В автобусе холодно, но ехать всего сорок минут, поэтому Юнги лишь глубже кутается в шарф. Розовый чонгуков свитер греет хорошо, рукава длинноваты и закрывают ладошки, Юнги рад, потому что перчаток нет. Чонгук притащил ему в больницу свою одежду, у них размеры почти одинаковые, и его пальто из офиса, которое там и осталось после вызова скорой. Чонгук вообще хорошо помог, сказал, что подготовит документы задним числом по его отгулам для бухгалтерии, чтобы лишних проблем не было.

Из больницы его выписали. Доктор Сора записала его на прием через месяц, сказала, что сейчас он стабилен, прописала поддерживающие таблетки и предупредила о возможных проблемах с настроением. Гормоны будут постепенно вставать на место после беременности. Посоветовала не волноваться, а лучше вообще записаться к психологу, даже направление дала. Юнги взял, но пока засунул в пакет с грязными вещами.

Сеульские высотки за окном плавно сменяются на малоэтажные дома пригорода, деревьев становится больше, воздух чище. Юнги, на самом деле точно не знает, может быть ему просто становится легче дышать вдали от города, а не воздух меняется. Юнги вообще не думает сейчас. Он последние два дня только и делал, что думал, ни к чему хорошему это его не привело. Он плакал еще несколько раз, пытался понять, когда именно все пошло крахом, почему Хёнджон так поступил, почему Юнги ничего не смущало до того момента, пока ему буквально в лицо не сунули чистый факт предательства. Может, он сам делал вид, что всё нормально? В любом случае, это потом, это не сейчас.

Сейчас старая остановка в родной деревне встречает его обшарпанной вывеской с названием. До маминого дома пешком всего ничего. Юнги хочет помыться, постирать вещи и выпить горячего чаю. Было бы неплохо посмотреть какой-нибудь фильм. Снег приятно хрустит под ногами, кое-где совсем скользко от накатанной снежной корки, Юнги идёт неуклюже, размахивая руками. Калитка знакомо скрипит, парень аккуратно прикрывает её за собой, на крыльце сильно топает, стряхивая снежинки с обуви.

Дома тепло, в маминых объятиях еще теплее. Женщина суетится, от эмоций выпускает феромон, хлопает сына по макушке, ругаясь на отсутствие шапки. Помогает раздеться, снова зажимает в руках, расцеловывая красные щёки.

— Хоть на человека похож стал, ребёнок. Не интересовался, чего тебе там в капельницу медбрат твой подливал? Мне может быть тоже прокапаться?

Юнги хихикает, говорит, что контакты медбрата есть, если что, договориться можно. Мама включает электрический чайник и развязывает кулёк белого хлопкового полотенца с пышными булочками внутри. Говорит, дед Донмин недавно заходил, специально принёс для внучка. Он здесь для всех внучок, на самом деле. Тут все дети, что родились, автоматически общие внучата. Старичков в деревне много, молодёжь в основном перебирается в город, поближе к работе, к деньгам. Старшая школа закрылась за два года до выпуска Юнги, потому что детей было реально мало, содержать учреждение было никому не выгодно, поэтому два последних года Юнги с классом ездил на автобусе в школу ближе к Сеулу. На самом деле, сейчас Юнги благодарен этим обстоятельствам. Неизвестно, поступил бы он после своей деревенской школы хоть в какой-то университет после.

Юнги раздевается в своей старой комнате, в трусах вышагивая к ванной. Вытаскивает из пакета грязные вещи, туго завёрнутые кровавые брюки вместе с бельём бросает в отдельный таз, остальное перекладывает в корзину у стиральной машинки. Таз наполняется холодной водой. Сам Юнги заходит за цветастую шторку в угол ванной, прямо там стаскивает с себя трусы и наугад перекидывает через верх обратно. Вода тёплая, мочит чёлку, заливает глаза. Юнги пальцами зачёсывает волосы назад, открывая лоб, подставляет лицо под струи воды. Реснички собираются в слипшиеся треугольнички, капли текут по щекам, смывают пот и пыль улицы. Становится легче.

***

— Господи, Джуд Лоу здесь просто шикарен, мам.

— А мне всегда больше нравился Майлз. Такой мужчина... Харизматичный такой мужичара.

