себя его у Вэй Усяня тоже не вышло. Следовательно оставалось только восхищение и уважение Лань Бинхуа, но не похоже, что она испытывала хоть что-то похожее на это. Но видимо, она слишком хорошо скрывала свои чувства.

От дальнейших размышлений Вэй Усяня отвлекли тихие шаги Лань Ванцзи. Он зашёл в Цзинши, держа в руках корзинку с едой, которая ошеломительно пахла мясом и пряными специями. Вэй Усянь поднял голову и все его внимание было сосредоточенно на этом манящем запахе. В последний раз ему доводилось есть мясо, а тем более со специями еще в прошлой жизни, когда он встретился с Лань Ванцзи в Илине и тот согласился с ним отобедать и сам угостил за свой счет. А он так до сих пор не отблагодарил его, ха… И вот Лань Ванцзи снова угощает его, несмотря на все запреты. И не похоже, что ходил за этими блюдами в Цайи, они должны были уже давно остыть. Неужели ради него он приказал слугам на кухне приготовить их? Это он и озвучил.

-Лань Чжань, что это? Неужели ты приказал слугам приготовить все эти блюда для меня? Зная, что я не твоя невеста ты все равно продолжаешь баловать меня, разве это не странно? Зачем же ты это делаешь, а Лань Чжань? Балуешь меня, заботишься обо мне, даже прикрываешь меня и никому не рассказал о том, что дева Лань Лань пожертвовала мне свое тело, тем более с помощью темного пути. Я не понимаю тебя, Лань Чжань, совсем не понимаю…-голос Вэй Усяня до этого звонкий и веселый, напоминающий переливы колокольчиков, внезапно притих, а лицо его посмурнело, но он не дал ответить Лань Ванцзи и продолжил взяв эмоции под контроль и снова беззаботно улыбаясь, чем заставил своего собеседника незаметно нахмурится, — Впрочем, у нас есть и куда более серьезные и важные темы для разговора. Не знаю даже с чего начать.

-Что это за раны? — раздался тихий, бархатистый голос Лань Ванцзи, он сел рядом с Вэй Усянем и осторожно взял его руку в свою, разглядывая кровавые отметины своими светлыми, словно стекло глазами. Вэй Усяню даже показалось, что он увидел в них обеспокоеность. Но точно судить об этом он не мог.

-Эти? Это ритуальные раны, символизирующие желания человека, который призывает в свое тело злой дух. Изначально их было четыре, но два я уже, видимо, выполнил. Лань Чжань, подумать только меня призвали, как злого духа исключительной мощи и ярости! Ну разве я похож на такого духа? Я не отрицаю свои прегрешения, но духом я был на редкость тихим и безобидным. Да и призвал меня не абы кто, а заклинательница из благородного клана Лань! Урожденная Лань совершает темный ритуал и призывает в свое тело дух Старейшины Илин, в обмен на то, чтобы он выполнил ее желания! Кому расскажи не поверят, да ещё и решат, что с ума сошел! Теперь мне нужно выполнить ее желания, чтобы моя душа не была окончательно уничтожена. Это ритуал добровольного пожертвования тела, так что я не захватывал его, — он обвел руками вокруг себя и наигранно весело продолжил, только улыбка затухла к концу предложения — она сама отдала мне его, даже не спрашивая… Ха, действительно стоило умереть, чтобы тебя воскрешали, как мстительного духа исключительной мощи и злобы, правда, Лань Чжань? А раз ритуал удался, значит я действительно злой дух…

— Вэй Ин вовсе не злобный дух, не клевещи на себя лишнего, — отрицательно покачал головой Лань Ванцзи.

— Хорошо, хорошо, Лань Чжань, не сердись! Теперь мне нужно как-то лишить тебя головы и заставить твоего дядюшки выть от бессилия, потому что с тем, чтобы закрыть рот достопочтенной Лань Донсюэ и завоевать уважение и восхищение Лань Бинхуа я видимо уже заработал, — Вэй Усянь громко рассмеялся, — кстати, малышка довольно быстро поняла, что я не ее сестра, но выдавать меня не стала, видимо, не хотела, чтобы кто-то узнал о том, что ее сестра применила столь темный ритуал и пожертвовала свою душу ради возрождения меня… Она действительно дорожит памятью о ней и отлично держится, хотя ей следовало бы оплакивать сестру, но она не позволяет себе этого и сложно сказать, что она в печали. Лань Чжань, она даже учит меня манерам и заставляет зубрить ваши занудные правила, а если что не по ее, то я получаю веером! Представляешь совсем юная девушка смогла сотворить, то с чем не могли справиться прославленные заклинатели годами! Заставила меня соблюдать правила и вести себя подобающе благородной деве. Она многого добьется, впрочем, речь не об этом. Нам надо быстрее решить проблему с этими желаниями, а иначе мой дух развоплотиться навсегда. Тем более необходимо выяснить что и кто привели Лань Сюэхуа к такому решению и как у нее оказались мои записи.

— Считаешь, что за этим кто-то стоит? — хмуро спросил Лань Ванцзи.

— Да, я не знаю точно, что произошло три года назад после моей смерти, но сомневаюсь, что мои записи бросили просто так на Луанцзан или еще где. Самостоятельно она не могла их достать, да и похитить тоже, следовательно кто-то их ей дал и кто-то надоумил ее призвать именно меня.

— Мгм, это тот кому это было выгодно и с кем она была близка, — продолжил Лань Ванцзи.

— Да! Но у нас слишком мало данных. Я нашел ее дневник, но он мало информативен, а части страниц просто нет. Лань Бинхуа тоже не была слишком близка с сестрой в последнее время. Но может втроем мы сможем к чему-то прийти, — на нежном лице девушки появилась шальная улыбка, а глаза загорелись ярким безумным светом, совершенно преобразив лицо и заставил сердце сидящего рядом Лань Ванцзи замереть от внезапной нежности, накрывшей его.

— Позвать Лань Бинхуа? — внезапно спросил Лань Ванцзи, радуя своей внезапной проницательностью и заботливостью.

— Да! — воскликнул Вэй Усянь и на радостях обнял Лань Ванцзи, заставив его уши запунцоветь, что он заметил и от этого наблюдения слегка хихнул и разжал объятия, — Неужели, ты смутился из-за такой мелочи, как объятия? Не буду тебя больше смущать, Лань-гэгэ.

Лань Ванцзи ничего не ответил, но его уши запунцовели сильнее, а руки то и дело сжимались в кулаки и разжимались. Он спокойно встал, оправил свои одежды и разгладил ленту, и вышел из Цзинши.