На Поверхности, в родном городке девочки, все жители утверждали, что монстров нет и быть не может. Они говорили, что все, абсолютно все «чудовища» давно рассыпались в пыль, и сейчас в Подземелье нет ни души. Впрочем, Хэлен никогда в это не верила. Её вера в существование монстров была поколеблена лишь раз — за пару мгновений до падения в Подземелье.

«А не зря ли всё это?.. Вдруг монстры — всего лишь выдумки? Вдруг я сейчас просто разобьюсь?..»

Падение получилось неприятным, но, к счастью, не смертельным. Оно было смягчено крупными, ухоженными золотыми цветами. Но их не хватило на то, чтобы смягчить боль, пронзающую всё тело вплоть до костей. Душе не хватило Решимости сохранить плоть и кости в целости и сохранности. Но ей хватило Доброты к самой себе, чтобы спастись от пугающей смерти. Но от боли ей не удалось отделаться.

Хэлен кричала так, как никогда прежде. Словно в глубине её чудом не отключившегося от боли сознания ворочалась спасительная мысль о том, что чем громче она будет кричать, тем выше шанс, что кто-нибудь придёт к ней и спасёт. Но голос девочки звучал совсем сипло и даже сдавленно. Он был больше похож на писк мышонка, чей хвост так некстати прищемило мышеловкой.

Но, к счастью, этого хватило, чтобы призвать спасительницу — Ториэль. Впрочем, таковой Хэлен начала считать её далеко не сразу. Когда она, огромная человекоподобная драконша с ушами кролика, только-только вышла из-за колонны, душа Хэлен всего за несколько секунд наполнилась страхом — настолько сильным, что сознание девочки мгновенно провалилось в пустоту. Впрочем, очнулась она очень, очень быстро — слишком быстро даже для того, кто обладает зелёной душой, способной к регенерации. Словно кто-то помог ей восстановится. Хэлен не составило никакого труда сложить два и два, чтобы понять: её вылечила та самая драконша. Вскоре, она сама показалась в тёмной комнате, медленно, словно опасаясь вспугнуть «гостью», подошла и приложила тёплую лапу ко лбу павшего человека.

В это самое мгновение Хэлен на пару секунд показалось, что сейчас она дома, с родной мамой. Папа ещё не вернулся с работы, и сейчас мать и дочь будут готовить для него ужин… Но видение вскоре спало. Сразу после того, как из коридора повеяло приятным запахом выпечки. Мать Хэлен никогда ничего не пекла, этот запах чужеродным осколком вторгся в милую, но фальшивую иллюзию воображения девочки.

— Просыпайся, дитя моё, — ласково улыбнулась женщина. — В честь твоего прихода я испекла пирог. Прости старую леди за то, что она насильно привела тебя.

— Спасибо вам… — тихо ответила Хэлен в одеяло, так и не решившись поднять взгляд.

Впоследствии, девочка долго, очень долго привыкала к новой опекунше. Она была так сильно похожа на мать, но вместе с тем кардинально отличалась от неё. Внешним видом, идеально отточенными, словно королевскими, манерами… Ториэль была идеальна во всём, за что она ни бралась. Готовка, обучение… Она была бесконечно далека от родного, пусть и не совершенного образа матери Хэлен.

Настолько далека, что какое-то время в душе ребёнка вспыхнула глубокая, мучительная тоска по дому. В этом не было вины Ториэль — рано или поздно Руины должны были стать слишком малы для тихого, но доброго ребёнка. Да и самой Хэлен начало казаться, что тёплые взгляды монстрихи предназначались вовсе не ей, а кому-то другому. Кому-то, чья обувь располагалась в ящичке в комнате девочки, кому-то, к кому периодически уходила Ториэль, когда Хэлен делала вид, что спит.

Павший человек всё чаще и чаще задумывалась об уходе. Взгляд её маленьких глаз всё чаще скользил по лиловой лестнице, ведущий в подвал и, как предполагала Хэлен, выходу из Руин. Ториэль не могла не замечать этих взглядов. В эти минуты немой вопрос: «Ты действительно хочешь уйти?» повисал в воздухе. Но у монстрихи всё никак не хватало решимости его задать.

Где-то в глубине души Хэлен понимала, что своим уходом она наверняка разобьёт сердце и душу старой леди. Но её собственные мысли были далеко за пределами наскучивших Руин, Хэлен мечтала, хотела вернуться на Поверхность… Вновь оказаться дома.

И в итоге, старая леди коза наконец вздохнула:

— Дитя моё… Хочешь ли ты уйти домой?..

Хэлен не успела сказать и слова — пока на языке вертелся нейтральный, ничего не выражающий ответ, её голова произвольно ненадолго нагнулась к земле и вернулась на начальное положение.

— Хорошо… — со вздохом отложила книгу Ториэль. — Я… Я провожу тебя.

Дальнейший путь прошёл в полном молчании. Обеим нечего было сказать друг другу. Только под самый конец, у массивных лиловых дверей, Ториэль наконец проронила с дрожью в голосе:

— Пожалуйста… Не возвращайся…

Хоть Хэлен и не видела лица опекунши, но она была готова поспорить, что из глаз Ториэль выкатилась маленькая слезинка. И монстриха поспешно удалилась, чтобы не ранить больше ни себя, ни свою бывшую подопечную.

По душе ребёнка пробежала первая крупная трещина.

Но пути назад уже не было.