Юнги смеётся заливисто. Мама как обычно. Они начали с чая и булок, потом залезли с ногами на диван, мама вытащила из своих таинственных закромов бутылку красного вина. Грел вручную связанный мамой плед, изнутри грело вкусное домашнее вино, которое тоже сделал кто-то из старичков в деревне. На телевизоре тихонько шёл лучший фильм столетия. По крайней мере, Юнги был именно такого мнения. "Отпуск по обмену" был именно тем комфортным местом, куда хотелось возвращаться. Герои простые, понятные и понятые, от того переживательные. Юнги искренне сочувствовал Аманде и Айрис, рыдал вместе Грэхэмом в конце. Ох уж эти мужские слезы, ох уж этот Джуд Лоу. Фильм всегда был таким. Своим, лёгшим на сердце с первого просмотра. Цеплявшим с первых секунд, поглощавшим в себя, в эту предрождественскую атмосферу.

Сейчас всё было как обычно. Но за Айрис переживалось сильнее. Представьте, целуетесь с мужчиной по углам, дарите друг другу подарки, вы строете с ним какие-то планы в голове, помогаете во всём. А потом он объявляет помолвку на глазах у всех. С другой женщиной. А после этого ещё и лезет в вашу жизнь с очередными просьбами о помощи и сладенькими обещаньями.

Юнги тошнит от этого. Когда Джаспер появляется на пороге особняка Аманды, чтобы встретиться с Айрис, с этой непревзойдённой Кейт Уинслет, храни её Господь, Юнги не сдерживается в выражениях.

— Вот же мудила какой!

Юнги искренне рад, когда Айрис всё-таки выбирает Майлза. Он и правда... Мужичара. Он не огромный и мускулистый, он просто хороший. Пухленький, очень харизматичный, мама права. С юмором. Уж точно в тысячу раз лучше противного Джаспера.

Юнги нравится, как показаны альфы в этом фильме. Что Блэк, что Лоу. Они хорошие, чувственные мужчины, которые умеют плакать и любить. Юнги хочется, чтобы в его жизни появился такой-же Грэхэм. Ну или Майлз, он правда очень милый, что уж там. На последней сцене Юнги тоже всегда плачет. Ему нравится эта атмосфера. Семейно так, много людей, все друг-друга любят. Целуются, смеются, дети вокруг. Он бы также хотел когда-нибудь отметить Рождество.

— Что будешь делать, ребёнок?

Юнги сразу понимает, о чём мама спрашивает. Фильм закончился, бокалы опустели. Мама гладит его по ногам в шерстяных носках, не смотрит в глаза.

— Поговорю с ним. Надо расставить все точки.

— А потом?

— Машину продам.

— Зачем?

— Кредит за неё закрыл месяц назад. Нужны будут деньги на залог за квартиру. Найду что-нибудь ближе к работе, обойдусь без машины. На съём будет хватать спокойно, на кредит же тратиться не буду.

— Съедешь с вашей квартиры?

— Она всегда была его. В документах меня нигде нет, она на него записана. Да и я не претендую. Мне не нужна, я там жить не смогу. Вещи только заберу. И посуду, что ты дарила.

— Ты будешь разводиться?

— Да. Подам на развод.

— Хорошо подумал?

— Слишком хорошо подумал, мам. Устал думать. Никогда в жизни так много не думал. За два дня столько всего вспомнил, столько всего понял. Больше не хочется. Хочется с этим разобраться и всё.

Мама кивает, пальцами поддевает носки, стягивает с ног. Мнёт руками, массирует между пальцами. Юнги смотрит на женщину. У неё хвостик на затылке, волосы седеть начали недавно. В черноте копны серебро ниточками вплетается. Она у него красивая очень. Сильная. Вырастила его одна. Отец умер, когда Юнги пять лет было. Он и не помнит его толком. Мама тут в деревне всю жизнь и проработала бухгалтером у одного предпринимателя. Начальник умер три года назад, дети его переехали, в общем-то, ничего необычного. Магазин закрылся, мама работать перестала. Чтобы не глупеть, как она говорила, начала вязать. Мелкая моторика как-то благоприятно на мозги влияет, Юнги точно не знает, как это связано, но главное маме нравится. Вот и вяжет постоянно. Крючком, спицами. Зарабатывает на этом неплохо. Не постоянно и не много, но для жизни в деревне многого и не надо. У неё есть участок, сажает большинство овощей сама, Юнги приезжает помочь частенько. Осенью вот кимчи заготавливали опять. Каждый год, в общем-то, вместе этим занимаются. Мама ждала, что зять приедет помогать, но Хёнджон не поехал, прикрылся работой. Юнги не заставлял.

Телефон квакает оповещением из Какао Толка рядом. Юнги берет смартфон с низенького деревянного столика у дивана, снимает блокировку пальцем.

"Добрый вечер, Юнги. Как твоё самочувствие? Чонгук сказал, что ты сегодня выписался."

Неизвестный номер. Юнги прыгает на аккаунт отправителя, на фоне фотография Хангана с Сеульской набережной, фотографии юзера вообще нет.

—Хёнджон?

— Нет, он вообще не появлялся. Не звонил и не писал.

Мама кивает молча. Одевает стопы обратно в носки, встаёт с дивана.

— Я к тёте Мисо схожу. Она собиралась вечером проростки перебрать, помогу. Со мной пойдёшь?

Юнги вертит головой, поудобнее укладываясь на диване, мол, хочу полежать дома спокойно. Да и напиваться не хочется, а от тёти Мисо трезвым ещё никто не уходил. Словно в подтверждение его слов, мама забирает со стола недопитую бутылку вина и говорит, что ему у тёти Мисо будут рады в любое время, милости просят. Черён надевает прямо поверх длинного платья свитер с горлом и стёганную жилетку в красных цветах. Выглядит забавно, но даже со стороны тепло. На пороге влезает в меховые башмачки, напоминающие угги, шлёт сыну воздушный поцелуй, пытается снова заманить его с собой плескающимся вином в бутылке, но Юнги смеётся и не поддаётся. Распахнутая дверь впускает в дом холод, стужа добирается до неукрытых голеней омеги.

Домик у них небольшой. Из входной двери сразу попадаешь в главную комнату, которая представляет собой соединённые кухню и гостинную, что чуть меньше по размерам. Дом по форме почти квадратный и вторую половину, заднюю, занимают спальни и ванная. Комната Юнги и ванная, которая в себе содержит и туалет, и постирочную, и умывальник с душем, смежные. А мамина комната напротив. Комнатки по размеру одинаковые. Юнги всегда нравился их домик. Ничего лишнего, всё только самое нужное, мебелью не загромождено, но вот мелочей предостаточно. С некоторых пор еще и корзины с пряжей везде стоят. Уютно здесь. И запах приятный, мамой пахнет. Булочками.

Омега возвращается к телефону. Пользователь подписан как "RM". Юнги это ничего не даёт. Что это за Ар Эм такой? У кого из его знакомых такие инициалы? В голову ничего не приходит. Чонгук сказал... Значит кто-то с работы. Но обращается вот так сразу неофициально, странно. Кто с работы может к нему так обратиться? Они с Хосок-щи довольно много переписываются, но до сих пор соблюдают правила приличия. Сокджин-щи бы так не написал, он довольно старомоден. Кто ещё? В его команде кто-то? Ёнджун? Да нет, он благоговеет перед Юнги всегда, стажёр, да ещё и младше на два года. Точно не он. Кто общается с Чонгуком тогда? Ну, он пару раз видел Сухо-щи с Чонгуком наедине, но разве мог он так обратиться Юнги?

Парень цокает языком, сам обрывая свои размышления. Хватит думать, теперь Юнги перестаёт думать вообще. Заходит в чат и печатает сообщение быстро, также быстро отправляя.

"Добрый вечер! Спасибо, мне лучше.

К сожалению, у меня не записан ваш номер телефона, не могу понять, кто вы. Не сочтите за грубость."

Не слишком сухо? Юнги надеется, что там, на другом конце никто не обидится. Но у него правда не записан контакт. Фотки нет, никакого Ар Эма он вспомнить не может. Не гадать же ему. Лучше спросить прямо, правильно? Правильно. Юнги перекатывается на другой бок.

"ой прости я забыл извини если напугл это мой линчный номер я анмджун"

Юнги вчитывается в только-что пришедшее сообщение внимательнее. Хмурит брови на опечатках и пустых местах, в которых по идее должны быть запятые. Сравнивает первое сообщение с этим и хихикает. Это вообще один человек писал? Стоп.

—Чего-о-о?

Намджун? Ким Намджун? Директор? Что?

Юнги садится резко на диване. Ему Директор написал. С личного номера. Юнги правда думал, что тогда в палате была одноразовая акция добра. Нет, Директор прекрасный человек, никаких косяков за время работы за ним замечено не было, и то как он отнёсся к Юнги в кризисный момент, наверное, заслуживает отдельной премии " Лучший начальник года для больных брошенных омег". Юнги приглаживает пальцами брови, неосознанно, автоматически. Несколько раз вдыхает и выдыхает, почему-то волнуется.

"Директор, здравствуйте! Спасибо за беспокойство! Вы меня не напугали, всё хорошо!"

Сообщение прочитывается мгновенно, также мгновенно появляется статус " RM набирает сообщение..."

Юнги закусывает губу в ожидании. С ним Директор переписывается. Со своего личного номера.

"хорошо юнги извини за оштбки я за трулем прост тороплбсб ответить"

Юнги двумя руками подносит телефон ближе к лицу. Что вообще происходит? Ким Намджун пишет ему с личного номера, пока ведёт машину. Нет, дайте Юнги еще несколько десятков раз повторить, что Директор пишет ему с личного аккаунта, чтобы это хоть как-то уложилось в голове. Не осуждайте. Он волнуется.

—Боже, зачем он печатает за рулём!

"Директор, пожалуйста, будьте аккуратнее! Не переписывайтесь, пока ведёте машину!"

"хорошо бнги не беспокойся все нормалбно"

"Не печатайте за рулём!"

"хорого юнги"

— Да что же это!

"Не отвечайте мне, Директор!"

"ладно юнги не убуд"

Юнги хихикает почти истерически. Почему он так себя ведёт? Он же на дороге, почему так старается? Нет, если Юнги сейчас что-то снова напишет, он уверен, Директор снова ответит. А написать хочется. Это забавно. И разница эта между первым и последующими сообщениями размером с пропасть, отчего еще смешнее.

"Я на большом светофоре, всё хорошо. Напишу тебе, как доберусь домой, чтобы ты не переживал, договорились?"

Юнги вдыхает протяжно. Почему это он переживает?...Хотя. Чего уж там.

" Да, Директор, договорились."

"И я не директор сейчас, помнишь? Об этом мы тоже договаривались, Юнги"

Юнги краснеет ужасно, вспоминая, при каких обстоятельствах был тот разговор. В нос ударил фантомный чёрный чай. Юнги накрывает лицо рукой, через щель между пальцами подглядывая за экраном телефона. Что написать? Как ответить на это? Выдыхает.

" Напиши, как доберёшься до дома, Намджун"

"хорошо юнги"

Снова без знаков препинания, значит, поехал. Юнги блокирует телефон, откладывает на столик. Снова укладывается на диван. На лице сама собой улыбка появляется. Директор забавный.

***

Выходные проходят стремительно. Мама отправляет Юнги в Сеул на легке, уложив постиранную одежду Чонгука в красивый картонный пакет и туда-же закинув мешочки с засушенными травками типа мелиссы, ромашки, мяты и жасмина. Сказала, в благодарность за помощь, сама летом собирала. Наказала еще угостить коллегу барбекю и вообще привозить в деревню, познакомиться. На автобусе ехать не пришлось. Дядя Ли как раз в это утро поехал навестить в город беременную дочь, Юнги просто сел на хвост. Ехали под старую корейскую попсу и сиплый голос мужчины. Не разговаривали почти, настроение не то, да и утро ранёхонькое. Юнги вышел на остановке поближе к офису, несколько раз поклонился в благодарность, пообещал почаще приезжать в деревню и заходить к ним иногда.

Юнги будто и не уходил отсюда. Одежда та-же, обстановка та-же. Только Юнги другой.

Пропуск пикает на турникете, Юнги встаёт с группой людей перед лифтами. До этажа доезжает непривычно быстро, желает смутно-знакомым коллегам удачного рабочего дня и выходит. Отдел полупустой, менеджер приехал рановато. Но Чонгук всегда приходит пораньше, поэтому Юнги надеется застать его на месте, чтобы передать пакет и, может быть, выпить вместе чаю с мамиными травами. На рабочем столе завал документов. На всех файликах одинаковые жёлтые наклейки, на которых знакомым почерком написано "Для Юнги-щи!!!" Юнги хмыкает, мысленно благодаря Хосока за заботу. Ему правда легче сделать некоторые документы самому с нуля, чем переделывать за кем-то. Это, как показала практика, занимает у него больше времени и ресурсов, а скоро годовая отчётность. В отдел заходят знакомые девушки, Юнги кивает им, после вешает пальто и подхватывает цветастый пакет.

Ближе к кабинету Директора начинает пахнуть зеленью. Секретарь точно на месте. Юнги тихонько стучит в деревянную перегородку из балок и декоративного мха, чтобы привлечь внимание Чона.

— Юнги-щи! Вернулся!

Секретарь светится словно, перестаёт копаться в своей сумочке и выходит из-за стола. Чонгук зажимает менеджера в тесных объятиях, отчего Юнги немного удивляется, но как-то сразу успокаивается. Секретарю хочется позволить такие вольности. Поэтому Юнги обнимает в ответ, неуклюже удерживая пакет в одной руке.

— Тебе лучше? Как ты?

— Да, всё нормально. Правда, лучше.

Секретарь выглядит немного потрёпанным и растерянным, когда получает пакет с одеждой , а после зарывается носом в душистые травы. Соглашается на утренний чай, вытаскивая из сумочки шоколадку и зачем-то снова переворачивая всё буквально со дна. Юнги не понимает.

— Чонгук, у тебя всё нормально?

Секретарь хмурит брови, выпячивает губы и тихонько качает головой в стороны.

— Что не так?

—Животик тянет с утра, чувствую себя не очень, не зашёл в аптеку, думал, в сумочке остались...

Юнги переходит на шёпот.

— Течка?

Младший кивает и накрывает живот рукой.

— У меня в столе должен быть БлокТаб, пьёшь такие? — Чонгук снова кивает, но уже живее. — И маленький пледик принесу. А ты чай завари, с мелиссой, станет легче, ладно?

Чонгук снова обнимает менеджера и тихонько уходит в сторону небольшой кухни за стеклянной перегородкой. Юнги у себя в столе находит почти пустую баночку блокаторов, синие полупрозрачные капсулки с белым порошком внутри, и достаёт из нижнего ящика стола сложенный коричневый пледик.

По кухне разносится приятный запах зелёного чая с травами, смешанный с собственным запахом Чонгука.

— Юнги-щи, сильно пахну?

— Будто газон за окнами только-что подстригли.

Чонгук даже пугается немного, слыша голос знакомого альфы. Директор стоит в дверях кухни, плечом опираясь в косяк, и оглядывает секретаря беспокойно. Юнги зачем-то поправляет на себе одежду и убирает выпавшую прядку за ушко, когда кланяется начальнику.

— Доброе утро, Директор.

— Доброе утро, менеджер Мин. Секретарь Чон?

Чонгук сжимается будто под чужим взглядом, цепляясь пальцами за горячую кружку. Юнги замечает и поведение младшего, и замешательство на лице Директора, и не понимает, что происходит. Но на чистых инстинктах будто, желание отгородить слабеющего на глазах омегу от альфы перевешивает, и Юнги встаёт между ними, буквально спиной закрывая Чонгука.

— Секретарю нездоровится, Директор. Сделать для Вас чай?

Намджун вынужденно убирает глаза с брата, что трясущейся рукой закидывает в себя синюю капсулу. Конечно, Намджун не глупый, понимает, что с младшим. Волноваться меньше не начинает, но в руки себя берёт. Поэтому кивает Юнги, благодарит и просит занести чай в кабинет, а после уходит.

Чонгук, как только Директор поворачивается спиной, упирается ладонями в кухонную тумбу и складывается в девяносто градусов, протяжно выдыхая.

— Ему чёрный с жасмином. И наверху коробка, положи две печеньки.

Юнги ловит на лету, вместо готового пакетированного черного чая, наливает в белую чашку заварку и набивает складное ситечко маминой травкой, заливая всё кипятком. Устанавливает на поднос чашку и блюдце с печеньем. Секретарь на кожаном диванчике рядом корчится от спазмов и бледнеет, поэтому Юнги силой поднимает его и тащит за стол, усаживая в его кресло и укрывая колени и живот своим пледиком. Потом приносит ему чай и разломанный шоколад.

—Ешь, Чонгук-а, сейчас отпустит.

Чонгук улыбается и запихивает в себя неровные кусочки черного шоколада, запивая горячим напитком, а после упирает голову в жёсткую деревянную перегородку.

***

— Входите.

Юнги аккуратно плечом заплывает в кабинет, следя за плещущимся в чашке напитком. Прикрывает за собой дверь и медленно передвигается к столику у диванов. Юнги уже был в кабинете Директора пару раз. Но каждый раз тут что-нибудь изменялось. Появлялись новые горшочки с растениями и интересные картины на стенах. Вот, например, этого небольшого деревца в белом горшке у диванчика в прошлый раз он не видел. Юнги устанавливает поднос на журнальный столик, когда Директор садится на диван.

— Спасибо, Юнги.

Обращение немного режет слух. На кухне Директор обратился к нему официально, а здесь почему так? Ему неловко.

— Как Чонгук?

Юнги переминается с ноги на ногу, Намджун двумя руками обхватывает чашку, словно грея руки. Поднимает глаза на менеджера, замечая растерянность и вскидывает брови. Доходит моментально, поэтому он быстро вскакивает с дивана - поступил не очень хорошо, нужно сначала усадить омегу, а потом самому, а он...

— Присаживайся, пожалуйста, Юнги!

А дальше всё происходит словно в дурацком фильме, где вставляют эффект замедленного действия на самые неуклюжие моменты.

От резких движений чай в кружке расплёскивается. Кипяток попадает на альфу, Намджун вскрикивает, Юнги пугается, кидается спасать начальника от ожогов, вырывает из рук чашку, в итоге чай разливается еще и на него, омега на рефлексе чашку выпускает из рук, а та разбивается об пол. Намджун пытается отлепить мокрую рубашку от живота, Юнги опускается собирать осколки, режет палец об острый край, шипит от боли. Директор буквально падает перед ним на колени, пугается за омегу больше, чем за свой ошпаренный живот, хватает раненную руку в свои и начинает дуть на тонкий пальчик. Юнги дышит глубоко, ему правда больно.

— Тише, тише, тише...

Омега кивает быстро, глаза на мокром месте, губы поджимает, чтобы правда не заплакать. Порез глубокий, но не длинный. Кровь капает на пол.

— Не плачь, не плачь, тише, сейчас пройдёт.

Намджун всё дует на пальчик, другой рукой беря омегу под руку, поднимая и усаживая на диван. Осколки чашки хрустят под ногами. Дверь кабинета распахивается, в проёме появляется красный обеспокоенный Чонгук.

— Что у вас тут... Боже!

Чонгук пропадает на секунду, а после забегает в кабинет с небольшой прозрачной сумкой-аптечкой.

Намджун поддерживает руку на марлевой салфетке, Чонгук поливает ранку перекисью, Юнги жмурится. Щиплет сильно. Директор видит, поэтому снова начинает дуть на палец. Выглядит при этом безумно мило. Чонгук одномоментно вскидывает удивлённо бровь, но быстро возвращает лицо в нормальное положение и решает никак не реагировать и ничего не говорить.

Палец успешно обрабатывается, заклеивается двумя пластырями, для надёжности, и аптечка упаковывается обратно. Юнги остаётся сидеть на диване, пока Директор и секретарь разбираются, где в офисе совки и метёлки, чтобы убрать осколки с пола, пока Директор отбирает инвентарь у секретаря и заставляет его сесть наконец на диван.

— Вообще, иди давай домой, я вижу что тебе плохо, возьми рабочую машину, я сегодня всё равно на своей.

Директор и секретарь общаются между собой неофициально. Секретарь называет начальника хёном, Директор зовёт младшего по имени, Юнги чувствует себя немного лишним. Он подозревал, что Директор и Секретарь довольно близки между собой, но чтобы настолько... Вау.

А ещё у Юнги глаза на лоб лезут, когда Директор на коленях перед двумя омегами, своими подчинёнными, с маленькой метёлочкой ползает по полу, собирая осколки чашки. И продолжает спорить с Чонгуком о том, что он должен поехать домой и отлежаться.

Директор отдела Дэсан Компани. На коленях. С метёлкой. На полу. Перед двумя подчинёнными.

Юнги спит?

Потом Чонгук соглашается, говорит, что подготовит все документы на сегодня и разложит по порядку, а потом напоминает, что в ящике стола Директора есть запасные рубашки и галстуки. Юнги будто и не замечает никто, мужчины общаются очень расслаблено и как-то... Очень по-родному? С заботой, Чонгук совсем не заморачивается над субординацией, Намджун не обращает внимание на это, наоборот, общается также тепло.

Чонгук поднимается с дивана, когда Директор выкладывает из ящика на стол аккуратно сложенную белую рубашку. Юнги понимает, что сейчас будет происходить, поэтому поднимается за Чонгуком, неуклюже берёт в руки поднос с нетронутым печеньем и виснет на секунду.

—Директор?

Намджун вскидывает голову, вопросительно глядя на омегу.

— Печенье?

— Оставь на столике, пожалуйста, да. Спасибо, Юнги.

Чонгук делает вторую пометочку в голове.

***

Дальше день проходит спокойно. Некоторые коллеги ведут себя как обычно, некоторые поздравляют с выздоровлением. Ёнджун, стажёр, приносит для Юнги кофе и не стесняясь в эмоциях говорит, что безумно рад, что Юнги снова вышел на работу. Хосок пару раз сам подходит к столу, спрашивает про самочувствие и разбирает вместе с ним некоторые документы. Они наконец доделывают тот злополучный отчёт. Чонгук примерно через час после инцидента в кабинете принёс Юнги плед и уехал домой. Юнги погрузился в работу с головой. Даже на обед его вытащил Ёнджун. На обеденном перерыве Юнги был тихим, но вежливо всем улыбался в кафетерии. Думал. Ему стало почему-то безумно интересно, что за отношения между Директором и Секретарём.

Они близки, общаются неформально, заботятся друг о друге. Директор может спокойно освободить Чонгука от работы и встать перед ним на колени. По нему вообще казалось, что если бы Чонгук сам не вышел, Директор мог бы переодеться прямо перед ним. И реакция Чонгука на Директора на кухне. Что-то не то... Встречаются? Скандал! Директор и Секретарь в отношениях... Вот это конечно новости.

Юнги никогда не был сплетником, но сейчас ему безумно захотелось погреть уши где-то, узнать чуть больше, чем ему позволено.

Вторая часть дня тоже проходила размеренно. Время стремительно бежало к вечеру, и только когда коллеги начали расходиться домой, Юнги осознал, что ему тоже нужно ехать. В квартиру к Хёнджону. Юнги сознательно оттягивает этот момент. В итоге остаётся в офисе последним под предлогом большого количества работы, что накопилась во время больничного. Омега уже устал. Трёт глаза и виски, цифры на экране путаются и собираются в одну большую смазанную строку.

— Юнги?

Мин поднимает голову от экрана. Сердце ухает в пятки от голоса Директора, разнёсшегося по офису. Только потом понимает, что кроме них никого в офисе нет.

—Ты чего до сих пор здесь?

Юнги переводит глаза на время. Уже доходит девять. Рабочий день закончился в шесть. Он правда задержался.

— Ты же после больницы, зачем перенапрягаешься?

Директор подходит к столу, заглядывает в монитор. Юнги всё ещё молчит, а Директор слишком близко находится.

— Это ведь не срочно, завтра можешь доделать. Собирайся домой.

Юнги кивает, Директор опирается на стол омеги, выжидая, пока менеджер выключит компьютер. Юнги сохраняет документы, закрывает все папочки, щёлкает на завершение сеанса и выпускает мышку из руки. Сидит еще несколько секунд неподвижно. Директор скрещивает руки на груди, следит за его действиями. Юнги закрывает руками лицо и протяжно выдыхает.

— Я не хочу домой, Директор.

Намджун сжимает столешницу пальцами. Переходит на шёпот:

—Ты же понимаешь, что нельзя избегать проблему вечно?

Юнги кладёт ладони на стол, переводит взгляд на альфу. Они одни, он тоже может перейти на неформальное общение, так ведь?

—Головой понимаю, но всем нутром не хочу. Если бы не ты, я бы здесь уснул и утром совсем не удивился этому.

Намджун разглядывает менеджера. Глаза красные, волосы с обоих сторон на висках убраны за аккуратные ушки. Рубашка расстёгнута на две пуговицы, видно бледную ямочку ключиц.

—Нужно разобраться с этим один раз, чтобы дальше жить спокойно. Ты ведь сам это знаешь.

Рука Намджуна медленно накрывает ладонь Юнги на столе. Менеджер не сопротивляется, не выдёргивает руку из-под чужой. Кивает коротко и не отвечает. Ладонь под теплом альфы пробивает всю словно маленькими электрическими разрядами. Жар от руки расходится по всему телу. Приятно. И запах Юнги нравится. Он, кажется, уже говорил Намджуну об этом.

И Намджун помнит. И пользуется этим. Не слишком сильно и резко, не так, чтобы это было заметно. Осторожно, чтобы не вызывать подозрений.

— Собирайся, я подвезу тебя, хорошо?

— Да. Спасибо, Намджун.

Директор сжимает омежью ладонь, после отпускает и идёт сам одеваться.

В лифте едут молча. На подземной парковке Намджун открывает для Юнги дверь и прикрывает ладонью пушистую осветлённую макушку, чтобы омега не ударился головой с непривычки к машине. В салоне пахнет Намджуном. Крепким чёрным чаем. Юнги невольно вдыхает полные лёгкие. Альфа заводит машину, вбивает в навигатор адрес Юнги и газует. На выезде с парковки спрашивает:

— Включу музыку?

— Я не против.

Голос Джастина Тимберлейка заставляет Юнги улыбнуться. А потом Юнги вообще начинает смеяться.

— Ты специально?

— О чём ты?

Намджун не понимает, а Юнги смеётся искренне. Из динамиков играет Cry Me A River.

— Ты знаешь английский?

Юнги весело, Намджуну нравится, как он смеётся.

— Не в совершенстве, но я могу говорить и хорошо понимаю, да.

—Прислушайся к словам, Намджун!

Юнги выкручивает музыку, делает громче и приоткрывает окно, улыбаясь и подпевая. Холодный воздух развевает белую чёлку и обдувает пальцы высунутой в форточку ладошки.

— Заболеешь, Юнги-я!

—Слушай слова, Намджун!

Юнги очень красив сейчас.

Намджун внимает к Джастину из колонок и сам начинает улыбаться.

"Даже не говори, что натворил,

Я уже всё знаю - он сам мне рассказал.

И между нами теперь быть не может ничего и не будет.

Не расстраивайся из-за таких пустяков!

...

Однажды ты сжёг мосты, и теперь это твоя очередь

Плакать.

Нареви мне реку."

— Я правда не специально, Юнги! Она была последней, что я слушал по пути в офис.

Юнги поворачивается к альфе, тот одной рукой держится за руль, другой отстукивает мелодию на ручнике. Огни ночного города бликуют на загорелой коже и чёрных уложенных волосах. Вены на тыльной стороне рук вздуты и напряжены. От улыбки на лице видно очаровательные ямочки. Директор красив.

Песни сменяют одна другую. Намджун листает дальше, если слышит грустные минорные ноты в начале. Он хочет поддержать настроение Юнги. Намджун чувствует что-то непонятное в груди, когда видит улыбку омеги, поэтому старается чаще переводить взгляд с дороги на него. Время идёт и машина стремительно приближается к жилому комплексу Юнги. Намджун паркуется рядом с домом, не глуша машину. Юнги поправляет пальто на груди, залезает в карман рукой и звенит ключами, проверяя их наличие. И не выходит из машины.

—Юнги?

Омега поворачивает голову к мужчине. Намджун пристально рассматривает лицо напротив.

— Ты как?

— С духом собраться пытаюсь.

Намджун кивает и двумя руками оглаживает руль. Скулы напрягаются.

— Хочешь, я поднимусь вместе с тобой?

Юнги улыбается. Ему приятно и он на пару секунд даже задумывается об этом предложении.

— Мне нужно разобраться в этом самому, да?

Намджун разворачивается к омеге и укладывает голову на спинку сиденья. Молча кивает. Омега прав. Но ему безумно хочется помочь. Он не знает, как будет проходить разговор с мужем, но хочет, чтобы он случился быстро и безболезненно. Ему слишком нравится улыбка Юнги.

— Спасибо, что подвёз. И за прекрасную музыку.

Омега выходит из машины, оглядывается на Намджуна прямо у дверей многоэтажки и пропадает в человеческом муравейнике чувств.

Ночь сжирает город, перемалывает и перекручивает людские судьбы, завязывает узелки на красных нитях. Из колонок начинает играть Уикенд. Намджун давит на педаль носком туфли. Нужно выспаться.